Аптекарь, его сестра и ее любовник

Уэс подошел к нему. Датч притоптывал на месте, стараясь восстановить кровообращение. Впрочем, он притоптывал и от нетерпения. С той минуты, как они приехали в гараж, Кэл Хокинс скрылся в туалете, да так и не вышел оттуда. В последний раз, когда Датч его проверял, он все еще блевал в унитаз.

– Они все равно поехали бы за тобой, – объяснил Уэс, кивая на агентов ФБР, которые подъехали вслед за ним к гаражу в своей машине.

Они так и остались в седане. И мотор не заглушили. Из выхлопной трубы вырывалось голубоватое облачко газов. Датчу оно казалось дыханием зверя, гонящегося за ним по пятам.

– Этот Бегли хочет добраться до Тирни не меньше твоего, – продолжал Уэс. – Какого черта тебе карабкаться на гору одному? Пусть они тоже за что-нибудь отвечают.

Датчу до смерти не хотелось это признавать, но в словах Уэса был свой смысл. Случись что плохое там, на горе, – ну, получи, к примеру, Тирни смертельную огнестрельную рану при попытке к бегству, – начнется дознание, следственная комиссия, целый воз объяснительных записок. И в самом деле, почему бы не скормить фэбээровцам этот кусок дерьма?

– Если это не сработает, – Уэс кивнул на Хокинса, который в эту минуту выполз из уборной с видом ходячего мертвеца, – у федералов есть вертолеты, опытные поисковые группы, навороченная техника слежения и все такое.

– Но если я их задействую, мне перед ними отчитываться, – возразил Датч. – Меня это бесит, причем по-крупному. И потом, когда я доберусь до Тирни…

– Я тебя слышу, и я с тобой на все сто по этому поводу, приятель, – понизил голос Уэс. – Особенно если он и есть наш похититель. Я что хочу сказать…

– Надо использовать ФБР до определенного момента.

Уэс шлепнул друга по спине и ухмыльнулся, как когда-то на футбольном поле, когда игра шла по их плану, а команда противника оставалась без штанов.

– Все, поскакали. – Но когда они подошли к грузовику, Уэс нахмурился. – Как ты думаешь, он в порядке?

Хокинс уже сидел за рулем, но его руки обхватили баранку, как спасательный круг.

– Надеюсь, что в порядке. Это в его же интересах. Если он лопухнется, я с него шкуру спущу, а потом буду держать в тюрьме, пока не сдохнет. – Датч открыл пассажирскую дверцу и забрался на сиденье.

– Если понадоблюсь, учти, я еду прямо за тобой! – прокричал Уэс.

Когда Уэс захлопнул дверцу, Хокинс болезненно поморщился.

– И нечего так хлопать, – проворчал он.

– Заводи, Хокинс, – приказал Датч.

Хокинс повернул ключ в зажигании.

– Да я-то заведу, только все равно ничего не выйдет. Тысячу раз говорил и еще раз скажу: гиблое это дело.

Датч уставился на него с подозрением.

– Чем это от тебя пахнет? Уж не выпивкой ли?

– Это еще со вчерашнего. Вторичной переработки, – ответил Кэл Хокинс, проверяя боковые зеркала.

Датч заглянул в боковое зеркальце с пассажирской стороны и увидел, как спецагент Уайз задом выводит свой седан на улицу. Затем Уэс точно так же вывел свою машину, освободив дорогу Хокинсу.

Стоило им выехать из гаража, как через десять секунд ветровое стекло уже замело снегом. Хокинс бросил на Датча взгляд, в котором ясно читалось: «Я же говорил». Что-то бормоча себе под нос, он включил «дворники» и переключил скорость. С большой неохотой, как показалось Датчу, старый грузовик двинулся вперед.

К переднему бамперу грузовика крепился бульдозерный отвал, расчищавший дорогу и самому грузовику, и идущим сзади машинам. Кроме того, Хокинс щедро разбрасывал из боковых сопел смесь песка с солью. Это помогало, но всякий раз, заглядывая в боковое зеркальце, Датч видел, как мучаются Уайз и Уэс, стараясь найти сцепление с дорогой. Поэтому он перестал смотреть.

