Большой вальс

      Но Бейлим лгал. Уже полгода он знал, что кроме телесных радостей может быть и иное удовольствие - более сладкое, мучительное и утонченное. Непременно тайное, трагическое. Тяга к невозможному, терзания безответственности, ревности, робкой надежды на взаимность, завершающие триумфом слияния... Вот это, наверно, и называлось любовью.
      Началось все давно, ещё там на "земле предков". Ему не было и пятнадцати. Маловато для европейца, а здешние подростки из простолюдинов, бывает, уже имеют в этом возрасте детей, отведав не одну женщину.
      Бейлим мысленно ещё считавший себя Максимом, рос на редкость красивым юношей. Ему доставляли странное удовольствие взгляды девушек и женщин, украдкой скользившие по нему, непонятным волнующим огоньком. Теоретически, конечно, понятным. Он давно уже имел представление о том, что и как происходит между мужчиной и женщиной, являясь свидетелем спаривания лошадей и пройдя основательно подготовку в рамках программы "антиспид". Это волновало, заставаляя по-новому ощущать свое тело и требуя воплощения смутных грез.
      С того момента, как Максим увидел телевизионное шоу "Маг и его Мечта", героиня Пигмара Шоне, а также миллионов зрителей, стала и его мечтой. Рождающаяся из плавленного золота солнечных лучей, витающая в воздухе юная фея являлась воплощением любви, о ней хотелось грезить наяву и во сне, но её можно было и обнимать, подняв на руки и прижав к груди, как это делал Маг... Неизвестно почему, но зрелище лунного вальсирования над спящим городом, волновало Максима
      больше, чем кое-какие эротические ленты, тайком просмотренные на
      "видаке". максим записал шоу на пленку и не уставая смотрел его,
      придумывая разные сооблазнительные сюжеты по собственному сценарию
      общения с Мечтой. Антония Браун вошла в его жизнь стопками журналов,
      фотогнрафиями, отпечатанными на клендарях, сумках и даже майках и
      дюжиной кассет, переснятых с экрана телевизора. Он знал из светской
      хроники разные версии её романа с Клифом Уорни, перед которым
      благоговел и лордом Астором, к которому испытывал ревностную
      антипатию. Потом воображение юного принца заняла катастрофа в горах
      и долгое выздоровление Антонии, комментируемое по-разному. А вот
      ролик, сделанный Шнайдером на Острове с финальным ликующим воплем:
      - Наша Тони, кажется, стала ещё лучше! - Макс крутил бесконечно,
      пытаясь высмотреть за короткими кадрами то, что недоговаривали
      журналисты и операторы. Новый облик, копна светящихся золотом волос,
      да, комментатор не ошибался: Антония вернулась "на коне" для того,
      чтобы стать мечтой. Потом придуманная увлеченность юноши как-то
      отошла на второй план. Забылась оттесненная более реальными
      жизненными проблемами - юный принц, взрослея все больше входил в
      дела государства и двора. Антония Браун, продолжая мелькать на
      обложках и в репортажах, несколько ушла в тень, уступая арену новым
      звездам. Или так казалось Бейлиму, переставшему следить за показами
      "высокой моды" и репортажами дамских журналов.
      Упаковывая багаж перед отъездом в Париж, он с минуту рассматривал огромное фото с рекламной афиши губной помады, висевшее в его комнате. Аккуратно сложил его, намереваясь засунуть в топку уезжающих с ним в Париж книг, но передумал - закинул фотографию в ящик секретера и гулко захлопнул дверцу. Довольно, с детскими мечтами пора расстаться - столица Франции ждет его!
      И вот уже опытным парижанином с полугодовым стажем житья на вилле под соломенной крышей и опытом хозяина маленького гарема, Бейлим попал на Рождественский прием в Итальянское посольство. Нет, эти многолюдные чинные представления не казались ему скучными.
