Я помолчал. Гранская тоже. Видимо, ей хотелось поговорить о личных делах.
      - Мне кажется, Захар Петрович, вы на меня в большой обиде? - Гранская закурила сигарету.
      Проработав пятнадцать лет следователем, она вдруг неожиданно для всех, кто ее знал, решила уйти из прокуратуры. Жаль было терять такого опытного работника.
      - Нет. Просто не совсем понимаю мотивы. Мне казалось, вы увлечены своим делом. А не будет скучно? После такой работы - и начальник отдела кадров на заводе: бумажки, анкеты...
      - Кстати, не только бумажки. Но и люди. Это больше подходит для женщины. Тем более - в моих летах.
      - Насчет лет - рановато заговорили. - Я невольно улыбнулся. - Ей ни за что не дашь сорок.
      - И правильно, - в тон ответила она. - С женщинами о летах говорить не принято.
      - Оклад у вас будет выше, я понимаю...
      - Выше. - Инга Казимировна нахмурилась, смяла сигарету в пепельнице. Но это, как вы знаете, не основное. Хотя тоже имеет значение. Почему-то мы ужасно стесняемся говорить о деньгах. Но они существуют и играют в жизни человека немаловажную роль.
      - Деньги, деньги... По-моему, они производное, а не главное в жизни. Не принимайте на свой счет. Я говорю вообще... Когда вы думаете уходить?
      - Когда закончу дела.
      - А вас будут ждать?
      - Да. Человек уходит на пенсию. Месяц раньше, месяц позже - не так важно...
      Снова раздался звонок из милиции. Начальник РОВДа майор Никулин.
      - При обыске изъят чемоданчик с деньгами.
      Я чуть не подскочил от удивления. А когда справился о сумме, то ответ ошарашил меня еще больше.
      - Сорок девять тысяч девятьсот рублей.
      - С ума сойти можно! - не сдержался я.
      - Что? - переспросил майор.
      - Без сотни пятьдесят тысяч?
      - Копейка в копейку, товарищ прокурор...
      Да, сумма чудовищная для нашего городка...
      ...У майора в кабинете царила та летняя зыбкая прохлада, которую держат толстые кирпичные стены.
      На тяжелом двухтумбовом столе с белым мраморным пресс-папье - раскрытый чемоданчик. Обшарпанный по углам, с неровными царапинами. Радужные переливы ассигнаций крупного достоинства, сложенных не очень бережно, как ссыпанные из колоды карты.
      Старуха в платочке сидела возле стола начальника, стараясь выпрямить свою согбенную спину. Так часто сидят люди в присутственных местах.
      Допрос вел майор. Записывал младший лейтенант милиции.
      - Давай, мамаша, говори. - И пояснил мне, кивнув на старуху. - Товарищ Шатрова, домовладелица.
      Она поднесла к голове костлявую коричневую руку, заправила волосы под платок. Я заметил - платье опрятное, глаженое, как и платочек.
      Голос у старухи высокий. Губы собраны в складки.
      - Стою я, значит, вчера за корытом, - продолжала она свой рассказ. Сына Евгения обстирать же надо. Все на моих плечах. Часов пять было. Миша пришел...
      - Луговой? - уточнил майор.
      - Ага, - кивнула старушка. - Квартирант наш. И говорит мне: баба Тоня, Женька напился. Где, спрашиваю? В буфете, у водокачки. А сама не пойму, с каких это шишей Женька выпивку купил? С утра клянчил целковый, но я не дала. У дружков его не бывает денег. Пьяницы...
      - Хорошо, - кивнул Никулин. - Луговой, ваш квартирант, сообщил, что сын пьяный...
      - Ага. Побегла я до буфета. Знаете, Розка там торгует. Женька уже хорош. Я ему: бессовестный, прости господи, как тебе не стыдно сшибать копейки да пропивать? А он веселый такой. Ерунда, говорит, на свои пью. Вокруг дружки гогочут, винищем да табачищем прет, страсть. Твой, говорят, Женька - миллионер! Сотнями расплачивается...
      - Сотнями, говорите? - переспросил Никулин.
