Зло с небес

– Дружок, я вижу, ты совсем спятил.

Это замечание Казье пропустил мимо ушей. Надев наушники с микрофоном, он включил бортовое переговорное устройство.

– Аист, веди самолет на посадочную полосу, которую они тебе укажут. Скажешь мне, когда до нее останется чуть больше мили. А перед самым приземлением вильнешь в сторону машин, которые, без сомнения, будут припаркованы у ее края. Затем сразу жми на газ и набирай высоту. И дай мне знать, когда пролетишь ровно двести футов. Все понял? – Казье не ждал ответа, поскольку теперь все зависело от того, насколько точно Корхонен сумеет согласовать свои действия с волей командира. – После этого маневра ты полетишь на бреющем, над самой землей, и постараешься держать курс на запад. Запомни, когда они погонятся за нами, наше спасение будет в скорости и малой высоте.

* * *

Линда Маккензи еще никогда не испытывала такого упоительного чувства удовлетворения, как на подлете к аэродрому Мейтер. Еще бы, они только что участвовали в задержании самого опасного террориста в мире – и его перехватом руководила она.Небольшая оплошность, допущенная ею в начале полета, разумеется, будет забыта. Ведь, как теперь стало ясно, благодаря этой ошибке они добились даже лучшего результата, чем при скрытом преследовании, предусмотренном процедурой “специальная-девять”.

Федеральные агенты и полицейские, очевидно, уже приготовились к захвату подозреваемого. По обе стороны двухмильной взлетно-посадочной полосы аэродрома впритык выстроились машины с мигалками на крышах, а к ним стягиваются все новые и новые автомобили, стоянка перед командным корпусом бывшей военной базы, вероятно, забита до отказа. Все подъездные пути перекрыты усиленными нарядами военных. В радиусе пяти миль не осталось почти ни одного штатского. Когда-то все это пространство было охранной зоной войсковой части ВВС, и местные жители еще не успели обжиться в ней.

– Казье, вам отведена посадочная полоса два-два-левая, – передала Маккензи по рации. – Остановите самолет в ее конце и не пытайтесь никуда сворачивать.

– Вас понял, – ответил чей-то незнакомый голос. Говорил не Казье – скорее всего, второй пилот. А если Казье сбежал? Прекратив визуальное наблюдение, они могли не заметить парашютиста, выпрыгнувшего с борта L-600. Такой вариант не устраивал ни ВВС, ни полицию. Транспортник с оружием был желанным трофеем, но главной целью все-таки оставался Казье.

– Анри Казье, с вами говорит специальный агент фортуна из бюро по алкоголю, табаку и оружию при американском департаменте государственных сборов, – прозвучало на том же канале радиосвязи. – Как руководитель операции, я должен вам сообщить, что сейчас на вас нацелены ракеты “стингер” и бортовые пушки наших вертолетов. В случае попытки к бегству нам дано указание открыть огонь по вашему самолету.

Вы поняли меня, Казье?

– Расс? Это ты? Ca va bien, mon ami? – ответил грубый голос с французским акцентом. – Как дела у нашего знаменитого американского штурмовика?

Голос принадлежал Казье – значит, он был на борту. Все в порядке, подумала Маккензи, сегодня и впрямь выдался удачный вечерок.

– Вы напрасно веселитесь, Казье. Бьюсь об заклад, ваше настроение испортится, как только вы узнаете, сколько артиллеристов и гранатометчиков держат вас на прицеле, – проговорил Фортуна. – Идите на посадку и не вздумайте выкинуть какую-нибудь глупость. За вами следят повсюду – от берега до берега.

– Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь из твоих парней случайно нажал на гашетку, Расс, – сказал Казье. – Окажи любезность, попроси их опустить оружие. Я решил сдаться. Почему бы американскому правосудию не проявить ко мне некоторое снисхождение?

