Ярко-желтое утреннее солнце сияло в безоблачном васильковом небе. Легкий прохладный ветерок, последний привет ушедшей ночи, заглядывал в крепостной ров и взбирался на стены, чтобы полюбоваться оттуда городом, начинающим свой день. Капли ночного дождя покачивались на травинках, шевелимых ветром, и блистали, как россыпи крошечных бриллиантов. Маленькие лужи сохли на мостовой, в выбоинах и сточных канавах, которые уходили под стены и дальше, в ров. Лучи солнца, пока еще не жгучие, а только теплые, освещали край длинной и широкой базарной площади, тянувшейся от городских ворот к цилиндрической Башне. Вдоль внутренних стен, которые охватывали эту площадь со всех сторон, уже бродили нетерпеливые покупатели, главным образом женщины и девочки в длинных белых платьях из грубой холстины, с широкими пестрыми поясами и узкими рукавами. Из-за стен доносился рев ослов, беспокойное ржание лошадей и громкие ругательства их хозяев, привезших в город продукты, лен, пеньку, дрова, кожу, дичь и многое другое. Торговля здесь шла каждый день, собирая покупателей и продавцов со всего среднего Приречья. В город короля Малгори приезжали жители Северного Клина, Малого Королевства и Накрии, угрюмые горцы из непостижимо огромного города Скалгер, главного источника металла, поделочных и драгоценных камней. Иногда забредали даже обитатели далеких и диких северных государств, или же наоборот, высушенные жарой люди, чьей родиной были песчаные дюны южной пустыни…
      Ровно в восемь часов раздался громкий скрежет, сопровождаемый отборной руганью и истошными воплями командиров. Две группы стражников копошились около ворот, которые они намеревались открыть. Ворота были огромной, цельной плитой из легкого и прочного серебристого металла (очень редкого и дорогого; поговаривали, что отец нынешнего короля отдал за них вдвое большее по весу количество серебра). Высотой они были не ниже семи человеческих ростов, а толщиной - в половину роста взрослого мужчины. Днем ворота лежали на мостовой, в специально для этого сделанной выемке, куда опускались при помощи двух толстых стальных цепей. Ночью их поднимали и фиксировали двумя толстыми запорами, скользившими по обеим сторонам от ворот внутри специальных ниш в стенах, на смазанных салом валиках. Чтобы их сдвинуть с места, к торчащим наружу рычагам должны были приложиться не менее пяти человек.
      И вот, запоры со скрежетом, медленно выползли из пазов в огромной плите-воротах. Затем, когда они были вытянуты до конца и закреплены, раздались другие звуки - звон цепей, стук мощных бронзовых звеньев о деревянные барабаны, с которых их стравливали. Одновременно с воротами - посредством хитроумного механизма - в обратную сторону опускался мост, куда более хлипкое сооружение из дубового бруса, обшитого по краям медными полосами, позеленевшими, изрядно потрепанными и во многих местах усиленными заплатами. Площадь слегка вздрогнула, когда ворота легли в предназначенную им выемку. Это был сигнал, возвещавший о начале дня в Центре Мира. Внутрь хлынул поток галдящих людей, храпящей и ревущей скотины, стучащих колесами по мостовой тяжело груженых телег.