      - Ага. Думаю, шутят. Откуда у Евгения такие деньги? А Розка-буфетчица подмигивает: действительно, мол, сотенной... Доволокла я Евгения домой. Свалился как мертвый. Пусть, думаю, поспит, а утречком я его поспрашаю... А у самой нейдет из головы насчет сотенной. Не связался ли он с какой шпаной...
      - Вы его друзей хорошо знаете?
      - Ага. Только какие они друзья? Просто пьют вместе... Значит, сходила я нонче утром на рынок, редиски продала, лучку зеленого. Кормиться же надо. Прихожу, постель Евгения прибрана. Слышу, в комнате Миши разговаривают. Стаканами звенят. Подумала, что гости, потому как с Женькой я квартиранту пить строго-настрого запретила. И Михаил уговора того нашего держался. Прислушалась я. Батюшки, с моим пьет! Впервой это случилось, товарищ начальник. Хотела я зайти, да слышу, о каких-то деньгах говорят. Квартирант втолковывает Женьке, что, мол, деньги он сам делает. И Евгения в напарники зовет. Я так и обмерла. А в голову стукнуло: вона откуда у моего Женьки вчера сотенная была...
      - Расскажите, пожалуйста, подробнее и точнее, что говорил Луговой?
      Шатрова приложила пальцы к губам, задумалась.
      - Простите, товарищ начальник, меня, старую, не все разобрала. Но то, что деньги не настоящие, помню... Ну, я тут же до вас подалась. Чего греха таить, пристрастился Евгений к водке, но дойти до уголовщины - никак нельзя допустить...
      - Луговой давно снимает у вас комнату?
      - Да с месяц.
      - Вы знали его до этого?
      - Совсем не знала. Нездешний он.
      - Паспорт проверяли?
      - Без этого нельзя... Посмотрела.
      - А прописку?
      Старушка растерянно посмотрела на майора.
      - Простите, товарищ начальник, забыла, старая, эту самую прописку посмотреть...
      - Нехорошо, конечно... Не говорил ли он вам, зачем в Зорянск приехал?
      - Да я и не интересовалась. Неудобно. Миша - человек культурный, вежливый. Главное - непьющий...
      - Вам его кто-нибудь рекомендовал? - спросил Никулин.
      - Нет. Ходил, говорит, по поселку, спрашивал, у кого комнату можно снять. Указали на меня.
      ...После старухи в кабинет попросили сына. Зашел парень лет тридцати. С помятой, опухшей физиономией. Выцветшие до белизны хлопчатобумажные брюки не доходили до щиколоток. Но были чисты и отглажены. Как и дешевая ситцевая рубашка. На босых ногах - сандалии с одним оторванным ремешком переплета. По комнате разлился запах тройного одеколона.
      Садился на стул он осторожно. Сев, подозрительно покачнулся.
      - Я сам показал, товарищ начальник, где чемоданчик. Как только Мишка Луговой сказал мне, что деньги фальшивые, я потихоньку его в голубятню спрятал. Чтоб Мишка не сбег от милиции...
      - А почему сразу не заявили? - строго спросил майор.
      Шатров покрутил в воздухе рукой:
      - Это самое, проверить надо было. Мишка мне мозги крутил, что он тут из-за девки. Так я и поверил... Проверить его надо было... Я сразу показал, где чемоданчик. Спросите у товарища старшего лейтенанта... Как только Мишка сказал, я спрятал. На голубятню. Никто бы не нашел...
      - Ты вчера в буфете расплачивался сотней? - остановил сумбурный поток слов Шатрова начальник милиции.
      Шатров показал два пальца.
      - Двумя? - уточнил Никулин.
      - Две бутылки взяли. С-с... - Он мотнул головой. - С-с-столового...
      - Ты же говоришь, что деньги фальшивые?
      Шатров, расплывшись в глупой улыбке, кивнул.
      - Мишка сказал - фальшивые. Вот я и решил проверить. Розка отпустила вина... Подлец Мишка, подлец настоящий. Но я его прижучил. Денежки припрятал...
      И тут я окончательно убедился, что Шатров пьян.
