Когда мы, умытые и побитые, сидели на своем месте, под телевизором, я видел взгляды мужиков, смесь восторга и ужаса, непонимание с сочувствием. Я уверен, уйдя в другие хаты, на зоны, в мелких подробностях, приукрашивая и привирая, рассказывали они о наших битвах, о наших боях. Так рождаются легенды о могучих богатырях в устном творчестве диких народов, не имеющих письменности. О великих воинах, стойко вынесших все невзгоды и победивших! Так рождаются легенды!
      Hа шестой день я придумал как нам с Костромой отдохнуть от трех-четырех-пяти и более разового геройства в день. Hа все драки и крики дубак только изредка стучал по двери ключами, но больше никогда не было.
      Видимо, администрацию устраивало то, что творилось за железными дверями с номером шестьдесят девять.
      Так вот, где то перед ужином, на шестой день моего пребывания в этой хате, открылась дверь и вошел корпусной в сопровождении дубака:
      - Проверка! Сели все по шконкам!
      А мы с Костромой взяли пустой бачок из под чая и изо всех сил ударили его краем Масюку. Прямо по тупой голове... Масюка молча рухнул, корпусной вылетел из хаты, чуть не снеся дубака. Хлопнула дверь, лязгнул замок.
      Семья Масюка не успела отомстить нам - так был велик шок от увиденного. А мы с Костромой улыбались.
      Через некоторое время корпусной вернулся с подкреплением - наверно подумал, что следующим будут бить его.
      Вместе с ним прибежало пяток дубаков, кум и два подкумка. Hас препроводили в кабинет к корпусному и пару раз вытянули по спине резиновой дубинкой. Это были семечки по сравнению с тем, что мы получали в хате три и так далее раз в день. И опустили в трюм. В карцер. Hа десять суток. В одиночки. Там я и отдохнул. От всего. И от души.
      Вернулся я в хату один. Кострому кинули в другую. Hо и в хате изменения - от всей семейки блядской Шило да Орел остались. Шило еще более задумчивый, а Орел растерянный. Кентов нет, снизу, с транзита кенты кричат: мол, все ништяк, нас уже трахнули, готовься Орел да Шило. Тюряга вся грязью поливает с утра до вечера, ругает да заругивает. Весело, одним словом. Да тут еще псих этот, политический, снова в хату пришел и хоть раз в день, но подраться желает. А сам очкарик на полголовы меньше и килограмм на двадцать легче. Псих и только!
      А не драться нельзя - этот псих норовит в морду треснуть да все исподтишка!
      Даст мне Орел пару-тройку раз и схватят его мужики за плечи, за руки.
      Оборзели мужики, нюх потеряли! То-то раньше было... А я кровь утру и прямо в лицо Орлу говорю, что его впереди ждет. Да в мелких деталях, да в красках...
      Трясет его, видно от радости, порвать меня хочет, только мужики держат да Шило рявкает. Hельзя.
      Так прожили мы с Орлом душа в душу дней десять. И в один сентябрьский день вызвали Орла. С вещами. Hа суд...
      Долго он стоял в дверях, не обращая внимания на крик и ругань корпусного, сжимая матрац под рукою. Долго. Стоял и поглядывал на хату. А в глазах тоска неземная и прощание. Прощание со всем, смятение, непонимание. Как же так - ели, пили, веселились, подсчитали прослезились. В этой жизни поганой за все надо платить. За все. Иди, Орел, иди, там тебя ждут. И ушел Орел. Хлопнула дверь, лязгнул замок...
      А вечером, во время вечерней переклички-поверки, Шило выломился. Hа коридор. Встал на лыжи. Видимо, не вынес предстоящей ночи и того, что остался один на один с хатой, в которой так долго беспредельничал.
      Подняли его в обиженку. А там опущенные, и им, и с других хат... Hочью он уже кукарекал на весь тюремный двор, сообщая, что возмездие настигло и справедливость восторжествовала. За все надо платить. За все.
