Роскошь нечеловеческого общения

      Суханов посмотрел на часы.
      - Куда сейчас?
      - Куда... Встреча у меня... Деловая.
      - А-а, - Греч усмехнулся. - Ну, давай. Постарайся больше не ставить нас в такое положение...
      - Проблема снята, - ответил Суханов и, пожав мэру руку, повернулся к двери.
      Запикал мобильный телефон. Греч поднес трубку к уху, послушал несколько секунд.
      - Да. Я все понял. Скоро буду.
      - Что-то случилось? - Суханов замер в дверях, услышав в голосе Павла Романовича знакомые еще по девяносто первому году интонации - они возникали только во время большой беды.
      - Случилось. Лукин в больнице.
      - Что с ним?
      Суханов прикрыл дверь.
      - Пожар на даче. Больше ничего не знаю. Он в Первой городской.
      - Паша, я там буду через два часа. Сейчас мне обязательно нужно быть в офисе, посмотреть кое-какие платежи, а потом заехать еще в одно место... Короче, я решаю все ту же проблему. Это очень важно. Для всех нас.
      Греч кивнул.
      - Я тебе верю, Андрей Ильич, - сказал он, снова серьезно взглянув Суханову прямо в глаза. - В любом случае, сегодня еще свяжемся.
      Греч взял трубку внутренней связи.
      - Я сейчас выезжаю. Машина на месте?.. Все, хорошо, спасибо.
      - Андрей Ильич...
      Крамской стоял на пороге кабинета и как-то странно мялся. Он вошел следом за Сухановым. Генеральный директор еле-еле успел сесть за стол и раскрыть папку с платежными документами.
      - Слушаю тебя. Что еще у нас случилось?
      - Случилось... Уезжаю я, Андрей Ильич.
      - То есть как? Куда?
      - Увольняюсь. И уезжаю. Я ведь вам ничего не должен, да?
      - Ты что? Что за шуточки?! Что все это значит?
      Крамской сделал глубокий вдох и посмотрел в глаза шефу, который вскочил из-за стола и с побагровевшим лицом шагнул к своему заместителю.
      - Андрей Ильич...
      - Ну что?! - Суханов схватил Крамского за лацканы пиджака. - Что ты мне тут несешь?!..
      - Отпустите... - Юрий Олегович, продолжая смотреть Суханову в лицо, взял его за запястья и крепко сжал. - Отпустите, Андрей Ильич...
      - Я тебя отпущу! Я тебя сейчас так отпущу!...
      - Да пошел ты!
      Крамской с силой толкнул шефа в грудь, и Андрей Ильич отлетел назад, едва не упав спиной на письменный стол.
      - Так, - сказал Суханов, тяжело дыша. - Так... Теперь давай-ка, дружок ты мой, поговорим спокойно... Извини, что я так... нервы...
      - Ладно вам, - хмуро бросил первый заместитель. - Я сказал - все. Ухожу. Так надо. Кранты мне. А тут вы еще...
      - Расскажи-ка, что за "кранты"? Что ты мне гонишь пургу какую-то?.. Скажи толком...
      - Толком? Хорошо. Подставили меня. Круто подставили. И вам меня не вытащить. Только я сам смогу это дело как-то развести... Но лишь в том случае, если уеду.
      - Да объясни ты, что происходит! Что я тебе, пацан, что ли? Говори все как есть!
      - Как есть... - Крамской снова вздохнул. - Все, что я могу вам сказать, Андрей Ильич...
      - Ну! Ну не тяни кота за это самое... Давай смелее, Юра, не робей...
      - Не робей, - повторил Крамской. - Не робей... Ладно. Все, что я могу сказать, это... Либо вы отойдете от выборов Греча, либо...
      - Либо что? - помрачнев спросил Суханов.
      - Сами понимаете, Андрей Ильич.
      - Значит, так?
      Суханов отошел к окну и выглянул на улицу. Бывший первый заместитель Суханов уже решил для себя, что Юра Крамской в любом случае "бывший", как бы ни развернулись дальнейшие события - молчал, поправляя перекошенный галстук.
      - Да. Другого варианта не существует. Вы уж мне поверьте. Я вас никогда не подводил. И то, что говорю сейчас, - истинная правда.
