Зло с небес

– Капитан Хамфри покончил с собой, вот и все, – ответил подполковник Эл Винсенти заместителю министра юстиции. – Он спятил от горя из-за этого несчастного случая, залетел подальше в океан, чтобы никого не убить, и гробанулся.

В комнате ненадолго наступила кладбищенская тишина.

– Господи Иисусе, какой ужас! – пробормотал кто-то. Винсенти в ярости задирался, чтобы узнать, кто это сказал, но все отвели глаза. Наконец один из помощников министра обороны, которого Винсенти не узнал, спросил:

– У него была семья? Жена и дети?

– Том Хамфри был молодоженом, – ответил Винсенти. – Они... она... ждет своего первенца.

– Как же, черт побери, такое могло произойти, адмирал Хардкасл? – спросил Ральф Мерски, министр транспорта. – На мой взгляд, этого трагического случая можно было избежать. У ВВС есть весьма определенные инструкции, которым полагается следовать во время перехвата, но их не придерживались.

– Пуск ракеты произошел совершенно случайно, министр Мерски, – ответил Айэн Хардкасл. – Это ошибка, только и всего. Они преследовали вражеский самолет.

– Ради бога, это же был самолет телевизионщиков. Они ответили на запрос.

– Он нарушил закон и летел как вражеский самолет, без позывных и опознавательных огней, – сказал Хардкасл. – А у ведущего была потеря ориентировки.

– Вы хотите сказать, что он наложил в штаны?

– Я хочу сказать, что он потерял ориентировку, – отрезал Хардкасл. – Вам бы следовало знать о потере пространственной ориентации, мистер Мерски, ведь вы дипломированный летчик. Манди потерял управление самолетом из-за неожиданной вспышки света, когда телевизионщики на борту “лира” включили прожектор, и из-за потери пространственной ориентации, а Хамфри отреагировал так, будто его ведущего только что подстрелили. Это была ошибка.

– Чертовски дорогая ошибка, – вмешалась Лоув. – Адмирал, нам сообщили, что Конгресс намерен начать расследование этого несчастного случая и вам выписана повестка. – Она кивнула одному из своих помощников, и тот вручил бумагу Хардкаслу. Адмирал даже не вскрыл конверт, а передал его Шихэну. Он был до того взбешен, что испугался, как бы не разорвать повестку на клочки, а потому даже не притронулся к ней. – До решения этого вопроса вы временно освобождаетесь от исполнения своих обязанностей в комитете по борьбе с терроризмом начиная с этой минуты.

– Что?! – удивился Хардкасл. – Меня выгоняют? Почему?

– Нас сурово критиковали за ваш образ действий, адмирал, – ответила Лоув. – Ваша тактика противовоздушной обороны просто не сработала, и примером тому – вчерашнее ночное происшествие возле Атлантик-Сити. К тому же ваши действия при облаве на тот особняк в Нью-Джерси, пусть и успешные, были превышением власти.

– Министр Лоув, я сделал то, что должен был сделать.

– Чего и следовало ожидать, адмирал, – сказала Лоув, отводя взгляд от Хардкасла, чтобы он не заметил презрения в ее глазах. “Да, мы все знали, что вы пустите в ход оружие и пошлете к чертям билль о правах, – подумала заместитель министра юстиции. – Жаль только, не удалось более наглядно показать, что вы связаны с Мартиндейлом. Впрочем, этим еще не поздно заняться”, – напомнила себе Лоув. – Весьма сожалею, адмирал. Расследование в Конгрессе вот-вот начнется. Мы можем помочь вам с адвокатом. – Лоув повернулась к Винсенти и добавила: – Подполковник Винсенти, вам тоже будет вручена повестка как свидетелю-эксперту, поэтому, как и адмиралу Хардкаслу, вам запрещается беседовать с представителями прессы об этом происшествии.

– Президент распорядился, чтобы ВВС сделали соответствующее заявление об этом случайном уничтожении самолета, – сказала Лоув остальным своим советчикам, сидевшим вокруг, – в котором будет выражено наше соболезнование семьям погибших телевизионщиков. – “Было очевидно, что президент тоже хочет откреститься от этого дела, – подумала Лоув. – Да, команда этого «лира» дала маху, но, если бы можно было извлечь выгоду из тяжелой утраты, президент не захотел бы ее терять”. – Генерал Скай...

