Лихорадочная дрожь в его теле стала чуть слабее, жар уходил из него. Отлично, прекрасно, похвалил себя Коллиз. Следует всегда все держать под контролем, надо уметь владеть собой. Все дело в том, что он давно не был с женщиной.
В последнее время рядом с ним все время находилась только Роуз. Она вместе с ним посещала занятия, они вдвоем тренировались в подвале, она зависела от него в минуты опасности. Коллиз снова порадовался тому, что отлично умеет владеть собой. И Роуз подходила ему для дела. Он не мог представить кого-нибудь другого на ее месте.
– У тебя есть семья? – спросил Коллиз. Он хотел знать о Роуз как можно больше. Разговор лучше молчания. Он будет слушать ее, и это удержит его от тех слов, которые она не желала слышать.
«Я люблю тебя».
Не самое подходящее время для объяснения. Она привыкла считать его своим соперником и человеком, который никогда не откажется пофлиртовать с любой женщиной. Коллиз – любимец женщин, Коллиз – очаровательный ловелас – вот кем он был для нее. Что ж, раз это так, он постарается влюбить ее в себя.
Когда она будет крутиться и прыгать вокруг него, как все прочие, он признается ей в своих чувствах. Жаль, что в ней так много разумного и так мало эмоций. Впрочем, ему пора перестать предаваться фантазиям.
Роуз снова стояла перед ним и странно смотрела на него. Вероятно, она чувствует себя немного неловко. Интересно почему? Что ее беспокоит? Он мог поклясться, что в ее голове никогда не появлялись те глупости, которые не давали покоя ему.
– Уже нет. Мои родители умерли несколько лет назад. – Она играла кончиком своей шали и не смотрела на Коллиза.
– У меня нет ни братьев, ни сестер, – тихо проговорил он.
– Я знаю.
– Да? – Коллиз нахмурился. – А что ты еще знаешь обо мне?
– Много чего. – Выражение ее лица сделалось напряженным. – Видишь ли, Коллиз, я знаю гораздо больше, чем мне следовало бы. Но в этом нет моей вины. Люди часто не обращают на меня внимания, они говорят при мне так, будто меня нет рядом с ними в комнате. Даже его светлость и миледи Клара…
Коллиз сощурил глаза, чтобы не выдать мелькнувшие в них радостные огоньки. Значит, она интересовалась им! Это хороший знак.
– Ты знаешь мое второе имя?
– Кларенс, – просто сказала она. Ее хорошенький носик слегка наморщился. – Сочувствую.
– Мой любимый пудинг?
– Черничный.
– Гм-м-м… Это известно в «Клубе» всем. Какого цвета моя спальня в Этеридж-Хаусе?
– В ней преобладают зеленые и бежевые тона.
– Какая у меня в детстве была собака?
– Волкодав, ее звали Вулф. Не слишком оригинально, надо сказать.
Коллиз прикрыл лицо руками. Он не мог в это поверить.
– Как… звали… подругу… моей… матери?
– Гм-м… Вот этого я не знаю.
– Ха! – Коллиз вскочил со своего места и, шутя, наставил палец на Роуз. – Гретхен! Она приехала из…
– Германии. Я помню. Она прибыла вместе с фрейлинами принцессы Кэролайн как раз в тот момент, когда Георг собирался жениться. Но она предпочла двору общество твоей матери. Мне все это известно, я просто не знала имени этой женщины.
Коллиз снова опустился в свое кресло. Она была неподражаема.
– Есть хоть что-нибудь, чего ты обо мне не знаешь?
Да, разумеется. Почему они все время оказывались вдвоем в комнатах, где стояли постели? Роуз старалась не смотреть на большое белое гнездо из мягких одеял и подушек, источавшее флюиды греха. Но не смотреть – не значит не думать. И мысли Роуз по-прежнему продолжали кружиться вокруг постелей, порока и того, чего она не знала о Коллизе.
Коллиз, его тело являли собой тот магнит, который постоянно и против ее воли притягивал Роуз. Она потерла лицо руками. Надо сосредоточиться, перестать постоянно прокручивать в голове одни и те же мысли. Хватит думать о его губах и поцелуях, которыми он мог бы покрыть ее тело.