Свой сотовый телефон он настроил на вибрацию, а не на звонок. Зная, что телефон не звонил, он тем не менее проверил, нет ли голосовой почты. Ее не было. Он набрал номер Лилли в безумной надежде поймать сигнал, но получил лишь ожидаемое сообщение на панели: «Связи нет».

Она позвонила бы, если бы могла, твердил он себе. Ее телефон сейчас так же бесполезен, как и его собственный. В противном случае она связалась бы с ним.

Он наклонился к ветровому стеклу, вытянул шею, пытаясь разглядеть вершину пика Клири. Видно было не дальше нескольких футов над крышей грузовика. Отдельные снежинки, словно безумные летчики-камикадзе, расплющивались о ветровое стекло, а дальше начиналась сплошная непроглядная белизна.

Если тут, внизу, так скверно, значит, наверху, в горах, просто ад кромешный. Датч не хотел говорить об этом вслух, чтобы вконец не напугать своего водителя, но Хокинс, видно, прочел его мысли.

– Чем выше, тем будет хуже, – заметил он.

– Будем продвигаться шаг за шагом.

– Уж скорее дюйм за дюймом, – проворчал Хокинс. – Вот что я хотел бы знать… – начал он, немного помолчав.

Датч покосился на него.

– Что?

– Твоя хозяйка сама-то хочет, чтоб ее спасли?

* * *

– Что скажешь, Филин?

– О чем, сэр? Поясните. – Филин пристально вглядывался в середину капота, стараясь удержать машину в проходе, открытом для них грузовиком.

– О Датче Бертоне. Что ты о нем думаешь?

– Крайне болезненно реагирует на критику. Даже когда она только подразумевается, он тут же встает на дыбы.

– Типичная реакция вечного неудачника с заниженной самооценкой. Что еще, Филин?

– Он хочет держать свою бывшую жену подальше от Бена Тирни, и это объясняется скорее тяжелым случаем ревности, чем убеждением в том, что он – Синий. Он реагирует как мужчина, а не как служитель закона.

Бегли одарил Филина сияющей улыбкой, словно первого ученика и учительского любимчика, давшего правильный ответ на особенно заковыристый вопрос на экзамене.

– Что нарыл Перкинс насчет этой дамы?

Пока они дожидались прибытия шефа Бертона в «Аптеке Ритта», Филин воспользовался платным телефоном, чтобы позвонить в представительство ФБР в Шарлотте. У него, разумеется, был с собой портативный компьютер, но компьютеры в Шарлотте были, разумеется, мощнее и имели лучший доступ к широким информационным ресурсам. Он попросил Перкинса разузнать все, что можно, о бывшей жене Бертона и предупредил, что эта информация требуется в срочном порядке.

– Черт, – выругался Перкинс. – Ладно. Дай мне десять.

Он перезвонил через пять минут. И теперь у Филина был готов ответ для Бегли.

– Она главный редактор журнала «Тонкая штучка».

– Иди ты! – воскликнул Бегли. – Ты что, шутки со мной шутишь?

– Никак нет, сэр.

– Миссис Бегли молится на этот журнал. Я видел, как она провела выходные, изучая один из номеров. Переделала всю нашу гостиную, чтобы было точь-в-точь похоже на картинку, которую она там увидела. Ты женат, Филин?

Неожиданный вопрос заставил спецагента Уайза вздрогнуть.

– Сэр? Ах да… Нет, сэр.

– Почему нет?

Он был вовсе не против женитьбы. Наоборот, он был всей душой за. Вся загвоздка состояла в том, чтобы найти женщину, которая не померла бы со скуки от него самого и его упорядоченной жизни. У него уже выработался определенный сценарий в отношениях с женщинами. Несколько свиданий, пара из них с ночевкой, а потом они мирно расходились в разные стороны из-за отсутствия взаимного интереса друг к другу.