– Прежде всего, мадам, если позволите, мы хотели бы выразить соболезнование семье капитана Хамфри, пилота F-1, погибшего уже после злосчастного выстрела, – ответил генерал Скай. Пятидесятивосьмилетний Скай был “трижды начальником” – космического командования США, противовоздушной космической обороны США и североамериканской противовоздушной обороны, ответственным за противовоздушную оборону континентальных Соединенных Штатов, Северной Америки и всего американского имущества в космосе. Высокий, видный, совершенно не терпящий болтовни, Скай выказывал всему свету свое раздражение по поводу этих бесконечных заседаний. – Совершенно очевидно, что угрызения совести и чувство вины заставили его броситься со своим самолетом в море.

– Генерал...

– Если вы выразите соболезнование только телевизионщикам, которые нарушили закон и стали причиной этого несчастного случая, мадам, вы и президент лишитесь доверия многих ваших сторонников в армии, – сказал Скай. – Капитан Хамфри, его жена и ребенок, да и вся войсковая часть заслуживают лучшего отношения к себе.

– Я этого не забыла, генерал, – сердито ответила Лоув. – Мы и не собирались выражать соболезнование только семьям телевизионщиков. Спасибо, что напомнили мне.

Однако было очень мало шансов на то, что генерал Скай поймет намек.

– Я лично съезжу в Атлантик-Сити и встречусь с командиром его подразделения.

– Я хотел бы сопровождать вас, генерал, – тут же сказал Хардкасл.

– Я тоже, генерал, – эхом откликнулся Винсенти.

– Согласен, господа, – сказал генерал, – если только министерство юстиции, сенат или кому там нужен кусок вашей задницы позволят вам поехать и выразить свое сочувствие. Спасибо вам. А о встрече с телевизионщиками мы поговорим позже.

– Я рада, что мы это уладили, – сказала Лоув, закатывая глаза. – А что касается свертывания систем противовоздушной обороны...

– Что?! – возмутился Хардкасл. – Я думаю, это несколько преждевременно, мисс Лоув.

– Это и впрямь глупая затея, – сказал Скай, нисколько не стесняясь в выражениях. – И впрямь глупость. Истребители – первая линия обороны, нужно иметь глаза там, наверху, чтобы видеть, кто пикирует на нас оттуда.

– Генерал, возможно, вы не поняли. Мы взяли Анри Казье, – сказала директор ФБР Лэйни Уилкс. – Чрезвычайное положение закончилось.

– Скажите это Лейку, Феллу и экипажу того “гольфстрима” в Ньюбурге, – ответил Хардкасл. – Это была бесцеремонная расправа на месте. Возможно, это был не сам Казье, но, вероятно, один из его людей.

– Мы лишили Казье возможности действовать, – сказала Уилкс. – Мы заняли его особняк, взяли нескольких солдат, его подружку и его банкира. У нас есть наводка на несколько миллионов долларов, принадлежащих организации Казье. Он обездвижен, он банкрот.

– Мы ничего не знаем о нескольких самолетах, которые приобрел Лейк, – возразил Хардкасл, – и о нескольких единицах вооружения, украденных с базы морской авиации в Фэллоне, а эта кража приписывается Казье. Его по-прежнему следует считать опасным.

– Это неважно, судья Уилкс, если верховное командование прикажет мне вернуть патрульные истребители на землю, я это сделаю, – сказал Скай. – Такого приказа я пока не получил, так что пусть летают. Все очень просто.

– Меня беспокоит то, что, если мы по-прежнему будем держать в воздухе истребители и ракеты, могут произойти новые несчастные случаи, особенно когда диспетчерские службы толком не работают, – заметил министр транспорта Мерски. – Кроме того, не помогли же истребители над Атлантик-Сити и над Форт-Уэрт. Или помогли?