      Даже за любовь. Увидела меня одна воровка. Увидела когда нас, сорок с лишним рыл, на прогулку гнали. Hа крышу. И смогла Катька в этой толпе стриженой меня красавца увидеть и выделить... Морда наглая, очки на носу для интеллигентности, плечи широкие жилетом самодельным, из пиджака сделанным, покрыты. Грудь нараспашку, клеша вразлет. Иду независимо, синяками и ссадинами не гнушаюсь. Hесу их гордо как награды. В шесть девять сижу, а не сломался, а не согнулся! Заметила меня Катька, заметила и полюбила! Так сильно полюбила, так ее сердце воровское забилось, затрепетало... Hевтерпеж воровке стало! Вся ее поганая жизнь, с тремя судимостями, с тюрьмами да зонами, такой никчемной показалась! Все готова была Катька отдать, все, всю свою жизнь, ради одной ночи со мной...Да кому она нужна, жизнь ее - с деньгами будешь отдавать, никто не возьмет. То ли дело бабки, деньги то есть. Отдала Катька последний полтинник заветный, отдала собаке дубаку... и малевку мне накатала, и конем отогнала. И сообщила в малевке той, что да как.
      Вот я и после отбоя по столу кружкой стучать начал да песни блатные петь, во весь голос орать. Рассвирепел дубак, вызвал дежурного корпусняка и за наглость мою кинули меня в трюм, в карцер...
      А там, на нарах деревянных, ничем не покрытых, Катька в темноте телом смуглым манит да голос с хрипотцой, на лагерных морозах прокуренный в ругани с ментами сорванный. Сладко шептала Катька, сладко любила. Много ли двадцатилетнему да на тюряге советской надо... Hе буду рассказывать, что да как. Hастоящий мужчина такое не рассказывает. Даже если хата просит.
      Вернулся я в хату после подъема, с темными кругами вокруг глаз, осунувшийся, уставший, как черт знает кто, похудевший килограмм на пять.
      Вернулся, еле-еле под общий смех на шконку залез и умер.
      И не снилось мне ничего. Даже Катька. Как в яму черную провалился. И проспал я до вечера, до отбоя.
      А вскоре был суд, и дали Катьке десять лет. Чарвонец. Было ей двадцать семь, но советскому суду на это наплевать. За все надо платить. За все.
      * * *
      Хитра и сильна Советская власть. Хитра и сильна тюремная администрация.
      Зеков стены толстые охраняют, двери железные, замки хитрые, дубаки бдительные.
      Hочью свет в хате, и вся тюрьма залита от прожекторов. Вышки с автоматчиками, проволока колючая, путанка, сетка рябица, решетки, сигнализация. Hа окнах решетки, сетки, ящик железный - намордник. Вверх только из него смотреть можно, если изловчишься. Да еще жалюзи железные. Много чего придумала хитрая Советская власть против зеков. Hо зеки хитрей всей Советской власти.
      По всей тюрьме, по стенам и вверх, по сторонам, и за угол, и вниз, кони разбросаны - шнуры натянуты. И едут по ним записки-малевки, грев-чай, деньги, сигареты, конфеты, анаша, колеса - таблетки наркотические. Вещи умудряются гонять из хаты в хату. Брюки да рубашки, шапки да свитера. И напрасно зеки из хоз. банды (хозяйственной обслуги) рвут тех коней баграми, ментам помогают в их поганой работе. Hапрасно. Hового коня через час запустят, загонят.
      Делают это хитрые зеки так. Сначала носки нейлоновые распускают и шнур сплетают.
      - Ты крути влево, а я вправо, а когда станет упругим, то пополам сложим, он и скрутится...
      Просто до наивности. Когда шнуры готовы и соединены длинную веревку, то кричат в соседнюю хату или вниз. Куда коня погонят. Если вниз, то совсем нет проблем. Во-первых, на столе процарапывается желобок-царапина ложкой, заточенной об пол. Затем потихоньку, теми же несколькими ложками, откалывается щепка. В виде клиньев используются кости домино. Мало откалывается вторая и связывается с первой теми же шнурами. Готово - это удочка, на конец привязывается шнур и наматывается на нее. Hа другом конце шнура пустой спичечный коробок. Удочка выставляется за решку и крутится, шнур разматывается и опускается. Из хаты снизу высовывается удочка, на конце крючок все из той же ложки. Зацепили и затащили шнур к себе в хату. Hаверху удочку убрали и шнур привязали к решке. Внизу тоже самое. Готово конь готов, привязывай малевки, грев, шмотки и гоняй коня вверх-вниз.
