Конечно, было бы проще, если бы расследование производилось у нас. А как быть в этом случае? Конечно, отыскивать ошибки у других легко...
      В конце концов Емельянова свою вину признала. А детали, пробелы надо постараться восстановить в ходе судебного разбирательства.
      ...Интерес к процессу над Емельяновой был велик. Ожидалось, что соберется много желающих присутствовать на нем. Судебное заседание было решено провести в одной из самых больших аудиторий города - во Дворце культуры имени Орджоникидзе.
      Защищал Емельянову приезжий адвокат Лисиков. Это был серьезный оппонент. Правда, в процессах мы с ним не встречались, но его имя я встречал часто в юридической литературе.
      Перед самым выходом судей в зале появилась Емельянова. По рядам прошел шумок. Некоторые даже встали с мест, чтобы поглядеть на нее.
      Адвокат, заметив свою подзащитную, спустился по ступеням со сцены в зал. Он что-то сказал ей. Емельянова кивнула головой. Адвокат снова занял свое место.
      Скамьи подсудимых как таковой, разумеется, не было. Емельянову посадили в первый ряд партера. Так она и сидела - одна в целом ряду пустых кресел.
      Я украдкой разглядывал ее: рост - чуть ниже среднего, хорошо сложена. Миловидное лицо. Густые темные волосы подстрижены коротко. В легком костюмчике из материала с блестящей ниткой, она чем-то напоминала испуганную птицу.
      "Встать! Суд идет!"
      За судейский стол прошли Чернышев вместе с двумя народными заседателями. Один из них - пожилой рабочий, другой - молодой врач. Началась процедура ознакомления с составом суда. Емельянова, прежде чем отвечать, бросила испуганный взгляд на адвоката. Тот продолжал писать. Отводов не последовало.
      После оглашения обвинительного заключения Чернышев обратился к подсудимой с вопросом, признает ли та себя виновной.
      - Да, - ответила Емельянова, - я признаю себя виновной морально.
      Председательствующий повторил:
      - Признаете ли вы себя виновной по существу предъявленного вам обвинения?
      Подсудимая снова испуганно посмотрела на Лисикова, но, увидев лишь его плешь, неуверенно произнесла:
      - Признаю...
      По залу пробежал ропот.
      Емельянова рассказала, как все произошло. Не было ничего нового. Председательствующий задал несколько уточняющих вопросов. Затем право допрашивать обвиняемую получил я.
      - Скажите, - обратился я к подсудимой, - во время похода, до случая с "живым" камнем, Макаров проявлял недисциплинированность, ослушание? Может быть, не выполнял ваши указания?
      Емельянова, некоторое время подумав, ответила:
      - Нет. Олег Макаров старался делать то, что было положено. Если говорить по мелочам, возможно, кое-что было. Но если речь шла о важном, о соблюдении правил безопасности, - нет.
      - Что вы считаете мелочами?
      - Бывало, говоришь ему: "Олег, иди спать, все уже легли. Завтра рано вставать". А он смеется: "Ничего. Выдержу..." - Емельянова тяжело вздохнула.
      - Скажите, у вас не возникало ссор во время похода?
      - У нас были хорошие отношения, - ответила Емельянова поспешно.
      - А с Галей Барченко?
      - Барченко, наверное, на меня обижалась. Она не всегда понимала, что каждая мелочь в горах может грозить серьезными последствиями. А у меня опыт. Но она быстро убедилась, что лучше слушаться...
      - Скажите, чем мотивировал Макаров свое желание отправиться в горы?
      - Он говорил, что хочет испытать себя на высоте.
      - В горах он был впервые?
      - В таких горах - да. Бывал в Карпатах. Но это ведь не то...
      - Почему 20 июня, намереваясь одолеть перевал Шикша, вы подошли к желобу к 10 часам, тогда как четверка Пуркача была уже далеко?
