- Да, - вздохнул Орлов, - продавать совесть и долг врача за килограмм помидоров...
      - Уж так просила не доводить до сведения руководства поликлиники, сказал Фадеев. - Сынишка, мол, у нее болеет, витамины нужны. Вот и попутал бес...
      - Теперь прикиньте, Захар Петрович, - сказал следователь, - какой барыш они получили от этой сделки! Галушко продавал апельсины по шесть рублей, не так ли? - посмотрел он на старшего лейтенанта.
      - По шесть.
      - А розничная цена в магазине два рубля. Две тысячи килограммов помножить на четыре... Восемь тысяч рублей, - подсчитал Орлов.
      - У нас есть сведения, что Калгашкина грела руки не только на апельсинах, - сказал инспектор ОБХСС. - И эти сведения мы сейчас проверяем.
      - А Галушко? - поинтересовался я.
      - Ищем голубчика. Уже есть кое-какие успехи...
      Следователь посмотрел на часы.
      - Извините, Захар Петрович, у меня сейчас допрос Дроздова. Присутствовать не желаете?
      - Хочу, - сказал я. - Тем более в большой обиде он, что повесткой вызвали.
      - А как же еще? Дипкурьером? - усмехнулся Орлов.
      Дроздов явился в кабинет следователя с недовольным лицом, но, увидев меня, поздоровался весьма вежливо. Однако не скрывал, что процедура заполнения сведений в бланке протокола допроса ему неприятна.
      - Валерий Семенович, - начал Орлов, - вы подписывали Калгашкиной ордер на вселение в квартиру ЖСК "Салют"?
      - Как и многим сотням новоселов в нашем городе... И всегда радуюсь, что люди получают новые квартиры, - ответил Дроздов. - Дай бог многим такой праздник.
      - На каком основании вы выдали ордер Калгашкиной на трехкомнатную квартиру? - продолжал следователь.
      - На основании решения горисполкома. А исполком исходил из того, что у Калгашкиной в семье было четыре человека. И если кое-кто идет на подлог, то пусть сам и отвечает за этот самый подлог. Или вы со мной не согласны, товарищ следователь? - посмотрел он на Орлова.
      - В протоколах общих собраний членов ЖСК "Салют" есть только решение о принятии Калгашкиной на однокомнатную квартиру - продолжал спокойно Орлов. И вдруг она получает трехкомнатную... Вы должны были знать, что это незаконно.
      - Почему? - вскинулся Дроздов.
      - А потому, что общее собрание членов ЖСК решения о предоставлении Калгашкиной трехкомнатной квартиры не принимало. Выходит, что вы, не проверив, поставили свою подпись.
      - Лично я смотрю и подписываю документы, которые готовит и проверяет инспектор управления. Вот у нее и спрашивайте, почему мне подсунули эту липу! - приподнявшись со стула, выпалил Дроздов. - Я не могу контролировать каждую бумажку! Физически не в состоянии! У меня их тысячи проходит! Или прикажете бросить все дела и заниматься только тем, что проверять каждое сведение, каждую буковку? Зачем, простите, тогда инспектора?
      Забегая вперед, скажу, что следователь Орлов допросил инспектора горжилуправления, которая готовила документы по ЖСК "Салют". По ее словам, она дважды напоминала Дроздову, что по поводу выделения Калгашкиной трехкомнатной квартиры нет решения общего собрания членов кооператива. Начальник горжилуправления сказал, что такое решение будет. И что просьбу Калгашкиной о предоставлении трехкомнатной квартиры поддерживают "сверху".
      - Хорошо, - спокойно выслушав тираду Дроздова, сказал Орлов. - Пойдем дальше... Вы знали, что Калгашкина и Тараданкин незаконно вошли в состав правления ЖСК "Салют"?
      - Понятия не имею, - резко ответил Дроздов. - И вообще такими вопросами, кто вошел, а кто вышел из правления, не занимаюсь. Или, по-вашему, это тоже дело начальника горжилуправления?
      - Не знаю, но судя по тому, что вы рекомендовали Калгашкину и Тараданкина...
