Слепец

Несколько раз кони оскальзывались на льду, или же камни вылетали из-под их копыт и исчезали в бездне, но ни одно животное не последовало за ними. Правда, две лошади сильно ушибли ноги и теперь хромали, уменьшая и так невысокую скорость продвижения отряда. Целых пять дней они спускались ниже и ниже, уходя при этом все дальше к северу. К концу спуска террасы стали расширяться, тут и там стояли одинокие кривые сосны и даже небольшие группы деревьев. На сей раз никто не выражал бурной радости при виде костра или тяжело хлопающей крыльями куропатки. Взоры измученных путешественников притягивала Река, отчетливо видимая теперь в любую погоду за краем обрыва. Старый, испытанный вояка Морг - и тот бледнел, стоило ему взглянуть налево…
      Наконец, в самом конце зимы, через две трети года после расставания, Слепец снова стоял на берегу Реки, так ласково его встретившей тогда, и так неласково выпроводившей. Товарищи испуганно жались у него за спиной, изможденные лошади тихо храпели и делали слабые попытки удрать. Куги, едва только отряд достиг берега, взял свою плату и повернул обратно. Очень быстро он исчез из виду за высоким краем первой террасы…
      Пять людей стояли у берега. Река лежала перед ними, безжизненная и зловещая, словно это было простое скопище очень грязной, мутной воды. Русло здесь величиной едва достигало сотни шагов, сущая мелочь по сравнению с неохватной шириной в среднем течении. Впрочем, какое тут течение… Пугливо озираясь по сторонам, Морин пробормотал:
      – Может, нам тоже поворачивать, догнать Куги, пока он далеко не ушел? Моста-то нет.
      Голос его дрожал, да и все тело била дрожь, виной которой был вовсе не холод. Однако Слепец, полуобернувшись, сжал его плечо своими крючьями - так, что Приставала почувствовал их хватку даже через толстый полушубок.
      – Мост здесь. Я вижу его! - и указательный крючок другой руки вытянулся в сторону еле заметного марева, походившего на поток теплого воздуха, странно выглядевший в этом царстве мороза. Да, мост был - и в то же время, его не было. Мост из дыма, мост-призрак, мост-иллюзия. Морг, прищурив глаза, тоже увидел его. Присев, старый воин поднял из-под ног камень и бросил его в сторону дрожащего воздуха. Серая тень безо всяких усилий пронзила бесформенное марево насквозь, и упала на желтое тело Реки.
      – Мездос ничего не сказал про призрачность этого моста, - задумчиво сказал Слепец. - Почему?
      – Значит, мы все равно зря брели целый месяц по этим отвратительным горам, месили этот мерзкий снег и питались ненавистной солониной?! - завопил Приставала. - Надеюсь, ты не станешь заставлять нас плыть по этой милой речушке?
      Молодые воины немедленно загалдели, поддерживая возмущения и опасения Морина, даже Морг сурово и неодобрительно пыхтел. Но Слепец не слышал слов. Он вдруг снова почувствовал себя слепым. Темнота подкралась незаметно, когда он отчаянно всматривался в едва заметные контуры моста. Она, словно облако, окутала Слепца со всех сторон, постепенно погружая в свое непроглядное брюхо. Однако мост, призрачный, нереальный мост не поддавался ее атаке - наоборот, чем темнее становилось в глазах, тем ярче разгорались тонкие обводы балюстрады по краям тянущегося от берега к берегу полотна, тем отчетливее виднелись ступени, ведущие на изогнутую спину моста. Вскоре Слепец мог разглядеть все в мельчайших подробностях: маленькие плиты, из который неведомый строитель сложил ступени - желтые, как жирные сливки; балюстрада и перила были мощными сооружениями, искусно вырезанными из странного серого камня с искристыми прожилками. Все они, кажется, изображали волны, катящиеся от левого берега Реки к правому. Или нет? По мере того, как черная тьма поглощала остальной мир, Слепец мог сосредоточиться на одном только мосте. И теперь он вдруг понял, что волны на балюстраде никогда не кончаются. Они катят и катят, переходя одна в другую, потому что сам мост был свернут в кольцо! Кто-то спрятал его в некий карман другого, странного мира, где нет ни капли света, а только светящийся камень. Это волшебство сродни тому фокусу, какой показывал в Северном Гнезде неудачливый торговец Мит! Только он никак не мог нашарить во тьме спрятанную кружку, а Слепец прекрасно видит сияющие контуры моста. Значит, он может попробовать вынуть его обратно? Почему бы нет!