Недавно он начал обмениваться по электронной почте письмами с женщиной, с которой познакомился в Интернете. Она жила в Лексингтоне,[20] и с ней было приятно пообщаться. Она не знала, что он работает в ФБР. Уайз давно уже понял, что женщины частенько влюблялись не в него, а в образ идеального, мужественного героя-фэбээровца. О его работе Карен – так ее звали – было известно только одно: она связана с компьютерами. Как ни странно, Карен до сих пор не утратила к нему интереса.

Их последний «разговор» продолжался час тридцать восемь минут. Невероятно, но факт: ей удалось его рассмешить. Он сидел дома в своем идеально убранном кабинете и хохотал в голос над ее историей о том, как в первый и в последний раз в жизни она попыталась сэкономить, самостоятельно окрасив себе волосы. Она красочно описала, как плачевный результат ее трудов и надежд был исправлен в салоне красоты, и дело стоило каждого затраченного цента. Эта история заставила Филина задуматься о том, что, пожалуй, его жизни не хватает толики легкомыслия.

Не раз она говорила ему в письмах, как хорош Массачусетс весной. Если это приглашение, решил Филин, пожалуй, он поймает ее на слове и воспользуется им. Правда, его бросало в дрожь при мысли о встрече с ней лицом к лицу, но это была приятная дрожь.

От души надеясь, что Бегли не заметит румянца у него на щеках, Филин заговорил сухим, официальным тоном:

– Последние несколько лет я целиком посвятил себя карьере, сэр.

– Отлично, прекрасно, превосходно, Филин, но это твоя работа, а не жизнь. Подумай об этом.

– Да, сэр.

– Миссис Бегли заботится о моем здоровье и душевном благополучии. Не знаю, что бы я без нее делал. Хотел бы познакомить тебя с ней.

– Спасибо, сэр. Это будет честью для меня.

– Лилли Мартин. Мы можем предположить, что она – женщина неглупая?

Филин с трудом поспевал за быстрой, как ртуть, мыслью Бегли.

– Да, сэр. У нее две ученые степени – по искусству и по журналистике. Начиная девочкой на побегушках в другом журнале, пробилась с самого низа и вот теперь по праву занимает свое нынешнее положение. Перкинс переслал несколько электронных сайтов, мы потом сможем их изучить. Он говорит, что на фотографиях она выглядит весьма привлекательно. – Прежде чем продолжить, он бросил взгляд на Бегли.

– Есть кое-что еще, сэр. Насчет Бена Тирни. Перкинс сказал, что его кредитной карточкой был оплачен счет по каталогу военизированного оборудования. Он купил радиолокационную рацию военного образца с функцией перехвата и наручники.

– Боже милостивый. Давно?

– Счет оформлен в августе.

Бегли задумчиво прикусил нижнюю губу.

– Мистер Элмер сказал нам, что Тирни познакомился с Лилли Мартин прошлым летом.

– И что он был увлечен ею.

– Чего мы не знаем, так это было ли влечение взаимным, – заметил Бегли. – Может, они встречались после знакомства прошлым летом. А бывший ее, Датч Бертон понятия не имеет что и как.

– Совершенно верно.

– А с другой стороны… – начал Бегли.

– Если мисс Мартин не увлеклась Беном Тирни и если он и есть Синий…

– Вот именно, – вздохнул Бегли. – Ему не понравится отсутствие взаимности. – На несколько минут он погрузился в мрачное молчание, потом ожесточенно стукнул кулаком по колену. – Черта с два! Нет, это все не то, Филин. Согласно показанием Ритта – и Уэс Хеймер их подтвердил! – женщин влечет к Тирни, как магнитом. Ну, так объясни мне, какого хрена ему их похищать? А, Филин? Мысли есть?

Хотя Бегли нетерпеливо ждал ответа, Филин тщательно все продумал, прежде чем заговорить.