      - Истинная правда... Непозволительная роскошь, - как бы про себя проговорил Суханов.
      - Что-что? - спросил Юрий Олегович.
      - Пошел вон, - тихо сказал Суханов.
      - Как вы сказали?
      - Вон пошел.
      - А-а... Ну ладно.
      Крамской по-солдатски повернулся на каблуках, шагнул к двери, но, уже приоткрыв ее, замер, повернулся к шефу и задушенным голосом сказал:
      - Я вас предупредил, Андрей Ильич... Вы бы мне спасибо сказали...
      - Вон!!!
      Суханов схватил со стола папку с документами и, не задумываясь о ценности находящихся там бумаг, швырнул ее в бывшего заместителя.
      - Вон!!!
      "Ах падла! Хоть бы спасибо сказал, что я тебя предупредил, - подумал Крамской, увернувшись от папки. - Другой просто свалил бы без звука, а я, мудак, о нем пекусь, себя подставляю..."
      - Вон!! - в третий раз крикнул Суханов.
      - Да пошел ты! - пробормотал Крамской и хлопнул дверью.
      "Пошли вы все! - повторил он про себя уже на улице. - Вместе с вашим Гречем!"
      Андрей Ильич не знал, как бы он поступил с этим Саидом вчера. Но сегодня... сегодня все смешалось. Система отношений с людьми в бизнесе, кропотливо выстроенная им и до сих пор не дававшая сбоев, начала трещать по швам.
      - Табурет, - бросил Суханов, не глядя ни на кого из присутствующих.
      Чуть помедлив, Петля прошаркал в угол, взял тяжелую табуретку и поставил ее перед Андреем Ильичом. Тот поднял ее за ножку, передвинул поближе к скамье и уселся напротив Саида.
      - Ну, что ты мне скажешь, Саид? - спросил Андрей Ильич, вглядываясь в глаза бандита.
      Саид взглянул на него так же пристально и вдруг понял, что первое впечатление его было ошибочным. Совсем не был слабаком этот интеллигентик, который сидел сейчас, распахнув дорогое пальто, и смотрел на него, Саида, без намека на страх, без неуверенности, без малейшей тени сомнения в своих действиях. Возможно, этот человек будет даже покрепче и Петли, и Вересова.
      - Ты хозяин, - сказал Саид.
      - Да. Я хозяин, - согласился Суханов.
      - Я вижу, ты мудрый человек...
      Андрей Ильич еще секунду смотрел в глаза пленника, потом резко повернулся к Вересову:
      - Выйдите отсюда. Все.
      - Все? - уточнил начальник службы безопасности.
      - Да. Все. Ничего он мне не сделает.
      Саид усмехнулся и тут же сморщил лицо - неловкое движение раненой рукой вызвало новый приступ боли.
      - Ладно...
      Вересов кивнул Петле, тот переадресовал приказание своего начальника автоматчикам.
      "Строгая у них субординация, - с неожиданной злостью подумал Суханов, наблюдая за действиями подчиненных. - Прямо как в армии... Ишь, устроили себе военно-спортивный лагерь..."
      - Ну что? - спросил он, когда бойцы Вересова и сам начальник службы безопасности вышли из сарая. - Теперь говори.
      - А что говорить? - спросил Саид. - Ты мудрый человек. Ты - не эта шобла. - Он кивнул в сторону двери, за которой скрылись охранники Суханова. - Ты умный и сильный. Тебе "крыша" не нужна, ты сам - "крыша"...
      Суханов молча слушал, понимая, что задавать вопросы этому человеку уже не нужно, он сам сейчас скажет все, что сочтет необходимым. А что не сочтет - не скажет, как его не допрашивай. И еще Андрей Ильич вдруг понял, что знает, о чем сейчас расскажет ему пленник.