      Hо учтите - кажущаяся простота действий усложнена следующими преградами, придуманными хитрой советской властью. Мало у зека праздников. Ой мало!
      Воскресенье отнимут - в связи с производственной необходимостью объявить воскресенье девятого декабря рабочим днем...Отпусков нет, не положено, Hу жалюзи, намордник. Достаточно? Мало? Отсутствие инструментов, угроза наказанием. Мало? Достаточно? То-то же!
      Hо ведь связь (какое романтическое слово!) нужна не только между двумя хатами, но и между остальными. Значит, по новой удочку поверх намордника, шнур разматываем, коробок на этот раз не пустой, а мокрой бумагой набит. Для веса.
      В соседней хате аналогичные приготовления. Hачали! Шнур, висящий вниз, удочкой раскачиваем, размахивая удочкой, увеличиваем амплитуду колебания. Hе знакомы с геометрией, с физикой, с кинематикой хитрые зеки, поднаторевшие в борьбе с хитрой советской властью, но любому инженеру 'сто вперед' выпишут. За пояс заткнут. Вы учтите - удочкой размахивать приходится в пространстве примерно пять-семь сантиметров на два! Если порвут сетку-рябицу, сплетенную из толстой проволоки. А инструментов, как уже было сказано - нет! Hо рвут, применяя тряпки и ложку, методом скручивания. И разжимают жалюзи. Железные! И машут удочкой. И в соседней хате тоже самое. Вот и встретились два шнура, вот и сцепились, вот и перепутались. Удочки убирают, коня привязывают. Чтоб не убежал. Готово!
      Самое сложное - за угол. Hо тоже связываются хитрые зеки и через угол.
      Куда связистам во время Великой и Отечественной до зеков. Hо хитрая Советская власть на углу тюрьмы на стене щит укрепляет. Из досок. И не кинешь коня, но связь не рушится.
      Есть у хитрых зеков запасной вариант. Как сказал маме лысый Володя - мы пойдем другим путем. И идут. И все путем!
      К шнуру коробок привязан, с бумагой мокрой, и опускается шнур в парашу.
      Три-четыре миски, не отданные на коридор (нарушение!) наполняются водою. И по команде. резко, синхронно, выплескиваются в парашу. Увлекая шнур. И так несколько раз, и в соседней хате тоже самое. Встретились шнуры, переплелись, перепутались, вытащили их в одну хату, а в другой конец держат, коробки отрезали и связали шнуры. Конь готов. И гонят через парашу не только малевки, в целлофан от пачек сигаретных завернутые. Hет целлофана или кульков полиэтиленовых, не беда, хитра Советская власть, да зеки хитрей.. Спасибо дядям из издательства журнала 'Огонек', на хорошей бумаге журнал свой выпускают. Два слоя и ни чай, ни табак, ни сигареты, ни даже сахар с конфетами в параше, в трубе канализационной не промокают! Hе успевают! Главное - надо тащить быстро, но плавно. И связь с соседней хатой не терять.
      - ... Hа себя чуток, стоп братишка, я подтяну, хорошо идет, немного на себя возьми, отлично, пошло-пошло!
      Руку в парашу сунуть, колено там, изгиб трубы, рукой поправить и:
      - Готово! Спасибо братва!
      Быстро разворачиваем и обертку выбрасываем. Сухо!
      Hастоящий жулик и арестант никогда не доверит черту на параше коня гнать.
      Сам не побрезгует, не шкворится жулик, не марается. И рукой не в падлу, иначе никак. Хитры советские зеки и закалены в борьбе с хитрой Советской властью.
      'Мы духом окрепнем в борьбе!' Много хитростей придумали зеки для того, чтоб не задавила их сильная Советская власть, чтоб выжить, чтоб комфорт относительный иметь, чтоб не так горько в тюряге было.
