— Как вы пришли к таким заключениям?
— Это вас не касается, лорд Парвен, — ответил Герик. — А теперь время не ждет. Теперь ваша очередь выбирать.
Он загнал их в угол, и знал это.
Улыбка медленно растянула бескровные губы Зиддари.
— О, брат и сестра мои, мы справились намного лучше, чем даже предполагали. Разве вы не согласны?
Он вскочил с трона и отвесил Герику низкий поклон.
— Продолжим же подготовку, мой умный и бесконечно очаровательный юный принц. Когда настанет время помазания, вы сможете передать госпожу Сериану тому из Наставников, кого выберете сами. Им будет обеспечен безопасный путь в Авонар после церемонии, и ей тоже. Этого достаточно? Мы даем вам слово лордов Зев'На, которое ни разу не нарушалось за тысячу лет.
Герик скрестил руки на груди и глубоко вздохнул.
— Это лучшее, что я могу сделать, — тихо сказал он мне, не глядя в мою сторону. — Я — тот, кто я есть. Этого не изменить.
Потом он повернулся ко мне спиной, опустил руки и поприветствовал Троих легким поклоном.
— Начнем же.
В зале стало холоднее, свет ламп померк настолько, что лишь прямо под ними на черном полу остались лежать тусклые круги. Казалось, Трое выросли, когда перевели свои взгляды на Герика.
— Вы не заговорите больше, пока мы не закончим, — велел Парвен. — Ничто не должно помешать приготовлениям. Вы согласны?
Герик кивнул. Он не выказывал страха. Нотоль двинулась к середине помоста, держа хрустальный флакон и бокал.
— Ты пришел к нам, постившись? — спросила она.
— Он не ел и не пил уже сутки, — ответил Зиддари у нее из-за спины. — Я убедился в этом.
Старуха кивнула и наполнила бокал жидкостью темно-красного, почти черного цвета.
— Вот напиток, которого ни одно смертное создание не может испить, не изменившись. Осуши его до капли, и с этой ночи тебе не потребуется пропитания, кроме того, что будет вскармливать твою силу.
Она протянула Герику бокал, клубящийся красноватым паром.
— Не пей! — закричала я. — Ты не такой, как они! Но Герик не слушал и не слышал меня. Он взял бокал, поднял, приветствуя каждого из лордов, и поднес к губам. Первый глоток заставил его содрогнуться, но дальше он уже не колебался. Медленно, неумолимо он осушил кубок, с усилием проглотив последние капли, прежде чем глубоко вздохнуть, явно превозмогая тошноту.
Нотоль забрала кубок из его дрожащей руки.
— Крепкая выдержка, не правда ли? Вы чувствуете его в каждой косточке, в каждой жилке, каждом волоске? Ваше тело отторгает его, потому что это питье не для смертных. Но вы научились приказывать себе и позволите ему завершить работу, очищая, преобразовывая, делая ваше тело иным, чем оно было когда-либо.
Нотоль вернулась на трон, а Парвен занял ее место на помосте.
— Когда вы впервые прибыли к нам, юный принц, вы предложили нам свой меч. Мы не приняли его тогда у вас, потому что он не был подтвержден доблестью, не был достоин нас. Но больше вам нет нужды в подобных ничтожных орудиях. Теперь мы требуем от вас клятвы в том, что вы не поднимете против нас, ваших братьев и сестры, руки. Желаете ли вы отказаться от этого символа своей прошлой жизни и поклясться в этом безоговорочно?
Герик обнажил меч и воздел его высоко, пока тот не блеснул в слабом свете, сияя и переливаясь. Затем выпрямил спину и преклонил колено перед Парвеном, протягивая меч на раскрытых ладонях.
— И вы приносите этот обет по собственной воле? Герик кивнул.
— Да будет так, — заключил Парвен. Аметистовый луч упал на меч с его золотой маски.
Стальное лезвие начало сиять, все более и более ярким пурпуром, пока не утратило форму и не растеклось по рукам Герика. Тот не шевельнулся, пока расплавившийся меч не исчез, оставив после себя лишь зловоние горячего металла и сожженной плоти. Потом он поднялся, холодный и торжественный, напряженно вытянув руки вдоль тела.
