- Не волнуйтесь, Захар Петрович. На это место двигали товарища из области... Как директор обрадовался!
      - Уверяю вас, не больше моего...
      ПУТЬ К ИСТИНЕ
      В тот день был хозяйственный актив горкома, на который пригласили и меня. Планировали закончить его к обеду, но заседание затянулось. Воспользовавшись перерывом, я позвонил к себе в прокуратуру: нет ли чего нового и срочного. Секретарь Вероника Савельевна сказала, что со мной настойчиво добивается встречи какая-то гражданка из Рощина. Село Рощино - на самом отшибе района. Человек проделал для наших мест немалый путь. Поэтому сразу по окончании хозяйственного актива я решил заглянуть на работу.
      Гражданка из Рощина была крепкой молодой женщиной. Угрюмые, глубоко посаженные глаза. Поначалу она вела себя несмело. При ее коренастой могучей фигуре это выглядело довольно неестественно.
      - Может, мне, гражданин прокурор, все в заявлении изложить? - сказала она низким, чуть хрипловатым голосом.
      - Раз уж вы сами приехали, рассказывайте, - попросил я.
      - Не знаю, с чего и начать...
      - С фамилии.
      - Парабук, - произнесла спешно посетительница. - Анна Прохоровна... До сих пор величали товарищем, а теперь - гражданкой.
      Она расправила на коленях юбку из толстого сукна, потом провела ладонью по губам.
      - Так какая же у вас просьба? - спросил я.
      - Десять лет работала в магазине, одни только благодарности имела. И, между прочим, от милиции. За охрану социалистического имущества. Нынче же милиция записала меня в воровки. А я ведь сама побежала к участковому. Как увидела кражу, ни секунды не медлила. Не побоялась, что подумают...
      - Где произошла кража?
      - Как - где? В моем магазине.
      Парабук смотрела на меня в упор. Взгляд сердитый, тяжелый взгляд.
      - Что похищено?
      - Деньги. Пятьсот шестьдесят восемь рублей.
      - Откуда их похитили?
      - Из магазина.
      - Где лежали? Как это случилось?
      - В ящике лежали. Железном. Утром пришла открывать магазин, отперла ключом ящик, а денег нет. Всю выручку взяли.
      - Вы должны были сдать ее инкассатору.
      - Не приехал инкассатор, - буркнула Парабук.
      - Сейф накануне вы заперли?
      - Свой ящик я непременно закрываю перед закрытием. Накладные держу, часто мелочь какая остается... Все-таки деньги...
      - Замок не был взломан?
      - Не был. Ваш Бутов говорит, что ключом открывали. Я не знаю, чем открывали, но факт налицо - выручки не было.
      Так, значит, этим делом занимается Сергей Сергеевич Бутов, еще молодой человек, который совсем недавно закончил заочно Высшую школу милиции и месяца два назад был назначен следователем районного отдела внутренних дел.
      - Только одна угроза и лежала.
      - Какая угроза?
      - Смотри, мол, в милицию не жалуйся. Худо сделаем. Вот такими буквами написано, а я не побоялась. Сразу к участковому. Он кому-то позвонил. Ваш Бутов приехал. Все осмотрел. Ничего не нашел. Говорит, сознавайся, гражданка Парабук, что выручку взяла ты сама. Как же так, гражданин прокурор, не разобравшись, с бухты-барахты и такое повесить на честного человека?
      - Когда это случилось?
      - Третьего дня, в понедельник... Сказал, значит, мне такое, гражданин следователь, а я сразу и сробела. Словно обухом по голове. Что мне за выгода у себя же из ящика красть?
      - Не у вас, а у государства, - поправил я.
      - За выручку же я отвечаю... А угроза? Зачем же я себе буду писать угрозу. Вон весной клуб наш обокрали Тоже угрозу подкинули, - сказала она сердито.
      - Какие вы имеете претензии? - спросил я.
      - Я не брала выручку. - Парабук сдвинула брови. - А гражданин Бутов и слушать ничего не хочет. Признавайся, и все. Как же мне признаваться в том, чего я не делала? Он и мужика моего подбивает. Или, говорит, ты, или твоя жена. Это, значит, я...