      - Одну минуточку, - не вытерпел я. - Выйдите, Шатров.
      Тот мотнул головой, ни слова не говоря, поднялся и осторожно, боясь пошатнуться, вышел.
      - Он же еле на ногах держится! - сказал я майору, когда за парнем закрылась дверь.
      - Вижу, - досадливо поморщился Никулин. И через секретаря вызвал сержанта милиции. - Что вы, порядок не знаете?
      Сержант вытянулся в струнку.
      - Вам известно, что с пьяных показаний не берут?
      - Товарищ майор, - оправдывался сержант, - он уже пришел в себя, когда мы кончили обыск... Может, выпил незаметно...
      - Когда вы его везли, видели, что он лыка не вяжет? - гремел майор.
      - Никак нет, - все больше краснел сержант. - Правда, я еще обратил внимание, что от него тройным одеколоном несет. Может, употребил? Там, в комнате Лугового, был флакон...
      - Не знаю, сержант, - хмуро сказал майор. - Не знаю, одеколон ли, керосин ли, но свидетель пьяный. Делаю вам замечание. Можете идти.
      Сержант вышел.
      - Лугового взяли? - спросил я.
      - Нет, - ответил Никулин. - Приехали, его не было...
      - А где нашли деньги?
      - На чердаке, в голубятне. Место действительно указал Шатров. Пьяный, а указал.
      - Кто производил обыск?
      - Старший лейтенант Коршунов.
      - А, Юрий Александрович.
      - Он. Пытаемся найти этого самого квартиранта. На обыск поехали сразу же, как только пришла Шатрова. Сын ее спал. На столе еще закуски были, недопитая водка. А Луговой исчез.
      Никулин достал сотенный билет из чемоданчика. Повертел его, покачал головой.
      - Не поймешь, настоящая или фальшивая.
      Я тоже невольно взял одну из купюр. Посмотрел на свет. Водяные знаки, разные линии, звездочки...
      В чемоданчике были только сотни и пятидесятки.
      - Держите меня в курсе, Борис Борисович, - попросил я, поднимаясь.
      - Конечно, Захар Петрович, - откликнулся Никулин.
      Следующий день опять начался жарко. Той сухой жарой, которая не предвещает ни дождя, ни грозы.
      С утра позвонила какая-то возмущенная гражданка и пожаловалась, что у нее не приняли в кассе гастронома двадцатипятирублевую бумажку. Я был крайне удивлен, почему она звонит мне, и посоветовал обратиться в дирекцию магазина.
      Не успел я положить трубку, как ко мне приехал майор Никулин.
      - Луговой так и не объявился, - доложил он. - Хотя за домом мы ведем наблюдение, но, по-моему, он не появится. Наверное, заподозрил что-то неладное и смылся.
      - Если не он, может, кто-либо другой появится...
      - Шатрова уверяет, что к нему никто ни разу не приходил.
      - Какие данные вы имеете о Луговом? - спросил я.
      - Пока только фамилию, имя и отчество. Да еще словесный портрет. Приметный парень. Говорят, высокий, интересный. Черные волосы, голубые глаза. И еще яркая примета - в чубе белая, как бы седая, пигментированная прядь...
      - А как с деньгами?
      - Послали на экспертизу несколько купюр. Ребята из научно-технического отдела работают над чемоданчиком.
      - Отпечатки пальцев есть?
      Никулин развел руками:
      - Такая история, Захар Петрович. Бабку не успели предупредить, так она всю посуду вымыла, что оставалась на столе после выпивки Лугового с Евгением Шатровым...
      - А насчет той сотенной, которую Шатров оставил в буфете? - задал я вопрос.
      - Разговаривал и с буфетчицей, - ответил майор. - Деньги сданы инкассатору. Найти след сторублевки не удалось. Настоящая она или фальшивая, не известно...
      Никулин скоро ушел. И тут же у меня появился расстроенный Дементьев, заведующий отделом торговли райисполкома.
      - Добрый день, Захар Петрович. - Он долго тряс мне руку. Потом, утерев пот со лба, опустился на стул. - А вернее, недобрый...
      - Что такое?