– Ничего, пусть мои ребята помогут вам привыкнуть к новой обстановке, – ответил Фортуна. – С этой минуты вы всю жизнь будете видеть направленные на вас стволы. А теперь выходите из эфира и делайте, что вам приказано. Учтите, аэродром оцеплен, и в случае чего мы воспользуемся свободой действий, которую нам предоставили для вашего задержания. Либо вы сдаетесь, либо мы отправляем вас на тот свет.

– Что ж, заранее радуюсь нашей встрече, mon ami, – Казье засмеялся.

До взлетно-посадочной полосы оставалось меньше двух миль, Маккензи решила сопровождать L-600 во время захода на посадку, держась слева и немного позади, чтобы при необходимости пустить в дело двадцатимиллиметровую пушку и ракеты. Получив сигнал с командного пункта, она могла одним залпом вывести из строя левый двигатель транспортника и таким образом заставить его приземлиться к югу от летного поля, не подвергая опасности население городка Ранчо-Кордова, находившегося на севере. Она не знала точного местоположения истребителя Винсенти, но полагала, что тот держит в поле зрения оба самолета, чтобы в случае чего немедленно прийти ей на выручку, взять на себя преследование или нажать на гашетки.

– Казье, вам пора заходить на посадку, – снова радировал Фортуна. – Снижайте скорость. Если мы услышим, что ваши двигатели прибавляют обороты, это будет сигналом открыть огонь.

– Я понял, Расс, – передал Казье.

Затем переключил микрофон на бортовую связь.

– Аист, сколько осталось?

– Одна миля, сэр.

Казье нажал кнопку электропривода, и грузовые створы в борту отсека начали открываться. Верхняя половина поднялась через несколько секунд; чтобы опустить нижнюю, снабженную гидравлическими поршня ми, потребовалось значительно больше времени.

– Встаньте-ка вон у той тележки, мистер Крулл, – Казье зловеще ухмыльнулся. – Вам предстоит важная задача – вовремя отцепить крайнюю стропу.

Не успел Крулл подойти к тележке, как двигатели взревели на полную мощность.

– Готовься! – крикнул Казье. Он снова переключил канал радиосвязи и заорал в микрофон:

– Рассел, дружок, закрой глаза и протяни руки, сейчас ты получишь большой сюрприз!

И, сорвав с головы микрофон с наушниками, схватился за рычаг выгрузки контейнеров.

В то же мгновение самолет резко накренился и пошел вверх. Корхонен действовал безукоризненно. Выглянув в грузовой люк, бельгиец увидел множество полицейских машин, скопившихся впереди, на пересечении главной взлетно-посадочной полосы и широкой рулежной дорожки аэродрома.

– Давай! – закричал Казье. – Отцепляй! Крулл потянул на себя защелку, но ничего не произошло – ее заклинило. Он напрягся, покраснев от натуги, но, зажатая между дном тележки и накренившимся полом грузового отсека, защелка все равно не поддавалась.

– Командир, ничего не получается! – сдавленным голосом прокричал Крулл.

Казье уже мчался на подмогу – в его руке сверкнул нож с выкидным лезвием. Пробежав по наклонной поверхности, он с ходу перепрыгнул через тележку и одним взмахом перерезал оставшуюся стропу. Тележку не пришлось даже подталкивать: прокатившись по роликам, вмонтированным в пол, она быстро набрала скорость, вылетела в отверстие грузового люка и исчезла из виду.

* * *

Маккензи уже собиралась вернуться на базу Фресно и принимать поздравления по поводу удачного завершения операции, как вдруг весь мир полетел вверх тормашками.

Когда до земли оставалось всего несколько футов, L-600 резко повернул вправо, прямо на полицейские автомобили и машины аэродромного обслуживания, выстроившиеся в линию на севере взлетно-посадочной полосы. Этот маневр застал ее врасплох – следуя за L-600 по нисходящей траектории, Линда смотрела то на приборную панель, то на южную сторону бетонной дорожки аэродрома. Она сразу дернула рычаг управления вправо, но истребитель тут же клюнул носом, завалившись на крыло, и ей пришлось увеличить подачу топлива до восьмидесяти процентов. Следующим шагом нужно было снова взять транспортник в прицел, однако при ее скорости и угле атаки это было невозможно. К счастью, L-600 начал набирать высоту и вскоре самостоятельно выполз на линию огня, очутившись прямо напротив ее ракетных установок.