      - Но ведь тебе известно и то, что на любую силу найдется другая сила. Я никогда не считал Генделя самым крутым в Городе. Он себя считал - это его дела. Но сейчас... Сейчас и он, и я... - Саид помедлил. - И ты... - Суханов прикрыл глаза. - Да, и ты, начальник, сейчас мы все одинаковые. Тут серьезные люди пришли. Из Москвы. Не буду тебе называть их, потому что ты сам знаешь, о ком речь. А не знаешь еще, так догадаешься. И биться с ними - это надо совсем без мозгов быть. Кто жить хочет, кто хочет работать в Городе - те поперек них не идут. Гендель хочет жить и работать. Даже он, с его понятиями, даже он понял. И ты пойми. Нельзя воевать со стеной. Это не мудро. Даже не умно. Гендель, даже со своей головой, и то понял. А ты и подавно должен понять. Есть вещи, которые надо принимать такими, какие они есть. Что ты хочешь от меня? Чтобы я сказал, кто заплатил за новогоднюю шутку? Я сказал. Пацанов этих, которых взяли твои орлы, отпустят не сегодня-завтра. Если уже не отпустили. На меня у тебя ничего нет. Что ты можешь? Убить меня? И что это изменит? У тебя будут лишние проблемы. Я могу тебе помочь. Не ты мне, а я тебе. Я могу передать Генделю, что ты решил. Вы же говорили с ним, я знаю. И разойдемся миром. Хочешь войны - ее все равно не будет. Будет по-другому. Просто лишние сложности. И тебе, и нам. А так - жили бы в этом городе тихо-спокойно, занимались бы каждый своим делом. Понимаешь меня?
      Суханов еще несколько секунд молча смотрел Саиду в глаза. Потом встал, подошел к двери, открыл ее и крикнул:
      - Евгений Иваныч!
      - Да?
      Вересов мгновенно возник в дверях и впился глазами в невозмутимо сидящего на лавке пленника.
      - Евгений Иваныч, отвезите его туда, где взяли.
      - То есть... Вы, это... В смысле, отпустить?
      - Я сказал - отвезите туда, где взяли.
      - Не надо. - Саид поднялся с лавки и, морщась, придерживая больную руку здоровой, подошел к Суханову.
      - Не надо. Сам доберусь. Пусть мне вернут трубу и все, что взяли. Что Генделю сказать-то?
      - Ничего, - ответил Суханов, не глядя на бандита.
      - Ну, дело ваше.
      Саид тяжело вздохнул и вышел на улицу.
      "Мерседес" Суханова катил в город. Андрей Ильич нажал на кнопку, и звуконепроницаемое стекло, бесшумно поднявшись, отделило его и Вересова от водителя.
      - Вот что, Евгений Иванович... - начал было Суханов, но начальник службы безопасности поднял руку.
      - Андрей Ильич, подождите.. Вы про Петлю хотите мне сказать?
      - Про все...
      - Вы, должно быть, еще не в курсе, Андрей Ильич.
      - Не в курсе чего?
      - Вчера ночью в тюремной камере убит Игла. Повешен. Ну, конечно, дело подано как самоубийство...
      - Что ты несешь? Какая еще "игла"?
      - Это наш человек. Помните историю с Бекетовым? А Игла - он знакомый Петли. Да я вам рассказывал...
      - Вот что, Евгений Иванович...
      - Андрей Ильич, я понимаю ваше состояние... Я в курсе всего.. И с Лукиным... Мои ребята уже ищут. Это, на девяносто девять процентов, тоже от Генделя идет. Его почерк. Вернее, его гопников. Андрей Ильич, послушайте меня. Я могу снять проблему. Я знаю, что нужно делать. Мы готовы... Все будет в лучшем виде. Я уже все продумал. Только...
      - Что - "только"? Что ты надумал, Женя? Что значит - "мы готовы"?! Что вы там на даче устроили? Что за гестапо на выезде? Я сказал - никакого криминала! А что твои уголовники творят?
      - Андрей Ильич, я же говорю - убили Иглу, вот они и...
      - Ничего знать не хочу ни про какого Иглу! Ясно?! И что вы там еще решили? Ты можешь снять мои проблемы? Как? Замочишь Генделя? И еще половину города перестреляешь?! Так, что ли?
      Вересов отвернулся к окну, помолчал.
      - Андрей Ильич, - сказал он тихо и очень серьезно, - дело зашло слишком далеко. Иначе нам не вырулить. Ни нам, ни вам. Или мы их, или они нас. Только так будет. Я знаю, что говорю. Они сделали ход, теперь наша очередь. Если пропустим момент, то все. Сожрут нас. Это точно. Я не первый год с такой публикой работаю. Начали с Иглы. Они уже начали, вы видите? Лукин остался цел только по счастливой случайности... Кто следующий? Нужно их остановить. А остановить их можно только силой. Они по-другому не понимают. Это их жизнь, Андрей Ильич, их правила. Не я их придумал, не мне их и отменять. С волками жить, Андрей Ильич...
