Что-то странное творилось в моем доме. С тех пор как Мелладор убил раба, чтобы вылечить мое колено, я сам стал заботиться о своих ранах. На царапины, ссадины и синяки я не мог обращать внимания. Даже глубокие порезы и растяжения проходили сами по себе. Но однажды моему противнику посчастливилось, и он сильно ранил меня в плечо. Я вернулся в свои покои, прежде чем кто-либо это заметил, и прогнал рабов, сказав, что собираюсь заняться магией. Я не хотел, чтобы они кому-нибудь рассказали, что я ранен.
      Я пожалел, что не могу воспользоваться тем, чему учила меня Нотоль — останавливать кровотечение, обезболивать раны, но это одна из вещей, неподвластных магии. Нельзя наложить на себя заклятие подчинения, нельзя ранить себя колдовством, однако это означает, что нельзя и исцелить себя, даже если ты умеешь это делать. Так что я разорвал чистое полотенце и перевязал им руку. Затянуть узел достаточно туго при помощи только зубов и свободной руки оказалось нелегко. Я надел толстую рубаху и темную куртку, на которой не будет заметна кровь, и понадеялся, что моя рука перестанет болеть и кровоточить прежде, чем я выдам себя.
      Когда после всего этого я пришел с занятий по рукопашному бою, у меня кружилась голова, я был мокрый от пота и дрожал от холода одновременно. Острая боль в моем плече превратилась в тупую, ноющую, но полотенце и рубашка насквозь пропитались кровью. Я снова попытался перевязать рану, сменил рубашку и куртку, окровавленную одежду сжег и отправился на занятия по верховой езде. Однако мне пришлось прервать урок, прежде чем я свалился с лошади. Я наорал на наставника за то, что его занятия слишком трудны.
      Я вернулся домой сразу после заката. Все, чего мне хотелось, — это добраться до кровати, но я все время сворачивал не в ту комнату. Когда я, в конце концов, вышел к лестнице, мне пришлось остановиться и сесть передохнуть уже на середине первого пролета. Мне казалось, подняться я уже не смогу. Я ненадолго задумался, не позвать ли обратно рабов. Сефаро бы помог мне. Но тут я вспомнил, что Сефаро мертв. Мертв из-за меня, как и все остальные. Я никого не мог попросить помочь мне. И я должен быть осторожным, иначе лорды всё узнают, а поддержание преграды в сознании требовало сосредоточенности.
      В середине ночи я очнулся в своей постели. Кто-то что-то делал с моей рукой, и я испугался, что если открою глаза, то встречусь взглядом с рабом, привязанным к моей руке. Однако волна магии так и не вспыхнула у меня в крови, а ухмыляющийся Мелладор не показался в голове. Кто-то очистил рану, приложил к ней что-то холодное и туго перевязал. Кто бы это ни был, он влил мне в рот разбавленного вина, и вскоре я снова заснул.
      Солнце поднялось высоко, когда я проснулся, и мой учитель фехтования уже трижды присылал сообщения, интересуясь, куда я запропастился. Но я сказал Нотоль, что сегодня хочу поработать с ней, что у меня есть вопросы о том, как создавать иллюзии — самое интересное колдовство, которому я успел выучиться. Она согласилась. Когда же она поинтересовалась, почему я такой сонный и невнимательный, я сказал, что мне снова снились странные сны, — правду, как я считал. Но я не смог дальше притворяться, что это был сон, когда коснулся полоски ткани под рубашкой. И я понятия не имел, кто же это сделал.
      К вечеру мне снова стало плохо, и я едва не заблудился по дороге домой от лордов. Не поужинав, я отправился прямо в постель. Неизвестный снова пришел ко мне ночью. Повязку переменили, прохладная ткань легла мне на лоб, несколько раз за ночь мне давали попить подслащенного вина, пока я то задремывал, то просыпался снова. Я говорил себе, что собираюсь открыть глаза и посмотреть, кто же это, но мои веки были слишком тяжелы, и на самом деле я не хотел этого знать. Если бы я выяснил, вероятно, мне пришлось бы сделать с этим человеком что-то ужасное.