      - Ключ от сейфа вы никогда мужу не доверяли?
      - Ну что вы, гражданин прокурор! Держу всегда при себе. К ящику моему никто не подходит. Это я и вашему Бутову твердила.
      Она упорно не признавала слова "сейф" и следователя именовала "ваш Бутов".
      Я пообещал посетительнице из Рощина разобраться в жалобе и, как только она ушла, позвонил в райотдел внутренних дел. Сергея Сергеевича в городе не было, и увиделся я с ним только в пятницу.
      Я уже говорил, что лейтенант Бутов был молод. Опыта ему еще недоставало. Может, он действительно вел себя с рощинской продавщицей не совсем тактично. Как иногда кажется: все просто, а потом выясняется, что за видимой простотой скрыта коварная штука. Да и Парабук могла наводить тень на плетень. Случались в моей практике дела, когда обвиняемый хотел во что бы то ни стало оболгать следователя, думая, что это поможет скрыть истину.
      - По-моему, тут мудрить нечего, - сказал лейтенант, когда я попросил ознакомить меня с делом о хищении в Рощине. - Посудите сами: дверь в магазин не взломана, а открыта ключом. Сейф был открыт тоже ключом.
      - Не отмычкой?
      - Нет, именно ключом.
      - Выезжали на место происшествия со служебно-розыскной собакой?
      - А как же.
      - Ну и что?
      Бутов махнул рукой.
      - Никакого следа не взяла. Повертелась в магазине, торкнулась во двор к Парабукам и назад...
      - Как во двор к Парабукам?
      - Они живут сзади магазина. Так что собака ничего не дала.
      - А отпечатки пальцев?
      - На замке магазина - самой Парабук и ее мужа. Он иногда помогает ей открывать и закрывать магазин.
      - Кто у них еще есть в семье?
      - Сын. Четырнадцати лет. Учится в седьмом классе.
      - Хулиганистый?
      - Да вроде бы нет. Ничем не выделяется паренек.
      - А муж продавщицы где работает?
      - В совхозе. Разнорабочим.
      - Выпивает?
      Лейтенант неопределенно пожал плечами.
      - Но почему вы так категорически считаете, что деньги похитила Парабук или ее муж? Ведь ключи могли подделать, - сказал я.
      - Верно, - согласился Бутов. - Но в данном случае идти на такое дело в маленьком селе... - Он улыбнулся. - Я понимаю, шла бы речь о ювелирном магазине.
      - Кстати, какие товары продает Парабук?
      - Разные. Всего понемногу: хлеб, конфеты, консервы, спиртное, галантерея. Кое-какие хозяйственные товары - кастрюли, сковородки, лопаты...
      - Помимо денег, еще что-нибудь похитили?
      - Ревизия заканчивается. На днях будут результаты. Кстати, еще соображения: Парабук ожидала ревизию. Давно ее не проверяли.
      - Она не заявляла, пропало ли что-нибудь еще?
      - Утверждает, что пропало трое плавок. Японских. - Почему именно трое?
      - Говорит, помнит, они якобы лежали на прилавке.
      - И все?
      Бутов улыбнулся.
      - Набор зубочисток.
      - Что-что? - переспросил я.
      - Набор зубочисток. В красивом пластмассовом футляре. Почему она запомнила: два года лежат они у нее, никто никогда не интересовался. А сейчас исчезли.
      - Странно, плавки и зубочистки.
      - Яркие вещи. На них мог польститься кто-нибудь из случайных посетителей магазина. Лежат на прилавке... Что их украли, я могу поверить. Но, конечно, днем, когда продавщица отвернулась.
      - А деньги?
      - Вполне возможно, что их вообще не крали, - ответил Бутов.
      - То есть?
      - Просто-напросто их в сейфе не было. А вызов участкового и так далее инсценировка, - стоял на своем следователь.
      - С какой целью?
      Сергей Сергеевич посмотрел на меня, как на приготовишку.
      - Скрыть недостачу. Ревизия может показать, что хищение больше, чем на пятьсот шестьдесят рублей.