      Как же это сделать? Быть может, нужно только заставить мост развернуть могучие плечи и встать от берега до берега? Легко сказать, "только заставить". Как? Руками? Но в темноте, оказалось, не было рук. Не было вообще ничего - Слепец явился сюда только своим разумом, голым, беспомощным… Хилое зеленое облако, каким он немедленно себя представил. Что может оно противопоставить этой каменной громаде, неизвестно, сколько лет покоящейся здесь? Лишь силу того самого богатого воображения.
      Разгибайся! - подумал Слепец, яростно стараясь представить себе, как сверкающая балюстрада рвется и мост превращается в размахнувшуюся крыльями птицу. Он сияет ярким светом, пышет жаром, разбивает темные оковы чужого мира и с громким хлопком встает на свое место между берегами! Слепец чувствовал напряжение в несуществующих плечах, раздвигавших мощные камни; чувствовал как они подаются его напору и исполняют его повеление. Зеленое сияние охватило мост, выпрямившийся и издающий тихий ровный гул, как натянутая струна.
      И тут словно иглой ткнули в висок. Слепец скривился от боли и внезапно понял, что он уже не один хлопочет вокруг сияющего моста. Злобный красный жгут, вырастающий из ниоткуда, метался рядом и оставлял за собой размазанные, как будто дымные, следы. Изгибаясь, как атакующая змея, он наносил колющие, болезненные удары. Его красная аура, кроме того, насылала на противника невидимые волны страха и внушала мысли о полном бессилии перед столь грозным соперником. Мост, который только что распрямился и начал таять, погружаясь в темноту, теперь вновь стал четче и принялся заново заворачиваться в кольцо. Красный жгут отвлекал Слепца от дела и тем самым не пускал мост в реальный мир. Как только Слепец сделал попытку вновь вернуть себе контроль над мостом, красный жгут распался на несколько частей, и каждая замелькала вокруг зеленого облака разума с удвоенной скоростью, нанося целый град ударов. Боль, ритмичная, сверлящая, проникающая сразу с нескольких сторон и рвущая на части, моментально превратила Слепца безумца. Ярость затопила все на свете, заставив забыть о мосте, об оставшемся за пеленой тьмы мире, забыть даже о собственном Я. Остался только противник - мерзкие красные хлысты, стегающие и приносящие страдания. Зеленое облако сжалось - и тут же стало багровым. Слепец перестал ощущать что бы то ни было, разглядывая схватку будто бы со стороны. Его разум рассыпался на миллионы крошечных светляков, что заставило красные жгуты бессмысленно бить в пустоту. Светляки же разлетелись по сторонам и дружно впились в ненавистные жгуты, разрывая их в клочья. Не прошло и пары мгновений, как все было кончено. Злоба и неиспользованная сила клокотали внутри Слепца, который снова превратился в одно целое Нечто, парящее среди тьмы. Вне себя от гнева, он одним могучим желанием развернул превратившийся в кольцо мост обратно.
      И тьма исчезла… Слепец стоял на берегу Реки, разглядывая обычными глазами проклятый мост, вызвавший у него столько затруднений. Морин и трое воинов стояли далеко в стороне с расширившимися от ужаса и удивления глазами. Снег вокруг ступней Слепца растаял и теперь понемногу превращался в лед. Горячий ветер дул в его сторону от сияющего даже в свете солнца моста, а слева, со стороны Реки поднималась огромная и черная волна. Вторая, такая же, достигла моста и бешено ударила в его бок, пытаясь согнуть золотистые опоры, тянувшиеся к берегам, разбить камни, слагавшие ступени.
      – Река!!! - закричал Слепец так громко, что едва не сорвал голос. - Река!!! Это я, твой повелитель! Это я, тот, кто создал тебя! Прошу, покорись… Однажды ты спасла мне жизнь, когда я был слаб и беспомощен, так почему теперь ты хочешь моей смерти?
