Ему хотелось отбросить прочь палку, этот символ убогости, раскинуть руки и бежать, бежать что было сил!! Сдержать глупый порыв стоило немалого труда. Слепец прекрасно представлял, чем окончиться эта дурацкая блажь, случись ей затмить его разум. Разорванная одежда, кровь из множества царапин, куча шишек, а то и чего похуже, вроде сломанной руки. Нет, он уже обжигался, доверяясь обманчивому сознанию собственного могущества, и не настолько глуп, чтобы снова попасть в ту же яму. Он будет идти, спокойно и размеренно, ибо именно такой должна теперь быть его жизнь. Не торопясь, он успеет всюду…
      Новая тропа была гораздо хуже прежней. Постоянные извивы, огибающие каждый куст, каждое дерево, корявые и каменно-прочные корни, норовящие поставить подножку. Несколько раз Слепец едва не рухнул вниз, став жертвой их коварности, после чего скорость пришлось сбавить вполовину. Посох заработал в полную силу, нашаривая препятствия и убирая прочь с дороги торчащие ветви. Здесь, несмотря на постоянную тень и свежий осенний ветер, проникающий через густую мешанину ветвей, идти было жарко. Вскоре Слепцу пришлось снять теплую куртку - с трудом, путаясь в петлях, страшась того, что он не сможет надеть ее обратно вечером - и продолжать путь налегке.
      Он шел очень долго, постепенно все больше замедляя шаг и утрачивая окрыляющую новизну ощущений. Ему вдруг стало скучно, вся усталость, прятавшаяся где-то внутри, разом вылезла наружу. Все-таки он долгое время не утруждал себя так яростно и так долго. Пришлось остановиться, сбросить мешок и сесть на землю, вытянув гудящие ноги и привалившись спиной к дереву. Лес был наполнен тишиной, нарушаемой только шелестом листьев над головой. Ни щебета птиц, ни посвистывания бурундуков… Странное молчание угрюмой чащобы, от которой не по себе. Некоторое время Слепец напряженно вслушивался в тишину, а потом ему на лицо упало несколько крупных, холодных капель. Лес наполнился шуршанием, а человек облегченно вздохнул: просто дождь… Есть такое свойство в дикой природе: она застывает, когда грядет ненастье, пускай даже самое маленькое. Птицы и звери прячутся, ведь никому не хочется оказаться мокрым. Тут Слепец подумал о себе - ведь его одежка тоже под угрозой! Однако, до него сквозь крону долетело лишь несколько капель, после чего дождь перестал. Он догадался о его окончании по сменившимся оттенкам шелеста. Теперь остался только ветер. Слепец поднялся на ноги и встряхнулся, собирая силы. Странное дело, он чувствовал себя освеженным, словно только что брел грязный, сковываемый налипшей пылью, а прошедший дождь смыл все и освободил тело от этих оков. С новыми силами он продолжил путь под радостный щебет неизвестной птички, увидавшей солнце. Какой-то шальной луч пробил густую чащу и скользнул по щеке. Он тут же пропал, но губы Слепца растянулись в улыбке, словно привет от садящегося солнца зажег на лице некий огонь. Так, улыбаясь, он шел вперед, шаг за шагом приближаясь к своей цели. Ему представлялся лес, море зеленого цвета, волнующееся в такт порывам ветра от горизонта до горизонта, частые вкрапления желтого, красного и коричневого - и он сам, маленькая букашка, ползущая по бескрайнему миру. Это было прекрасное ощущение. Душа витала над телом, не отвлекаемая потребностями смотреть под ноги. Словно птица, свободная и всесильная, она взирала на слабое солнце, падающее за край мира, на тусклые лучи, которые тяжело уползали вслед за ним по дрожащей поверхности леса. Выше были только облака, наливающиеся закатным багрянцем, и тусклый глаз одинокой, ранней звезды…
      Как ни слабо было осеннее солнце, его уход почувствовался быстро. А может быть, просто человек стал шагать настолько медленно, что уже не мог разогреть при этом собственное тело? Холод выползал из-за деревьев на тропу и обволакивал Слепца со всех сторон, пробираясь под одежду и заставляя ежиться. Пришлось остановиться и натянуть куртку. Это, как и опасался Слепец, оказалось для него трудной задачей, гораздо более трудной, чем покорение высокого пня. Долгое время он сидел прямо на земле, ощупывая беспорядочно скомканную куртку в попытках определить, где же здесь карманы, а где рукава? Разобравшись, он неловко просунул руки и смог запахнуть полы, но вот застегнуться не получилось ни с первой, ни со второй попытки. Ладонями Слепец нащупывал петли и грубые деревянные пуговицы, потом пытался подцепить те и другие крючками и подтянуть друг к другу. Или те, или другие, или все вместе срывались, и приходилось начинать сначала. Наконец, после долгих мучений, удалось застегнуть верхнюю пуговицу и еще одну, под ней. После этого измученный Слепец встал и продолжил путь с развивающимися полами. Ну их, проклятых, так ведь можно до полуночи провозиться… Надо было учиться застегиваться раньше, когда сидел на лавке в деревне и никуда не торопился. Не учел - что ж, плакать не стоит. Всего не учтешь, а уж эта задача не из главных. Ничего с ним не случится, если пройдется нараспашку, сильного ветра здесь быть не должно.