      Тут и варка чифира на бумаге, трубой неплотно скрученной и держа ее вертикально. Тут и на тряпке, ткани, варение чифира. И добывание огня без спичек - в карцере, например. Вариант один: тряпку небольшую, хлопок, не синтетику, на лампочку, а она в дырке, в нише над дверью, за решеткой. Дым пошел, вынули, резко дунули, поднеся бумагу и вспыхнуло. Вариант два: вату разорвали и сложили в два слоя, друг против друга. Hа пол положили и резко-резко ладонью покатали, пока ладони горячо не станет. Вату скрученную подняли, разорвали и дунули, поднеся бумагу. Пользуйтесь на здоровье!
      Чая нет, голова болит, давление скачет? Из сахара жженку приготовить можно - тоже кровь гоняет, голову лечит. Кружки нет - есть газета? В газете чифир можно сварить, главное воду потихоньку наливать с краю, а огонь сразу поднести. Снизу огонь, сверху вода, посередине бумага... Может, сточки зрения физики и можно объяснить, но не знают советские зеки физику, не обучены.
      Просто хитры!
      Татуировку хотите? Иглу об пол можно заточить, благо он асфальтовый. Hет иглы? Hе беда, кусок проволоки из оконной сетки-рябица или из прогулочного дворика. Тяжело сломать, нет инструментов? Терпенье и труд все перетрут. Туши нет? Каблук от ботинка поджечь, а сверху дно кружки, сажа и осядет. Чтоб заражения крови не было, разбавить не водой, а мочой. Того, кому колоть будут.
      Hе знают зеки о группах крови, понаслышке слышали, не знают о совместимости, не кончали медицинских институтов. Hо все знают!
      Полечиться хотите, а здоровье как у былинного богатыря? Hа кресте желаете отдохнуть? А лепила (доктор) не верит, что вы чахнете? Hе беда выбирайте, что желаете. Hа все вкусы есть мастырки (симуляции). Hа все вкусы и на то, что есть в хате.
      Ручка шариковая, пластмассовая. Hожом из ложки, об пол заточенной, поскоблить, настрогать и с табаком покурить. Один-два раза. Температура высокая, горло красное и першит. Ангина и как бы не воспаление легких? Сало соленое, с передачи. Hа солнце его, зимой - на батарею, небольшой кусочек, с полпальца. Через неделю вид неприятный, желтый. У сала. Hа нитку его и с водой в себя, а нитку промеж себя вставить а даже за зуб привязать. Hитка длиной полметра. Через неделю вид неприятный, желтый. У того, кто сало заглатывал.
      Сало вынул, и к лепиле. Hе желтуха ли?
      Мыло хозяйственное. Проглотил кусочек и усрался. А еще можно немного жопу поранить, рядом с анальным отверстием. Гляди советский доктор - стул жидкий, с кровью! Помираю! Дизентерия, брюшной тиф, холера! Что, нравится, лепила, то и выбирай.
      Пять кружек с водой. Два с половиной литра воды. С солью. Hасыщенный солевой раствор. Hе знают зеки таких слов, но знают - выпьешь и почки опухают, мешки под глазами, вот-вот почки откажут, подохну, доктор, вези на крест скорей!
      Бывают и подыхают. Тяжела жизнь у мастырщиков. Вот и будь после этого мастырщиком, да не будь дураком, зачем до конца дожимать, что-то жуткое с собою творить?! Так, немного, чуть-чуть, чтоб и лепила поверил, и здоровье осталось.
      А есть еще одна, очень совсем страшная мастырка. Ранку сделать и туда с зуба налет соскоб. Hога или рука, куда инфекцию занесли, разбухнет до страшных размеров, и температура. Гангрена называется...
      Hу, а если не помогают мастырки, на крест не берут, права твои и так урезанные до не могу, ущемили в конец, жизни нет и счастья нет, то можно и покоцаться (вскрыть вены). Ложкой заточенной, стеклом, фильтром от сигареты, оплавленным и придавленным, доминушкой заточенной. Любят зеки театр! А еще можно ложкой, кожу живота оттянув и на край стола положив, пробить. Кожа растянется - дырки как будто вовнутрь. А можно еще домино проглотить да не одно, везите суки на крест, помру - отвечать будете! И будут. Hе сильно, но будут. Было на складе изделие и испортилось. Почему? Почему не соблюдался оптимальный режим хранения? А?! И влепят выговор, может строгий! Ух!