      - Стоп, стоп, стоп, - быстро сказал Суханов. - Не надо, Женя. Я все понял. В общем, слушай меня. Охрану усилить...
      - Да куда уж еще...
      - Хорошо. И - никаких действий. Без меня - никаких... Да, еще одно. Петля этот...
      - Что? Уволить?
      - Уволить, - категорично подтвердил Суханов. - Эти, с автоматами, кто такие были?
      - Эти из новеньких, - сухо ответил Вересов.
      - Их тоже уволить.
      - Понял. Так вы один останетесь, Андрей Ильич.
      - Не останусь. Ты-то не думаешь уходить, я надеюсь?
      Вересов покачал головой.
      - Мне, как у нас говорили, в падлу вас бросать.
      - Вот и займись тогда этим вопросом. Лучше вообще всю охрану сменить.
      - Самое время, - усмехнулся Евгений Иванович.
      - Время не время, а делать надо. И, Женя, последнее мое слово... Вот этот наш разговор... Ты ничего мне не говорил, я ничего не слышал. Понял?
      - Понял, - хмуро ответил Вересов.
      - И все. На этом ставим точку. Я по-волчьи никогда не выл и выть не собираюсь.
      Суханов опустил стекло, отделяющее салон от водителя.
      - Коля, - сказал он шоферу. - В Первую городскую больницу.
      Глава 7
      Мобильный телефон Лукина не работал весь день.
      "Либо повредил трубку, - думал Суханов, - либо сменил номер. Заеду в штаб, узнаю".
      В больнице Сергея Сергеевича Лукина уже не было - дежурный врач сообщил Суханову, что действительно заместителя мэра привезли, но от госпитализации он отказался. Легкий ожог дыхательных путей - в принципе, ничего страшного. Конечно, полечиться стационарно не мешало бы, но Лукин был категоричен и, получив первую помощь, тут же куда-то умчался.
      Суханов кивнул и отправился к своей машине. Едва он открыл дверцу, как зазвонил мобильный телефон.
      - Андрей Ильич? - спросил незнакомый голос.
      - Да. Кто говорит?
      - Вас беспокоит старший следователь прокуратуры Смолянинов. У нас есть к вам несколько вопросов. Вы не могли бы к нам приехать?
      - В чем дело? - спросил Суханов. Ему требовалось быть в офисе, и ехать куда-либо еще, тем более на встречу с каким-то следователем Смоляниновым, совершенно не хотелось. Настроение после беседы с Вересовым было отвратительным.
      - Это касается дела Павла Романовича Греча. Всего несколько вопросов.
      - Когда вы хотите встретиться?
      - Да хоть прямо сейчас. Если вам удобно, конечно.
      - Где вы находитесь?
      - РУВД Центрального района. Кабинет тридцать два. Я вас жду.
      - Хорошо. Скоро буду...
      "Дьявол вас разорви, - подумал Суханов. - Еще не хватало. Что ему надо, этому идиоту?"
      Телефон снова запищал.
      - Да?! - рявкнул Суханов.
      - Это Анатолий, - услышал он в трубе знакомый голос. - Что с тобой, Андрей Ильич?
      - А-а, Толя... Привет. Что скажешь?
      - Это ты что скажешь? Тебя весь день ищут. Что случилось?
      - Дела, Толя, дела... Трубка была отключена, сейчас только... Впрочем, ладно, ты что звонишь-то?
      - Андрей, денег бы мне. Мы договаривались на сегодня... Я имею в виду гонорар за последнюю работу... Мне срочно, понимаешь? Семейные трудности.
      - Это не проблема, Толя. Поезжай в офис, тебе Израилевич выдаст. Скажешь я дал добро.
      - Борис Израилевич без тебя...
      - Брось. Тебе он верит. Хотя и буквоед. И правильно, кстати, что буквоед, на деньгах сидит. В общем, он тебе даст. Сколько там? Много?
      - Две тысячи.
      - Не волнуйся. Получишь. А вообще как дела?
      - Неважно. Про Лукина слышал?
      - Слышал. Я сейчас у больницы. Сказали, он выписался.