Зиддари выступил вперед, заменив рослого лорда, и взглянул на Герика сверху вниз рубиновыми глазами.
— Вы познаете цену вашей силы, юный принц. Она не так уж высока. По крайней мере, не для той жизни, для которой вы рождены. Вы уже не тот сопливый ребенок, которого я встретил совсем в другом месте. Вы познали кровь и боль так, как никогда не узнал бы он. Вы познали силу, которой он никогда не смог бы коснуться, и все то, что делало его слабым, укрепило вас. Настало время проститься с этим ребенком. Вы согласны?
Герик закрыл глаза и склонил голову, и Зиддари положил руки на его сияющие рыжие волосы.
— Итак, я забираю у вас имя, данное вам в этот день двенадцать лет назад, и оковы, которыми оно связало вашу свободу. Отныне не остановит вас его приказ, и, произнесенное, оно ничуть не затронет вас. Отныне это горькое наследие не будет порабощать вас, а станет казаться историей о ком-то другом, оставленном далеко позади и недостойном даже лизать ваши сапоги. Сила и мудрость, взращенные в вас, и страдания, закалившие вас, — вот все, что останется вам от него. Отныне вы — Диете, Разрушитель, четвертый лорд Зев'На.
Зиддари поднял руки, Герик посмотрел вверх, и он уже не был прежним. Изящество юности в его чертах, уже погрубевших от солнца и пустыни, обрело каменную резкость. Отныне я не видела мальчика, кричавшего мне, чтобы я бежала, и боявшегося посмотреть мне в глаза, словно извиняясь за то, что потерял душу. Он больше не был мальчиком.
— Теперь, — продолжила Нотоль, — прими наш величайший дар ко дню своего рождения, ко дню, когда ты занимаешь свое место среди сильных мира сего.
Трое собрались вокруг Герика. Приглушенный шум на грани слышимости резал уши. Над светящимся синим кругом на полу появилось кольцо из тусклой латуни, выше человеческого роста. Подвешенное в воздухе, оно начало вращаться, притягивая желтый свет фонарей и разноцветные блики глаз лордов.
— В последние дни вы испробовали воды тьмы, но сегодня вы погрузитесь в них, искупаетесь в них, очиститесь от того, что помешало бы полнейшему раскрытию вашей силы. Шагните в сферу, раскройтесь и наполните себя тем, что найдете там. Этими силами, вместе с нашими и вашими собственными, вы необратимо изменитесь. Желаете ли вы этого?
Герик кивнул еще раз.
— Тогда войдите и потребуйте то, что принадлежит вам по праву рождения.
Без колебаний Герик шагнул в сферу, свитую из красного, зеленого и пурпурного света. Его размытые очертания были видны в ней, руки и ноги простерлись в стороны, а лицо запрокинулось, словно он готовился обнять то, что ждало его.
— Любимый сын мой, не делай этого! — закричала я. — Держись за то, что ты есть. Нет ничего необратимого. Ты не такой, как они. Ты благословен и любим с первого же мгновения, когда твой отец, и я узнали о тебе. Тобой дорожил мой брат, взрастивший тебя, как собственного сына. И твоя дорогая Люси — подумай, как боялась она той лжи, которую весь мир твердил про тех, кто обладает твоим даром, но она осталась с тобой, потому что ты был так дорог ей. Однажды ты снова узнаешь об этом. Ты не должен забыть…
И, борясь с горем и отчаянием, я повторила ему долгую историю, которую записала за последние дни, не веря, что он слышит меня или что это может что-нибудь изменить, но лишь потому, что я не могла молча наблюдать за этим ужасом.
Казалось, минула целая жизнь, прежде чем он вышел из светящейся сферы и сразу же был заключен в удушающие объятия Троих. Нотоль набросила ему на плечи черное одеяние, такое же, как у остальных лордов. Он закрывал руками лицо, пока они вели его к четвертому трону на помосте. Зиддари и Нотоль встали с обеих сторон от него и мягко отвели его руки, открывая глаза. Это были два черных отверстия, зияющих пустотой.