      - Это какая-то эпидемия! Забастовка! - Завотделом налил из графина воды, жадно выпил. - Никакими делами не могу заниматься. Оборвали телефон...
      - Постойте, погодите, объясните толком, - попытался успокоить я его.
      - Покупатели жалуются, директора магазинов в панике, торговля стоит, план горит...
      - Что, товара нет?
      - Есть. Но, понимаете, в городе только и разговоров, что у нас объявилась шайка, которая ходит по магазинам и сбывает фальшивые деньги. Кассиры подняли форменный бунт. И что главное - якобы у этих членов банды только крупные купюры... Надо что-то делать, Захар Петрович. Какие-то меры ведь можно принять, чтобы навести в городе порядок?
      Теперь я понял, почему утром мне звонила покупательница.
      - Неужели и вы верите этим сплетням? Какая банда?
      Дементьев недоверчиво посмотрел на меня.
      - Я понимаю, что это могут быть сплетни, но что прикажете делать? беспомощно развел он руками.
      - Соберите руководителей торговых предприятий и скажите им то, что вы услышали от меня.
      - Значит, можно ссылаться на вас?
      - Да.
      Дементьев несколько успокоился.
      - В общем, правильная мысль, - сказал он. - Я так и сделаю. Сейчас же проведу совещание.
      На прощание он также долго тряс мне руку.
      Все это мне не нравилось. Сонную заводь обывателей будоражила волна слухов. И то, что история произошла именно в Восточном поселке, бывшей деревеньке, придавало сплетням особый колорит. Поселок примыкал к железной дороге, дальше шел лес. Людская молва поселила в нем шайку преступников, которая по ночам печатает деньги.
      Деньги, деньги, деньги... Они были у всех на устах.
      И только на четвертый день пришел результат экспертизы. "Все представленные образцы являются подлинными билетами Государственного Банка СССР, отпечатанными на фабрике Гознака", - гласил вывод.
      Об этом сообщил мне майор Никулин, когда я приехал в милицию.
      - Сказать по правде, я почему-то так и думал, - вырвалось у меня невольно.
      - Как говаривал в армии наш старшина - такой компот получается, усмехнулся Никулин, вынимая из сейфа чемоданчик и кладя на груду ассигнаций пачку денег, исследованную экспертизой. И добавил: - Настоящие.
      - Поразительная вещь - человеческая молва...
      - Я вам как раз хотел рассказать, Захар Петрович, - отозвался майор. Звонит сегодня утром продавщица из "Зорянских сувениров". Сообщает, что объявился подозрительный гражданин с полными карманами денег. Приехал на автомобиле. Скорее всего - главарь шайки. Называет номер автомашины. Сигнал есть сигнал. Остановили машину для проверки водительских прав. И что же вы думаете? Какой-то крупный московский профессор. Путешествует с семьей. Любит собирать произведения народных умельцев...
      - Вот так так! - не удержался я от смеха.
      - Забавный старикан. Все знает. И что у нас в Чернобылье кружева вяжут, а в Тарасовке по дереву режут. И что до революции в Петербурге наша зорянская овчина у ямщиков огромным успехом пользовалась... Вот вам и главарь шайки.
      - В Сашино и сейчас отличные полушубки делают, - добавил я.
      - У студентов за дубленки идут.
      - Все это хорошо. Однако же действительно компот получается. Деньги-то настоящие. Откуда взялся разговор о фальшивых?
      - Шатрова не могла выдумать, - сказал Никулин. - По-моему, честная старуха. Доброе о ней говорят.
      - И еще. Луговой ведь пропал, - подчеркнул я. - Жив он или нет, никто не знает. Кто он? Откуда у него оказалось столько денег?
      - И с Евгением Шатровым неясно, - поддакнул майор. - Путается он.
      В комнату заглянул Коршунов.
      - Разрешите, товарищ майор?
      - Заходи.
      Старший инспектор угрозыска - один из старейших работников милиции в районе. С виду он был несколько апатичный, но я знал цену этой беспристрастности. Работник он был просто отличный.
      - Ну что? - внимательно посмотрел на него Никулин.