– Когда я учился на юридическом…

– Кстати об этом, – перебил его Бегли. – Я совсем недавно узнал, что у тебя есть юридическая степень. Почему ты не стал адвокатом?

– Я хотел быть агентом ФБР, – не колеблясь, ответил Филин. – С тех пор как себя помню, ничего другого я не хотел.

В школе крутые ребята смеялись над его мечтой. Даже родители советовали наметить какой-нибудь запасной путь, если его выбор не осуществится. Но он не позволил скептикам лишить себя решимости.

– Проблема была в том, сэр, что я не служил в армии у меня не было полицейской подготовки. Глядя на меня, никто бы не подумал, что я подходящий кандидат для лучшего агентства уголовных расследований в мире. Я не подхожу под стереотип федерального агента, сложившийся у большинства людей. Я думал, агентство меня не примет, если у меня не будет каких-то других отличий, и решил, что правовая степень мне поможет. Очевидно, так оно и вышло.

Он бросил взгляд на Бегли, которого в свое время взяли в ФБР как лучшего из лучших за его отличную службу в армии, блестящие лидерские качества, а также – не в последнюю очередь – за его чугунную задницу. До Бегли ему было далеко, как до звезды. Их даже смешно было сравнивать.

Все это время Бегли оценивал его – вдумчиво, но не враждебно. Филин надеялся, что с божьей помощью ему удалось пройти проверку в глазах Бегли. Это было немалым достижением. По правде говоря, это было грандиозно. Если Бегли его одобрил, значит, он первый в списке.

– Вы спросили, почему Тирни похищает женщин, сэр. Я как раз собирался рассказать вам историю для сравнения. Она может кое-что прояснить. С первого семестра на юридическом факультете у меня началось жесткое состязание с одним моим однокурсником за право считаться лучшим на курсе. Он был похож на Джона Кеннеди в молодости. Спортивный. Харизматичный. Встречался с манекенщицей, которая демонстрировала купальники для «Спортс Иллюстрейтед». И плюс ко всему этому у него были блестящие способности. Просто блестящие. Но он жульничал. Безудержно. На каждом экзамене, по всем предметам. Он списывал каждую контрольную. Он получил зачетный балл чуть выше моего и окончил первым на курсе.

– Его так и не засекли?

– Нет, сэр.

– Должно быть, тебе трудно было с этим смириться.

– Вовсе нет, сэр. Наверное, он все равно превзошел бы меня. Но дело в том, что ему совершенно не было смысла жульничать.

– Тогда зачем он жульничал?

– Учиться на юридическом ему было слишком легко. А вот жульничать и не попасться – это была достойная его задача.

Перед ними замигали хвостовые огни машины Уэса Хеймера – один раз, другой, третий…

Филин понял это как предупреждающий сигнал: скоро ему придется тормозить. Он снял ногу с акселератора. Перед Хеймером загорелись тормозные огни грузовика с песком, а затем включился сигнал правого поворота. Филин плавно нажал на тормоз и столь же плавно замедлил ход. Бегли, казалось, не замечал, что творится за ветровым стеклом. Он все еще размышлял о мотивах Тирни.

– Значит, здесь у нас еще один любитель преодолевать трудности, которому всегда найдется задача по плечу. Стало быть, он их убивает, чтобы убедиться, что может это сделать. Но почему именно этих женщин? Почему не…

Вдруг он отстегнул ремень безопасности и повернулся к заднему сиденью. Филин занервничал. Протянув руку между сиденьями, Бегли схватил пять папок с материалами по делу, собранными Филином на каждую из пропавших женщин. Вновь повернувшись вперед, Бегли сложил папки у себя на коленях. Филин вздохнул с облегчением, когда он опять пристегнулся.

– Вчера, когда я просматривал эти досье, у меня возникло ощущение, будто я пять раз подряд читаю одну и ту же историю, – заметил Бегли. – И только теперь я понял почему.

– Простите, сэр, но я не улавливаю.