      - Кто-нибудь видел, как Парабук вечером запирала деньги в свой железный ящик? - спросил я. - Кто еще в штате магазина?
      - Больше никого.
      - Значит, свидетелей нет?
      - Нет, Захар Петрович.
      Следователь был убежден в своей версии. Я это видел.
      - А вдруг деньги все-таки исчезли? - спросил я.
      Бутов с большим сомнением покачал головой. Конечно, я пока не знал всех тонкостей. Ему было видней. Но все-таки Сергей Сергеевич, по-моему, спешил с окончательными выводами.
      - Странный тогда способ избрала Парабук. Согласитесь, очень сомнительный. Никаких следов кражи, а выручка исчезла. Ну хотя бы инсценировать взлом... Есть и другие варианты. Например, поджог.
      Следователь опять усмехнулся.
      - Поджог исключается: магазин и дом Парабук под одной крышей. Кому охота поджигать свое же имущество?
      - Что же, это резонно. Обстановка у них приличная?
      - Достаток есть. Имеют цветной телевизор, холодильник. Мебель, правда, не новая, собиралась, вероятно, по частям. Но вполне добротная.
      - Раз поджог исключается, почему же она не инсценировала хотя бы кражу со взломом? Во всяком случае было бы правдоподобнее.
      - Э-э! - протянул следователь. - Она мне на допросе целую речь произнесла. В наш век техники, говорит, подобрать ключ или проникнуть в магазин незаметно - раз плюнуть. Недавно у них в клубе заграничный фильм крутили. Там преступник с помощью аппаратуры разгадал шифр сейфа на расстоянии. Да вы, наверное, сами видели этот фильм.
      - Что-то припоминаю. Кажется, французский?
      - Вот-вот. С Жаном Габеном в главной роли. Не такая уж простушка эта Парабук. Пожалуй, поджог или инсценировка взлома - прием избитый. И она, скорее всего, это знает. Действительно, что может быть примитивнее?
      - Возможно, возможно. А что там за угроза, о которой говорила продавщица?
      Сергей Сергеевич раскрыл папку с делом и положил передо мной. В ней был подшит листок бумаги, вырванный из школьной тетради в клетку. Текст, выполненный крупными печатными буквами от руки, гласил: "Если сообщишь в милицию, будет плохо".
      Писали шариковой ручкой. Буквы ровные, по клеткам.
      - Эту записку якобы оставили в сейфе, - пояснил Бутов.
      - Вы ее обнаружили?
      - В том-то и дело, что Парабук с самого начала твердила о ней, как только я приехал в Рощино.
      - Когда вы осматривали сейф, записка лежала в нем? Продавщица ее трогала?
      - Парабук говорит, что трогала. Но положила так, как она лежала... Между прочим, эта самая угроза служит еще одним доказательством, что кража инсценирована.
      - Парабук говорила о каком-то хищении в клубе... - поинтересовался я.
      - Вот именно. Летом из клуба был похищен фотоаппарат. Из кабинета заведующего. Клубное имущество. Вор оставил в шкафу на месте аппарата записку, тоже содержащую угрозу.
      - А вы не связываете эти два события?
      - Связываю. Но вот каким образом. Кража фотоаппарата осталась нераскрытой. Но о записке, содержащей угрозу, знают в Рощино все. Помнит об этом случае и продавщица. Вот ее и осенило: почему бы не воспользоваться прекрасной возможностью кинуть следствию приманку. В клубе оставили записку, в сейфе магазина тоже, выходит, действует один и тот же человек. Или одна и та же группа... Но, - Сергей Сергеевич хитро прищурил глаза, - но продавщица не знала точный текст в первой записке.
      - А какой? - спросил я.
      Следователь положил передо мной другую папку.
      - Вот. Я специально захватил и это дело.
      Завклубом оставили также листок из школьной тетради. В клетку. Печатные буквы. Только более крупные и растянутые, чем в "угрозе" из магазина.
      "Не вздумай сообщить в милицию, не то сделаем плохо".