      - Мы задержались на биваке из-за Барченко. Снаряжение у нее было не в порядке.
      - До перевала Шикша у вас были трудные участки маршрута?
      - Были.
      - Вы находились вне связки?
      - Я всегда шла одна, вне связки.
      Я повернулся к судьям:
      - У меня больше нет вопросов к подсудимой.
      Наступил черед Лисикова:
      - Олег Макаров был проинформирован, как надлежит проходить желоб с "живым" камнем?
      - Был.
      - Вы доверяли Макарову, надеялись на него?
      - Да, конечно...
      - У меня пока все, - сказал Лисиков.
      Обычно догадываешься, для чего адвокат задает тот или иной вопрос. Яснее становится линия, какую он будет вести. В данном случае я не совсем уловил, куда гнул мой оппонент. Впрочем, делать прогнозы было еще рано. Предстоял допрос свидетелей.
      Первой вызвали Людмилу Пясецкую.
      В зал вошла высокая, светловолосая девушка с удлиненным лицом, крепкими руками. Пясецкая почти слово в слово повторила свои показания, данные на предварительном следствии.
      - Вы доверяли Емельяновой как инструктору? - спросил у девушки председательствующий.
      - Конечно, доверяла.
      - А другие участники группы?
      - По-моему, тоже.
      - Вот вы обычно шли в связке без Емельяновой. Чувствовали ли вы нерешительность, неуверенность, что руководитель ваш идет отдельно?
      - Ничего такого не было. Наоборот. Ирина Сергеевна старалась быть всегда в таком месте, откуда легко нас в любой момент подстраховать.
      Судья о чем-то поговорил с заседателями. Тот, что постарше, задал вопрос свидетельнице:
      - Вы вошли в желоб второй. Скажите, где находился этот, как вы называете, "живой" камень?
      - У входа в желоб, с правой стороны.
      - Его легко можно было коснуться?
      - Простите, я не понимаю ваш вопрос...
      - Поясню. Чтобы войти в желоб, может быть, надо было обойти этот камень, или он находился в стороне?
      - Как вам точнее рассказать... Вот перед нами выемка в горе. Она спускается вниз. Слева - небольшой откос, справа - "живой" камень. Надо было чуть-чуть податься влево, обойти немного камень, а потом уже спускаться по желобу. Это совсем не трудно.
      Адвокат ограничился только одним вопросом:
      - Когда Олег Макаров и Галя Барченко сорвались в пропасть и вы вместе с Балабановым и Емельяновой остались на площадке втроем, был ли поблизости безопасный путь вниз?
      - Нет, не было. Спускаться оттуда на дно ущелья - безрассудство. Спасательная команда сделала крюк в несколько километров, чтобы добраться до погибших...
      Вызвали Балабанова. Весь зал обернулся к входным дверям. По проходу на костылях прошел Балабанов, поддерживаемый двумя друзьями.
      Альберт Балабанов был крепыш, с широкими плечами, крупным, несколько угрюмым лицом. Давал он показания, опираясь на костыли и выдвинув немного вперед больную ногу в гипсе. От стула отказался.
      - В каких отношениях с погибшими вы находились? - спросил судья.
      - В походе мы очень подружились с Олегом. Он был отличным парнем...
      Из зала донесся всхлип. Это не выдержал кто-то из родственников Макарова. Они сидели во втором ряду. Отец, мать, сестра. Говорят, что мать Гали Барченко до сих пор лежит в больнице после сердечного приступа.
      Альберт Балабанов, услышав рыдания, сделал паузу. Потом продолжал:
      - Он был добрым, веселым. Может быть, излишне серьезно относился к походу, инструкциям. С маршрута не свернет ни на сантиметр. Я как-то сказал ему: "Ты что, отдыхать в горы забрался или зарабатывать спортивный разряд?" Он ответил: "Горы, высота - это серьезно!" Я ему в шутку: "Трусишь, что ли?" А он смеется: "Я не трус, а боюсь..." Да, трусом он не был. Рассказывал, через какие пороги ходил на байдарке, мне прямо страшно стало...
