Роскошь нечеловеческого общения

      - Ну это ты погорячился... Так сразу и закрыт? - Суханов постучал по столу торцом карандаша. - Крамской что говорит?
      - Крамской в отпуске, - напомнил шефу Вересов.
      - Ах да, конечно... Что делает? Дома сидит?
      - Угу.
      - Ладно. Сахар, значит. И что? Мы никому ничего не должны.
      - Так-то оно так... Только братва в городе шибко недовольна. Как бы чего не вышло.
      - Как же это Максименков... Он что, ребенок? Не знает, что за такое бывает?
      - Знает, должно быть. Его уже в стране нет. Я ему вчера позвонил выяснить, как там дела с этими долбаными поставками... Ну с водкой, то есть. А он сказал, что больше этим не занимается и в ближайшее время уезжает. Повесил трубку. Я перезвонил вечером - его уже не было. Ну я сразу людей поднял, пробил все связи, все его каналы... С братвой наши поговорили. В общем, выяснилось, что он бабки получил и отвалил.
      - Куда?
      - Вот этого, Андрей Ильич, я вам сказать не могу. Информации нет. Единственное, что нам известно, - улетел чартером в Лондон. А оттуда, наверное, в теплые края подался. В какой-нибудь милый оффшор. Найди его теперь! Он же понимает, что это не шуточки. Такое не прощают.
      - Да уж... Такие вещи прощать - себя не уважать. Но как же это? Я не понимаю, у меня в голове не укладывается! Так кидануть. И - ни с того, ни с сего. Нет, не может быть. Эти вещи так сразу не делаются.
      - Ну, Андрей Ильич, может быть, ему, как в кино, предложение сделали?.. Знаете, от которого нельзя отказаться.
      - Кто? Гендель? Он крутой только для казино, а для Максименкова... Нет. Тут серьезные люди стоят, серьезные... Но этого гада все равно нужно найти, Женя, однозначно. Это дело принципа. Понял меня?
      - Само собой. И так уже ищем.
      - Ищи, ищи... Ладно, иди пока, я подумаю, как нам теперь крутиться... Сахар - дело прошлое, столько воды утекло. Да и Гендель - он же теперь по строительству работает, торговлей не занимается. Чего это его в порт понесло?
      - Одно другому не мешает.
      - Так-то оно так, но... Не вижу пока, не вижу...
      - Чего?
      - Не вижу, откуда ветер дует. Куда - понятно, но вот откуда - это вопрос.
      - Есть еще одно...
      - Давай, давай. Вали уж все, что накопал. Хуже не будет.
      - Эти ребята... которые мэру окна били... Их нанял Саид.
      - Саид? Что за персонаж?
      - Это персонаж Генделя.
      - Вот так новости. Хорошие дела... Послушай, а Гендель случайно свою кандидатуру не выставил еще? В губернаторы не метит?
      - Я сейчас узнаю, Андрей Ильич... - Вересов вытащил свой мобильный телефон.
      - Да перестань, Женя, я шучу... Саид - он кто вообще? Серьезный человек? Я имею в виду, у Генделя он какие функции выполняет?
      - Так, из шушеры. Ларьки, магазины мелкие. Шелупонь.
      - Шелупонь, говоришь? Ладно... А поговорить с ним не пробовали?
      - Я к этому, в общем, и веду, Андрей Ильич. Мне бы ваше указание получить на сей предмет. А то я инициативу проявлю, а потом у вас с Генделем будут неприятности. Тут вы сами подумайте.
      - Хорошо. - Суханов еще немного побарабанил карандашом по столу. - Ты иди пока. Я позвоню, если что.
      Когда Вересов вышел из кабинета, Андрей Ильич встал и подошел к окну.
      В общем, ничего ужасного не случилось. Суханов давно ждал чего-то в этом роде. Те, кто достает мэра, не могли оставить его в стороне. Всем, кто хоть сколько-нибудь интересовался политикой в масштабах Города, было известно, что крупный бизнесмен Суханов поддерживает нынешнего градоначальника и, конечно, в определенной форме финансирует его кампанию. Само собой, что давить на Суханова - это лучший способ доставить мэру неприятности. Не считая, конечно, прямых нападок на Павла Романовича, которым Суханов уже и счет потерял. Дня не проходило, чтобы в какой-нибудь газете или телепередаче не склоняли Греча, обвиняя и в коррупции, и в прямом воровстве, и в связях с криминальным миром, и - что стало уже притчей во языцех - в спекуляциях недвижимостью.