      Хотя я все еще чувствовал себя слабым, на следующий день я смог вернуться к тренировкам, а спустя еще несколько дней убедил себя, что все это было игрой моего воображения. Должно быть, я все сделал сам, но, поскольку у меня был жар, мне казалось, что там был кто-то другой. Однако потом я стал находить вещи — странные вещи — у себя в покоях.
      Первым оказался маленький овальный камешек, оставленный ровно посреди стола в моей гостиной. Он был гладким, серо-голубым, с прозрачной прожилкой. Я и представить себе не мог, как он тут оказался. Я кинул его в камин, но сразу же подобрал и ощупал его. Просто камень. Никаких чар. Может, его прислали лорды?.. Я кинул его на скамейку, где оставлял точильные камни, масло и тряпки для ухода за оружием.
      Прошло несколько дней, и я нашел кусочек дерева в том же самом месте, но уже На обеденном столе. Он был темным и твердым, как железо, а когда я поднес его к глазам, то увидел между волокон кристаллы, словно дерево превратилось в камень. Никто в Зев'На не заметил бы этого.
      И я бы не заметил, если бы его не оставили здесь, и я никак не мог понять, кто бы мог это сделать. Я положил его рядом с камешком.
      А потом я нашел мерзко выглядящую косточку от багрового фрукта под называнием дарупа у себя на подушке. Я не связывал ее с двумя другими вещицами, пока не взял ее с отвращением, собираясь швырнуть в камин, а она распалась в моей ладони. Косточка оказалась аккуратно расколота надвое. Внутренняя сторона ее была гладкой, темно-коричневой с темными прожилками, словно полированный палисандр, а ядрышко — глубокого ярко-красного цвета с черными завитками. Я кинул косточку на скамейку, к остальным загадочным предметам.
      Несколько недель прошли без каких-либо неожиданностей, но затем, вернувшись после долгой тренировки, я нашел маленький вогнутый осколок стекла в форме плошки — наверное, кусочек разбитой лампы, — наполненный песком и поставленный на стол рядом со скамеечкой, на которую я обычно садился, чтобы снять обувь. Зачем кому-то собирать песок в стеклянную плошку? В Се Урот достаточно песка, чтобы наполнить все посудины в мире. Но, сняв один сапог, я заметил, что все еще смотрю на осколок. Этот песок не просто случайно зачерпнули с земли.
      Легко думать о пустыне как о бесконечном просторе красного песка и камня и верить, что все изменения ее вида происходят лишь из-за изменившегося света, но на деле сама земля была сотни оттенков красного и коричневого. Кто-то собрал песчинки разных цветов и выложил их в стеклянной «плошке» слоями — один поверх другого, тоньше и толще, составив волнистый узор. Я никогда не видел ничего подобного. Я поворачивал вещицу, рассматривая под разными углами. Это не было делом рук лордов.
      — Ну, мой юный друг, как прошли труды дневные?
      Дарзид подошел ко мне со спины и уставился поверх моего плеча на песок, который теперь лежал кучкой на полу.
      — Что это?
      — Сапоги, полные песка.
      — Я думал, лошадь стала лучше слушаться вас в последние дни.
      Он поднял с пола черепок.
      — Ничуть с тех пор, как заменили Фенгару. Мне пришлось взять другое животное, потому что предыдущее было совершенно невыносимым. Да и новое не лучше. Я все еще провожу на земле больше времени, чем в седле.
      Я позволил своему гневу и мыслям о синяках затопить сознание, распихивая воспоминания об Огнедышащем и лейранском мальчишке по дальним закуткам. Зиддари любопытен. Я должен быть осторожнее.