      Балабанов рассказывал о Макарове с теплотой и любовью. Мне показалось, что к Барченко он относился с меньшей симпатией. Натянутые отношения Олега с Емельяновой отрицал (этим поинтересовался я). Об инструкторе (вопрос адвоката) сказал:
      - Если бы мне надо было преодолеть самое опасное место в горах, в инструкторы я бы выбрал Ирину Сергеевну. И мне стыдно своего поведения, когда я попытался, ослушавшись ее, спуститься в пропасть... Это было безумием. Еще мне хочется, чтобы суд понял, что я действовал вопреки ее приказу... Я был сам не свой.
      Балабанов был, что называется, свидетелем защиты. Он пытался во что бы то ни стало выгородить Емельянову. И видно было, что парень говорил искренне. Наверное, его мучила совесть: его поведение там, в горах, сразу после гибели Макарова и Барченко, бросало тень на авторитет и власть руководителя группы.
      Неожиданно повела себя Рузаева. Она вдруг стала уверять, что следователь не так ее понял. Якобы Галя Барченко говорила ей, что не боится идти с Емельяновой, а опасается Ирину Сергеевну как соперницу. Выяснилось также, почему Емельянова "цеплялась" к Макарову.
      Олег, чтобы позабавить всех, как-то утром на биваке устроил "торжественную" линейку, поднял на шест тренировочные брюки Пуркача. Ирину Сергеевну эта выходка возмутила... Рузаева произвела на меня не очень приятное впечатление. То ли она не хотела никого обидеть, то ли запуталась, но ее ответы были какие-то неубедительные...
      Пуркач, крепкого телосложения, высокий, с буденновскими усами, густой шевелюрой, которую почти не тронула седина, вышел к микрофону в темных очках.
      Об истории с брюками он отозвался с улыбкой. Она его не обидела, не задела. Он даже удивлялся, почему Емельянова так болезненно реагировала на безобидную, по его мнению, шутку. Он считал, что после переходов, требующих от всех участников отряда много сил и напряжения, самая хорошая разрядка веселый, непринужденный отдых.
      На вопрос Лисикова, знал ли он о маршруте через желоб, Пуркач ответил:
      - Первоначально мы выбрали другой путь. Я провел по нему свою четверку. О маршруте через желоб я не знал. Его отыскала сама Емельянова, потому что там, где мы прошли, дорогу преградил камнепад.
      И тут разговор зашел о том, какое имело значение время дня для перехода через желоб.
      Леонид Леонидович Пуркач утверждал:
      - Я считаю, что тот самый желоб можно проходить в любое время дня и года. Местность не опасная для камнепада. Наличие одного камня еще ничего не означает.
      У меня возникло ощущение, что мы топчемся на одном месте. Получалась странная картина: Емельянова как будто бы сделала все, чтобы проход через желоб прошел без осложнений. Макаров не мог ослушаться руководителя группы. А несчастье произошло. Кто же виноват?
      Не за что было уцепиться. Макаров - крепкий, здоровый молодой человек, в своем уме, трезвый.
      Что же произошло на самом деле? Наверное, все-таки эта видимая легкость и погубила его. Как бывает в жизни: опасность настораживает, заставляет собраться, напрячь внимание. А простое, нетрудное может усыпить бдительность. Я не находил другого объяснения случившемуся.
      Некоторую дисгармонию внес свидетель Лебедев. Появился любопытный штрих в поведении Макарова.
      - Я ничего не хочу сказать плохого об Олеге, но мне кажется, он был не очень смелым парнем.
      Такое признание произвело неблагоприятный эффект: по залу прокатился возмущенный гул.
      - Какими фактами вы можете подтвердить ваше заявление? - спросил Чернышев.
