- Я внимательно прочел две ваши последние книги, - спокойно ответил Суханов. - Ваша точка зрения на события, имевшие место в России девятнадцатого века, кажется мне несколько парадоксальной... Хотя меня, признаться, больше интересует новейшая история. Самая новейшая. Здесь, Анатолий Карлович, такие интриги плетутся, что и не снилось прежде ни историкам, ни романистам. Так-то... Ну ладно, вернемся к нашим баранам. Вы, в принципе, согласны?
      - В принципе - да, иначе я бы и не пришел...
      - Чудно. Значит, мы действуем так. Завтра утром вам привезут материалы...
      Журковский сделал рукой предупредительный жест, но Суханов не дал ему вставить замечание:
      - Нет, нет, там очень много, привезут мои ребята. Все равно им компьютер еще тащить, не сами же вы повезете... Вы, кстати, умеете?..
      - Умею, умею, - успокоил Суханова Анатолий Карлович. - Не настолько я отстал от жизни. Правда, только на уровне пишущей машинки...
      - Нормально. Если будут проблемы, вам оставят номер телефона, позвоните. Приедет мой человек, все объяснит, исправит, если что, поможет... Короче говоря, дома не спеша займетесь ознакомлением с материалами, там же будут образцы формы, в которой нужно будет подавать готовую работу. Да, чуть не забыл. Я говорил в вашем издательстве...
      - В моем?
      - Ну в том, где печатались ваши книги. Они мне передали право на электронные версии. Разумеется, необходимо ваше согласие, но я полагаю, вы не будете возражать. Так что получите пока аванс. Договор потом подпишем, секретарь оформит, вам его привезут вместе со всеми бумагами. Вот, получите, Анатолий Карлович. И учтите - это не благотворительность, это за ваши книги.
      Суханов поднялся со стула, подошел к столу и, выдвинув ящик, вынул из него тонкую пачку зеленых купюр.
      - Держите.
      Он положил деньги на стол.
      - Спасибо... Я очень вам за это признателен, - сказал Журковский, пересчитывая деньги. - Очень кстати.
      - Это всегда кстати. Хотел бы я посмотреть на человека, которому дают деньги, а он говорит - ах, мол, как это некстати!
      На столе Суханова зазвонил телефон внутренней связи.
      - Извините, - улыбнулся он Журковскому. - Минуту... Да?
      Лицо его вдруг окаменело, Суханов побледнел, прикрыл глаза и тихо произнес в трубку:
      - Проси.
      Журковский привстал. Что-то случилось. Что-то очень неприятное для респектабельного и еще секунду назад очень уверенного в себе бизнесмена Суханова.
      - Анатолий Карлович... Вы...
      - Мне пора? - прямо спросил Журковский.
      Суханов посмотрел на него каким-то странным, оценивающим взглядом. В голове его, насколько понимал Журковский, сейчас шла лихорадочная работа.
      - Нет... Знаете... Я попрошу вас о небольшом одолжении.
      - Да?
      - Вы не могли бы посидеть здесь, в кабинете, пока я беседую. Просто поприсутствовать. А?
      - Можно, почему нет? Можно...
      - Очень хорошо. Очень...
      Суханов заметно повеселел. В этот момент открылась дверь, и в кабинет вошел молодой человек в джинсах, белоснежных кроссовках и опрятном, тонкой шерсти, свитерке.
      - Проходите, - сказал Суханов строгим, незнакомым Журковскому тоном. - Чем обязан?
      - Меня зовут Михаил... Иванов, - произнес гость.
      Журковский отметил, что выправка у Михаила Иванова вполне военная. Он сразу произвел впечатление уверенного в себе, сильного парня, привыкшего больше к физической работе, нежели чем к работе интеллектуальной. Спортсмен не спортсмен, солдат не солдат...
      "Комитетчик, что ли?" - подумал Журковский.
      - Да. Очень приятно, - сухо ответил хозяин кабинета. - Слушаю вас.
      - Дело в том... - Михаил покосился на Анатолия Карловича.
      - Говорите, говорите. Это мой заместитель, - неожиданно для Журковского произнес Суханов. - Мы все дела решаем вместе. Тут секретов нет.
