Откуда берутся такие покалеченные люди, как Юра Бобошко? Поверьте, у него была чистая, хорошая душа... И пить его научила она! Был только чуть надломленный человек, а она его просто-напросто сломала. Впрочем... - Он вынул платок и вытер со лба выступившие от волнения капли пота. - И я где-то, видимо, виноват. Проворонил... В девятом и десятом классах был у них классным руководителем. Казалось, у парня все в порядке. Очень хороший аттестат, чуть-чуть не дотянул до медали... А двойку на самом деле надо было поставить мне...
      - За что? - удивился я такому неожиданному переходу.
      - За педагогику. Впрочем, это не только моя беда. Ведь как оценивают нашу работу? Сколько у ребят пятерок, четверок, двоек. Сколько поступило из твоего класса в институт... Но разве в оценках дело? Они не всегда отражают истинные знания... И что такое аттестат зрелости? Сумма оценок. А ведь мы должны давать аттестат духовной, нравственной зрелости человека! - Он сделал нажим на слова "духовной, нравственной". - И нам надо отвечать, быть уверенными: да, этот парень выдержит, эта девушка достойна... А уверены ли мы?
      Я слушал Бабаева и уже не обращал внимания на его нескладную фигуру, веснушчатый вздернутый нос. В нем было что-то сильное, цельное и в то же время какая-то увлеченность, что не могло, наверное, не привлекать симпатии учеников. А он продолжал:
      - Знаете, товарищ прокурор, я не верю в действенность нравоучений. Одними проповедями не воспитаешь. Главное - пример, личный пример. Если ты равнодушен, корыстен, ученики твои примут это как норму в жизни. А вот твоя непримиримость обязательно зажжет в их душе огонек справедливости, поиска справедливости! Если ребята вышли из школы настоящими людьми - это, по-моему, только и может радовать нас, учителей!
      - Согласен с вами, - улыбнулся я. - А теперь о деле... Мне все-таки непонятна эта история: трехкомнатную квартиру в ЖСК обещали вам, а въехала в нее Калгашкина...
      - Я сам не понимаю! Был уверен, что дадут мне. Правда, многие у нас, ну, пайщики, посмеивались. Наивный, говорят, ты человек, Бабаев! - Он вздохнул. - Выходит, были правы... Кое-кто, конечно, сочувствовал. Намекали, что для трехкомнатной надо хорошо подмазать...
      - А кто именно?
      - Корнеев. Геннадий Ефимович.
      - Тоже член кооператива?
      - Нет, он имел какое-то отношение к строительству дома... Этот Корнеев даже дал понять, что знает, на кого и где нажать. Я, конечно, тогда не придал значения этому. А сейчас получается, что он, по-видимому, не врал...
      Разговор с Бабаевым мало что добавил к его письму. Опять же конкретных фактов нарушения или преступления он сообщить не мог. Кто-то намекнул, кто-то говорил... Но отмахнуться от него, закрыть глаза на его тревоги и, как он сам выразился, поиск справедливости, я не имел права.
      Решил проверить: законно ли ему отказали в получении трехкомнатной квартиры в жилищно-строительном кооперативе, и позвонил Валерию Семеновичу Дроздову, начальнику жилуправления горисполкома, пригласил его к себе с документацией по ЖСК "Салют".
      Лет сорока пяти, располневший, Дроздов переехал в Зорянск чуть более двух лет тому назад. Он пришел в новеньком кожаном пиджаке и черной водолазке.
      - Не долго задержите, Захар Петрович? - спросил Дроздов, кладя мне на стол пухлую папку. - На Комсомольской дом принимаем. Возле кафе.
      - Постараюсь, - сказал я.
      - Когда будем отдыхать, а? - Дроздов, отдуваясь, вытер шею платком. Завертишься с самого утра...
      - Что ж, можете отдохнуть, - подхватил я. - Пожалуйста, посидите немного в приемной.
      Не хотелось, чтобы Дроздов видел, какими именно документами я интересуюсь.
      Когда он вышел, я отыскал документы Калгашкиной.
      То, что я прочел, явно расходилось со сведениями, полученными от Бабаева.