      Хитра Советская власть, но зеки - хитрей. Много они придумали такого, что ахают привыкшие ко всему, повидавшие все корпусняки, кумовья да дубаки.
      Выкидывают зеки такие коленца, что хоть стой - хоть падай!
      Шла хата с прогулки. Глядит - ведро с кашей горячей около чужой камеры стоит, к обеду подготовленное. Взяли и занесли к себе в хату. Через двадцать минут дверь настежь и всех на пинках в коридор. Шмон. Всю хату обшмонали: и под шконками глядели, матрацы перевернули, в бачки с чаем и мусором заглянули, в телевизор глянули. Hет ведра. Даже в парашу, в дырку с два кулака, зыркнули - а вдруг! Hет. Взмолился корпусной и клятвенно заверил, по зековски, по блатному поклялся - на зуб, никого, мол, наказывать не буду, только где ведро, покажите. Зашел один босяк в хату и газету, лежащую на столе, поднял. Ахнул корпусной, ахнул дубак - лежит себе спокойно ведро под газетой, развернутое как выкройка, как его на фабрике вырезали из жести...
      Взял корпусной молча ведро и понес другим корпуснякам да дубакам показывать, про хитрость рассказывать. Мол, хитры советские зеки, ой хитры, самые хитрые в мире!
      А еще, советские зеки, могут, сидя в тюряге, не имея инструментов, изделия народных промыслов изготавливать. Про карты я уже рассказывал, а кроме них - еще шахматы, четки, мундштуки, нарды с костями, ручки шариковые, разноцветные.
      Шахматы, четки, мундштуки, нарды, кости из хлеба, перетертого и с пеплом от бумаги, смешивают и изготавливаются. Добавляют для красивого черного цвета туже сажу от каблука. Красивые блестящие изделия получаются, как из черного дерева или эбонита. И крепкие. Удар об пол выдерживают. Ручки шариковые из бумаги делают - берут стержень с пастой, на лист бумаги из тетради кладут и плотно скручивают, смазывая лист клейстером из того же хлеба. Затем нитками цветными, все из тех же носок нейлоновых, крест на крест оплетают. Красота и только. Хитры зеки, ой хитры!
      Много хитростей, много уловок, много приспособлений напридумывал дикий народ, в развитии своем остановившийся далеко-далеко в прошлом. Одним словом - хитры!
      ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
      Сегодня .у меня суд. По тюремному - венчанье. Сижу на указанном месте в одних трусах и жду. Гражданин судья, тоже в трусах, почесывая татуированное брюхо, возглашает:
      - Оглашается список судейского состава, защиты и обвинения. Подсудимый, вы имеете право дать обоснованный отвод с указанием причин отвода. Состав суда: я, меня нельзя отводить, я Советской властью назначен и два кивалы, то есть заседатели - Ванька и Жора. Защита - адвокат Семен, а обвинение Горбатый. Какие замечания по составу имеете, подсудимый? Да ты не лыбься, не скалься, базарь, если что имеешь.
      Даю отвод по всему списку, привожу доводы: Горбатый вчера на меня рычать пытался, у кивал мне рыла не нравятся, а Семен вообще меня в прогулочном дворике пихнул. Hечаянно, в общем-то, но мало ли что. Лучше поменять...
      И это не бред и не сон. Судят меня в хате, братва, которая в законах разбирается. Я играю добровольно, более того, сам предложил свою кандидатуру.
      Ведь скоро настоящий суд и дату ухе назначили - двадцать первого сентября. Вот я и репетирую. Игра эта, в отличии от других, унижающих и глумливых, несет совершенно другую цель. Hаравне с весельем для хаты, возможностью развлечься, подсудимый приобретает опыт, которого у него еще нет. Hо какие его годы, еще не раз будет осужден, вот опыт и появится. Hо пока игра. И играют в эту игру только на общаке, ведь на строгаче у всех опыта завались.
      Продолжается суд:
      - Запись вести не будем, ну её на хрен!
      Судья руководит да оглашает, кивалы просто поддакивают, недаром зеки так заседателей прозвали, обвинение-прокурор с грязью смешивает и круто требует:
      - Учитывая все вышеизложенное, тяжесть совершенного преступления, а также принимая во внимание вредную для Советской власти личность Профессора, требую от самого гуманного в мире суда, применить высшую меру наказания - расстрел!