      - Чушь! Никого я не рекомендовал. Вы же отлично знаете: это решает общее собрание членов кооператива самостоятельно.
      - И Корнеева осуществлять технадзор за строительством дома вы тоже не рекомендовали? - с иронией спросил Орлов.
      - Нет, не рекомендовал! Может быть, вы еще скажете, что я советовал, какие клеить обои, какие сидения ставить на унитазы - деревянные или пластмассовые?!
      Видя, что обстановка, мягко выражаясь, накалилась, я спросил у Дроздова:
      - Валерий Семенович, а кем вам приходится Корнеев?
      Инспектор ОБХСС Фадеев уже успел выяснить, что они состоят в каком-то родстве.
      - Какой Корнеев? - обернулся ко мне начальник горжилуправления.
      - Геннадий Ефимович.
      - Дядя жены... А что?
      Когда разгневанный Дроздов покинул кабинет следователя, Орлов дал волю своим эмоциям.
      - Так ведь он нахально врет. И про Калгашкину с Тараданкиным, и про Корнеева...
      - А это еще не доказано. Может быть, неправду говорил Щербаков, председатель правления ЖСК "Салют".
      - Даю голову наотрез, Дроздов помчался сейчас к нему, - продолжал горячиться следователь.
      - Вполне возможно.
      - Простите, Захар Петрович, - следователь схватил трубку телефона, набрал номер. - Володя? Да, я... Понимаешь, по-моему, Дроздов сейчас направился к Щербакову... Да, умница, понял правильно. Действуй. Потом сразу позвони. - Он положил трубку. - Это я Фадееву.
      - Понял.
      - Да, Захар Петрович, вы, наверное, правы. Зря я резко с Дроздовым. Выдал себя, да?
      - Не в этом дело...
      - Вот я думаю: а вдруг он не к Щербакову, а к Корнееву? Как же быть? Может, Корнеева срочно вызвать сюда?
      - По-моему, лучше вам самому к нему поехать.
      Орлов отправился к родственнику начальника горжилуправления домой.
      Мне же пришлось по неотложному делу выехать из города. Так что доложил мне Орлов о ходе расследования только на следующий день.
      - А я был прав: Дроздов действительно отсюда прямиком к Щербакову. Набросился на бедного председателя правления, требовал нигде и ни при каких обстоятельствах не упоминать его имени. А Щербаков, кажется, тоже разозлился. Говорит, что не желает быть козлом отпущения.
      - В каких-таких грехах?
      - Есть, Захар Петрович, есть грехи. И серьезные. Вот вам протокол допроса Корнеева. Перепугался так, что все выложил.
      Бухгалтер-пенсионер дал следующие показания.
      "По существу дела могу сообщить. Последние три года я часто болел, несколько раз лежал в больнице с гипертонией. Болезнь всегда дополнительные расходы. Я обратился полтора года тому назад к своему родственнику, мужу моей племянницы В.С.Дроздову с просьбой одолжить на время сто рублей. В ответ Дроздов сделал мне предложение: по его рекомендации я буду зачислен инженером по технадзору строительства дома ЖСК "Салют" за сто пятьдесят рублей в месяц. Он поставил условие: половину отдавать ему. Принимая во внимание мое нелегкое материальное положение, я согласился. Правда, сказал Дроздову, что в строительстве ничего не понимаю. Дроздов заверил меня, что инженерных знаний и не потребуется, нужно изредка появляться на стройке, и все. Так оно и было. В общей сложности я получил от ЖСК "Салют" 1500 рублей. Из них половину передал Дроздову..."
      - Понимаете, это же взятка от ЖСК! - воскликнул Орлов, который внимательно следил за мной. - Взятка в рассрочку!
      Я продолжал читать протокол допроса:
      "Вопрос: Вы знаете Ирину Алексеевну Калгашкину?
      Ответ: Завмагазином "Овощи-фрукты"? А как же, знаю. Она жила в доме, который относился к ЖЭКу, где я работал бухгалтером.
      Вопрос: Какие у вас с ней были отношения?