      – Ты был другим!! - прогремели в ответ слова, такие мощные и сокрушающие слух, что в горах посыпались вниз камни. Нависшая над берегом волна вдруг застыла, и в ней появилось лицо - прекрасная женщина, впавшая в неописуемую ярость. - Не смей обманывать меня: ты не Создатель. Ты и не тот беспомощный, но полный любви и умиротворения человек, который пришел на мой берег искать смерти. Теперь ты тот, для кого я и должна служить барьером: колдун, рвущийся на берег простых людей, колдун, ищущий мести и готовый ради нее сражаться и убивать! Теперь в тебе не осталось любви. Не осталось умиротворенности. Ты стал таким же, как твой брат, стремившийся на Правый берег ради войны и крови. Однако хватит для меня унижений: ТЫ не пройдешь!
      – Ошибаешься! Ты кругом не права! - прошипел Слепец сквозь сжатые губы. Пока Река говорила, он уже сосредоточил свои невидимые войска, и сейчас нанес внезапный удар. Вздыбившаяся волна вместе с застывшим на ней лицом превратилась в огромную стену льда… На мгновение Слепцу стало жаль противника, изо всех сил пытающегося выполнять свой долг - ему даже показалось, что женское лицо на боку волны искажено не яростью, а гримасой тоски и бессилия. Однако, тут же послышался страшный, оглушительный треск. Замерзшая махина подалась вверх, поднимаемая туда еще более могучей волной. Все это грозило обрушиться на берег и похоронить под массами льда и Слепца, и его друзей, и изрядную часть ближайшей террасы. Воины воды, повинуясь приказам своего командира, немедленно заняли позиции в трещинах на склоне ближайшей горы и взорвали его изнутри. С раскатистым звуком, похожим на многократно усиленный треск ломаемой палки, кусок камня величиной с хороший дом вылетел из горного бока и, описав дугу, врезался в замерзшую волну. Тучи осколков камня и льда самых разных размеров полетели во все стороны, размалывая скалы, разбивая в щепы редкие деревья и безжалостно рубя желтое тело Реки. Жуткий рев разнесся над вершинами гор и спустился вниз с грохотом осыпей и далеким гулом сошедших лавин. Река снова попыталась нанести удар - на сей раз, протянув к обидчику длинное и тонкое щупальце. Однако ледяная пластина, внезапно сгустившаяся в воздухе прямо над ним, упала вниз и отсекла большой кусок, который, извиваясь, стал метаться по берегу и разбрасывать по сторонам мелкие камни.
      И эта неудача не заставила Реку сдаться. Несколько тонких и длинных жал вырвались из земли в опасной близости от Слепца. Видно, слизень протянул щупальца под землей, намереваясь пронзить врага, посадить его на вертел - или хотя бы ухватить и разорвать на куски. Промазавшие жала тут же стали гибкими веревками, жадно потянувшимися к врагу. Ни одно не успело достигнуть цели. Снег, из которого они вылезли, с душераздирающим скрипом и скрежетом превратился в твердейший лед. Отрезанные щупальца бессильно упали и тут же вмерзли в наст.
      Теперь пришел черед атаковать Слепцу. Над Рекой сгустились низкие сизые тучи, из недр которых брызнул крупные град, принявшийся безжалостно сечь желтое тело слизня. Тот извивался в своем тесном ложе, уже не думая о нападении, и глухо, на пределе слышимости, ревел. Слепец воздел руки к небу, так как почуял победу - но рано, слишком рано. Река не сдавалась!! Ураганный ветер, принесшийся с юга, разметал в клочья все тучи и поднял на желтой поверхности новые волны…
      Эта битва могла продолжаться сколь угодно долго - до тех пор, пока один из бойцов не ослабнет и не упадет без сил. В один отдельно взятый миг Слепец был сильнее Реки, и, будь на ее месте человек или даже какое огромное чудовище, оно пало бы под натиском могучей атаки. Но слизень был невообразимо, непостижимо велик. Он мог погибать и воскресать часами, сутками, неделями. Никто, кроме, разве что самого Джона Торби в его первозданном виде не смог бы побороть Реку. Никто. Сомнения в собственных силах и собственной "полубожественной" сущности снова проникли в мозг Слепца. Если даже часть Торби есть внутри меня, думал он, отчего же Река не признала меня? С другой стороны, если ни капли Создателя не присутствует внутри тела его сына, почему жуткое чудовище до сих пор не смогло уничтожить его? Очевидно, истина в том, что Река не понимает "половинчатости". Ее хозяин - Джон Торби, единый и неразделенный на две части… а потому не стоит пытаться подчинить слизня. Нужно пользоваться моментом и переходить через мост.