      Максименков... Через его фирму шли все операции по поставке грузов для "Города" через морской порт. Слова про его уход на пенсию были, конечно, иносказательны. Григорий Максименков был подполковником КГБ в отставке, если только принять на веру тот факт, что в этом ведомстве люди в звании подполковника могут быть отставниками.
      Перестройка спутала многие понятия. Таинственный и пугающий всех и вся Комитет вроде бы приказал долго жить, и огромное количество его членов, работников, простых исполнителей словно растворились в броуновском движении народа гигантской страны, почувствовавшего, что удила, направляющие и сдерживающие его на протяжении многих десятилетий, внезапно ослабли и теперь можно выбирать направление самостоятельно.
      Естественно, что, будучи профессионалами, люди Комитета заняли ключевые посты во множестве рыночных структур. Фирма, возглавлявшаяся Григорием Валентиновичем Максименковым, была типичным "комитетским" коммерческим новообразованием.
      Суханов начал делать с ней свой бизнес довольно давно, в девяносто втором, когда в Городе возник сахарный кризис.
      В те смутные времена в магазинах внезапно пропадали то спички, то мыло. Дефицит табака вызвал маленькие бунты, измученные никотиновым голодом трудящиеся пытались даже перекрывать центральные улицы.
      Фирма Андрея Ильича в ту пору неплохо стояла на ногах. Она успешно торговала компьютерами, разрабатывала и выбрасывала на рынок собственное программное обеспечение. Был у Суханова и свой аналитический отдел. Андрей Ильич уже тогда своевременно получал информацию о причинах неожиданных волн дефицита и о лицах, которые на этом дефиците делали себе капитал - как материальный, так и политический.
      В девяносто втором Город встал перед проблемой самого настоящего голода. Отсутствие сигарет или мужских носков показалось пустяками перед первыми признаками исчезновения продовольствия вообще.
      Мэр, тогда еще не слишком искушенный в административных и технических тонкостях городского хозяйства, все-таки сумел разобраться с проблемами, возникшими на одном из городских хлебозаводов, который неожиданно встал из-за прекращения поставок муки.
      После вмешательства Греча, который выдержал с директором хлебозавода примерно такой же бой, как и год назад в штабе округа с военачальниками, поставки возобновились так же неожиданно, как и перед этим прервались.
      Что говорил мэр директору и чем угрожал, так и осталось для Суханова тайной. А вот в том, что в Городе совершенно явно поднимается мощная волна саботажа, направленная против демократического руководства, у него сомнений не было.
      Голод в индустриальном городе может наступить в течение недели. Настоящий голод, когда на прилавках магазинов практически ничего не остается. Запасы продовольствия на складах не так уж велики, они постоянно обновляются. Стоит сбить график поставок, затормозить постоянно движущийся в город поток сахара, мяса, муки, рыбы, овощей, и через неделю в городе станет фактически нечего есть.
      Несмотря на все усилия, Греч не мог найти концы нитей, которые внезапно опутали транспортную сеть - не в Городе, здесь все было под контролем, а гораздо дальше, за пределами области. Приток товаров вдруг начал замедлять ход, а потом совершенно остановился.
      Счет пошел на дни.
      И тогда мэр решил распечатать НЗ - армейские продовольственные склады.
      Отношения Греча с военными всегда были напряженными, особенно они обострились в августе девяносто первого. Когда после путча командование округа пришло в себя, оно с изумлением поняло, что какой-то штатский, какой-то профессор, какой-то штафирка в клетчатом пиджаке раскомандовался и, что называется, "построил" их - заслуженных, именитых генералов, которые давно уже были готовы к тому, чтобы вершить судьбы страны по-своему.
      Павел Романович тогда нажил себе очень серьезных врагов - задним числом военные осознали, насколько иллюзорны были угрозы Греча и насколько они, командиры, за которыми стояла реальная сила, были свободны в принятии решений.
      Шаг, на который Павел Романович решился год спустя, перед лицом продовольственного кризиса, казался Суханову не только ошибочным, но и совершенно бесперспективным, даже вредным. Для репутации городского головы, во всяком случае.
      Разбазарить военные склады? Ну-ну! Было ясно, что ненавистного мэра, светского, честолюбивого мужчину, сверкающего острословием и эрудицией, словно сошедшего со страниц романа девятнадцатого века, эти вояки наверняка постараются унизить, оскорбить, смешать с грязью. Уж теперь-то они покажут, кто в России настоящий хозяин, а кто - как говорится, погулять вышел.