      Ответ: А какие у нас могут быть отношения? Стар я уже, чтобы поглядывать на таких молодых женщин. Просто были знакомы. Она ко мне со всей душой. Позвонит, бывало: зайдите, Геннадий Ефимович, я вам черешни оставила. Или еще там что. Ну, идешь. Она, конечно, самое лучшее выберет.
      Вопрос: А сверх установленной цены брала что-нибудь?
      Ответ: Ни боже мой. Но ведь надо как-то на заботу ответить. Вот и покупал ей духи к 8 Марта. Рублей за девять-десять...
      Вопрос: И она принимала подарки?
      Ответ: Тогда принимала. Ну, когда в коммунальной квартире жила.
      Вопрос: А теперь?
      Ответ: Теперь - нет.
      Вопрос: Почему же?
      Ответ: Из уважения, наверное.
      Вопрос: А может быть, потому, что и так чувствует себя обязанной вам?"
      - Вот тут он и струхнул, - снова прокомментировал следователь. - Я понял, что попал в самую точку. И, как говорится, начал наступление.
      "Вопрос: Вы ей, кажется, порекомендовали подать заявление на получение в том же ЖСК "Салют" на трехкомнатную квартиру?
      Ответ: Что-то не помню такого.
      Вопрос: Постарайтесь припомнить. Калгашкина сказала, что именно вы посоветовали. Было такое?
      Ответ: Да, что-то в этом роде.
      Вопрос: И за что же вы к ней были так внимательны, Геннадий Ефимович?
      Ответ: Из уважения. Да и жалко ее: бабенка хорошая, душевная и вот семью никак завести не может.
      Вопрос: У нас другие сведения, Геннадий Ефимович. Трехкомнатную квартиру Калгашкина получила нечестным способом. Помимо пяти тысяч паевого взноса она заплатила еще столько же. Кому и когда, не знаете?
      Ответ: Нет.
      Вопрос: А Бабаеву вы говорили, что знаете, кому надо дать, чтобы получить квартиру побольше. И даже брались посодействовать. Не так ли?
      Ответ: Не мог я такое предлагать. Если и помогал кому в ЖСК, так это отнести-принести документы. Ведь зарплату получал, а дела как бы никакого. Попросит меня кто-нибудь: занеси, мол, Геннадий Ефимович, справки или другие бумаги. Почему не занести? Я пенсионер, времени сколько угодно.
      Вопрос: И куда вы носили?
      Ответ: В строительно-монтажное управление, в горэлектросеть. Да мало ли...
      Вопрос: А в горжилуправление? Дроздову?
      Ответ: Носил, а как же. Сколько раз.
      Вопрос: И это действительно были документы?
      Ответ: Я почем знаю. Дадут мне заклеенный пакет, не буду же я вскрывать.
      Вопрос: Дроздову носили пакеты только на работу?
      Ответ: Инок раз и домой. Бывал же у него по-родственному.
      Вопрос: От кого именно носили Дроздову?
      Ответ: От Щербакова, председателя ЖСК "Салют".
      Вопрос: Еще от кого?
      Ответ: Всех не упомнишь.
      Вопрос: Калгашкина передавала что-нибудь через вас Дроздову?
      Ответ: Было как-то.
      Вопрос: Когда и что?
      Ответ: Да в начале тысяча девятьсот восемьдесят первого года, кажется, в марте, Калгашкина попросила передать Валерию Семеновичу сверток.
      Вопрос: А что, по-вашему, было в нем?
      Ответ: Книга. Я сам видел, когда он развернул сверток.
      Вопрос: И Дроздов принял этот подарок?
      Ответ: На следующий день вернул. Попросил снова отдать Калгашкиной. И при этом добавил: "Пусть она обратится к Щербакову, тот все сделает..."
      Протокол допроса неожиданно обрывался. Я вопросительно посмотрел на следователя.
      - Понимаете, Захар Петрович, у этого Корнеева случился приступ. Наверное, переволновался очень. Схватился за сердце, побелел. Я вызвал "скорую помощь". Померили давление - жутко высокое. Хлопотали над стариком минут сорок. Увезли в больницу.
      - Но ведь это нельзя считать документом, - показал я на протокол. Корнеев не прочел, не расписался...