      - В общем, я пришел к вам только потому, что больше мне идти некуда.
      - Не понимаю.
      Журковский видел, что Суханов нервничает. И, что было для него совсем уже невероятно, боится.
      - Я ваш студент, Андрей Ильич. В прошлом, конечно. Еще когда вы работали в Институте... А теперь...
      - Теперь, кажется, я догадываюсь, где вы работаете. Так что? У вас есть ко мне какие-то претензии?
      Михаил промолчал. Он посмотрел в окно, потом снова на Журковского пристальным, быстрым взглядом, словно объективом фотоаппарата, схватил Анатолия Карловича.
      "Ну конечно, комитетчик, - утвердился в своих предположениях Журковский. Вот еще не хватало... Пришел, понимаешь, на работу устраиваться. И на тебе - в первый же день... От этой шайки не отвяжешься. Только попади к ним "на карандаш"... Знаем ихние штучки".
      - Не в этом дело, - ответил Михаил. - Знаете, я недавно пересмотрел "Собачье сердце". Там профессор Преображенский говорит: "Я московский студент..."
      - И что же? - спросил Суханов.
      - Да я ведь тоже студент. Пусть не московский. Но ваши лекции слушал. И Греча.
      Журковский почувствовал, что его мышцы напряглись, словно перед ним возникла какая-то мгновенная угроза, требующая немедленного противодействия, причем противодействия физического. Как будто хулиган в подворотне вышел из темноты и приближается, собираясь напасть, оскорбить, ограбить - организм выбрасывает в кровь адреналин, готовится к атаке.
      - Я пришел вас предупредить. Не вас, точнее, а Греча. Через вас. К нему я не могу пойти. Есть на то причины. А сюда - могу. Вот и пришел.
      - Я, простите, вас не понимаю. - Суханов нахмурился. - Что это значит предупредить? Что вы имеете в виду?
      - Вы можете мне не верить. Только я вам правду скажу. У Греча готовится обыск. И найдут у него оружие. Незарегистрированное. Понимаете, что это значит?
      - Да... Дела... - пробормотал Суханов.
      Иванов невесело усмехнулся:
      - Не верите?
      Суханов молча пожал плечами.
      - Еще могу вам сказать, что если вы расскажете кому-то, кроме Греча... Он быстро посмотрел на Журковского. - Кому-то, кроме Греча, о нашем разговоре, то неприятности, которые со мной случатся, будут достаточно серьезными. Я даже не знаю, насколько серьезными.
      Суханов продолжал молча наблюдать за молодым человеком.
      - Если вы боитесь, что нас могут прослушать, то я вам скажу, что нет. Не слушают ваш кабинет.
      - А откуда вы... - начал было Суханов, но молодой человек снова криво усмехнулся.
      - Нет, Андрей Ильич. Я знаю. Пока не прослушивают.
      - Ну допустим, - заговорил наконец Суханов. - Но ведь обыск у мэра - дело такое... Понятые... Откуда они оружие возьмут? Подкинут? Как? Это же не шуточки.
      - У него есть оружие, - сказал молодой человек.
      - Да нет у него! Откуда у Греча оружие? Я его знаю тысячу лет! Нет и быть не может!
      - Есть. Не знаю что, не знаю откуда. Это все, что я могу вам сказать.
      Он повернулся и пошел к двери. Уже протянув руку, чтобы открыть ее и выйти, молодой человек обернулся и, посмотрев сначала на Журковского, а потом на хозяина кабинета, застывшего за своим столом, произнес:
      - Если бы это был не Греч, я бы никогда к вам не пришел. Просто я его уважаю. Можете ему это передать. Всего доброго.
      - Мне кажется, он не врет, - нарушил молчание Журковский. - Знаете, Андрей Ильич, я ему почему-то верю.
      - Верю, не верю... Это не разговор. Вы что, эту публику плохо знаете?
      - Честно говоря, я с ними общался не очень, скажем так, часто.
      - А-а... А книжек не читали?
      - Андрей Ильич! Давайте не будем про книжки. - Журковский встал и прошелся по кабинету. - Вам Греч кто, собственно говоря? Партнер по бизнесу?
