Записки прокурора

      Рощинские дома дугой опоясывали поле. Дорожка отрывалась от последней избы и прошивала стену темного леса, застывшего вокруг села.
      - По ней школьники ходят в Житный. Этим путем ушел последний раз и Павел.
      - А какое настроение было у мальчика накануне исчезновения? - спросил я следователя.
      - Какое настроение? Весь вечер просидел над гербарием. Хотел на следующий день удивить учительницу. Вот и удивил! - с грустью в голосе ответил Бутов.
      Наша машина выбралась наконец на шоссе, и шофер перестал костерить дорогу. Под шинами зашелестел асфальт.
      - В глухом закуточке расположен магазин, - сказал я. Мысли мои перескакивали с одного на другое.
      Действительно, путаное было дело. Странная кража, записка, подброшенная в железный ящик, пропавший паренек...
      - Сергей Сергеевич, может, мы подключим к этому делу и нашего следователя? - спросил я. Если это убийство, делом должна заниматься прокуратура. Я не хотел, чтобы Бутов истолковал мое предложение как недоверие. Однако порядок есть порядок.
      - Это уж как вы считаете нужным, - отозвался Бутов. И я не понял: ему было все равно или он скрывает обиду.
      Некоторое время мы ехали молча.
      - Ладно, пока продолжайте расследовать сами, - сказал я, будучи убежден, что с мальчишкой просто какое-то недоразумение или несчастный случай...
      ...Меня вызвали в областную прокуратуру, и я, намереваясь пробыть в командировке день-два, задержался на целую неделю. А когда вернулся домой, узнал, что Сергей Сергеевич в Рощине. Вскоре следователь был у меня.
      - Картина вырисовывается следующая, - начал он свой доклад. - В тот день, когда Павел Парабук исчез, его видели утром направляющимся в сторону леса двое свидетелей. Пенсионерка и совхозный бухгалтер. Он прошел мимо их дома с портфелем и удалился по просеке.
      - Это, кажется, было известно и раньше.
      - Подождите, Захар Петрович. Я заостряю ваше внимание. Итак, Павел проследовал по дороге в лес. Помните, когда мы были в Рощине, я вам показывал эту просеку. Минут через десять-пятнадцать по той же дороге и в том же направлении проехал на велосипеде слесарь Кропотин.
      Сергей Сергеевич сделал паузу.
      - Тот самый, что был накануне хищения в доме Парабуков? - уточнил я.
      - Вот именно. Проезд Кропотина подтвердили еще несколько человек. Это понятно. Велосипед всегда будоражит собак. Поэтому слесаря и заметили. Кропотин тоже въехал по просеке в лес и, естественно, скрылся за деревьями. На работу он явился с большим опозданием. Был злым и раздраженным.
      - Вы его допрашивали?
      - Неоднократно. Он говорит, что поехал в Житный пораньше к открытию хозяйственного магазина за рубероидом, залатать прохудившуюся крышу. Сначала Кропотин показал, что магазин якобы был закрыт. Потом сказал, что магазин был открыт, но рубероида не было.
      - Вы проверили?
      - Конечно. Ложь. Самая отъявленная. Магазин был открыт - это раз, рубероид продавали до обеда - это два...
      - Постойте, он не привез рубероид?
      - Вот именно. Никакого рубероида он не привозил.
      - В хозяйственном магазине помнят, что он приезжал? Ну, интересовался нужным ему товаром?
      - Продавец говорит, что к открытию магазина приезжает много народу. И вообще осень у них - горячая пора. Люди готовятся к дождям и холодам, чинятся, ремонтируются... Короче, продавец его не помнит.
      - Но это еще не доказательство. Кропотин в тех краях, как вы говорите, человек сравнительно новый. Хозмагазин - место бойкое, народу много.
      - Я понимаю, - кивнул Бутов. - Однако слесарь сам сказал, что поехал в Житный за рубероидом. Он мог назвать что угодно. К теще, к бабенке, к приятелю. Но Кропотин упорно твердит: хотел купить рубероид. А этот самый рубероид он не привез, хотя хозмаг в то время был открыт и нужный товар имелся... Я правильно рассуждаю?