      Калгашкина была в списке членов ЖСК на получение однокомнатной квартиры. Затем, по ее заявлению, была внесена в список на трехкомнатную в связи с выходом из ЖСК некоего Карапетяна. Трехкомнатная квартира, помимо нее, выделялась еще на трех человек - мать и отца Калгашкиной, а также ее бабушку. Сорок два квадратных метра на четырех человек - вполне законно...
      Я попросил Дроздова зайти, предложил сесть.
      - Валерий Семенович, вы помните Бабаева? Учителя? С протезом?..
      - Ну? - сказал Дроздов, выжидательно смотря на меня.
      - Он был членом ЖСК "Салют" на однокомнатную квартиру. Затем, когда у него появилась семья, подал заявление на трехкомнатную. - Валерий Семенович кивнул. - Вы обещали ему, что, если освободится трехкомнатная, он ее получит?
      - Захар Петрович, - покачал головой начальник горжилуправления, - вы же сам законник. У меня положения, инструкции... Жилплощадь ведь не из моего кармана - кому хочу, тому даю. Есть очередность. А обещать... Да бог с вами! Все решает общее собрание кооператива, а потом жилищная комиссия смотрит, решает исполком, и тогда ордер...
      - Так почему же все-таки не предоставлена Бабаеву трехкомнатная в ЖСК "Салют"?
      - А что, жалуется? Ну дает! - возмутился Дроздов. - Получил за спасибо живешь государственную квартиру! Государственную! Не заплатив ни копейки! Да еще, еще... - Он задохнулся. - Честное слово, не понимаю, какого рожна ему надо? Ну и люди, ну и народ! Где же элементарная человеческая благодарность?
      - Благодарен он, Валерий Семенович, очень благодарен, - успокоил я Дроздова. - Самым искренним образом благодарен... Но меня все-таки интересует вопрос: почему трехкомнатную квартиру дали Калгашкиной, а не Бабаеву?
      - Калгашкиной? - растерянно переспросил Дроздов.
      - Да, Ирине Алексеевне.
      - А-а, Калгашкиной, - закивал Валерий Семенович. - А потому что очередность! Она, насколько я помню, подала заявление раньше. И льготы. Отец - инвалид войны. Сами вы недавно напоминали на сессии горсовета: их нужды ни в коем случае не забывать. А бабушка, между прочим, ветеран колхозного движения. Одна из первых вступила у себя на селе. Много их осталось, наших ветеранов? По-моему, лишний раз позаботиться о них - наша с вами обязанность. Вот мы и порекомендовали Калгашкину в первую очередь.
      Объяснения Дроздова были вполне убедительными. И по документам все выглядело законно. Однако я хотел побеседовать с Калгашкиной. Заведующая магазином пришла ко мне взволнованная. Мне показалось, что от нее чуть-чуть попахивает спиртным.
      Ростом немного выше среднего, с хорошо сохранившейся фигурой, с крашенными под рыжеватую блондинку волосами, уложенными явно у парикмахера, она пыталась, как я понял, произвести на меня хорошее впечатление.
      - Первый раз в прокуратуре. Хоть посмотреть, что это такое, - с улыбкой говорила она, но улыбка эта была весьма натянутой. - Надеюсь, вы меня не съедите?
      Я не ответил на ее кокетство.
      - Впрочем, и не за что, - продолжала она. - У нас, поди, каждый день народные контролеры. И сегодня были. Никаких к нам претензий. Вас это интересует, товарищ прокурор?
      - Нет, Ирина Алексеевна. Я хотел поговорить о квартире. Как вы ее получили?
      - Законно, товарищ прокурор, на общем основании, - ответила Калгашкина поспешно. - А что? Сколько лет жила в общей! Комнатка - закуток, двенадцать метров. Неужели не имела права?
      - Имели, - кивнул я. - А почему решили трехкомнатную?