      - Смысл, в общем-то, один, - сказал я. - Все-таки две записки и похожего содержания...
      - Но похож только смысл! - горячо произнес следователь. - Если бы в первом и втором случае записку писал один и тот же человек, он скорее всего, исполнил бы идентичный текст. Элементарная психология преступника! Заметьте, Захар Петрович, в первой записке "не вздумай сообщить" и "сделаем плохо". А во втором случае - "если сообщишь" и "будет плохо".
      - Расхождение не очень большое.
      - Но все-таки есть. И это, на мой взгляд, существенно. Я рассуждаю так: записка в магазине предназначалась следователю. Прочтя ее, следователь, по замыслу Парабук, задумается и, скорее всего, придет к выводу, что автор тот самый преступник, который украл фотоаппарат.
      - В ваших словах есть логика. Но я бы все же более тщательно исследовал обе записки. Да, еще о краже фотоаппарата. Тоже без взлома?
      - Трудно сказать, как ее квалифицировать. Обыкновенный канцелярский шкаф. Маленькие стандартные врезные замки. Потянешь дверцы, открывается без всяких усилий.
      - Аппарат стащили без ключа? - уточнил я.
      - Вот именно. Дернули, створки и разошлись.
      - Конечно, железный ящик так не откроешь.
      - И входную дверь в магазин тоже, - кивнул лейтенант. - Я все-таки склонен думать, а точнее сказать, почти уверен: в магазине инсценировка.
      - С участковым вы, конечно, говорили? - спросил я.
      - Разумеется. Если еще в краже фотоаппарата кое-кого и подозревают, то в хищении выручки - он сказать ничего не может.
      - А кого участковый инспектор подозревает в первом случае?
      - Есть несколько парней. Выпивают, устраивают драки... А может, даже кто из удальства забрался в кабинет завклубом и, грубо говоря, пошутил.
      - Дорогой фотоаппарат?
      - "Зоркий".
      - Вы сами не проверяли подозреваемых?
      - Присмотрелся к ним. В клуб специально пару вечеров ходил, говорил с совхозным кадровиком, еще кое с кем. Не похоже, чтобы кто-нибудь из них мог пойти на такое преступление...
      Я попросил Бутова оставить мне на вечер дело о хищении в рощинском магазине. И, знакомясь с ним, еще раз обратил внимание, что в показаниях продавщицы промелькнуло сообщение о ее благодарности, полученной от органов милиции. Это было несколько лет назад, когда Сергей Сергеевич еще не жил в наших местах. Я решил уточнить по телефону у начальника РОВДа обстоятельства.
      - Припоминаю, - ответил майор, когда я рассказал ему о своей просьбе. К этой самой продавщице ввалились в магазин двое здоровенных подвыпивших мужиков. С автобуса. А она как раз была одна, покупателей никого. Они что-то взяли с прилавка, стали угрожать и требовать водки и что-нибудь закусить.
      - Среди бела дня?
      - Да.
      - Ну-ну, и что же дальше?
      - Она недолго думая схватила гирю и запустила в хулиганов. Те бросились бежать. Она за лопату, выскочила из-за прилавка и кинулась вдогонку. Одного-таки свалила. Второго схватили совхозные ребята. Задержанные оказались рецидивистами. Парабук объявили благодарность, кажется, даже наградили каким-то подарком.
      Я вспомнил коренастую, крепко сбитую фигуру рощинской продавщицы и подумал о том, что она вполне могла нагнать страху на двух мужиков. Выходит, Парабук не из робкого десятка.
      Однако как в таком случае сопоставить ее поступок, за который получена благодарность от милиции, с тем, в чем подозревает продавщицу следователь милиции?
      Этот вопрос я задал Сергею Сергеевичу в нашу следующую встречу. Бутов и этому дал свое объяснение.
      - Вы правильно сказали, Захар Петрович, Парабук не из трусливых. Я тоже поинтересовался той историей. Во-первых, не забывайте, что ей угрожали. Два мужика да еще во хмелю могли просто стукнуть ее хорошенько, а то и прибить совсем. Не растерялась, постояла за себя. Типичная самооборона.