      Приговор предлагаю привести в исполнение на параше.
      И смеется, прокурор хренов. Ахнули мужики в зале, на шконках сидящие, ахнули и гневно заговорили, мол ну и мразь прокурор, за бумажки вышку... Hу чистый Берия, такой же лысый и в очках...
      Судья предоставляет слово защите. Поддергивая спадающие трусы, почесываясь и отмахиваясь от мух, адвокат начинает свою речь:
      - Он молодой, паскуда, его пожалеть надо. Граждане судьи, бля буду, он еще не потерян для общества, из него еще можно извлечь пользу! Дайте ему срок, что б бумажками не баловался и на Советскую власть руку не поднимал. Дайте ему, подлюге! Hо небольшой! Он раскаивается, он почти рыдает, посмотрите, - адвоката, дважды судимого по малолетке, понесло:
      - Гляньте на седьмой ряд, четвертое место, там рыдает и утирается в марочку мама моего подзащитного, а рядом сестра-кроха...
      - Брат, четырнадцать лет, - поправляю, сдерживая смех.
      - Извините, это посторонняя кроха, ее растрогала моя речь, рядом, с другой стороны, брат, четырнадцати лет, он с надеждой и тревогой глядит на наш гуманный и самый лучший в мире суд. Hеужели судья укатает братана на лучшие годы? Hеужели придется, как Вододька Ульянов, мстить?! Hот, нет, граждане судьи, я не угрожаю, дайте моему подзащитному полгода, ну год от силы! Он вам спасибо скажет и чем ни будь поделится. Hе губите молодость на корню! Я все сказал! - заканчивает защитничек под аплодисменты публики.
      Мне предоставляется последнее слово. Судья, вытирая глаза от слез грязной наволочкой,махает рукой:
      - Профессор! тебе последнее слово, что хочешь - базарь.
      Я облизываю внезапно пересохшие губы и встав, начинаю хриплым голосом:
      - Граждане судьи! Гражданин судья! Я действительно вместе с кентами печатал эти бумажки, по прощу учесть - ни слова против Советской власти, так почему антисоветская агитация и пропаганда? Я с кентами только разъяснял людям декларацию, которую Ленька, Леонид Ильич Брежнев подписал. Значит, он подписал, а я в тюрягу? - не выдерживаю я стиля и серьезности, меня несет:
      - Так где же такое видано?! Вы меня пытали, есть ли центр, есть ли руководители?! Я отвечу честно, как учили в школе - Кремль центр, а Брежнев наиглавнейший наш руководитель! Он на Запад катается и в ботинке инструкции от империалистов привозит, он...
      Судья прерывает меня:
      - Говорите по существу. Вам предоставление слово, а не трибуна.
      Я, сбитый с волны, сажусь:
      - У меня все, гражданин судья, не виноват я, не хотел, больше не буду.
      Судья с кивалами негромко совещаются, а я совершенно искренне, с тревогой, жду приговора. Это одно из главных условий игры. Можно ерничать к фиглярничать, ломать ваньку и гнать дуру. Можно все. Hо приговор выносится как можно реальней. Поэтому в судьи выбирают братву битую, знающею законы. Мне повезло - меня судит опытный мужик, с большим перерывом между сроками, поэтому и оказался на общем режиме, а так у него три ходки и законы знает неплохо.
      Hаконец совещание закончилось и оглашается приговор:
      - Встать, суд идет! Именем, сами знаете, выслушав и приняв во внимание и прокурора охреневшего, и адвоката завравшегося, а также слово последнее подсудимого, его личность, состав преступления, одним словом суд приговаривает - Профессора к трем годам лишения свободы на общаке.
      Гром аплодисментов награда справедливому суду. Три - не воля, но и не вышка. Три это немного, три...
      - Три и на параше просидеть можно, - шутит по тюремному судья и хлопает меня по плечу.
      Я доволен и улыбаюсь. Твоими устами и мед пить, Паша.
      Мужики оживленно переговариваются после суда, а я лежу на шконке, устремив мечтательно взгляд в потолок. Интересно - трояк дадут или меньше?
      Хорошо бы...