      - В принципе - да. Как же Кропотин объясняет несоответствие его показаний с действительным положением вещей?
      - Никак. Молчит. Далее. Я спрашиваю: ты, Павла Парабука обогнал в лесу? По логике, на сколько тот мог уйти за десять-пятнадцать минут, что их разделяли по времени? Дорога там, по существу, одна. А так - бурелом, запутанные тропинки... Но Кропотин утверждает, что мальчика он не видел.
      - Может быть, парнишка свернул на более короткий путь? Он был пеший, а Кропотин на велосипеде.
      - Я проделал такой эксперимент. Попросил нескольких товарищей Павла по отдельности показать, как они обычно идут в школу. Маршрут, показанный всеми, совпадал с тем, по которому якобы ехал до Житного и обратно слесарь на велосипеде.
      - Мальчишка же! Какой-нибудь птичкой заинтересовался или за белкой погнался. Свернул в сторону...
      - Павел спешил. Он был в тот день дежурный, а дежурные приходят раньше всех из класса. Я узнавал, их учительница очень строго относится к дисциплине. Представляете, мальчик думает об одном - скорее прийти в школу. Главное, он несет в портфеле замечательный гербарий!
      Я невольно улыбнулся.
      - Разноречивые и путаные показания слесаря Кропотина позволяют сделать определенные выводы. - Следователь посмотрел на меня и поправился: - Могло быть так. Он видел из своего дома, что Павел прошел по дороге в лес. Один, без товарищей. И тут же отправился вслед на велосипеде, чтобы осуществить свою страшную угрозу. Это в том случае, если Кропотин заранее обдумывал преступление. А возможно, что Кропотин действительно собрался приобрести рубероид и встретил мальчика случайно. У них возникла перебранка, и в порыве гнева Кропотин ударил Павла или совершил другое действие, повлекшее за собой смерть мальчика. Но дело сделано. Надо надежно спрятать труп. О намерении ехать в магазин Кропотин и думать забыл.
      - Одну минуточку, Сергей Сергеевич, - перебил я Бутова. - Вы хотите сказать, что Кропотин, по вашему мнению, возможно, и не является похитителем денег из магазина Парабук?
      - Да.
      - Так для чего же ему совершать нелепое убийство?
      - Объясню. Когда я допрашивал Кропотина до исчезновения Павла, Кропотина возмутило то, что мальчик дал показания против него. Помните, я вам говорил, что Павел присутствовал при том, когда отец сказал в присутствии Кропотина об инкассаторе?
      - Вы предъявили Кропотину показания Павла и его отца?
      - Да. Слесарь был прямо сам не свой. Кричал, что мы верим какому-то сопляку, а ему нет. И затаил на парнишку злобу. Может быть, с этого и начался у них в лесу разговор, который кончился трагически.
      - Теперь я понял вас. Кропотин мог иметь основания напасть на мальчика, даже не будучи вором?
      - Вот именно.
      - Я надеюсь, что вы не предъявили ему обвинение в убийстве?
      - Кропотин свою вину отрицает полностью. Так же, как и кражу. Но мне кажется, что у нас есть основания для взятия его под стражу. Посидит, будет давать более правдивые показания.
      - А не рано?
      - Все нити ведут к нему! - горячо воскликнул Бутов.
      - Раньше вы так же были уверены в виновности продавщицы, - заметил я.
      Бутов развел руками, но ничего не сказал.
      - Личность Кропотина выяснили? - спросил я.
      - Конечно. Знаете, почему он ушел от жены? Вернее, она забрала детей и ушла от него? Он ее избил. Причем жестоко.
      - На какой почве?
      - Якобы из-за ревности.
      - У него есть судимость?
      - Нету. Ее родственники хотели подать заявление, но жена Кропотина воспротивилась.
      - Посчитала, что у мужа были основания?
      - Трудно сказать. Все-таки отдать отца своих детей под суд... Опять же и кормить их надо. Алименты. Она ушла. А он переехал в Рощино.