      Однако, после той вынужденной остановки Слепец не смог идти слишком долго. Остановиться его заставила та же причина, что и днем: усталость. Голени, стопы и даже бедра задеревенели и гудели, стертые пятки саднило, суставы непрерывно ныли. Случайно обнаружив рядом с тропой небольшую поляну (на ней чуть громче, чем в остальном лесу, шумел ветер), путник не стал испытывать судьбу и решил разбить лагерь. Трава здесь высохла за день, и Слепец спокойно упал на спину, сладко вытягивая натруженные ноги и расправляя плечи, оттянутые лямками мешка. Сквозь толстые одежды он не слышал исходящей от земли прохлады, поэтому некоторое время мог спокойно лежать, не шевеля ни единым мускулом.
      Итак, как ему ни хотелось добраться до Трех Гор засветло, выполнить эту задачу не удалось. Кроме прочего, нет смысла входить в деревню в темноте, когда приличные люди спят и двери разным бродягам не открывают. Его ждет первая ночь одиночества в длинном пути. Сколько их будет впереди? Долгих ночей под открытым небом, холодных, пронизывающих ветром и засыпающих снегом, или поливающих дождем? Нет, лучше не мучить себя подобными вещами заранее, вот когда наступят эти гадкие минуты, тогда и настрадаешься, - одернул себя Слепец, не давая дурным мыслям овладеть разумом. Он заставил себя подняться и закусить, а потом набрал по округе сухих веток, ловко зажимая их между своими металлическими "пальцами". Очень трудно было найти, а потом выдрать клок сухой травы - Слепцу не хотелось тратить запас пакли, выданной Раумрау. Травы он все-таки нарвал, затем отломил кусок сухой коры от ближайшего пня и растер его на мелкие кусочки. Вскоре он узнает, сколько этой пыли не развеялось по поляне, а попало точно на место его будущего костра. Ощупав кучку травы ладонью, Слепец постарался прицелиться кремнем точно на нее. Несколько ударов кресала, сухой треск - и снова тишина. Трава сгорела, а ветки, лежавшие от нее слишком далеко, не занялись… Пришлось повторить все еще раз, и еще, но в конце концов упорство и старание одержали верх над капризными "дровами".