      — Ваши наставники по рукопашному бою докладывают, что вы усердно занимаетесь и изрядно продвинулись вперед.
      — Не знаю. Они мне об этом не говорили.
      Дарзид кинул осколок стекла на стол, потом сгреб несколько огромных подушек, раскиданных по комнате, растянулся на них и принялся теребить бороду. Верный признак того, что он собирается отчитывать меня.
      — Однако Нотоль беспокоят ваши занятия колдовством.
      — Почему? Я научился делать множество вещей.
      — Детские фокусы. Иллюзии. Игры. Вам суждено стать самым могущественным чародеем во Вселенной. Не кажется ли вам, что пришло время продвинуться дальше, чем подзывание лошадей и зажигание свечек?
      — Я уже делал более значительные вещи. На прошлой неделе я вызвал лавину. А несколько дней назад я растопил камень, так что киббаци, упавшая в лужу, окаменела, когда я снова заставил его затвердеть.
      — Трюки. Вы должны начать изучение более серьезных вещей.
      — Нотоль пыталась научить меня читать мысли. Я работал над этим, пробовал на охранниках и рабах. Но, кажется, стоит мне только начать, как все вокруг закрывается, так что я больше ничего не вижу. Мне просто нужно еще потренироваться.
      Я швырнул сапоги в угол комнаты и подошел к столу, где меня ждала чашка дымящегося кавета. Нога в чулке оставляла за собой на полу песчаный след.
      — Вам нужна сила. Вы знаете это. Недостаточно того, что вы позволяете ей копиться естественным путем. Вы должны активно овладевать ею. Время близится. Духи Томаса и вашей няньки взывают к отмщению. Вы еще не забыли?
      — Разумеется, нет.
      — Тогда вы должны сделать следующий шаг. Научиться брать то, в чем вы нуждаетесь. Так же как вы используете рабов и зидов, совершенствуя свои боевые навыки, вы должны использовать все, что потребуется, чтобы подготовить себя к следующей битве, которая ожидает вас. Дар'нети уже не те, но в Авонаре все еще можно найти сильную и сложную магию. Они не падут пред вами ниц с воплями: «О, пожалуйста, принц, поработите нас! Позвольте нам расплатиться за тысячелетние жестокие притеснения». Сегодня вы отправитесь к Нотоль, и она начнет учить вас, как овладеть силой. Вы прислушаетесь к ней.
      — Я всегда слушаю.
      Я терпеть не мог, когда он говорил со мной так, словно я сам никогда не думал об этих вещах.
      — Хорошо. И вы не откажетесь от того, что она вам предложит.
      — Я хочу научиться всему.
      В конце концов, он поймал меня на слове. Полагаю, теперь он мог сказать, что я сам этого захотел.
      — И кстати, как вам тут живется? У вас есть все, что вам нужно?
      — Лорды обеспечили меня всем.
      — И в самом деле. Мы всегда выполняем условия сделки.
      После того как я поел и поспал часок, Нотоль вызвала меня в рабочий кабинет в глубинах дворца лордов. Зал был темен, если не считать двух ярких зеленых огней — ее изумрудных глаз.
      — Сядьте здесь, — велела она, и дорожка зеленого света указала мне на деревянный табурет поблизости от нее. — Итак, вы готовы сделать следующий шаг, юноша?
      — Я хочу научиться всему.
      — И вам многое предстоит изучить, когда вы обретете достаточную силу…
      Она перечислила, что я смогу делать, научившись получать силу сверх той, которая у меня уже была: читать мысли и насылать сны, налагать чары подчинения, которые заставят, кого угодно сделать все, что я захочу, передвигать предметы, не прикасаясь к ним, и даже управлять погодой.
      — Когда вам сравняется шестнадцать или около того, вы достигнете расцвета вашего таланта. Иногда я могу предвидеть, что может выйти из ребенка ваших лет, но вы слишком темны и сложны. Будет интересно посмотреть, что же ожидает вас. Однако к началу войны вы еще не достигнете зенита, так что мы должны развивать в вас те способности, которые уже есть. Прежде всего, вы должны узнать о силе.