      - А вдруг у человека инфаркт? Не буду же я требовать у него в таком состоянии подпись.
      - Верно, - кивнул я. - Действительно, ничего тут не поделаешь.
      - Но какие важные сведения! Во-первых, Дроздов связан с Щербаковым, председателем ЖСК "Салют". В этом я теперь не сомневаюсь. Потому что договор с Корнеевым о технадзоре за строительством дома - это липа, а вернее, форма взятки. И не Корнееву, а самому Дроздову. Во-вторых, обратите внимание: Калгашкина передала сверток Дроздову через Корнеева в марте 1981 года. Именно тогда ее провели в члены правления кооператива и затем поставили в список на получение трехкомнатной квартиры.
      - Корнеев говорит, она передала только книгу.
      - Наверняка еще кое-что, - убежденно сказал следователь. - Эх, жаль, что так получилось. Я обязательно узнал бы у старика, что он еще носил от Калгашкиной Дроздову.
      Видя мое недоверчивое лицо (а я действительно был в затруднении: приступ Корнеева помешал установить до конца истинное положение, и поэтому делать окончательные выводы все-таки было нельзя), Орлов решительно произнес:
      - Да тут младенцу ясно: Корнеев - посредник. Между взяточником и взяткодателями. Вспомните, он и к Бабаеву сунулся. Тот отверг нечестный путь. А вот Калгашкина клюнула.
      - Похоже, что это именно так, - сказал я. - Но пока что у нас лишь показания Корнеева. И те без подписи допрашиваемого.
      - Уверен, Захар Петрович, доказательства будут. И очень скоро!.. А сейчас я попрошу вас утвердить постановление на обыск у Калгашкиной, Дроздова и Щербакова.
      Следователь Орлов начал с квартиры Калгашкиной. Действительно, как говорил учитель географии Бабаев, новой обстановкой завмагазином еще не обзавелась. Но зато у нее были обнаружены ценности. И немалые. Кольца, броши, серьги, кулоны из золота и платины, украшенные драгоценными камнями, на общую сумму около семнадцати тысяч рублей. С десяток пар дорогих импортных сапог и туфель, две дубленки, пальто из замши и лайковой кожи. А уж всяких там кофточек, платьев, шерстяных и трикотажных костюмов было столько, что хватило бы одеть несколько привередливых модниц. Все, конечно, импортное. Нашли у Калгашкиной и деньги, около тридцати тысяч рублей.
      - Зачем она их дома хранила? - спросил я у следователя, когда он приехал с обыска.
      - Наверное, боялась класть на сберкнижку. Чуяла, что ее деятельность может заинтересовать следственные органы. Вот она и посчитала, что надежнее их держать не на книжке, а просто в книгах.
      Орлов положил мне на стол роман А.Дюма "Виконт де Бражелон". С виду книга как книга.
      - Откройте, - с улыбкой сказал следователь.
      Я открыл. Под обложкой аккуратно сквозь все страницы было вырезано четырехугольное отверстие. Оно было заполнено сторублевыми купюрами.
      - Между прочим, Захар Петрович, - продолжал Орлов, - у Калгашкиной нашли еще один подобный экземпляр. Только пустой. Я и подумал: может, он служил не для хранения денег, а для передачи? Понимаете, пакет, сверток вызывает подозрение, а книга...
      - Вы думаете, Корнеев передавал от Калгашкиной Дроздову именно ее?
      - Вот-вот! Скажу честно, мне не давало покоя: зачем было заведующей магазином посылать Дроздову какую-то книгу? Подарок? Не солидно. А главное, он на следующий день вернул.
      - А где та, вторая книга?
      - Срочно послал на дактилоскопическую экспертизу. Если она побывала у Дроздова, скорей всего, будут обнаружены его отпечатки пальцев.
      - Когда обещали результаты?
      - Сегодня к концу дня. А вот еще одна находка у Калгашкиной. И по-моему, не менее интересная.
      Следователь протянул мне записную книжку.
      В ней не было ни номеров телефонов, ни адресов. Она была вся испещрена цифрами и датами. А также инициалами или сокращенными названиями, скорее всего, учреждений.