Довольно!
Коллиз посмотрел на Роуз и разочарованно вздохнул. Мало того что она спрятала грудь под шалью, она еще прикрыла ее руками. Что ж, придется удовольствоваться этими длинными стройными ногами, вокруг которых платье опять стало невидимым. Эти длинные, изящные ноги поднимались к крепкой мальчишечьей попке, которую Коллиз так хорошо знал. Ему случалось прикасаться к ней во время тренировок.
На тренировки Роуз всегда приходила в поношенных старых брюках, которые плотно облегали ее попку и делали хорошо заметными все соблазнительные выпуклости. Мужчинам обычно нравятся такие изящные линии, хотя многие предпочитают формы покрупнее. Его же восхищало в Роуз абсолютно все. И ее высокая талия, и небольшая грудь, и пара легких стройных ножек. Все в ней было женственным и удивительно элегантным.
Коллиз так и представлял себе, как пара этих ножек обхватывает его тело… Господи, могли хоть один мужчина устоять перед таким искушением?.. Он вздохнул. Кажется, он в большой беде!
– Я могу спросить тебя кое о чем? – вдруг вклинился в его мысли спокойный голос Роуз. – Я хотела бы знать, что ты чувствовал во время сражения.
Глава 18
Коллиз ожидал услышать все, что угодно, но только не это. Когда Роуз задала свой вопрос, ему показалось, что его ударили в живот. Она так много всего знала о нем, что должна была понимать и то, что он никогда не обсуждал подобные темы. Это было своего рода табу, которое никто не смел нарушать. С тех пор как он вернулся из больницы в Челси, никто и никогда в Этеридж-Хаусе не заговаривал с ним о войне.
И вот теперь Роуз задала ему такой вопрос. Возможно, настало время признаться самому себе в том, что, несмотря на существование табу, он тем не менее постоянно думает о войне, о своем последнем бое. И сейчас эти мысли стали посещать его гораздо чаще, чем прежде.
– Ты знаешь, каким образом я получил свое ранение?
– Ты упал с лошади?
Он коротко рассмеялся.
– Меня сбросило с лошади ударной волной. – Коллиз потер больную руку. – Настоящее сражение – это совсем не то, что описывают в книжках. В этом нет ничего величественного и красивого. Это напряженные до предела нервы, отчаянные крики, кровь. Это взрывающиеся ядра, летящие пули, стонущие умирающие люди. – Он прижал руку к лицу. Затем снова поднял голову. – В самом первом бою больше всего я боялся потерять лошадь. Потом, через пять минут, я стал волноваться за своих гибнущих товарищей. Вскоре я перестал вообще о чем-либо беспокоиться, мною завладел животный страх. Я боялся умереть.
– Но ты не ушел с поля боя, ты продолжал сражаться.
– Да, я не убежал тогда… Я продолжал сражаться. Знаешь, сколько потом было этих сражений, больших и маленьких? Я потерял им счет. Я потерял счет дням и неделям. На войне это не имело значения. – Он попытался изобразить беззаботную улыбку, но она у него вышла больше похожей на мрачноватую ухмылку. – Когда нас обстреливали из пушек, падавшие ядра подскакивали. Они подскакивали, как индийские резиновые мячики. И со стороны они казались неопасными. Мне представлялось, что они не могут причинить никакого вреда. Но на самом деле одно пушечное ядро может убить человек двадцать. – Коллиз выпрямился и осторожно заглянул в карие глаза Роуз, смотревшие на него с теплотой и сочувствием. – Когда меня ранило, я сразу же потерял сознание и очнулся только в медицинской палатке, где вокруг меня лежало еще очень много раненых, стонущих и истекающих кровью. Было холодно. Потом откуда-то появился врач и дал мне опий. Все затянулось каким-то туманом и снова начало исчезать. Я пытался объяснить им, что рука у меня совсем не болит, что мне просто тяжело дышать. Я был уверен, что у меня повреждено легкое. Но все же я понимал, что раз у меня сломана рука, то она должна непременно болеть.