      Все дар'нети от рождения обладают колдовской силой. Это часть нас самих, сказала Нотоль, как и способность, размышлять, говорить или читать. И, как и для всего этого, нужно лишь недолгое обучение, чтобы овладеть силой. Однако чтобы творить хоть сколько-нибудь значительные чары, человеку требуется больше сил, чем у него есть.
      Дар'нети наращивали силу, используя опыт ощущений, которые они получали в течение всей жизни, наблюдая, обдумывая, цепляясь за образы и чувства.
      — Танец фей, — так Нотоль назвала это. — Они столь ограниченны во взглядах, что позволили великолепнейшему из даров зачахнуть от скуки, ходя по Вселенной на цыпочках, словно дети в лавке стекольщика, и боясь до чего-нибудь дотронуться. Но вы, мой юный принц, можете отбросить их глупые ограничения. Смотрите дальше, и в один миг вы сможете получить столько силы, сколько захотите. Вот, возьмите этот камень, — она вложила в мою ладонь обычный обломок красных пустынных скал, — и посмотрите на него. Изучите. Сосредоточьте внутреннее зрение на этом бесполезном куске хлама и найдите его истинные составляющие в вашем сознании, сущность, которая отличает камень от дерева или лягушки.
      Она направляла меня через украшение в моем ухе, помогая думать о камне и песке, из которого он состоял… и вскоре я ощутил небольшую пульсирующую тяжесть — не в руке, но в сознании, где я удерживал образ камня.
      — А теперь возьмите эту тяжесть… эту частицу жизненной сущности из никчемного камня… и втяните в себя… прямо туда, где мы были чуть раньше, где лежит ваша сила, которой вы можете распоряжаться по собственному желанию.
      Я сделал, как она мне велела, и почувствовал себя так, как это бывает утром, после чашки кавета, только чуть сильнее и чуть бодрее. Потом, починяясь, Нотоль, я поднял левую руку, и подумал о свете… и с кончиков моих пальцев сорвалась вспышка. Она длилась лишь мгновение, но я еще никогда не создавал ничего столь же яркого. И это никогда еще не было настолько просто.
      — Вот, вы видите, молодой господин? Это только начало.
      — Еще. Я хочу сделать это еще, Нотоль.
      От волнения я готов был взорваться. Все то, что я могу делать…
      Она рассмеялась.
      — Так мы и сделаем, но нам потребуется еще один камень.
      Я глянул в свою ладонь. И верно, камень рассыпался в прах.
      — Подумаешь, — сказал я. — Это всего лишь камень.
      — Именно так. — Она снова рассмеялась и дала мне новый.
      В том темном зале Нотоль научила меня многому. Что-то было интересным и полезным, что-то — неприятным, что-то — отвратительным и извращенным.
      — …Но необходимо помнить, что ваши враги ни перед чем не остановятся, чтобы уничтожить вас. Вы должны быть готовы к этому. Иногда даже ваши союзники будут вам неприятны, но вы должны знать, как подчинить их. Ваша сила — это всё. Начав однажды править так, как вам и суждено, вы сможете сами выбирать, как обращаться с врагами… и друзьями.
      День за днем мы проводили, работая над тем, как собрать силу — из камней, разбитых горшков и чашек, бумаги и ниток, из всевозможных предметов. Потом она принесла растения и небольшие деревья, мышей и киббаци, и я узнал, что сила, получаемая из живых существ, намного больше той, которую добывают из камней, глины и дерева. Когда мы заканчивали работу с предметами, от них почти ничего не оставалось. Это был хороший способ использовать ненужные, уродливые или испорченные вещи.