– Земля, я “Фокстрот Ромео”, готов к атаке. Цель уходит – следует ли мне открывать огонь?

– Линда, это я, Эл, – раздался в наушниках встревоженный голос. – Отваливай влево!

Она слышала крик своего напарника, но не могла опустить глаза, чтобы переключить диапазоны: до L-600 оставалось не больше трехсот ярдов. Правда, у нее мелькнула мысль, что Винсенти не предупреждал, а приказывал убираться подобру-поздорову от опасного места. Тем не менее, она предпочла остаться у левого крыла транспортника.

– Цель у меня в прицеле, – произнесла она в микрофон. – Земля, жду ваших указаний. Следует ли мне атаковать? Земля, ответьте...

Краем глаза Маккензи уловила отблеск яркой вспышки, озарившей правое крыло истребителя, но та сверкнула где-то у самой земли, и Линда подумала, что это был отсвет полицейской мигалки или вспышки какого-нибудь фотографа.

Затем она увидела столб огня вокруг ее истребителя, услышала какой-то громоподобный треск и почувствовала, как что-то с чудовищной силой ударило в фюзеляж F-16.

Тринадцать гранат, уложенных между ящиками со “стингерами”, разорвались еще до того, как грузовая тележка достигла земли, что увеличило радиус разрушений. Цепная реакция, вызванная сработавшими запалами, была молниеносной – осколки гранат пробили топливные баки с содержащимся в них сжиженным газом, воспламенили топливные компоненты и взрывчатые вещества. Некоторые ракеты взорвались сразу, у других сначала пришли в действие двигатели, отчего раскаленные добела части оболочки посыпались на машины и ближние здания аэродрома. Когда остатки тележки рухнули на землю, на месте ее падения поднялся фонтан пламени, во все стороны разбрасывавший огненные брызги и неразорвавшиеся, боеголовки. Казалось, у ракет вдруг появились глаза или заработала система самонаведения – каждая попадала в какую-нибудь машину или строение.

– Ох, дьявол... – только и мог выдохнуть Джефферсон Джонс, вместе с Казье наблюдавший за происходящим внизу.

Сверху все это напоминало огромный фейерверк с множеством пиротехнических эффектов – мощные взрывы следовали друг за другом, чередуясь с более мелкими и оставляя после себя клубы багрового пламени, бушевавшего на половине летного поля.

– Вот это да!.. Волшебное зрелище, – пробормотал Казье. – Невероятно... абсолютно невероятно.

Когда L-600 взял курс на восток и стал набирать высоту, Крулл подошел к щитку с рубильником и начал закрывать створы грузового люка.

Казье потупился, облокотившись на вторую тележку. Затем поднял глаза на третий штабель ящиков – единственный, содержавший настоящуювзрывчатку.

– Двигай вторую тележку к грузовому трапу, – надевая наушники и устанавливая микрофон, приказал он Круллу. – И помоги мне придвинуть к ней третью. Эти ящики я приберегу для цели, которую будут помнить еще очень долго.

Он нажал кнопку бортовой связи.

– Аист, делай все, как я сказал. Скоро я сменю тебя за штурвалом.

* * *

Сигнал “АВАРИЙН. ОСТ. ДВИГ.” палевой верхней панели зажегся одновременно с лампочкой “ДАВЛЕНИЕ ГИДР./МАСЛО”, расположенной справа. Нижняя панель, казалось, была целиком освещена предупреждающими индикаторами “ЭЛЕКТР. СИСТ.”, “ТЕМП. ТОПЛ.”, “ПОСТ./ПЕР. ТОК” и прочими, горевшими как будто для того, чтобы во всей красе показать приборы, стрелки которых остановились далеко за красными отметками.

Так, пора катапультироваться, подумала Линда.