Сознание снова вернулось ко мне, когда я уже лежал в больнице в Челси. И сначала я подумал, что мне ампутировали руку, потому что я не чувствовал ее. – Снова послышался короткий смешок. – Это было забавно. По иронии судьбы со мной рядом оказался человек, которому действительно ампутировали руку, но этот несчастный говорил, что по-прежнему чувствует ее.
Роуз внимательно смотрела на Коллиза, ее руки спокойно лежали на коленях. Вдруг ее большие карие глаза увлажнились, губы шевельнулись, она хотела что-то сказать.
– Я…
Из-за ближайшей к ним стены донесся стон. Вскоре последовал еще один, но уже громче. Роуз поежилась. На ее лице промелькнуло беспокойство. Через мгновение их комнату наполнили довольное непрерывное урчание и тихие ритмичные стуки – спинка кровати билась о стену в заключительный момент любовных утех. Роуз показалось, что даже пламя свечей стало качаться в ритме с этими ударами.
Внезапно воцарилась тишина. Через мгновение послышалось тихое позвякивание. Как будто с подноса взяли дрожащей рукой стакан с водой, а потом снова поставили на место. У Роуз слегка приоткрылся рот, на ее щеках выступили два ярко-красных пятна. Коллиз же, запрокинув голову, громко расхохотался. Казалось, сейчас, именно в эту минуту, он вдруг освободился от своих мрачных воспоминаний и давящей, удушающей темноты.
Роуз прижала руки к щекам.
– Я… я… хотела сказать, – громко проговорила она, пытаясь перекрыть своим голосом его смех, – мне неловко, что я задавала так много вопросов. Прости меня! Вероятно, ты чувствовал себя каким-то насекомым, которое рассматривают под лупой.
Коллиз перестал смеяться и откинулся на спинку кресла. Вид у него был довольный.
– Ради Бога, перестань извиняться. Ты чертовски умна, наблюдательна, ты легко видишь суть всех явлений, и хватка у тебя, как у хищника. У тебя столько всяческих достоинств, которыми ты можешь гордиться. Ты по-настоящему талантлива.
– Достоинства? Талантлива?
– И еще ты внушаешь людям доверие. Они начинают делиться друг с другом секретами, не замечая твоего присутствия. Это настоящий талант – оставаться незаметной, невидимой. – Коллиз окинул ее озадаченным взглядом. – Впрочем, я не понимаю, как на тебя можно не обращать внимания.
Коллиз старался держаться спокойно и не выдавать своего возбуждения. А рядом с Роуз он почти постоянно находился в возбужденном состоянии. Его мужское естество с неизменной настойчивостью давало о себе знать. Неожиданно он перехватил взгляд Роуз, она выглядела какой-то потерянной и печальной.
Коллиз встал с кресла и быстро подошел к Роуз.
– Что такое? – В его голосе снова проступила предательская хрипотца. – Что не так, Колючка Роуз?
Она моргнула, потом еще, но не смогла сдержать слезы.
– Ты всегда замечал меня. Ведь так? Ты всегда, всегда замечал меня.
Коллиз рассмеялся и сам удивился своему смеху.
– Да, разумеется. Как же я мог игнорировать твое присутствие? – сказал он. Как он мог не замечать этот огонь, бушующий в ее груди? Как он мог не видеть ее неуспокоенности, ее бунтарского духа, если сам был таким же?
– Но почему ты…
– Потому что мы с тобой очень похожи, – прошептал он.
Коллиз наклонился и быстро поцеловал ее. От удивления ее губы слегка приоткрылись. Он почувствовал ее дыхание на своих губах. Коллиз положил ей на плечо руку. Эти волосы, эта кожа… Кажется, он никогда не сможет насытиться ею.
Роуз почувствовала, что она не может дышать, что она задыхается от избытка чувств. Впрочем, сейчас это было не так важно! Сейчас существовал только Коллиз. Он обнял ее и прижал к своему телу. Роуз дрожала.