      Иногда я проводил в комнатах Нотоль по нескольку часов, даже не замечая этого, потому что, когда я возвращался домой, уже наступала ночь, а я сам был страшно голоден, или же солнце вставало, а я полагал, что еще вечер. Иногда я пропускал прочие свои уроки по нескольку дней подряд, так что, когда я снова принимался за фехтование, тело оказывалось негибким и закостеневшим. Я был так увлечен колдовством и занятиями с Нотоль, что почти забыл о тех странных вещицах, которые нашел у себя.
      Как бы то ни было, однажды днем, когда я пришел с тренировки по фехтованию, посреди стола в гостиной меня ждал гладкий, плоский кусок дерева. Я послал рабов наполнить мне ванну и приготовить свежую одежду, а сам взял вещицу в руки. Она была меньше ладони, простой и несколько грубоватой, словно ее вырезали тупым ножом. Сзади был прикреплен квадратик металла, отполированный до блеска, так что я мог рассмотреть себя в нем, словно в зеркале. Странность этой вещи напомнила мне о других вещах, найденных в комнатах, и я, пошарив на скамье, нашел там камень, деревяшку и фруктовую косточку с ярко-красным ядрышком.
      Лорды ли оставляли мне эти вещи? Возможно, это части загадки, и, когда я найду ответ, я буду готов к… чему-то. У меня не было времени поразмыслить над всем этим, потому что я шел к Нотоль на весь оставшийся день, так что я кинул эти штучки в маленькую коробочку на столике у кровати. Когда я вернусь, я посмотрю на них еще раз и попробую разгадать шараду.
      Тем днем, по дороге к дому лордов, я стал свидетелем дуэли между двумя зидами прямо посреди внутреннего двора. Один из воинов, наблюдавших за схваткой, сказал, что эти двое ненавидели друг друга сотни лет и решили, что одному из них пришло время умереть. Когда я пришел в кабинет Нотоль, я спросил, почему зиды-командиры не остановили их. В Лейране солдатам запрещались смертельные поединки, вне зависимости от того, сколько лет противники враждуют.
      — Видели их, да? Бессмысленная ссора. И как могут быть полезны воины, столь увлеченные своими личными делами?
      Она знала, что случилось — она знала все, что происходило, — но не ответила на мой вопрос.
      — Давайте-ка я вам кое-что покажу.
      Из пурпурного бархатного мешочка она вытащила тусклое латунное кольцо размером с мою кисть. Нотоль велела мне протянуть руку с раскрытой ладонью. Поставив на нее кольцо, она подула на него и заставила вращаться.
      — Внимательно смотрите в него, — сказала она. Когда вращение ускорилось, она убрала руку, и кольцо продолжило движение само по себе, начиная сиять золотистым светом. Все быстрее и быстрее оно крутилось, отражая мерцание свечей и блеск изумрудных глаз, превращаясь в сферу золотисто-зеленого цвета на моей ладони.
      — Теперь исследуйте этот шар, — сказала Нотоль, — разложите его сияние внутренним взглядом и найдите дисгармонию. Вот… видите?
      Внутри шара я мог разглядеть схватившихся во внутреннем дворе зидов, залитых потом, кровью и ненавистью.
       Здесь так много силы,— прошептала мне Нотоль сквозь украшение в ухе. — Ненависть весьма могущественна, как вам известно. Она сделала вас большим, чем вы были прежде, и сделает это снова, где бы вы ее ни нашли. Откройте ей свой разум. Вот, позвольте, я покажу вам…
      Через серьгу она дотянулась до меня внутри. Словно отдернув занавес, она отбросила часть моих мыслей, открывая черную, пустую дыру. В эту дыру из вращающегося кольца пролился темный поток, подсвеченный золотисто-зелеными искрами, — чистая, необоримая волна силы. Я никогда не испытывал ничего подобного прежде. Огонь растекался по моим венам, наполняя меня, затопляя легкие и обволакивая кожу. Сердце колотилось в груди, пока я не почувствовал, что сейчас взорвусь.