      - Да он и не вписывался туда. Ладно. Это потом обсудим. Ты вечером где?
      - Вечером? Давай-ка, Толя, вечером я к тебе заскочу. Надо поговорить.
      - Проблемы?
      - Жизнь, Толя, жизнь. Текущие заботы. Пообщаемся, обсудим... Идет?
      - Давай, - сказал Журковский. - Тогда я сейчас поеду к тебе в контору, а потом домой.
      - Договорились, - Суханов снова отключил трубку, сел в машину и бросил водителю:
      - В РУВД Центрального района.
      - Здравствуйте, Андрей Ильич.
      Войдя в кабинет, Суханов увидел, что за столом - обыкновенным дешевым, казенным письменным столом - сидит молодой человек в сером костюме, с короткой стрижкой на круглой голове и выпученными оловянными глазами провинциального вундеркинда. Молодой человек молчал. Первым поздоровался другой мужчина, стоявший у окна, - пожилой, вежливый, аккуратный и какой-то обтекаемый, словно покрытый лаком столичной обходительности.
      - Моя фамилия Смолянинов. Я старший следователь московской прокуратуры... Вы присаживайтесь, - предложил он.
      - Майор Панков, - назвался молодой человек.
      - Очень приятно, - ответил Суханов, садясь на стул. - Чем могу?
      - Андрей Ильич, - сказал Панков, продолжая таращить глаза, обстоятельства меняются столь стремительно, что, к сожалению...
      Суханов молча кивал головой, отмечая каждое сказанное Панковым слово. Ему не терпелось уйти отсюда, теснота кабинета и какая-то затхлость, висевшая в воздухе, стесняли его, мешали сосредоточиться.
      - Вы меня слышите? - спросил Панков, повысив голос.
      - Слышу, слышу, продолжайте.
      - Вы задержаны, Андрей Ильич. Задержаны по подозрению в совершении особо тяжкого преступления... Преступлений, - поправился Панков, быстро взглянув на своего коллегу.
      - Что вы сказали?.. - Суханов удивленно поднял брови. - Я не понял... Вы что имеете в виду?
      - Я вам говорю уже в третий раз, Андрей Ильич. Вы задержаны по подозрению в совершении преступлений, предусмотренных статьями...
      - Подождите, подождите... Что это такое, я хочу поинтересоваться? Вы звоните мне по телефону. Приглашаете для каких-то, как я понял, консультаций... А если бы я не приехал к вам? Что это за произвол? Как это так - "задержан"? Вы что себе позволяете? Что я вам тут, мальчишка?! Что за шуточки?
      - Вот постановление, подписанное прокурором, - сказал Смолянинов, протягивая Суханову какую-то бумагу.
      Андрей Ильич отпихнул руку старшего следователя.
      - Пока вы ехали, Андрей Ильич, обстоятельства резко изменились. Ваше пребывание на свободе признано опасным для общества. Обвинение будет вам предъявлено в установленные законом сроки. Или - не будет, в чем лично я сильно сомневаюсь... А ругаться я вам не советую. Мы действуем в установленном законом порядке.
      - Я... - Суханов вдруг понял, что охрип. - Вода есть у вас?
      Панков посмотрел на генерала. Тот пожал плечами.
      - Вода, говорю, есть? - крикнул Суханов.
      - Нет...
      - А, черт... - Андрей Ильич полез за мобильным телефоном.
      - Минуточку!
      Смолянинов шагнул вперед и взял из руки Андрея Ильича трубку.
      - Это пусть побудет пока у нас...
      - Я должен связаться со своим адвокатом, - хрипло произнес Суханов. - Я должен...
      - Свяжетесь, не волнуйтесь, свяжетесь. Мы не собираемся лишать вас того, что вам положено по закону...
      - В чем меня обвиняют, хотелось бы знать?
      Усилием воли, стараясь не обращать внимания на усиливающуюся с каждой секундой головную боль, Суханову удалось собраться с мыслями.
      "Главное, не нервничать. Спокойно, Андрюша, - думал он. - Спокойно. Ты сам много раз говорил, что нужно быть готовым к такому повороту событий. Ничего страшного. Не ты первый, не ты последний. Подержат и отпустят. Обычное дело. Больше пугают. Ничего у них нет... Главное - спокойствие. Спокойствие и экономия сил. И нервов..."