      - Насколько я понял, личный гроссбух, - пояснил следователь. - Кое-что мне уже удалось расшифровать. Поработать над этим документиком придется основательно. Ирина Алексеевна, вероятно, мало надеялась на свою память, вот и делала заметки, кому и когда давала деньги, от кого получала... Разрешите?
      Я отдал книжку Орлову.
      - Вот смотрите, - нашел следователь нужный листок. Двенадцатого, третьего, восемьдесят первого. Д.В.С. - два... К.Г.Е. - ноль целых четыре десятых... Щ.Н.Н. - ноль целых пять десятых... Вам это ничего не говорит?
      - Д.В.С., - подумал я. - Уж не Дроздов ли Валерий Семенович?
      - Уверен - он! А цифра два - это значит два куска, то есть две тысячи на блатном жаргоне. К.Г.Е. - не кто иной, я думаю, как Корнеев Геннадий Ефимович. Он за совет подать заявление на трехкомнатную квартиру получил 0,4 куска, или 400 рублей. Дальше идет Щ.Н.Н. - Щербаков Николай Николаевич пятьсот рублей. И обратите внимание на дату - 12 марта 1981 года. А уже на следующий день, 13 марта, Калгашкина проведена в члены правления ЖСК "Сокол" и внесена в список на трехкомнатную квартиру!
      - Логично, - кивнул я. - Однако это еще не бесспорное доказательство. Понимаете, Анатолий Васильевич, расследование дел о взяточничестве - очень хлопотная и тонкая штука. Особенно если преступник не схвачен с поличным. Тем более когда взятку давали давно. И без свидетелей. Ну, предъявите вы Калгашкиной эту записную книжку, а она вам скажет, что Д.В.С. - вовсе не Дроздов, а какой-нибудь Дмитрий Васильевич Сергеев. И речь не о двух тысячах рублей, а о двух килограммах яблок...
      - Хорошо, а что она скажет о такой записи? - Следователь снова полистал книжку и прочел: - Три от Г.М.Д. - двенадцатого второго, восемьдесят второго... Расшифровываю: три тысячи рублей от Галушко Миколы Даниловича, двенадцатого февраля восемьдесят второго года... Как раз в это время в магазин "Овощи-фрукты" отпустили две тонны марокканских апельсинов, которые ушли налево...
      - Кстати, нашли этого Галушко?
      - Пока нет.
      - Когда думаете допросить Калгашкину?
      - Сейчас. Она здесь, в прокуратуре.
      Я как в воду глядел. Калгашкина отрицала факт дачи взятки кому бы то ни было и за что бы то ни было. А о найденных у нее деньгах - тридцати тысячах рублей - сказала, что их у нее оставила на хранение подруга, которая работает на Севере. Записи же в книжке, по ее словам, не что иное, как памятка, кто и сколько у нее брал в долг продуктов. Она утверждала также апельсины были реализованы через магазин.
      Часа четыре говорил с ней следователь, Калгашкина упорно стояла на своем.
      Принимая во внимание, что заведующая магазином могла сговориться с Дроздовым и с Щербаковым, как всем им вести себя на допросах, было решено взять ее под стражу.
      В тот день Орлов произвел обыск в квартирах председателя ЖСК Щербакова и начальника горжилуправления Дроздова.
      - У Щербакова не квартира, а прямо выставка сувениров, - делился следователь своими впечатлениями. - Чего там только нет! И дешевка, и дорогие вещи - все вперемежку. Дома во время обыска была мать Щербакова и его дочь. Сам председатель правления укатил с женой на свадьбу к родственникам в другой город. Я спрашиваю у матери: кто это увлекается безделушками? А она: моего, говорит, Николая очень уважают в кооперативе, вот и несут в знак душевной благодарности.
      - Как, как? - переспросил я.
      - В знак, говорит, душевной благодарности, - повторил следователь. - А когда мы выходили, сосед по площадке так прямо и влепил: хапуга, говорит, этот Щербаков. За каждой бумажкой к нему неделями ходить приходится, пока подарок не принесешь. За справку - берет, поставить печать - и то берет.
      - А что он за птица? Где работает?