– Поцелуй меня, – прошептал он, слегка коснувшись губами ее рта. – Пожалуйста, поцелуй меня.
Она поцеловала Коллиза, отдавшись поцелую с такой страстью, будто это был единственный способ спасения в бушующих волнах подземной реки. Коллиз споткнулся и потерял равновесие, и через мгновение они уже лежали на ковре.
Его тело казалось невероятно горячим. Роуз просунула руки под его рубашку, а Коллиз обхватил ее правой рукой. Ее шаль упала на пол, и теперь грудь Роуз прижималась к крепкой мускулистой груди Коллиза. Между ними были лишь два слоя тонкой материи.
Ее тело под ним не стало мягким и податливым. Она была сталью в огне, а он кузнецом. Его губы, горячие и жадные, ласкали ее шею и щеки, целовали рот.
Коллиз ощущал, как под его руками начинает постепенно таять защитная оболочка Роуз. Сейчас он был собственником, в котором пробудились первобытные инстинкты, охотником, охваченным азартом преследования. Он видел, что Роуз получает удовольствие от его ласк, и наслаждался этим, его сердце наполнялось гордостью и удовлетворением.
– Моя Роуз, моя, – шептали его губы.
Неожиданно она тихо вскрикнула. Без сомнения, от боли. Коллиз вдруг осознал, что он сжимает ее двумя руками, и сжимает изо всех сил. Он сразу же выпустил ее. И внезапно это наваждение, заставившее его наброситься на Роуз с такой силой, схлынуло. Он злился на себя. Коллиз встал с пола и отошел в сторону, его сердце все еще бешено колотилось, а ноги слегка дрожали.
– Прости.
Глава 19
Луи Уодсуорт стоял у окна кабинета и смотрел на свое королевство. Главная фабрика занимала огромную территорию и походила на феодальное владение из далекого прошлого. Его покойный отец Эдвард Уодсуорт, амбициозный и честолюбивый человек, всегда говорил, что если бы он родился на несколько столетий раньше, то ему бы непременно пожаловали титул лорда, потому что приобретенные им власть и богатство вполне соответствовали этому статусу. И стремление получить желанный титул завело Эдварда Уодсуорта слишком далеко. Он совершил государственную измену и перешел на сторону французов только по той причине, что правительство Наполеона обещало ему в качестве вознаграждения дворянский титул.
Луи этот вопрос беспокоил не меньше. Ко всему прочему он восхищался Наполеоном, его умом, его смелостью, его методами правления, идеями, военным талантом. Луи считал, что британские аристократы не стоили и ногтя этого великого человека, и называл их жалкими пиявками. Он презирал короля своей родной страны. Его повышенная эмоциональность и увлеченность светской жизнью, искусством и музыкой казались Луи непростительной слабостью, недостойной настоящего правителя.
В жизни Луи уважал только одно – деньги. И именно желание заработать кругленькую сумму и заставило Луи пойти по стопам своего отца и продолжить сотрудничество с французами. За выпуск большой партии карабинов ему должны были хорошо заплатить. Дважды. Опытный образец этого оружия был специально разработан к юбилею Георга V.
Луи улыбнулся. Он надеялся, что ему удастся продать партию оружия еще каким-нибудь покупателям. Например, американцам. Его отец, размышлял Луи, никогда не умел мыслить масштабно.
Мысль о том, что его могут разоблачить, никогда не приходила Луи в голову. Беспокоиться по поводу возможного ареста он начал только тогда, когда выяснилось, что из его тайника пропали чертежи. И тем не менее эту пропажу он не склонен был считать чем-то ужасным. Воры, возможно, украли эти чертежи лишь для того, чтобы шантажировать его.
Правда, если к этому налету на его кабинет действительно имел отношение Коллиз Тремейн, ситуация могла выйти из-под контроля и начать развиваться в неожиданном направлении. Наследник лорда Этериджа не мог быть обычным вором. Всем было известно, что лорд Этеридж стоял на страже законности и порядка. Отец Луи говорил, что этот человек неподкупен. Сам же Луи в этом сильно сомневался. Он считал, что неподкупных людей не существует и что у всего есть своя цена. Просто неподкупные люди обходятся очень дорого.