      - Короче, хотите сказать, что Кропотин - натура вспыльчивая, мстительная.
      - А история с женой?
      - При всем том, что вы рассказали мне о личности Кропотина, санкцию на арест я вам дать не могу.
      Бутов хотел что-то сказать, но я продолжил:
      - У вас нет убедительных улик. И потом пока не найдено тело мальчика, нельзя сделать окончательных выводов о наличии убийства.
      - Прошло слишком много времени, - задумчиво проговорил следователь. Потом в Рощине ходят разные разговоры...
      - Какие, например?
      - Многие уверены, что убийство - дело рук Кропотина.
      - Факты, где факты? Где улики, подтверждающие это?
      - Мы их ищем, - сказал спокойно Бутов. - Признаться, я боюсь, как бы продавщица не натворила бед. Хоть она и молчит, держит свое горе при себе, но человек она ой-ё-ёй.
      - Ну, Сергей Сергеевич, вы бы ей объяснили, что все на самом деле не так просто.
      Бутов мотнул головой.
      - Прямо скажем, в сложном я положении. С одной стороны, подозревал ее в преступлении...
      - А сейчас?
      - В общем-то я не отказался совсем от своей точки зрения. А с другой стороны, должен как-то поддерживать в горе.
      - Вот видите, какие закавыки иногда подбрасывает жизнь?
      - Вижу, Захар Петрович, - вздохнул следователь.
      - И еще, Сергей Сергеевич, - сказал я серьезно, - подумайте о том, что, помимо ваших предположений, о которых мы говорили, возможно, что истина совершенно не там, где вы ищете.
      Бутов посмотрел на меня с недоумением.
      - Да-да.
      - Но ведь не случайно Кропотин был в доме Парабуков накануне похищения денег? Не случайно он оказался на лесной дороге в тот момент, когда по ней шагал Павел? А зачем ему лгать, юлить?
      - Слишком много совпадений тоже опасно для поиска истины...
      ...Следователь ушел от меня, кажется, удрученный. Работа, проделанная им совместно с инспектором угрозыска, была если не опровергнута, то во всяком случае поставлена под сомнение. И когда он приехал ко мне через день торжественный и сосредоточенный, я понял, что произошло нечто важное. В мою комнату был внесен портфель. В потеках грязи, с прилипшими хвоинками и листьями.
      - Портфель опознали родители Павла Парабука, - сказал Бутов.
      Он вынул из него стопку тетрадей, исписанных неустоявшимся детским почерком, учебники, альбом с гербарием. Все пахло сыростью, прелыми листьями и землей.
      - Где обнаружили портфель? - спросил я, машинально листая дневник.
      - В лесу. Был зарыт под ворохом ветвей и листьев.
      - Кто нашел?
      - Старушка из Рощина. Грибы пошли. Верно участковый инспектор говорил: пойдут дожди, грибы появятся, а где грибы, так и грибники. Они ведь каждый кустик, каждую кочку обшаривают. У каждого свое заветное местечко припасено. Старушка говорит, что там, где нашла портфель, груздей всегда полно. Как вам нравится этот груздь?
      - Находка важная, - сказал я. - Обследовали место вокруг?
      - Прощупали каждый метр. Рядом небольшое озерцо. Какое озерцо - лужа, затянутая ряской, заросшая камышом. А дальше - болото.
      - Это далеко от просеки?
      - С километр будет... Я думаю, Захар Петрович, что вопрос более или менее проясняется.
      - В отношении чего?
      - Кого... Кропотина.
      - Но ведь труп вы не нашли.
      Бутов выдержал мой взгляд и сказал:
      - Если бы вы видели те болота. Там слон увязнет, не отыщешь.
      - Поиски ведутся?
      - Все Рощино принимает участие. Но это может и не дать результата. И не потому, что в болоте ничего нет. А потому что это болото. - Бутов помолчал. И добавил: - Захар Петрович, я считаю, что теперь мы имеем все основания взять Кропотина под стражу.
