Престон оперся обеими руками на кухонный стол, словно стараясь сдержать раздражение.
      – Сейчас ты кажешься себе Большим Парнем. – Престон старался говорить свысока, но это ему плохо удавалось. – Ты идиот, Колли. Опомнись. Разве ты еще не понял? Тогда слушай меня внимательно: старик сам хотел, чтобы я оттрахал Лейни. Понял? Дед меня поощряет.
      Эти слова ошеломили Колли.
      – Ты врешь, – проговорил он севшим голосом.
      Престон выпрямился и пожал плечами. При виде замешательства Колли его взгляд обрел прежнюю безмятежность.
      – Можешь сам его спросить. Именно ради этого он вызвал меня сюда после Атланты. «Сшиби ее с пьедестала, – сказал он, – и Колли от нее откажется». Я согласился только ради того, чтобы сквитаться с тобой, но нашел в этом деле удовольствие. Так что, Колли, я тебя по всем статьям переиграл.
      – Ну и хватит. Оставь ее, – выдавил из себя Колли.
      Престон засунул руки в карманы своих щегольских летних брюк.
      – Знаешь, Колли, мне важно не переиграть тебя. Мне важно получить то, что обещает твоя драгоценная леди. Она – мой приз, и нечего меня шантажировать. Я от нее не откажусь. Я, собственно говоря, выполняю распоряжение деда. К тому же девочка вполне доступна.
      – Заткнись. Не смей называть Лейни доступной. Тебе пришлось подарить ей обручальное кольцо, чтобы к ней прикоснуться.
      – А, так она тебе рассказала? Знаешь, твоя Лейни неглупа, но весьма наивна. Она воображает, что золотой ободок связывает людей на всю жизнь. Я пообещал ей кольцо, и она на него купилась, как я и рассчитывал. Рано или поздно она должна понять, что жизнь мало похожа на романтическую сказку. Колли, то, что должно произойти, произойдет. Смирись, братец.
      Престон торжествующе усмехнулся.
      Темная туча, окутавшая душу Колли, ослепила его окончательно. Он шагнул к кузену, уже не обращая внимания на тихий внутренний голос, который твердил ему: «Не надо. Остановись!»
 
      По субботам в «Магнолии» всегда кипела жизнь.
      – Народу – как на хлопковой плантации в сезон урожая, – смеясь, заметила Дана. – Когда это у нас бывало столько людей?
      Она обошла сваленные у выхода с задней веранды чурбаны, на которые утром распилили поваленный ураганом клен мужчины из Комитета благотворительности, и споткнулась о пыльный мешок. Лейни и Харгис Лоу, который швырял в кузов грузовика отломанные ветки, поддержали ее. Она прижимала к груди объемистую сумку.
      – Это что еще такое? – с раздражением воскликнула Дана. – Он же тяжелый как черт!
      – Как всегда, вы правы, – отозвался Харгис. – Там цемент. Если изволите отойти в сторону, я его уберу.
      Дана отступила, и Харгис, кряхтя, взвалил мешок на спину. Его окутало облако белесой пыли.
      – Лейни, наверное, это стоит отнести в подвал? Когда мы утром сюда приехали, дверь уже кто-то поставил на место. Но она в плачевном состоянии. Сюзан говорит, что ее надо будет замуровать.
      – Согласна. Мы вчера спускались в погреб; там нет ничего, только старый насос, которым пользовались тогда, когда в наших местах обнаружили минеральную воду.
      – Судя по тому, как близко к сердцу вы, юная леди, держите вашу сумку, – сказал Харгис, обращаясь к Дане, – в ней заключено нечто весьма драгоценное.
      Дана опустила сумку на землю. Харгис поволок тяжелый мешок к подвалу.
      – Он умнее, чем кажется на первый взгляд, – негромко заметила Дана.
      Она огляделась. Дебора была далеко, она возилась у другого крыла «Магнолии».
      – Это твое, Лейни, – сказала Дана и кивком указала на сумку.
      – Мое? – Лейни взяла сумку, которая оказалась неожиданно тяжелой. – Что там такое?
      Дана смущенно кашлянула.