      - А вам?
      - Мне? - Журковский не секунду задумался. - Мне - друг.
      - Хм... "Друг"... - Суханов по-прежнему нависал над столом. - И что же вы думаете делать? Если он вам друг?
      - Мне кажется, это вы должны думать.
      - Я... Конечно. А что вы мне посоветуете?
      - По-моему, здесь двух мнений быть не может.
      - А если это провокация? - спросил Суханов. - Вы понимаете, Анатолий Карлович, я просто убежден, что это на девяносто процентов - откровенная, грубая провокация.
      - И что с того? Даже если есть один шанс, что это правда, все равно нужно ему сообщить.
      - "Ему"... Ладно. Поехали.
      - Куда?
      - Как это - куда? К Гречу.
      - Домой?
      - Он сейчас на даче, - сказал Суханов. - Звал меня сегодня... Я сказал, что не приеду. Если честно, дела у меня на вечер. Важные. Но... человек предполагает, а Комитет, как всегда, располагает. Не боитесь?
      - Чего?
      Журковский удивленно посмотрел на Суханова.
      - Да так. Ну что? Едем?
      - Да.
      - Что приуныли? - спросил Андрей Ильич, когда машина - черный "Мерседес", в котором расположились они с Журковским, - мягко тронулась с места.
      - Я не приуныл вовсе. Просто вспомнил Аксенова.
      - Аксенова? Какого Аксенова?
      - Писателя. Знаете, есть такой русский писатель.
      - Ах, Васю?..
      Суханов улыбнулся.
      Анатолий Карлович с удивлением посмотрел на своего соседа. Суханов сказал про "Васю" так, как говорят только о хорошо знакомых, даже, скорее, близких людях.
      - Вы что, с ним знакомы?
      - Да, - ответил хозяин "Мерседеса". - Знакомы. И давно, надо признаться. А вы - тоже?
      - Нет, лично не знаком, - сказал Журковский. - Просто вспомнил одно место из "Ожога".
      - "Ожог"... Знамя шестидесятников! В самиздате небось читали? Тайком? Под одеялом?
      - Ну, почти так.
      - Да... Были времена. А что за место вы хотели процитировать?
      - "Надо встать, товарищи, и, насвистывая главы из истории человечества, выйти на Невский. Еды и белья с собой не брать".
      Суханов хмыкнул.
      - Как вы, однако, все драматизируете. Страшно с вами, Анатолий Карлович. Вы уж так, пожалуйста, больше не делайте... Я вас уверяю, это далеко не тот момент истины, о котором писал Вася. Неприятно, конечно, но не смертельно.
      - Да я, в общем, и не привязывал это к данному случаю.
      - Знаем, знаем мы вас... "Не привязывал"... Что же - просто так вспомнили?
      - Скажите... - начал было Журковский, но Суханов громко кашлянул, недвусмысленно показывая собеседнику, что лучше обойтись без лишних комментариев.
      В машине, кроме них двоих, был третий - водитель, молчаливый парень, который не произнес ни слова с тех пор, как они сели в машину.
      "Что же он, шоферу собственному не доверяет, что ли?" - подумал Журковский, но спрашивать об этом не стал. Суханову виднее.
      На улице начало темнеть.
      Суханов вытащил из кармана радиотелефон.
      - Але, это я. Слушай, Костя, завтра с утра... - Он повернул голову к Журковскому. - Вы будете с утра дома, Анатолий Карлович?
      - Надеюсь, - улыбнулся Журковский.
      - Хорошо. Значит, завтра утром, пожалуйста, компьютер, ну тот, оперативный... Ты его, кстати, подготовь, чтобы сразу можно было работать. Так вот, машину и все бумаги по английскому проекту привезешь по адресу...
      Суханов вопросительно посмотрел на профессора, и тот продиктовал свой адрес прямо в протянутую ему трубку.
      - Понял, Костя? Меня сегодня не будет. Все, до связи.