      - Не всякий на это решится. Другая бы отдала и деньги, и водку, лишь бы не тронули.
      - Верно, Парабук решилась. Баба она, сами видели, здоровая, сильная. Но я еще раз подчеркиваю - продавщица оборонялась. Я еще понимаю, прояви она такую гражданскую сознательность, когда угрожали бы другому...
      - И все-таки это факт, который характеризует ее с определенной стороны.
      - Вы хотите сказать, с положительной?
      - Разумеется.
      Следователь неопределенно пожал плечами.
      - Это не укладывается в вашу версию, - сказал я, усмехнувшись.
      - Почему же? Для совершения преступления тоже нужна в своем роде смелость. А я не могу отказать в ней Парабук. - Было видно, что Бутов не хотел распространяться на эту тему. - Есть уже результаты ревизии, - перевел он разговор на другое. - Недостача в магазине приблизительно на ту сумму, которая якобы исчезла из сейфа.
      - А именно?
      - На одиннадцать рублей больше.
      - Японские плавки, - пытался пошутить я.
      - Я говорил с некоторыми жителями Рощина. Оказывается, муж Парабук имеет привычку частенько заходить в магазин за спиртным. А бутылки, они плохо поддаются счету. Вот и накопилось. Подсчитала она: кругленькая сумма получилась. Погашать надо, ревизия на носу. Что делать? Вот и мелькнула мысль: почему бы не воспользоваться случаем? Вспомнила про подметную записку в клубе, состряпала "угрозу", положила в сейф... Дальше вам известно.
      - То, что муж приходил вечером за бутылкой с черного хода, объяснить можно. Водку продавать уже не положено, а приятели просят.
      - Все замечали, - махнул рукой Бутов.
      - Замечать-то замечали. Но в открытую ей тоже нельзя. Значит, и других уважить надо. Подойдите после семи в магазин. Как только не умоляют, чтобы продали водку...
      - Видел я такую картину. И не раз, - кивнул следователь. - Как только продавцы выдерживают.
      - Не все... Но мы, кажется, отвлеклись. Я вот что хотел спросить у вас, Сергей Сергеевич. За это время в Рощине много побывало приезжих?
      - Участковый инспектор говорит, что мало. Всех знает наперечет.
      - Понятно. Когда думаете заканчивать дело о хищении в магазине?
      Бутов помолчал. Улыбнулся.
      - Да я хоть завтра. Вы же сами не утвердите обвинительное заключение.
      - Не подпишу, - сказал я серьезно. - И никакой судья не примет в таком виде.
      Лейтенант вздохнул.
      - Постараюсь, Захар Петрович.
      ...На несколько дней я совершенно отошел от рощинского дела. Отвлекали другие, новые заботы. Следователь не беспокоил ни звонками, ни посещениями.
      Как-то я заехал по делам в райотдел милиции и, встретив Бутова, поинтересовался делом о хищении в рощинском магазине.
      - Не знаю, Захар Петрович, кажется, на той же стадии. Впрочем, появился на примете один работник совхоза. Проверяю. Вот прояснится, доложу.
      - Вы будете у себя? - спросил я. Меня заинтересовало это сообщение.
      - Буду, - с не очень большой охотой отозвался лейтенант.
      - Через полчаса я загляну.
      Уточнив с майором вопросы, ради которых я был в милиции, я зашел в кабинет следователя. Бутов беседовал с какой-то женщиной. Он тут же ее отпустил, и мы остались одни.
      - У супруга продавщицы, - начал Бутов, - есть приятель не приятель, собутыльник не собутыльник, короче - знакомый. Работает в совхозе слесарем. Кропотин его фамилия. Золотые руки. Кому мясорубку починит, кому чайник запаяет, деталь от мотоцикла выточит. Брался и ключи делать. У него целая связка разных. Остается подобрать подходящий. Ну, и подпилить немного, подправить...
      - Давно он живет в Рощине?
      - Года три. Одинокий. Точнее, разведенный. Семья у него в другом районе, платит алименты на двоих детей. Ни с кем особенно не сходится.