      - Из-за родителей. Сначала я ведь думала вступить на однокомнатную. Подала заявление. Тысяча у меня была. Все мои сбережения. Поехала к своим на хутор, чтобы помогли. Первый-то взнос тысяча пятьсот... Отец мне говорит: а может, доченька, и нас в город возьмешь? Мы, говорит, дом свой продадим, на трехкомнатную наскребем. И много ли нам, говорит, осталось жить? Помрем, у тебя большая квартира останется. Нет, вы представляете, каково это дочери слушать?.. Конечно, говорю, возьму. А о смерти чтоб и разговору не было! Дай бог вам до ста лет дожить. Мама-то, в общем, тоже хотела бы в город, а с другой стороны, жалко соседей бросать, сад... Конечно, они свое отработали, заслужили отдых. Чтоб и ванная, и горячая вода, и, извините, теплый туалет. Короче, на семейном совете решили: ко мне. Продали дом, дали мне четыре тысячи...
      - А какой первый взнос? - спросил я.
      - Пять тысяч.
      Пять, а не десять, как говорила она Юре Бобошко! А может быть, парень что-то напутал? Или она прихвастнула перед ним?
      - Значит, ваши родители и бабушка прописаны у вас?
      - А у кого же еще? - нервно передернула она плечами.
      - Ну и как, нравится им в городе?
      - Да как вам сказать... - замялась Калгашкина. - С одной стороны, удобства. С другой, в городе не как на хуторе. Никого тут не знают, поговорить не с кем...
      - Сейчас они здесь, в Зорянске? - спросил я.
      Этот вопрос, как мне показалось, привел ее в замешательство.
      - Сейчас? - переспросила она, словно не расслышала.
      - Да, в настоящее время.
      - Гостят... у сестры.
      - Все? Отец, мать и бабушка?
      - Все.
      - А бабушке сколько лет?
      - Восемьдесят третий.
      Я видел, что мое любопытство вконец выбивает ее из колеи.
      - Вы не думайте, она у нас ого-го какая старуха! И ездить любит.
      - Где живет ваша сестра?
      - Да на хуторе Мокрая Ельмута, Пролетарский район Ростовской области.
      Это были мои родные места. Маныч, степи, детство... Я на миг окунулся в воспоминания. Но они были явно не к месту.
      - А где жили ваши родители до того, как переехали в Зорянск? - спросил я, отогнав воспоминания.
      - Там же, в Мокрой Ельмуте. Я же и сама оттуда.
      Я спросил еще, как ей удалось получить в ЖСК "Салют" трехкомнатную квартиру, ведь свободных не было. Она повторила почти то же самое, что и Дроздов.
      Когда Калгашкина ушла, я попытался разобраться, какие вопросы смущали ее больше всего.
      Прописка. Да, когда я спросил, где прописаны родители Калгашкиной, она даже побледнела от волнения.
      Второе. Живут ли они с ней в Зорянске? Тоже, как мне показалось, очень неприятный вопрос для заведующей магазином.
      Я позвонил в паспортный стол и попросил сообщить мне, кто прописан в квартире Калгашкиной.
      Буквально через десять минут я получил ответ, который, честно говоря, и ожидал.
      В настоящее время Ирина Алексеевна Калгашкина была прописана в своей трехкомнатной квартире одна. Но с сентября 1981 года в этой квартире были прописаны Алексей Кузьмич Калгашкин, Зинаида Прокофьевна Калгашкина и Анастасия Ниловна Рябченко - отец, мать и бабушка заведующей магазином. В сентябре 1981 года дом ЖСК "Салют" заселялся жильцами.
      Через два месяца, в ноябре того же года, Калгашкин А.К., Калгашкина З.П. и Рябченко А.Н. выписались в связи с выездом из Зорянска на постоянное место жительства в Мокрую Ельмуту.
      Господи, опять Мокрая Ельмута, Пролетарский район Ростовской области... Не зря, наверное, нахлынули на меня воспоминания детства. Еще тогда, когда Калгашкина упоминала все эти названия, я ощутил, что Калгашкина мне лжет. Но я пока еще в ней не разобрался до конца. Одно было ясно: вся эта история с родителями, их желание якобы переехать в Зорянск - просто уловка. Для получения трехкомнатной квартиры Калгашкиной нужны были "мертвые души". Вот она и прописала у себя родителей. А получив ордер и въехав в кооператив, тут же выписала их.
      Но ведь еще существовала Мокрая Ельмута. Там наверняка должен быть еще один кончик.