      Когда машина Суханова подъехала к даче мэра, было уже совсем темно. Начиная с середины августа, дни стремительно сжимались, словно выдохшись после солнечного буйства, которое последние годы каждое лето обрушивалось на Город, путая все понятия о географии и климатических поясах, - вероятно, действительно начиналось то самое глобальное потепление, о котором столько говорили синоптики. Северный Город летом превращался в раскаленные каменные ущелья, жители задыхались от духоты и проклинали жару, которая долгими зимними месяцами казалась им желанной и в буквальном смысле слова спасительной.
      Каждый год горожане с нетерпением ждали лета, замерзая под нескончаемыми ледяными ветрами, которые, словно кусками рваной жести, хлестали по лицам пешеходов и мокрыми щупальцами сквозняков проникали в подъезды, квартиры и офисы. Трехмесячная темнота, в которую погружался Город зимой, изматывала, лишала сил и к весне доводила до состояния полной апатии.
      Но летом природа поистине начинала сходить с ума. Солнце заливало улицы удушающим зноем, воздух сгущался и замирал, даже ветер с моря не приносил живительной прохлады. Подошвы туфель вязли в плавящемся асфальте.
      В этом году с первыми днями осени летний зной как будто выключился, словно кто-то, сверившись с календарем, щелкнул клавишей кондиционера. Солнце потускнело, сумерки с каждым днем наступали на несколько минут раньше, а горожане в одночасье сменили рубашечки с короткими рукавами и "бермуды" на свитера и осенние плащи.
      Фары выхватили из темноты забор.
      "Новый, - отметил Журковский. - Прежде его не было".
      Машина въехала в распахнутые ворота и сразу же остановилась. Дачный участок у мэра был небольшой, но две машины впритык перед домом умещались. "Мерседес" Суханова замер, едва не клюнув бампером высокий джип, серой громадой преграждавший путь к крыльцу.
      В окнах двухэтажного деревянного дома горел свет.
      - Коля, посидишь здесь, - полувопросительно, но с интонациями приказа сказал Суханов водителю.
      Тот молча кивнул.
      - Пойдемте, Анатолий Карлович.
      Дача, насколько Журковский мог разглядеть ее в свете фар, не изменилась с тех пор, как он был здесь в последний раз. Он ожидал увидеть обычный уже для середины девяностых "новорусский" дом - красный кирпич, башенки, стрельчатые окна, флигельки, теплицы, все, чем тешат себя мгновенно разбогатевшие или просто получившие доступ к "кормушке" простые русские люди, не отягощенные богатой фантазией и стремлением к оригинальности. Однако деревянная двухэтажная дача, которую супруги Греч приобрели в начале восьмидесятых, вовсе не походила на кричащие, заявляющие на всю округу о своей респектабельности и "крутости" постройки "новых русских".
      Скрипнула дверь, на крыльце показался человек. В темноте Журковский не мог ни разглядеть его лицо, ни угадать личность по фигуре. В то же время незнакомец определенно кого-то напоминал, но в том, что это был не Греч, Анатолий Карлович был совершенно уверен.
      "Охрана, должно быть", - подумал Журковский.
      - Суханов, ты, что ли? - спросил человек каким-то очень уж знакомым голосом.
      - Я, я. Кто же еще? Что, не ждали?
      - Ну здорово, здорово!
      Незнакомец протянул руку и шагнул с крыльца вниз. Последовало короткое рукопожатие, затем Суханов и тот, с узнаваемым голосом, обнялись.
      - Ну, пойдемте в дом... Вечер добрый!
      Незнакомец шагнул к Журковскому, и тут Анатолий Карлович наконец узнал обладателя голоса, будившего в нем какие-то странные, неопределенно-счастливые ассоциации. Вышедший им навстречу человек был не кем иным, как народным, заслуженным и еще бог знает каким артистом, но все титулы и звания бледнели перед его фантастической популярностью.
      Люсин был не просто эстрадником. Фразы из его миниатюр, а главное, его интонации использовались как минимум тремя поколениями не только зрителей и слушателей - десятки тысяч людей по всей стране повторяли его шутки, каламбуры и едкие замечания по самым разным поводам, части его монологов стали настоящим народным фольклором.