      Уже под утро Слепец, убаюканный равномерным потрескиванием пламени, которое он постоянно подкармливал новыми порциями топлива, уснул. К счастью, хоппки бродили где-то далеко, и его ляжки остались нетронутыми. Когда выпала роса, тут же обратившаяся инеем, Слепец лишь ближе придвинулся к тлеющим углям. Разбудили его птицы, устроившие невообразимый гвалт совсем неподалеку. Проснувшись, он некоторое время лежал неподвижно и пытался понять, что же заставило птиц кричать так громко, но ничего подозрительного не расслышал. Очевидно, птахи просто радовались первым лучам солнца. Ему самому их долго дожидаться - пока дряхлый золотой кружок поднимется достаточно высоко в небе, чтобы заглянуть на его полянку, Слепец примерзнет к земле. Он быстро вскочил и принялся размахивать руками, чтобы прогнать сковавший тело холод. За ночь ноги полностью отдохнули, и от вчерашних неприятностей остались разве что мозоли на пятках. Умывшись растопленным в ладонях инеем, Слепец наскоро поел и снова отправился в путь. Некоторое время он мучался в сомнениях - правильно ли идет, не спутал ли свою тропинку с какой-то другой, неведомой лесной дорожкой? Однако вскоре все сомнения разрешились сами собой: сначала теплые лучи солнца на щеках и заметный ветерок возвестили о том, что человек вышел на опушку, а потом издалека донесся собачий лай. Слепец застыл на месте и прислушался, пытаясь точно определить сторону, с которой эти звуки доносились. Он разобрал еще неровные удары молота в кузне и клекот гусей. По всему выходило, что человеческое жилье ждало его прямо впереди.
      Тропинка пропала, растворившись в большом луге. Слепец побрел через него, снова чувствуя, как холодит его ноги усеявшая сапоги роса, как пригревает сверху солнышко, как кричат за спиной лесные птички. Спереди неслись совсем другие звуки - мычание телят, бродящих у околицы, тонкое блеяние ягнят в хлевах и разудалые крики петухов. Судя по всему, Три Горы - деревня богатая и большая. В воздухе явственно пахло дымом множества труб. Слепец сразу же представил себе зрелище, открывшееся бы любому нормальному человеку, окажись тот на его месте: в окружении далеких опушек леса, за редкими заборами скопище домов и домишек, с кривыми узкими улицами и большими огородами на задних дворах. Облачка дыма, курящегося над десятками разномастных крыш. Внезапно это видение укололо сердце нежданной, неясной болью. Перед взором несуществующих глаз Слепца встала новая картина, когда-то виденная им в реальности: вьющаяся речушка, чьи воды блестят в лучах восходящего солнца, уходящее на пастбища стадо и дым из печных труб. А по дороге неторопливо шагает воинский отряд, такой далекий и беззащитный на пространстве огромного луга… Как давно это было! Памятное утро у деревни Переправа, положившее конец прежней жизни человека, называющего себя Слепцом. Взмахнув рукой, он отогнал от себя ненужное воспоминание и заметил, что остановился. Встряхнувшись и расправив плечи - насколько это позволяли лямки мешка - он твердым шагом снова пошел вперед. Очень скоро палка-посох с громким, звонким стуком столкнулась с каким-то препятствием. Нагнувшись, Слепец нашарил ладонью округлую, кривую жердь, по краям прибитую к столбам. Это и есть околица деревни, понял он. Я дошел!!
      Испытывая заслуженную гордость от своего маленького, но очень важного подвига, он поднырнул под жердь и двинулся дальше. Некоторое время под ногами была та же самая неровная травянистая поверхность, однако шагов через пятьдесят подошва звучно шлепнула о нечто более твердое. Хорошо натоптанная тропа или даже дорога… Через мгновение ноздрей Слепца достиг резкий запах пыли, возвестивший, что его догадка была правильной. Теперь все те звуки, что привлекли его внимание еще в лесу, раздавались вокруг, громкие, многочисленные. То там, то тут кричали люди, скрипели отворяемые двери и ворота, звенели ведра и лилась набранная в колодце вода. Пожалуй, ступал он уже по улице, а не по какой-то полевой дороге. Слепец сразу же облизнул губы и подумал, что неплохо бы промочить горло, в котором с утра были только несколько капель росы. О том, что можно приложиться к фляжке, он боялся подумать, ибо не представлял себе, скольких мучений может стоить попытка ввернуть на место пробку.
      Пока он в нерешительности стоял посреди улицы, рядом застучали быстрые, легкие шаги.
      – Эй!! Чего тебе тут надо? - крикнул кто-то сердито и немного боязливо. Голос был тонкий, но мужской.