      Не теряя времени, я позвонил в районный отдел внутренних дел Пролетарского района начальнику уголовного розыска. Мы с ним познакомились, когда я был последний раз в отпуске и заглянул в родные места.
      - По какому случаю, Захар Петрович? - спросил он.
      - Хотелось бы срочно получить кое-какие сведения. На хуторе Мокрая Ельмута проживают Калгашкины, Алексей Кузьмич и Зинаида Прокофьевна. Узнайте, прописаны ли они? И на чьей площади?
      - Это запросто.
      - Не всё. У них был свой дом. Продали они его или нет?
      - И для этого надо немного времени.
      - Сколько?
      - Да к вечеру можем сообщить.
      - Терпится до завтра. Еще неплохо бы выяснить: выезжали куда-нибудь за последние полгода Калгашкины из хутора?
      - Выясним, Захар Петрович. Там толковый участковый.
      А на следующий день утром мне сообщили из Пролетарского РОВДа следующее.
      Первое: родители Калгашкиной действительно имели свой дом в Мокрой Ельмуте и продали его в начале 1981 года.
      Второе: Калгашкины-старшие, а также Рябченко А.Н. выписались из Мокрой Ельмуты в августе 1981 года в связи с выездом на другое место жительства. В декабре того же 1981 года они прописались в доме своей дочери Муравьевой Е.А.
      Третье: На самом деле они все время жили на хуторе. Тем более что старуха Рябченко больна и почти не встает с постели.
      Итак, мне стало ясно, что вся катавасия с куплей-продажей дома, а также с выпиской и пропиской - махинация с целью незаконного получения Ириной Алексеевной Калгашкиной трехкомнатной квартиры.
      Но только ли этим ограничился круг ее незаконных действий? Почему горжилуправление и правление ЖСК "Салют" так благоволило к Калгашкиной? А человеку, имеющему все основания претендовать на трехкомнатную квартиру, то есть Бабаеву, отказали?
      По-моему, всем этим пришло время заняться следователю.
      Было возбуждено уголовное дело. Я поручил его Орлову Анатолию Васильевичу, молодому следователю, который только что закончил стажировку у Инги Казимировны Гранской. В помощь Орлову начальник районного отдела внутренних дел выделил инспектора ОБХСС старшего лейтенанта Владимира Гордеевича Фадеева. Фадеев по просьбе следователя срочно выехал в Мокрую Ельмуту. Через два дня следователь и инспектор ОБХСС зашли ко мне поделиться первыми впечатлениями.
      - Ну и фокусница эта Ирина Алексеевна Калгашкина, - рассказывал Фадеев. - Прямо Кио... Такого тумана напустила у своих родственников, что те ничего не поняли. И фокус готов! Я спрашиваю у бабки Рябченко: жили, мол, в Зорянске? Господь, говорит, сынок, с тобой, я уж со двора года три не выходила. Отцу Калгашкиной - тот же вопрос. Он в ответ: а чего я там не видел? Я говорю: так у вас в Зорянске трехкомнатная квартира, на ваши кровные деньги. Он прямо-таки опешил. Спрашиваю: вы дочери Ирине четыре тысячи давали? Смеется. Я, говорит, больше сотни в руках не держал. Вот так, Захар Петрович. Старики даже и не подозревают, что были жителями нашего города.
      - Погодите, погодите, - остановил я инспектора ОБХСС. - Почему отец Калгашкиной говорит, что и сотни не держал в руках? Он же дом продал...
      Фадеев усмехнулся.
      - А знаете, кому старики продали свой дом? Своей же дочери, Муравьевой.
      - Как - дочери? - не понял я.
      - Вот так. Своей родной дочери, которая родилась, выросла и до сих пор живет в этом доме.
      - Странно, - удивился я. - А Муравьева заплатила им что-нибудь?
      - В том-то и дело, что ни копейки не заплатила, - ответил Владимир Гордеевич. - А зять, то есть муж дочери, тот до сих пор так и считает стариков хозяевами дома и сада.
      - Но для чего же все это понадобилось? - спросил я.
