Аптекарь, его сестра и ее любовник

– О, как я рада, что ты здесь! – прошептала она, легко касаясь его лица.

Не успела она оглянуться, как он сорвал с нее рубашку и крепко обнял. Его пенис уже отвердел и рвался в бой. Она обхватила его ногами, взяла рукой его возбужденную плоть и направила в себя. В эту ночь ему не хотелось фантазий и изощренных игр. Он опрокинул ее на спину. Его удары были мощными и быстрыми, почти жестокими.

Потом он рухнул прямо на нее, тяжелый, утомленный, и опустил голову ей на грудь. Она тихонько гладила его по затылку, разминала сведенные напряжением шейные мышцы.

– У тебя был тяжелый день.

Он кивнул.

– Расскажи мне, что случилось.

– Мне просто нужен покой. Мне нужна ты.

– Я у тебя есть, – прошептала она, обвивая руками его шею.

* * *

– Нет, это черт знает что такое!

– Не ори, Датч. Этак ты весь город перебудишь.

– Ну и что? Плевать я хотел на тех, кто меня слышит! Нас поимели! – Датч стукнул кулаком по раскрытой ладони. – Мое проклятое везение.

Уэс вполне разделял досаду Датча, но кто-то из них должен был сохранить голову на плечах, а на Датча в этом смысле надежды не было никакой. Он цеплялся за свой ускользающий разум ногтями. Последнее препятствие могло толкнуть его за грань.

Уэс не мог этого допустить. Ему был нужен Датч. Еще больше ему был нужен полицейский жетон Датча и та власть, которую он символизировал. Ему было необходимо подняться с Датчем на проклятую гору и арестовать Тирни. А еще лучше убить его. У Уэса были свои причины добиваться этой цели, не менее веские, чем у Датча.

И вот теперь им встретилось затруднение, но Уэс решил, что оно вовсе не так катастрофично, как кажется Датчу, и нечего впадать в панику.

Они встретились, как и договорились, у школьного гаража в четыре тридцать, оба с воспаленными от недосыпа глазами, взвинченные кофеином и опасающиеся отморозить себе яйца, хотя одеты оба были, как эскимосы.

Снегоходы оказались на месте, там, где Уэс видел их в последний раз: укрытые темно-зеленым брезентом, они стояли в дальнем углу гаража, чтобы не мешать школьным автобусам. Все вроде бы в порядке.

Трудности начались, когда они стали искать ключи от снегоходов. Датч с Уэсом перевернули гаражную контору вверх ногами, но ключей так и не нашли. Ключи от всех Других средств передвижения, принадлежащих школьному округу Клири, были на месте, все они были снабжены ярлыками с указанными на них автомобильными номерами, от снегоходов не было.

Наконец Уэс прекратил поиски.

Если они здесь, значит, хорошо спрятаны, и мы зря теряем время на поиски. Выбора у нас нет, придется идти Моррису и спрашивать, куда, черт побери, подевались эти ключи.

Карл Моррис был президентом единственного в Клири банка.

– В такой час?

– Отсюда до его дома тебе придется придумать убедительную историю, шеф. Изобрести экстренный случай, не терпящий отлагательства до рассвета.

Им пришлось долго стучать в дверь, прежде чем ее открыла миссис Моррис, закутанная от подбородка до щиколоток в нечто, напоминающее конскую попону. Ничего страшнее Уэс в жизни своей не видел. И лицо у нее было под стать, а хмурое, заспанное выражение тем более ее не красило.

Датч извинился за вторжение и сказал, что им нужно немедленно переговорить с мистером Моррисом по экстренному делу. Она закрыла дверь и отправилась звать мужа, оставив Датча и Уэса ждать на морозе.

В конце концов к двери подошел сам Моррис. Вид у него был не более приветливый, чем у его жены. Датч изложил ему историю некой семьи, застрявшей в машине, и сказал, что ему необходимо воспользоваться снегоходами, которые банк конфисковал у Кэла Хокинса.