      – Я просто забрел сюда по дороге… - пожав плечами ответил Слепец. Он не рассчитывал встретить здесь столь холодный прием. Пожалуй, в деревне Гордецов его не встретили бы более невежливо.
      – Нечего тебе тут делать, - продолжил тот же голос уже гораздо увереннее и громче. - Это моя деревня!
      Слепец тут же вспомнил, что ему рассказывала об устройстве здешней жизни Халлига. Он постарался изобразить на лице самую дружескую улыбку.
      – А ты - местный волшебник?
      Собеседник заливисто рассмеялся.
      – Ой, люди, держите меня! Щас помру!!! Разве я похож на волшебника, придурок? - внезапно радость в его голосе пропала и сменилась подозрительностью и страхом. - А ты?… Ты что, колдун?
      – Вот уже нет. Но ты сказал, что это ТВОЯ деревня, и потому я подумал…
      – Хех, он подумал! Откуда ты такой взялся, думальщик! - человек снова перестал бояться и стал самоуверенным, даже наглым. - Значит, до сих пор не понял? Я нищий, попрошайка! Глаза разуй!
      – Я слеп, приятель.
      – Ах вот как!!! - интонации нищего снова сменились, на сей раз наполнившись злобой, начав источать угрозу каждым словом. - Тогда проваливай отсюда быстрее, покуда еще жив. Здесь тебе ничего не перепадет, разве что десяток тумаков… или еще чего похуже.
      – Хочешь сказать, меня никто не накормит, не даст переночевать?
      – Нет. Закон обязывает кормить только одного нищего, и этот один - я. Если ты намерен занять мое место, то давай, решим быстро и без лишнего шума, кто имеет больше прав здесь находиться, - голос попрошайки начал приближаться. Судя по всему, он намеревался разрешить спор совершенно определенным способом.
      – Эй! Я ни на что не претендую! - поспешил воскликнуть Слепец, воздев руки в жесте защиты. Крючки зловеще брякнули, и нищий, только что уверенно приближавшийся, вскрикнул.
      – Что это?! Ты хочешь меня зарезать??
      – Нет, что ты! Я никому не желаю зла, просто иду себе из одного места в другое и хотел по дороге отдохнуть в этой деревне…
      – Проваливай и отдыхай себе в лесу, под любым деревом. Здесь никто не захочет кормить задарма еще одного бездельника. Закон прост: один волшебник, один нищий. Уходи, а не то тебя побьют камнями, калека!
      Положение складывалось не из приятных. Слепец шел сюда, уверенный, что найдет кров в теплом доме и горячий обед, а получил от ворот поворот… Он почесал макушку "указательным крючком". Его бронзовые пальцы еще раз брякнули, снова вселив в недружелюбного собеседника страх.
      – Если ты прямо сейчас не уйдешь отсюда, я позову старосту, и тогда уж тебе не придется садиться на задницу недели две! - взвизгнул он. - Как только они увидят, какое ты чудище - безглазое, да еще и такими руками… Пожалуй, они тебя сожгут, как демона.
      Даже попрошайка издевается надо мной, - горько подумал Слепец. - Вот как низко я пал, особенно, учитывая прежнее высокое положение. Если здесь, на этом берегу, все так же гостеприимны, как этот миляга, остается одно - пока не поздно, вернуться к Халлиге… нет, ни за что! Яркое проявление собственной слабости, которое не даст спокойно жить. Если я не смогу пройти свой путь, то для чего тогда вообще коптить небо? - спросил он сам себя. У меня есть запасы пищи, напиться воды они мне должны позволить, ведь это такая мелочь. Нужно идти дальше и надеяться. Хотя… Раньше, еще до того, как отправиться в поход, он иногда думал о том, каким образом станет зарабатывать себе на кусок хлеба и крышу над головой. Раумрау сказал ему, что в этих краях процветает натуральный обмен, а деньги - даже серебро самого дрянного пошиба - имеется только у самых богатых людей. Вместо золота служит соль, почти такая же дорогая, как этот мягкий металл, или красивые шкуры, которые с радостью покупают потом на ярмарках проезжие купцы. У Слепца было совсем мало соли, серебра и шкур не имелось вовсе, и добыть их он не мог. Оставалось разве что просить подаяние, точно так, как подумал о нем этот злобный попрошайка, или же… Он вспоминал далекий Центр Мира, базарную площадь во время какого-нибудь праздника и толпу людей, жадно наблюдающих за представлением заезжих циркачей. Зрелище - вот чего недостает простому народу, погрязшему в повседневной, скучной работе. За него они отдадут и кусок хлеба, и добавят к нему мяса. Так было в Центре Мира, довольно большом городе, а уж про захудалую лесную деревню и говорить нечего.