      На моем столе зазвонил телефон. И пока я разговаривал с секретарем райкома, Бутов сложил в портфель тетради, учебники, дневник и альбом с гербарием.
      - Вот что, Сергей Сергеевич, - сказал я, окончив телефонный разговор, мы вернемся к этому вопросу завтра. Сейчас меня срочно вызывают в райком.
      По дороге я подбросил следователя в РОВД, договорился встретиться утром.
      Сейчас трудно сказать, как бы разворачивались события рощинского дела дальше. Не стану гадать. Но, вспоминая этот случай, я еще и еще раз убеждаюсь, как нелегок путь к истине. Сколько подводных камней, всяких неожиданностей, своеобразных ловушек для... следователя. Окажись в плену первой версии - жертвой могла стать Анна Парабук, еще более трагической могла оказаться вторая версия - об убийстве. Только объективность и еще раз объективность - гарантии успеха следствия. И неуклонное соблюдение норм закона, охраняющего права, интересы гражданина. Каждого гражданина!
      По данному делу произошло то, что должно было рано или поздно произойти. Но чем раньше, тем лучше. Клубок рощинского дела стал стремительно распутываться именно в то самое время, когда Сергей Сергеевич Бутов привез из леса портфель Павла Парабука.
      За много километров от наших мест, на берегу Черного моря, под Ялтой, на пустом пляже милиционер задержал двух подростков. Голодных и озябших под ночным южным небом. Они оказались теми самыми пареньками, что, пообедав плотно два дня назад в ресторане, не могли расплатиться и предложили в залог фотоаппарат "Зоркий", пообещав принести деньги и забрать его. Но они не пришли. У них не было денег. Пятьсот шестьдесят восемь рублей растаяли как дым.
      Владик Боярский, которому было от роду чуть больше шестнадцати лет, наезжал в Рощино скорее по несчастью. Здесь жила его тетка. Мать после развода с отцом осталась в Лосиногорске, что в двух часах езды на поезде от села, а отец укатил в далекую Пермь. Оба родителя давно обзавелись своими семьями, в которых их совместный сын был одинаково лишним. Парень ездил от отца к матери и обратно. Отдушиной была тетка. Все бы хорошо, но Владик любил жить в городе. И что удивительно, все трое - мать, отец и тетка никогда точно не знали, у кого в настоящее время находится паренек.
      Первое свое воровство Боярский совершил в Перми. Стащил у новых родственников по линии мачехи транзисторный приемник и продал его. Вторая кража - фотоаппарат в клубе Рощина. План ограбления сейфа магазина он разработал очень тщательно.
      Вот что рассказал об этом Павел Парабук, осунувшийся, растрепанный, чем-то похожий и на мать и на отца - коренастый, с рыжими волосами.
      - Владька говорит: давай заживем, как люди. Махнем на юг. Там всегда тепло и можно хорошо погулять. Ты, говорит, возьми у мамки ключи, возьми выручку и спрячь где-нибудь. Только, говорит, не трать ни копейки, а то зацапают. Все утрясется, говорит, тогда мотай ко мне. Он уехал в Лосиногорск, а я так и сделал. Когда батя с дядей клали печку, мамка пришла и говорит, что инкассатор не приехал.
      - А ты знаешь, кто такой инкассатор? - спросил я.
      - Знаю. Это кто деньги у мамки забирает каждый раз. Ну, они посидели за столом. Выпивали. Я знаю, мамка ключи всегда держит в халате. А халат вешает на вешалку. Я спал во дворе, в пристройке. Ну, дождался, пока они заснули, взял в халате ключ, пошел в магазин, открыл сейф, выручку положил за пазуху, оставил "угрозу", а ключ снова сунул в карман халата.
      - Скажи, Павел, а ты не подумал о своей маме?
      - Жалко. Но Владька сказал, что ей ничего не будет. По той записке будут искать других. Ведь заведующему клубом ничего не было за фотоаппарат. Деньги и плавки я держал в лесу. А в тот день, когда мы уехали в Ялту, Владик встретил меня на дороге в школу. Всю ночь просидели в шалаше.