      Напротив - европейский высший свет - новая страна манила юношу, утомленного восточной экзотикой. Странно, но в его душе не было национального согласия, европеец и араб уживались в ней в зыбком союзе. Стоило лишь задрать голову восточному националисту, как он
      получал щелчок по носу от презирающего всякие национальные разграничения космополита-европейца. Бейлим кривился от
      мусульманских парадоксальных замашек своих соотечественников и принципиально называл себя Максим, тем более, что , как оказалось, в Париже это имя носил популярный ресторан.
      Посольский прием - увлекательное мероприятие для того, кто усиленно впитывал после российской школы традиции мусульманской
      культуры и лишь недавно поселился в Париже. Амир настоял на том,
      чтобы принц, предпочитавший здесь носить европейское платье даже в
      торжественных случаях (пользуясь отступлениями в правилах протокола,
      внесенным Хосейном) одел парадный национальный костюм. Он и сам, в
      чине советника двора искрился белизной легких покрывал.
      - Итальянцы любят карнавал, так порадуем их, мальчик - сказал он,
      довольно осматривая живописную фигуру готового к выезду принца.
      Церемония таких визитов веселила бейлима как забавный спектакль: четырехметровый лимузин, огромный слуга в ливрее, распахивающий дверцу, другой, громогласный, объявляющий с торжественным раскатом в круглом зале роскошного дворца:
      - Его Высочество принц Бейлим Дали Шах. Советник двора Его Высочества
      - Амир Сейлах. - посол с голубой муаровой лентой через
      плечо, усеянной орденами, его грациозная, носатая и губастая как
      Софи Лорен супруга,череда расфуфыренных гостей - титулы, громкие имена, представительные мужчины, роскошные дамы - как в третьем акте "Веселой вдовы", где пела Катя... Да, роскошные дамы. Пожалуй, дюжина представленных здесь спутниц славных мужей действительно стоила того, чтобы ввязываться в политические и биржевые авантюры, а потом, в печальном финале, заламывать руки:
      - Все это я делала только ради тебя, дорогая!.
      Особенно хороша вон та, высокая, с изящно выгнутой обнаженной спиной, представляющей соблазнительную линию от затылка, несущего сколотую сверкающей диадемой косу, до тех позвонков, ниже талии,, что предшествует копчику. Прелесть! Эта откинутая тонкая рука с бокалом и очерк высокой скулы, с которой она небрежно смахивает выбившуюся прядь рыжеватых волос, погруженная в бесду с элегантной парой.
      - Амир, что за дама там, возле канделябра, беседует с седым мужчиной?
      - тихо поинтересовался Бейлим по-арабски.
      - Насколько я знаю, графиня Бенцони, бывшая весьма популярная
      политическая журналистка. Но уже лет пять как сменила перо на фартук
      домохозяйки. Замки, поместья, увлекающийся цветоводством муж
      - Нет, ты прекрасно понял, что я, спрашивал про молодую в белом.
      ГРафиня может привлечь внимание лишь такого... представительного мужчину, как ты.
      - А Ваше Высочество разве не узнали? Это её фотографии украшали Ваши комнаты во дворце... - Бейлим не дал Амиру закончить. В его закружившейся голове взвыла пожарная сирена: случилось! Она встала на его пути, выйдя из экранного зазеркалья.
      - Быстрее представь меня ей!
      - К сожалению, я не знаком с графом Бенцони. Но постараюсь что-нибудь сделать для Вас. Вот, кажется, всезнающий культурный атташе! - Амир направился к улыбчивому представительному мужчинетс крошечной розеткой в петлице, знаменующей его принадлежность к миру прекрасного, и немного пошептавшись с ним, подал знак Бейлиму. Через несколько секунд обмирающий принц стоял перед своей мечтой. Румянец мало заметен на смуглой коже, да и складки его головного убора частично скрывали лицо. Антония видела лишь опущенные ресницы, длинные и загнутые, будто не настоящие и смущенно шевелящиеся губы.