      Если уж Коршунов решился на доклад, когда начальник был занят с прокурором, новости должны были быть важными.
      - Нашли мы Лугового, - спокойно сказал старший лейтенант.
      - Где? Как? - не удержался майор.
      - Не тот, товарищ майор.
      - Что значит не тот?
      - Разрешите по порядку?
      - Докладывай.
      - Вышли мы на знакомую квартиранта Шатровых через одного пацана, который носил ей цветы от Лугового. Максимова Галина Ивановна...
      - Не о ней ли говорил Шатрову Луговой?
      - О ней, - кивнул Коршунов. - Приехали к ней сегодня. Молодая дамочка. Симпатичная. Комната обставлена богато. Живет одна. Очень встревожилась...
      - Вашим посещением?
      - Нет. Что жених пропал. Четвертый день ни слуху ни духу.
      - Со дня обыска, значит...
      - Точно. Говорит, как он мог уехать, ничего не сказав?
      - Что из себя представляет Максимова? - обратился я к Коршунову.
      - Лучший наш дамский мастер, - покрутил он рукой вокруг головы. - У нее бывают самые модницы. Обслуживает невест в Доме бракосочетаний. Справлялись в парикмахерской - хорошо зарабатывает.
      - В каких она отношениях с Луговым? - спросил майор.
      - С ее стороны, насколько я понял, серьезные виды. Как узнала, что он пропал, так разволновалась, еле-еле от слез удержалась. Мне кажется, верит она ему...
      - А Луговой?
      Коршунов пожал плечами:
      - Иди пойми. Цветы, однако, дарил. И сам лично, и с посыльными отсылал. Не просто так, наверное.
      - Не просто действительно... Не может быть так, что они связаны одним делом? Любовь любовью, а делишки - делишками.
      - Все может быть, конечно. Но я особенно и не старался выяснять это. Не все сразу. Да и очень расстроилась она.
      - Где и как они познакомились? - спросил я.
      - В наших "Сочах". В Светлоборске то есть, в доме отдыха. Месяца полтора назад. Вместе после этого сюда приехали. Значит, он сразу здесь и снял комнату у Шатровых. Откуда он сам, Максимова точно не знает. Он говорил, что из Ленинграда... Я ездил в Светлоборск. Там подтвердили, что Луговой Михаил Семенович действительно отдыхал там. Живет в Житном, работает на льнокомбинате. Я, конечно, в Житный. Хорошо, рукой подать... Ну, короче, видел я этого Лугового, техника с льнокомбината. Небольшого роста. Полный. На артиста Леонова смахивает... Вот так, товарищ майор.
      - При чем здесь Леонов? - оторопел Никулин.
      - Квартирант-то Шатровых высокий, брюнет. Шевелюра с седой прядью. А этот - с лысиной...
      - Чертовщина какая-то, - пожал плечами Никулин.
      - Главное, в Житнинском отделе милиции нам сообщили, что Луговой месяц назад подавал заявление о пропаже паспорта. Потерял в доме отдыха...
      - Ну и что? - спросил майор.
      - Выдали новый. А то, что Луговой не покидал Житный за последний месяц, - доказанный факт.
      - Та-ак, - протянул майор. - Понятно. Этот брюнет, жених Максимовой, жил по паспорту Лугового! Настоящий Луговой помнит такого?
      - Говорит, встречал. Парень заметный.
      - А Максимову? - спросил я.
      - Ее не знает.
      Сообщение Коршунова давало неожиданный оборот делу. Молчал Никулин. Молчал и я. Слишком много было вопросов. А что мог сказать Коршунов? Он тоже, наверное, растерялся.
      - Что будем делать? - нарушил молчание Никулин.
      - Искать, - ответил Коршунов.
      А я вспомнил свое первое дело, где преступник также хотел воспользоваться документами другого лица. Время идет, а методы остаются...
      Одна волна накрывает другую. Сгорел склад тарной фабрики. Умы горожан переключились на это событие. История с фальшивыми деньгами потихоньку поросла быльем.
      Жара стала более невыносимой. Еще и потому, что от нее устали. И по-прежнему ни капли не упало с неба. Тоже тема для пересудов.