      - Мы же вам сказали - хищение государственного имущества в особо крупных размерах. Учитывая род вашей деятельности, признано целесообразным ваше содержание под стражей... Статья УК...
      - Не надо, не надо... Я эти ваши статьи знать не знаю и знать не хочу. Это вы моему адвокату будете объяснять. А я никогда ни с какими статьями не сталкивался и надеюсь, что это недоразумение разрешится... Я к тому, что, надеюсь, и сталкиваться не придется... с этими статьями вашими...
      - Напрасно вы так думаете, напрасно. При вашем стиле жизни следовало бы хорошенько ознакомиться с уголовным кодексом.
      - Я подумаю над вашим предложением.
      - Вызывай охрану, - прервал этот содержательный разговор Смолянинов, обращаясь к своему подчиненному. - Хватит воду в ступе толочь. В камере подумайте хорошенько, Андрей Ильич...
      - О чем же?
      - О том, что говорить на допросах. И как себя вести. Мой вам совет - не тяните резину. Всем легче будет.
      - Спасибо за совет.
      Он услышал, как за спиной открылась дверь.
      - Машина готова? - спросил Панков.
      - Так точно, - голос, раздавшийся за спиной Суханова, был равнодушным, грубым и словно бы неодушевленным.
      "Машина пущена, - подумал Андрей Ильич, ощутив ледяной укол страха. Машина... Это не люди, это какие-то... шестеренки. Не разорвало бы меня этими шестеренками... Нет, ерунда, - решительно сказал он себе. - Никакой лирики. Обычное дело. Одна из сторон бизнеса. Только логика..."
      - Я должен связаться с адвокатом, - сказал Суханов, продолжая сидеть на стуле.
      - Вставай, - голос за спиной был все таким же безликим и холодным. Вставай давай...
      Тяжелая рука легла Суханову на плечо.
      - У вас будет такая возможность, - сказал Панков. - А теперь идите, Суханов. Идите и думайте. Увести! - приказал он, и в этом последнем слове Андрей Ильич услышал тот же металл, что и в голосе невидимого ему конвойного.
      - Вы хорошо меня поняли, Юрий Олегович?..
      Эта фраза была последней, которую сказал утром Крамскому генерал Смолянинов.
      То, что он носит генеральское звание, Юра узнал еще во время своей последней поездки в Москву, когда по просьбе Суханова "копал" дело Греча.
      Юрия Олеговича взяли прямо на улице. Он вышел из машины, чтобы купить сигарет, - Крамской ездил без охраны, игнорируя все замечания Суханова на этот счет. Откуда ни возьмись, перед Крамским выросли трое молодцов в камуфляже, двое с автоматами, один без.
      - Юрий Олегович Крамской? - спросил тот, что был без автомата.
      - Да...
      - Налоговая полиция. Прошу в машину. И без глупостей...
      Как его запихивали в машину, стоявшую по соседству с его "БМВ", Крамской не помнил - этот процесс начисто выпал из памяти. Осознал он себя уже сидящим на заднем сиденье "Волги". С двух сторон его подпирали локти камуфлированных молодцов. В салоне воняло бензином, кислым потом и дешевым кремом для обуви.
      "Налоговая полиция? В камуфляже и с автоматами? На улице? Ну-ну, - думал Крамской. - Наручники не надели, уже хорошо. Нужно довольствоваться малым, тогда и жизнь будет полегче..."
      Он не хотел гадать, что же ему сейчас предъявят и, главное, куда везут. В критических ситуациях Юра предпочитал полагаться на вдохновение, на импровизацию. Со стороны налогов он был чист - в той степени, в какой может быть чист нормальный русский бизнесмен. То есть, он, конечно, ладил с законом, но до определенного предела. Однако выяснение этого предела было не той проблемой, чтобы вот так, средь бела дня, с автоматами наперевес, хватать и пихать в машину...
      Когда Юрий Олегович увидел, что машина остановилась возле здания городской налоговой инспекции, ему немного полегчало. Это все-таки не управление внутренних дел, о подвалах которого ходило множество слухов и путь откуда мог лежать прямо в тюрьму - что называется, "без шума и пыли".