      - Я большой Ваш поклонник, Антония. У меня во дворце целая видеотека с вашим изображением.
      - Как? Я уверена, что в восточной стране очень целомудренно относятся к женским прелестям, а мне, как помнится, приходилось
      сниматься в бикини... - Антония наслаждалась смущением принца.
      - Да, я заполучил и эту запрещенную к прокату пленку... В виде
      исключения и привилегии перед простыми смертными. Одна из них стоит
      сейчас рядом с Вами.
      - Его Высочество очень любезен. И прекрасно говорит по-французски.
      заметил Лукка.
      - А кроме того, его стране есть чем гордиться - принц представляет собой эталонный образец восточной мужской красоты - поддержала комплиментом смущенного юношу Лаура.
      Бейлим изобретал какую-то любезность в ответ на комплимент графини, в то время как Антония, с вниманием профессионала,
      рассмотрев восточные костюмы новых знакомых, обратилась к Амиру:
      - Господин Сейлах, мне приходилось бывать в странах эмирата и знаете,
      первое, что бросается в глаза на улицах городов - чрезвычайная
      живописность мужских одежд и нарочитая нелепость женских. Ведь
      восточные женщины издревле славились красотой, а по улицам движутся
      бесформенные кули, упакованные с головы до ног в
      какую-то мешковину. Это так несправедливо по отношению к молоденьким
      красавицам, да к тому же и к сильному полу.
      - Зато чрезвычайно удобно для старух и нерях не желающих тратиться на
      туалеты. - добавила Лаура.
      - И гуманно - темперамент южного мужчины известен легковоспламеняемостью, а характер - гипертрофированным чувством собственника
      начал объяснения Амир тоном профессора, приступающего к научному докладу.
      - Поэтому, страдая от женских чар, сам мужчина не желает подвергать искушению посторонних. Чужая женщина на улице - безликий движущийся предмет, дома, как собственость господина - это соблазнительница и сирена... Вы не представляете сколько труда и мастерства вкладывают наши "кутюрье" в традиционный праздничный женский костюм - костюм
      для одного зрителя. Иногда такие вещи стоят целое состояние, включая золотое шитье и драгоценные камни, которыми щедро украшены... К тому же натуральные нежнейшие шелка ручной окраски, по технологии тысячелетней давности, когда каждый оттенок звучит как поэма, символизирующя определенные чувства.
      - Вы так увлекли меня своим рассказом, что хочется немедля скинуть
      жалкие ухищрения европейской цивилизации и облачиться в одеяния
      Шахерезады! - Антония брезгливо повела обнаженными плечами и Бейлим,
      завороженный этим зрелищем, не нашел что ответить. Он просто смотрел
      на девушку и мечтая об одном - чтобы этот прием никога не кончался. Принц рассеянно улыбался, нежась в лучах внезапной близости к Антонии, когда появился некий вылощенный хлыщ, одетый с преднамеренной, несколько карикатурной тщательностью, и увел мисс Браун, без всякого огорчения покинувшую избранное общество. Графиня Бенцони, играя программкой концерта, заявленного после фуршета, с улыбкой посмотрела вслед удаляющейся паре:
      - Они неплохо смотрятся - Художник и его Муза! Принц, наверно, далек от светской суетыи не знает, какую знаменитость только что лицезрел. Феликс Картье - новая звезда в мире высокой моды. До этого он
      прогремел с двумя персональными выставками во дворце Помпиду и на Веницианском биеналле как художник-концептуалист. Знаете - разбитые скрипки, треснутые зеркала в море хризантем и тому подобное ... Впрочем, он достаточно хорош собой для гения...