      Теперь, правда, Люсин больше выступал за границей - количество россиян, сменивших гражданство, было уже настолько велико, а эмиграция, прежде делившаяся на "волны", текла ныне такой полноводной, спокойной и мощной рекой, что аудитория у Люсина была практически в каждой из стран, относящихся к когорте "развитых".
      - Слава, - сказал Люсин, шагнув к Журковскому и протягивая ему руку.
      - Анатолий Карлович... Толя, - неожиданно для себя поправился Журковский, пожимая руку Люсина.
      - Ну, пошли, пошли в дом. Сыро здесь у вас... Сырой какой-то Город! Суханов! Ты почему тут порядок не можешь навести? Распорядился бы насчет погоды! И Греч тоже... Мэр, называется! Не может климат наладить. Несерьезно у вас как-то дело поставлено. На самотек все пускаете. Политбюро на вас нет. Моя бы воля...
      Они вошли в дом.
      - Моя бы воля, - продолжал Люсин, - я бы вообще перенес этот Город, скажем, в Севастополь. А Севастополь - сюда. А что? Выход к морю. Только к Черному. Куда как приятнее, чем эта ваша Балтика...Ездили бы на уик-энды не в Финляндию, а в Турцию прямым ходом. Как идея?
      Журковский огляделся. В просторном холле все было по-прежнему, как и почти пятнадцать лет назад, после того как Павел Романович Греч и Наташа, его жена, своими силами отремонтировали этот дом. Конечно, вдвоем они бы не справились, помогали друзья, Журковский тоже несколько раз приезжал, вытаскивал старый хлам со второго этажа, грузил в институтскую машину, чтобы отвезти на свалку, расчищал двор, даже на крышу залезал, помогал кровельщику менять черепицу, красил оконные рамы - работы было много, и работали все весело и легко.
      "Молодые были", - подумал Журковский, но уйти в воспоминания ему не удалось.
      - О! Толя!
      Павел Романович Греч, сидевший на диване с книгой в руке, при виде гостей пружинисто поднялся на ноги и быстро шагнул к вошедшим.
      - Как я рад вас видеть, если бы вы знали! Суханов! Ты молодец, что Толю привез! Как удачно! А мы сидим тут со Славой в гордом одиночестве, не знаем уже - то ли спать ложиться, то ли ужин готовить... Ну теперь-то точно отужинаем. Толя! Ты куда же вчера подевался? Я с тобой хотел поговорить... Ты исчез...
      - Да там, Паша, такая суета была вокруг тебя, что я решил... Пойду, думаю, восвояси... Все равно не пообщаться.
      - Да. Тем более что я сразу после лекции улетел в Москву. И только вот два часа назад вернулся. Вместе со Славой прилетели.
      - Ну что, ужинать будем или как? - спросил Люсин.
      - Да, да, конечно!
      Греч широко улыбнулся.
      - Конечно, поужинаем.
      - Я займусь тогда. У меня уже ноги сводит от голода. - Люсин направился в сторону кухни.
      - Ну что, Толя, как живешь? - спросил Греч.
      Журковский пожал плечами и посмотрел на Суханова.
      - Что-то случилось? - спросил Греч, в свою очередь переведя взгляд на Андрея Ильича.
      - Еще нет, - сказал тот. - Но может. Проблема у нас, Павел Романович.
      - Что еще?
      Журковский увидел, как лицо Греча, только что сияющее искренней, широкой улыбкой, словно сжалось, осунулось, глаза загорелись странным, лихорадочным огнем.
      - По мою душу? - спросил он.
      - Да.
      - Что же на этот раз?
      - Проблема серьезная, Павел Романович. Приходил ко мне сейчас один персонаж...
      - Что за персонаж?
      Греч теперь говорил резко, внимательно глядя в глаза Суханову. Журковский еще раз отметил ту быстроту, с которой менялось выражение лица Павла Романовича, Пашки Греча, - прежде он всегда был для него открытой книгой, а теперь казался совершенно чужим, непредсказуемым и загадочным.
      - Вроде из Комитета. Молодой.
      - И что же?
      - Говорит, что бывший твой студент. Иванов Михаил. Не помнишь такого?