      – Это подарок Престона. Нет, не открывай! – поспешно воскликнула она, заметив, что Лейни хочет расстегнуть «молнию». – Я заглянула туда, – призналась она. – Я знаю, это нехорошо, но я не могла удержаться. Он ее вчера принес, когда ты возила тетю Оливию к врачу. Он велел мне никому ничего не говорить, пока я не увижу тебя. Только не открывай ее здесь!
      – Да что же там?
      Дана сделала круглые глаза и прошептала на ухо Лейни:
      – Шоколадные конфеты, бутылка джина и… атласная сорочка.
      Лейни почувствовала, как краска заливает ее щеки.
      – Чудное зрелище! – услышала она голос Ллойда Тейта и обернулась. Ллойд стоял за ее спиной, уперев руки в бока. Глаза его были скрыты за темными очками. – Две подруги мило шепчутся. Держу пари, что о мужчинах!
      – Между прочим, некоторые мужчины уже замешивают цемент со щебенкой, – сообщила ему Дана. – Вы бы не хотели им помочь?
      – Мешать – это как раз по мне! – хохотнул Ллойд и отошел.
      – Вечно он шныряет тут и что-то разнюхивает, – пожаловалась Лейни. – Человек с двойным дном. Не люблю таких.
      – Да ну его к черту, – весело сказала Дана. – Судя по тому, какие подарки тебе дарит Престон, тебя ожидает кое-что приятное.
 
      Начинало темнеть, когда Альберт Ролинс вошел в кухню, где его поджидал Колли. Одежда Дьявола была вымазана в грязи, и он сильнее обычного приволакивал ногу. Впрочем, это обстоятельство не вызвало у Колли жалости.
      – Я тебя жду, дед, – жестко сказал он.
      Альберт остановился у стола и с удивлением взглянул на внука.
      – Неужели? А где твой кузен?
      – Его нет. Остальное меня не колышет.
      Дьявол взял с плиты кофейник, налил себе в чашку кофе, не торопясь выпил и только после этого заговорил:
      – Вы опять с ним поцапались? Надеюсь, не по той же причине, что в прошлый раз?
      – Послушай, Дьявол, однажды я дал тебе слово и честно старался его сдержать. Но больше я не могу.
      Старик стащил с головы кепку и аккуратно повесил ее на высокую спинку орехового стула, налил себе еще кофе, поставил дымящуюся чашку на стол, уселся напротив Колли и сделал глоток, после чего провел ладонью по губам и вопросительно глянул на Колли.
      – Судя по твоему виду, – язвительно заметил он, – ты успел побывать в преисподней.
      Ни один мускул на лице Колли не дрогнул.
      – Где ты шлялся всю ночь? – продолжал старик. – Развлекался на реке со шлюхами?
      Молниеносным движением Колли смахнул со стола чашку. Она полетела в стену и разбилась. По полу растеклась темно-коричневая лужа.
      Альберт обрел дар речи первым:
      – Я бы тебе советовал…
      – Хватит! Ты меня слышишь?
      – Тебя и мертвец услышит. Да ты потерял последний рассудок. Что с тобой стряслось?
      – Повторяю тебе, Дьявол: Престона нет. Мы остались вдвоем. Причем ты знал, что нам предстоит разговор. Ты знал, на что шел, когда позволил Престону протянуть лапы к… – Он сглотнул слюну и с трудом выговорил: —…К Лейни Торн.
      Произнесенное вслух имя вызвало у него физическую боль.
      Альберт медленно поднялся на ноги.
      – Теперь я понял. Значит, ты опять взбесился из-за этой девчонки. Черт возьми, Колли, если Престон с ней спутался, это его личное дело. При чем здесь я?
      – Лжешь. Ты всю жизнь мне лжешь. Это ты его натравил.
      – Престон и сам…
      – Это ты предложил ему заняться ею. Для этого ты и вызвал его в Спрингс. И меня ты вызвал специально для того, чтобы я увидел, как она падает к нему в объятия. Не надо обманывать, старик. Мне все ясно.
      Руки Колли дрожали от ярости.
      – Ну что же, кое в чем ты прав. Я сказал Престону: посмотри, устоит этот ангелочек или падет в грязь. Но помни, Колли: она сама принимала решение.