      Я решил поручить расследование дела о деньгах Инге Казимировне Гранской.
      Но возьмется ли она или откажется, сославшись на предстоящее увольнение?
      Пришлось пойти на дипломатическую хитрость. Вернувшись из милиции, я, не заходя к себе, заглянул в ее кабинет.
      - Как идут дела, Инга Казимировна?
      - Расследование дела о подростках затянется, Захар Петрович.
      - Готовите меня к тому, чтобы я продлил срок?
      - Совершенно верно. Я чувствовала, что за ребятами стоит взрослый. Кончик ниточки показался...
      - Сколько вам надо еще времени?
      - Во всяком случае не меньше полмесяца. Боятся мальчишки. Придется крепко поработать. Кто-то держит их в страхе. И все время о себе напоминает.
      - Договорились. Таким образом, ваш переход на другую работу отодвигается...
      Гранская посмотрела на меня долгим взглядом.
      - У вас, вижу, ко мне какая-то просьба?
      - Есть, Инга Казимировна. Ваше право, конечно, отказаться... Но вы все-таки подумайте.
      Дипломата, в общем, из меня не получилось. Пришлось сразу открывать карты.
      Не знаю, с какими чувствами, но дело Гранская приняла.
      На следующий же день мы поехали в Восточный.
      Дом Шатровых выделялся просторной голубятней, пристроенной на крыше. Полуденная жара загнала всех в дома. Не слышно было даже детских голосов. Шатрова возилась в саду. Увидев нас, старушка поспешила навстречу, вытирая руки о передник.
      - Можно? - спросил я.
      - Почему же нельзя? Милости просим. Здрасьте, товарищ прокурор.
      - Здравствуйте. А это следователь Инга Казимировна, - представил я Гранскую.
      - Проходите в дом, - пригласила Шатрова, пропуская нас вперед. Располагайтесь. - Она обтерла передником сиденья стульев. - Я мигом.
      Мы с Гранской оглядели чисто прибранную комнату. Из красного угла смотрел святой с потемневшим от времени ликом.
      Из-за чуть приоткрытой двери слышалось звяканье умывальника, плеск воды.
      - Извините, товарищи. - Шатрова возвратилась и уселась на стул. Она была уже без передника.
      Вести разговор я предоставил следователю.
      - Вы в доме одна?
      - Одна, одна. Евгений на работе.
      - Я не пойму, он вам сын, внук?
      - Да вроде бы как за сына. - Старушка разгладила несуществующие складки на простенькой скатерти.
      - Приемный?
      - Ага. Приемыш. А сказать по-честному, совсем родной.
      - Вы, пожалуйста, объясните, Антонина Акимовна.
      - Крестницы моей сынок. Появился без отца. Мать, когда Жене пошел пятый годик, померла. Нас с мужем бог детишками обделил. Вот мы и взяли его из деревни.
      - Давно вы без мужа?
      - Шестнадцать лет уж.
      - Выходит, в основном одна его воспитывали?
      - Ага.
      - А что это он скачет с одной работы на другую? По месяцу не работает...
      Шатрова вздохнула.
      - Все из-за водки-злодейки. Много через нее терплю. До армии не пил. И такой пригожий был, справный паренек. Вернулся. Женили. Все чин по чину. И специальность в армии хорошую освоил - каменщик. Он в строительном батальоне служил... А тут связался с шабашниками. Подряжались строить частникам. И пошло. Я говорила Евгению, зачем он себя утруждает? Зарабатывал на стройке хорошо. Боялась я левых денег. Они ведь карман жгут. Считаются как бы лишними. И большинство их на пропой определяют. Старшие мужики похитрей его али поумнее, не шибко гуляли. Евгений же телок еще. Удержу не знал. Стал на работе прикладываться. Потом в семье разлад. Жена ушла и дочку забрала. Вот и докатился. Ни на одном месте долго удержаться не может... И-э-эх, горе-горькое...
      - Выходит, вы и теперь его на свои деньги содержите?
      - Да что деньги? Денег не жалко. Женьку жалко, родной ведь.