Парвен подошел сзади и, пока Нотоль и Зиддари удерживали руки Герика, положил поверх ужасных черных дыр в лице моего сына золотую маску. Ему достались бриллианты, сияющие, холодные, голубовато-белые камни, которые никогда не смогут выразить ни страха, ни гнева, ни любви. Я не слышала, что шептал Парвен, пробегая пальцами по краям маски, но когда сверкающий металл растекся по бровям и скулам, соединяясь с плотью, я упала на колени и горько зарыдала.
— Юный лорд Диете, мы приветствуем тебя среди нас, — произнесла Нотоль. — Мы стары, но ты дашь нам новую жизнь.
— Ты искупался в величии тьмы, пожертвовав несовершенным зрением своего народа ради истинного прозрения твоих братьев и сестры.
— Ты оставил свои прошлые привязанности тому ребенку, которым был прежде, и испил вина бессмертия.
— Отныне мы — Четверо, и никто из живущих не может этого изменить.
ГЛАВА 44
Вращающееся кольцо исчезло. Лорды по очереди брали руки Герика и целовали их, поздравляя его и друг друга.
— Теперь одна маленькая деталь, прежде чем мы пригласим наших друзей дар'нети, — заметил Зиддари. — Еще не пришло время показываться им в вашем новом воплощении. Вы должны принять образ того, кого они ожидают встретить. Если вам нужно руководство…
— Мне ничего не нужно.
Слова Герика были тихи и суровы. Слышать из-под золотой маски знакомый голос, лишь недавно ставший глубже от приближающейся зрелости, было не чем иным, как еще одной гранью кошмара.
— Тогда мы оставим вас с вашими гостями. Наши союзники откроют портал, чтобы привести их сюда.
— А что насчет моих слуг? Они спят, как я и сказал?
— Пусть они вас не беспокоят, юный лорд. Все они мертвы.
— Мертвы? Но я сказал…
— Вы сказали, что, возможно, пожелаете их убить. Мы с этим согласились. И так и поступили.
Трое лордов исчезли, оставив после себя эхо чистейшей ненависти и вожделения.
Только один трон по-прежнему был занят. Герик сидел, недвижный и молчаливый, положив локти на подлокотники и сжав кулаки.
Что можно сказать собственному ребенку, столь разительно преобразившемуся? Как советовать юноше, который стоит на грани разрушения последних равновесия и надежды, что еще остались в мире? Услышит ли он меня сейчас, когда ушли остальные? Я никогда не думала, что мне снова позволят поговорить с Гериком, и все же возможность была, а я и понятия не имела, с чего начать.
— Что теперь? — вот и все, что я смогла выдавить. Его мысли, очевидно, были далеко.
— Ты что-то сказала?
— Что теперь будет?
— Тебя отдадут дар'нети, как мы и обещали. Больше тебя ничего не касается.
Какой маленькой искорки достаточно для пожара.
— Не говори со мной словами Дарзида! Кончики его пальцев пробежались по подлокотнику.
— Чьими словами мне говорить, если не лордов? Я един с ними.
— Собственными. Они не отняли у тебя разума. Думай. Действуй. Сам владей собственной жизнью.
— Ты ничего не знаешь.
— Герик, ты должен выслушать…
— Я не стану слушать тебя.
Он вскочил с трона и обогнул его, вцепившись в черный камень спинки. Его неугомонные руки начали выбивать безумный ритм по камню.
— Ты полна несносного шума. Все, чего я хочу, — это чтобы ты замолчала. Меня зовут лорд Диете, и ты будешь оказывать мне положенное уважение, или я сам научу тебя этому. Я отправлю тебя туда, где тебя нашли.
— И где же это было? Ты хоть знаешь?
— В услужении, соответствующем твоим убогим способностям. Ты для меня ничто. Слуги для меня ничто. Даже если все они умрут, это не будет иметь значения.