      Он все еще стоял между берегов - но лишь потому, что Слепец не переставал удерживать его на месте силой своего разума. Долго так продолжаться не могло - сначала он "отпустит" мост, а потом и уступит неослабевающему напору Реки и погибнет. Он и сейчас уже слишком устал… Его многочисленные, такие шустрые и исполнительные раньше воины сбивались в кучки уже не горели желанием вступить в бой. Последним усилием разума Слепец призвал на помощь все оставшиеся силы. Он прижал руку к груди, чтобы тепло талисмана прибавило уверенности… Полупрозрачное, серебряное, как сама вода, сияние прорвалось сквозь крючки и залило все вокруг. Огромные массы снега и льда полетели вниз с окрестных гор, прямо на желтые волны, уже готовившиеся захлестнуть берег в новом бешеном штурме. Сугробы были так велики, что их верхушки выступили далеко вверх над скалистыми краями берегов, и даже над балюстрадой моста. Они затрещали так, что камни под ногами людей заходили ходуном - и сковали Реку толстым, прочным панцирем. Река билась под ним, и это было прекрасно слышно. Она металась и ярилась, но легионы воинов воды стояли из последних сил.
      – Эй! - хрипло прокричал Слепец и закачался, ибо слова отнимали у него последние капли сил. - Друзья мои, если в вас хватит духа последовать за мной на тот берег, это нужно сделать сейчас! Лед сдержит Реку, а я сдержу мост, но это не продлится долго…
      Ответа он не слышал, ибо вокруг раздавался страшный треск, с которым ледяной панцирь дрожал под ударами Реки. Не оборачиваясь, Слепец поплелся вперед. Вывший диким зверем ветер набросился на него, пытаясь не пустить, оттолкать назад, но человек упрямо переставлял ноги. Весь залитый потом, со вздувшейся на лбу жилой и развевавшимися по ветру прядями волос, он брел и думал: "Они не выдержали и сбежали… Трудно судить их за это, но… Эх, Джон Торби! Ты мог бы получше придумывать свои безумные сны. Или тебе плевать на них? Да, как же, для тебя это всего лишь статисты, ненужные, в общем-то декорации, которые ты в любой момент можешь сменить на новые."
      Низкие ступени, ведущие к горбу моста, казались высоченными обрывами, на которые нужно карабкаться по трещинам, ломая ногти и боясь поставить ногу на ненадежный камень. Справа и слева неслось оглушительное скрипение и треск льда, сверху выл ветер. Далеко впереди чернел склон горы… Тот берег. Такой близкий - и такой далекий… Мутная пелена застила взор - что это, неужели слезы? Они вернулись, чтобы Слепец мог всплакнуть перед смертью, бесславным провалом собственной миссии? Нет, это пот, обильно катящийся со лба. Что есть пот? Быть может, именно с этой влагой из тела уходят силы? Мысли Слепца стали путаться, и мост, ярко горевший под ногами и по сторонам, стал блекнуть.