      - У нас с ним была палатка на двоих. И когда мы ее ставили, он всегда старался, чтобы она находилась среди других, а не с краю.
      Эти слова прозвучали малоубедительно. Больше доводов у Лебедева не было. Но адвокат вернулся к этому вопросу.
      - Вернее, Олег был осторожным, - пришел к окончательному выводу свидетель.
      Мне показалось, Лебедев что-то не договаривает. Настроение в зале действовало на него. О подслушанном разговоре между Макаровым и Емельяновой свидетель говорил неохотно. Он чувствовал за своей спиной присутствие Ирины Сергеевны. Вообще получалось некрасиво - влез в чужую тайну.
      Сама Емельянова отнеслась к этому на удивление спокойно. Она признала, что этот разговор имел место. Олег погорячился. Буквально через полчаса он извинился перед Емельяновой. И эта размолвка не омрачала их дружеских отношений.
      По словам Емельяновой, Макаров уважал ее как руководителя группы, завидовал, что она легко и уверенно чувствует себя в горах. Он мечтал научиться лазить по ним, как "снежный барс" (выражение самого Олега), но сомневался, что это когда-нибудь осуществится. На вопрос Емельяновой, почему, Макаров якобы ответил: "Я сугубо равнинный человек"...
      После опроса свидетелей был сделан перерыв. Как ни жарко было на улице, но после душного зала было приятно выйти на свежий воздух.
      Через два часа судебное заседание было продолжено. В зале не осталось и четверти людей: обыватель разочаровался в процессе.
      Снова и снова говорили свидетели, опять была тщательно допрошена Емельянова.
      К концу дня стало ясно, что прения сторон сегодня не состоятся. Так оно и вышло. Назавтра мне предстояло выступать с обвинительной речью сразу после продолжения судебного заседания. Я просидел над своим выступлением целый вечер.
      На второй день процесса в зале было очень мало народа. Одна группа расположилась возле родителей погибших, другая - сзади Емельяновой.
      Чернышев объявил судебное заседание продолженным и предоставил мне слово. Начались прения сторон.
      Я говорил о том, что подсудимая Емельянова была не просто вожаком группы, старшим и опытным товарищем. Она являлась должностным лицом, облеченным правами и обязанностями, взявшим на себя ответственность перед обществом за здоровье и жизнь вверенных ей четырех человек.
      На предварительном следствии и в судебном заседании достаточно убедительно была доказана вина подсудимой в трагедии на перевале Шикша. Она сама признает свою виновность. Ее действия, повлекшие гибель Макарова и Барченко, квалифицированы по статье 172 Уголовного кодекса РСФСР.
      Учитывая личность подсудимой, характер совершенного ею преступления, я просил суд определить Емельяновой меру наказания - один год исправительных работ.
      Я сел. Теперь была очередь Лисикова.
      - Товарищи судьи! - сказал он уверенно. - Ваша задача трудная. Вы пытаетесь постигнуть истину, а на пути много препятствий. Случается, что путь к истине вам преграждает сам подсудимый. Оглушенный несчастьем, подавленный и растерявшийся, он берет на себя вину, хотя ее и нет. Это бывает редко, но именно так, товарищи судьи, случилось по данному делу. Я беру на себя ответственность утверждать это, потому что в невиновности Емельяновой меня убедили материалы дела и то, что было выяснено в ходе судебного разбирательства.
      Здесь присутствуют родители Макарова и родственники Барченко. Никто не смеет забывать об огромном горе, которое обрушилось на них. Они, помимо вас, товарищи судьи, вершат свой суд, и их приговор не может быть безразличен для Емельяновой. И пусть мне будет позволено защищать ее не только перед вами, защищать не только от юридического, но и от морального обвинения, не менее, а, может быть, более тяжкого.