      – Послушай! - весело крикнул Слепец, поводя головой, словно пытаясь унюхать нищего. - Ты еще не убежал звать на помощь старосту?
      На самом деле, он знал, что попрошайка еще здесь, для этого ему не требовались глаза. Просто не следует выдавать свои способности, вдруг они еще пригодятся для чего-то важного? Нищий не ответил, только очень громко и воинственно засопел.
      – Можешь ответить мне на один вопрос: тут когда-нибудь бывали балаганы?
      – Чего?
      – Ну, артисты. Люди, которые ездят в разноцветных кибитках, возят за собой ученых медведей и собак, умеют глотать огонь и ходить колесом?
      – Никогда не видел здесь ничего похожего.
      – Вот это да! Я даже не знаю, как еще объяснить… А если здесь случается праздник, например, день рождения вашего волшебника, чем вы на нем занимаетесь?
      – Что за дурацкие вопросы? Ты хочешь задурить мне голову? Конечно, на празднике все жрут в три горла мясо, хлещут брагу, играют на дудках и пляшут, пока не свалятся!
      – Небогатое развлечение. Так вот, зрелище - это когда некто показывает разные необычные вещи, а другие на это смотрят и удивляются.
      – Необычные вещи? О чем ты мне пытаешься рассказать - о цирковых представлениях, не иначе? Не мучайся, я-то сам знаю, что это такое. Просто деревенщина никогда подобного не видала, и на их взгляд, я думаю, все это будет смахивать… - в голосе нищего послышалось подозрение, смешанное с нотками торжества. -… смахивать на колдовство. Это очень не понравится Умбло…
      – Нет, никакого колдовства, просто ловкость рук! Вот к примеру, если жители деревни увидят, как слепой и безрукий человек рубит мечом дрова, попадая по ним с первого раза - они удивятся?
      – Эй, никто не даст тебе показывать здесь свои нелепые упражнения с мечом. Или ты хочешь заработать, рубя дрова? У нас этим занимаются мальчишки.
      – Ты не понял. Я хочу устроить представление. Люди будут смотреть, удивляться, и дадут мне за это тарелку жирного супа. Половина будет твоя.
      – Ты… - начал было нищий возмущенно, но поперхнулся, и некоторое время молчал, видимо, осмысливая услышанное. - Ты хочешь меня как-то надуть? Да? Но все равно, то, о чем ты говоришь - невозможно!
      – Они не придут смотреть?
      – Нет. Ты не сможешь держать меч в своих закорючках.
      Слепец не стал убеждать его, он просто откинул полу куртки в сторону и положил ладонь на теплую рукоять меча. Пошевелив крючками, чтобы они лучше схватились за бороздки, он одним широким движением вырвал лезвие из ножен и воздел его к небу. Нищий издал придушенный вопль и тоненько застонал, видно, уже прощаясь с жизнью.
      – Все еще не веришь? - насмешливо спросил Слепец. - Что же, тогда смотри внимательно, и не говори потом, что я заморочил тебе голову волшебством.
      Внутренне подобравшись, постаравшись отвлечься от всего мира вокруг себя, Слепец сосредоточился на своем загадочном внутреннем оке, которое пока еще плохо слушалось его воли. Сейчас нужно было справиться с ним, ибо от этого зависело очень многое. Нет, не жалкая тарелки супа, которой он мог лишиться в случае неудачи, гораздо большее. Уверенность в себе, в своих силах, в своем завтрашнем дне. Собрав побольше слюны, он плюнул себе под ноги, тщательно прислушиваясь к глухому шлепку в пыли и пытаясь представить всю картину наяву. Темное пятно в желтой мешанине, рядом с носками его старых, но еще крепких сапог. Немного помедлив, чтобы точно определить направление удара, Слепец картинно прижал к щеке тыльную сторону вооруженной руки, указывая при этом острием вниз, а потом резко отступил на шаг и вонзил меч в землю.