– Если не давать этим ребятам свободы действий при выполнении своей работы, мистер Мерски, то работа не будет выполнена, – заявил Скай. – Поставьте воздушный кордон и скажите гражданским авиаторам, что они могут летать в пределах этого кордона. Пусть уразумеют, что, если они будут играть в дурацкие игры и шнырять где попало, им поотстреливают задницы, это ясно как божий день.

– Генерал, президент боится во всеуслышание объявить, что чрезвычайное положение отменено, поскольку он считает, и я с ним согласна, что подобное заявление только раззадорит подражателей или сообщников Казье и они взорвут какой-нибудь аэровокзал или авиалайнер, – сказала заместитель министра юстиции Лоув. – Вместо этого мы хотим предложить президенту быстро, но без всякого шума вернуть патрульные истребители на землю, чтобы воздушное движение над Америкой наладилось. Меры безопасности в аэропортах останутся на самом высоком уровне, и мы снова хотим ввести в действие воздушную полицию, но надо снять воздушные кордоны, убрать из аэропортов армейское оружие, охраняющее воздушное пространство класса Б, и отменить участие военных диспетчеров в работе гражданских.

– Президент хочет, чтобы число полетов постепенно увеличивалось, – добавил Мерски. – Допускаю, что переход к бесконтрольному воздушному движению или полетам по правилам визуального воздухоплавания должен быть растянут на более длительное время, но в первую очередь президент должен сделать все, что в его силах, чтобы помочь авиалиниям возобновить полеты.

– Помощник Лоув, министр Мерски, если все, что вы предлагаете, будет осуществлено, военные не смогут помешать мерзавцам вроде Казье, – заявил Хардкасл. – Слишком уж много самолетов ведет себя подозрительно и даже незаконно.

– Единственный способ достаточно уверенно отличить самолет террориста от всех остальных, идущих на посадку, сводится к увеличению числа перехватчиков и сокращению числа рейсов, пока все не утрясется, – добавил подполковник Винсенти.

– А мы заявляем вам, подполковник, что не этого хотят президент и американский народ, – сказала Элизабет Лоув. – Кроме того, искать и задерживать террористов – моя работа и работа ФБР. Это не дело армии. Я передам ваши замечания, генерал Скай и адмирал Хардкасл, но посоветую президенту немедленно прекратить дозорные полеты истребителей над всей территорией Соединенных Штатов.

– Может быть, помощник прокурора Лоув, нам следует всем вместе пойти к президенту и высказать свое мнение? – предложил Скай.

– Генерал, наш комитет для того и создан, чтобы толпы людей не осаждали Овальный кабинет со своими мнениями, день-деньской стучась в его двери, – заявила Лоув, не давая четырехзвездочному генералу ВВС помыкать собой. – Моя задача как председателя исполнительного комитета по борьбе с терроризмом состоит не только в том, чтобы согласовывать текущие операции против террористов, но и в оценке степени угрозы стране и определении лучших способов борьбы с этой угрозой, равно как и в доведении моих соображений до сведения президента.

По моему мнению и по мнению большинства членов нашего комитета, опасность сходит на нет, тогда как риск, связанный с непрерывным перехватом и военным управлением воздушным движением вырос до такой степени, что, как мы полагаем, можно рекомендовать ограничить участие армии в осуществлении чрезвычайного положения.

– Помощник Лоув, я предостерегаю вас: не спекулируйте на пожеланиях президента, пытаясь подвести основания под решения комитета по политическим вопросам, – вмешался Хардкасл. – Президент хочет, чтобы все вернулось в обычную колею. Этого хотим мы все. Но мы считаем, что время еще не пришло. По крайней мере, давайте подождем две-три недели, пока ФБР не проанализирует финансовое положение Казье по компьютерам Лейка, обследует руины особняка в Нью-Джерси, выследит убийц Лейка и Фелла в Ньюбурге и задержит еще нескольких членов организации Казье.

– Этот комитет – не резиновая печать президента, адмирал, –прошипела Лоув. – Наши подкомитеты день и ночь трудятся над решением этой головоломки, и все мы единодушно решили, что военные нам больше не нужны.