      - До того, как стал председателем правления ЖСК, работал в типографии простым наборщиком. Потом неожиданно сделался заместителем директора строительного техникума. Но, Захар Петрович, странное дело: время устройства Щербакова в это среднее учебное заведение совпадает со временем, когда дочь директора техникума въехала в ЖСК "Салют" в однокомнатную квартиру.
      - Тоже "душевная благодарность"?
      - Похоже, что так. Ты мне квартиру, я тебе должность.
      - Когда Щербаков должен вернуться со свадьбы?
      - Его мать сказала: сегодня-завтра... Тут же допрошу его.
      - Ну а как обыск у Дроздова?
      Следователь развел руками:
      - Да знаете, ничего подозрительного не обнаружили... Я бы не сказал, что очень роскошная обстановка. Хороший мебельный гарнитур югославский. Несколько ковров, не очень дорогих. Есть хрусталь, но немного... Ни денег, ни драгоценностей не нашли.
      - Валерий Семенович присутствовал при обыске?
      - Был. Грозился найти на меня управу.
      Но, как ни странно, на этот раз никто за начальника горжилуправления вступаться не пробовал. Я сам позвонил председателю горисполкома Лазареву, но тот был в командировке в областном центре.
      Обсудив со следователем вопрос о мере пресечения в отношении Щербакова и Дроздова, мы пришли к следующему: пока на руках Орлова не будет показаний, изобличающих взяточников, ограничиться подпиской о невыезде.
      Однако в тот же день это решение пришлось изменить.
      Когда я вернулся после обеденного перерыва на работу, в приемной навстречу мне со стула поднялся пожилой мужчина. Тут же находилась женщина с авоськой в руках. Оба были бледные от волнения. Я успел заметить в авоське какие-то свертки.
      У мужчины дрожал подбородок. Он хотел что-то сказать, но так и не смог.
      - Гражданин прокурор, - хрипло произнесла за него женщина. - Вот, пришли. С повинной...
      - Заходите, - открыл я дверь кабинета.
      - Я уж один, Соня, - наконец обрел дар речи мужчина. - Сам натворил, сам и ответ держать буду...
      - ...Васильков моя фамилия, - представился мужчина, когда мы сели, Александр Прокофьевич. Извелся я, гражданин прокурор. Вконец совесть заела. Шестьдесят лет прожил честно. На войне смерти в глаза смотрел. А вот последнее время живу, как тварь какая-то, собственной тени боюсь. Словом... - Он махнул рукой и замолчал.
      - Объясните, пожалуйста, что такое вы натворили? - попросил я, видя, как трудно перейти ему к делу.
      Ведь я всегда презирал тех, кто ловчит, на чьем-то горбу или каким другим паскудным макаром в рай въехать хочет. И вот на старости лет... Васильков судорожно вздохнул и, наконец, признался: - Пишите. Я, Васильков Александр Прокофьевич, дал взятку триста рублей начальнику горжилуправления Дроздову, за что получил двухкомнатную квартиру... И готов понести за это заслуженное наказание...
      Он замолчал и вздохнул так, словно сбросил с себя тяжелую ношу.
      - Хорошо, - сказал я, - вы это сами изложите потом на бумаге. А теперь расскажите, как это получилось?
      - Понимаете, гражданин прокурор, вот уж как намаялись, - провел он ребром ладони по горлу. - Трое в одной комнате. Знаете три дома на Привокзальной улице? Барачного типа...
      Я кивнул. Об этих домах который уж год говорили на сессиях горсовета. Давно было решение снести их, а жильцов переселить в благоустроенные квартиры. Бараки сломали, наконец, в прошлом месяце.
      - Кухня общая. Уборная во дворе... Каждый год все обещаниями кормят: снесем, дадим жилплощадь в новом доме. А у меня дочка взрослая, невеста. Плачет, говорит, невозможно в такую халупу даже парня привести, чтобы с вами познакомить.
      - Вы стояли на очереди? - спросил я.