      Не забывая ни на секунду, что я защищаю Емельянову, я все-таки должен сказать товарищу прокурору: "Если вы считаете доказанным, что на совести Емельяновой две молодые жизни, почему вы не сказали ей это со всей резкостью и прямотой? Если Галя Барченко и Олег Макаров погибли из-за нее, пусть бы она услышала от вас, товарищ прокурор, горькую правду: "Емельянова, вы разрядник по горному туризму, вы - инструктор и наставник новичков, вы взяли на себя ответственность с заботой и предусмотрительностью оберегать от опасности молодых людей, оставленных на ваше попечение. Вы повели Галю и Олега, не подозревавших об опасности, к пропасти, самой натуральной, ощетинившейся острыми камнями, бросили их в ту минуту, когда нужны им были, как никогда. Вы не сберегли их, более того, вы обрекли их на смерть своим равнодушием и безразличием к их судьбе".
      Если государственный обвинитель считает вину Емельяновой доказанной, он имел право сказать ей эти гневные беспощадные слова. Но он этого не сделал. Это можно объяснить только тем, что обвинение считало необходимым доказать, будто Емельянова нарушила инструкцию, якобы неправильно руководствовалась установленными правилами безопасности прохождения перевалов в горах. Почему она это сделала - не меняет в конечном счете вывода о ее виновности. Но мы не вправе говорить только о том, соблюдена инструкция или нет. Допустим, соблюдена до последнего параграфа. Но ведь моральное обвинение остается. Остается обвинение в том, что Емельянова не проявила должной заботы и предупредительности, которые могли спасти Галю и Олега. Значит, она виновата. Там, в горах, где погибли две молодые жизни, искорка непредупредительности вырастает в огонь равнодушия и оборачивается грозным обвинением, тянущим ко дну виновного. Поэтому своей основной задачей я считаю защиту Емельяновой от обвинения в позорном равнодушии и безразличии к жизни тех, кто ей доверился. От формально юридических обвинений защищать Емельянову не так трудно. В обвинительном заключении и в речи товарища прокурора дается одинаковый ответ на вопрос: почему не соблюдалась величайшая осторожность там, где это было необходимостью, при прохождении узкого желоба с лежащим у входа "живым" камнем, готовым от любого прикосновения сорваться вниз? Своим поведением, с которого брали пример, Емельянова, идя вне связки, якобы создавала чреватое опасностями впечатление, что путь легок и безопасен. И его можно пройти спокойно. Это-то, мол, и привело Макарова к роковому шагу.
      Но нельзя из факта, что Емельянова шла вне связки, делать вывод о ее виновности. Ни в одной инструкции не сказано, что она обязана была идти в связке. Об этом бесспорно говорит и положение экспертизы, проведенной авторитетными специалистами. Емельяновой предъявлено обвинение по статье 172 УК РСФСР, что она нарушила служебную обязанность, идя вне связки. Но ведь никто не возлагал на нее обязанность идти непременно в связке. Как можно нарушить норму, которой не существует?
      Эксперты отнюдь не утверждают, что своим поведением Емельянова создала впечатление о безопасности пути. Они высказывают общую, теоретическую мысль. Вот как она сформулирована: "Нахождение Емельяновой вне связки МОГЛО породить у участников группы мысль о полной безопасности пути..." В речи товарища прокурора это отправное положение видоизменяется: "Поведение Емельяновой, то есть нахождение вне связки, породило представление у участников группы о полной безопасности пути..."
      Возможность еще не означает неизбежность. В каждом каштане заложено каштановое дерево. Но не каждый каштан - это уже дерево...
      Пока адвокат развивал эту мысль, я нашел в своих заметках выписку из заключения экспертов. И обнаружил, что Лисиков был прав. Это серьезный упрек в мой адрес. Промах непростительный.