      - А Муравьева, да и все остальные родственники, сами не знают, какой смысл в этой купле-продаже, - продолжал Фадеев. - Говорят, Ирина Алексеевна примчалась на хутор, что-то наплела с три короба, и все сама с продажей и обстряпала.
      - А за оформление продажи? Кто взял на себя эти расходы?
      - Заведующая магазином наша разлюбезная, кто же еще. Сестра ее, то есть Муравьева, говорит, что устроили семейное торжество. Обмыли, значит. Ирина Алексеевна и подарками всех своих наделила. Так что я считаю: это фиктивная сделка для отвода глаз.
      - Ну, что скажете, Анатолий Васильевич? - обратился я к следователю.
      - Вопрос с выпиской и пропиской ясен, - ответил Орлов. - Чтобы получить побольше площадь. С продажей дома - тоже.
      - Да, - вспомнил я и снова спросил у Фадеева: - Какая сумма фигурирует в документах о продаже дома?
      - Четыре тысячи.
      - Простите, Анатолий Васильевич, что перебил вас. Продолжайте.
      - Вы задали старшему лейтенанту нужный вопрос, - сказал следователь. Четыре тысячи. По-моему, Калгашкина хотела всех убедить, что большую часть денег для паевого взноса дали родители. Видимо, доходы у нее, мягко выражаясь, не совсем законные, вот она и решила замаскировать их. Владимиру Гордеевичу этим тоже нужно заняться по линии магазина "Овощи-фрукты". Я говорю "тоже" потому, что меня прежде всего волнует, что якобы Калгашкина переплатила за получение квартиры пять тысяч. Попахивает взяткой... Помните, она жаловалась Бобошко, что из-за этого Бабаева ей пришлось еще дать кому-то две лишние тысячи?
      - Не знаю можно ли так безоговорочно верить этому парню, - высказал я свои сомнения. - Да и говорил он с Бабаевым, кажется, не совсем трезвый.
      - Можно, - с уверенностью произнес Орлов. - Я с Юрой уже беседовал. На этот раз парень был совершенно трезвый и повторил почти слово в слово то, о чем писал в редакцию и говорил вам учитель географии.
      - А не сводит ли Бобошко счеты с Калгашкиной?
      - Нет, Захар Петрович, не похоже. Вообще он производит неплохое впечатление. По-моему, Бобошко такой, как его характеризует Бабаев. Честный, искренний. Но какой-то потерянный, надломленный... Я помог ему устроиться лаборантом в санэпидстанцию. Пока ему там нравится. Так вот мы с ним часа четыре беседовали. Между прочим, Юра очень скоро разобрался, что за женщина Калгашкина, и расстался с ней. Хотя она до сих пор заманивает его к себе.
      - Это так, - подтвердил старший лейтенант. - Домой Юре звонит и через приятелей передает.
      - Вы бы слышали, Захар Петрович, как Бобошко возмущался, - продолжал Орлов. - Рассказывал, что как-то полдня провел в магазине Калгашкиной. Вы, говорит, товарищ следователь, не поверите. К ней все время приходят блатовики. С черного хода. Калгашкина отпускает им дефицит. Она ведь и заведующая, и продавец. В магазине, кроме нее, только еще один продавец, уборщица да грузчик. За свой дефицит она имеет из-под прилавка в других магазинах разнообразные вещи, деликатесы, книги. Представляете, собрание сочинений Фенимора Купера достала три комплекта. Бобошко спрашивает Калгашкину: зачем? Она ему отвечает: комплект диспетчеру автобазы, чтобы у магазина не было перебоев с транспортом; комплект дочери директора совхоза, чтобы зелень всякую и овощи отпускали в первую очередь, посвежее и побольше. Третий - пригодится...
      Я вспомнил, что жена частенько говорила, как невозможно иногда купить в городе помидоры или огурцы, а у Калгашкиной - пожалуйста.