      - Ему пора бы уж вам помогать, - покачала головой Гранская.
      - Когда трезвый - золотой мужик. Сам сарай поставил, крышу перекрыл. С голубями любит возиться...
      Раздался стук в дверь. Хозяйка открыла. На пороге стояли парень и девушка.
      - Извините, вы Антонина Акимовна? - спросила девушка.
      - Я буду.
      - Здравствуйте. Нас прислала Полина Матвеевна. Вы, говорят, комнату можете сдать? Нас только двое - я и муж...
      Шатрова растерянно оглянулась на нас.
      - Милая, можете зайти попозже?
      Молодая пара нерешительно переглянулась.
      - А что, у вас уже есть предложения? Мы будем платить, сколько скажете. Полина Матвеевна...
      Старушка хлопотливо топталась на месте.
      - Действительно, зайдите через час, - вежливо сказал я. - Просто Антонина Акимовна сейчас занята.
      - Хорошо, хорошо, - быстро согласилась девушка. - Только, пожалуйста, имейте нас в виду... Извините.
      Проводив квартиросъемщиков, Шатрова с виноватым видом возвратилась к столу.
      - Вот некстати пришли, - сокрушалась она.
      - Ничего, дело житейское, - сказал я.
      - Приходится комнатку сдавать, - оправдывалась старушка. - Пенсия у меня небольшая. Ну, с огородика, сада чего продам... Все-таки две души...
      - Понятно, - кивнула Инга Казимировна. - Скажите, Антонина Акимовна, как обычно проводил время ваш прежний квартирант? Чем занимался?
      - Миша-то? Бог его знает. На работу как будто не ходил. Встанет, бывало, побреется, брюки нагладит и пошел. Куда - не сказывал, а я и не интересовалась. Дома все газеты читал, журналы...
      - Какие у него были отношения с Евгением?
      - Да никаких, Михаил не выпивал. Во всяком случае тут. Я еще подивилась в тот день, что он с моим выпивает. А вообще они даже редко разговаривали. Едва словом перекинутся. Миша-то, сразу видать, парень образованный. А Евгений восьмилетку с трудом вытянул. Не товарищи они друг другу.
      - Раньше, до разговора утром, у них не заходила речь о деньгах?
      - Помню, однажды Евгений попросил у него трояк взаймы. Миша ему ответил: "Давай не будем ссориться. Баба Тоня запретила мне давать тебе на выпивку".
      - И все?
      - Ага.
      - И вдруг он предлагает Евгению делать вместе фальшивые деньги?
      - Ох и перепугалась же я! Пусть что угодно, только бы с преступниками не связался. От пьянства можно вылечить, или сам перебесится. А от такого... Я с малолетства воспитывала его в честности, в правде.
      ...Когда мы с Гранской выходили из калитки Шатровых, то увидели на другой стороне улицы молодую пару, что искала комнату. Не дожидаясь, пока мы сядем в машину, они быстро прошли во двор Шатровых.
      - Нелегко ей даются деньги, - сказала Гранская.
      - Добрая душа, - подтвердил я. - Легко любить пригожих да удачливых... Главное, ведь Евгений чужой ей, а как она печется о нем.
      Инга Казимировна кивнула. Мы долго ехали молча. Что она думает о деле, я пока не спрашивал.
      - Захар Петрович, - вдруг сказала Гранская, - поедем через микрорайон. Я хочу зайти к Максимовой домой. Мне сказали, что у нее сегодня отгул.
      - Пожалуйста.
      Мы подбросили следователя, и я поехал в прокуратуру.
      Гранская вернулась от Максимовой к концу рабочего дня.
      - Ну, что новенького? - поинтересовался я.
      - Оказывается, мы с ней хорошо знакомы, - сказала Инга Казимировна, кладя на стол бритвенный прибор в красивом прозрачном футляре.
      Я с удивлением посмотрел на футляр, но ничего не сказал. Объяснит сама. А Гранская продолжала:
      - У Галины золотые руки. Жаль, редко выбираюсь к ней. Между прочим, попасть к ней не очень-то легко...