      В это время две тени мелькнули по бокам спотыкающегося, теряющего сознание человека. Два воина в красных меховых куртках и куньих шапках мчались по мосту один подле другого, и копыта несущихся из последних сил скакунов стучали по камням так громко, что заглушали жуткий треск льда на поверхности Реки. Сильные руки подхватили Слепца за подмышки и подняли вверх. Он сам уже не мог двигаться, просто бессильно повис, болтаемый, как детская тряпичная кукла, между боками коней. Только мысли еще копошились в голове… Друзья… Они все-таки не бросили его! Джон Торби хорошо придумывает свои безумные сны. Все, все четверо последовали за ним, он не мог видеть или слышать этого - он знал, и все тут! Морин не забыл те долгие месяцы, что провели они вместе, скача на конях по ровной поверхности Великого Тракта или бредя по снежным равнинам. Город из Розового Камня они миновали, кажется, совсем недавно, но уже столько лишений пришлось пережить с тех пор вместе с тремя бывшими воинами городской стражи! Призывая к себе на помощь Создателя, они неслись над зловеще трещащим льдом, сквозь поднятую ветром пелену снежной пыли. Гевел и Кантор, пригибаясь к седлам, волокли своего предводителя, следом мчался Морин с конем Слепца в поводу, а замыкал маленький отряд Морг. Часто оборачиваясь, он побелевшими губами шептал: "Помоги нам, Создатель!". С юга, выплескиваясь из ущелья, в котором была зажата Река, шла волна высотой до самых небес. Когда она достигла ледяного панциря, тот не выдержал и разлетелся на мелкие осколки, воспарившие по сторонам большим серым облаком. Панцирь ломался все ближе и ближе к мосту, облако катилось впереди, как лавина, вместе с волной страшного по силе грохота.
      Однако, было поздно. В пелене ледяной крошки и валящихся с небес мелких камней отряд миновал мост. В конце его стук копыт стал звучать как-то странно - все глуше и глуше. Оглянувшись в очередной раз налево, Морг увидел, что искристая балюстрада постепенно тает, словно растворяясь в поднятой метели.
      Лед взорвался прямо за спиной старого воина, едва только лошадь его спрыгнула с моста на противоположный берег. Громадные глыбы льда вперемешку с камнями и даже невесть откуда взявшимися кусками деревьев полетели к небу, а между ними метались в безумной ярости длинные желтые языки. Подъятые кверху обломки падали вниз и наносили Реке болезненные удары: она словно боролась сама с собой и не замечала ускользающих людей.
      К счастью, две горы сходились своими подошвами у самого моста и между ними оставался промежуток для прохода. Всадники без колебаний направились туда, стараясь не обращать внимания на град мелких камней и постоянные снежные осыпи, вызванные бешеной битвой между Слепцом и Рекой. Кони забыли о долгом, изматывающем пути и мчались совсем как свежие. Им не меньше людей хотелось как можно скорее убраться подальше от беснующегося слизня. Река еще делала последние попытки достать врагов, тянула длинные щупальца, которые вспахивали сугробы и крошили валуны… Тщетно. Слишком быстро слабла она по отдалении от брегов, слишком много мусора попадалось на ее пути.
      Клочья пены уже украшали бока коней, когда те вынесли своих седоков в безопасное место. Длинное ущелье вело на запад; жизням людей в нем могли угрожать только камни, беспрерывно падавшие с круч. Несколько самых больших упали в опасной близости, обдав бока коней жгучим дождем крошки, множество мелких и совсем крошечных камешков стучали по крупам лошадей, плечам и головам людей. Здесь нельзя было задерживаться, и отряд, постепенно замедляя ход от усталости, двигался дальше и дальше, пока наконец не вырвался в крошечную долину, в которой было удивительно тихо и спокойно. Доносящиеся издалека грохот обвалов и вой ветра только подчеркивали тишину… Стройные редкие ели в плотных шубах, ослепительное сияние снега и охраняющие покой долины крепкие черные стены справа, слева и спереди… Тут отряд остановился, и Кантор с Гевелом осторожно усадили Слепца в седло. Однако, он не смог в нем сидеть и тут же упал на шею коня. Только одеревенение мускулов не давало телу соскользнуть вниз. Усталые, худые кони хрипели, опуская головы вниз, роняя клочья пены - они тоже готовы были упасть… Но сзади, над ущельем, вставало страшное серое облако. Морин, Гевел и Кантор с ужасом глядели на него - и сразу отводили взгляды, ища выход прочь из тихой долины, казавшейся им западней. Морг приблизился к Слепцу и поддержал его за руку.