      Это был прекрасный шанс указать зарвавшемуся демократу на его место в табели о рангах. Пусть разбирается со своими театрами, улаживает споры между главными режиссерами и ведущими актерами - это у него хорошо получается. А в дела государственные, в дела, от которых зависит жизнь или смерть целого города, пусть не лезет.
      Но Греч снова, к удивлению всех, решил проблему. И решил в свою пользу. Точнее - в пользу Города.
      За два дня Павел Романович трижды летал в Москву и обратно - то был период, когда Греч еще считался чуть ли не личным другом Президента. Ну другом не другом, но соратником его называли многие.
      Вопрос был решен при поддержке Москвы, и армейские запасы продовольствия, в огромном количестве хранившиеся на воинских складах, были брошены в город, как спасательный круг.
      Суханову в те дни казалось, что Греч находится в состоянии страшного перевозбуждения. Если бы Андрей Ильич не знал достоверно, что мэр не злоупотребляет алкоголем и никогда не прикасался к наркотикам, он подумал бы, что Павел Романович пользуется серьезными стимуляторами.
      Едва закончились кратковременные, но чрезвычайно изматывающие баталии с военными, как мэр улетел в Германию договариваться о срочной гуманитарной помощи.
      Договорился, вернулся и в день, когда пришла первая партия, слег со вторым инфарктом. Первый случился у него в сентябре 1991 года, после победы над путчистами, - победы, которая стоила ему, по словам врачей, многих лет жизни.
      Поступление гуманитарной помощи не охладило пыл тех, кто был недоволен происходящим в стране и всяческими способами пытался дискредитировать новую власть.
      Дефицит сигарет и папирос, возникший мгновенно и неожиданно, закончился так же быстро - почему-то заработали фабрики, по непонятной причине остановившиеся, и снабжение населения табачными изделиями возобновилось. Но тут из продажи исчез сахар.
      Суханов, как и всякий бизнесмен эпохи первоначального накопления капитала, хватался за все, что сулило быструю прибыль. А для быстрой прибыли требовалась быстрая информация. Поэтому на информационно-аналитическую службу Андрей Ильич денег не жалел - даже охрана была малочисленнее, и работники пистолета и дубинки получали в "Городе" меньше, чем юноши в очках и потертых джинсах, сидевшие днями и ночами за первобытными "тройками". Конечно, "чистая" информация приходила не от мальчиков-аналитиков, здесь уже работали таинственные подопечные Жени Вересова, которого Суханов только-только сделал начальником службы безопасности и которому доверял почти полностью.
      Андрей Ильич потребовал у Вересова, чтобы тот любым способом прояснил ситуацию с табаком, хлебом и сахаром. Евгений Иванович угрюмо кивнул и через несколько дней доложил, что задание выполнено.
      Из сведений, добытых людьми Евгения Ивановича, складывалась именно та картина, которую и предполагал увидеть Андрей Ильич.
      И в случае с исчезновением табачных изделий, и сейчас, с сахаром, схема выстраивалась одна и та же. Некая фирма, точнее, ряд фирм делали крупные заказы под предоплату. Конечно, стопроцентной предоплаты не было. Даже до половины общих сумм выплат было очень далеко. Впрочем, Вересов сразу сказал, что цифр не знает и, может быть, - он мрачно усмехнулся - это к лучшему.
      Коммерческим структурам было хорошо известно, что после распада Союза поставки сахара из Украины прервались не сразу - существовала некая инерция выполнения прежних договоренностей. Конечно, раздавались крики, что Украина больше Россию "не кормит", на эту тему шли ожесточенные политические дебаты, но вагоны по-прежнему продолжали разгружаться, остатки поставок еще текли в российские регионы.
      Сахарная афера началась в городе именно тогда, когда на товарной станции был разгружен последний вагон последнего эшелона с продовольствием из братской некогда Украины.
      Коммерческие структуры, взявшиеся обеспечить Город "сладеньким", легко получили необходимые кредиты, перевели поставщикам первые деньги и - бесследно исчезли. Растворились в воздухе.
      На складах в порту скопилось огромное количество сахара, но отгрузить его и направить в торговлю было невозможно: часть была "заморожена" западными поставщиками, которые ждали разрешения неожиданно возникшей проблемы с фирмами-невидимками, а другую часть удерживали бандитские структуры.