Филин осторожно провел седан через поворот. Следуя за Хеймером на безопасном расстоянии, он смог вовремя остановиться и не врезаться Хеймеру в задний бампер при торможении. Впереди, сразу за поворотом, грузовик с песком с трудом брал крутой подъем: колеса пробуксовывали.

Бегли хлопнул ладонью по верхней папке. Хлопок заставил Филина подпрыгнуть на месте от неожиданности.

– Между этими женщинами есть что-то общее, Филин.

– Никто из работавших над делом не нашел связующего звена между жертвами, сэр. Ни по месту работы, ни по телосложению, ни по их прошлому…

– Эмоциональная неудовлетворенность.

Филин решил, что ослышался, и рискнул повернуть голову, чтобы взглянуть на Бегли.

– Сэр?

– Все они так или иначе нуждались в поддержке. Миллисент, как нам известно, страдала анорексией, а это симптом эмоциональных проблем и заниженной самооценки, не так ли?

– Насколько я понимаю, да, сэр. Бегли перечислил всех по убывающей.

– До нее была Кэролин Мэддокс. Мать-одиночка, работала уборщицей, прихватывая сверхурочные, чтобы обеспечить сына, страдающего диабетом. Лорин Эллиотт. – Бегли открыл ее дело и пробежал глазами содержимое. – Рост пять футов три дюйма, а вес – двести сорок фунтов. Гм… Что поставить, что положить. Держу пари, если мы копнем поглубже, мы обнаружим, что избыточный вес – ее пожизненная проблема, и она перепробовала все дурацкие диеты, какие только существуют. Она работала медсестрой. В медицинской среде ей постоянно напоминали, что ожирение связано с риском для здоровья. Не удивлюсь, если на нее давили: либо сбрось вес, либо попрощайся с работой.

– Я понимаю, к чему вы клоните, сэр.

– Муж Бетси Кэлхаун умер от рака поджелудочной железы за полгода до ее исчезновения. Они были женаты двадцать семь лет. Она была домохозяйкой. О чем все это говорит тебе, Филин?

– Ну…

– Депрессия.

– Да, конечно.

– Бетси Кэлхаун вышла замуж сразу после окончания школы. Ни дня не работала. Все их проблемы решал муж. Она, вероятно, ни разу в жизни даже чека не подписала, пока он не умер. И вдруг ей приходится самой заботиться о себе, да плюс к тому она потеряла любовь и смысл своей жизни.

Бегли так увлекся, что Филин решил молчать. Ему не хватило духу напомнить начальнику, что все это домыслы. Домыслы, основанные на здравой логике, но все-таки домыслы, не подкрепленные вещественными доказательствами и не пригодные для судебного слушания.

– В этом ключ, Филин, – продолжал Бегли. – Он не взял ни одной женщины в хорошей физической форме, успешно делающей карьеру, эмоционально стабильной и имеющей прочные сексуальные отношения. Перед своим исчезновением все эти женщины, так сказать, противостояли пращам и стрелам.[21] Одна в депрессии, другая страдает ожирением, третья сработалась до косточки, стараясь прокормить больного сына, четвертая объедается всякой дрянью, а потом сует два пальца в горло, чтобы ее рвало. И тут, – добавил Бегли после драматической паузы, – на сцене появляется наш злодей. Обходительный, все понимающий и полный сочувствия. И выглядит как сказочный принц, черт его дери.

Филин тоже увлекся этой теорией.

– Он заводит с ними дружбу, завоевывает их доверие.

– Подставляет им широкое плечо, на котором можно поплакать, обнимает их своими сильными загорелыми руками.

– Его modus operandi[22] в том, чтобы приходить на помощь эмоционально неудовлетворенным женщинам.

– Он не просто приходит им на помощь, Филин, он их спасает. Избавляет от мук. При такой внешности неотразимого пирата он мог бы иметь сколько угодно секса по первому требованию. Это, конечно, тоже фактор, дополнительная льгота, но это не главное. Больше всего его заводит то, что он их спаситель.

Тут в голову Филину пришла мысль, опрокинувшая Всю гипотезу.