      Вот это да! Антонию увели из-под самого носа как раз перед тем, как в мраморном зале начались величественные танцы... Нет ничего удивительного в том, что вернувшийся к своему гарему Бейлим решил отослать наложницу на родину. А сам затосковал, попав в пару переделок с сомнительными звездочками "Мулен Руж". После чего Амиру пришлось устроить явление Барбары. И успокоившийся Бейлим стал звать свою новую приятельницу Барби, потому что знал, что его Антония получила этот титул в тринадцатилетнем возрасте. А было это давным давно. Вопрос о возрасте Мечты совершенно не тревожил юношу. Мечта была, есть и будет, не подвластная старению и увяданию. При встрече в посольстве Антония удивила его своей взрослостью. Юная дама, изысканная до кончика волос и длинных пальцев, властная:, знающая себе цену, пресыщенная мужским вниманием. Царица, да именно царица! Не слишком распространяясь о своих планах перед приятелями и
      советником, Бейлим решил, что должен ещё раз встретиться с Антонией,
      сделать эту встречу поворотным моментом в их жизни. Поскольку
      советник Амир никак не разделял увлеченность своего господина, мягко
      пресекая его попытка войти в круг "высокой моды", принц предпринял
      кое-какие действия за его спиной. Частный детектив - Этьен Дюпаж,
      нанятый им для предоставления подробного отчета о личной жизни Тони
      Браун, отправился во Флоренцию, где звезда проводила время отпусков на фамильной вилле, а затем в турне по Европе, вслед за группой рекламы агенства "Адриус". И вот, Дюпаж просил у Бейлима срочной аудиенции.
      Чарли педантично выполнил указания принца, и ровно в 19.00 серый седан сыщика въехал в ворота виллы. Бейлим поспешил удалить Амира из своего кабинета, прежде чем на его пороге появился быстроглазый поджарый брюнет из породы шустрых ловкачей, умеющих проникать безо всякого труда в любые общественные круги.
      - Добрый вечер, господин Дюпаж. Прошу садиться, и прямо приступайте к
      делу. У меня очень насыщенный делами вечер. - Бейлим давно научился
      без церемоний организовывать маленькие атаки.
      - Я в Вашем распоряжении, Ваше Высочество. - Дюпаж посмотрел на часы.
      - Мне необходимо двадцать минут для доклада. Отлично, тогда начнем по
      порядку. Первая часть - сведения вполне достоверные. Вторая часть
      информация, требующая доработки. Итак, первое. Интересующее Вас
      лицо, проживающее, в основном, как вам известно, во Флоренции, со
      вчерашнего дня переселилось в предместье Парижа, в дом,
      принадлежащий ранее бабушке Антонии, Александре сергеевне Меньшовой.
      Переезд состоялася весьма основательный - с мебелью и прислугой, что позволяет говорить о намерении мадмуазель Браун остаться здесь на продолжительный срок. Есть основания предполагать, что приезд Антонии предопределен быть рядом с человеком, имя которого светскаям молва упорно ставит последние два года рядом с мадмуазель Браун. Феликс Картье, двадцать девять лет, холост, художник-постмодернист и модельер. О нем достаточно пишет пресса, если понадобится, я могу собрать полное досье.
      - Меня больше интересует характер отношений этого джентельмена с Антонией и его личностные характеристи.
      нетерпеливо перебил принц.
      - Экстравагантен, немногословен, талантлив. В связях с женщинами, не слишком частыми, обязательствами себя не обременял. В данном случае,инасколько можно полагаться на мнение ближайших доверенных
      лиц Антонии и Феликса, речь скорее всего пойдет о браке. Однако ни о помолвке, ни о каких-либо иных брачных планах официально объявлено не было.
      Если Ваше Высочество не имеет вопросов, я перехожу ко второй части, представляющую собой некую версию, построенную на основании косвенных наблюдений. Факты очевидны. Последние годы Антония Браун несколько ушла в тень, сдавая свои профессиональные позиции. Если
      вы заметили, весенний показ домов высшей моды прошел без её участия.