      - Они давят на владельцев песка, - сказал Вересов. - Либо, говорят, отдавайте нам, либо... Либо сидите на нем до второго пришествия. А второго пришествия им не дождаться. Шлепнут просто для острастки одного-другого барыгу. Остальные сами отдадут.
      - Что значит - отдадут? - спросил Суханов. - Они что, просто грабят в таких масштабах?
      - Ну нет... Бартер-шмартер... Меняют песок на всякую дрянь. И тормозят его на складах. В город не вывозят. Саботаж, едрена мать.
      - Так что же, саботаж - и ничего сделать нельзя?
      - Ничего. Все по закону. Они же не украли этот песок. Частная собственность, понимаешь, - Евгений Иванович сплюнул. Суханов поморщился, но не сделал своему подчиненному замечания. Он сам готов был последовать примеру Вересова и не то, что на пол плюнуть, а трахнуть по столу кулаком, разбить телефон, швырнуть в окно стулом, - злость распирала его и требовала выхода.
      "Так бы и поубивал всю эту мразь, - подумал Андрей Ильич. - Частная собственность. Эти долбаные бандиты совсем ошалели... Все обосрут. Все, что можно и не можно. Частная, бля, собственность..."
      - Кто-то в городском управлении очень хочет Греча свалить, - продолжал Вересов. - Все сверху идет. И у нас проблемка есть...
      - Господи, да у нас-то что?
      - Металл наш... То есть, ваш....
      Суханов действительно ровно неделю назад неожиданно оказался собственником двух вагонов с металлом - что там было он толком и не знал, этим занимался Крамской. Кажется, не то магний, не то вольфрам - во всяком случае, металл очень ценный и очень дорогой. И, что самое главное, "чистый". Проверка, произведенная аналитическо-информационной службой "Города", показала, что вагоны эти и в самом деле не ворованные - очередная уродливая гримаса так называемой конверсии, под видом которой за бесценок продавалось имущество Российской армии.
      Один из партнеров "Города", Жора Смирнов, последнее время специализировавшийся на операциях с цветными металлами и благодаря этому верному, как казалось, делу стремительно поднимавшийся к вершинам благосостояния, в отечественном его понимании, позвонил Суханову и предложил купить два вагона металла за какую-то совсем смешную сумму.
      - Понимаешь, я сейчас уже достиг того момента, когда могу делиться с товарищами, - сказал Смирнов. - Но объять необъятное еще не могу. Бабулек не хватает. А брать надо.
      То, что говорил Смирнов было похоже на правду. У Жоры был налажен канал поставок конверсионного металла откуда-то из Сибири - там люди работали с размахом и не мелочились. Смирнов же, в свою очередь, заверил серьезных сибирских мужиков в погонах, что будет брать металл под расчет в любых количествах и когда угодно. Сейчас же случилось так, что количество металла, которое суровые сибиряки погнали Смирнову, превышало все его покупательные способности.
      - Не могу я отказываться. И абы кого тоже в это дело вписывать не хочу. Сам понимаешь - может плохо кончится. В лучшем случае, хороший бизнес пролетит, А в худшем - лучше и не думать, что может быть в худшем.
      Суханов подумал два дня и согласился. Деньги у фирмы тогда были.
      По городу бродили толпы в одно мгновение обнищавших, продавших все, от квартир до несвежих носков, граждан, толпы старушек на площадях возле станций метро торговали самым немыслимым хламом, который, однако, кто-то покупал гнутые древние ключи, разрозненные гайки, болты, шайбы, ржавые плоскогубцы, украденные из подъездов домов электрические лампочки, - на улицу тащили все, что можно было продать хотя бы теоретически, все, за что можно было выручить сумму, необходимую для покупки полбуханки хлеба, двух-трех куриных яиц или самого необходимого для русского человека, впавшего в депрессию и глубокую нищету, - "маленькой".
      И в то же время очень большое количество граждан обзаводились прекрасными, даже по европейским меркам, квартирами, роскошными автомобилями и самыми современными средствами связи.
      Граждане летали за границу с той же легкостью, с которой прежде, совсем еще недавно, покупали в ларьке пачку "Стюардессы" или "Примы", и обедали в ресторанах, тратя за один присест суммы, которые еще несколько лет назад казались им сокровищем.