      Бутов замолчал, задумчиво чиркая что-то на листочке бумаги.
      - Делает ключи, говорите? Ну и что?
      - Был он у Парабуков накануне. В воскресенье. Муж продавщицы вместе с ним печь перекладывал в доме. Управились к вечеру. Как в таких случаях водится, - надо посидеть. А хозяйка задерживается. Раз муж пошел в магазин. Она говорит, что ждет инкассатора. Второй раз позвал ее. Она заперла магазин и пришла, организовала стол. Парабук говорит, что он сказал Кропотину насчет инкассатора. Подожди, мол, Аня сдаст деньги и придет, потому что Кропотин якобы уже хотел уйти. Но Кропотин уверяет, что об инкассаторе и речи не было.
      - Вы, значит, говорили с ним?
      - Беседовал.
      - Ну и какое впечатление?
      - Путается или молчит.
      - А как супруги считают?
      - Продавщица прямо заявила: у нее ни на кого подозрений нет. Говорит, не хочет понапраслину возводить. А муж ее дал странную характеристику слесарю: приглашают его, мол, в селе для разных домашних поделок, подносят за труд, а в общем недолюбливают.
      - За что?
      - Недолюбливают, и все. Деревенским не нравится, что Кропотин сам сторонится людей. Таким образом, что получается: Кропотин умеет подделывать ключи, стеснен из-за алиментов в средствах...
      - А левые заработки?
      - Что в деревне заработаешь? Выставят выпивку, да и то не всегда покупную... И последнее - слесарь знал, что в тот вечер инкассатор не приехал и выручка осталась в магазине.
      - Будем выражаться точнее - мог знать.
      - Хорошо, - улыбнулся Бутов, - мог знать.
      - Как поздно он ушел от Парабуков?
      - Засветло.
      - А как с ключами?
      - Тут два варианта: или заготовил их заранее, или сделал в тот же вечер...
      - Сложно, Сергей Сергеевич. Он раньше бывал у продавщицы дома?
      - Был. Чинил насос для колодца.
      - Задолго до хищения денег?
      - Весной.
      - Давненько.
      - Я сам чувствую, что с ключами сложно, - кивнул Бутов. - Но вполне возможно. Я интересовался: для того, чтобы подобрать и выточить ключ, хорошему слесарю времени нужно немного. С полчаса. Для этого надо иметь только образец или слепок.
      - Вы думаете, он снял слепок?
      - Не знаю...
      - Вы говорите, Кропотин утверждает, что не слышал об инкассаторе?
      - Да.
      - А Парабук уверяет, что говорил об этом?
      - Вот именно. И сынишка их помнит разговор об инкассаторе. Он тоже находился в комнате.
      - Странная забывчивость у Кропотина.
      - Подозрительная.
      - Насколько я понимаю, вы сейчас занимаетесь этой версией?
      - Да. Но все равно я больше склонен думать, что инсценировка...
      - Первая любовь не ржавеет, - улыбнулся я.
      - Интуиция. Но, чтобы совесть была спокойна, проверю и Кропотина. Если уж не он, то одна дорожка - Парабук. Я ведь, кажется, все село перешерстил.
      - В том числе и сына продавщицы?
      - Конечно, Захар Петрович. В школе даже был.
      - Ну-ну?
      - Учится он не очень хорошо, но грешков вроде воровства или сомнительных товарищей за ним не имеется. Хотя у них в школе не все благополучно. Несколько учеников восьмого класса летом занимались мелкими кражами на дачах. И еще одна деталь: он ходит в школу в соседний поселок Житный, в десятилетку. Километров шесть от Рощина. При школе буфет. Но мать денег не дает, чтобы не приучать к ним, так он стреляет пятаки на булочки у одноклассников. Укради он деньги в магазине, уж наверняка не удержался бы от "кутежа". Как вы считаете?
      - Ну что же, хорошо, что вы побывали и в школе...
      Я поднялся уходить. На прощанье попросил Сергея Сергеевича все-таки держать меня в курсе дела. Новые обстоятельства, вскрытые им, могли повлечь за собой неожиданности в расследовании.