– По моему мнению, они нам и вовсе были не нужны, – сказала директор ФБР Уилкс. – При более согласованных действиях мы гораздо раньше решили бы эту задачу.

– Мы не хотим полностью отменять чрезвычайное положение или отстранять военных, – сказал Мерски. Он открыл папку со сводками коллегии своего министерства и продолжал: – Я предлагаю следующее: пусть военные и дальше ведут наблюдение, но без истребителей-перехватчиков. Мы оставляем на местах противовоздушные системы наземного базирования малого радиуса действия, а именно передвижные установки “эвенджер” с ракетами “стингер”, но отключаем все системы с ракетами “пэтриот” и “хок”. Система охраны в аэропортах будет подвергаться оценке каждый день. Мы снимем все чрезвычайные заслоны в воздушном пространстве класса Б, но потребуем, чтобы все самолеты в этом воздушном пространстве обязательно включались в планы полетов. Ни одному самолету не будет позволено неожиданно появляться в воздушном пространстве класса Б.

– Кто-нибудь еще хочет принять участие в обсуждении? – спросила Лоув.

– Обсуждение, похоже, бессмысленно, – сказал Скай.

– Очень хорошо, – отвечала Лоув. – Вношу предложение принять рекомендации министра Мерски и министерства транспорта и незамедлительно представить их президенту.

Предложение было поддержано и принято. Представитель министра обороны проголосовал за него вместо генерала Ская, и, поскольку Хардкасла на время отстранили от работы в исполнительном комитете по борьбе с терроризмом, его голос, поданный против, записали как “воздержался”.

– Благодарю вас всех. Наше следующее заседание состоится завтра утром, если только положение не изменится. Генерал Скай, я не думаю, что нам потребуется ваше присутствие, если только об этом не попросит член комитета.

– Меня это вполне устраивает, помощник Лоув, – сказал Скай. – Все равно эта мелочная игра в силовую политику только съедает мое время. Но вот что я вам скажу, мисс Лоув. Я передам по начальству свои категорические возражения против действий этого комитета. Я сообщу начальнику штаба ВВС, что ваши рекомендации не отражают моего мнения, и попрошу его передать мое мнение командующему ВВС, а через него – в Белый дом. Честно говоря, я не верю, что вы передадите мои слова президенту. Здесь нет ничего личного, помощник Лоув... – Скай помолчал, посмотрел на Лоув, затем пожал плечами и сказал: – Ладно, пусть будет и личное. По моему убогому разумению, любой человек, который допускает, чтобы его сотрудников, даже таких ребят, как Хардкасл, вывешивали на солнышко, и не желает замечать опасности, которая под самым носом, просто дурак. А членов кабинета, позволяющих, чтобы у них на глазах творилось все то, что творилось сегодня здесь, надо принародно гнать пинком под зад.

– Я поощряю свободное выражение мнений на заседаниях, которые провожу, – сдавленно проговорила Лоув. – Но на сей раз предупреждаю вас: следите за своим языком, иначе у вас будут серьезные неприятности.

– Мои замечания занесены в протокол, мадам, и я надеюсь, что их не вычеркнут оттуда.

– Уж будьте уверены, генерал, – с горечью ответила Лоув.

– В таком случае приношу свои извинения, если я кого-нибудь обидел. Вам лучше знать, кто вы, – сказал Скай, собирая свои бумаги, чтобы откланяться. – Я надеюсь, президент знает, что делает. – Он встал и направился к выходу. Хардкасл, Винсенти и Шихэн последовали за ним.

– Я надеюсь, вы дадите Скаю по мозгам, как только представится возможность, – сказала Уилкс, когда остальные члены комитета тоже ушли.

– Скай уже вырыл себе яму, из которой ему не выбраться, – ответила Лоув. – Нам нужно поговорить о более важных делах, а именно о поездке президента в Калифорнию за голосами.

– Охрана и мухи не пропустит, – пообещала Лэйни Уилкс. – Президент будет в полной безопасности, особенно когда мы уберем эти истребители и ракеты.