      Король Малгори слышал отзвуки этой кутерьмы, как он слышал их почти каждый день, лежа в своей огромной кровати, укрытой белоснежным балдахином с длинной бахромой. Только когда за окном бушевала непогода, и прислуга не открывала ставни, он просыпался в тишине. В остальные дни скрип сдвигаемых засовов, грохот ложащейся на землю плиты и звон цепей служили ему будильником в том случае, если он еще спал, и сигналом "пора вставать", если он пробуждался раньше. Король резким движением отбросил прочь старое пуховое одеяло, потянулся и быстро вскочил на ноги. Ступни утонули в пушистом ковре, раскинувшемся во всю спальню. На его создание ушла шерсть с целого овечьего стада, а изображал он карту всего Правобережья. Горы, в значительной мере скрытые под кроватью, расплылись у короля под ногами всеми оттенками коричневого цвета, от песочно-желтого у подножий до почти черного на вершинах. На дремучие, неизведанные северные страны падали косые лучи яркого солнца - однако, несмотря на это, в спальне было холодно. Толстые камни стен хранили вечный сумрак, и даже огромный камин, громоздившийся у самого берега Реки, которая ограничивала мир с востока, не мог нагреть комнаты. Король, ежась и протирая глаза, переступая за один шаг целые страны, отправился на юг, туда, где золотилась Пустыня, не отмеченная дорогами и городами. Ковер немного не доставал до стены, и Малгори пришлось перепрыгнуть через узкую полоску голого пола. Ему не хотелось наступать на холодные каменные плиты. Он приземлился на нижнюю ступеньку невысокой лесенки, ведущей к массивной двери из полированного бука. Здесь, на черных гранитных ступенях, лежал грубый половик из тех, что делают жены портных - переплетенные разноцветные лоскутки тканей, оставшиеся после пошива одежд. Король открыл дверь и очутился в своей ванной комнате, довольно большом помещении, стены которого были обиты дощечками мореного дуба, а пол и прямоугольный бассейн облицованы темно-розовым мрамором с зелеными прожилками. Слуга, молодой парень с глуповатым лицом, вскочил на ноги и с помощью ручной лебедки вытащил из воды наполненный камнями кошель. Потом он схватил его руками, отволок в сторону и сбросил в квадратный люк, туда, где камни раскаляли перед тем, как поместить в воду. Король уселся на бортик и попробовал воду пальцем ноги. Кожу лизнуло приятное тепло.
      – Молодец, дуралей! Сегодня нагрел как следует! - лениво произнес Малгори глуховатым голосом. - Иди и скажи, чтобы накрывали на стол.
      Слуга приложил правую руку к груди: склонив голову, он быстро повернулся и исчез в боковой двери. Король поднял лицо, подставляя лоб и щеки под ослепительные лучи солнца, проникавшие сквозь окно. Он зажмурился и поболтал ногами в воде, как плещущийся в реке мальчишка - хотя на самом деле он уже давно вышел из детского возраста… Его мускулистые руки, крепкие ноги и широкую грудь покрывал редкие золотистые волосы, волевой подбородок, широкие скулы и верхнюю губу украшали аккуратные бородка и усы. Богатырем его назвать нельзя было, однако, на слабака он походил еще меньше. В меру рослый, гладкокожий, загорелый молодой человек. Тонкий, с легкой горбинкой нос и черные, пронзительные и чуть выпуклые глаза, словно нарочно созданные для "королевского взора". Только вот шелковистые, почти девичьи брови на высоком и чистом лбу немного портили впечатление… Волосы, не очень длинные и немного волнистые, имели у самых корней темно-русый оттенок, который к концам становился совсем светлым. Королю было двадцать три года, и двадцать из них он находился на троне.
      Понежившись в солнечном свете, Малгори оттолкнулся руками от бортиков и скользнул в воду. Бассейн имел двадцать шагов в длину и десять в ширину. Вода везде доходила королю до груди, поэтому он мог выбирать - бродить ли ему по дну, или плавать. Сегодня не хотелось возиться здесь долго. Осторожно, стараясь не намочить волосы, он проплыл туда и обратно, вернувшись на то самое место, где спрыгнул в воду. Ухватившись за обмотанную кожей скобу, вбитую в бортик, он выдернул свое тело наверх. У дверей уже стоял седой Мадди, слуга, не отходивший от короля с малых лет. В руках он держал большое квадратное полотенце. Малгори небрежно выдернул его из рук старика, едва кивнув в знак благодарности. Мадди поклонился и молча вышел в спальню; король, наскоро вытершись и бросив полотенце тут же, на полу, последовал за ним. Кровать уже застелили атласным покрывалом вишневого цвета. Сверху на нем старик Мадди разложил королевскую одежду, а сам стоял рядом в ожидании. Малгори встал на огромное пятно Скалгера на ковре-карте и ловко натянул белые панталоны из чистого хлопка, мягкие и легкие. Потом со скучающим видом он продел руки в подставленные слугой рукава рубахи и застыл, ожидая, когда тот натянет ее на тело целиком. Рубаха тоже была белого цвета, но сделана из шелка, с расшитым золотом воротом и манжетами. Утренний наряд дополнили темно-коричневые штаны из тонкой шерсти, широкие на бедрах и узкие на щиколотках, а также низкие сапожки, сшитые из ярко-красного, как свежая кровь, бархата. Мадди, кряхтя, опустился на колени, чтобы затянуть шнуровку и почистить ткань маленькой щеточкой.