      ...Новость в рощинском деле я узнал не от Бутова. Через три дня после разговора со следователем в райотделе внутренних дел ко мне в прокуратуру пришел взволнованный посетитель. Это был муж продавщицы. Рыжеволосый, высокий, несколько рыхлый, он отчаянно шепелявил. И я с трудом разобрал, что до этого Парабук уже побывал в милиции, но Бутова там не нашел и поэтому решил обратиться ко мне.
      - Так все же что случилось? - спросил я у него.
      - Пашу нашего того... - проговорил он с клекотом и зажал рукой дряблые щеки. Слез у Парабука не было видно, но я чувствовал, что он рыдает.
      Признаться, я растерялся. Кое-как успокоил его и попросил рассказать о случившемся.
      - Нюся волосы на себе рвет, места себе найти не может. Пропади пропадом эти деньги! Зря мы с милицией связались. Собрали бы как-нибудь... Пашенька ведь у нас один был... Помогите, товарищ прокурор, найти подлюгу... Своими руками задушу.
      - Ваш сын пропал? - разобрался я наконец в его нескладном рассказе.
      Парабук всхлипнул, вытер пятерней лицо и обреченно произнес:
      - Убили мальчонку... За какие-то пятьсот шестьдесят рублей, пропади они пропадом.
      Я вспомнил об "угрозе", подброшенной в несгораемый ящик рощинского магазина, и мне стало ясно горе этого человека.
      - Когда убили, кто, где? - сдерживая волнение, спросил я.
      - Вчера... В лесу... Если бы знать этого гада!
      - Почему же вы только сегодня сообщаете об этом?
      - Да все не верили, ждали, что придет Пашенька. Всю ночь просидели. Утром уж невмоготу стало. Весь лес обшарили. Не нашли. В Житном был. Как узнали, что он вчера в школу не приходил, с Нюсей припадок случился... Исполнили угрозу.
      - Значит, сына вы не нашли? - спросил я, несколько успокаиваясь.
      - Наверное, здорово спрятали, гады.
      - Ну вот что, товарищ Парабук. Пока еще неизвестно, что с ним. Мы примем меры к розыску... Будьте мужчиной, возьмите себя в руки.
      Мои слова, кажется, возымели действие. Парабук перестал бормотать и сидел тихо, пока я связывался с милицией. По моему заданию дежурный разыскал Бутова, и я попросил следователя срочно приехать ко мне.
      Парабук, видя, что за дело взялись всерьез и безотлагательно, немного успокоился и стал рассказывать связнее.
      Выяснилось следующее.
      Вчера утром Павел, как всегда, утром ушел в школу. Обычно их собирается несколько ребят. Дорога в Житный неблизкая. Иногда ученики едут попутной машиной, но чаще дуют прямиком через лес. В хорошую погоду, конечно. В этот раз Павел дожидаться товарищей не стал - спешил. Он был дежурным по классу. В школу младший Парабук не явился. Его больше никто не видел.
      После того как были выяснены все обстоятельства и выполнены соответствующие формальности, муж продавщицы ушел.
      - Что вы скажете? - задал я вопрос Бутову.
      - Ума не приложу, - признался следователь. - Это совсем спутало мне карты. Неужели реализована "угроза"?..
      - Как убивается мужик, - сказал я, вспомнив Парабука. - Представляю, в каком отчаянии мать.
      - Мне кажется, она более сдержанна. В Рощине так и говорят, что у них в семье за мужика Нюся. Действительно, та - кремень.
      - А с другой стороны - единственный сын. Дело-то, оказывается, не шуточное.
      - Я поеду, Захар Петрович?
      - Конечно. Я, наверное, тоже буду в Рощине. Надо быть в Житном, так я подскочу.
      В поселок Житный я наезжал регулярно по депутатским делам. Меня выдвинули в райсовет рабочие местного льнокомбината. Назавтра я поехал к своим избирателям и пробыл в поселке до обеда. Мой шофер Слава с небольшой охотой на обратном пути завернул в Рощино. Дело в том, что накануне зарядил дождь и дорогу развезло.