Ей еще не доводилось прыгать с парашютом из истребителя ни разу за те десять лет, что она летала на F-16. “Не мешкайте. Доверьтесь бортовому оборудованию”, – говорили инструкторы в центре подготовки основного летного состава ВВС, и сейчас Маккензи была готова последовать их совету. Она нащупала рукоятку катапульты и...

– Линда! Это я, Эл! Как слышишь? Мне показалось, что тебя задело, но сейчас я вижу – огня нет. Повторяю, огня нет. Как слышишь? Прием.

Маккензи удивилась, услышав в наушниках голос Винсенти. Она не предполагала, что какая-то часть оборудования еще работает. Она нажала педаль газа – никакого результата, недаром на приборной панели горят лампочки, показывающие количество оборотов ниже холостого хода. Она потянула на себя рычаг управления – ага, поддается с трудом, но все-таки действует. Автоматически включился аварийный блок питания. Нос истребителя задрался – F-16 пошел вверх. Значит, не все потеряно. Если больше ничего не случится, она сможет набрать высоту за счет скорости и подняться немного выше, прежде чем катапультироваться, однако для принятия решения у нее остается всего несколько секунд.

Маккензи опустила рукоять катапульты, положила обе руки на рычаг управления и внимательно оглядела контрольные лампочки на приборной панели. Двигатель заглох из-за попадания плотного воздушного потока в какую-то пробоину перед самой турбиной, поэтому она немедленно перевела рычаг газа на холостой ход, выждала несколько мучительнейших секунд, пока скорость воздушного потока не упала до допустимой для безопасной работы системы зажигания, а затем плавно надавила на педаль подачи топлива. Как раз в тот миг, когда она решила, что двигатель уже никогда не заведется, счетчик зарегистрировал увеличение оборотов с пятидесяти пяти до шестидесяти пяти процентов, а стрелка показателя температуры на лопастях турбины вышла из красной зоны. Линда быстро, но осторожно нажала педаль газа, и тяга стала расти. Скорость достигла ста семидесяти узлов. Она могла продолжать полет.

Линда довела подачу топлива до восьмидесяти процентов и принялась изучать другие неисправности. Несколько раз нажав на кнопку “АВАРИЙНЫЙ ПУСК”, она попыталась завести генераторы – никакого эффекта, кнопка все время возвращалась в исходное положение. Тогда она установила тумблер аварийного блока питания на положение “ВКЛ.” и осмотрела индикаторы потребления электроэнергии. Силы тока едва хватило для работы основного оборудования, и все-таки истребитель держался в воздухе. Рация действовала только на частоте связи с напарником, вот почему в наушниках все еще звучал голос Винсенти. Она включила микрофон.

– Эл, как меня слышишь?

– Слышу отлично, Линда, – сказал Винсенти. – Выходи из виража и опусти нос. Я над тобой, в пяти тысячах футов. Ты можешь управлять самолетом? Проверь двигатели.

– Я устранила неисправность в турбине, но у меня работает только аварийный блок питания, – сказала Маккензи.

Она выровняла угол тангажа – F-16 почти не слушался рулей.

– Кажется, у меня вышла из строя вся гидравлика, аварийного блока питания на нее не хватает, а он работает только за счет воздушного потока в турбине. – Она подумала, что из-за увеличивающейся нагрузки все бортовые электросистемы минут через пятнадцать окажутся и вовсе обесточенными. – Но давление в порядке, а с основным оборудованием я пока управляюсь. Черт возьми, что это было?

– Казье выбросил какой-то предмет из хвостового люка, – ответил Винсенти. – Бомбу или еще что – не разглядел. Видел только взрывы. Но сейчас важно не это. Тебе нужно продержаться, тогда у нас все будет в норме. Я пристроюсь у тебя с правого крыла, а потом мы вместе начнем набирать высоту. Как у тебя с топливом?

– Не знаю, индикатор не работает, – сказала Маккензи. – Но все время загорается лампочка перегрева. По-моему, я потеряла один подвесной бак.