      - Спор о том, что нахождение Емельяновой вне связки создавало ошибочное представление у членов группы о легкости пути, помогают решить сами участники похода, - продолжал адвокат. - Все они были допрошены в суде. Вот что говорит Пясецкая о том, что Емельянова обычно шла одна: "Ирина Сергеевна старалась быть всегда в таком месте, откуда все видно и легко в любой момент нас подстраховать". Балабанов: "Если бы мне надо было преодолеть самое опасное место в горах, в руководители я выбрал бы Ирину Сергеевну". Как видим, поведение Емельяновой, наоборот, говорит о том, что она прежде всего думала о своих подопечных, как руководитель была повышенно требовательна к себе.
      Позвольте перейти ко второму пункту обвинения, предъявленного Емельяновой. Ей ставится в вину, что она самовольно уклонилась от маршрута, которым шел Пуркач, и выбрала другой, приведший к несчастью.
      Между тем, в своем заключении эксперты признали, что Емельянова имела право отклониться от маршрута. Пуркач показал, что он не давал указаний обязательно следовать за ним. Емельянова Могла изменить путь прохождения через перевал Шикша, если маршрут Пуркача оказался бы труднопроходимым, или она отыскала бы другой, более безопасный. Таким образом, формально действия Емельяновой выглядят безупречно с точки зрения инструкции. Более того, она обязана была изменить маршрут, так как следовать за Пуркачом не могла: дорогу преградил камнепад.
      Но, ставя перед собой задачу защитить моральный облик Емельяновой, я попытаюсь доказать, что выбор нового пути был сделан именно с целью обеспечения безопасности молодых туристов. Таким образом, и второй пункт обвинения, предъявленного Емельяновой, не может считаться доказанным...
      Слушая адвоката, я все больше и больше убеждался в серьезной аргументированности позиции защиты. Пробелы предварительного следствия давали о себе знать.
      - Остается решить вопрос, - продолжал адвокат, - почему же Макаров двинулся с места раньше времени, хотя не имел права этого делать, пока в желобе находилась Барченко? Почему он коснулся "живого" камня?
      Об этом лучше всех мог бы рассказать Олег Макаров. Но, к несчастью, он этого сделать уже не может... Нам ничего не остается, как ограничиться предположением.
      Правда не оскорбит памяти этого юноши. Но, видимо, это произошло потому, что играла в нем силушка молодецкая, удаль. Он видит, что легко прошли желоб Балабанов, Пясецкая... Делает вывод, что путь безопасен. Чего ждать, как ему кажется, из-за пустых формальностей? Вот Олег и делает шаг в желоб. Но когда он видит, что создалась угроза любимой девушке, Олег героически бросается на камень. Но поздно.
      Олег Макаров нарушил хорошо известные ему элементарные правила. Я думаю, что трагедия послужит предостережением для всех: правила и инструкции не выдуманы досужими умами в кабинетах, они проверены практикой...
      Как ни убедительно говорил Лисиков, меня не оставляли сомнения по поводу поведения Макарова. При чем тут "силушка молодецкая"? Это не в характере Олега. Здесь Валентин Васильевич явно игнорировал материалы дела и показания свидетелей.
      Если в оценке действий Емельяновой с ним можно было бы в основном согласиться, то с Макаровым Лисиков не разобрался.
      Адвокат закончил свою речь словами:
      - Для Емельяновой страшно не только и не столько наказание. Это она доказала, взяв на себя несуществующую вину, тяжесть которой осознает только она сама. Страшнее, если вы, товарищи судьи, вынесете ей обвинительный приговор и тем самым отнимете у нее право думать: "На моей совести нет человеческих жизней..."
      Сначала Емельяновой было предъявлено обвинение в убийстве. Но у следователя хватило объективности и принципиальности отказаться от этого страшного обвинения. Теперь же мою подзащитную обвиняют в преступной халатности, которая не доказана ни материалами предварительного следствия, ни в ходе судебного заседания. Мне кажется, товарищи судьи, что и на сей раз должна восторжествовать справедливость. Она восторжествует, если вы оправдаете Емельянову!