      – Ты не мог не понимать, что она ему не пара. Это все равно, как если бы ты предложил ему совратить младенца. И ты же поставил ее в безвыходное положение. Ты дал ей возможность узнать о долгах, которые числятся за «Магнолией».
      Альберт стукнул кулаком по столу.
      – Черт побери, никто не заставлял ее отдаваться Престону. Она сама захотела! Мне надоело, что ты впустую тратишь на нее свою жизнь! Именно поэтому она ляжет в постель с Престоном. Она такая же, как все женщины. Она пойдет на все, если у мужчины есть деньги. Когда ты наконец это усвоишь?
      – Значит, ты отдал ее Престону, чтобы преподать мне урок?
      – Мне нужно, чтобы твоя голова была занята тем, чем положено.
      – Нет, Дьявол, я сыт по горло. Пойми, я не такой, как ты. Ты живешь одной фермой. Ты не способен любить. А вот она когда-то знала, что такое любовь. Когда мне было семнадцать лет, я вернулся из-за нее. Раньше я боялся тебе признаться, а теперь мне плевать. Я вернулся на ферму, потому что люблю Лейни.
      – Не будь размазней!
      – Как Броди? Между прочим, я хотел бы быть похожим на отца. Кстати, это и в твоих интересах. Он простил бы тебя, а я не могу. И сегодня я дожидался тебя, чтобы сообщить, что наш договор расторгнут.
      Альберт изменился в лице. По-видимому, он наконец начал понимать.
      – Подумай, Колли. Как следует подумай. Если ты сейчас откажешься от всего, потом непременно пожалеешь. Это ведь уже однажды случилось.
      – Сейчас все по-другому. Твои деньги не принесли мне счастья. Ты никого не любил и не страдал от того, что никто на свете не любил тебя. А я хочу любить. Хочу знать, что хоть одно человеческое существо пожалеет обо мне, когда я умру. Я хочу, чтобы рядом со мной была любимая женщина. Я хочу, чтобы она отдала мне тело и душу. Наверное, я – размазня, признаю. Так что можешь больше этого не повторять.
      Колли рывком встал, но окрик деда остановил его:
      – Эй! Ты помнишь, что ты мне обещал шесть лет назад?
      – Я свою часть соглашения исполнил. А ты – нет. И пусть горит синим пламенем твоя ферма вместе с деньгами и с тобой. Я продал тебе душу, Дьявол, а сегодня я забираю ее обратно.
 
      В семь часов вечера Дебора собралась домой.
      – Я еще немного поработаю, – сказала ей Лейни. – И не приду домой. Переночую здесь, чтобы завтра пораньше заняться делами.
      Дебора вздохнула.
      – Я знаю, ты беспокоишься из-за страховки. Из компании не звонили? После бури прошло уже четверо суток.
      – Мама, я все узнаю, – проговорила Лейни, надеясь, что голос ее не выдаст. – В начале следующей недели все выяснится.
      – Ну хорошо. Запри дверь, если остаешься. Наверное, я бы и не стала волноваться, просто мне все эти люди действуют на нервы. Я бы с тобой осталась, но Сюзан тревожится за тетю Ливи. Она сидит, смотрит в одну точку и не реагирует, когда Сюзан к ней обращается.
      – После грозы тете стало заметно хуже. – Лейни покачала головой. – Она сильно расстроилась, когда нашла шкатулку.
      Дебора сокрушенно кивнула.
      – Она в тот же день подобрала ключ, открыла шкатулку и где-то спрятала ее содержимое. Мы даже не знаем, что там было. Какие-то бумаги, наверное. Они пролежали там пятьдесят лет. Думаю, Ливи боится, что ее отец придет и накажет ее.
      – Он в самом деле был таким грозным?
      – Все так говорят. Бедная Оливия даже сейчас места себе не находит. Вчера мне пришлось отключить телефон. Белла названивала каждые полчаса, и Оливия всякий раз пугалась. Сюзан всю ночь глаз не сомкнула. Сегодня утром бродила как сомнамбула.
      – Что же вы не позвали меня? – с упреком спросила Лейни.