      Менее активным стал и образ жизни звезды. Ей приходилось неоднократно проводить по нескольку недель в клинике очень известного хирурга, некоего господина Динстлера. - Лицо Бейлима
      выразило крайнее удивление, но он быстро справился с ним, что не укрылось от глаз сыщика.
      - Вашему высочеству знакомо это имя?
      - Кое-что приходилось слышать, не помню в какой связи.
      - На основании этих фактов допустимо возникновение следующей версии: Антония Браун все ещё не может справиться с последствиями той лыжной катастрофы, долечивая некие, тщательно скрываемые недомогания в клинике Динстлера, являющегося, кстати, другом её родителей. Но об этом ходило достаточно слухов.
      - Она выглядит такой свежей и полной сил... Мне трудно представить её больной. - задумчиво сказал принц. Что там у вас еще? - - Собственно, это все.
      - Как? Вы подошли к самому интересному!
      - Мне казалось, что Ваше Высочество, заинтересован красивой молодой женщиной, а вышло, что он просто любитель сказок! Мне думается, профессиональные интриги рекламных звезд не слишком тесно связаны с любовными делами... - с улыбкой знатока заметил Дюпаж.
      - Я буду дальше работать в этом направлении, если пожелаете, и, надеюсь, смогу полностью прояснить ситуацию. У меня есть весьма серьезные связи на всех уровнях.
      - За это я вам и плачу весьма основательно, мсье. Будем считать, что задание на ближайшее будущее для вас сформулировано? - Бейлим поднялся, завершая аудиенцию. Ему очень не хотелось ставить в
      известность Амира о содержании этого разговора. Кроме того, Бейлим уже решил, как и где он проведет воскресный день.
      За свои восемнадцать лет Бейлиму пришлось прожить две жизни, отличающиеся друг от друга не менее чем роман "Павел Корчагин" от
      сказок Шахерезады. Пристрастие к переменам и розыгрышам осталось в
      его натуре как жизнерадостное мальчишеское озорство, несмотря на
      обязывающий к чинной обстоятельности статус принца. Максиму,
      проведшему детство на цирковом манеже, нравилось играть, путая
      вымысел с реальностью. и ставить тем самым в тупик взрослого не по
      годам принца Бейлима.
      Воскресным прохладным утром, под большим каштаном напротив дома 8 в известном переулке предместья Лемарти, сидел смуглый юноша со стопкой газет, в потрепанных джинсах и яркой каскетке с пластиковым козырьком. Очевидно, одни из арабских эмигрантов, подрабатывающих на улицах Парижа и пригороде. парень прохаживался вокруг, не спуская глаз с ворот дома, подмечая шумы, доносившиеся из сада,что-то ел, сидя на корточках, из промасленного пакета. К трем часам ему, наконец, повезло - к воротам, обдав бродяжку водой, подъехал новенький шевроле и остановившиесь напротив дома 8, дал три коротких гудка. Вскоре на дорожке сада застучали каблучки и в калитке появилась она - в черном длинном плаще из мягкой лайки, наброшенном нараспашку поверх коротенького, обтягивающего изумрудного костюма. Арабчонойк застыл, разинув рот и выронив стопку газет. Его восхищенные глаза, подобно объективу кинокамеры, жадно запечетлевали детали этого яваления - взмах головы, откидывающей назад распущенные длинные волосы, изящный жест руки в зеленой перчатке, подхватившей подол плаща перед тем, как нырнуть в распахнутую галантным манером дверцу автомобиля. Это, несомненно, был Феликс и он увез, ловко развернувшись под носом оторопелого бродяжки, прекрасную Антонию.
      Что за призраки витали в тот миг над переулком, наслаждаясь устроенным спектаклем? Цыганки Веруси, Александры сергеевны? Или воспоминания Алисы заставили повториться через полстолетия тот памятный эпизод - встречу прелестной наследницы Грави-Меньшовых с арабским изгнанником Филиппом? Встречу, изменившую их жизнь.