– Я бы с радостью отдал их вам, шеф Бертон, если бы они принадлежали банку, как раньше. Но мы их продали, гм… дайте вспомнить… еще до Рождества. Мы поместили объявление об аукционе. Видимо, вы его не заметили.

– Видимо, да. Кто их купил?

– Уильям Ритт. Он получил разрешение оставить их в школьном гараже, пока не найдет возможность их перевезти, но он забрал ключи вместе с квитанцией о продаже.

Уэс и Датч еще раз извинились за то, что вытащили его из постели, и поблагодарили за информацию.

Пока они брели по снегу обратно к „Броню“, Датч закатил целую истерику. Опять ему казалось, что все кончено. Уэс почувствовал, что его терпение на исходе. Хроническое паникерство Датча истрепало ему все нервы.

– Слушай, тебе не надоело, а? Возьми себя в руки! Это еще не конец света. Обратимся к Ритту.

– Да, конечно. К первому местному сплетнику.

Они забрались в „Бронко“, и Датч переключил двигатель, все это время работавший на холостом ходу, на первую скорость.

– А какой у тебя выбор? – спросил Уэс. – Хочешь, чтобы старший спецагент Бегли украл у тебя из-под носа подозреваемого вместе со славой?

Проклиная все на свете, Датч задом вывел машину с подъездной аллеи у дома банкира. Через пять минут они уже подъехали к „Аптеке Ритта“. Внутри, разумеется, было темно, но машина Уильяма стояла на парковке рядом с машиной Мэри-Ли, оставшейся там со вчерашнего дня.

– Я же тебе говорил, что он здесь, – обрадовался Уэс.

Колокольчик над дверью весело зазвенел. Уильям стоял за прилавком и кипятил воду в кастрюльке на газовой плите. Источником света служили голубое пламя под кастрюлькой и церковная свеча, которую Уильям поставил на прилавок. От нее пахло ладаном.

Он жизнерадостно пожелал им доброго утра.

– По-моему, кроме меня и вас, никто сегодня утром еще не встал. Хотите кофе? Растворимый, но это единственное, что я могу предложить.

Уэс сел на один из хромированных круглых табуретов и снял перчатки.

– Я с удовольствием, по мне, был бы горячий.

– Я тоже. – Датч сел рядом с Уэсом.

– Твое лицо скверно выглядит, Датч.

– Да, мне понадобится мазь с антибиотиками посильнее той, что ты мне дал.

– Ну, значит, ты пришел по адресу. Принесу мазь, как только кофе поспеет. – Их необычный наряд не ускользнул от его внимания. Размешивая кристаллы растворимого кофе в трех кружках, он спросил: – Вы собрались покайся на лыжах?

Уэс бросил взгляд на Датча, уступая ему слово. Перед приездом сюда он проинструктировал Датча, как лучше подобраться к Уильяму Ритту.

– Он болван, – говорил Уэс. – Всегда был болваном. Он чужак и всегда хотел втереться в нашу компанию, хотя у него не было ни единого шанса. Ну, так польсти ему. Дай ему почувствовать, что он член команды и его сотрудничество для нас жизненно важно.

– Оно для нас действительно жизненно важно, – с горечью признал Датч. – В том-то весь и ужас.

Датч не пришел в восторг от необходимости подлизываться к этому хорьку Уильяму Ритту. И вот теперь, когда настал час изложить Уильяму их просьбу, Уэс затаил дыхание.

Датч откашлялся, прикрывая рот ладонью, и напустил на себя важный вид.

– Я пришел сюда не ради кофе или мази с антибиотиком.

– Вот как?

– Тебе эта просьба может показаться странной, Уильям, – продолжал Датч тем же официальным тоном. – Я не могу даже высказать ее, не доверив тебе конфиденциальную информацию по секретному делу.

Большего удовольствия Ритту Датч не мог доставить. Лицо Ритта стало серьезным.

„Превосходно“, – подумал Уэс, мысленно одобряя такое начало.

– Ты же знаешь, я никогда не предам твое доверие, – наконец проговорил Уильям.

– Нам нужны твои снегоходы.

– А я все ждал, когда же вы спросите?