      Сергей Сергеевич был сильно удручен. Но проявил достаточно упорства и настойчивости, чтобы выяснить, почему им была допущена ошибка. Бутов провел по своей инициативе проверку в поселке Житном и установил, что в тот день, когда Кропотин ездил за рубероидом, хозяйственный магазин открылся на час позже. А рубероид, поступивший с базы, был распродан, как говорят, налево. В чем, разумеется, продавец побоялся признаться на первых допросах и тем самым бросил тень на Кропотина.
      Владислав Боярский был взят под стражу еще во время предварительного следствия. Ведь за каких-то пять месяцев он совершил три преступления. Не учился и не работал, хотя в инспекции по делам несовершеннолетних его предупреждали, предлагали помощь. В суде адвокат просил не лишать Боярского свободы, ссылаясь на его трудное детство... Но суд не согласился с доводом защитника. Приговор гласил: признать Владислава Семеновича Боярского виновным в предъявленном обвинении и определить ему наказание два года лишения свободы с направлением его для отбытия наказания в воспитательно-трудовую колонию.
      Владислав Боярский приговор суда не обжаловал. Почему? Я не знаю. Возможно, он, находясь на скамье подсудимых, понял, что несмотря на все трудности, сложности его воспитания, главным архитектором своей судьбы был он сам. И если построенный им карточный домик счастья так быстро рухнул виноват в этом прежде всего он.
      Да, фундаментом счастья может быть только труд. Хочется верить, что Владислав это поймет. Впереди было два года для работы, учебы, размышлений...
      Помимо приговора, суд по моему ходатайству вынес частное определение, в котором говорилось о том, что родители Владислава Боярского плохо воспитывали сына. Это определение направили по месту работы отца и матери Владислава. Может возникнуть вопрос: зачем, ведь через два года сыну будет почти девятнадцать и вряд ли они займутся его воспитанием? Все это так. Но, во-первых, общественность должна знать о моральной вине родителей и спросить с них, а во-вторых, у каждого из них были еще дети. Суд не хотел, чтобы история старшего сына повторилась.
      После того как Паша Парабук с берега Черного моря был доставлен в Рощино, в семье Парабуков смешались чувства радости встречи и горечи позора.
      Мать Паши очень боялась, что сына тоже арестуют. Но этого не произошло прежде всего потому, что ему было всего тринадцать лет, а по закону уголовная ответственность наступает с 16 лет, а за отдельные, наиболее тяжкие преступления - с 14.
      Но следователь Бутов объявил, что материал по делу сына направлен в комиссию по делам несовершеннолетних при райисполкоме. Комиссия в свою очередь решила рассмотреть это дело в сельском клубе, пригласив туда учителей, школьников, их родителей...
      Следователю Бутову предстояло рассказать все как было. А Павлу Парабуку, его матери и отцу предстояло держать ответ - почему это произошло...
      СКАЖИ, ГАДИНА, СКОЛЬКО ТЕБЕ ДАДЕНО?
      Каждое свое рабочее утро я начинаю с чтения почты, так было и в тот день, когда началась эта история. По двум жалобам я подготовил ответ сам, одну направил в милицию, в другой поручил разобраться помощнику Елизарову, недавнему выпускнику юридического факультета Ростовского университета.
      Но было еще письмо, по которому я не знал, какое принять решение. Адресовано в редакцию "Учительской газеты", а редакция переслала его нам, в Зорянскую прокуратуру. Автор - житель нашего города Олег Орестович Бабаев.
      Вот это письмо с некоторыми сокращениями.