      - А как же? Восемь лет. Мне еще когда говорили, что вот-вот должен получить. А как пришел Дроздов, совсем другие песни стал петь. Ходил я к нему на прием чуть ли не каждую неделю. Примет два-три человека, а потом то на совещание уйдет, то еще куда. Наконец прорвался. Посмотрел он мои бумаги. У тебя, говорит, Васильков, двадцать семь метров на троих. Действительно, комната большая, скажу я вам. Так вот Дроздов мне даже выговор сделал: у тебя двадцать семь, а у других и того меньше. А ждут... Жена посоветовалась с юрисконсультом на работе. Оказывается, в новом законе есть такое положение: ежели в одной комнате живут взрослые различного пола, ну, отец и дочь, например, или мать и сын, то мы имеем право требовать две комнаты... Я опять к Дроздову. Снова месяц ходил, пока попал на прием. Ждите, говорит... Жена пилит, дочка плачет. Решился я пойти к Дроздову третий раз. Он говорит: ну и настырный же ты мужик, Васильков. А какой я настырный? Кабы не обстоятельства... И вдруг он такой ласковый стал. Выспрашивает, какой у меня доход и так далее. Чую, что-то не так. А он осторожненько намекает, что просьба без даров - что песня без музыки. Пришел я домой. Говорю жене: надо дать. Она ни в какую. И не денег жалко, хотя, сами понимаете, трудом добытые. Было у нас пятьсот рублей на книжке. Жена твердит: чего доброго, загремишь под суд за взятку. Я говорю: черт с ними с деньгами и со всем, Веруньку, дочку жалко... Короче, снял я с книжки триста рублей, пришел к Дроздову. Сунул ему в конверт... Самого, поверите, аж в пот бросило. А он этак небрежно смахнул конверт в стол. Иди, говорит, Васильков, решим, значит... А через неделю вызывают меня в горисполком и выдают смотровой ордер.
      - Когда это было?
      - Три месяца назад.
      Да, Дроздов уже определенно знал, что бараки на Привокзальной улице должны ломать. Он даже точно знал когда: через месяц. И все-таки выудил у Василькова деньги.
      - А почему вы только сейчас решили сознаться? - спросил я.
      Васильков опустил глаза:
      - Совестно.
      - Только это? - настаивал я, потому что чувствовал: Васильков искренен не до конца.
      - Чистосердечное признание, слышал я; учитывается...
      - А еще?
      - Жена настаивала. Говорит, оказывается, не только мы дали Дроздову. И уже посадили кое-кого... Испугался, ежели начистоту...
      - Ну, это, кажется, ближе к истине.
      Я попросил Василькова изложить все сказанное в письменном виде, что он и исполнил.
      Затем я пригласил следователя Орлова, дал ему ознакомиться с показаниями Василькова.
      - Я думаю, Захар Петрович, надо изменить меру пресечения кое-кому.
      Это он, конечно, о Дроздове. Просто не хотел при постороннем упоминать его имя.
      - Да, готовьте постановление об аресте, - сказал я. - А с товарищем Васильковым подробнее побеседовать хотите?
      - Завтра, завтра, - заторопился следователь.
      И вышел из кабинета.
      - Гражданин прокурор, - упавшим голосом произнес Васильков, - разрешите проститься с женой... И вещички у нее взять... На первое время...
      - Вы свободны, - сказал я ему. - Только зайдите к следователю Орлову, возьмите повестку на завтра.
      - Как повестку? - все еще не разобравшись в ситуации, испуганно спросил Васильков. - Значит, завтра арестуете?
      - Да нет же. Никто не собирается арестовывать вас...
      И я прочел ему примечание к статье 174 Уголовного кодекса РСФСР. Оно гласило: "Лицо, давшее взятку, освобождается от уголовной ответственности, если в отношении его имело место вымогательство или если это лицо после дачи взятки добровольно заявило о случившемся". В данном случае, объяснил я Василькову, имело место и вымогательство, и добровольное заявление.
      И этот человек, прошедший войну, вырастивший взрослую дочь, не сумел сдержать слез.
      Я не стал читать ему нравоучений: Васильков, кажется, пережил и передумал достаточно, чтобы понять, как трудно жить с нечистой совестью.
      - Ну, прямо заново родился, - сказал он на прощанье.