В нем происходила какая-то борьба. Я нажала сильнее, надеясь найти какую-нибудь трещинку, брешь в стенах тюрьмы, выстроенной для него лордами.
— Но твои хозяева обещали отдать меня Наставникам.
— Только если я этого захочу. Они делают все, чего я хочу.
— И чего же ты хочешь?
Он сцепил руки и прижал их к подбородку, словно пытаясь унять волнение.
— Я не знаю.
— Ты заставил их пообещать сохранить мне жизнь. Ты хоть можешь вспомнить почему?
— Глупый ребяческий каприз. Я больше не обременен такой ерундой.
— А мои желания имеют значение?
— Ни в малейшей степени.
— Но если бы они имели значение, я бы пожелала остаться с тобой. Я бы заботилась о тебе, была твоим другом. Ты — мой…
— Я не нуждаюсь в друзьях!
Он обогнул трон снова и осел в его каменные объятия, прижав ко лбу стиснутые руки.
— Я хочу, чтобы меня оставили одного. Мне больше не нужны слуги. От всех моих слуг избавились. Они больше не смогут встревать… их мысли не будут мешаться в моей голове… мысли мертвецов… мысли рабов…
В это мгновение было, похоже, что он превращается в такой же камень, как его трон. Волнение успокоилось, холодная ярость стихла, властные нотки угасли, а его голос упал до шепота.
— Невероятно. Невероятно. Как он мог оказаться здесь?
Бриллиантовые глаза сверкнули. Жгучее копье пронзило мой лоб.
— Ты лгала! Что затеяли вы двое? Что он здесь делает?
Я беззвучно шевелила губами, пока тяжесть в моей голове нарастала… чтобы резко исчезнуть, когда синее сияние на полу начало быстро пульсировать. Герик вскочил, простер руки и уперся ладонями в пустоту. Взрывом заклинания, отозвавшимся во мне болью, просторная, пустая темнота зала лордов превратилась в самую заурядную гостиную.
Пока я уставилась, моргая, на мягкие диваны, полированные столики, заставленные книгами полки и яркие лампы, свисавшие с высокого расписного потолка, воздух в комнате дрожал, предупреждая об открытом портале. За ним лежала другая комната: мрачного серого камня, с длинным столом и семью креслами с высокими спинками на фоне огромного камина. Я не могла не узнать это место — зал совета Наставников, где я видела в последний раз моего мужа, когда он вонзил себе нож в живот. Наставники стояли в ожидании посреди помещения.
Первыми в портал шагнули Мадьялар и Экзегет, за ними — Й'Дан и двое старейших — Устель и Се'Арет. Последним шел Гар'Дена, и, лишь взглянув на великана-чародея, я вдруг осознала, сколько прошло времени. Его массивная фигура осунулась, словно он потерял изрядную часть веса, а вместе с тем — радость и доброжелательную безмятежность, которыми лучился прежде. Его широкое лицо было исполнено мрачной тревоги.
Я предвкушала, как они в ужасе разинут рты, увидев пугающую внешность своего будущего Наследника. Да, Наставники были скрытными, властными, крайне целеустремленными людьми. Но порочность нескольких — Экзегета, разумеется, и, наверное, одного-двух его союзников — не могла ослепить остальных. Они никогда не помажут как Наследника столь явное орудие лордов. Но когда я обернулась к тому, кто встал у потрескивавшего камина, чтобы приветствовать дар'нети, я упала духом. Герик выглядел самим собой: высокий, стройный, загорелый юноша, элегантно одетый в пурпур с серебром. Его глаза были карими, в точности как мои. Определенно, лишь мое воображение подмечало в их глубинах ледяной блеск бриллиантов. Маска, конечно же, — подобная той, что носил Дарзин, — так что Наставники не видят, что произошло. Я вскочила на ноги.
— Гар'Дена, почтенные Наставники, не позвольте себя обмануть. Это дом лордов! Они изменили моего сына… извратили его…
Никто меня даже не заметил. Их взгляды были прикованы к Герику. Я бросилась через комнату, намереваясь цепляться за их рукава, дергать волосы и одежду — делать что угодно, только бы они обратили внимание на мое предостережение, но как я ни бежала, расстояние между нами не сокращалось, и никто из них не слышал и не видел меня.