      - Ну что ты, Андрюша! Нет, конечно.
      - Так вот, он просил тебе передать, что очень тебя уважает, мол, он честный студент, хоть и в органах работает... И считает своим долгом пойти на должностное преступление...
      - Провокация, - покачал головой Греч.
      - Подожди. Дослушай. Хочет предупредить тебя о том, что у тебя дома будет обыск.
      - Ну конечно, провокация, - снова сказал Греч.
      - И найдут при обыске незарегистрированное оружие.
      - Что? Что ты сказал? Оружие? Откуда у меня оружие? Или они собираются подбросить? Так понятые ведь... Нет, это вряд ли. Провокация, Андрюша. Подлая провокация. И тебя втянули в это дело.
      - Паша, у тебя точно оружия нет?
      - Слушай, ты меня что, первый день знаешь? Сам подумай - на кой черт мне оружие? Да еще незарегистрированное. Я что, наемный убийца? Или на продажу держу?
      - Паша, ты понимаешь, насколько это серьезно? Если это правда, то какие могут быть последствия - ты отдаешь себе отчет?
      - Я отдаю себе отчет, - ответил Греч. - Юридическое образование у меня как-никак есть.
      - Вот именно. Поэтому мне странно, что ты так легкомысленно к этому относишься.
      - Ты знаешь, Паша, - сказал Журковский, с удовольствием проговаривая это "ты". В машине, в присутствии шофера и охраны, у него как-то само собой получалось обращаться к старому другу Пашке Гречу на "вы". Здесь же, что называется, обстановка располагала. - Ты знаешь, я верю этому парню. Я присутствовал при разговоре. Мне кажется, он не врал.
      - Толя... Анатолий Карлович! Вы же взрослый человек!
      Греч заходил по комнате.
      - Ты что, вчера родился? Эти люди способны на все. Поверь мне, я уж, к сожалению моему, все это знаю. Такого навидался!.. Продадут, наврут в глаза и не то что не поморщатся, а забудут через минуту. У них это в порядке вещей. Вранье поставлено на поток. На конвейер. Понимаешь? А ты покупаешься на это, как ребенок. Мне только одно непонятно - для чего они эту информацию нам запустили? Просто еще один камень, чтобы жизнь мне отравить? Просто гадость очередная? Так, что ли?
      - Толя! - Люсин стоял на пороге кухни, вытирая руки полотенцем. - Толя! А у тебя ведь есть в доме оружие.
      Греч застыл посреди комнаты, глядя на Люсина, который спокойно продолжал вытирать руки.
      - Что ты имеешь в виду, Слава? Какое оружие? Это не тема для шуток!
      - Я и не шучу. Ты мне сам показывал.
      - Что показывал?
      - Ружье. Которое тебе после выборов президент подарил. С дарственной надписью.
      - О, Господи! Да я и забыл про это... Так оно же... Вот дьявол!
      Греч бросился к лестнице, ведущей на второй этаж.
      - Приехали, - сказал Суханов. - Вот тебе и на! Значит, прав был эфэсбешник... Студент. Надо же. Есть еще порядочные люди в наше время. И среди молодежи. Что приятно.
      Исчезнувший наверху Греч появился на лестнице с длинной картонной коробкой в руках.
      - Вот оно.
      - Покажи!
      Суханов взял коробку, положил ее на диван и открыл.
      Журковский увидел массивное, с резьбой по всему прикладу темного дерева, с матовым толстым стволом охотничье ружье.
      - Павлу Романовичу Гречу, дорогому другу в память о нашей общей победе. Президент Российской Федерации... Солидно, - произнес Суханов, прочитав вслух слова, что были выгравированы на металлической табличке, привинченной к прикладу. - Это все звучит очень убедительно и замечательно, только ведь табличка - не документ. А настоящие документы есть на это ружье?
      - Нет, - Греч отрицательно покачал головой. - Не до того было тогда. Да вы же знаете нашего президента. Широкая душа. Подарки любит раздаривать. Подарил и забыл. А потом, вечером, - уже никакой... Какие там документы! Да ведь и я был в ту пору народным депутатом. Неприкосновенность. Кто бы посмел ко мне сунуться? Тем более тогда. Мы были победителями. Тогда нас не судили. И мы себя, надо признаться, тоже...