      – Достаточно! - недовольно сморщился Малгори через минуту. - Ты слишком назойлив, Мадди!
      Он пошел прочь, на ходу накинув жилетку с длинными полами и шнурками на талии. Ткань жилетки была расшита золотом, настоящим золотом, растянутым в проволоку толщиной меньше, чем человеческий волос. Блестящие нити образовывали столь сложные узоры, что никто не мог разобрать, какие картины вышил мастер. Впрочем, для подданных красота не являлась главным в одежде государя - важнее были лоск и богатство.
      Пройдя по короткому, темному коридору, король распахнул тяжелые двери с выгравированными на них птицами и ворвался в небольшую столовую. Это помещение располагалось на западной стороне Башни, поэтому солнце здесь давало о себе знать лишь слабыми отсветами на узких стеклах единственного окна. На стенах были укреплены потрескивающие масляные лампы. Их тусклый оранжевый свет загонял утренний мрак под лестницы с величественной балюстрадой и резными перилами. Ступени начинались недалеко от двери, ведущей в спальню, и поднимались вверх от стены до стены. В длинном камине, достаточно высоком, чтобы можно было всунуть туда вертел, горело жаркое красное пламя.
      Большой стол и множество тяжелых стульев с высокими спинками составляли скудную мебелировку обеденного зала. Столешница казалось слишком узкой, если брать для сравнения длину. Ее темную поверхность украшали сотни царапин и въевшихся в полировку пятен - последствия тех бурных застолий, что проходили здесь в течение многих лет. Столовые приборы все сплошь, до самой последней солонки были сделаны из серебра, изрядно потускневшего со дня своего рождения в руках мастеров. Даже ежедневные чистки, которые устраивали на кухне слуги, не помогали вернуть старой посуде прежний блеск. Малгори все время собирался заказать себе новую, но денег в его казне никогда не хватало на такой же богатый заказ, а довольствоваться меньшим он не собирался.
      Жалкая кучка придворных, допущенных разделить трапезу с королем, терпеливо дожидалась государя в тепле, рядом с камином. Впрочем, сегодня их нельзя было назвать даже кучкой - всего трое. Галид, воспитатель короля и регент в течение без малого десяти лет, с момента смерти королевы-матери до того дня, когда Малгори исполнилось шестнадцать; его дочь, Селия, юная особа с хрупкой фигуркой и открытым наивным лицом (все вокруг считали, что когда ее возраст достигнет двадцати лет, король на ней непременно женится; он сам никогда никого в том не разубеждал), и казначей Садбал, худой мужчина, с губ которого не сходила грустная улыбка. Увидев Малгори, мужчины склонили головы, приложили ладони к груди и прошли на свои места, по левую руку от королевского кресла, стоявшего во главе стола. Король вяло махнул рукой им в ответ. Ему наскучили эти постные физиономии, казавшиеся почему-то одинаковыми, хотя Галид был круглолицым, черноволосым и бородатым, а Садбал - со впалыми щеками, темными кругами под глазами и пепельными волосами. Король сразу же отвернулся, предпочитая смотреть на девушку. Она не кланялась, лишь улыбнулась и вызвала ответную улыбку. У нее было круглое, как у отца, лицо, розовые щеки с замечательными ямочками, курносый носик и светло-голубые, добрые глаза. Селия тряхнула головой, отбрасывая на плечи длинные темно-золотистые волосы. Малгори едва заметно вздохнул и перевел взгляд на стол перед собой. Невинное дитя! Ниже лица он смотреть не хотел - кроме прочего, ему не нравилась ее маленькая грудь и мальчишеские бедра. В душе он надеялся, что со временем Селия станет более… более женственной, что ли? Ему нравились девушки пофигуристее.