      "Уважаемые товарищи! Прежде всего немного о себе. Родился в Ленинграде, окончил среднюю школу, поступил в университет на геологический факультет. По окончании его был принят в аспирантуру. Выбрал профессию гляциолога. Участвовал в экспедиции по изучению ледников Шпицбергена. Но не повезло: на маршруте попали в пургу, сбились с курса. В результате обморозил руку. Отправили на Большую землю. Как ни пытались врачи спасти руку, не удалось. Ампутировали. Пришлось расстаться с любимым делом. Не скрою, пережил много, был на грани отчаяния. Но нашлись люди, которые помогли мне снова обрести уверенность в себе, свое место в жизни. Великий норвежский полярник Фритьоф Нансен писал: "Жизнь исследователя, быть может, тяжела, но она полна и чудесных мгновений, когда он является свидетелем победы человеческой воли и человеческого разума, когда перед ним открывается гавань счастья и покоя". Могу с уверенностью сказать, что теперь моя гавань счастья (но не покоя) это возможность открывать перед мальчишками и девчонками красоту нашей земли, рассказывать о величии людей, которые были на ней первопроходцами. Я стал учителем географии. Переехал в Зорянск, где и учительствую до сих пор. Первое время жил в общежитии машиностроительного завода, где мне выделили отдельную комнату. Квартиру обещали только через пять-семь лет, и я решил вступить в жилищно-строительный кооператив "Салют", в члены которого меня приняли на однокомнатную квартиру. Получилось так, что я вскоре женился. У жены был сын от первого брака. Ко времени окончания строительства дома у нас родился совместный ребенок. Сами понимаете, что жить вчетвером в однокомнатной квартире довольно тесновато. Тогда я попробовал получить в том же "Салюте" трехкомнатную квартиру. Обращался к председателю ЖСК Н.Н.Щербакову, начальнику жилищного управления горисполкома В.С.Дроздову. За меня ходатайствовал депутат городского Совета Г.Н.Ворожейкин - Герой Социалистического Труда, слесарь нашего машиностроительного завода. Меня заверили, что если откажется кто-нибудь из пайщиков, внесших деньги на трехкомнатную квартиру, или кого не пропустит жилищная комиссия, то первым на получение таковой буду я. Увы, хлопоты были напрасными. Никто не отказался, комиссия тоже никого не зарубила. Я опять посоветовался с Г.Н.Ворожейкиным. Он пошел к председателю горисполкома. Потом я узнал, что директор нашей школы хлопотал перед городскими властями. Меня вызвали в горисполком и, к моей величайшей радости, сообщили, что мне предоставляют государственную трехкомнатную квартиру. Я вышел из ЖСК, получил назад тысячу пятьсот рублей паевого взноса. Трудно передать словами, какую благодарность я испытываю к людям, принявшим участие во мне.
      Я так подробно остановился на своей жилищной эпопее в Зорянске потому, что столкнулся с явлением, которое меня, мягко говоря, удивило. Был я в гостях у своего приятеля в том же доме, где должен был получить квартиру, в "Салюте". И вдруг в разговоре выясняется, что на той же лестничной площадке в трехкомнатной квартире живет Калгашкина Ирина Алексеевна, заведующая магазином "Овощи-фрукты". Я своим ушам не поверил. Калгашкина - одинокая. Помню ее по собраниям пайщиков. Была в списке на получение однокомнатной квартиры. И нате вам, въехала в трехкомнатную. Выходя от приятеля, я встретил своего бывшего ученика Юру Бобошко. Школу он закончил в прошлом году. Парень высокий, интересный и, как говорится, с царем в голове. Все учителя возлагали на него большие надежды. Я был рад встрече, спросил, где он учится. Юра ответил, что он и не учится, и не работает. Пригласил меня в квартиру Ирины Алексеевны Калгашкиной. Действительно, три комнаты. Правда, не обставлены, только тахта стоит. Я поинтересовался, кто она ему - тетя? Бобошко ответил: жена... Я, конечно, удивился, но не подал виду. Калгашкиной лет тридцать пять, а Юре девятнадцать. Спросил, расписались они или нет. Юра с усмешкой ответил: мол, я не дурак, чтобы в загс идти. Да и у нее, Ирины, мол, таких "мужей" целый взвод. Меня резанул такой цинизм. Я только диву давался, куда девалась его чистота, целеустремленность. Вспомнился прежний Бобошко, с тысячью вопросов, идей, признанный лидер класса во всех лучших начинаниях... Может быть, поэтому я не решился сразу уйти. Мне как педагогу, да и просто человеку, - мы ведь с Юрой дружили по-настоящему, говорили о самых сокровенных вещах, - было интересно узнать, что же произошло с ним всего за один год. И я не пожалел, что не ушел. Хотя, честно говоря, от того вечера осталось очень тягостное впечатление. Показывая квартиру, Юра как бы вскользь заметил: "Вот вы, Олег Орестович, вчетвером в трехкомнатной, а Ира одна..." Я спросил, почему же ей дали такую квартиру. И опять циничный ответ: жить, мол, надо уметь... А тут пришла с работы Калгашкина. Пригласила поужинать. На столе появились всевозможные деликатесы, марочный коньяк. Разговор зашел почему-то о квартире. Калгашкина вдруг позавидовала мне: мол, я получил бесплатно, а ей квартира уже стоила десять тысяч. А во сколько еще обойдется! Тогда я не придал значения ее словам.