– Вижу, нет бака под левым крылом. Но правый на месте, вот только здорово помят, – проговорил Винсенти, осветив прожектором самолет Линды. – Не думаю, что его можно будет сбросить, тебе придется приземляться с разбитым.

В течение нескольких минут Винсенти делал облеты ее истребителя, со всех сторон осматривая его. Тем временем они поднялись на десять тысяч футов, оставив внизу редкие ранчо и фермы южных пригородов Сакраменто.

– Линда, у тебя полным-полно пробоин на брюхе и на обеих плоскостях. Возможно, ты не сумеешь выпустить шасси. Что думаешь делать? Как он слушается рулей?

Маккензи поняла смысл этого вопроса: будет ли она катапультироваться или попытается посадить самолет?

– Я еще никогда не прыгала с истребителя, – сказала Маккензи. – Веди меня в Макклеллан.

База ВВС Макклеллан, находившаяся к северу от Сакраменто, располагала множеством взлетно-посадочных полос и оборудованием, предназначенным для приема поврежденных самолетов. Без посторонней помощи Маккензи не смогла бы посадить свой F-16.

От центра Сакраменто до военного аэродрома Макклеллан было не больше двадцати миль, но Линде Маккензи этот полет показался самым длинным в жизни. На подходе к северной взлетно-посадочной полосе базы скорость истребителя равнялась двумстам двадцати узлам, то есть намного превышала допустимую, а при ее уменьшении возникали трудности с управлением. Несколько раз двигатель отказывался подчиняться педалям газа.

– Готовься к аварийной посадке, Линда, – сказал Винсенти. – У нас двести с лишним узлов – слишком большая скорость.

– Эл, у меня только что отказал двигатель, – глухим голосом отозвалась Маккензи.

Винсенти понимал, насколько обманчиво ее спокойствие. На свете нет ничего хуже, чем неполадки с основным оборудованием. В таких случаях даже у самых хладнокровных пилотов в конце концов начинают сдавать нервы.

– Вот что, Линда, забудь об этом, – сказал Винсенти. – Будем садиться с выключенным двигателем. Переведи топливную систему в режим “СТАРТ 2” и перекрой магистральный трубопровод.

– “СТАРТ 2”не включается, Эл.

– Ладно, забудь об этом. Отключи стартер. Через минуту-другую мы еще раз попытаемся обезопасить двигатель. До аэродрома осталось шесть миль.

Они летели над Сакраменто, внизу мерцало море городских огней. База Макклеллан была прямо по курсу – отчетливо виднелись ее вращающийся маяк и прожектора на взлетно-посадочной полосе. Большая часть пути осталась позади, но испытания еще не кончились.

– Перекрой воздухозаборник и проверь температуру на выходе. Опусти нос на одиннадцать – семнадцать градусов ниже горизонта. Готовься к выпуску шасси.

– Я готова, Эл.

Ее истребитель стал снижаться по скользящей траектории. Винсенти находился справа и видел, с каким трудом Линда удерживала истребитель от падения. Узкие стрелообразные крылья F-16 не были приспособлены для планирования. Правда, при хорошей начальной скорости да еще с работающим блоком аварийного питания Линда все же могла рассчитывать на посадку с выведенным из строя двигателем. Электронный дисплей на ее шлеме действовал вполне исправно, нос истребителя был нацелен прямо на начало посадочной полосы. Ей предстояло всего лишь следить за величиной угла атаки и держать его в пределах минус одиннадцати – семнадцати градусов по отношению к горизонту. Тогда скольжение было бы сравнительно плавным.

– Пять миль, Линда. Когда будешь готова, выпускай шасси.

– Выпускаю.

Она нажала кнопку фиксации люков и попыталась сдвинуть вниз рукоятку выпуска – та не поддалась.

– Заклинило рукоять, – передала она и надавила на кнопку фиксации стоек шасси, после чего вновь попыталась опустить рукоятку. – Ничего не получается, Эл. У меня не загорелась ни одна контрольная лампочка.