      Лисиков сел и посмотрел в зал с чувством исполненного долга.
      Передо мной встал вопрос: как быть, как реагировать на речь адвоката? Закон предоставляет государственному обвинителю право выступить с репликой по поводу сказанного защитником. Я решил воспользоваться этим правом. Нет, не для того, чтобы возразить доводам адвоката. Они были убедительны и обоснованы. Но я не мог согласиться с выводами адвоката о том, что суд должен вынести оправдательный приговор. Конечно, суд может и должен вынести такой приговор, если будут исчерпаны все возможности собирания дополнительных доказательств для установления истины. Но можно ли сказать, что по данному делу эти возможности исчерпаны? Нет. Признав наличие неустраненных противоречий и пробелов следствия, на которые совершенно справедливо указал адвокат в своей речи, я обратился к суду с просьбой направить дело для производства дополнительного расследования.
      Адвокат от реплики отказался.
      Выслушав последнее слово подсудимой, суд удалился на совещание. Емельянову обступили друзья и вывели в фойе. Родственники и знакомые Макарова и Барченко остались в зале ждать решения суда.
      Судьи совещались недолго. И постановили: направить дело Емельяновой на дополнительное расследование.
      ...Дней через десять мне позвонили из прокуратуры республики. Прокурор следственного управления Прокуратуры РСФСР сказал:
      - Товарищ Измайлов, видимо, вам самим придется разбираться с делом Емельяновой... Как говорится, по вашей же инициативе...
      - Не отказываюсь. Честно говоря, думал даже позвонить вам и попросить, чтобы доследование поручили нам.
      - А кому предполагаете поручить доследование? Опытный следователь у вас есть?
      - Найдем.
      - Добро...
      Через три дня я получил дело Емельяновой с указанием заместителя прокурора республики поручить дополнительное расследование прокуратуре Зорянского района. Я передал его старшему следователю Инге Казимировне Гранской.
      И Гранская не подвела. Что же выяснилось в результате расследования, проведенного ею?
      Заключение повторной экспертизы, проведенной специалистами из Центрального совета по туризму и экскурсиям ВЦСПС: "Маршрут, по которому повела свою группу Емельянова, не является опасным для состава группы данной туристской квалификации. Местность не несет на себе признаков угрозы камнепада ни в летнюю, ни в зимнюю пору. На склоне не замечено характерных камнепадных признаков, как-то: слоистости или трещиноватости. Обследование стенок желоба, на которых не обнаружено свежих полос от падавших камней, свидетельствует о том, что он был проложен давно и теперь не опасен для прохождения. Камень, находившийся при входе в него и явившийся причиной гибели туристов, видимо, пролежал на своем месте много лет.
      Нахождение Емельяновой вне связки, а также все ее действия как инструктора, предпринятые при прохождении вышеуказанного желоба, не являлись отклонением от инструкции и правил безопасности и не могли создать у молодых туристов впечатление о легкости и безопасности маршрута.
      Мастер спорта СССР по альпинизму Е.Арцеулов, мастер спорта СССР по альпинизму В.Загоруйко, мастер спорта СССР по туризму Ю.Файнштейн, мастер спорта СССР по туризму Г.Пикунова".
      Весьма существенными оказались и показания Р.А.Макаровой, матери Олега:
      "...Когда Олегу было тринадцать лет, он упал с высокого дерева. Видимо, это сильно подействовало на моего сына, так как мы стали замечать, что Олег боится высоты. На следующий год я повезла его в гости к сестре, в Москву. Она живет на шестнадцатом этаже. Когда мы находились в квартире сестры, у Олега было подавленное состояние. Он старался все время быть подальше от окна, а на балкон и вовсе не выходил. Стоило нам переехать на дачу, как к сыну вернулось хорошее настроение. И уже повзрослев, бывая в Москве, он никогда не останавливался у своей тети. Я упорно добивалась у него, почему он так поступает, так как это сильно обижает мою сестру. Сын признался, что неважно себя чувствует, когда находится на такой высоте... Когда Олег решил отправиться в поход по Кавказу, я подумала о его странностях, но решила, что с возрастом это прошло..."