      Сергея Сергеевича я нашел в сельисполкоме, в комнате участкового инспектора. Следователь отогревался возле печки. Тут же висел его плащ, грязный и мокрый насквозь.
      - Ну и погодка, - сказал Бутов. - Как назло.
      - Грибы пойдут, - откликнулся участковый инспектор. - Бабы жаловались: сухо, поганки и те не вылазят.
      - Шут с ними, с грибами. Кому развлечение, а кому мука, - проворчал Сергей Сергеевич.
      - Без грибочков зимой плохо, - не унимался участковый. - Люблю солененькие...
      По нахмуренному лицу следователя я понял, что он недоволен. Видимо, никаких проблесков. А тут еще дождь.
      - Весь лес обшарили, - пояснил Бутов. Я невольно взглянул на его сапоги. - Ничем обрадовать не можем, товарищ прокурор.
      - Вижу, - сказал я. - Вы останетесь или поедем домой?
      - Если разрешите, то я с вами.
      - Конечно.
      Сергей Сергеевич, поеживаясь, залез в мокрый плащ. Мы вышли к машине.
      - Взглянем на магазин, - предложил я, желая посмотреть на место происшествия. - Парабук работает? - спросил я по дороге у следователя.
      - Работает, - ответил он, кутаясь в свою промокшую одежду.
      На первых порах Сергей Сергеевич хотел было отстранить продавщицу от работы. Я ему посоветовал повременить с решительными мерами.
      - Сейчас направо, - сказал Бутов водителю. Слава завернул в переулок, и показался небольшой каменный дом с деревянной пристройкой. - Приехали.
      В темном помещении тускло светилась лампочка. Было тесно, пахло хозяйственным мылом и дешевым одеколоном. У прилавка стояли два покупателя старуха в мужском плаще и девочка лет десяти.
      Анна Парабук что-то взвешивала на весах и, увидев нас, как мне показалось, на мгновенье растерялась. На ней был чистый белый халат, темная косынка повязана узлом на затылке.
      Сунув старухе кулек и приняв деньги, Парабук тихо сказала девочке:
      - Поди, Татьяна, придешь попозже...
      - Мамка стирает, за мылом послала. - Девочка протянула продавщице руку с несколькими монетами. Парабук, не глядя, сгребла деньги, автоматически протянула куда-то руку и подала кусок мыла.
      Проводив покупательницу до порога, с лязгом закрыла тяжелую щеколду.
      - Опять осматривать будете? - обратилась она почему-то к одному Бутову.
      Лицо у Парабук было мрачное, под глазами заметны жгуче-синие тени. Она двинулась впереди нас походкой тяжеловеса. Мне стало жаль ее. Я почти физически ощутил горе этой женщины.
      За основным помещением следовала небольшая подсобка, заставленная коробками, ящиками, мешками. На простом столе стоял ящик, обитый цинковым железом. Тот самый, который фигурировал в деле как сейф. Окошко едва пропускало свет сквозь грубые толстые металлические прутья. Из подсобки дверь выходила во двор, усыпанный мокрыми, прибитыми к земле опавшими листьями.
      - Здесь мы живем, - просто сказала Парабук.
      Из жилого помещения вело крыльцо под навесом. В глубине дворика темнел деревянный сарай. К нему прилепилась оштукатуренная беленькая пристройка.
      - Всякий инструмент держим, - указала хозяйка на сарай. - А это флигелек. Паша летом спит.
      Парабук с трудом подавила вздох. И я еще раз подумал: велико же ее горе, если сын действительно погиб.
      - Дома обыск будете делать? - спросила продавщица.
      - Нет, - сказал Бутов и спросил, видимо, чтобы несколько разрядить обстановку: - А супруг ваш где?
      - На почту побежал, с родственниками телефонный разговор заказан. Пашу все спрашиваем. А, пустое все это, - горестно махнула она рукой.
      Распрощавшись с Парабук, мы поехали вдоль села. Слава поминутно чертыхался. Машина перелезала через колдобины, буксовала. Из-под колес летели фонтаны грязи.
      - Вон просеку видите? - показал рукой следователь.