      Звон серебра заставил короля вернуться к завтраку. Слуги ставили белый хлеб, нарезанный тонкими ломтями, масло, розовый окорок и копченую грудинку. Перед каждым из сидящих за столом людей уже стояли, дожидаясь, когда ими займутся, кувшинчики с теплым, сладким вином. Король взял кусок хлеба и придвинул к себе масло, подав тем самым сигнал к началу трапезы. Теперь нужно было завести ритуальный "разговор за завтраком".
      – Ну, господа, какие у нас новости? - это была обычная фраза короля, которую он произносил каждый день. Садбал пожал плечами:
      – Ничего особенного, государь. В Нищих кварталах найдено несколько трупов, в Купеческом ограблен дом, хозяин которого гулял в кабаке, а слуги спали мертвецки пьяные. Ах, да! Одна печальная новость: Тутам умер.
      – Из-за того, что он сломал ногу?
      – Да, он ведь был старым конем. Его кровь стала плохой, лопатка распухла…
      – Проследи, чтобы он был похоронен на холме Коней, а то эти прохвосты конюхи разделают его и утащат мясо на базар!
      – Не беспокойтесь, государь!
      – Что еще?
      – Вчера вечером я говорил с одним купцом, из Аллелии. Он привез действительно плохую новость, - Садбал выдержал драматическую паузу, откусив и прожевав кусочек хлеба. - Он ехал к нам через Алгор, и как раз в тот день, когда он там очутился, четыре дня назад, твой младший брат Хелог отрекся от престола. Отрекся в пользу седого незнакомца, называющего себя "Клусси".
      Садбал замолк, ожидая королевской реакции на это известие.
      – Сосунок!! - гневно промолвил Малгори. Увы, вся королевская семья с полным правом могла называться несчастной. Два старших брата бесследно пропали один за другим еще до появления на свет самого короля - они тогда были уже взрослыми, ненамного младше, чем Малгори сейчас. Затем, одновременно и так же таинственно исчезли еще один брат и отец короля. Никто не знал, что с ними случилось. На руках матери остались три последних сына - трехлетний Малгори и годовалые близнецы, Хелог и Оддерг. Да и сама королева-мать быстро покинула их, только ее уход был самым обычным и лишенным тайны - с тех пор, как пропали муж и третий сын, она стала чахнуть, и через три года тихо скончалась в своей постели, иссушенная горем. Малгори был слишком мал в те далекие времена и не помнил произошедших событий, а те, кто помнил, говорили о них скупо и неохотно. На самый частый его вопрос: "как вы смогли допустить, чтобы отец вот так взял и растворился, не оставив ни единого следа?" они отвечали: "Твой батюшка всегда был таинственным человеком. Он часто покидал нас, и так же внезапно появлялся. Даже королева вынуждена была мириться с этим. И сыновья, когда возмужали, стали такими же, как он." И вот, теперь, Малгори был неопытным повелителем пришедшего в упадок государства, в столице с неоправданно громким названием, а его братья выросли тупыми, трусливыми и завистливыми людьми. Подумав об этом, король добавил с неослабевшим чувством презрения в голосе: - Хелог всегда был слабаком и нюней!
      – Говорят, Клусси очень зловещий тип. Ходят даже слухи, что он волшебник!!
      – Ха, что за ерунда!! Нет такого волшебника, чтобы он мог перепрыгнуть Реку. А Хелог… Он испугался бы и ребенка, грозящего ему палкой.
      – Он ведь твой брат, Малгори! - с упреком сказала Селия. У нее был чистый, нежный и певучий голос. - Ты должен помочь ему, коль скоро он так беспомощен!
      – Помолчи, милая, - сморщился король. - Ты ведь знаешь, что мы ненавидим друг друга, и никогда он не дождется от меня другого отношения к себе. Когда я вспоминаю о том, что при всех своих гнусных качествах он считает себя более достойным править в Центре Мира, мне самолично хочется вздернуть его на площади, при всем народе!