– Вижу твое правое шасси и половину переднего, – сказал Винсенти. – Попробуй еще раз – может быть, разработается.

Маккензи подняла рукоять, выждала несколько секунд и опять опустила, предварительно нажав кнопку фиксации стоек.

– Попробовала, – выдохнула она в микрофон. – Индикаторы не загораются – ни зеленые, ни красные.

– Осталось четыре мили. Воспользуйся аварийной системой. И следи за скоростью, Линда, ты заваливаешься. Опусти немного нос.

– Слушаюсь.

Она сделала необходимые поправки. С третьей попытки левая стойка вышла из паза и приняла вертикальное положение.

– Ну как, все в порядке, Эл? Ты видишь шасси?

– Не вижу переднего, – ответил он. – Может быть, оно выйдет, когда скорость будет меньше ста девяноста. Увеличивай угол атаки до минус тринадцати градусов, но готовься сажать самолет на два колеса. Попробуй еще раз нажать кнопку “СТАРТ 2” и зафиксируй педаль подачи топлива в нейтральном положении. Планируешь хорошо, вполне можешь приземляться. Ты отлично справляешься со своей задачей, Линда. Вот только немного подними нос, сейчас он на одиннадцати градусах.

– При малой скорости он начинает рыскать, – сказала Маккензи. – Мне придется держать двести узлов до самого захода на посадку.

– Хорошо, но помни, что тормозной парашют едва ли раскроется, а гасить скорость реверсом ты не сможешь. Тебе придется пользоваться одним только аэродинамическим торможением на всей посадочной полосе. Девочка, я буду с тобой.

– Спасибо, Эл, – тихо произнесла Маккензи. Затем добавила:

– Эл, у нас все будет хорошо, правда? Я хочу сказать – вообще все.

Господи, подумал Винсенти, говорить о любви всего за несколько секунд до захода на посадку, при скорости двести двадцать узлов, в кромешной тьме, перед незнакомым аэродромом, а главное – на поврежденном истребителе! Только Линда Маккензи способна на такое.

Он не ответил – не было времени. Его F-16 летел всего в нескольких футах над правым краем посадочной полосы, когда самолет Маккензи, несшийся со скоростью двести двадцать узлов в час, коснулся бетонной дорожки.

А затем случилось худшее из всего, что могло произойти.

Переднее шасси так и не вышло из паза, но Маккензи держала нос истребителя задранным высоко в воздух – так, чтобы увеличить аэродинамическое сопротивление, максимально используя поверхность фюзеляжа. За хвостовым оперением тянулся искрящийся огненный шлейф, появившийся сразу же после соприкосновения истребителя с бетонной дорожкой. Внезапно Винсенти увидел яркую вспышку – загорелся поврежденный правый топливный бак, с самого начала волочившийся по посадочной полосе. Истребитель клюнул носом и завертелся волчком. Пламя охватило все правое крыло и воздухозаборник, и тут Маккензи катапультировалась. Прежде чем начать набор высоты, Винсенти успел краем глаза уловить два сверкнувших сопла ее катапульты.

– “Фокстрот Ромео” ноль-первый, говорит пункт слежения Макклеллан, сообщите ваши намерения.

Винсенти понял, что взлетно-посадочные полосы теперь будут закрыты и в Макклеллане, и в Мейтере – обоих крупных аэропортах Сакраменто, приспособленных для приема военных самолетов. В нескольких милях, правда, находился аэропорт Метро. Его могли направить туда, хотя командование ВВС не любило посылать боевые истребители на гражданские аэродромы, Кроме того, неподалеку были военные базы Бил и Трэвис, обе в пятидесяти милях, а топлива у него хватило бы даже для того, чтобы вернуться к терминалу Фресно. Однако он хотел повидать Линду, хотя бы ненадолго остаться со своим напарником. Тем более что начнется расследование катастрофы, и ему, ведущему их звена и очевидцу аварии, все равно придется выступать свидетелем.

Черт вас побери, со злостью подумал Винсенти, когда нужно, вас не докличешься. Он зафиксировал педаль газа в положении “ТЯГА КРЕЙС.” и нажал кнопку рации.