      Граждане меняли "Форды" на "Мерседесы", устраивали банкеты на правительственных дачах и покупали себе виллы за границей. Граждане старались жить, и жили быстро и так же быстро умирали - никакая милиция не могла, а главное, не хотела защищать новоявленных хозяев жизни, нуворишей, разбогатевших, как всем казалось, в мгновение ока и вызывавших своим видом и поведением откровенную ненависть в массах.
      Ни налоговая инспекция, ни милиция, никто в стране еще не научился контролировать эти процессы, никто не научился толком считать свои и чужие деньги, поэтому суммы наличных, бродившие по Городу и по стране, были поистине фантастическими. Бизнесмены, никогда не державшие в руках кредитной карточки, таскали по городу саквояжи с долларами и рассчитывались друг с другом толстыми пачками "зеленых". Такой способ расчета и такой образ жизни начинающих предпринимателей делали соблазн отнять у них денежки не просто сильным, а практически неодолимым. Поддавались ему и рядовые граждане, набрасывающиеся на прохожих в темных подъездах или просто средь бела дня в людном месте, шепча на ухо парализующей скороговоркой волшебное заклинание "отдай-бабки-я-бандит". Не чужды легкой и безопасной наживы были и представители власти.
      Высшие и средние чины исполнительной власти понимали, что все это не надолго, что малина "черного нала" если и не закончится скоро, то в значительной степени упорядочится и для отъема денег у богатых сограждан придется изучать хотя бы азы банковского дела. А это занятие хлопотное, требующее больших затрат интеллектуальной энергии, усидчивости и главное времени.
      Ждать же никто не собирался. Тратить время на изучение бухгалтерии, налоговых кодексов и международного финансового права было глупо, тем более что имелась реальная возможность обеспечить себя, детей и внуков до того, как придет, пусть с натяжкой, пусть с допущениями, пусть в кавычках, но "цивилизованный бизнес".
      Деньги было делать легко. Суханов говорил, что все, кто не лежал на печи в период с восемьдесят девятого по девяносто третий годы, кто не тратил время исключительно на борьбу с алкоголем путем его уничтожения, кто не опустился и не впал в бездеятельную депрессию, кто работал и пытался вытащить себя и свою семью на какой-нибудь, хотя бы приблизительно адекватный мировому уровень существования, тот в этом преуспел. Если остался жив, конечно.
      Смирнова нашли в его собственной квартире через два дня после того, как они с Сухановым оформили сделку по продаже и, соответственно, покупке лишних вагонов с металлом.
      Обнаружила его приходящая домработница - Анастасия Михайловна, в прошлом учительница физики, а ныне прислуга на скромном жалованьи, которое, к слову сказать, Смирнов, очень чутко реагировавший на веяния в сфере государственной экономики, частенько задерживал.
      Анастасия Михайловна была человеком мужественным. Увидев своего работодателя в гостиной, она не упала в обморок, не забилась в истерике и рыданиях, а спокойно позвонила в отделение милиции и, присев на кухне, закурила сигарету, вытащив ее из лежащей на подоконнике пачки. Курила она редко. Сейчас был как раз тот случай, когда Анастасия Михайловна сочла для себя возможным и даже необходимым затянуться крепким дымом настоящего, купленного в Америке, а не в кооперативном ларьке "Мальборо".
      Единственным проявлением волнения были дрожащие пальцы Анастасии Михайловны, но после того, что она увидела в гостиной, могло быть и хуже.
      Смирнов, совершенно голый и, как пишут в милицейских протоколах, со следами физического воздействия на теле, висел над полом, едва не касаясь головой некогда чистого, отполированного дубового паркета, который теперь был заляпан бурыми пятнами крови и содержимым желудка бизнесмена. Ноги его были связаны электрическим проводом и притянуты к крюку в потолке, который удерживал, помимо тела хозяина дома, еще и небольшую хрустальную люстру.
      Прибывшая на место происшествия следственная бригада установила, что покойник перед смертью изрядно натерпелся от доморощенных специалистов по вышибанию информации - тело его представляло что-то вроде пособия для начинающего рэкетира: и традиционный, даже успевший войти в анекдоты утюг оставил на нем свои следы, и ножом кто-то поработал со Смирновым вполне профессионально, и плоскогубцами побаловались ребята, зашедшие к бизнесмену, чтобы побеседовать с ним и узнать для себя что-то интересненькое.