      – Ты и так провела с ней полдня в клинике, а потом возилась с уборкой. Да и Сюзан не оставила бы тетю на тебя. – Дебора подошла к двери, но задержалась у порога. – Если ты в самом деле решила остаться в «Магнолии», будь осторожна.
 
      Это последнее предупреждение – «будь осторожна» – вспомнилось Лейни два часа спустя, когда она украдкой пересекала темный двор. Ей в самом деле следовало быть осторожной, чтобы мать не увидела ее.
      Луна светила ярко, но сделалась заметно меньше с той ночи, когда Колли поджидал Лейни у реки. Лейни не стала на нее долго смотреть.
      Она миновала дверь погреба. В воздухе пахло свежим бетоном. На месте старого клена осталась только гора веток, которые за день не успели увезти. Лейни подумала: как хорошо, что пейзаж так сильно изменился и не вызывает тягостных воспоминаний.
      Лейни не сумела бы ответить, от кого она прячется. Никто не мог ее здесь увидеть. В доме тети Оливии не горело ни одно окно. Наверное, старушка наконец успокоилась и заснула. Выбранная Лейни комната находилась в самом дальнем крыле гостиницы, и ее окно прикрывал высокий вяз.
      Подойдя к двери, она повернула ключ в замке и толкнула дверь. Замок был пустой формальностью; чтобы открыть дверь без ключа, достаточно было толкнуть дверь плечом. Сердце ее билось так, как будто Престон уже дожидался ее.
      Однако в комнате никого не было. Была там только старинная кровать начала столетия, такой же древний платяной шкаф и торшер. В темноте Лейни лишь смутно различала контуры предметов.
      В «Магнолии» не было кондиционеров, но в номере было прохладно, так как Лейни оставила окно открытым, и к тому же работал электрический вентилятор. Воздух был напоен пряным ароматом роз, которые стояли возле торшера в стеклянной вазе.
      Не так много времени на последние приготовления. И на раздумья.
      Лейни не хотелось зажигать электричество; ночью будет достаточно свечи, тогда комната приобретет романтический вид.
      Осталось постелить чистые, белоснежные простыни и взбить подушки.
      С какой стороны он ляжет? Интересно, она хихикнула. Наверняка в одном из журналов, которые она недавно листала в аптеке , есть советы женщине, которая собирается впервые в жизни лечь в постель с мужчиной.
      Порывшись в сумке, которую передала Дана, Лейни достала бутылку излюбленного Престоном джина, завернутую в тонкую бледно-розовую ночную рубашку с короткими рукавами. На одеяние невесты не похоже, и это хорошо. В эту ночь Лейни не должна чувствовать себя новобрачной. Вот он, вкус Престона: нечто сексуальное, приторно-соблазнительное.
      Итак, что еще осталось?
      Принять душ. Распустить волосы и расчесать их.
      Створка открытого окна хлопнула, испугав Лейни.
      Черт возьми, где же романтические чувства? Где ощущение счастья? Где радость, которую она испытывала с Ко…
      Нет, нет, нет. Все не так. Все слишком реально и – слишком расчетливо.
      Можно еще кое-что предпринять, решила она, и предпринять немедленно.
      Она отвинтила крышку бутылки, типично мужским жестом опрокинула ее и сделала большой глоток.
      Отвратительный вкус. Она заставила себя проглотить обжигающую жидкость. На глаза навернулись слезы, но легче почему-то не стало. Тогда Лейни вновь поднесла бутылку ко рту.
      Крепкий джин поможет ей испытать романтическое волнение.
      За «Магнолию», да процветает она в веках.
      За папу. Сегодня ночью состоится расплата за его смерть.
      За маму и тетю Оливию, за их тихую, безмятежную жизнь, за ту жизнь, которая будет им обеспечена нынешней ночью.
      За тебя. Да, да, и за тебя, Колли. За тебя, который заставил меня полюбить раньше, чем я поняла, что это невозможно.
      За кровь и горе, которых, видит бог, мы не желали.
      За то, как я смотрела на тебя издалека, жаждала впустить тебя и не могла, за мои страдания, которые множились с каждым днем разлуки.
      Посвящаю эту ночь тебе.

Глава 13

Глава 14