      А недели через три иду я после уроков домой и вижу, что в сквере, в самом центре города, Юра Бобошко валяется совершенно пьяный. Я поднял его, посадил на скамейку, отряхнул. А сам думаю: куда его отвести. Домой, к родителям? Нельзя. Знаю, что у отца больное сердце, не дай бог, еще инфаркт хватит, увидя такое. Решил: к "жене", к Калгашкиной. Уже у самого ее дома Юра, видимо, стал что-то соображать. Говорит, что к ней - ни в коем случае. Из его пьяных бредней я разобрал только, что у заведующей магазином новый "муж", какой-то грузин. Я взял такси, отвез Бобошко к себе, уложил спать. Пришел в себя он поздно вечером. И тут у нас произошел разговор по душам. Разговор, скажу прямо, очень горький для меня как педагога. Я спросил, что с ним происходит, почему он пьет. А Юра вдруг заявил: вы, говорит, учителя и родители - все взрослые бросаете нас, то есть молодых, как слепых щенков. Говорите красивые слова, обещаете после школы светлую дорогу, а молчите о том, что творится вокруг на самом деле. Оказывается, он поступал в медицинский, честно готовился, трудился вовсю, а срезали его намеренно. По литературе, которую Бобошко в школе знал лучше всех, бывал неоднократным победителем на литературных викторинах. И все потому, как он считает, что надо было протащить по конкурсу сынков тех, кто дал взятку... (Это место письма подчеркнуто в редакции.) Вернувшись в Зорянск, Юра пошел работать на керамический завод. По его словам, там тоже царит принцип: ты - мне, я тебе. Не поставишь мастеру, не получишь хорошего наряда, не пьешь с другими - чокнутый; и все ругаются матом - от директора до вахтера. И при этом вкалывать за сто рублей Бобошко, мол, не желает. Остается воровать, как Калгашкина. (Фраза подчеркнута в редакции.) Но это Юре все противно. Я заметил ему: обвинять человека в воровстве - штука серьезная. А он в ответ: Калгашкина каждый день приносит домой не меньше сотни. (Подчеркнуто.) Поэтому и покупает любого мужика. И нечего, мол, ее выгораживать, тем более что она охаяла вас в тот вечер, когда вы были на ее квартире. Ушли, мол, а она, окосев после коньяка, якобы сказала, что из-за этого Бабаева ей пришлось "давать на лапу" за свою квартиру на две тысячи больше...
      Проговорили мы до утра. Но переубедить парня в его жизненной установке я так и не смог. Слишком сильный стресс у него от неудачи с поступлением в институт, от встречи с Калгашкиной и ей подобными...
      ...На днях на моем уроке произошел эпизод, который тоже заставил меня серьезно задуматься. Я рассказывал об экспедиции на Шпицберген, о своих замечательных товарищах, людях мужественной профессии - гляциологах, о том, что их труд очень нужен всем. И тут Витя (не хочется называть его фамилию) поднимает руку и спрашивает: "А лично вы что от этого имели?" Вдруг кто-то с задней парты отвечает: "Деревяшку". Имея в виду, конечно, мой протез. За глаза ребята зовут меня Деревянная Рука - Друг Индейцев, но я, честное слово, не в обиде. Дети есть дети... Так вот, вы бы видели, с каким презрением класс зашикал на моего обидчика. Более того, потом я узнал, что ребята после уроков устроили свой, никем не приказанный общественный суд. И над Витей, задавшим бестактный вопрос. И над учеником, так обошедшимся с учителем. Оба пришли ко мне извиняться.