      – Ну-ка, посмотри, я попал? - равнодушно спросил он у нищего. Тот некоторое время молча стоял на месте, потом боязливо сделал пару шагов и звучно сглотнул. Попрошайка молчал и дальше, но по тому, как его сопение стало громче и чаще, Слепец понял, что не промазал. Надо было воспользоваться ситуацией, ибо от осознания собственных способностей он чувствовал себя окрыленным и готов был свернуть горы.
      – Это еще не все. Возьми какую-нибудь ветку, или палку! - приказал он нищему. Сбитый с толку попрошайка на сей раз не раздумывал и не разговаривал. Шагнув к обочине, он закопошился там, чем-то хрустнул и вернулся обратно на середину улицы.
      – Хорошо. Возьмись руками за концы… постой, а она достаточно длинна?
      – Да. А что…
      – Подожди, я все объясню. Возьмись за концы, выстави палку перед собой на уровне груди, одним концом к небу, другим к земле. Только смотри, не задирай слишком высоко! Готов?
      – Да, но…
      Слепец точно запомнил, с какой высоты и с какого расстояния доносился голос: нищий был выше него ростом и стоял в двух шагах, немного справа. Не давая попрошайке понять, что тут происходит, Слепец шагнул к нему и коротким, горизонтальным ударом разрубил палку надвое. Дерево ответило сухим треском, а меч немного дернулся в руке, когда встречался с препятствием. Это отдалось легкой болью во всей кисти.
      – Ай!! - взвизгнул нищий, отпрыгивая назад и со свистом рассекая воздух половинками палки. - Ты хотел убить меня!!
      – Если бы я хотел это сделать, ты валялся бы в пыли, с ужасом разглядывая свое тело со стороны, глазами на отрубленной голове! - хохоча, ответил ему Слепец. Он с удивлением обнаружил, что прекрасно ощущает мощную волну страха, перемешанного с изумлением и даже восхищением. Они казались яркими факелами, воссиявшими перед несуществующими глазами посреди вечной тьмы. Сейчас можно было очень точно определить, где стоит нищий, даже… даже разглядеть его! Слепцу почудилось, что в сиянии невиданных цветов пламени он видит смутные очертания фигуры и нечеткие, дрожащие черты лица. Оно вытянулось от удивления, челюсть отвалилась вниз, подрагивая на весу жидкой бородкой, глаза выпучены, руки застыли в воздухе, сжимая остатки палки. Что это было? Иллюзия, рожденная в недрах мозга, или отражение истинной реальности? Значит ли это, что Слепец просто обманывает сам себя, выдавая желаемое за действительное, питаясь фантомами, до поры до времени не вступающими в конфликт с правдой жизни? Или же все наоборот? Что, если его мозг, лишившись глаз, постепенно, с трудом, находит иные пути видения окружающего мира? Если так, эмоции людей станут заменять ему свет! Чем сильнее они чувствуют, чем сильнее возбуждены - тем лучше он разглядит их. Жаль, что кочки под ногами или загораживающий путь забор не могут разъяриться или испугаться. Слепец глубоко вздохнул, чтобы избавится от заполнивших разум лихорадочных мыслей. Рано, рано думать об этом, сейчас для него важнее другое.
      Возбуждение нищего постепенно сошло на нет, он отступил назад по улице и снова растаял в вечной тьме. Однако Слепец никак не мог избавиться от ощущения собственного могущества, наполнившего его до краев. Он пытался одернуть сам себя, твердя в уме, что "могущественный слепой калека" - словосочетание попросту смешное. По крайней мере, так ему удалось немного успокоиться.
      – Ну, ты удостоверился? - насмешливо спросил он у нищего. - Клянусь, если ты убедишь деревенских жителей, что на меня стоит посмотреть, зазовешь их на площадь, или куда там у вас собирается народ, я смогу устроить развлечение на славу! Догадываешься - если им понравится, мне много чего перепадет… а я поделюсь с тобой.