      Суханов узнал о случившемся несчастье в тот же день. А ровно через сутки поднятый по тревоге аналитический отдел, с одной стороны, и Вересов, с другой, нарисовали картину, от которой у видавшего уже виды Андрея Ильича волосы едва не стали дыбом.
      Металл, который он имел неосторожность приобрести, был стопроцентно ворованный - сибирская фирма, казавшаяся такой надежной, была столь же липовой, как и те, что бесследно растворялись в порту - судя по всему, от одной лишь близости морской воды. Дикий русский капитализм скорчил еще одну гримасу. На этот раз она была обращена лично к Суханову.
      Липовая сибирская фирма, при всей ее масштабности и солидности, исчезла так же бесследно, и крепкие сибирские мужики растворились в тумане перестройки с легкостью бестелесных эльфов. Однако настоящие хозяева металла оказались людьми дотошными и умеющими считать деньги.
      Они быстро поняли, что даже если нанять самых высокооплачиваемых специалистов для поиска исчезнувшего металла и выполнить все их материальные требования, то результат покроет все затраты и даже, хотя бы частично, возместит потери.
      Самыми высокими профессионалами в деле розыска украденного, учитывая специфику товара, - не о шубке норковой и не о чемодане с баксами шла речь, а о целых эшелонах, груженных металлическими болванками, - самыми большими мастерами в таких делах по-прежнему оставались люди, либо прежде работавшие в структурах КГБ, либо ныне остающиеся на службе в организации под иным названием, но с прежней сутью.
      Новые экономические и политические, как принято стало говорить, реалии позволяли получастным-полугосударственным охранным структурам действовать достаточно свободно, руки у профессионалов были развязаны, а проблемы с законом, которые возникали в такого рода щекотливых делах, совершенно неизбежны и уже не считались сложными препятствиями.
      Общественное и государственное сознание быстро адаптировалось к условиям новой жизни, и бандитизм в самых разных его проявлениях вошел в повседневный быт россиян, занял там прочное место и никого уже не удивлял - "наезды", "разборки", "терки" и "стрелки" воспринимались как должное, не говоря уже о "кидках" и "разводках" - этим занимались, в той или иной форме, практически все.
      Суханов прекрасно понимал, что если эти ребята добрались до Смирнова, который наверняка ни сном ни духом не знал о том, каково истинное лицо его сибирских партнеров, и мало того что добрались, но обошлись с ним таким лихим способом, пытаясь выяснить, не в курсе ли он случайно, куда это подевались крепкие мужички с вырученными за металл деньгами, - то и до него, Андрея Ильича Суханова, доктора наук и респектабельного, удачливого бизнесмена, доберутся очень быстро. Это даже не вопрос дней. Это вопрос часов.
      - Есть тема, - сказал тогда Вересов. - В порту имеется один человечек. Может помочь.
      Выхода из сложившейся ситуации Суханов не видел - впервые в жизни он понял, что никакие о отговорки и клятвенные заверения о непричастности его к масштабному "кидку" сибиряков не помогут. Если к нему придут люди с вопросами, то альтернатива у него будет одна - ответить на эти вопросы или последовать вслед за Смирновым. И, что самое страшное, последовать примерно тем же нехорошим и непростым путем.
      Максименков быстро понял, о чем идет речь. Суханову сначала показалось подозрительным его спокойствие, словно он уже был в курсе дела. Андрей Ильич взглянул на Вересова - тот молча прикрыл глаза: мол, все в порядке, шеф, все путем...
      Ну, путем так путем.
      Операция была проведена в рекордно короткие сроки. Фирма "Мак" пользовалась авторитетом не только в порту - в Городе уважали тех, кто имел или имеет отношение к всесильному Комитету, и "Мак" не нуждался ни в "крыше", ни в добрососедских отношениях с бандитскими группировками. "Это там, где комитетчики", - говорила про "Мак" братва, и все острые вопросы, возникающие в процессе первоначального накопления капитала, быстро теряли свою остроту.
      Максименков, договорившись с Сухановым о сумме комиссионных, быстро оформил через своих людей бартерную сделку - металл ушел одной из местных бандитских группировок, а точнее, торгово-закупочной фирме, которую они полностью контролировали. Фирма эта как раз принадлежала к числу несчастных владельцев сахарного песка - того самого песка, который в огромных количествах скопился в порту и вывозить который из порта братва сильно не рекомендовала.