Скажи он, что в юности был дублером героя в фильмах о Тарзане, они и тогда не были бы так ошеломлены. Датч первым обрел дар речи:

– Что ты имеешь в виду?

Уильям улыбнулся:

– Ехал я сюда этим утром, а про себя все сетовал, как дороги плохи и сколько же еще ждать, пока я смогу вернуться в родительский дом на горе и возобновить ремонт. И тут вдруг меня осенило: мне не нужен автомобиль, чтобы туда подняться. Я же могу взять один из моих новых снегоходов. Ну а потом подумал: почему бы не предложить их старшему спецагенту Бегли…

– Только не Бегли.

Уэсу хотелось положить руку на локоть Датча, чтобы его сдержать, но это все равно не помогло бы. Уильям уже навострил уши. Им нужен был мгновенный отвлекающий маневр, но у Датча, как всегда, не хватило сообразительности.

– Вот это и есть конфиденциальный момент, – вмешался Уэс. – Никто не должен этого знать, но Бегли заказал на сегодняшнее утро вертолет.

– А почему никто не должен знать?

– Черт, вчера эти павианы на радио сорвали ему все дело. Я тебе даже передать не могу, какой он хай поднял, когда узнал. Представляешь, что будет, если просочится информация о вертолете? Это ж не просто вертолет, он оборудован всякими там штучками-дрючками, какие есть только у ФБР, и в нем будут парни в камуфляже и в масках с автоматами. Если об этом узнают, Бегли окружит толпа зевак. Они и себя подставят под удар, и всю его спасательную операцию.

– Да, я понимаю.

– Этим утром Бегли и Уайз будут заняты организацией своей миссии, – подхватил Датч, до которого наконец-то Дошел смысл тактики друга. – Мы с Уэсом послужим передовым отрядом. Если, конечно, сможем воспользоваться твоими снегоходами.

– Безусловно. Жаль, что я вчера о них не вспомнил. Мы могли избежать этого несчастья с Хокинсом.

– Вчера ехать на снегоходах было бы небезопасно. Был сильный снегопад, а эта дорога коварна даже в ясный день.

– Я рад предоставить их в ваше распоряжение сегодня.

Уэс расслабил плечи.

– Они на ходу?

– Перед покупкой я нанял механика провести полный осмотр. Они в отличном состоянии. Ключи у меня дома. Мы можем их захватить по пути в гараж. Пока я буду, переодеваться, Мэри-Ли приготовит нам кофе в термосе чтобы взять с собой.

– Ты не поедешь.

Уэс пнул ногу Датча под стойкой бара, чтобы он держал язык за зубами, и одновременно ослепил Уильяма своей лучшей улыбкой.

– Мы бы не посмели просить тебя об этом. Это будет тяжелая поездка, там, наверху, куда холоднее, чем здесь. И потом… – Он бросил взгляд на Датча, сочувственно скривился и понизил голос, обращаясь к Уильяму: – Мы сами не знаем, что мы там найдем.

– Да, конечно. Это верно. – Уильям послал Датчу улыбку, которую даже слепец не смог бы счесть искренней. – Я уверен, что она в порядке.

– Угу. Спасибо. Но Уэс прав. Мы не знаем, что там найдем, когда доберемся доверху. Мы должны исходить из предположения, что этот Тирни вооружен и опасен. Я не могу просить тебя идти на такой риск.

– Ты не просил. Я сам предложил. Добровольно.

– Я это понимаю, но…

– Я знаю дорогу, Датч. Лучше тебя знаю. Лучше всех. Я по ней езжу несколько раз в неделю. Я по ней ездил, с тех пор как научился водить.

– И тем не менее…

– Это мои снегоходы.

Это заявление прозвучало как угроза. Замаскированная, но, безусловно, угроза. Уэс прямо-таки чувствовал, как ощетинился Датч, и поспешил вмешаться:

– Это верно, но я могу их изъять за то, что они загромождают школьный гараж, за который платят налогоплательщики.

– У меня есть разрешение.