— Добро пожаловать в дом моих защитников, Наставники, — сказал Герик, коротко кивнув; его недавнее возбуждение было спрятано так же тщательно, как и истинное лицо.
Экзегет выступил вперед и низко поклонился.
— Мы возрадовались вашему вступлению в пору зрелости, ваша светлость, но не можем не удивиться выбору места для церемонии. Ваш отказ вернуться в Авонар даже ради этого славного события породил огромные волнения среди вашего народа. Слухи, распространившиеся за последний год, умножились, и, хотя огонь Ворот все еще бел, вы не можете не знать, что за последние месяцы были уничтожены семь деревень и бесчисленное множество поместий. Зиды словно обезумели, и ваш народ беспокоят друзья, которые не раскрывают своих имен, — он взмахнул рукой, обводя ею комнату, — но пользуются столь высоким доверием их принца.
— Мои защитники хорошо мне послужили, мастер. Ко мне ни разу не подослали отравителя-дульсе, как это случилось с принцем Д'Нателем два года тому назад. В моей руке не появлялся кинжал, и я не впадал в безумие, обращая его против себя, как мой покойный отец. Я жил в безопасности и уюте, пока не наступило мое совершеннолетие, и потратил это время на всестороннее развитие своих способностей. Когда я взойду на Мост, я не буду им уничтожен.
— Вы и впрямь удивительно повзрослели, мой господин, — с улыбкой признала Мадьялар.
Устель и Се'Арет пробормотали что-то подтверждающее.
Герик принял комплимент изящным кивком.
— Я, безусловно, не зид, и уже час прошел с моего совершеннолетия. Я в полной безопасности в доме своих друзей и рад приветствовать здесь своих Наставников. Если лорды собирались погубить мою душу, тогда они ужасно просчитались, не так ли?
— Кто вы? — пророкотал Гар'Дена. — Покажите свое истинное лицо. Покажите ваших друзей и докажите, что они — друзья Авонара.
— Что может быть лучшим доказательством их верности, чем спасение моей жизни? — огрызнулся Герик. — Мои защитники сделали это, когда я был еще младенцем, приговоренным к смерти в человеческом мире, а потом они привели меня в это укрытие, чтобы уберечь и от казни в мире людей, и от предателей и убийц Гондеи. И они снова спасли меня в этом году, раскрыв грязный заговор, который настиг меня и здесь, в моем убежище. Кое-кто задумал помешать мне занять место Наследника и шнырял здесь под личиной прислуги в надежде выкрасть меня.
Его палец указал на меня.
Все Наставники вздрогнули, заметив меня. Но на двух застывших в изумлении лицах отразилось и другое, подавленное в следующий же миг чувство — страдание. Одно — принадлежащее Гар'Дене — не удивило меня, а другое… другое показалось невероятным. Я не позволила себе даже мысленно произнести имя, ведь если то, что я заметила, — правда, тогда последствия могли оказаться крайне опасными.
— О, сударыня… — начал Гар'Дена.
— Мастер Гар…
— Молчать в моем присутствии, предатели! — взорвался Герик.
Он вихрем рванулся от меня к гиганту-дар'нети.
— Как вы посмели заговорить, вы, так поправший мое доверие! Моим первым приказом как Наследника Д'Арната будет исключение вас из совета Наставников. Я никому не могу доверять!
А потом он перевел обвиняющий взгляд на меня.
— Никто… никто не оказывается тем, за кого себя выдает. Все лгут.
Устель, скрюченный и обветрившийся, словно старое дерево, льнущее к открытым всем ветрам склонам Стены Дориана, с тревогой окинул взглядом комнату.
— Вы хотите сказать, что эта женщина пыталась причинить вам вред, ваша светлость? С молчаливого одобрения Гар'Дены?