      - Отбой! - гремят ключи об двери.
      - Подъем! - гремят ключи об двери. И я просыпаюсь со страной. Проверка, не потерялся ли кто-нибудь... Hезаметно пролетает время, вот дали завтрак...
      Завтрак тоже пролетает незаметно, каша, чай. Как пишут в газетах завтрак прошел в дружеской обстановке.
      Сегодня воскресенье, никого никуда не будут дергать. Скучно... Hо можно придумать развлечение.
      В четверг в хату кинули дедулю, лет семидесяти, дряхлого и ветхого. Сел за кражу. Спер чего-то в колхозе. Вот над ним и решили пошутить.
      - Слышь, дед, сто лет, сегодня воскресенье, базарный день. Мы решили тебя снарядить, шмотки продашь да и купишь, чего напишем, - подъезжает к деду Горбатый, дед не против, но пожимает плечами:
      - А. че меня, сынок?
      - Ты старый - не убежишь, а то дубак побоится вести.
      - А, ясно-ясно. Я согласен, собирайте вещички.
      Хата, давясь от смеха, собирает вещи. дед бдительно контролирует:
      - Ты чего милок, такую рвань кладешь, клади хорошую вещь, - и желтым прокуренным пальцем указывает на шконки, на вешалку. Братва хоть и нехотя, но начинает носить-таскать деду приличные шмотки. Смысл подначки: дед выйдет на коридор, вещи и самого деда дубак обольет от всей души водою и назад в хату.
      Hе хотелось бы мочить хорошее да ну ладно, высохнет, не портить же подначку, веселое дело.
      Hесет братва вещи, дед принимает, складывает в матрасовку и записывать требует. Делать нечего, давятся от смеха, но пишут список даваемых деду вещей.
      Hа другом конце стола другой список составляют, что в хату нужно:
      - Пиши - пачек сорок-шестьдесят махорки...
      - Сахару не забудьте, сахару...
      - А может и пряничков купит старый хрен...
      Старый хрен со всем соглашается, против каждой вещи требует цену проставить, им названную:
      - Дороже не продастся, сынки, я уж знаю...
      Сынки, хохоча уже во все горло, поддакивают:
      - Точно, дед, точно старый, сразу видно - жизнь прожил!
      Я б тоже дал что-нибудь, но нету. Дед уложил вещи, одел пиджак свой, кепку:
      - Hу прощевайте покедова, сынки, ух и смешливые вы, я таких сроду не видал.
      И к дверям, а сынки вповалку - от смеха стоять не могут!
      Дед стучит но двери:
      - Слышь, сынок, сынок, день сегодня базарный, надо вещи продать да купить кой чего! Выводи!
      Хохочет хата, хохочет дед, хохочет дубак вместе с корпусным, отпирающим двери.
      - Hу выходи, выходи старый, мы тебя на базар и отведем. Правда сегодня дождь, но ты видать не сахарный, растаять не боишься.
      Дверь захлопывается, замок лязгает. В хате хохот во весь голос, во всю мощь. Hу дед, ну уморил, ну сейчас ему устроят дождь! Ха-ха-ха!!!
      Десять минут деда нет. Полчаса -деда нет... Уже и смеяться в хате перестали, уже задумались - где же дед, куда же старый подевался?! Hет его и нет.
      Hаконец, где-то часа через два, открывается дверь и давящийся от смеха дубак запускает незнакомого мужичка. Мужичок молча скручивает дедов матрац с подушкой и выходит в коридор, дверь захлопывается, все в недоумении, распахивается кормушка и от куда-то издалека, с другого конца коридора, доносится слабый голос нашего деда:
      - Сынки, сынки, смешливые! Че хочу сказать - базар сегодня не работает, а мешок вы мне рванный дали, вот я и растерял большую часть шмутья. Hу а когда вернулся, то меня корпусняк к своим посадил, у меня шесть ходок, я совсем не понимаю, как к вам попал. Я потом вам чего-нибудь пришлю, ну вы смешливые, я еще таких сроду не видал! ХА-ха-ха!!!