– Не от меня, – парировал Уэс. Слова на этого маленького педика не действовали. Может, на него подействует рука правосудия? Две руки, если на то пошло. – Я попрошу прошу Датча арестовать твои снегоходы.

– Школьный комитет дал мне разрешение держать их там сколько угодно.

– У меня больше власти, чем у школьного комитета. Они делают то, что я им велю.

Уильям перевел рассерженный взгляд с Уэса на Датча. Было видно, что он весь кипит. Уэс глянул на него свирепо, как когда-то на своих полузащитников, если они не поспевали за ним к штрафной линии. У Датча был столь же грозный вид.

Наконец Уильям сдался.

– Вы не оставляете мне выбора.

Датч слез с табурета.

– Мы поедем за тобой к твоему дому.

Уильям выключил конфорку под кастрюлькой, где вода уже выкипела почти досуха.

– Я попрошу Мэри-Ли сварить кофе. Она лучше умеет.

– Нет нужды будить Мэри-Ли, – сказал Уэс.

– Она не будет возражать.

Датч и Уэс вышли и забрались в „Бронко“.

– Поздравляю, шеф – ухмыльнулся Уэс. – Ты получил свои снегоходы.

Они проследили, как Уильям Ритт садится в свою машину и выводит ее со стоянки. Датч последовал за ним по Главной улице. Барабаня кулаком по рулю, он прорычал:

– Ну, если после всей этой чертовщины я не достану Тирни!

– Достанешь. Мы же ради этого старались.

– Я ему кровь пущу, Уэс.

– Я тебя понимаю. Если он трахал Лилли…

– Что?

Уэс взглянул на Датча с недоумением.

– А что?

– Я боюсь, что он убил ее, – пояснил Датч.

Уэс открыл рот, но ответил не сразу.

– Ну да, конечно, Датч. Конечно, именно этого мы все боимся.

– А ты думаешь, они…

– Слушай, я не знаю. Я одно хочу сказать: что бы ты ним ни сделал, все будет мало, если он что-то сделал с Лилли.

Датч стиснул рулевое колесо.

– Я пущу ему кровь.

Глава 28

– Я не хочу спать.

Простые слова Лилли словно перерезали ниточку, на которой была подвешена выдержка Тирни, и он начал действовать. Одеяло, разделявшее их, было отброшено, он оказался на ней, его губы овладели ее ртом даже раньше, чем одна рука обвилась вокруг нее, а пальцы другой вплелись ей в волосы.

Его язык был силен и искусен. Поцелуй вышел таким сладким, таким волнующим, что Лилли позабыла обо всех, кто целовал ее до этой минуты. Ей казалось, что ее кости начали таять.

Тирни поднял голову и заглянул ей в глаза. Она встретила его взгляд без страха, без опасения. Не отрывая от нее пристального взгляда, он просунул руку между их телами и расстегнул ее легкие брючки. Его рука забралась внутрь. Он погладил ее через трусики. Они были влажны от желания. Он наклонил голову и скользнул языком по ее полураскрытым губам. Она дышала горячо и часто. Его рука забралась внутрь шелковых трусиков, ладонь накрыла заветный холмик, пальцы скользнули в глубину. А потом он просто замер, держа ее так, пока они целовались. Только их языки терлись друг о друга, словно спариваясь, пока ее лоно пульсировало в теплом и надежном гнезде его руки.

Может быть, ему что-то подсказала ее спина, слегка выгнувшаяся ему навстречу, отчего она еще крепче причлась к его ладони. А может быть, это был тихий, протяжный стон, вырвавшийся из ее горла. А может, и его собственное желание заставило его втиснуть колено между ее ног и раздвинуть их. Он приподнялся на локте, расстегнул пряжку брючного ремня и „молнию“ на джинсах, а она тем временем освободилась от брюк и белья. Одним плавным движением он согнул руку, опустился нее, вошел в нее, глубоко погрузился в нее. У Лилли вырвался бессвязный возглас наслаждения, который Тирни подхватил, после чего они оба затихли, и в тишине слышался лишь слаженный стук их сердец. Их дыхание смешивалось, образуя облачка пара у них над головами.