      – Ты поссорился не только с братьями, но и с остальными соседями! Разве так можно? - не унималась девушка. Король почувствовал глухую ярость, рождавшуюся в его душе.
      – Не нужно читать мне нотаций, Селия! Что-то ты стала часто забываться, поучая короля!
      Он с силой поставил на стол свой кубок, заставив девушку вздрогнуть и обиженно отвернуться. Малгори повернулся к мужчинам:
      – Может, у вас есть еще какая-то тема для разговора, чтобы я мог спастись от критики?
      Галид кашлянул, готовясь говорить. Спасает дочку, а не короля, мысленно усмехнулся Малгори.
      – Я не решался прервать доклад Садбала, мой государь, - наконец начал старик, говоря очень медленно и негромко. - Пустяковое дельце, в общем-то. Рано утром прибыл гонец из Дроника. Тамошний староста опять поймал браконьера на пруду Зеленых Уток.
      Король с грохотом отодвинул от себя тарелку, сжал свои крепкие кулаки и процедил сквозь зубы:
      – Ты становишься старым и глупым! Вы болтаете мне о проблемах этого идиота Хелога, замалчивая столь важное сообщение о нашем собственном государстве!! Уже в который раз тупые крестьяне лезут в Заповедник! Скоро там не останется ни одной королевской утки!! Потом они разворуют у нас все остальное и мы пойдем по миру нищими!! Они плюют на мой указ, а это равносильно бунту. Похоже, пока я не поеду туда сам, ничего не изменится. Посему, Селия, прошу извинить меня - наша прогулка переносится на вечер.
      – О, Малгори! Тебе безразлична судьба брата, а ради каких-то дурацких уток ты готов бросить все на свете! - вскричала она. Король вскочил, едва на опрокинув кресло. Его лицо медленно краснело, а на скулах ходили желваки.
      – С меня довольно! - прошипел он. - Ты словно с цепи сорвалась, стараясь меня рассердить своим вызывающим поведением. Галид, твоя дочь стала чересчур несносной и забыла свое место. Я не хочу, чтобы она еще раз испортила мне настроение - поэтому она с нами трапезничать больше не будет. И наша прогулка не состоится вообще. А ты сам - собирайся. Поедешь со мной. Жди внизу, я буду очень скоро.
      Старик, укоризненно взглянув на короля, ушел прочь, ведя за руку плачущую дочь. При виде слез на ее щеках Малгори почувствовал легкий укол стыда где-то в глубине души. "Ерунда! - мысленно сказал он сам себе. - Это проявление слабости, недостойной государя. Разве я был не прав? Разве девчонка может указывать королю, что он должен делать, а что нет?" Убедив таким образом себя в собственной непогрешимости, он постарался забыть о плачущей девице.
      – Садбал! - сказал Малгори, когда Галид с дочерью скрылись за дверями, ведущими на лестницу до нижних этажей. Казначей напрягся в ожидании очередной порции ругательств. - Я хотел бы казнить этого браконьера, причем здесь, на рыночной площади. Как это лучше сделать?
      Садбал пожал плечами:
      – Я не специалист в таких делах. Наверное, нужно отрубить ему голову. Кровь всегда пугает людей больше, чем повешение. Они будут бояться в дальнейшем и перестанут нарушать закон.
      – Нет, это не то, - рассеяно пробормотал король. - Но площадь и охрану к зрелищу ты должен подготовить в любом случае. Ступай.
      Сам Малгори прошел в спальню и отдал короткий приказ Мадди. Тот принес новые штаны и сапоги, потом, кряхтя, принялся помогать с переодеванием. Теперь нижняя часть королевского тела облачилась в кожу. Кроме того, Малгори снял жилетку, заменив ее плотной синей курткой с украшениями из серебряных бляшек.