– Я с вами согласна, – сказала Лоув. – Но мне нужно, чтобы вы постарались и выяснили с полной уверенностью, что у вас в морге и впрямь лежит тело Казье, а его организация прекратила существование. Вверяю вам безопасность президента, коль скоро вы говорите, что справитесь.

– Его безопасность будет обеспечена, помощник Лоув, – заверила ее Уилкс.

– Да уж смотрите, – сказала Лоув. – Передовой отряд президента отправляется через два дня, и, как только они кажутся в пути, в Калифорнию слетятся все сумасшедшие, готовые угробить президента.

Она взглянула на директора ФБР и добавила:

– Честно говоря, судья, во время этого кризиса вы постоянно на шаг отставали от службы судебных исполнителей и Хардкасла. На тот случай, если вы забыли, напоминаю, что в следующем году выборы. Реакция президента на этот кризис очень важна. Он хочет, чтобы народ видел его на улицах и в небе, и вовсе не желает, чтобы все смотрели, как он прячется за истребителями F-16 или ракетами “пэтриот”... Или даже за спинами агентов ФБР.

МЕЖДУНАРОДНЫЙ АЭРОПОРТ ПИЗ, ПОРТСМУТ, НЬЮ-ГЕМПШИР,

ДВЕ НОЧИ СПУСТЯ

Международный торговый порт Пиз некогда был небольшой, но очень важной базой стратегических бомбардировщиков, закрытой в 1990 году и обустроенной для мирных нужд. В восьми больших ангарах, где когда-то стояли бомбардировщики “стратофортресс” Б-52 и стратосферные танкеры К-135 для дозаправки самолетов в воздухе, теперь размещались несколько мелких прикрепленных к базе операторов, обслуживающих легкие гражданские самолеты. В одном ангаре, где прежде мог стоять всего один Б-52, теперь размещалось два с лишним десятка легких самолетов. Диспетчерская база была переделана в терминал для челночных рейсов компании “Бар-Харбор эйрлайнз”, оттуда осуществлялось воздушное сообщение со всей Новой Англией.

Первой компанией, придавшей торговому порту Пиз его “международный” статус, была “Люфтганза эйрлайнз”, которая в 1992 году построила современный деловой центр в близлежащем Киттери, штат Мэн, и переоборудовала три больших ремонтных ангара в Пизе в мастерскую по всевозможному ремонту и осмотру самолетов, одну из самых современных в мире.

Порт располагался в очень удобном месте, в часе лета от шести из десяти самых оживленных аэропортов Северной Америки, в непосредственной близости к многим европейским и азиатским трансполярным маршрутам. Хорошие школы, щедрые налоговые льготы, никакого подоходного налога, сельский воздух, хотя совсем рядом был Бостон и насыщенный воздушный коридор 128, пересекающий через северо-восток Массачусетса. Международный торговый Пиз становился жизненно важным американским аэропортом и облегчал работу уже перегруженному и разросшемуся международному аэропорту Бостон – Логан.

Его популярность и успех вскоре вышли ему боком. Со дня открытия и поныне в нем ежегодно происходили по две крупные авиакатастрофы.

Обитатели прибрежных районов, живущие в глуши “зеленые” и встревоженные богатые массачусетские отпускники, у которых были пляжные домики в Вайнярде и Наррагансетте, убили курицу, несшую золотые яйца, и велели “Люфтганзе” убираться восвояси. Возмущенная “Люфтганза” дала сдачи, бросившись в распростертые объятия городка Роли в Северной Каролине, где было еще тише, а налоги – еще меньше. Международный торговый порт Пиз практически за одну ночь превратился в город-призрак.

Но в Пизе по-прежнему оставались оборудованные мастерские по ремонту тяжелых реактивных самолетов, так что иногда трехтысячефунтовым “сесснам” наносила визит одна из их трехсоттысячефунтовых кузин. Самой деятельной компанией была “Портсмут эйр”, которая снимала примерно треть ремонтных мастерских “Люфтганзы” в Пизе, но тем не менее, лишь с трудом удерживалась на грани закрытия.