      Правда, тогда был май, а юная Алиса отправилась прогуляться со своим новым знакомым - бездомным беженцем-аристократом. Но то что можно потрясти любого очевидца этих сцен, если бы таковой нашелся, заключалось в невероятном сходстве действующих лиц: Антония являла собой копию Алисы, а Бейлим - вылепленный Динстлером, до странности точно повторял облик Филиппа. К тому же, как тогда Филипп, он понял, что сражен любовью навечно...
      ...Антония давно перестала задумываться, какие чувства связывают её с Феликсом. Его внимание могло польстить любой, знающей себе цену женщине, особенно принадлежащей к миру искусства. Последние два года
      имя молодого художника не произносили иначе, как с восторженным
      придыханием. за ним признавали удачливость, неординарность и вообще
      глобальную исключительность. У Феликса - "Летучего Голландца" все
      было необыкновенным - происхождение, биография, талант, характер,
      внешность. Он прошумел с весеннего римского квадриеналле, собравшего
      цвет художественного авангарда. Среди невообразимых и все же уныло
      повторяющих друг друга изысков концептуалистов колдующих с
      сочетаниями отходов и плодов современной цивилизации, с ржавыми
      трубами, битыми унитазами и газовыми горелками "Летучий Голландец"
      Феликса Картье выглядел трогательно бузискусным, старомодным и вместе с тем, угрожающим. Трехметровое, парящее под сводами зала облако лебединых перьев, сверкающих опасной отточенностью стальных бритв. То ли мертвый корабль, то ли поверженный ангел. А скорее всего - порождение иной цивилизации, извергающее нечто из зияющей разверстой утробы.
      Феликс получил кучу призов, став желанным гостем богемных тусовок и выставок. Со свойственной ему спокойной открытостью он сообщил, что воспитан адвентистским приютом, подобравшим
      трехмесячного младенца в окрестностях Женевы после потрясшего всех
      пролета над ними "летающих тарелок". Видимо благодаря этому
      биографическому факту тема "летучести" не давала покоя художнику
      Картье. Коллекция одежды, сделанная им для дома "Кристиан Диор",
      называлась просто "Эй, полетели!" В ней был изыск, стиль и какая-то
      привораживающая простота: ткани одевали силуэты манекенщиц, делая
      их невесомыми, крылатыми, а отдельные детали - с "космическими
      мотивами", то ли пугали, то ли настораживали. Если
      использовать высказывание мэтра, заявившего, что "мода - это всегда
      война", то Феликс развернул свои боевые действия на територрии
      балетных костюмерных и ракетного полигона, отбивая плацдарм как у
      сторонников классики, так и у авангардистов.
      Антония, показавшая в его коллекции три костюма, была возведена Феликсом в "идеал". Подобно Гордону Крэгу, назвавшему когда-то Айседору Дункан порождением своей художественной фантазии, Феликс сообщил в интервью успешного просмотра:
      - Антония Браун - плод моего вымысла.
      Их стали часто встречать вместе в тех кругах, куда попадают только избранные. Презентации, коктейли, выставки, премьеры, аристократические приемы украшала своим присутствием эта прекрасная пара. Феликс был молчалив, замедлен в движении и очень скульптурен.