      – Нам нужно идти на юго-запад, - прошептал тот. Голос был так слаб, что слова, казалось, могли запутаться в бороде, да там и остаться. - Перевалить через горы… там Олгмон… люди…
      Вслед за этим Слепец обессилено опустил голову на шею коня, разжал судорожно вцепившиеся в гриву крючья и медленно начал сползать из седла вниз. Морг успел схватить его крепче и удержал… Казалось, в руках у него очутилось мертвое тело.

*****

      Слепец очнулся почти ровно через сутки, вышел из глубокого, тяжелого сна, не принесшего отдыха и облегчения. Холод грыз один его бок, жар кусал за другой… Он открыл глаза и увидел в сером утреннем свете бесформенную тень, склонившуюся над догоравшим костром. Свет проникал в неглубокую пещеру, внутри которой находилось ложе, через треугольное отверстие с неровными краями. Костер горел на входе, а тень, смутно напоминавшая очертаниями человека в драной длиннополой шубе, сидела чуть дальше него, на высоком валуне.
      – Морин! - прошептал Слепец, пробуя подняться. Однако, вспышка боли и волна темноты, застилающей открытые глаза, толкнули его голову обратно, на жесткую скатку из чьей-то меховой жилетки. Тень у входа встрепенулась и подползла ближе: разогнуться ей мешал низкий свод. Рядом мутно-серое пятно превратилось в человека. Слепец смог теперь точно убедиться, что не ошибся, когда называл тень по имени. Приставала подслеповато сощурил свои маленькие глазки и почесал клок сивых волос на щеке.
      – Оклемался? - говорил он почему-то тоже шепотом.
      – Сколько я был без сознания? - простонал Слепец. Каждое слово отдавалось в его голове гулом, от которого разбегались мысли и казалось, что тело кувырком летит в бездонную пропасть.
      – Как вчера в середине дня рухнул, так до теперешнего утра… Рассвело уже давненько - точно за тучами не видно, так что, может, уже и полдень наступил.
      – Где мы?
      – В той же самой долине, что сразу за Рекой случилась. Помнишь? До нее ты еще держался, а как прибыли - так и упал.
      – Нет, не помню… - признался Слепец. Он снова попробовал сесть, и на сей раз ему это удалось. Крепко сжав руками голову, он вскрикнул от боли: концы бронзовых крючьев оцарапали кожу. Слепец вытянул руки перед лицом, словно удивляясь, почему на кистях у него нет пальцев. - Сначала мне вообще показалось, что я забыл все на свете, но теперь вроде начинаю припоминать…
      – Мое имя ты, к счастью, не забыл, - довольно улыбнулся Морин. Обернувшись, он взял стоявший у костра котелок и протянул Слепцу. - Есть сможешь? А то сейчас от голода снова в обморок хлопнешься.
      Слепец осторожно придвинул к костру замерзшие ноги, отряхнул со спины тончайшую снежную пыль и обессилено привалился спиной к неровной, впивающийся в тело десятком маленьких клыков стене. Поставив котелок с едой на колени, он некоторое время собирался с силами.
      – Если мы в той же самой долине, значит, вы не продолжили путь?
      – Точно. Лошади готовы были пасть. К тому же, здесь впереди голые скалы и длинный подъем к перевалу, как сказал мне Кантор. Поэтому, Морг решил разбить лагерь. Он дал коням вдоволь овса. Сейчас они втроем истребляют всю живность в округе, запасая мясо на дорогу. Я набрал кучу дров - тоже повезем с собой, чтобы жечь костры в горах. Хотя, на мой взгляд - это как мертвому припарка… Много ли увезут наши дохлятины? Все сожжем на первом же привале. Разве что дрова тоже в Нору заталкивать…
      Пока Морин говорил, Слепец жадно съел несколько ложек жиденькой каши и пару больших кусков жирного заячьего мяса. Потом, переведя дух, он твердо сказал:
      – Нам нужно как можно скорее отправляться в путь.
      – Да ты же вывалишься из седла! - воскликнул Приставала, возмущенно тряся бородой. - Да и кони толком не отдохнули…
      – Я чувствую, что быстро приду в себя, - в доказательство своих слов Слепец нахмурился и пронзил Морина суровым взглядом прозрачных глаз. - А если и нет - привяжете меня к бокам лошади. Будем ехать, пока кони не падут, потом съедим их и пойдем дальше пешком! Нам нужно спешить!!