      - Так вот, - продолжал тем временем следователь, - этот Бобошко говорит: вам, чтобы купить "Три мушкетера", надо полгода макулатуру собирать. А Калгашкина спокойно, без всякой макулатуры, купила двадцать пять экземпляров. И еще спрашивает: вы на Эдуарда Хиля ходили, когда в прошлом месяце он был на гастролях в Зорянске? Я отвечаю: нет, не попал, поздно позаботился о билетах. Юра говорит: не попали из-за таких, как Ирка, у нее на концерт Хиля было пятнадцать билетов. Через кассиршу... В общем, как он выразился, это настоящая мафия. И честным людям из-за них ничего не достается. Поэтому кругом дефицит.
      - Ну а через кого она устроила себе трехкомнатную квартиру, с Бобошко не делилась? - спросил я.
      - Этого парень не знает, - ответил следователь.
      Орлов вызвал на допрос Калгашкину. Посоветовавшись, мы решили, что мне тоже надо присутствовать.
      Когда заведующая магазином "Овощи-фрукты" ознакомилась с показаниями отца, матери, бабушки и сестры, полученными Фадеевым в Мокрой Ельмуте, она совершенно растерялась.
      После нескольких вопросов, заданных следователем, я спросил у нее:
      - Как же получается, Ирина Алексеевна, мне вы говорили одно, а на самом деле...
      - Хотела я своих забрать к себе, честное слово, хотела! - стала убеждать нас Калгашкина. - Ведь родная им, не приемная! Старые они у меня. Я ведь вам тогда сказала, что мама испугалась, а вдруг им тут климат не подойдет. И знакомых нет никого, будут сидеть в четырех стенах как неприкаянные. Я ведь с утра до вечера на работе. Даже выходные дни приходится прихватывать. Материальная ответственность! Все тащат - уборщица, грузчик, шофера...
      - Значит, то, что ваши родители дали вам часть денег на паевой взнос, неправда? - снова взял в свои руки разговор следователь.
      - Деньги я сама накопила. Зарплата у меня приличная плюс премиальные. И что мне одной надо? Вы не верите, да? Не верите? - с каким-то отчаянием проговорила она. - Конечно, если работник торговли, то ему верить нельзя. Вот поэтому и приходится... - Калгашкина замолчала, комкая в руках носовой платок.
      - Что приходится? - спросил Орлов.
      - Выдумывать, - вздохнула Калгашкина. - Якобы родители помогли строить кооператив.
      - Но зачем вам трехкомнатная? - продолжал Орлов.
      - Личную жизнь хочу устроить. Как каждая женщина. А кто меня возьмет? Кому я нужна в тридцать пять лет? Вон в газетах пишут, что нас, баб, куда больше, чем мужиков. А сколько вокруг молоденьких девчонок! Неужели я не имею права на семейное счастье? - Калгашкина неожиданно всхлипнула, приложила к глазам платочек. - Куда таким, как я, деваться? Это раньше мужчины шли к женщине с цветами да с шампанским. А нынче им самим пол-литра надо ставить... Вот добрые люди и надоумили, присоветовали. Что, говорят, Калгашкина, тебе однокомнатная? Семью заводить надо. Против трехкомнатной мужик не устоит... Она вздохнула, высморкалась.
      - А кто именно присоветовал? - поинтересовался Орлов.
      Калгашкина немного подумала:
      - Да взять хотя бы Корнеева Геннадия Ефимовича. Очень душевный старик. В нашем ЖЭКе работал.
      - Интересно, из каких это таких побуждений?
      - Из уважения. Пенсионер. Прихварывал. Вот иной раз и оставишь ему виноградику получше или помидорчиков посвежее.
      - А вы что, не знаете, что это преступление? - строго посмотрел на Калгашкину следователь и достал из ящика "Ведомости Верховного Совета РСФСР". - Не читали Указ о внесении дополнений в Уголовный кодекс?
      Заведующая магазином испуганно посмотрела на Орлова. А он зачитал:
      - "Статья 136, часть 3. Нарушение правил торговли. Продажа товаров со складов, баз, из подсобных помещений торговых предприятий (организаций) или предприятий (организаций) общественного питания, или сокрытие товаров от покупателей, совершенное из корыстной или иной личной заинтересованности, наказывается исправительными работами на срок до одного года с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью в торговых предприятиях (организациях) и на предприятиях (организациях) общественного питания либо без такового; или штрафом до ста рублей. Те же действия, совершенные повторно, наказываются лишением свободы на срок до трех лет или штрафом до пятисот рублей..."