      Он словно находился в полудреме, витая далеко от обыденных впечатлений - от "интересных знакомств", накрытых столов, ажиотажно-сплетенной шумихи. Он всегда был немного "над", созерцая невидимое широко раскрытыми светлыми глазами и держась за локоть очаровательной спутницы, словно слепец за поводыря. Антония проплывала со своим "летучим Голландцем" среди светской суеты, роскоши, блеска, гремучих интриг и увлекательных скандалов, не
      замарывая от повседневной дрязги белоснежных перьев. Феликс предпочитал, чтобы Антония носила белый цвет, больше он ни на чем не настаивал. Это касалось общения с окружающими, деловых контактов и даже поведения в интимной жизни: став любовником Антонии, Феликс сразу же подчинился её инициативе, поддерживая тот режим встреч и страстных приливов, который диктовала его прекрасная дама. Мог ли он
      назвать Антонию возлюбленной без попытки снизить старомодную выспренность этого определения абсурдно-многозначительными
      прилагательными типа "фоспорицирующая", "трансцендентальная"? ...Вероятно, имидж романтического влюбленного просто был, но в
      стиле Феликса. Но Антония и не требовала от него такой игры. Иногда
      близость с "Летучим Голландцем" льстила её тщеславию, иногда ей было
      скучновато и казалось, что рядом просто никого нет. Ведь нельзя же
      принимать всерьез неподвижное изваяние с отрешенными холодными
      глазами, созерцающими какие-то невероятные, гениальные сны? Бывало,
      что за вечер, проведенный наедине, они обменивались лишь парой фраз.
      В такие моменты Антония знала, что стоит ей растормошить, разговорить своего кавалера и он охотно подыграет, разгораясь от её огня. Но вот огня-то ей стало не хватать, и почему-то совсем не
      хотелось провоцировать Картье на безрассудство.
      После длинной полосы неудач, завершившейся дракой с пьяным героем провинциального городка, жизнь Антонии вошла в колею. Все как-то устроилось, слухи затихли, имя Антонии Браун перестало действовать на журналистов подобно красному платку на быков. К ней потеряли интерес, потому что прежде всего она сама перестала чувствовать вкус славы, а значит - вкус жизни вообще., во всяком случае в привычном для неё контексте завоеваний и побед.
      Тот пьяный самовлюбленный дебил, набросившийся на Тони в ночи, мог изнасиловать или прибить свою незадачливую партнершу по танцевальному конкурсу. "Золотого Люка" остановил направлявшийся домой отец семейства, привлеченный криком Тони. Он и его жена, поддерживающая одной рукой грудного младенца, отволокли потерявшую сознание девушку в свой дом, а потом отвезли в местную больницу, где её и нашел Динстлер.
      Тони в тиши и безвестности личного имени залечивала ушибы, в то время как "дублерша" снималась в Америке с Пигмаром Шоном, изображая "золотую Мечту". К моменту завершения работы над фильмом Антония уже смогла подменить в Нью-Йоркском аэропорту успешно справившуюся с заданием Викторию.
      - Что-то мне она не показалась очень уж привлекательной
      - мимоходом сказала Тони Артуру, встретившись взглядом в толпе с перевоплотившейся в неказистую студентку "Мечтой" - Правда, такой туалет и меня бы не украсил... Ну, слава богу, со
      всем этим покончено!
      - Да, по крайней мере, на ближайшие пять лет можешь о ней забыть. Такая обязательно доучится до диплома и не успокоится, пока не законспектирует всю университетскую библиотеку - успокоил Антонию Шнайдер и как бы мимоходом добавил, что Виктория будет теперь не только носить фамилию бабушки Антонии - Меньшовой-Грави, но официально считаться дальней российской родственницей покойной
      Александры Сергеевны. Ведь признание родства с Остином Брауном по русской линии пока категорически исключалось. Но Артур тревожился зря известие о присвоении фамилии "дублершей" не взволновало
      Антонию, как и то, что её сын рос в семье Браунов под опекой Алисы. Бабка с делом души не чаяли в мальчике, зарегистрированном как сын Виктории Меньшовой, рожденной вне брака.
      - Моя внучатая племянница забеременеле ещё в России, но не могла выйти замуж по политическим соображениям. Родила здесь и уехала учиться в Штаты. Мы с Остином вначале хотели пристроить мальчика в хороший детский интернат, но теперь любим его, как родного внука - излагала Алиса заученную официальную версию, оправдывающую и то, что маленький Готтл воспитывался в семье Браунов.