      Нотоль отпустила мой разум и забрала кольцо с моей ладони, пока я захлебывался воздухом.
      — Теперь, мой юный принц, — велела она, — попробуйте. Дотроньтесь до того бокала на дальней полке.
      Я указал пальцем на поблескивавший в сиянии свечей винный кубок на противоположной стороне комнаты, и он рассыпался миллионом осколков, едва лишь я подумал об этом. Еще три рядом с ним разбились, как только я перевел на них взгляд. Сияние свечей разрослось костром, и тогда я подул в его сторону и погасил его. Я думал о сражавшихся воинах. Я не мог их даже увидеть, но приказал им застыть и знал, что так и произошло, потому что слышал их гневные и испуганные мысли. Я немедленно позволил им дышать, потому что злость воинов обернулась смертельным ужасом. Они задыхались.
      Я не знал, что сила может быть такой. Сделав глубокий вдох, я поднял стол одной мощью желания и заставил его летать по комнате. Книга соскользнула с него, но я замедлил ее падение и смог поймать ее прежде, чем она коснулась пола. Все это я проделал, сидя на краешке своего табурета. Все, что казалось мне в последние месяцы трудным или невозможным, теперь сделалось простым.
      — Прекрасно сделано, мой юный принц. Лишь несколько человек во всем мире — а может, и никто, кроме нас Троих, — не смог бы вобрать в себя так много и так быстро. Вы будете хорошо справляться. Просто отлично, на самом деле.
      Все лорды мысленно были со мной, прикасаясь ко мне, улыбаясь, довольные тем, как замечательно я справился. Я тоже был доволен и не мог думать ни о чем, кроме продолжения.
      Когда той ночью я вышел из дома лордов, я ощущал странное возбуждение, но все же заметил, что ночь выдалась исключительно темной. Даже огромные факелы, горевшие у входа во дворец, казалось, давали мало света.
      Наверху лестницы в ожидании меня сидел раб. Когда он забрал мой плащ, наши глаза на мгновение встретились, и я почувствовал такую волну ужаса, исходящего от него, что отшатнулся. Он быстро отвел взгляд. Я хотел было прочесть его мысли, но решил, что лучше еще раз взглянуть на головоломку, которую составили для меня. Быть может, я обнаружу какие-нибудь чары, которых не смог определить прежде. Я велел рабу приготовить ванну и ждать меня там.
      Как только раб ушел, я достал предметы из коробки и снова изучил их. Куски и обломки. Естественного происхождения, за исключением зеркала. Выбор не случаен. Для создания узора из песка потребовалось много усилий. Жаль, что пришлось его рассыпать. На зеркало тоже должно было уйти изрядно времени, хотя и заметно, что его мастерила неопытная рука. Ни малейшего следа заклинаний.
      Мысль дернулась к лейранскому мальчишке, но я сразу же отмел ее. Он был не из тех, кто говорит загадками, даже если бы получил доступ в мои покои. Я перевернул зеркало, пытаясь найти подсказку, но едва увидел свое отражение, как разом забыл обо всех головоломках. Я придвинулся ближе к лампе и взглянул еще раз. По коже пробежали мурашки.
      Глаза мои теперь были не карими, а черными, такими темными, что не видно было, где кончалась радужка и начинался зрачок. Я швырнул зеркало и остальные вещи обратно в коробку. Замерзший и ослабевший, я забрался в горячую воду и сидел там, около часа, пытаясь думать только о силе, о колдовстве и о том, что я смогу с ними сделать. Мои рабы на меня не смотрели. Я не обращал внимания ни на их страх, ни на шепчущее присутствие лордов, которые назойливо маячили в глубине моего сознания, повторяя мне, как замечательно я преуспел в своих занятиях.
      Спал я плохо. Когда наступило утро, я вытащил зеркало и снова заглянул в него. Глаза снова были карими. У меня отлегло от сердца, и я решил, что мне померещилось от усталости. То, что происходит в покоях Нотоль, часто может озадачить.