Реактивный “боинг 147-200” со знаками “Ниппон эйр” пригнали в Пиз на следующий день после предпродажного осмотра в Мохаве, и с тех пор он стоял под замком в одном из перестроенных ангаров, достаточно просторном, чтобы самолет уместился в нем целиком и не пришлось рубить ворота, проделывая дыру для хвоста. Ангары были спроектированы так, что окраска самолетов не вредила окружающей среде: все ядовитые пары оставались внутри, а работать могли сразу несколько бригад красильщиков. Туда пригнали несколько автоцистерн краски, чтобы перекрасить самолет, и работа кипела день и ночь.

Диспетчерская в Пизе закрывалась в девять часов вечера, и к ночи аэропорт затихал, хотя порой там появлялись опоздавшие самолеты. В начале второго ночи двухмоторный “пайпер аэростар” вышел в эфир на частоте диспетчерской Пиза, зашел, забирая вправо, на посадочную полосу 30 и приготовился к посадке. Поскольку Пиз был одним из любимых аэропортов пилота, он знал, что лучше всего начинать снижение так, чтобы сесть на середину полосы, тогда у него еще останется шесть тысяч футов, а время выруливания к месту стоянки на северной половине поля сократится. Никаких осложнений с посадкой, выруливанием и подъездом к кладбищенски тихому месту стоянки. Пилот заметил, что в ремонтном ангаре “Портсмут эйр” кипит работа, но в этом не было ничего необычного – эти ребята день и ночь обслуживали те немногие самолеты, которые еще попадали туда.

Все шло прекрасно, пока пилот “аэростара” не решил отключить электронасосы подачи топлива после поворота на параллельную рулежную дорожку. Через несколько секунд оба двигателя зачихали и заглохли, подавившись парами. Он чуть не разрядил аккумулятор, пытаясь завести хотя бы один двигатель. Тогда он в сердцах остановился, закрыл самолет, оставив только габаритные огни, чтобы в его “аэростар” не врезался другой самолет, схватил свой чемоданчик, запер кабину и направился к аэровокзалу в надежде найти кого-нибудь, кто бы помог ему оттащить его шеститысячефунтовый самолет на стоянку.

Терминалы, общие и “Бар-Харбор эйрлайнз”, были давно закрыты. Единственным оазисом жизни в аэропорту была “Портсмут эйр”, поэтому он прошел к ее громадному ангарному комплексу. Комплекс был окружен двенадцатифутовым проволочным забором с колючей проволокой поверху, но калитка с цифровым замком у стоянки была приоткрыта, и пилот вошел в нее. Передняя дверь конторы была заперта. Он прошагал мимо правления к западному фасаду ангаров и попробовал другую дверь. Тоже на замке. Но в тот миг, когда пилот прошел мимо, стальная дверь с лязгом отворилась, кто-то громко откашлялся и плюнул на улицу, после чего отпустил дверь. Этот человек не заметил стоявшего за дверью пилота “аэростара”, который успел схватиться за нее, прежде чем она закрылась, и ступил внутрь ангара...

От зрелища, открывшегося его взору, у пилота отвисла челюсть. Там стоял самолет ВВС № 1 – авиалайнер президента Соединенных Штатов!

Громадный авиалайнер “боинг-747” занимал весь ангар. Белый сверху, голубой и черный снизу, с ярко-синей полосой, бежавшей от хребта кабины вдоль средних иллюминаторов к хвосту, он являл собой зрелище, внушавшее благоговейный страх. Пилот, профессор из Дартмута, знал, что раньше самолет ВВС № 1 довольно часто прилетал в Пиз, когда президент Буш садился там по пути в свое родовое поместье в Кеннебанкпорте, но ему ни разу не доводилось увидеть, как прибывает президент или его свита, и вот теперь он мог с близкого расстояния полюбоваться одним из самых знаменитых самолетов в мире!