      – А когда падем мы, ты и нас сожрешь!! - внезапно взъярившись, Приставала забылся и попытался вскочить на ноги. Он немедленно стукнулся макушкой о каменный свод и рухнул обратно, зажимая голову руками. - Проклятый Мездос!! Что он сделал с тобой?!?
      Слепец опешил, услышав последнее восклицание. Отставив котелок, он посмотрел на Морина с великим удивлением.
      – Ну вот, опять завел старую песню! С чего бы это он тебе вспомнился сейчас?
      – А то ты не понимаешь… - обиженный Приставала отполз к выходу из пещеры и отвернулся. Голос его зазвучал так глухо, будто он спрятал лицо в отворотах шубы. - После того, как ты с ним поякшался, тебя словно подменили. Словно он вставил тебе не просто глаза, а нечто другое… злое. Ты переменился.
      – С чего ты взял? - все больше и больше удивляясь, Слепец полез следом за Приставалой. Снаружи дул слабый ветерок, гонявший в воздухе редкие снежинки. Прямо перед пещерой располагалась поляна, а за ней плотным строем стояли великолепные, высокие и густые ели с темно-зеленой хвоей и аккуратными кучками снега на лапах. Вверху, над кромкой леса, синели пики гор, окутанные дымкой. Еще выше стлался непрерывный, однообразно серый ковер облачности. Ни малейшее пятнышко на нем не выдавало местоположения солнца.
      – У меня есть глаза. Причем мои собственные, и они не лгут, - горько сказал Морин. Подняв лежащую рядом веточку, он отряхнул с нее снег и бросил в костер. Вспыхнуло жадное маленькое пламя - и веточка с треском погибла, превратившись в серую золу. - Сейчас ты уже не тот, с кем мы шли по снежной пустыне к Светящимся Горам. Не тот, кто брел по Великому Тракту в Замку-Горе…
      – Но почему?
      – Спрашиваешь… Разве тот Слепец мог кровожадно добить раненого, как сделал этот рядом с поломанной повозкой? Разве мог тот Слепец бросить тяжело больного друга на попечение малознакомым и ненадежным людям? Нет… Тот, прошлый Слепец даже лошадей бы пожалел.
      – Ах вот оно что! Знаешь, Морин, я ведь обещал рассказать вам, почему мы вышли в путь, почему мы пошли на эту сторону Реки, навстречу сильному и коварному колдуну? Обещал, но никак не мог рассказать. Вот теперь, кажется, для этого самый подходящий момент. Я не могу поведать всего, ибо сам до конца не уверен в некоторых подробностях, но одно скажу точно: речь идет о судьбе всего нашего мира! Поэтому я тороплюсь. Каждый упущенный день, каждый упущенный час может стать роковым! Ты сам видишь, что творится вокруг: горы прыгают под нашими ногами, небо каплями проливается на землю и проедает ее, как горячая вода - снег. Мездос уверен, что корень всех бед - в том самом колдуне, что лишил меня глаз и пальцев. Клозерге. Клусси.
      Приставала сложил губы в скорбную усмешку и покачал головой.
      – Какие громкие слова! Судьбы мира… Зловещие колдуны, которых надо остановить. Но это ничего не меняет, пойми ты!! Есть люди, для которых друг важнее всего мира. Есть те, для которых мир превыше одного разнесчастного человечишки, пусть даже друга. Именно таким ты и стал… а раньше был другим.
      Слепец тяжело вздохнул, опуская голову.