      Бывая дома, Антонимя приглядывалась к растущему ребенку, отмечая абсолютное отсутствие в нем наследственного сходства, а в себе материнской привязанности. Откуда вообще взялось это
      белобрысое плебейское дитя, хозяйничающее на Острове под восхищенными
      взглядами четы Браунов? Уж не Виктории ли уж в самом деле?
      Кривоватые, шустро семенящие ножки, узкий лоб под пухом редких волос, широкий курносый нос? Нет, он никак не мог претендовать на родство с Асторами, а о сходстве с матерью и говорить не приходилось. Лишь Йохим Динстлер, зачастивший к Браунам, чтобы хоть со стороны, на правах доброго дяди посмотреть на родного внука, видел в маленьком Готтле точную копию крошки Антонии, той, которой она была до прикосновения его сумасшедших рук. Преступных рук - теперь Диснтлер энал это точно.
      Не важно, что какой-то там процент пациентов продолжал здравствовать, сохраняя подаренную Пигмалионом внешность, его дочь, его единственная дочь медленно, но верно возвращалась к
      первозданому облику.
      Временный выход из положения он нашел, проводя Антонии маленькие хирургические корректировки лица. Динстлер творил чудеса, восстановив видоизменившийся в процессе беременности нос Тони. А через год её утратившие изящное очертание губы, снова стали притягивать объективы. Серия очень удачных рекламных снимков губной помады, раснесшаяся по всему миру, принесла Антонии немалую сумму, обеспечив к тому же новый взлет популярности.
      Однако, несмотря на отдельные успешные работы, карьера мисс Браун, по всей видимости, пережила свой расцвет. Даже Артур, весьма
      пристрастный к обожаемой подопечной, не мог не заметить, как начался
      постепенный спад, видел источник энергии, фонтанировавший в его
      Антонии, иссяк. Будто кто-то выключил свет. Проффесионализм помогал Тони, продолжавшей тиражировать копии себя самой прежней, обмануть многих. Но это были лишь репродукции, лишенные одухотворенности подлинника.
      Ее и прежде одолевали приступы раздрадительности, преследовала апатия, но тучи быстро рассеивались, побежденные природным жизнелюбием. Теперь же состоятельную, знаменитую и свободную молодую женщину все чаще посещала скука. Короткие эмоциональные взлеты обеспечивало лишь спиртное, которое она начала слегка употреблять, да ещё сильные художественные впечатления, случавшиеся все реже и реже.
      Мощный дар Феликса притягивал Антонию, она физически ощущала исходящую от него творческую энергию даже в те часы, когда он погружался в сонливую медитацию. Внутренний движок работал на полную мощь, генерируя идеи и образы, которые Тони подхватывала как жаждущий каплю влаги. И очень боялась, что наступит момент, когда ей станет ясно, что тупо молчащий в её обществе мужчина - всего лишь странноватый тип, случайно попавший в "струю" авангардных изысканий.
      В марте Антонии исполнилось двадцать три. Она не поехала к родителям на Остров, сославшись на занятость, не заказала ужина для друзей в "серебряной башне", сказавшись больной. Ей хотелось быть
      одинокой и ненужной, выпив до дна горькую чашу покинутости, пусть
      надуманной или сильно преувеличенной. Даже самой себе Антония не
      могла бы признаться, что всей душой ждала опровержения,
      доказывающего обратное. В полностью перестроенной по эскизам Феликса
      бывшей спальне бабушки не осталось и следа от любимых ею обломков
      российского усадебного быта. Старые вазочки, подушки, шторки,
      грелка и лампы спустились в кабинет, уступив место великолепной
      холодности стильного интерьера. Много белого, гладкого, плоского,
      функционально-примитивного. Никаких штор, золоченых финтифлюшек,
      старых подсвечников, шкатулочек - столь любимого парижанами "духа
      старины". Только белые и лилово-фиолетовые тона, резко пересекаемые