      – Приготовь мне черно-белый костюм, я одену его после обеда, - приказал он и направился вниз, в оружейную комнату. Там другой старый слуга, Рулид, облачил хозяина в кольчугу из множества стальных, украшенных серебром и крошечными рубинами квадратиков, широкий пояс с петлями для ножен и перчатки с длинными крагами, потертыми и растрескавшимися. Одевшись, Малгори молча указал на меч с рукоятью, обмотанной кожей, свой любимый. Рулид вынул его из стенных зажимов, достал из сундука простые ножны из дерева и полотна, вложил в них меч и передал оружие королю. Малгори сам просунул кожаные ремешки в петли на поясе, застегнул их и, так же молча, вышел прочь. В маленьком дворе Башни, рядом с крыльцом, накрытым каменной крышей на резных столбах из андезита, его ожидали всадники и его конь, рыжий Дебол с гордо изогнутой шеей и роскошной гривой. Не обращая внимания на склоненные в приветствиях головы воинов, Малгори вскочил в седло и громко крикнул:
      – Вперед!!
      Двое всадников, ждавших у ворот, развернули коней и врезались в базарную толпу, бурлившую на площади, рядом с оградой Башенного Дворика. Их длинные кнуты свистели в воздухе, изредка опускаясь на плечи тех, кто слишком медленно уступал дорогу государю. Чуть впереди основной части королевского отряда скакал еще один всадник, уже с пикой, лишенной острия - ей он тыкал людей, посмевших вывалиться, неважно, по своей или чужой воле, в освобожденный коридор. Кавалькада двинулась на площадь следом за этим всадником. Первыми скакали два могучих воина в круглых кожаных шапках, грубых кожаных рубахах, таких же штанах и с черными накидками, свисающими с плеч. За ними следовали король и Галид, потом - еще десять воинов. Торговцы и покупатели замолкли, склоняя головы и прижимая руки к груди, только насмешливые горцы из Скалгера продолжали свои дела, не обращая внимания на представление. Это были гордые люди, граждане сильной страны, они имели право на подобное поведение. Малгори рассеяно махал левой рукой, думая о том, что его жизнь становится слишком скучной. Он скоро сойдет с ума от хандры и будет бросаться с кулаками на тех, кого совсем недавно считал друзьями. Почему они вдруг стали так его раздражать? Кто изменился - они или он сам? К нему снова вернулось воспоминание о плачущей Селии, о ее закушенной от обиды прелестной пухлой губке. Зря он так с ней поступил! Вел себя скорее не как король, а как вспыльчивый мальчишка. Она ведь еще совсем юна и глупа - трудно ждать от нее подобающего поведения. Нужно быть снисходительным… В конце концов, она желает ему добра, в этом сомнений быть не может. Тяжело вздохнув от таких дум, король решил по возвращении извиниться перед девушкой.
      Копыта коней звонко простучали по мостовой, глухо пробарабанили по лежащим воротам, заставили гулко задребезжать мост. Король приподнялся на стременах и улыбнулся, оставляя все свои мысли за спиной, в городе. Теперь под ногами скакунов лежало озеро мягкой коричневой пыли, раскинувшееся вокруг. В это озеро, созданное множеством ног и колес, скапливающихся здесь каждое утро, вливались реки-дороги. Одна приходила с севера, другая с юга, но не они нужны были отряду. Их путь лежал прямо, на восток, туда, откуда вставало солнце.
      – Умерьте прыть! - крикнул Малгори. - Нам некуда спешить.
      Храпящие, недовольно мотающие головами кони нехотя перешли на трусцу - а им так хотелось размять свои соскучившиеся по хорошей скачке мышцы!! В неторопливом темпе они ехали около полутора часов, разглядывая сначала безбрежные луга, покрытые короткой, не отросшей после покосов, травой, потом ржаные, пшеничные, ячменные поля. Малгори почти не разговаривал, хотя настроение его постепенно улучшалось.
      За час до полудня, потные и немного уставшие от тряски, они въехали в Дроник - полторы сотни деревянных домов и домишек, разбегающихся от дороги по склонам двух больших пологих холмов. Не задерживаясь на пустой улице, кавалькада проследовала на площадишку, остановив коней около большого, богато украшенного резными деревяшками дома старосты. Спрыгнув в не успевшую улечься пыль, Малгори бросил поводья воину и зычно крикнул: "Алгой! Мы здесь." Он успел сделать несколько шагов к забору, разминая затекшие ноги. Ворота со скрипом растворились, выпустив на улицу хмурого бородатого толстяка в добротной рубахе, свисающей до колен. Едва выйдя на улицу, он тут же поклонился и молча застыл в ожидании слов государя.