Потом он начал двигаться. Сначала это было лишь легкое покачивание бедер – его и ее. Но вот он начал вытягиваться все дальше и проникать в нее все глубже, постепенно, но равномерно наращивая темп. И вдруг он с тихим рычанием остановился. Ее руки, обнимавшие его за талию, скользнули ниже, ему на ягодицы, и подтолкнули его.

Он громко застонал, прижался лицом к ее шее и кончил.

Когда оргазм миновал, он расслабился, распластался на ней, и Лилли приняла на себя весь вес его тела. Но ненадолго. Тирни позволил себе передохнуть лишь несколько мгновений и опять приподнялся на локтях.

Пристально следя за выражением ее лица, он медленно провел рукой по ее бедру вниз, подхватил ее под колено и подтянул вровень со своим плечом. То же самое он проделал с другим коленом. Теперь ее колени оказались прижатыми к груди, нежное лоно раскрылось, обнажилась его сокровенная сердцевина. Тирни просунул руку между их животами. Подушечкой большого пальца он нашел во влажной глубине то, что искал. Его прикосновение было нежным, но ее пронзило острое наслаждение, буквально вбросившее вверх все ее тело.

Лилли чуть ли не рыдала, пока его палец дразнил и мучил ее маленькими круговыми движениями. Тирни склонил голову к ее груди, царапнул зубами сосок, чтобы она почувствовала ласку сквозь множество слоев одежды, и еле заметно усилил нажим большого пальца.

Наслаждение нарастало, нервные окончания по всем телу Лилли от макушки до пят гудели и трепетали. Соски напряглись до боли. Крик застрял у нее в горле, груд, вздымалась навстречу его губам. А стенки ее лона все еще сжимали его пенис, глубоко спрятанный у нее внутри.

Толчки оргазма продолжались несколько минут. Когда они утихли, Тирни легко поцеловал ее в губы и обнял обеими руками.

Ни один из них не сделал движения разъединиться.

Они не обменялись ни единым словом.

Они даже не потревожили укрывавшие их одеяла…

* * *

Лилли проснулась, сохранив отчетливое воспоминание о прошедшей ночи. Каждая деталь проигрывалась у нее в уме сама собой, даже пока она спала. Ее тело казалось тяжелым и ленивым, томным от страсти, сонным от насыщения. Тирни прижимался к ней сзади, ее попке было тепло и уютно у него на коленях.

Когда она попыталась шевельнуться, он протестующе заворчал и крепче сжал рукой ее талию.

– В туалет, – прошептала она.

– Возвращайся скорее.

– Посторожи мое место. – Лилли выскользнула из постели, но оглянулась на него через плечо. Его глаза были закрыты, но на губах играла улыбка.

В камине лишь несколько углей тлело под слоем пепла. Воздух был ледяной. Лилли набросила на себя пальто и на цыпочках пробежала к двери в спальню. Пружины скрипнули, когда она толкнула дверь. Лилли опять оглянулась через плечо. Но Тирни снова уснул. Он дышал глубоко и ровно.

Пусть проспит еще несколько часов, решила она. Ему надо было восполнить вчерашнее переутомление. Его тело нуждалось в отдыхе, чтобы выздороветь.

В ванной стоял невообразимый холод. Она быстро сделала все свои дела и вернулась в гостиную. Тирни все еще спал.

Стараясь не шуметь, Лилли подложила в камин два оставшихся полена, помешала кочергой тлеющие угли и добавила несколько щепок растопки, чтобы пламя занялось.

Скоро им понадобится новый запас дров. Поколебавшись лишь минуту, Лилли начала собирать свою разбросанную одежду. Свое белье и брюки она нашла под одеялами у самого края матраца. Все остальное было раскидано по полу в полном беспорядке.

Собрав все, она торопливо оделась. Ее сапожки наконец-то высохли. Кожа задубела, но уже не была влажной и холодной. Лилли натянула перчатки и обмотала шею шарфом Тирни.

Перед самым выходом она воспользовалась ингаляторами.