– Земля, я “Фокстрот Ромео” ноль-первый, прошу разрешения отложить посадку. Сообщите координаты преследуемого самолета, который только что покинул пределы аэродрома Мейтер.

– Хорошо, “фокстрот Ромео”, ждите ответа. Ждать пришлось недолго.

– “Фокстрот Ромео” ноль-первый, ваша контрольная группа приказывает вам как можно скорее призем-л1пъся на аэродроме Бил. Вы можете связаться со службой слежения за заходами на посадку диспетчерского пункта Сакраменто на частоте 109, 1.

Винсенти повернул истребитель на юго-восток, а не на север, как ему было указано, и начал прощупывать ночное небо радаром.

– “Фокстрот Ромео” ноль-первый, как поняли? Вам приказано приземлиться в Биле. Прием.

Винсенти отвязался от этого оператора с его назойливыми указаниями, настроив рацию на частоту западного сектора службы слежения Сакраменто.

– Сакраменто, я “Фокстрот Ромео” ноль-первый, вылет по боевой тревоге, поднимаюсь на высоту шесть тысяч. Прошу дать координаты преследуемого самолета, который покинул пределы аэродрома Мейтер. Прием.

– “Фокстрот Ромео” ноль-первый, говорит служба заходов на посадку Сакраменто. В последний раз ваша цель замечена на западе, приблизительно в пятидесяти трех милях, высота неизвестна. Вы покидаете мою аэронавигационную зону, передаю вас службе слежения Трэвис, частота ноль-два-семь и пятнадцать сотых.

Точность координат цели оставляла желать лучшего, но работать было можно. Минуту спустя Винсенти засек низко летящий объект, двигавшийся на запад вдоль прибрежного взгорья между Сакраменто и Сан-Франциско и делавший двести узлов на высоте не больше нескольких сотен футов над землей.

Скорее всего, это и был Казье.

Он явно избегал зоны действия местных радаров, поэтому огибал пункт радарного слежения, находившийся близ базы Трэвис.

– Служба слежения Трэвис, я “Фокстрот Ромео” ноль-первый, – скороговоркой передал Винсенти. – Прошу разрешения на перехват самолета, уходящего от преследования на бреющем полете в тридцати одной миле у меня по курсу. Прием.

* * *

Как ни крепки были нервы у Анри Казье, однако даже у него на лбу выступил пот, когда динамик бортовой радиостанции воспроизвел диалог военного пилота и оператора гражданского радарного пункта: “Фокстрот Ромео” ноль-первый, говорит служба слежения Трэвис, ваша максимальная скорость два-пять-ноль. Держитесь в стороне от зоны аэронавигации Трэвис, класс Д, и ждите дальнейших указаний.

– Этот летчик преследует нас, – сказал Казье. – Странно, мне казалось, что они оба приземлятся после того, как эта сука напоролась на взрывную волну. – Он пожал плечами. – Оказывается, я ошибался.

– Но ему ведь приказали идти на посадку, – с озадаченным видом произнес Аист. – Ему приказали садиться! Почему он не подчиняется приказу?

– Возмездие, – просто объяснил Казье. – Можешь мне поверить, он жаждет отомстить за сбитый истребитель. Этот пилот, он и есть настоящий ведущий. Та была слишком неопытна. А этот... этот нас не упустит. Уж он-то постарается отправить нас на тот свет, я таких знаю.

– Хорошенькое дельце! – простонал Джонс. – Ты хочешь сказать, этот военный самолет подожжет нас вместе с нашим грузом? Дьявол, что же нам делать?

– “Фокстрот Ромео” ноль-первый, говорит служба слежения Трэвис. Вам приказано не превышать скорости два-пять-ноль узлов, вы меня слышите? – опять прозвучал голос в динамике. – Немедленно сбавьте скорость... “Фокстрот Ромео”, покиньте мою зону аэронавигации и свяжитесь с зоной залива Сан-Франциско на частоте один-два-семь и ноль. “Фокстрот Ромео”, как поняли? Прием.