– Мы забыли Торри Ламберт. Самую первую. Она была красивой девочкой. Училась на «отлично». Пользовалась успехом у мальчиков в классе. Никаких особых «пунктиков» или проблем. К тому же, – продолжал Филин, – Синий ее не искал. Он наткнулся на нее случайно, когда она отбилась от группы туристов. Он не знал, что она будет бродить по лесу одна в тот день. Он схватил ее, потому что она попалась ему под руку, а не потому, что она была эмоционально неудовлетворенной.

Бегли, нахмурившись, открыл папку с ее делом и начал просматривать содержимое.

– Что насчет мужчин в этой группе туристов?

– У всех полное алиби на весь период ее исчезновения. Их допрашивали часами. Никто не покидал группы, кроме Торри.

– А она почему покинула?

– На допросе миссис Ламберт, мать Торри, призналась, что в то утро у них вышла ссора. Ничего серьезного. Типичные подростковые комплексы и бунтарство. Я бы сказал, ей не нравилось, что ее заставили проводить каникулы с родителями.

– Вот на этом самом месте и мы с миссис Бегли споткнулись с нашей пятнадцатилетней. Она нас стесняется. Под землю провалиться готова, если мы поздороваемся с ней в общественном месте. – Бегли задумался. – Итак, Синий наткнулся на Торри, обозленную на весь мир пятнадцатилетнюю дурочку. Он заводит разговор, сочувствует, берет ее сторону против матери, говорит, что сам помнит, как его доставали предки…

– И она в его руках.

– В одну минуту, – решительно подвел итог Бегли. – Потом, конечно, ей стало с ним не по себе, она захотела вернуться к родителям. Он ее спрашивает: с какой стати тебе к ним возвращаться, когда у тебя есть такой друг, как я? Тут уж ей становится жутко, она пытается сбежать. Он теряет терпение. Душит ее. Возможно, он не хотел ее убивать, – признал Бегли. – Может, ситуация вышла из-под контроля и он слишком поздно понял, что она уже не дышит. Но все равно, изнасиловал он ее или нет, бьюсь об заклад, он на этом деле словил свой кайф.

Бегли закрыл глаза, словно следуя за действиями и мыслями преступника.

– Теперь дальше. Его не поймали и даже не заподозрили. И тут он понял, как это просто. Теперь он вошел во вкус. Доминирование – вот высший пилотаж мужского эго. Самый кайф – держать судьбу женщины в своих руках. И хотя он продолжает заниматься скалолазанием и всякой такой дребеденью, он осознает, что его это больше не волнует, как когда-то. Нет уже того адреналина. Он начинает вспоминать, как было клево, пока он убивал эту девочку, и у него встает. Он хочет повторить.

Он решил вернуться в Клири и посмотреть, какую помощь он может оказать какой-нибудь другой женщине, нуждающейся в участии. Может, удастся словить тот же кайф. Он возвращается сюда, потому что риск разоблачения практически равен нулю. Местных полицейских он считает мужланами, по уму они против него – тьфу. Тут полно мест, где можно спрятаться, целые акры дикого леса, где можно хоронить трупы. Ему здесь нравится. Идеальное место для его последнего и самого увлекательного хобби.

К тому времени, как Бегли завершил воображаемый сценарий, его настроение резко изменилось. Он рассердился. Его глаза открылись.

– Что за дела, почему стоим? – Он протер рукавом запотевшее ветровое стекло. – Какого хрена они там застряли?

* * *

Датч в кабине грузовика тоже терял терпение.

– Поднажми, Кэл, ты же можешь.

– Я бы смог, если б ты на меня не орал. – В голосе Хокинса уже слышались слезы. – Ты меня нервируешь. Как мне вести машину, если ты под руку чертыхаешься на каждом шагу? Забудь, что я сказал про твою хозяйку. Ну, что надо ли ее спасать. Я же не со зла, я просто так спросил.

– Лилли – это мое дело.