Выйдя на крыльцо, она сразу заметила, что тучи разошлись. Хотя солнце находилось много ниже горной вершины, горизонт на востоке окрасился в золотисто-розовый цвет. Небо над головой было усеяно звездами, все еще заметными в глубокой синеве оттенка индиго. Прозрачные облачка проносились над вершиной, подхваченные ветром. Ветер был силен, он гнул кроны деревьев и ломал сучья.

Но, несмотря на ветер, в воздухе чувствовалось обещание спасения.

И все же, решила Лилли, они должны быть готовы ко всему. Кто знает, может быть, помощь и не придет сегодня.

В поленнице под навесом крыльца остались одни только толстые обрубки. Если их не наколоть, они не будут гореть. Тирни сумел расколоть топориком поленья поменьше, но против этих здоровенных кругляков топорик бессилен.

Лилли бросила взгляд через поляну в ту сторону, где находился сарай. После его возвращения накануне вечером снег шел не так сильно, протоптанная им дорожка все еще была видна.

Она же приняла лекарство. Ей потребуется всего несколько минут, чтобы сбегать к сараю и вернуться. Сколько Тирни ни уверял, что колуна нет в ящике с инструментами, она знала, что колун там. Он просто не заметил.

Конечно, она не так глупа, чтобы самой колоть дрова. Эту задачу она прибережет для него. Он, конечно, рассердится на нее за то, что принесла топор, но после того, как он спас ей жизнь, это самое меньшее, что она может для него сделать: избавить его хотя бы от похода за топором. Холодный воздух вливал в нее бодрость, хотя дышать приходилось сквозь шарф Тирни. Да и сама по себе возможность размяться была приятна после двухсуточного безвылазного сидения взаперти.

Лилли решительно спустилась по ступеням, чтобы не передумать, и двинулась вперед по тропе, которую Тирни протоптал в снегу.

Тирни. Странно, что она ни разу не назвала его Беном. Даже в тот день на реке она назвала его по имени только раз, да и то он тут же ее поправил: „Все зовут меня Тирни“. Ему это шло.

Взволнованная воспоминанием о том, сколько раз она повторяла его имя прошлой ночью в порыве страсти, Лилли поплотнее завернулась в пальто и поглубже утопила улыбку в его шарфе. Казалось, все нити шарфа пропитались его запахом. Она упивалась им.

Чувствуя себя счастливой, как никогда, Лилли пересекла поляну.

А потом она вошла в лес.

* * *

Уильям Ритт провел Датча и Уэса под навесом для шин к задней двери, а потом через кухню в гостиную его дома.

– Угли еще тлеют. Сейчас я разведу огонь. – Он сел на корточки перед камином и принялся за работу.

Датч с ума сходил от нетерпения. Каждая минута, проведённая им в бездействии, работала на пользу Бегли.

И все же он не решался наорать на Уильяма, хотя ему ни хотелось. Вдруг этот мозгляк не испугается его угрозы конфисковать снегоходы и не отдаст им ключи? Поэтому он стоял и молчал, пока Уильям подкладывал дрова в камин и помешивал кочергой угли.

Пока это не вылетело у него из головы, он вынул двустороннюю рацию из застегнутого на „молнию“ кармана лыжного костюма, толкнул Уэса локтем в бок и сунул ее ему в руку.

– Вдруг нам там придется разделиться. Помнишь, как ею пользоваться?

– Нажимаешь кнопку, когда говоришь, отпускаешь, когда слушаешь, – кивнул Уэс.

– Точно. Действует в радиусе семи миль.

Дрова наконец занялись, и Уильям выпрямился.

– Ну вот, так-то лучше. Сейчас позову Мэри-Ли, она сварит кофе.

– У нас нет времени, – сказал Датч. – Просто отдай нам эти ключи, и мы пойдем.

– Это займет всего несколько минут. Она нальет вам кофе в термос, и вы возьмете его с собой. – Он жестом пригласил их к огню. – Присаживайтесь, будьте как дома.