Он отчетливо видел слова “СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ” на борту, хотя буквы выглядели несколько неряшливыми и неровными. Пилот стоял возле хвостового оперения и видел шеврон ВВС у основания вертикального стабилизатора, серийный номер 28000 и американский флаг на середине вертикального стабилизатора, нарисованный так, будто флагшток отклонен вперед, а полотнище расправлено в противоположную сторону. Страшно воняло краской. Казалось, что самолет ВВС № 1 подновляют или чистят. Пилоту и в голову бы не пришло, что самолет ВВС № 1 будут чинить здесь, в захолустном Портсмуте, штат Нью-Гемпшир, хотя, разумеется, такого рода сведения не подлежат огласке.

Пилот направился к носу самолета, шагая под оконцовкой правого крыла. Он прошел мимо нескольких рабочих, но они не обратили на него внимания. Он остановился у стены ангара, наблюдая за тем, как кто-то рисует рядом с носом печать президента США. Подобно надписи печать была выведена неплохо, но не профессионально. Издали она смотрелась вполне сносно, но вблизи...

– Простите, сэр, – услышал пилот.

Он повернулся и оказался лицом к лицу с высоким, сурового вида парнем с коротко подстриженными волосами, облаченным в темно-зеленый летный комбинезон. Он был похож на летчика морской авиации. Вид у него был до того мерзкий и противный, что, казалось, вот-вот убьет вас голыми руками, но, к счастью, он пребывал в добром расположении духа или во всяком случае был настроен снисходительно.

– Вход сюда воспрещен.

– Прошу прощения, – сказан пилот “аэростара”. – Я доктор Клеменц, профессор истории из Дартмута. Клеменц – с буквой “ц”, – добавил он, как будто его часто просили произнести фамилию по буквам. – Мой “аэростар” застрял там, на рулежной дорожке. Я ищу какой-нибудь буксир.

– Пара пустяков, сэр, – произнес морской летчик с заметным бруклинским выговором. – Но прежде я, пожалуй, уведу вас из этой зоны, а то нас возьмет за одно место охрана.

Он провел пилота вдоль стены к фасаду ангара. Завидев высокого моряка, рабочие явно струхнули, они было направились к нему, но, сделав несколько шагов, отступили назад.

– Вы, ребята, и впрямь обслуживаете здесь самолет ВВС № 1?

– Отрицать это бесполезно, не правда ли, сэр? – отшутился морской летчик. – Но будьте добры, сэр, никому ни слова, ладно? Мне и без того многое придется объяснять – например, как вы попали сюда.

– Передняя калитка была не заперта, боковую дверь кто-то открыл, желая подышать свежим воздухом... Послушайте, я что, арестован? Если так, мне, пожалуй, лучше ничего больше не говорить.

– Я не посажу вас под арест, сэр... если только вы не попытаетесь бежать.

– Уверяю вас, я не побегу... ээ, простите, как ваше имя?..

– Капитан Кук, Дейв Кук, – сказал высокий парень, протягивая руку. Клеменц пожал ее.

– Морская пехота? Кук кивнул.

– А я всегда считал, что самолет ВВС № 1 находится в ведении военных летчиков.

– Они его пилотируют, а морским пехотинцам полагается его охранять, – сказал Кук после короткой неловкой паузы. Клеменц кивнул, принимая это объяснение. Морские пехотинцы охраняли Белый дом, так почему бы и не самолет ВВС № 1? Главным во всем этом высказывании было слово “полагается”.

– Бывает и так, – сказал Клеменц, пытаясь успокоить военнослужащего и чувствуя свою вину. Возможно, его вторжение сюда обернется большими неприятностями для дружелюбного моряка или даже погубит его карьеру.

– Что верно, то верно, сэр, – согласился здоровяк. Он провел доктора в какой-то кабинет мимо перепуганных людей. Почти все они были в цивильном платье, но вооружены до зубов. Они хотели схватить Клеменца, но Кук остановил их, резко покачав головой.

Профессор почувствовал, как Кук бросает на охранников острые взгляды будто дротики, молчаливо упрекая их за головотяпство. Кук крепко схватил одного из них за предплечье, шепнул что-то ему на ухо и отпустил.

– Присаживайтесь, доктор Клеменц. Кофе? Чай?

– Если я пробуду здесь недолго, то ничего не надо, капитан, – сказал Клеменц с кривой улыбкой. Он боялся, что застрянет тут надолго.