      Уверяю вас, не "деревяшка" меня огорчила. Меня прямо-таки ужаснул торгашеский подход Виктора к жизни. Если подросток начинает с того, что ко всему относится с меркой "что он будет от этого иметь", какое же дерево вырастет из подобного ростка? И кто посеял это семя? Лично я убежден: цинизм рождает все пороки на земле. Кто не замечает первой почки весной, кто не может забыть на миг все свои дела, чтобы полюбоваться прекрасным закатом, тот никогда не станет настоящим человеком, человеком с большой буквы..."
      Дальше шли педагогические рассуждения, вернее, раздумья. Бабаев вспоминал Макаренко, Сухомлинского. Письмо было длинное, написанное с левым наклоном. Наверное, оттого, что писалось левой рукой.
      Закончив читать, я встал в тупик. Во-первых, почему газета сочла нужным переслать письмо в прокуратуру. Проблемы в нем поднимались нравственные. Во-вторых, что же нам проверять? А главное, что же я мог ответить Бабаеву и редакции? Видимо, направляя письмо в прокуратуру для проверки, редакция имела в виду подчеркнутые места?
      Но что касается Калгашкиной, то о ее якобы темных делишках учитель географии пишет со слов Юры Бобошко, возможно, озлобленного на заведующую магазином. Да и сообщение его было сделано, насколько я понял, не совсем на трезвую голову. Сам Бабаев конкретных фактов не приводит. Тревожных сигналов о работе магазина "Овощи-фрукты" я что-то припомнить не мог.
      Поразмыслив, я решил поговорить с автором письма. Позвонил в школу и пригласил Бабаева на беседу. Условились на следующий день: сегодня у него была экскурсия в карьеры под Зорянском, где учитель географии хотел наглядно показать ученикам строение верхнего слоя земли.
      Он пришел в прокуратуру сразу после уроков. Здороваясь, протянул левую руку. Правая, оканчивающаяся безжизненной кистью, обтянутой перчаткой, прижимала к боку кожаную папку.
      Я представлял бывшего гляциолога коренастым, широкоплечим, с мужественным суровым лицом полярника. Бабаев же был долговяз, сутуловат. Лицо совсем юношеское, в веснушках, с чуть вздернутым носом, с живыми любопытными глазами. И что уж вовсе лишало его солидности, так это копна рыжих кудрявых волос.
      О таких говорят: нескладный. Действительно, он чем-то походил на подростка. И даже его смущение (когда я показал ему письмо) было скорее мальчишеским.
      - Странно... Я хотел совсем не то... - пробормотал он. - Почему переслали вам? Понимаете, меня действительно волнует судьба таких ребят, как Юра, Витя...
      - Вот, переслали...
      Он подумал и задумчиво сказал:
      - Хотя, конечно, в редакции могли расценить мой порыв не так. - Он посмотрел на меня и грустно признался: - Впрочем, я сам дал повод... Вот Витю и того, кто выскочил с "деревяшкой", я простил. А себя не могу простить. Надо было разобраться с этой Калгашкиной. Ведь я чувствую, с квартирой, которую ей дали, что-то не то. Преступление тут или нет, не знаю. Но нарушение - наверняка... Честное слово, товарищ прокурор, Валерий Семенович Дроздов, ну, начальник горжилуправления, сам заверял меня, что первая освободившаяся вакансия в "Салюте" на трехкомнатную квартиру будет моей! Но мне отказали и дали кому - Калгашкиной! Одинокой...
      - Вам предоставили в государственном доме? - уточнил я.
      - Дали трехкомнатную, - кивнул он. - А где же справедливость? Вот что меня мучает. Почему такие, как Калгашкина, существуют среди нас? Почему мы миримся с ними?