В дверь постучали. Луи сцепил руки за спиной.
– Войдите, – бросил он, не оборачиваясь.
– Сэр?
Это вернулся слуга, который стал жертвой собственной инициативы. Луи вздохнул:
– Так быстро? Ты принес мне что-нибудь?
– Да, сэр. Я схватил паренька, который стучал в дверь дома. У него была записка от джентльмена, остановившегося у миссис Блайт.
Миссис Блайт?
– Но как…
Слуга довольно захихикал:
– Да, сэр. Вообще-то записки было две. Одна записка лично для слуги джентльмена, а вторая… этот самый слуга должен был доставить ее лорду Ливерпулу.
Луи на мгновение закрыл глаза. От нетерпения его пальцы слегка дрожали.
– И где теперь эти записки?
– Я разрешил парнишке отдать только одну записку, ту, что была для слуги. В ней лишь сообщалось, где сейчас находится джентльмен. Вторую записку я забрал себе.
– А мальчишка не проговорится?
– Уже нет, сэр.
– Превосходно. Можешь положить письмо на мой стол. Луи продолжал неподвижно стоять и смотреть в окно до тех пор, пока слуга не вышел из комнаты и не закрыл за собой дверь. Затем он подошел к столу и взял записку. Хотя ему не терпелось поскорее прочитать ее содержимое, Луи не торопился. Даже оставаясь наедине с собой, он никогда не позволял себе несдержанности или какого-то неконтролируемого всплеска эмоций.
Только через минуту Луи начал читать письмо. Оно было замечательным. В этом письме было именно то, что Луи и ожидал в нем найти. Разумеется, там не упоминались никакие имена, не назывались никакие определенные факты, но человек, владеющий определенного рода информацией и умеющий читать между строк, мог обнаружить в этом письме массу интересных и полезных сведений.
О миссис Блайт Луи много слышал, хотя ее заведения он никогда не посещал. Его вкусы отличались большей изощренностью и рафинированностью в сравнении с тем, что могли предложить в этом борделе. Но как оказалось, многие высокопоставленные и влиятельные люди с удовольствием проводили там время.
Луи позвонил в колокольчик, вызвав секретаря.
– Тот парень, который только что вышел от меня… Я хочу, чтобы он замолчал. И пришли ко мне кого-нибудь еще… Мне тут кое-что нужно сделать.
– Я сделал тебе больно. – Лицо Коллиза выплыло из дымки. – Прости.
Роуз все еще лежала на полу, но теперь она приподнялась на локте. Выражение ее лица было одновременно и раздраженным, и смущенным. Подол ее так называемого платья девственницы был задран до самых бедер, ее волосы растрепались, а губы покраснели и припухли от его поцелуев.
Сейчас Роуз выглядела невероятно красивой, такой он еще не видел ее никогда. Коллиз протянул ей руку, но Роуз не воспользовалась предложенной помощью и встала сама. Поправила платье.
– Не будь ослом, Коллиз.
– Прости, мне не следовало… Я ведь знаю, что я не могу…
Что-то в его тоне привлекло ее внимание. Она подняла голову.
– Не можешь? – переспросила она, ее красивые брови вопросительно изогнулись. – Это значит, что ты ни разу… – она неопределенно махнула рукой на ковер, на котором они только что лежали, – с тех пор, как тебя ранили?
Он покачал головой. Она имеет право знать.
– Да, так и есть.
По какой-то непонятной причине она вдруг улыбнулась. Ее лицо лишь на мгновение озарилось этой мягкой счастливой улыбкой. И тут же эта улыбка исчезла. Роуз сложила руки на груди и мрачно посмотрела на Коллиза:
– Значит, все ограничивается только флиртом?
Он пожал плечами.
– Дым без огня.
– Что, огня совсем нет?
Он проворчал:
– Совсем! Довольна?
– Не злись. – Выражение ее лица сделалось задумчивым. – Я заметила, что все инструменты отлично работают.