      – Мы не надолго. Напои-ка нас и наших лошадей, а потом тащи сюда своего преступника.
      Староста степенно кивнул. Повернувшись, он крикнул кому-то во дворе, чтобы королю скорее несли воды, а сам вразвалку прошел к стоявшему недалеко в глубине подворья амбару.
      Малгори пил первый, приняв большущую глиняную кружку с родниковой водой из рук веснушчатой девки, которая бесстыдно пялилась на него огромными бирюзовыми глазами и получила за это в награду королевский шлепок по заднице.
      – Хорошая погода, - вымолвил король, покончив с жаждой, и поглядел на небо. - Как урожай, Алгой?
      Староста ответил от амбара, с дверей которого он снимал засов.
      – Весь люд на полях, ваше величество! Чуть ли не один я из всех мужиков и остался в деревне. Из-за этого! - он шагнул внутрь, что-то бурча, и появился вновь уже не один, волоча за ворот рубахи покрытого сенной трухой мужичка с растрепанными сальными волосенками, трясущимися губами и сизым носом. - Вот он, ворюга!! А зовут его Ядых.
      – Он из Дроника?
      – Да, будь он не ладен! - староста отвечал, чуть помедлив, будто хотел откреститься от вора.
      – Отведи его за ворота. Пусть привяжут к лошади.
      – Государь, пощади!! По дурости, по убогости нашей! - начал причитать Ядых, гнусавя и всхлипывая носом. Он подгибал ноги и пытался бухнуться на колени, но могучая ручища Алгоя не давала ему упасть.
      – Раньше надо было думать, когда уток ловил!
      – Все по дурости, по дурости… Кушать детишкам нечего!!
      – Работал бы поболе, так и было бы детям пожрать! - возмутился староста. - Ты ж ведь с медовухи носа не высовываешь! Государь, оставь его нам, мы его так выпорем, что он всю свою жизнь больше на стул не сядет!
      – Нет, Алгой, порками их уже не испугать. Они до того обленились, что не идут в лес - хоть бы там браконьерствовали, уж оленей да кабанов в чаще много бродит. Нет, их тянет к жирным уткам, которые и летать-то толком не умеют… Я решил взять его в город и там примерно наказать. Пора приструнить таких, как он!
      Чтобы не обращать внимания на усилившийся плач вора, Малгори отвернулся от него, опять взглянув на небо, на его безбрежную синь.
      – Что это? Неужели Замок-Гора? - воскликнул он вдруг.
      – Где? - спросил подошедший Галид. Король указал рукой. На северо-востоке, над зеленым боком холма, в серо-белесо-голубом мареве жаркого воздуха угадывалось расплывчатое темное пятно, имевшее форму треугольника с пологими боками.
      – Не знаю, - покачал седой головой его наставник. - Ни я, ни кто-либо из моих знакомых или предков не бывали за Рекой. Кто ведает, что там есть, чего нету?
      – А мой отец? Ведь он был там!
      – Если и был, то никогда не рассказывал об этом мне, - Галид вздохнул, очевидно, вспомнив старого короля, а потом пошел, чтобы сесть на коня. Малгори некоторое время стоял, не шевелясь. Глаза его закрылись, и тело тут же пронзило ощущение неясной угрозы. Темное пятно все еще стояло перед ним, отпечатавшись в сознании, оно звало к себе и дышало тревогой. Король открыл глаза и нахмурился. Предчувствия. Они приходили, когда он закрывал глаза, и после обязательно случалось нечто, подходящее для доказательства их истинности. Правда, раньше это были мелкие неприятности, мелкие радости… Малгори вскочил на коня, обуреваемый непонятными чувствами. Внезапно он схватил Галида за плечо и прошептал: "Учитель! Утром я был слишком груб. Передай мои извинения Селии, и пусть она, как прежде, приходит с тобой на трапезу". Старик удивленно взглянул на него, затем легонько улыбнулся и кивнул. Они начали обратный путь.