      Фехтовальная тренировка заняла все утро,но мне трудно было сосредоточиться на чем-то, кроме магии. Однако Нотоль не позвала меня в тот день, а когда я попробовал поговорить с ней, сказала, что слишком занята для уроков.
      Я ждал почти неделю, жажда чародейства горячила меня, словно лихорадка. В конце концов, Нотоль позвала, и я помчался через внутренний двор и вниз по ступенькам в ее комнату, надеясь, что она снова откроет пурпурный мешочек и достанет латунное кольцо. Она так и сделала.
      В тот день мы совершили мысленное путешествие по лагерю зидов за крепостными стенами. Военачальник наказывал отряд воинов за пошатнувшуюся дисциплину. Злость и жажда отмщения разъедали их все время, пока они трудились в пустыне, но восстать они не отваживались. С помощью Нотоль и ее кольца я напился досыта их ненавистью и страхом, и они показались мне вкуснее, чем первый глоток воды после пешего перехода по пустыне. Меня переполняла сила.
      Весь день мы отрабатывали управление — удерживая предметы, складывая их в кучи, заставляя передвигаться по заданному узору, влияя на мысли других. С крепостными было просто: они были тупы и запуганны, я мог заставить их подумать все, что мне хотелось. С зидами было куда сложнее. Их головы были забиты множеством вещей: войной и стратегией, боевыми умениями, интригами против товарищей и начальства. Оказалось, трудно проникнуть в их разум, но, в конце концов, один из охранников увидел в середине дня ночной кошмар благодаря мне.
      В свои покои я вернулся глубокой ночью. Я наточил меч, поужинал и вымылся. И только потом я вытащил из коробки деревянную дощечку и взглянул в полированный кусок металла, прикрепленный к ней. Это снова произошло. На этот раз темная область вышла за пределы радужки. Это не было больно. Просто мои глаза выглядели странно… Впрочем, никто, кроме рабов или крепостных, не собирался заглядывать в них.
      На следующий день глаза снова сделались обычными, и я едва не задал про них мысленный вопрос, но потом передумал. Лорды могут не позволить мне и дальше заниматься с Нотоль, если это будет продолжаться.
      Прошла еще одна долгая неделя, прежде чем Нотоль снова позвала меня и заставила кольцо вращаться. В тот день мы смотрели, как на выживших после налета зидов дар'нети запечатывают рабские ошейники. Огромный прилив силы захлестнул меня, пока я слушал их крики. Я чувствовал себя вулканом, огромным, рокочущим и смертоносным.
      — Сегодня мы отправимся далеко за стены крепости и поищем, чем мы можем себя развлечь, — сообщила Нотоль.
      Она погасила свечи, так что единственным источником света в комнате остались изумруды в ее золотой маске и золотисто-зеленая сфера, повисшая у нас над головами. Я дрожал от переполнявшей меня силы. Когда Нотоль взяла мою руку сухими сморщенными пальцами, ей достаточно было произнести всего лишь одно слово, и наши разумы освободились от тел.
      Я видел все, как если бы летел. Мы парили над просторным храмом лордов, где под звездным потолком сидели три гигантские статуи. Мы проникали сквозь стены дома лордов, заглядывали во внутренние дворы, заполненные рабами, крепостными и воинами. Мы ворвались в полдень и призвали вихрь, окрасивший воздух в красный цвет поднятым песком, пронизывая лагерные укрепления и обдирая утесы. Воины и рабы казались муравьями, ползающими по пустыне. Когда я был маленьким, я иногда бросал кузнечиков и жуков в муравейники, чтобы посмотреть, что произойдет. Теперь я мог сделать то же самое и с людьми. Я подхватил вихрем нескольких рабов и оставил их перед строем зидов, а зидов втянул в стену песка и швырнул среди рабов. Нотоль рассмеялась, но мы не стали задерживаться, чтобы посмотреть, как они будут с этим разбираться. Вместо этого мы воспарили над широкими просторами Пустынь. Нотоль показала мне, как вызывать молнию, и я часами тренировался, кроша скалы в щебень и поджигая сухие терновые кусты.