Услышав это, Коллиз рассмеялся:
– Да, инструменты в превосходном состоянии и отлично работают.
Он снова посмотрел на Роуз. Она по-прежнему прикрывала руками свою грудь, и Коллиз почувствовал, что его инструменты снова пришли в рабочее состояние. Ему нравилось смотреть на Роуз и нравилось разговаривать на эту тему.
– Так в чем же проблема?
Он вздохнул и наконец отвел глаза от ее декольте.
– Проблема, Роуз, – Коллиз похлопал ладонью по своей больной руке, – в том, что я не могу контролировать этот кусок сухого дерева. Я не чувствую, насколько сильно моя рука сжимает что-либо… Я могу сделать больно и не заметить этого. – В его голосе вдруг снова появилась хрипотца. Коллиз рассердился на себя за это. Он невольно выдал свои чувства.
Роуз подошла к нему и неожиданно обняла его. Притянула к себе. Она хотела утешить его. Коллиз был растроган, он не смел даже надеяться на такое.
Его рука обвилась вокруг ее талии. Роуз закрыла глаза и наклонилась к нему. Ее тело плотно прижималось к его телу, и Роуз казалось, что она вытягивает из Коллиза его боль. И Коллиз не оттолкнул ее, он позволил ей утешить себя, он разрешил себе немного побыть слабым. Он уткнулся лицом в ее шею, и Роуз ощутила его теплое дыхание на своей коже. Ее сердце тоже наполнилось теплом.
– Но я попробую для тебя… – прошептал он.
Роуз хотелось спасти того маленького мальчика с исковерканной душой, который скрывался в Коллизе, приласкать его и пожалеть. Но этот мальчик прятался под толстой, непробиваемой стеной мужского самолюбия и гордости и до него было сложно добраться.
От прикосновений их тела становились горячее, и Роуз снова почувствовала возбуждение. Его тело было таким твердым, мускулистым, а грудь такой широкой… Он был мужчиной в полном смысле этого слова.
Ей хотелось лечь с ним в постель, хотелось прикоснуться к его обнаженному телу. Сейчас. Ей хотелось трогать, целовать, ласкать его.
Коллиз вдруг резко засмеялся, и Роуз поняла, что все это она произнесла вслух.
– Ваше желание – приказ для меня, леди-шпионка. – Он быстро стал стягивать с себя рубашку, но она запуталась вокруг его больной руки, и Роуз, расстегнув манжету, торопливо сдернула белое облако шелка с запястья Коллиза и бросила его на пол. Она не могла больше ждать. Коллиз положил свои руки ей на плечи, но Роуз вдруг отстранилась от него.
– Подожди, я хочу посмотреть.
Его серые глаза смеялись, он был возбужден, и в то же время Роуз заметила в лице Коллиза настороженность. Она должна помочь ему расстаться с этим страхом, она должна помочь ему расслабиться.
– Я уже видела тебя таким.
– Это правда.
– Мне нравится твоя грудь. – Коллиз резко вдохнул, когда ногти Роуз впились в его тело. Не больно, она сделала это шутя. Ей давно хотелось это сделать. Раньше она всегда боролась с ним, теперь она могла его любить.
Завтра она может умереть, поэтому глупо упускать такой шанс. Разумеется, он не любит ее, но какое это имеет значение? Зато она любила его, и этого для нее было достаточно.
Возможно, другого раза не будет.
Эта мысль и радовала ее, и огорчала. Она отошла от Коллиза. Его рука поднялась и потянулась к ней.
Неожиданно Роуз поняла одну очень важную вещь. Все эти соревнования с ней, весь этот флирт – ложь. Маска, туман, под которым пряталось ранимое, неуверенное в себе существо. И Коллиз постоянно боролся со своими демонами. Непросто для мужчины.
Она отошла от него еще на шаг.
– Ш-ш-ш… не двигайся.
Он повиновался ей и продолжал стоять на месте не шевелясь. Его глаза потемнели, в них полыхало пламя. Роуз нравилось, когда он подчинялся ей.