Хокинс что-то пробормотал себе под нос. Что-то вроде «Уже не твое», но Датч не стал спорить, потому что по существу Хокинс был прав. К тому же они приближались ко второму крутому повороту, к тому самому, который так бесславно пытались взять вчера вечером. Датч решил не отвлекать Хокинса, чтобы тот целиком сосредоточился на коварной «шпильке».

Хокинс переключил передачу, и Датч заметил, как у него трясутся руки. Пожалуй, надо было дать ему опохмелиться. Датч и сам сильно пил совсем недавно, он прекрасно помнил, что иногда даже один глоток виски поутру может снять дрожь и укрепить руку. Но теперь было уже слишком поздно. Хокинс вошел в поворот.

Точнее, сделал попытку.

Передние колеса повиновались команде руля. Они повернули вправо. Но грузовик не повернул. Он продолжил движение вперед, прямо к обрыву глубиной – Датч это знал – не меньше восьмидесяти футов.

– Поворачивай!

– Я пытаюсь!

Когда прямо перед ветровым стеклом выросли вершины деревьев, Хокинс вскрикнул и инстинктивно нажал на тормоз, отпустил руль и закрыл лицо руками.

Датч ничего не мог поделать, чтобы остановить инерцию скольжения. Бульдозерный отвал, прикрепленный к радиатору, ударил по ограждению, и оно сложилось, как бумажное, не выдержав давления нескольких тонн. Передние колеса соскользнули за край и как будто зависли на несколько секунд. А потом грузовик рухнул вниз.

Датч вспомнил фильм «Поединок», где в кульминационной сцене восемнадцатиколесный тягач с прицепом срывается с шоссе в горную пропасть. Это было снято в замедленном темпе. Вот точно так же он видел все сейчас, словно со стороны наблюдая за их неудержимым и неумолимым скольжением вниз. Все происходило мучительно медленно. Перед глазами все расплывалось. Все сливалось воедино. Зато звуки раздавались совершенно отчетливо. Звон разбивающегося стекла. Стук камней под днищем. Треск ломающихся сучьев. Скрежет металла на разрыве. Вопли ужаса из глотки Хокинса. Его собственный звериный рев, полный бессильной ярости поражения.

Вообще-то, деревья, наверное, спасли им жизнь, замедлив движение вниз. Не будь склон таким лесистым, не миновать бы им смерти. Казалось, миновала вечность, но вот грузовик наткнулся на какую-то недвижимую громаду. Удар был такой силы, что Датч явственно ощутил колыхание мозга в черепной коробке. Инерция подбросила их, после чего грузовик задрожал и замер уже навсегда.

Каким-то чудом мозг Датча остался цел. Он с удивлением понял, что жив и даже почти не пострадал. Очевидно, Хокинс тоже уцелел. Датч слышал, как он жалобно скулит. Датч отстегнул ремень безопасности и, нажав плечом на дверцу, открыл ее. Он выкатился и упал несколькими футами ниже. Снег, когда он поднялся, доходил ему чуть ли не до пояса.

Он попытался понять, где находится, но снег, подхваченный ветром, целил как будто прямо ему в глаза. Он не видел даже, что именно остановило падение грузовика. Перед глазами расстилался только лес – черные стволы на фоне бескрайней белизны.

Впрочем, ему и не надо было видеть. Он услышал.

Он почувствовал вибрацию этого через землю, через древесный ствол, на который оперся для равновесия. Он почувствовал эту вибрацию своими яйцами.

Он не крикнул, чтобы предупредить Хокинса об опасности, не попытался вытащить его из разбитого грузовика. Он даже не сделал попытки бежать и спастись самому. Поражение приковало его к месту, лишило воли.

Вся бессмысленность его жизни нашла свое высшее средоточие в этой минуте. Он решил, что лучше умереть здесь и сейчас, потому что все его попытки добраться до Лилли потерпели крах.

* * *

Уэс следил, не веря своим глазам, как грузовик с песком исчезает за краем дороги. Он выскочил из машины и встал на подножке, словно, находясь снаружи, можно было яснее понять, как все это произошло.