— Нам ничего об этом неизвестно, — объявила, нахмурившись, Се'Арет. — Мы полагали, ваша мать заботилась о вас все эти месяцы.
Й'Дан озадаченно кивнул.
— Как только мы закончим с сегодняшними делами, вы сможете забрать Наставника Гар'Дену и его шпионку с собой в Авонар, — ответил Герик. — Я рассчитываю на вас, мастер Экзегет. Допросите их и поступите с ними, как сочтете необходимым.
— Но, мой господин, она же ваша мать, — заметила Се'Арет. — Какой вред…
— Она мне никто! Если она хотела достойной встречи, ей следовало представиться мне достойным образом… рассказать мне правду…
Экзегет поклонился.
— Это поразительные известия, ваша светлость. Эта женщина действовала одна?
Герик снова повернулся к ним.
— Ее сообщники мертвы. Я убил их. Все раскрыты. Все мертвы.
Забрать меня в Авонар… сообщники… Я не знала, что сказать. В один миг все перестало быть ясным. Но я не отрывала взгляда от Наставника, чья реакция так поразила меня. Снова то же самое. Печаль… такая краткая. Опустошенность. Он ждал больше года и принес с собой всю надежду, какую только могли сохранить они с Гар'Деной. Им не нужно было видеть золотой маски, чтобы понять, что мы потерпели поражение.
— Мой господин, — успокаивающе сказала Мадьялар, — позвольте же нам закончить наше дело, чтобы мы могли вернуться в Авонар и подарить вашему народу великую новость о возродившейся надежде. Мы слишком долго жили без Наследника.
Она подтолкнула своих спутников.
— Вперед, вы, древние ископаемые. Юный принц достиг совершеннолетия. Его права уже подтверждены.
Почему они не замечают? Почему они не остановятся? Мне нужно было предупредить их, но что-то — колдовство, неуверенность, осторожность? — удержало меня. Здесь происходило что-то еще. Я ждала и наблюдала.
Экзегет подал знак остальным встать полукругом. В бледной, ухоженной руке он держал маленькую круглую золотую коробочку. Он открыл ее и взглянул на содержимое.
— Силестия, — произнес он. — Она растет в единственном месте, на высочайших склонах гор Света. Белые бутоны раскрываются только в день летнего солнцестояния, и, говорят, их аромат наполняет воздух дальше, чем на лигу во всех направлениях. Из каждого цветка мы получаем только одну каплю масла. Оно так редко и драгоценно, что на эту крохотную порцию, которую я держу, ушло двенадцать лет сборов, поскольку последнюю силестию мы потратили на юного Д'Нателя. Подумать…
— Мы согласились, что не будем устраивать замысловатых ритуалов, — выпалила Мадьялар. — Поскольку это частная церемония, нужды в них нет.
Экзегет поднял взгляд.
— Вы хотите этого, мой Господин?
Герик кивнул, но, похоже, едва ли обратил на это внимание. Он стоял, глядя на меня и обхватив руками живот, словно его мутило.
— Да будет так, — подтвердил Экзегет. — Суть обряда, конечно, довольно проста. В человеческом мире умащивают голову владыки, поскольку как голова правит телом, так и государь правит подданными. Но мы помазываем руки Наследника Д'Арната, ибо руки служат телу, добывают ему пропитание, защищают его, воплощают красоты, рожденные его духом. Так и Наследник служит своему народу, кормит его и защищает, являет собой пример и вдохновляет на создание красоты. Мы не знаем вас, юный принц, но все же мы должны доверить вам эту ответственность. Некоторые из нас говорят, нам следует подождать и рассудить, заслуживаете ли вы этого, выяснить, кто ваши защитники и каково было ваше образование, чтобы убедиться, что вы тот самый принц, на которого мы рассчитываем. Но я — глава совета Наставников и говорю, что мы знаем достаточно.
Экзегет обмакнул палец в золотой сосуд. Мадьялар, Се'Арет, Устель и Й'Дан преклонили колени перед Гериком. Гар'Дена повернулся к нам спиной, его широкие плечи, обтянутые красным атласом, тряслись. Мне показалось, он плачет. Но от слез не было никакого проку. Ему следовало бы кричать, предостерегая. Ни Мадьялар, ни остальные не понимали истины. Почему же он молчит? Экзегет коснулся протянутой руки Герика.