      Я вспомнил, что Максимова - парикмахер.
      - Значит, разговор был задушевный?
      - Очень. Бедная девушка. Не везет ей с мужчинами.
      - Влюблена?
      - Еще как. Готова за Лугового...
      - Лже-Лугового, - поправил я.
      - Готова за ним хоть сейчас на край света. И надо же было именно ей...
      - А что?
      - Была уже замужем. Целый год. Все было в точности так же. И заверения, и обещания. А как-то пришла с работы, а на столе записка... Вот и все... Лже-Луговой обещал жениться на ней. Может, и хорошо, что все кончилось так быстро.
      - Чем же он так ее заворожил? - полюбопытствовал я.
      - Развитой, говорит, интеллигентный...
      - Может, деньги привлекли?
      - Нет. Своего бывшего мужа она содержала сама. Покупала самую дорогую обувь, костюмы, рубашки...
      - А у Лже-Лугового были деньги?
      - Она об этом не задумывалась. Говорит, не очень ее баловал.
      - А что это? - все же не удержался я и показал на футляр с бритвенным прибором.
      - Эта бритва осталась у Максимовой от мужа. А Михаил оставался у нее...
      - Лже-Михаил, - опять поправил я.
      - Пусть так. Он очень следил за собой. По утрам обязательно брился. Я подумала, чем черт не шутит...
      - Да, действительно вдруг остались отпечатки.
      - Ну вот, собственно, и все... Да, может быть, нам лучше сдать деньги в банк? Все-таки сумма...
      - Смотрите сами.
      - Возьмем квитанцию. Если выяснится, кому они принадлежат, или объявится хозяин, получит назад. Деньги ведь все одинаковые.
      - Конечно, пусть крутятся в обороте государства. Я не возражаю.
      - Завтра допрашиваю Шатрова. Хотите присутствовать?
      - Когда?
      - С утра.
      - К сожалению, не могу. Кстати, запишите допрос на магнитофон. Никулин говорит, путается парень.
      ...На следующий день с утра я ездил по делам общего надзора в колхоз и, возвратившись, застал Гранскую за странным занятием.
      В ее кабинете на обоих столах были разложены деньги. За одним столом сидела Гранская, за другим - Вероника Савельевна, мой секретарь. Обе женщины тщательно осматривали каждую купюру.
      - Вот одна, - сказала Вероника Савельевна, показывая пятидесятирублевку. - ОМ 3906141.
      - Отложите ее, - сказала Инга Казимировна.
      Я не стал ничего спрашивать и молча наблюдал за их действиями.
      - Все, - сказала Гранская. - У меня нет. Значит, у вас.
      Она подошла к Веронике Савельевне и стала следить, как та перекладывает купюры из одной кучки в другую.
      - Есть! - секретарша протянула следователю ассигнацию.
      Гранская повертела ее в руках. Взяла ранее отложенную. Сравнила.
      - Да, действительно, номер одинаковый...
      - Объясните, пожалуйста, в чем дело? - заинтересовался я.
      - Вот, смотрите. - Гранская протянула мне две пятидесятирублевки. - На них одинаковые номера.
      - И как вы обнаружили это? - удивился я.
      - Я дала Веронике Савельевне перепечатать список номеров ассигнаций, который нам представили из милиции вместе с вещественными доказательствами. Я сегодня собиралась сдать деньги в банк.
      - Наверное, копирка у них была старая. Намучилась я. Каждую буковку и цифру разбирала. И мне показалось, что один раз этот номер я уже печатала. Посмотрела, действительно уже встречался, - пояснила секретарь.
      - Мы сначала решили, что их машинистка ошиблась. Нет. Два одинаковых билета, - сказала Гранская.
      - Все-таки есть поддельная ассигнация! - вырвалось у меня.
      - Да. Дым не без огня. Значит, нужна новая экспертиза. Пошлем на проверку все деньги, а не выборочно, - подытожила Гранская, складывая ассигнации в чемодан. - Вероника Савельевна у нас сегодня герой дня.
      Секретарша засмущалась и вышла.
      - Все-таки что за разговор был у лже-Лугового с Шатровым?