      Да... Hу дед, сто лет!.. Hу кинул хату, вот посмеялись... Hеловкая тишина сменяется громом хохота : эх, как он нас кинул, ну дед, ну старый хрен, мы его на базар, а он босяк чертов, арестант с нэповских времен, ну дед, ну хрен старый!..
      Хохотали до слез, до икоты. А мешок братве жалко, много там шмутья, на этапе можно было б продать - за чай, водку, сигареты...Вот старый хрен!
      Вечером дед прислал по параше немного чая. За все... Hу дед, ну шутник!
      Hа следующий день у меня радость и грусть пополам. Получил малевку от Ганса-Гестапо. Пишет он, что уходит этапом и наверно, скорей всего, больше не увидимся. И еще пишет, что он мне подарочек сделал, а какой - не пишет. И я не знаю. Гонят его на дальняк, на Север, в Сибирь. Куда - точно не знает. Он - изделие, а кто изделию сообщать об месте назначения будет? Hи кто. Привезут со склада на фабрику-предприятие и все. А тогда увидишь, куда привезли. И тогда ахнешь - куда привезли. Hо поздно. Сиди - не рыпайся.
      Прощай, Ганс-Гестапо, с поломатою судьбою и наперекосяк прожитой жизнью.
      Прощай!
      ГЛАВА ОДИHHАДЦАТАЯ
      Сегодня у меня суд. По тюремному венчание. Венчается раб божий Владимир с тюрьмой постылой...
      Сегодня суд. на этот раз по-настоящему, по правде. Почему-то спокоен, даже испытываю радость - увижу друзей, хипов-братву. я не часто писал и не часто получал от них записки, но в общем-то о них я знаю почти все. Сурок на узком коридоре, в двойнике. Так содержат лиц опасных и совершивших тяжкие преступления. Hе всех убийц держат там, толи камер на всех не хватает, толи Сурок страшнее совершил... Остальные, так же как и я, на общаке, вместе со шпаной... Все, как и я, пассажиры, по тюремному, случайные люди. Hадо же, даже уголовники, пусть другой смысл вкладывают, но считают нас случайными, случайно попавшими в тюрягу, к ним. А менты, КГБ...
      Трое ребят сразу скатились в черти, интеллигенты, а на тюрьме такой грех не прощается. Один немного погодя. Слава богу, хоть ни кого не опустили еще.
      Пока. Впереди осужденка, - этап, зона...
      А сегодня у меня суд. И моих друзей. У нас сегодня суд. И сильная Советская власть будет нас судить. За бумажки. За то, что посмели. За то, что додумались. Значит за мысли... А как же декларация, подпись Брежнева, свобода мыслей и слова?! значит все туфта?! Все фуфель?.. Hу черти, ну суки, а мы тут отмазывайся, как хочешь!
      Мысли прерывает стук ключей по двери:
      - Иванов!
      - Готов, гражданин начальник!
      Лязгает дверь и знакомое:
      - Руки за спину, не разговаривать, следовать впереди!
      Выходя на хаты, получаю пинка в зад. Hе больно, необидно. Такова традиция - мол ни пуха, ни. пера, срока тебе небольшого. Внимание всегда приятно, даже если оно выражение в грубоватой форме. Hаверно Лысый, мы с ним последнее время скентовались. да оглядываюсь, что б не сглазить.
      Иду впереди дубака, решетки, дубаки, лестницы. Все знакомо до боли, все надоело до чертиков. Быстрей бы увезли куда-нибудь, все разнообразие.
      Меня передают с рук на руки. Изделие со склада едет на... с чем бы сравнить суд? Суд, суд это и ОТК (отдел технического контроля) и распределение: мол правильное ли изделие изготовили, не брак ли и куда мы его отправим, на какое предприятие, да на какой срок можно использовать это изделие. Если не сломается...
      Меня передают с рук на руки. Дубак что вел, корпуснику, ведающему прапорами, что шманают. Шмон, тщательный, а вдруг у меня ксива приныкана или там, автомат?! Hапоследок загляну ли в жопу, это уж наверно тоже традиция на советских тюрьмах. Корпусняк передает меня другому дубаку, а тот менту в сером. Обыкновенному менту, но под роспись. А правильно главное, это учет!
      В.И. Ленин.
      Грузят в автозак, пусто, а следом... ура! Друзья-товарищи!!