Роуз вытащила шпильки из своей прически, и ее волосы цвета воронова крыла каскадом опустились ей на плечи и спину. Затем она осторожно развязала тесемки на корсете своего платья девственницы, и шелк тут же расступился, обнажив ее грудь.
Хотя в комнате было тепло, ее соски сразу затвердели, стоило лишь воздуху коснуться их. Луи нравилось, когда она дрожала и была испугана, но теперь она не будет дрожать. С Коллизом она не будет робкой. Она не станет притворяться, что не хочет его. Она безумно, отчаянно хотела сейчас его, так же, как и он ее.
Она не станет говорить о своей любви, не станет требовать никаких признаний от Коллиза. В этом нет смысла. У них вдвоем только эта ночь. Она не будет тратить их драгоценное время на пустые разговоры.
Сосредоточившись, она шагнула к Коллизу. Положила свою правую руку на его левое плечо. Внешне его правая рука почти не отличалась от левой. Без сомнения, тренировки с Куртом благотворно сказывались на физической форме Коллиза. Его тело было крепким и упругим, мышцы выглядели тренированными и подтянутыми. И только в его левой руке ощущалась какая-то безжизненная неподвижность.
Ее ладонь скользнула по его левой руке и добралась до запястья. Затем Роуз переплела свои пальцы с его пальцами. Коллиз молча смотрел на это, потом вдруг потянул назад свою руку. Роуз сильнее сжала ее.
– Ш-ш-ш…
Она поднесла его руку к губам и поцеловала ее. Пальцы Коллиза дернулись и судорожно сжались. Ей даже стало больно. Роуз проворно накрыла его руку своей второй ладонью, словно она ловила дикого зверька. Взгляд Коллиза снова сделался настороженным и напряженным, он боялся, что она отвергнет его. Глупый…
Роуз осторожно забрала у Коллиза свою руку, ее пальцы скользнули по его пальцам. Они были горячими и сухими. Роуз положила его руку себе на грудь и закрыла глаза. Это прикосновение должно было вытянуть из нее боль.
– Я не чувствую тебя, – прошептал он.
– Ты очень эгоистичен. Я ведь чувствую тебя. – Она открыла глаза и улыбнулась ему. – Тебе это не важно?
Он смутился и как-то разочарованно вздохнул:
– Разумеется, это важно для меня. Но разве ты получаешь удовольствие от прикосновения этой мертвой руки?
– Мертвой? Но она такая же горячая, как и угли в камине. – Роуз опустила глаза и посмотрела на его изящные загорелые пальцы, лежащие на ее белом теле. Какие красивые… У Луи были бледные, покрытые рыжими веснушками, влажные руки. – И еще у тебя сильная рука воина.
– Уже нет. – Он попытался убрать руку.
Роуз перехватила ее и еще сильнее прижала к своему телу.
– Мне нравится, когда ты прикасаешься ко мне, Коллиз. Это твоя рука, это ты, а не какой-то кусок камня, привязанный к твоему телу. Возможно, эта рука работает не так хорошо, как бы тебе хотелось, но мои глаза тоже видят не так замечательно, как мне бы хотелось. Разве ты что-то имеешь против моих очков?
Он улыбнулся, и перед Роуз на мгновение снова появился прежний Коллиз, озорной и насмешливый.
– Мне нравятся твои очки. Ты выглядишь в них очень серьезной и похожа на ученого. Я все время представлял, как я сниму их с твоего носа и поцелую тебя.
– Это хорошая мысль.
Он рассмеялся и все-таки забрал у Роуз свою руку. Но теперь в этом движении и в поведении Коллиза не ощущалось паники.
– Так кто у нас тут очень эгоистичный? Я хочу чувствовать тебя.
– Еще одна хорошая идея. – Она слегка запрокинула голову и закрыла глаза, замерев в предвкушении его поцелуев.
Коллиз шагнул к ней, и Роуз почувствовала исходящие от его тела волны тепла. Его правая рука легла на ее грудь. Как и левая рука, она тоже была горячей, но на этом сходство заканчивалось. Коллиз стал ласкать ее. О, он хорошо знал, как обращаться с женским телом!