      – Меня и так кормят, - пробурчал обретший наконец дар речи попрошайка. - Нечего людей баламутить.
      – Значит, ты отказываешься? Тогда посторонись, я сам пойду к старосте.
      – Что? - возмущенно воскликнул нищий. Впрочем, он тут же сменил тон и заговорил чуть ли не любезно. - Ладно тебе, не надо сразу кипятиться. Я просто немного сбит с толку твоими шутками. Нечего тебе бродить по деревне, пугать детишек да собак. Я все сделаю… Не знаю, как деревенщине, а волшебнику такие трюки могут и понравиться.
      – Тогда поторопись, я хочу есть. Кстати, как тебя зовут?
      – Волшебник Умбло, я же говорил.
      – Нет, ты не понял, я спросил, как зовут ТЕБЯ.
      – Меня?! Ты хочешь знать, как зовут попрошайку?
      – А что в этом такого? Тем более, что мы вроде как собрались ненадолго сделаться партнерами.
      – Ну… Обычно люди показывают пальцем и пугают мной непослушных детей. Могут запустить камнем, или куском грязи, когда не в настроении, ибо для чего еще может пригодиться поганый нищий?… а вообще меня зовут Грязный, Вечно Скулящий Приставала.
      – Гм, довольно длинный титул.
      – Ха-ха, шутник. Можешь звать меня любым из этих прекрасных имен, - шмыгнув носом, нищий мягко прошагал прочь. Голос его прилетел издалека, и слышался глухо - наверное, он не повернул головы: - Иди прямо, никуда не сворачивая, и придешь прямо на площадь!
      Слепец криво усмехнулся, и не спеша пошел следом за убежавшим попрошайкой. Ему нужно было крепко подумать над "программой" своего будущего выступления, ибо от него зависело, как встретят его эти люди. Судя по рассказам Приставалы, они здесь не отличаются особым человеколюбием и жалости к ущербным не испытывают.

*****

      Народ собрался гораздо быстрее, чем можно было ожидать. В галдящей толпе трудно было различить отдельных людей, но Слепец и без того знал, что здесь собрались главным образом старики со старухами, дети, да несколько женщин. Основная часть работоспособного взрослого населения на полях, или в лесу, заготавливает запасы для близящейся зимы. Что ж, раз он пришел в Три Горы в полдень, придется довольствоваться и этим.
      Площадь, вернее, маленький пятачок шириной в две улицы, который располагался в центре деревни, заполнили до отказа. Крестьяне были несказанно удивлены и выражали свои чувства очень громкими голосам, причем говорить старались все сразу. Чего взять с такого сборища! Рядом стоял дом Волшебника, прятавшийся за высоким, новым кедровым забором. Из ворот торжественно вынесли большое дубовое кресло, а следом вышел и сам Умбло, человек среднего роста, уже изрядно заплывший жиром, с красным лицом, редкими сальными волосами и седой бородой, широкой завесой падавшей ему на грудь. Больше всего он напоминал кабатчика, или же поддавшегося пагубе непрестанных пивных возлияний клиента того же самого кабака. С трудом, отдуваясь, Умбло прошествовал к креслу и рухнул туда, заставив мощную конструкцию жалобно заскрипеть под немалым весом тела. Немного поерзав, он умостился между обитых мягкой телячьей кожей подлокотников, заинтересованно прищурившись оглядел чужака с ног до головы, и только потом разрешающе махнул рукой. По этому сигналу крестьяне затихли, придвигаясь ближе к месту действия, но все же сохраняя почтительную дистанцию. Редкая молодежь и детвора смотрели на странного и страшного пришельца широко раскрытыми, удивленными глазами, старшие неодобрительно хмурились. Все побаивались смотреть на его жуткие, темно-желтые глаза без зрачков, а особенно - на зловещие крючки, торчащие в тех местах, где у нормальных людей растут пальцы.