      Орлов закрыл "Ведомости".
      - А-а, этот, - протянула Калгашкина облегченно. - Конечно, слышала. Но... когда он вышел?
      - В сентябре 1981 года, - сказал следователь.
      - Вот. А я отпускала Корнееву раньше, до сентября... И адвокат говорил мне, что закон обратной силы не имеет. После него, - она показала на "Ведомости", - ни-ни. Даже луковицы в подсобке не спрячу. Все на прилавок...
      - Ну, хорошо. А на каком этаже вы живете? - спросил Орлов.
      - На четвертом. А что? - удивилась неожиданному вопросу Калгашкина.
      - По жеребьевке вытянули?
      - Нет, сама выбирала, как член правления.
      - Так, - постучал авторучкой по столу следователь.
      Я видел, что теперь удивлен он: это были неизвестные нам сведения.
      - Значит, члены жилищно-строительного кооператива "Салют" выбрали вас в правление? - произнес Орлов.
      - Выбрали, - кивнула Калгашкина.
      - Когда?
      - Ну, когда, значит, выбирали... - несколько замялась заведующая магазином. - Дату я не запомнила.
      Следователь Орлов тут же отправился в правление ЖСК "Салют". И вернулся оттуда со всеми его протоколами. Успел он допросить и председателя правления Николая Николаевича Щербакова.
      - Кажется, ниточка прослеживается, Захар Петрович, - не сумев сдержать торжествующего вида, начал Анатолий Васильевич, кладя на мой стол папки с бумагами. - Во-первых, ни в одном из протоколов общих собраний членов ЖСК не значится, что Калгашкина избиралась членом правления.
      - Значит, опять солгала?
      - Нет. Председатель правления Щербаков сказал, что они, то есть члены правления, ввели Калгашкину вместо Карапетяна. Помните, он выбыл из ЖСК, а его квартиру дали Калгашкиной.
      Я кивнул. А следователь продолжал:
      - Щербаков говорит: пожалуйста, есть протокол заседания правления. Следователь открыл папку и нашел нужный документ. - Послушайте: "Заслушано сообщение председателя ЖСК "Салют" Щербакова Н.Н. о рекомендации жилищного управления Зорянского городского исполнительного комитета Совета народных депутатов ввести в состав правления товарищей Калгашкину И.А. и Тараданкина К.П.
      Постановили: ввести в состав правления ЖСК "Салют" Калгашкину И.А. вместо выбывшего члена правления и члена ЖСК Карапетяна".
      - Но это же незаконно, - сказал я. - Членов правления ЖСК может избирать только общее собрание.
      - То же самое я сказал Щербакову. А он мне: но ведь Калгашкину и Тараданкина рекомендовало горжилуправление. Сам Дроздов.
      - Дроздов? - переспросил я.
      - Вот именно. Сам начальник горжилуправления, - подтвердил Орлов. - Но, понимаете, Захар Петрович, я пересмотрел все протоколы заседаний правления ЖСК во время строительства дома. Ни на одном не присутствовали ни Калгашкина, ни Тараданкин.
      - А кто такой Тараданкин?
      - Щербаков говорит, его взяли в правление для подкрепления. И как представителя рабочего класса. А то все служащие.
      - Для подкрепления? - переспросил я.
      - Да.
      - Но ведь он во время стройки ни разу не был на заседаниях! - удивился я.
      - Я задал Щербакову этот же вопрос. Он замялся. И опять за свое: горжилуправление рекомендовало, настаивало...
      - Настаивало? Даже так? Поинтересуйтесь личностью Тараданкина.
      - Хорошо, - кивнул следователь. - Так что Дроздов проявил тут пока непонятную настойчивость.
      - Мне он говорил совершенно другое... У вас все?
      - Нет. Помните, Калгашкина упоминала тут некоего Корнеева? Ну, доброго старичка пенсионера?
      - Который присоветовал ей вступить на трехкомнатную? - вспомнил я.
      - Вот-вот. Так этот Корнеев Геннадий Ефимович осуществлял технадзор за строительством дома ЖСК "Салют".