– Честное слово, – начал Уэс, – я не хочу, чтобы ты беспокоил Мэри-Ли из-за нас.

– Она не будет возражать, – ответил Уильям уже из коридора.

Датч решил: раз уж ему навязывают гостеприимство, чему бы им и не воспользоваться! Он подошел ближе к камину и протянул руки к огню. Краем глаза он заметил, Уильям подходит к двери в середине коридора. Даже если бы Датча не поджимало время, он все равно против того, чтобы будить Мэри-Ли. Теперь еще и она знает об их с Уэсом плане. Чем больше людей будет о нем знать, тем выше шансы на провал. Но об этом поздно жалеть.

Уильям дважды постучал в дверь спальни и открыл ее. А потом он просто оцепенел, уронив руки и уставившись в пространство прямо перед собой. „Почему он так застыл вглядываясь в спальню сестры, почему ведет себя так странно даже для Уильяма Ритта?“ – удивился Датч.

Разве только зрелище, на которое уставился Уильям парализовало его, лишило даже способности реагировать.

Датч насторожился. Он все-таки был полицейским, и сейчас в нем заговорил инстинкт полицейского.

– Уильям? – вопросительно проговорил Датч, бросившись к двери спальни. Он ничуть не удивился бы, увидев стены, заляпанные кровью, и расчлененное тело.

– Черт, что происходит? – спросил Уэс.

Он тоже заметил странное поведение Уильяма и двинулся за Датчем.

Им понадобилось несколько секунд, чтобы подойти к двери. Датч чувствовал выброс адреналина в кровь, он целиком превратился в копа. Памятуя, что нельзя врываться в помещение, так как это может уничтожить или скомпрометировать улики, он остановился на пороге и оттолкнул Уильяма в сторону.

Стены не были заляпаны кровью. Тело Мэри-Ли не было расчленено. Она сидела в постели, натянув одеяло до подбородка, глядя на него в шоке, не в силах сказать ни слова. Нежданное вторжение лишило ее дара речи.

А рядом с ней в постели – тоже в состоянии шока – был Скотт Хеймер.

– Вот дерьмо!

Датч повернулся в надежде перехватить Уэса, пока он не подошел ближе, но было поздно. Уэс толкнул Датча комнату и остановился в дверях, ухватившись обеими руками о косяки, словно они были нужны ему для опоры.

– Что это, черт побери, значит? – прогремел он.

– Уэс. – Датч положил руку на плечо другу, стараясь его удержать, но Уэс сердито стряхнул ее и подошел к кровати.

Скотт отбросил одеяло и вылез из постели. Он был совершенно гол, но ничуть не стащился своей наготы. Он воинственно повернулся к отцу.

– Это именно то, что ты видишь, папочка, – добавил издевательски, словно это было бранное слово.

Датч понял, что вызывающее поведение сына взбесило Уэса ничуть не меньше, чем сам факт его поимки со спущенными штанами. Но свой яростный взгляд он устремил на Мэри-Ли.

– Не могла найти себе мужчину, старая кляча.

Скотт бросился на Уэса, как полузащитник на футбольном поле. Он врезался головой в живот отцу и отбросил его назад на несколько футов. Уэс врезался спиной в старинное зеркало-психею. Резная деревянная рама треснула и сломалась, стекло разбилось на мелкие осколки. Это не остановило Скотта. Он молотил Уэса кулаками с криком: „Как ты смеешь так говорить с Мэри-Ли?“

Датч понял, что, если он немедленно не вмешается, их обоих порежет в лоскуты осколками. Не обращая внимания на осколки, захрустевшие под башмаками, он ухватил Скотта сзади поперек туловища и оттащил его от Уэса, который никак не мог отдышаться после удара в живот и судорожно ловил ртом воздух.

Датч отбросил Скотта к противоположной стене комнаты.

– Перестань кипятиться, Скотт, и оденься. Уэс! – Он кивнул в сторону двери.

Уэс бросил еще один уничтожающий взгляд на Мэри-Ли и вышел в коридор. Датч вышел вслед за ним и закрыл за собой дверь.