Он слышал, как грузовик с хрустом и треском пропахивает подлесок по дороге вниз с откоса. Слышал страшный грохот и последовавший за ним странный звук, похожий на металлический вздох. Грузовик задребезжал на последнем издыхании. Потом наступила жуткая тишина, пугавшая больше, чем самый громкий шум. Тишина была такой полной, что Уэс слышал, как снежинки натыкаются на его одежду.

Тишину нарушили Бегли и Уайз, приближавшиеся со всей возможной скоростью, какую только позволяла развить обледенелая, идущая в гору дорога. Их седан остался слишком далеко от машины Уэса, они не видели того, что увидел он со своей выгодной позиции. Бегли подошел первым, отдуваясь и пуская облака пара изо рта.

– Что произошло?

– Они сорвались.

– Мать твою… – ахнул Филин.

Бегли даже не попрекнул его за произнесенное, впрочем, тихим шепотом, ругательство. Потому что в этот самый миг все трое услышали новый звук. Они не могли его определить, но твердо знали, что он возвещает катастрофу.

Они обменялись озадаченными взглядами.

Позже они пришли к выводу, что поразивший их звук был всего лишь треском ломающейся древесины. Деревья, которые трем взрослым мужчинам было бы не под силу обхватить, ломались, как зубочистки. Но в тот момент они не могли видеть, как это происходит: снег слепил их.

Уэс выразил общее недоумение, спросив:

– Что это такое, черт возьми?

А потом они увидели. Это вывалилось из низких туч, из снега и тумана, все еще мигая тревожными красными огоньками, как приземляющийся звездолет, и грохнулось о землю со страшной силой, которой даже глубокий слой снега не смог смягчить. Позже, когда Уэс рассказывал всем, кто хотел слушать, об удивительных событиях этого дня, он уверял, что от сотрясения его машина подпрыгнула на всех четырех колесах.

Это упала опора ЛЭП.

Вместе с двумя агентами ФБР он несколько секунд стоял, онемев, не в силах осмыслить то, чему они стали свидетелями, не в силах поверить, что они остались живы. Упади ажурная стальная башня на тридцать ярдов ближе, она раздавила бы их.

А какая судьба постигла Датча? Уэс мог лишь надеяться, что он и Хокинс выжили. Зато пострадало горное шоссе. Теперь оно было блокировано тоннами стали и обломков древесины, образовавшими баррикаду двухэтажной высоты и почти такой же ширины. Никто не смог бы теперь подняться по этой дороге.

Она была столь же непригодна для каждого, кто захотел бы спуститься.

Глава 19

Лилли подбросила полено к тем, что уже тлели в камине. Она расходовала дрова скупо, добавляя по одному полену за раз, да и то лишь когда огонь грозил угаснуть.

Несмотря на всю ее бережливость, запас дров, заранее перенесенных ею в дом, сократился до нескольких чурочек, которые она наколола из более крупных поленьев. Если дрова будут сгорать с такой скоростью, ей хватит часа на два, не больше.

Что ей делать, когда дрова кончатся, Лилли не знала. Даже под защитой стен и крыши дома, без огня она, скорее всего, замерзнет. Скоро ночь. Необходимо было любой ценой поддерживать огонь, чтобы выжить. Но – вот она, злая насмешка судьбы! – если она попытается занести в дом новый запас дров, напряжение убьет ее.

– Лилли?

Она сжала губы и зажмурила глаза. Вот если бы и уши можно было заткнуть! Его голос был слишком убедительным, его доводы – слишком разумными. Стоит ей позволить ему себя убедить, она станет жертвой номер шесть. Они бесконечно говорили об одном и том же, ходили кругами, не приходя ни к чему. Она не собиралась его освобождать, у него находились все новые и новые доводы в пользу того, что она должна его освободить. А тут еще астма. Разговор усиливал хрипы в груди, поэтому она вообще перестала отвечать ему.