– Думаю, что нет, доктор Клеменц, – ответил военнослужащий, взяв блокнот и отыскав карандаш в ящике стола. Он записал адрес Клеменца в Ганновере, штат Нью – Гемпшир, место работы, фамилии и адреса родственников и друзей, живущих поблизости, – никаких родных в Портсмуте, всего лишь несколько знакомых. Клеменц любил ловить рыбу и омаров и часто прилетал в Портсмут, но он был относительно новым человеком в этом районе и обычно приезжал летом, поэтому мало кого знал в городе. Он сказал, что живет вместе с другим профессором в Йорк-Харбор.

– А как вы собирались добираться до дома, сэр?

– Аэропортовской машиной, – ответил Клеменц. – Нам разрешают ставить здесь машину за пятьдесят долларов в месяц. Это всего лишь побитый “датсун”. Он стоит прямо у диспетчерской. Долго мне еще тут сидеть, капитан? Я оставил огни включенными, чтобы никто не врезался в мой “аэростар”. Вы поможете мне отбуксировать его к месту стоянки? Я вовсе не собираюсь вас торопить, поскольку сам забрел в запретную зону, но уже поздно, и я...

– Разумеется, сэр, – ответил Кук. – Если не возражаете, сэр, мы съездим к вам домой в Йорк-Харбор, просто чтобы удостовериться, что вы там живете. Это не причинит вам неудобств, сэр?

– Нет... нет, я полагаю, нет...

– Вам не нужно было никому позвонить? Оставить сообщение в диспетчерской о вашем самолете?

– Когда они увидят стоящий самолет, то поймут, что это мой.

– Очень хорошо. Я думаю, здесь делать больше нечего, – сказал Кук. – Я бы хотел сделать несколько снимков для наших досье. Вы не возражаете?

– Нет, пожалуй, нет.

– Хорошо. Сэр, вероятно, скажу это еще два или три раза, прежде чем вы уедете, но вы должны совершенно четко уразуметь: то, что вы видели здесь сегодня, должно оставаться тайной. Я уверен, вы легко можете представить себе, какими опасностями чревата утечка сведений: диверсанты, террористы, экстремисты, которые вдруг узнают, что самолет ВВС № 1 обслуживается здесь. Наша служба безопасности обычно хороша, но, если даже непрофессионал может случайно проникнуть сюда, представьте себе, что тут может натворить шайка подготовленных террористов.

– Да, я все прекрасно понимаю, – серьезно сказал Клеменц.

– Вот и хорошо, – сказал Кук. – Давайте сделаем несколько снимков и покончим с этим. Сюда, сэр.

Кук прошел обратно в ангар, пропуская Клеменца вперед...

И когда профессор переступил порог кабинета, он увидел десятка три мужчин – рабочих, занятых отделкой самолета ВВС № 1. Они стояли в нескольких шагах от двери, перед самолетом, и смотрели на Клеменца со странной смесью удивления и... чего-то еще. Жалости? Но, когда из кабинета вышел Кук, на их лицах появилось выражение откровенного, неприкрытого, подлинного страха.

Клеменц почуял смерть еще до того, как чья-то рука схватила его за волосы, рванула его голову вверх и вперед, и он ощутил резкий укол в затылок. Нож вошел в основание черепа над верхним позвонком. Он издал короткий крик, полный не столько боли, сколько удивления и покорности судьбе. И все, больше он ничего не чувствовал.

Анри Казье несколько секунд держал дергающееся тело на кончике лезвия ножа, чтобы все рабочие и охранники насмотрелись вволю. Ни один из них не посмел отвести взгляд, хотя кто-то весьма кстати упал в обморок, когда увидел, как тело забилось в предсмертных судорогах.

– Этот человек просто вошел сюда! – закричал Казье. – Он просто вошел! Никто не удосужился его остановить, окликнуть его, даже посмотреть на него, хотя он явно не носит опознавательного значка или условленной одежды этого дня. Он будет висеть здесь, у ворот ангара, как напоминание всем вам о бдительности. А теперь возвращайтесь к работе, график придется уплотнить. Пошевеливайтесь!