Уэс метался по коридору, как лев в клетке. Датч повернулся к Уильяму, намереваясь предложить, чтобы все они вернулись в гостиную в ожидании объяснений, но вдруг понял, что Уильям не нуждается в объяснениях. На лице маленького аптекаря играла самодовольная улыбочка.

В голове у Датча все встало на свои места. Вот почему он так настойчиво добивался, чтобы они зашли в дом и разбудили Мэри-Ли! Это была уловка. Он специально подстроил эту сцену.

– Ты сукин сын! Ты знал.

Уильям даже не пытался это скрыть.

– Моя сестра довольно несдержанна в своих любовных развлечениях. Не говоря уж о Скотте.

Мэри-Ли вышла из спальни. Ее самообладанию можно было позавидовать. Она закуталась в халат, ее волосы были стянуты на затылке в неизменный конский хвост.

– Скотт ушел, – сказала она. – Он очень расстроен.

Уэс набросился на нее:

– Расстроен? Он расстроен?

– Да. И я тревожусь только о нем.

– А зря! Лучше бы тебе побеспокоиться о будущем месте работы. Твоя учительская карьера окончена.

– Я это знаю, Уэс, так что перестань орать на меня. Я тебя не боюсь. Чем бы ты мне ни пригрозил, для меня это не имеет значения. Ты не причинишь мне боли.

– Скольких еще мальчишек ты затащила в свою постель?

– Скотт не мальчишка.

– Ты мне не дерзи. Ты должна у меня прощения просить.

– За то, что спала со Скоттом?

– За то, что трахала его.

– Разве это хуже, чем накачивать его стероидами?

Датч вздрогнул от неожиданности и бросил на Уэса изумленный взгляд, но Уэс ничего не замечал. Он прямо-таки трясся от бешенства. Его пальцы сжимались и разжимались сами собой, словно он готовился задушить Мэри-Ли.

На Мэри-Ли его ярость ничуть не действовала. Она повернулась к брату и посмотрела на него с глубочайшим презрением.

– Так вот что ты предвкушал! Все эти твои самодовольные намеки и колкости. Вот, оказывается, в чем было дело.

– Я хотел воззвать к твоей совести, заставить тебя порвать с ним, пока дело не дошло до скандала.

– Ничего подобного ты не хотел, – отрезала она. – Совсем наоборот. Ты хотел устроить сцену вроде этой, потому что ты мелкий, злобный, обиженный на весь мир ублюдок, Уильям.

– Извини, что напоминаю, Мэри-Ли, но ты не в том положении, чтобы так со мной разговаривать.

– Интересно, чем ты теперь будешь забавляться, – бросила она. – Хотя, вообще-то, мне все равно. Я уеду из этого дома, как только найду себе другое жилье. А ты, Уэс, можешь убираться к черту.

С этими словами Мэри-Ли вернулась в свою спальню, прикрыв за собой дверь.

Уэс повернулся к Уильяму:

– Ты все знал и мне не сказал?

– Испортить такой сюрприз?

Датч перехватил Уэса, когда тот бросился на Уильяма. Из одного Уэса можно было выкроить трех Уильямов. Это было бы убийством.

– Оставь это для другого раза, Уэс. – Когда Уэс перестал брыкаться, Датч обратился к Уильяму: – Давай сюда ключи от снегоходов.

– С какой, собственно, стати я должен их отдавать?

Датч шагнул к нему.

– Я тебе скажу, с какой стати. Если ты сию же минуту не отдашь мне ключи, я отпущу Уэса, и он тебе все кости пересчитает. Он их тебе так переберет, что ты до конца своих дней будешь пищу принимать через трубочку, хреносос плюгавый.

Уильям презрительно фыркнул, словно его не испугала угроза, но все-таки сунул руку в карман брюк и вытащил целую связку ключей, которую все это время носил с собой. Датч выхватил у него ключи.

– Ты идешь? – спросил он Уэса.

Уэс промолчал, но последовал за Датчем через весь дом к задней двери.

Они заговорили, только оказавшись в „Бронко“ на об ратном пути в школьный гараж.