      - Нужно оформить документы. Срочно.
      - Где? Прийти в милицию - вот, мол, президент подарил ружьецо? Оформите, пожалуйста? Как ты себе это представляешь?
      Суханов пожал плечами.
      - Нет, не успеем мы ничего сделать. Если они задумали накрыть тебя с оружием, то мы ничего не оформим. Нужно просто от него избавиться, и все.
      - В каком смысле - "избавиться"? - спросил Греч и внимательно посмотрел на Суханова. - Что ты имеешь в виду? Выбросить, что ли? В море утопить?
      - Ну нет, конечно... Но держать это дома в любом случае нельзя. Если они решили пришить тебе незаконное хранение оружия, значит, у них все уже продумано. И все на мази.
      - А кто это - "они"? - спросил Греч.
      Суханов усмехнулся.
      - Они - это они. Они всегда были, есть и будут. И они всегда не персонифицированы. Хотя для меня кое-что уже вполне ясно. Некоторые фамилии назвать могу.
      - А цель-то какая? Цель? - Журковский неожиданно для себя начал кипятиться. И чем большее раздражение им овладевало, тем спокойнее становились Суханов и Греч.
      - Цель? - спросил Греч. - Цель у них одна. Все под себя. Ну ладно, сейчас незачем об этом думать.
      - Да. Сейчас нужно что-то решать с этой артиллерией.
      - Пусть у меня полежит, - просто сказал Журковский. - Про меня эти ваши "они", вероятно, не знают?
      Суханов прищурился:
      - У тебя? То есть у вас?
      - Можно на "ты", - спокойно ответил Журковский. - Раз уж все здесь на "ты", давайте и мы... Идет?
      - Конечно, идет. Только... Ты представляешь, насколько это опасно?
      - Представляю.
      - Слышите? Он представляет!
      Суханов посмотрел на Павла Романовича.
      - Ну скажите ему, - Суханов неожиданно обратиляся к Гречу на "вы". Скажите же ему, куда он лезет.
      - Ничего ты не представляешь, - произнес Греч.
      В руках у него появился мобильный телефон, он быстро набрал номер.
      - Алло. Это я. Сергей Сергеич, вы не могли бы приехать ко мне?.. Да, на дачу. Сейчас.
      - Лукина, что ли, вызываете? - неприязненно спросил Суханов.
      - Да. А что?
      - Да нет... Знаете, я всегда считал, что кагебист кагебисту глаз не выклюет. Напрасно вы его в это дело... посвящаете, - после короткого замешательства закончил Суханов.
      - Лукин - честный человек. Я с ним работаю, я его знаю. Он меня не продавал. И не продаст, - резко сказал Греч. - А если насчет кагебистов, то эта дискуссия сейчас неуместна.
      - Может быть, может быть...
      - Так что же? - спросил Журковский.
      - Поехали, - сказал Люсин. - Поехали. На моем джипе доедем, никто и не поймет, что происходит. Мало ли, ваши машины ведь могут пасти. А я - что с меня возьмешь? Артист - он и есть артист. У меня проблем не будет. Я только думаю, что это нужно быстро делать. Бог его знает, когда им придет в голову нагрянуть. Ну, поехали, Толя?
      - Поехали, - ответил Журковский.
      - На одну ночь, - сказал Греч. - Завтра мы что-нибудь придумаем. Спасибо тебе, Толя.
      - А, ерунда, - махнул рукой Журковский. - Ерунда...
      - Скажите, Слава, - заговорил Журковский, когда джип выскочил с проселка, ведущего к даче мэра, на шоссе и мягко - не поехал даже, а поплыл сторону Города. - Скажите, что же, у него на даче и охраны нет? Так и живет мэр, как простой смертный? Не опасно?
      - Ну как же - нет? - ответил вместо Люсина его шофер, средних лет мужичок в кепочке и кожаной куртке. - Есть там охрана. Просто вы не заметили. Машину Суханова-то они знают, Андрей Ильич часто тут бывает. И нас знают. Потому и пропустили без звука. А так - есть охрана. Как же?! Конечно, все под контролем.