      В тот же день был арестован Дроздов, который отрицал на первом допросе предъявленное ему обвинение во взяточничестве, хотя ему и было предъявлено заявление Василькова, а также заключение экспертизы, которая установила: на книге, что передавала Дроздову Калгашкина, обнаружены отпечатки его пальцев.
      А дальше события развивались следующим образом.
      Инспектору ОБХСС Фадееву удалось установить, что апельсины, полученные магазином "Овощи-фрукты", попали в руки спекулянта Галушко.
      - Понимаете, - рассказывал старший лейтенант, - этот самый "грузин" с украинской фамилией снял комнату в частном доме у одной гражданки в Зареченской слободе. Как-то вечером к дому подкатила машина. Галушко сгрузил ящики в сарай. А на следующий день засадил хозяйских ребятишек сдирать с апельсинов этикеточки. - Фадеев высыпал на мой стол из бумажного кулька горстку черных ромбиков с надписью "Мачсос". - На каждом апельсине такая. На базар ведь с ними не сунешься, сразу ясно, что магазинные... Ребятишки чуть ли не всю стену в своей комнате ими обклеили... А Галушко им за каждый апельсин платил по копеечке.
      - И сколько же они заработали? - поинтересовался я.
      - Около ста рублей, - ответил Фадеев. - Тогда я решил подсчитать, сколько же они обработали килограммов. Сто рублей - это десять тысяч копеек. В среднем на килограмм идет пять апельсинов, я справлялся на базе. В итоге получается две тысячи килограммов, или две тонны. Именно столько Калгашкина получила с базы...
      Действия инспектора ОБХСС очень помогли следствию в разоблачении Калгашкиной. А с Галушко, прямо скажем, получилось по поговорке: на ловца и зверь бежит. Не зная, что его сообщница арестована, Галушко явился в Зорянск и был задержан сотрудниками милиции. На первой же очной ставке заведующая магазином созналась в преступной сделке с апельсинами. После этого Калгашкина стала давать правдивые показания. В том числе, как она получила квартиру в ЖСК "Салют".
      За "совет" подать заявление на трехкомнатную квартиру, а точнее, за посредничество в даче и получении взятки, она вручила Корнееву четыреста рублей. Председатель ЖСК Щербаков получил от нее пятьсот рублей, мзда Дроздову - две тысячи в начале, а потом еще две тысячи.
      На вопрос следователя, что же Дроздов ее так безбожно ободрал, Калгашкина сказала: потому, наверное, что она работник торговли. Орлов также спросил у подследственной, с какой целью ее провели в состав правления кооператива. На это Калгашкина ответила, что рядовым членам ЖСК квартиры достаются по жеребьевке. А члены правления сами выбирают свое будущее жилище: этаж, на какую сторону выходят окна...
      А Дроздов продолжал все отрицать. Грозил следователю, что будет жаловаться. И что, мол, не сдобровать и мне как прокурору, который дал санкцию на арест честного труженика.
      - Слушаю его, а внутри все так и кипит, - признался Орлов. - Хотелось прямо в лицо ему сказать: скажи-ка, гадина, сколько тебе дадено!.. Как в пословице... Но сами понимаете, нельзя, положение обязывает быть вежливым, корректным...
      Председатель правления ЖСК "Салют" Щербаков, тоже взятый под стражу, но немного позже, когда он вернулся в Зорянск, в отличие от Дроздова сразу признался в получении взятки. И не только от Калгашкиной. Единственной "радостью" Щербакова было то, что Дроздов тоже уличен во взяточничестве. По его словам, начальник горжилуправления всеми силами старался показать, что действует только по указанию "сверху" и "по звонкам руководящих товарищей".
      А вот Корнеева допросить не представлялось возможным: не разрешали врачи, так как он лежал в больнице с инфарктом.
      На следующее утро ко мне зашел следователь Орлов утвердить постановление на обыск на даче Дроздова.
      - У него есть дача? - удивился я. - Что же вы раньше не говорили?
      - Видите ли, Захар Петрович, дача куплена его тещей. Автомашина "Волга" тоже оформлена на ее имя.