      Это Суханов узнал уже в процессе оформления сделки. Та часть сахара, которая не была проплачена, - это само собой, мертвый груз, зависший в складских ангарах на неопределенное время. Но, кроме этих сахарных Кордильер, были и другие - деньги за них давным-давно ушли поставщикам, и проблема заключалась в том, что серьезные ребята очень не рекомендовали обладателям сладкого богатства тащить его в город и отдавать оптовым торговцам.
      Вот из этой части Андрей Ильич и вырвал довольно приличный кусок. Точнее, не он даже, а фирма "Мак", с которой никто спорить не хотел.
      Через несколько дней сахар появился на оптовых рынках. Братва, контролирующая порт, скрипела зубами, но идти против "комитетчиков" не хотела.
      - Это все одна команда действует, - сказал Максименков Суханову, когда они обмывали сделку в кабинете генерального директора "Города".
      - В смысле - бандиты? - спросил Андрей Ильич.
      - Нет. Это само собой. Я имею в виду тех, кто наверху. Думаю, из Москвы идет инициатива. Саботаж сучары драные разводят в городе. Мэра подсиживают. Искусственный дефицит, голод, то, се... Провоцируют недовольство народных масс. Греч-то ваш, он не по правилам играет. Вот и неудобно с ним работать. Очень многим неудобно. В том числе и бандитам. Что, пожалуй, самое важное. С них ведь масса народу свою долю имеет. И в Москве - в том числе.
      - Да это ясно. Только - кто всем этим занимается?
      - Ха...
      Максименков намазал ломтик белого хлеба толстым слоем черной икры.
      - Знал бы прикуп, Андрей Ильич, жил бы в Сочи, как говорится....
      Максименков и Суханов просто красиво блефовали. Андрей Ильич, стараниями Вересова, уже знал, что никакой серьезной силы, кроме гэбешного авторитета, за Максименковым нет.
      А через день после того, как Суханов и глава фирмы "Мак" приятно выпивали и прикидывали варианты дальнейшего сотрудничества, Андрея Ильича вызвал Лукин.
      Собственно, он не был для Суханова начальником и не мог приказать ему явиться "на ковер" - Лукин находился в должности первого заместителя Греча и занимался внешнеэкономическими вопросами.
      Суханов не одобрял выбор мэра - Лукин был офицером КГБ, а Андрей Ильич относился к представителям этого ведомства с сильным предубеждением. Максименков не был исключением, но в случае с фирмой "Мак" Суханов понимал: у ее генерального директора рыльце в таком пуху, что он не будет строить козни тем, кто его фактически кормит. Лукин же был совершенно другого поля ягодой непроницаемый, непонятный, вещь в себе... Андрей Ильич не понимал, что прельстило Греча в выборе кандидатуры первого зама, почему он отдал этот пост незаметному, но явно опасному человеку, хотя выбирать было из кого - знакомых и друзей у Павла Романовича было множество, как в Городе, так и в столице. И многие из тех, с кем общался и кого хорошо знал мэр, были и профессионалами-хозяйственниками, и стратегами, и тактиками экономических реформ. Однако в один прекрасный день в кабинете, предназначенном первому заместителю мэра, возник Лукин да так в нем и остался.
      Игнорировать приглашения Сергея Сергеевича было среди городских бизнесменов не принято. Все знали, что если Лукин зовет, то ему есть что сказать, и предстоящая беседа не будет пустой - напротив, может оказаться для приглашенного жизненно важной.
      Суханов вошел в кабинет Сергея Сергеевича, не думая о теме предстоящей беседы. Лукин имел способность удивлять совершенно неожиданными поворотами разговора, вообще он был совершенно непредсказуем, и потому гадать, о чем поведет речь первый зам, было делом бессмысленным.
      - Добрый день. - Лукин не поднялся из-за стола, только сверкнул глазами на вошедшего в кабинет Суханова.
      - Здравствуйте... О! И вы здесь?
      - Да.
      Максименков, приютившийся в углу на небольшом диване для посетителей, кивнул вошедшему.
      Андрей Ильич не был хорошим физиономистом, но, чтобы понять состояние Максименкова, этого и не требовалось. Лицо его было в красных пятнах.
      - Андрей Ильич, я вас долго не задержу, - сухо начал Лукин. - Он склонил голову над бумагами, разложенными на столе. - С вашим партнером по бизнесу мы уже побеседовали... А вам, Андрей Ильич, я хочу сказать ровно то же, что сказал только что ему.