      Обедали они уже впятером - пятым был сидевший рядом с девушкой молодой человек, смуглый, черноволосый красавец. Узкое лицо и глаза, черные, как ночное небо, выдавали в нем уроженца южных краев. Молодого человека звали Олек, а его отец, умерший десять лет назад, был кочевником, пришедшим из пустыни вместе с отцом Малгори.
      – Как повеселился, паренек? - спросил его король, поигрывая полуобглоданным бараньим ребрышком. Олек мечтательно осклабился, показывая безукоризненно белые зубы:
      – Ну, а как бы ты думал? Ночи без сна. Там оказалось слишком много красивых девушек.
      – Ладно, ладно. Потом наедине расскажешь мне в подробностях! - Олек, ухмыльнувшись, поглядел на Селию и хитро ей подмигнул.
      – Опасаешься за даму? Ха, но ведь ей, рано или поздно, придется с этим столкнуться! Пусть бы тоже послушала…
      Малгори засмеялся и бросил в хулигана скатанным кусочком хлеба. Девушка, нахмурившись, опустила голову. Кажется, румянец на ее щеках стал сильнее, хотя в полумраке обеденного зала точно этого рассмотреть нельзя было… Некоторое время после этого все молчали, сосредоточившись на еде.
      – Я слышал, - промолвил Олек, когда обед уже почти закончился и все потягивали пиво из глиняных кружек с росписью. - Я слышал, что ты собрался устроить какое-то представление на площади?
      – Скорее, показательную экзекуцию. Вонючий крестьянишка забрался на заповедный пруд около Дроника и убил двух уток. Я хочу наказать его так, чтобы все наконец поняли, как плохо и опасно нарушать королевские указы. Заодно будет хоть какое-то развлечение в нашей серой жизни…
      – О чем ты говоришь!! - с жаром воскликнула Селия. - Разве можно убивать человека ради развлечения?
      – Ну, развлечение - это так, к слову сказано. Главное же - наказание за нарушенный закон. Он преступник, и вообще, когда ты увидишь его мерзкую рожу, то сама захочешь, чтобы его казнили.
      – Он несчастный, которого наверняка толкнула на это нужда!
      – Откуда у тебя такие крамольные мысли? Или ты хочешь сказать, что я замучил подданных непосильными налогами? Мне казалось, в моем государстве нет нищих крестьян.
      – А ты откуда знаешь? По рассказам старост? Так ведь они не станут рассказывать тебе, у скольких семей они отобрали последнее, чтобы уплатить подать! Ты не ходишь на рыночную площадь и не слушаешь, о чем
      говорят. Ты не ездишь в деревню и не видишь воочию, как там живут! - теперь яркий румянец на щеках Селии был отчетливо заметен.
      – То есть я настолько глуп, что живу в придуманном мире? - Малгори медленно, очень медленно вытер губы. Лицо его тоже понемногу розовело. - Я простил твою утреннюю выходку в надежде, что ты осознаешь свое неправильное поведение, но ты ничего не поняла! Похоже, ты посчитала, что это я признал твое право критиковать короля сколь угодно долго?!
      – Я считала, что я прежде всего твой друг, а уж потом подданная. Я старалась помочь тебе! Ты становишься грубым и жестоким, совсем не похожим на того Малгори, каким был еще недавно… - с горечью сказала Селия. Она уже поняла, чем кончится их перепалка, и пыталась спасти ситуацию, но, как оказалось, лишь усложнила свое положение. После ее слов король вздрогнул, как от удара.
      – Ах так! - прошептал он зловеще. - Если это значит, что я превратился в строгого правителя, не дающего спуску беспорядкам, настоящего хозяина страны, а не тряпку на троне, как мои братцы, то так оно и должно быть! А ты, несносная девчонка, вконец обидела меня. Ни один король не мог бы терпеть так долго, как я; теперь мое терпение кончилось!