      Показания инженера Ухтомского:
      "...Последние несколько лет мы с Макаровым участвовали в походах на байдарках. Когда Олег сказал мне в январе, что этим летом решил участвовать в походе по Кавказским горам, это меня удивило. Я знал, что Макаров совершенно не выносит высоты. В прошлом году мы были в Карпатах. Пробовали свои силы на горных реках. Насколько Олег был бесстрашен и смел на самых опасных порогах, настолько терял самообладание даже на небольшой высоте. Узнав о его намерении идти в поход по Кавказу, я напомнил Олегу о Карпатах. Он сказал: "Клин вышибают клином. Надо же когда-нибудь избавиться от этого..."
      Заключение судебно-медицинской экспертизы:
      "...Боязнь высоты, или так называемая аэрофобия, замечается у довольно многих людей. Но иногда она может быть ярко выражена и проявляться в виде болезненного состояния. Страдающие аэрофобией не могут находиться на высоте. При этом они чувствуют угнетенность, безотчетный страх, теряют над собой контроль...
      Не исключено, что, очутившись перед пропастью, Макаров мог потерять самообладание и плохо контролировать свои поступки.
      Доктор медицинских наук профессор Т.Еремашвили, кандидат медицинских наук доцент М.Розова".
      Мы со следователем сопоставили вновь установленные факты с теми, что были известны раньше. Как Макаров был угрюм и напряжен при переходах в горах, как боялся ставить свою палатку на отшибе, рядом с обрывом или краем скалы и, наконец, как он вошел в злосчастный желоб, сразу натолкнувшись на камень... Он был волевым, мужественным парнем, но болезнь преодолеть не мог...
      - Надо же, - сказала Гранская, - медицинская комиссия, обследовавшая Макарова перед походом, признала его здоровым по всем статьям.
      - Да, - подтвердил я, - случай редкий...
      - Что значит редкий? Вы хотите сказать, непредвиденный. Но на то она и комиссия, чтобы все предвидеть.
      - Врач может выяснить и без вас болезнь, например, сердца - по давлению, кардиограмме, болезнь почек, желудка - по различным анализам. Но если вы скрываете болезнь психики, то обнаружить ее трудно...
      - Тоже верно, - согласилась Инга Казимировна. Она вздохнула. - Ну, а как дальше с делом Емельяновой?
      - Прекратим за отсутствием состава преступления. И еще у меня к вам просьба: подготовьте, пожалуйста, материал для газеты. Мы с вами знаем, что Емельянова невиновна. Об этом должны узнать все.
      ДЕНЬГИ
      Стоял июль. Жаркий, застывший в знойном оцепенении. Редкие перистые облака призрачно появлялись на небе и таяли под солнцем. В прокуратуре ходил по комнатам горячий сквозняк.
      Позвонили из милиции и сообщили: какая-то старуха из Восточного поселка заявила, что квартирант занимается изготовлением фальшивых денег.
      Прямо фантастика! У нас, в Зорянске, - фальшивомонетчик! Да еще в Восточном поселке! Где бродят по пыльным улочкам осоловелые куры, млеют на солнце среди огородов и садов старые, покосившиеся избы, помнившие все беды России, начиная с японской войны...
      Ко мне зашла Гранская.
      - Дело о хищении в магазине я закончила, - сказала она, усаживаясь напротив. - Завтра-послезавтра представлю обвинительное заключение.
      - Так завтра или послезавтра?
      - Послезавтра. Чтобы быть точной.
      - Хорошо. Что у вас еще?
      - Квартирная кража и пожар в совхозе "Коммунар".