— Великий Вазрин Творящий, великая Вазрина Ваятельница, создатели Вселенной, будьте свидетелями…
Я не могла поверить, что он это сделает. Экзегет наверняка знал, кто были «защитники» Герика, но я убедилась теперь, что он не был предателем. Это он побледнел вместе с Гар'Деной, увидев меня, и на его лице отразилось горе поражения, когда он услышал, что мои союзники погибли. Он не мог допустить помазания Герика. Безумие и отчаяние клокотали в моем сердце, пока Экзегет не поднял на меня взгляд — и я не поняла…
«Земля и небо!»
Они собирались убить его.
— Экзегет, нет!
Словно мой собственный голос, прорвавшийся непривычным тембром, раздался этот крик — и эхом отразился от каменных стен, темных колонн и гладкого пола, скрытых за иллюзорной комнатой. Глубокий, повелительный, этот голос пронзил мое заледеневшее сердце, словно огненное копье.
— Ни помазание его, ни убийство не могут иметь смысла, пока я жив!
В одном из углов комнаты появился человек; он словно раздвинул покрытые штукатуркой стены и шагнул сквозь них. Высокий и худощавый, с дочерна загоревшей кожей, исполосованной шрамами, в ошейнике и серой тунике, с короткой стрижкой раба и лицом Д'Нателя. Один лишь взгляд сказал мне все. Узнавание, завершенность, понимание… он был Кейроном, моим возлюбленным. Он был един. Я вцепилась в его невысказанное приветствие, как голодный ребенок сжимает кусок хлеба.
Экзегет опустил руку и поклонился принцу, уголки его рта изогнулись в полуулыбке, преображающей… озаряющей его гордое лицо.
— Никогда я еще не был настолько рад видеть нерадивого ученика, государь мой.
Гар'Дена обернулся со скоростью и живостью, неожиданными для человека его комплекции.
— Мой господин!
— В'Capo, — прошептал Герик, не сводя глаз с Кейрона. — Они сказали, что мои слуги мертвы. Я сам отдал приказ… прежде, чем выслушал тебя… прежде, чем узнал…
Остальные Наставники в замешательстве переводили взгляд с Экзегета на Кейрона и Герика… кроме Мадьялар, которая заслонила Герика собой. Теперь я видела, как куски головоломки складываются сами собой.
— Что за вероломство? — прогремел голос Зиддари сразу со всех сторон, отражаясь от теней и света, заставив пол содрогнуться, уютную комнату показаться зыбкой и фальшивой, а радость, надежду и облегчение — мимолетными, словно роса в пустыне. — Как сюда попал этот раб?
— Помазание должно продолжаться! — раздался женский голос — Нотоль. — Почему вы медлите с исполнением своего важнейшего долга? Продолжайте.
— Разве вы не слышали, могучие лорды? — ответил Экзегет, со щелчком захлопывая коробочку. — Помазание этого мальчика не имеет смысла. Можете хоть искупать его в силестии, но это не даст ему власти. Помазанный Наследник Д'Арната все еще живет в Гондее, в полной мере обладая своей силой, и, прежде чем вы сможете сотворить собственного Наследника, вам придется иметь дело с ним.
— Д'Натель гниет в своей могиле! — закричал Парвен. — Никакому самозванцу не помешать нашему триумфу!
Воздух сгустился от гнева, от угрозы. Свет ламп потускнел.
— Я бы посоветовал вам, почтенные Наставники, возвращаться назад через портал, — сказал Кейрон, махнув Й'Дану и двум старикам в сторону Гар'Дены и Экзегета, медленно подошел к Герику, не сводя глаз с опустошенного лица нашего сына, и бросил через плечо: — Вы сможете удержать дорогу достаточно долго, чтобы забрать отсюда всех нас, мастер Экзегет?