– Он не отвечает, – сказал Джонс. – Что, черт возьми, у него на уме?

Казье переключил радиостанцию на указанную частоту – она была общей для большинства крупных аэропортов, располагавшихся вокруг залива Сан-Франциско. Истребитель и там не давал о себе знать.

– Этот парень больше не подчиняется ни федеральным властям, ни своему командованию, – заключил Казье. – Он решил преследовать нас, пока кто-нибудь один... не выйдет из игры.

– Но, будь он проклят, что же все это значит? – взорвался Джонс.

– Это значит, дурак безмозглый, что он дезертировал. Иными словами, со своими двадцатимиллиметровыми пушками он разнесет эту посудину в щепки при первой же возможности, не дожидаясь санкции руководства, – спокойно произнес Казье. – За те две секунды, в течение которых его палец будет нажимать на гашетку, в нас полетит штук сто снарядов, длиной в два раза превышающих твой большой палец и весом примерно в фунт каждый. Он расправится с этим самолетом так же легко, как ребенок – с мыльным пузырем... Ну как, теперь понял?

Его глаза внимательно осматривали пространство за окном. На юге были Сан-Франциско, Окленд, база морской авиации Аламеда, Хейуорд и Сан-Хосе – все они входили в аэронавигационную зону залива Сан-Франциско, перегруженную даже ночью. В черном небе мерцали посадочные огни десятка, а то и дюжины самолетов. Их расходящиеся книзу цепочки были похожи на гигантские рождественские гирлянды – несколько спиралей и линий, каждая из которых заканчивалась на земле в каком-нибудь воздушном порту.

Через какое-то время Казье нарушил молчание:

– Вот куда нам надо лететь.

Он резко отклонил штурвал влево и подал вперед, направив нос самолета в самую гущу наземных огней.

– Дружище, что ты делаешь?

– Мы не сможем уйти от пилота, который сейчас преследует нас, – сказал Казье. – Значит, нам нужно заставить его отказаться от погони, если это еще возможно.

– Что ты задумал?

Но Крулл уже вес понял. Их самолет летел прямо к международному аэропорту Сан-Франциско – тому месту, куда стягивалось большинство светящихся точек, плывших в ночном небе.

Перед ними была аэронавигационная зона одного из самых загруженных воздушных портов Америки.

– Черт побери! Командир, ты и впрямь решил залететь в гущу всего этого?

– А почему бы и нет? Игра продолжается, ставки растут, – Казье усмехнулся. – Сейчас мы переходим к последнему этапу русской рулетки.

Покрутив ручку настройки радиостанции, он послушал голоса диспетчеров, передававших на самолеты координаты заходов на посадку в различные аэропорты – Окленд, Мартинес, Аламеду, Хейуорд и Сан-Франциско. L-600 уже приближался к северному побережью залива Сан-Пабло. Слева простирались огни города Валеджоу справа – лесистая граница округа Мэрин, обозначенная автомобильными фарами и фонарями сто первой скоростной магистрали. Через несколько минут транспортник, двигавшийся со скоростью три мили в минуту, должен был очутиться над заливом.

– “Кактус” девять-семь-три, коридор занят, опасность на пути вашего следования. Неопознанный объект, три мили к юго-западу, высота не определена, – передавал диспетчер какому-то другому самолету.

– Девять-семь-три, объекта не вижу, – ответил пилот “боинга-737” юго-восточной авиакомпании, недавно вылетевший из международного аэропорта Окленда.

Голос пилота казался усталым – вероятно, как и многие опытные летчики, он не совсем доверял диспетчерам. Наземные радары в этом районе нередко регистрируют различные воздушные помехи, вызванные пролетающими стаями птиц, туманом, дымом и просто повышенной влажностью. По ночам самолеты летают с зажженными бортовыми огнями, а если огней нет – значит, это не самолет. И, кроме всего прочего, кто же захочет столкнуться в воздухе с другим самолетом?