      «Довольно, — сказала, наконец, она, все еще смеясь в моем сознании. — Оставьте приключений и на потом. Мы еще только начали».
      Все еще взбудораженный, я вышел из дома лордов и направился по опустевшему двору домой. Молния… Мне удалось вызвать молнию! Я не мог дождаться возможности повторить. Но я слишком устал… Я потер глаза и слегка споткнулся. Во дворе было очень темно. Когда я вытянул руку, чтобы удержать равновесие, я понял, что едва не врезался в стену Серого дома, вместо того чтобы пройти через ворота. Зажмурившись, я на ощупь нашел путь вдоль стены. Когда же я вошел внутрь, я оглянулся через плечо. Факелы над воротами лордов горели, вот только пламя не было ярким и оранжевым. Огни казались серыми покрывалами, колышущимися на ветру.
      У меня мороз пробежал по коже. А когда я вспомнил о некоторых вещах, которые творил в тот день, к горлу подкатила тошнота. Я бросился в дом, едва не упал на лестнице и споткнулся о скамейку для ног у себя в комнате, несмотря на то, что лампы горели. Я крикнул рабам, чтобы те перестали глазеть на меня и приготовили ванну. Оставшись один, я сжал зеркало, стоя в тусклом кругу света под самой большой из ламп. Рука тряслась так сильно, что мне пришлось положить его и наклониться над ним.
      Почти весь глаз был черным. Только узенький ободок белого окружал глубокие черные дыры, два бездонных колодца, просверленных прямо в глубины моей души.

      На следующее утро солнце встало серым и тусклым. Я собирался поговорить с лордами. Я вовсе не был уверен, что глаза вылечатся сами, как синяки или подвернутые ноги, и, разумеется, не мог тренироваться в том состоянии, в каком я находился.
       Нотоль! —позвал я. — Я должен сказать…
       Доброе утро. —Прежде чем я успел раскрыть им мысли, Нотоль заполнила мой разум. — Вы утомлены сегодня? За последние дни мы зашли несколько дальше, чем я собиралась, — вы такой приятный ученик, такой восприимчивый, — а это всегда оказывается утомительным, когда кто-то начинает развивать такой талант. Вас не должно это беспокоить.
       Я просто сомневался…
       Мы сообщили вашим учителям, что сегодня вам потребуется отдых.— Парвен подхватил разговор, и, хотя его слова звучали приятно, когда он заговорил, во мне заворочался гнев. — Я погружу вас в сон до тех пор, пока вы не сможете приступить к надлежащим занятиям. Моя глупая сестрица несколько поторопилась.
      Они не дали мне ничего сказать. Парвен наложил на меня заклятие, после чего все трое заговорили об упражнениях, которые они запланировали на ближайшие дни. Когда я уже засыпал, мне пришло в голову, что никто из них не упомянул о моих глазах. Мне показалось, они знают, что происходит, но не хотят, чтобы я знал. Иначе, зачем бы они так торопились отправить меня спать? Поскольку в Сером доме нет зеркал, они не думают, что я видел это сам, а ни один слуга не посмеет мне рассказать.
      Прошло не меньше дня к тому времени, как я проснулся. Я умирал от голода. Как только я поел, я заставил себя посмотреть в зеркало. Только легкий след серого оставался в карем. Я решил, что раз мои глаза снова стали нормальными, значит, они не были действительно повреждены. Я могу по-прежнему ходить к Нотоль и изучать все, чему она может научить. Я должен был узнать все о силе и колдовстве, чтобы стать достаточно могущественным и делать то, что я захочу.