      – Ах, Морин! Возможно, ты и прав, дружище. Я пережил такие великие изменения в собственной судьбе! Из короля, владыки земель и людей, превратился в слепого нищего, а потом снова обрел глаза, да еще в добавок получил волшебную силу!! Это ведь сродни новым рождениям. Я был поочередно тремя разными людьми. Или двумя? Мне кажется, что ныне я превратился в некое подобие себя прошлого. В человека, очень похожего на короля Малгори… Понимаешь? Когда я, весь в язвах и гное, брел по берегу Реки в поисках смерти, мне ничего не хотелось. Я никуда не стремился, всех простил и считал, что получил по заслугам. У меня не было никаких надежд на будущее, кроме одной, надежды на быструю смерть. Что остается человеку в таком случае? Глупо думать о мести или чем-то подобном, ибо она неосуществима. Остается только примириться со всем, что произошло, и с честью умереть. Но потом, постепенно, я получал назад потерянные надежды. На жизнь… на жизнь, имевшую цель и возможность ее осуществления… надежду на собственные силы, когда я снова увидел мир собственными глазами. Разве мог я остаться прежним, добродушным и ни к чему особому не стремящимся бродягой? Когда я вновь стал походить на себя прежнего физически, вернулись и прежние настроения. Смотри!
      Быстро отдернув рукав с левой руки, Слепец показал Морину свою обезображенную кисть.
      – Ну? - хмуро буркнул Приставала, непонимающе переводя взгляд со лица на руку и обратно.
      – Мизинец.
      – Че-его??!
      – Я смог превратить его обратно в палец. Бронзовый крючок стал живой плотью. Я могу вернуть себе все, что потерял, понимаешь? Наверное, это тоже оказывает свое влияние…
      Приставала засопел, рассматривая кисть Слепца. В самом деле, сбоку от уродливых, потемневших крючьев сиротливо торчал тонкий, бледный палец. Он казался настолько неестественным, настолько неподходящим к тому, что Морин привык видеть, что казался ему более уродливым и зловещим, чем все крючья, вместе взятые.
      – Ты чего же это… Вырастил его, пока валялся без чувств?
      – Нет, раньше, когда мы пробирались по горам. Не отрастил - а превратил! Это было трудно и я не спешил хвастаться. Боялся, что стоит отвернуться - и на месте пальца снова появится крючок…
      – А… Все это мне ни к чему знать, - отрезал Приставала, когда Слепец остановился перевести дыхание. - Это все причины, или еще чего, а я говорил о следствиях. Да уж, я еще помню эти мудреные слова. Проще говоря, ты изменился, и это для меня прискорбный факт. И мне неважно, почему это случилось, и был ли ты таким раньше.
      – Но почему неважно? - воскликнул Слепец. От собственного крика у него зазвенело в ушах. - Я пытаюсь объяснить тебе, что вовсе не заколдован Мездосом, как ты изволил подумать! И во мне, думается, осталось много от того Слепца-бродяги, что так дорог твоему сердцу.
      – Что, например?
      – Да хотя бы то, что я сейчас говорю с тобой и пытаюсь переубедить! Если б я стал плевать на друзей, если б я стал в точности тем королем Малгори, каким был раньше, я дал бы тебе по шее и обругал. Нет… Ты вот укоряешь меня за то, что я оставил Фило в той таверне. Думаешь, это далось мне легко? Я должен, должен спешить! Кроме того, я был уверен, что те трое молодцов, которым я поручил следить за Мышонком, сделают это как следует хотя бы из страха! Я ведь обещал вернуться.
      – Страх быстро пропадает, когда вызвавшие его обстоятельства изменяются, - проворчал Морин. - Это я точно знаю.
      – Ну, может быть я был не прав… Да… Ведь был очень простой выход - я мог оставить там, рядом с Фило, тебя!
      – А меня ты спросил?
      – Но… Как же все эти твои слова о дружбе?
      – Ладно, теперь об этом поздно размышлять, - Приставала выполз под серое небо и с хрустом разогнул колени. - Хватит болтать. Пойду, выскоблю котелок да соберу вещи. Ведь мы немедленно выступаем, как только вернуться наши охотники?
      – Да.

*****

      Голова все еще трещала от боли, а снег, камни и деревья прыгали перед глазами, как в безумном танце. Желудок норовил подползти к горлу и выбросить наружу все то, что Слепец съел на завтрак. Ноги отказывались держать тело прямо, и оно болталось из стороны в сторону, будто было набитым соломой мешком. Хорошо, что крепкие ремни притягивают щиколотки к бокам коня. Править Слепец тоже не мог, и потому поводья его лошади были привязаны сзади к седлу Морга.