– Черт, – мягко проговорила она. – Я пропала.
От его смеха у нее по коже пробежала волна мурашек. Коллиз поцеловал ее в губы, его рука продолжала ласкать ее грудь.
– Двумя руками, – прошептала она. – У меня две груди, в конце концов.
– Я… я могу сделать тебе больно, – запротестовал он. – Я не чувствую, когда я должен остановиться.
– Разве я тепличный цветочек? – спросила она и улыбнулась.
Он снова засмеялся:
– Запомнила? Мне казалось, что ты была практически без сознания.
– Трогай меня, Коллиз, двумя руками. Я ведь самый обычный сорняк. Колючка. Не забыл? Ты не можешь сделать мне больно.
Его левая рука легла на ее грудь. Разумеется, пальцы этой руки не обладали проворством пальцев правой руки, но Роуз было достаточно и того, что Коллиз мог просто гладить ее грудь своей левой рукой.
– Ты не сорняк, ты шиповник. Шиповник, который умеет выживать в любых условиях, – бормотал он, лаская ее шею губами. – Ты когда-нибудь видела шиповник, который растет на пастбищах? – Коллиз накрыл ртом ее губы. – Если срежешь его или сожжешь, он все равно вырастет, и еще разрастется сильнее прежнего. И будет еще красивее! Он станет цвести как сумасшедший, его благоухание будет ощущаться за десятки футов. Ничего не остается, как просто оставить его в покое и позволить ему расти дальше.
Неожиданно ее глаза наполнились слезами. Роуз с трудом сдерживалась, чтобы не расплакаться.
– Хочешь сказать, что я расту и цвету вопреки твоему желанию?
– Я хочу сказать, что ты сильная, что ты красивая и чертовски хорошо пахнешь. – Он обнял ее двумя руками и осторожно уложил на ковер. Его левая рука слишком сильно сжимала ее талию, но Роуз скорее умерла бы, чем призналась в этом. Коллиз прижался лицом к ее шее и застонал, потом посмотрел ей в глаза: – А теперь ты должна замолчать… Я хочу заставить тебя кричать от наслаждения.
Она взглянула на него затуманившимися глазами:
– Я тоже попробую сделать это с тобой.
Коллиз наклонился к ней, и Роуз приподнялась ему навстречу. Это был старинный танец, который им даже не нужно было разучивать, потому что они впитали его с молоком матери. Его руки гладили ее тело, ласкали его. Он целовал ее рот. Вся эта утонченная хрупкая красота принадлежала ему, он открыл ее, и именно это в ней было самым ценным.
– Мне нравится, когда ты так прикасаешься ко мне, – прошептала Роуз ему в губы. – Я хочу этого еще и еще.
Коллиз улыбнулся и лег рядом с Роуз, прижал ее тело к своему. Пальцы его правой руки заскользили по ее шее, пышной упругой груди, плоскому животу, коснулись пупка. Опустились еще чуть ниже, и Роуз вздрогнула. Он накрыл ее сосок губами и стал жадно ласкать его. Ему хотелось чувствовать, как дрожит от наслаждения ее тело.
Коллиз приподнял подол ее платья, и его рука нырнула под тонкую шелковую ткань. Дрожь в теле Роуз усилилась и стала заметной. Он быстро нашел ее секрет, ведь, в конце концов, он был шпионом.
Когда Коллиз коснулся ее шелковистого треугольника, ее рот слегка приоткрылся. Она хотела, чтобы он продолжал ласкать ее, чтобы не останавливался: Его пальцы ощутили влагу. Да, Роуз была готова, она хотела его. Он мог войти в нее тотчас же, и она не стала бы противиться этому.
Но Коллиз не торопился. Ему нравилось смотреть, как раскрываются ее пухлые красные губы, как быстро приподнимается и опускается ее грудь. Ее тело походило на музыкальный инструмент, а он был музыкантом. И только настоящий мастер мог извлечь невероятной красоты звуки из этой хрупкой скрипки. Ему не следовало торопиться. Едва уловимое прикосновение его пальцев заставляло этот инструмент вибрировать и петь.