      - Да, - подтвердил Люсин. - Павел Романович не любит, чтобы охрана глаза мозолила. Да и шофер его, кроме всего прочего... И Виктор Василич... - Он кивнул на спину мужичка в кепочке. - А что? Волнуетесь?
      - Конечно, - ответил Журковский. - Мы же с Павлом дружим. Уже много лет.
      - Да, хороший дядька Павел Романович, - после минутного молчания сказал Люсин. - Хороший. Не похож совсем на нынешних политиков. Хотя это как посмотреть. Может быть, наоборот, это они не похожи. А Греч-то как раз политик настоящий. Мирового уровня человек. Махина!
      - Только слишком уж он увлекается делами глобального масштаба, неожиданно заговорил водитель. - А частности не замечает.
      - Чего? - удивленно спросил Люсин.
      - Ну частности мимо него проходят, вот что я имею в виду, - рассудительно продолжал водитель.
      - Имею в виду, - передразнил его Люсин. - Нет, Виктор Василич, ты не прав. Это ты не замечаешь, а он работает как надо. Только действительно много на себя нагрузил, все хочет успеть. Не надорвался бы. Я иногда боюсь за него. Все на себе тащит.
      - Он всегда таким был, - усмехнулся Журковский. - Еще в Институте. Лидер.
      - Да, лидер, - подтвердил Люсин. - Это точно. Только сдюжил бы. Хотя могу сказать следующее. Что касается нас, то есть, так сказать, творческих работников, - Люсин хмыкнул, наигранно-пафосно выделив последние два слова, здесь Греч, конечно, как Божий дар. Все делает. Он понимает то, чего не видят и даже знать не хотят остальные наши небожители. Политики... Что культура это очень экономически выгодная вещь. И не просто выгодная, а прибыльная. И может быть сверхприбыльной. Только... Что там, Виктор Василич?
      - Да КПП же. В Город въезжаем...
      Журковский почувствовал, как задрожали руки. КПП. Значит, сейчас могут обыскать машину. Найдут ружье. Что будет дальше, Журковский представлял себе очень смутно, но в том, что ничего хорошего из этого не выйдет, был уверен.
      - Спокойно, Толя, - бросил Люсин. - Нет проблем. Да не нервничай так-то уж, от тебя прямо поле идет. Адреналином в машине пахнет - не продохнуть. Успокойся. Ты со мной.
      К остановившемуся джипу подошли двое в камуфляже, с короткими автоматами на ремнях, перекинутых через широкие, квадратные плечи.
      - Документы, - сурово сказал один из них, подойдя сбоку, со стороны водителя.
      Второй зашел с другой стороны и стал сквозь поднятые стекла разглядывать пассажиров.
      Виктор Васильевич опустил стекло и протянул документы, одновременно сказав несколько тихих слов.
      Журковский решил сесть поудобнее и задел коленом коробку с ружьем, которая неловко лежала у него в ногах.
      - Вячеслав Борисович, опустите, пожалуйста, стекло, - повернулся к пассажирам шофер.
      - Слушаюсь, - весело ответил Люсин и выполнил просьбу водителя.
      - Э-э-э...
      Парень в камуфляже наклонился к образовавшейся щели.
      - Э-э-э... Это вы, Вячеслав... Простите, отчества не знаю... Все говорят Слава Люсин, Слава Люсин...
      - Ничего страшного, - улыбнулся Люсин.
      - Простите, а можно автограф ваш?
      Солдат был совсем молодым парнем, крепким, здоровенным, высоким, но с детским лицом и такими же детскими, наивными, круглыми глазами.
      - Конечно.
      Люсин вытащил из кармана авторучку.
      - Где вам?
      Парень протянул клочок бумаги, и Люсин быстро, размашисто написал несколько слов. Для того, чтобы было удобнее, он наклонился и использовал вместо подставки ту же коробку с ружьем.
      - Спасибо!
      Лицо парня расплылось широкой улыбкой. В свете фар соседних машин блеснули его ровные, крепкие зубы.