      Следователь отыскал в папке и показал мне документ, вернее, трудовое соглашение, по которому ЖСК "Салют" принимал на себя обязательство ежемесячно выплачивать 150 рублей Корнееву Г.Е. за осуществление им технического надзора за строительством дома. Всего им было получено 1500 рублей.
      - Он что, строитель? - поинтересовался я. - Есть диплом? Или практик?
      - Бухгалтер.
      - Как же так? - удивился я. - Ведь для того, чтобы осуществлять надзор, нужны соответствующее образование и опыт.
      - Щербаков говорит, что Корнеев толковый мужик. Работал долгое время бухгалтером ЖЭКа...
      - Насколько я понимаю, бухгалтерия - одно, а строительство - другое. Технадзор есть технадзор. Тут следует разбираться в строительстве, а не в дебите-кредите.
      - Порекомендовали, - усмехнулся Орлов.
      - Кто?
      - Дроздов.
      - Опять Дроздов! - не выдержал я.
      - Вот именно, Захар Петрович. Я считаю, что его надо допросить.
      На следующее утро, как только я пришел на работу, раздался телефонный звонок. Звонил председатель горисполкома Лазарев.
      - Захар Петрович, - сказал он раздраженно, - по-моему, существуют какие-то джентльменские нормы отношений.
      - Разумеется, - ответил я спокойно, догадываясь, что обеспокоило председателя.
      - Если вам нужны какие-то разъяснения от нашего ответственного работника, можно ведь снять трубку и поговорить. Нельзя же подрывать авторитет...
      - Вы о чем?
      - О Валерии Семеновиче Дроздове. Ему прислали повестку явиться в прокуратуру. Почтой, на дом. Призовите, пожалуйста, вашего следователя к порядку.
      - Не понимаю вашего раздражения. Я в действиях следователя не вижу нарушения. Все по закону.
      Мой ответ, как мне показалось, не удовлетворил председателя горисполкома.
      Я вызвал Орлова. У него в это время был инспектор ОБХСС Фадеев, и они зашли вместе.
      - Интересные сведения получил Владимир Гордеевич о Калгашкиной, сказал Орлов.
      Он посмотрел на старшего лейтенанта, как бы предоставляя ему слово.
      - Я уже докладывал своему начальству. Итак, по порядку. - Фадеев раскрыл блокнот. - Установлено, что приблизительно месяц назад на нашем рынке некто по фамилии Галушко торговал апельсинами. Такой чернявый, с усами. Говорят, похож на грузина... Его же видели в доме ЖСК "Салют". Жил некоторое время у Калгашкиной.
      - Помните, Юра Бобошко говорил, что у Ирины Алексеевны появился новый, очередной муж в кавычках, грузин? - напомнил Орлов.
      - Помню, конечно, - ответил я.
      - Мы стали выяснять, - продолжил инспектор ОБХСС. - В то же время по документам магазина "Овощи-фрукты", где заведующая Калгашкина, они получили две тонны марокканских апельсинов. Всего им отпустили апельсинов один раз за сезон. Но в продажу они не поступили. Это подтвердили работники магазина грузчик и уборщица. - Владимир Гордеевич отложил блокнот. - Я думаю, грузчика и продавца заменил этот самый Галушко. Но не в магазине, а на рынке. Действительно, никто из жителей микрорайона апельсинов в магазине не видел. А на рынке в то время были. И кто продавал? Галушко.
      - А что говорит Калгашкина? - спросил я.
      - Мы еще по этому поводу не беседовали, - ответил Фадеев. - Однако ей не отвертеться. В день отпуска апельсинов с базы, а также на другой и третий день она не была на работе. Взяла бюллетень. Но на самом деле, как установлено, ездила в дом отдыха в Светлоборск. Тогда я вызвал врача, который дал бюллетень. Та расплакалась и тут же призналась, что больничный у нее просила сама Калгашкина. И врач прямо в магазине выписала ей бюллетень.
      - За что же она так благоволит к Калгашкиной? - поинтересовался я.
      - Все то же, Захар Петрович. Виноградик получше, помидоры посвежее, повторил старший лейтенант слова Ирины Алексеевны.