— Вам придется поторопиться, государь. Прибудь вы хоть мигом раньше, и я бы смог послужить вам лучше.
Пухлое лицо Экзегета съежилось и посерело, словно он мгновенно постарел на пятьдесят лет. Но Наставник поднял сжатые кулаки и закрыл глаза. Прямоугольный проем открылся в дрожащем воздухе.
— Се'Арет, Устель, быстрее, — попросил он, задыхаясь. — Й'Дан, Гар'Дена, брат мой…
Гар'Дена одного за другим проталкивал Наставников в портал.
— Сударыня! — крикнул он, подзывая меня жестом. Но я пока не могла уйти. Еще нет.
Кейрон взглянул на Герика сверху вниз.
— Ты должен пойти с нами.
— Зачем? Чтобы ты мог казнить меня?
— Чтобы освободить. Здесь тебе не место.
— Ты ошибаешься.
И Герик позволил исчезнуть своей маске, вместе со стенами, камином и убранством обычного дома. Он стоял в строгом черном зале лордов, раскрыв свою тайну, сверкая во тьме бриллиантовыми глазами.
— Даже если бы я захотел, пути назад нет. Именно здесь мне и место.
Кейрон не дрогнул и не колебался.
— Неважно. Даже это. Нет ничего… ничего необратимого. И я сам — лучшее тому подтверждение. Пойдем с нами, мы позаботимся о тебе.
— Я освободил женщину, — ответил Герик, скрещивая руки на груди. — Забирай ее немедленно, пока я не убил вас обоих.
Он повернулся спиной к нам и медленно двинулся к помосту, на котором стояли пустые черные троны.
С противоположного конца зала, где высокий и широкий проем прорезал колоннаду, раздался приближающийся топот.
— Господин! — закричал знакомый голос, отражаясь в пустынном пространстве. — Прямо за мной трое зидов!
Подросток, одетый как крепостной, ворвался в проем, сжимая в руках охапку поясов и перевязей, ощетинившуюся мечами и кинжалами. Он выбежал по черному зеркальному полу на свет, одарив меня радостной ухмылкой.
— Мы пришли спасти вас!
Паоло кинул груду оружия на пол рядом с Кейроном.
— Я зашел за этим на склад к охранникам. Подумал, вдруг вам пригодится.
Кейрон оторвал взгляд от спины Герика и улыбнулся Паоло.
— Ты совершенно незаменим, дружище. Вытащив из груды меч и кинжал, он встал между дверью, в которую только что вбежал Паоло, и порталом, где Гар'Дена скрывался в зале совета.
— А у молодого господина есть при себе меч? Или, может, он возьмет этот? — спросил Паоло у Кейрона, вытащив из кучи клинок и кивая на Герика.
— Не думаю, что он ему нужен. Ты и Сейри, отправляйтесь через портал. Я подожду Герика.
Он с нежностью взглянул на меня и махнул мечом в сторону колдовского прохода.
— Бегите. Я приведу его, обещаю.
Но прежде чем я заставила себя уйти, тошнотворная волна темной силы прокатилась по залу. С оглушительным грохотом портал исчез. Экзегет вскрикнул и осел на пол. Маленькая шкатулка с силестией выпала из его руки, звонко задребезжав на темном стекле. В тот же миг трое воинов-зидов с обнаженными мечами ворвались в зал, и Кейрон шагнул им навстречу.
Пока Паоло переводил неуверенный взгляд с Кейрона на Герика и обратно, я подбежала к упавшему чародею.
— Чем я могу вам помочь, Наставник? — спросила я, пытаясь найти рану или то, что причиняло ему боль.
Он сидел, опустив голову между колен, изо рта и носа у него текла кровь, а грудь хрипела, как несмазанные кузнечные мехи.
— Слишком поздно.
Осторожно вытерев пальцы об одежду, он поднял правую руку. Один из пальцев почернел.
— Неудачный расчет… для меня, но удачный для принца и мальчика. По крайней мере, если лорды все же победят, им ничего от меня не достанется.
— Это были вы — тот, кто сказал мне молчать и не бояться.