*****

      Слепец легко повернулся на пятках, скользя невидящим взором поверх голов. Он и сам удивлялся тому, что мог вот так, ни капельки не теряя равновесия, вертеться вокруг своей оси! Вообще, сегодня он чувствовал невообразимый подъем сил, нагрянувший к нему во время разговора с нищим и не собиравшийся уходить.
      – Здравствуйте, уважаемый Умбло, здравствуйте, почтенные жители Трех Гор! - важно начал он, стараясь подражать в речи той манере, в которой говорили циркачи из его прошлого. Дальше пришлось говорить быстрее, ибо не стоило испытывать терпение собравшихся долгой болтовней. - Я чувствую, как вы насторожены, как держитесь поодаль, и все понимаю. Я - чужой в ваших краях, да и видом не особо красив. Я решился созвать вас сюда, чтобы поделиться своим знанием. Знаете ли вы, как счастливы, живя здесь?
      Он все же помедлил, дабы выслушать тишину, хотя ответов и не ждал. Пока никто не понимал, куда клонит этот уродец, и некоторые уже стали раздраженно кривить рты.
      – Быть может, вы когда-нибудь задумывались об этом, но никогда не осознавали собственного счастья в полной мере. Там, откуда я пришел, на далеком и диком Севере, в селениях и городах нет волшебников, - он тяжело вздохнул, слегка разведя руки по сторонам. По толпе прошел ропот, а кресло Умбло негодующе заскрипело. Слепец поспешил продолжить: - Да, да, знаю, как ужасно это звучит для вас. Там, на севере, не знают спокойного неба, мирной работы и наслаждения жизнью. Каждый должен бороться с непогодой и полчищами чудовищ, от которых мог бы защитить их Волшебник. Кроме того, в отсутствие мудрого повелителя, в правители лезет всякий, у кого есть сила. Люди достают мечи и убивают себе подобных.
      Словно для иллюстрации последней фразы, Слепец достал из ножен свой клинок и тут же услышал, как люди с оханьем пятятся назад, увидев блеск стали.
      – Злые и глупые люди, они дерутся друг с другом, или же собираются в толпы и идут войной на соседей. Это очень страшная штука - война, и больше всего от нее страдают именно такие, как вы - несчастные крестьяне и их беззащитные семьи, - вокруг уже раздавались горькие выкрики, а кто-то даже навзрыд заплакал. - Как хорошо вам жить под крылом могучего волшебника, защищающего от любых невзгод, будь то буйство природы или человека…
      Невооруженной рукой Слепец сделал широкий жест в сторону хрипло дышащего в своем кресле Умбло. Он не мог видеть выражения лица Волшебника, но, судя по тому, что никто не мешает продолжать речь, тот пока доволен ее течением. Слепец печально вздохнул и опустил голову.
      – Каюсь, я тоже оказался вовлеченным в жестокие игрища с оружием и проливанием крови. За это суровая рука судьбы, ведомая Смотрящими Извне, покарала меня сполна: мой противник взял меня в плен, искалечил, а потом сбросил на ваши земли с большой птицы. Только чудо позволило мне выжить, и та же судьба дала возможность осмыслить прошлую жизнь и понять смысл теперешней. Я должен нести вам всем известия о великой радости, которая вам выпала. Здесь, видя ваши мирные, защищенные жилища и спокойную жизнь, я готов плакать над своей несчастной долей и глупостью, проявленной тогда, раньше… но мне нечем больше плакать. Так радуйтесь, благодарите судьбу и вашего благодетеля! - на сей раз Слепец поднял вверх обе руки и потряс ими. Крестьяне радостно зашумели, невразумительно крича здравицы волшебнику. Сам Умбло, снова громко скрипнув креслом, с великой любезностью и мягким одобрением в голосе, сказал:
      – Воистину удивителен твой рассказ, прохожий, и удивительна твоя судьба. По своей великой доброте, жалеючи тебя безмерно, я предлагаю отдохнуть в своем доме.
      – Спасибо тебе, мудрый и щедрый Умбло. Но прежде я хотел бы развлечь собравшихся некоторыми трюками, которых они наверняка не видели, да и никогда больше не увидят.
      – Давай! - милостиво разрешил волшебник.