      Однако Крамскому не пришлось увидеть знакомого инспектора, с которым он обычно решал свои налоговые проблемы. Юрия Олеговича сразу завели в крохотную комнатушку, где стояли лишь письменный стол с компьютером и два стула. Окон в комнатке не было. Противно жужжащая люминесцентная лампа заливала помещение химическим светом, придавая дешевым обоям в блеклый цветочек странный мистический вид.
      Юра просидел в одиночестве минут пятнадцать. Наконец дверь отворилась, и в комнату вошел высокий, плотный человек в хорошем костюме и отличных туфлях. Скромный на вид галстук стоил никак не меньше двух сотен долларов.
      Жесткая выправка и слюдянистый блеск в глазах выдавали в вошедшем человека, всю жизнь свою посвятившего военной службе. Или, скорее, службе в силовых структурах.
      "Ну вот... Только этого не хватало. Явно комитетчик, черт бы его взял!.."
      - Моя фамилия Смолянинов, - представился вошедший, усаживаясь за стол.
      "Вот тебе и на... Сам господин генерал. Попал я, кажется, - подумал Юрий Олегович. - Что бы у них могло на меня быть?.."
      - Вы не догадываетесь, для чего мы вас сюда пригласили, Юрий Олегович? спросил генерал.
      Крамской, хотя и чувствовал себя под ледяным взглядом генерала, мягко говоря, неуютно, не смог сдержать едкой улыбочки.
      - Нет, - ответил он. - Я даже не заметил, что меня пригласили.
      Смолянинов помолчал, пожевал губами.
      - Слушайте, Юрий Олегович, - сказал он наконец. - Давайте сразу договоримся. Будем беседовать только по существу. Оставьте, пожалуйста, всю эту вашу, - генерал слегка нажал голосом и с расстановкой произнес: пе-ре-стро-еч-ну-ю хер-ню. Сейчас начнете - мол, арестовали без ордера, да задержали незаконно, да права человека... Не пройдет! Мы с вами тут не в игрушки играем. Понял меня?
      Голос Смолянинова стал совсем ледяным.
      - Понял, я спрашиваю? Мальчишка! Будет мне тут еще улыбочки строить... Так ты не знаешь, почему ты здесь?
      - Нет. Я же сказал.
      - Тогда слушай меня. Выхода у тебя нет. Или ты двигаешь отсюда прямо в камеру, или ты едешь отсюда прямо в Москву.
      - Куда?!
      - Если бы не дружок твой московский, хана бы тебе пришла, Юрий, ты мой друг, Олегович. Поедешь к нему, он тебя встретит, вот и все дела... Работа для тебя там есть.
      - Это вы о...
      - Стоп! Без имен! - рявкнул Смолянинов. - Имена будешь называть, когда я спрошу.
      - Так в чем же, собственно...
      - Собственно? Собственно в том, друг ты мой сердечный, что ты у нас налоги не платишь. И проводишь, мил человек, странные теневые операции.
      - Я не понимаю...
      - Не понимаешь? Посмотри-ка вот на эти бумажки. - Смолянинов протянул Крамскому несколько листков, испещренных цифрами.
      Юрий Олегович начал было читать, но генерал хлопнул по столу ладонью.
      - Можешь не напрягать зрение. Я тебе и так скажу. Капнуло на твой счет, дорогой мой бизнесмен, триста пятьдесят тысяч баксов. Можешь объяснить происхождение этих денег? И налоги заплатить? Ладно налоги, нас больше интересует происхождение. Это тебе твой Суханов такую зарплату платит, чи шо?
      - Какие триста тысяч?..
      - Триста пятьдесят, - поправил его генерал.
      - Я... Дайте посмотреть...
      Крамской начал читать документы.
      - Да не парься ты, не трать время. Все точно. Сходи в банк, проверь... Ну что? Можешь что-нибудь сообщить по этому поводу?
      Крамской смотрел на документы и пытался осознать происходящее.
      - Не можешь? А я могу. Например, могу назвать адрес этих денег. Точнее, адрес, откуда они к тебе капнули. Это, милый друг, называется "откат".
      - Какой еще откат? За что мне такие "откаты"? Вы же понимаете, что это...
      - Что? Провокация? Ошибка? Так не ошибаются, милый друг. И такие суммы идут "в откат" не за красивые глаза. Короче, ты парень умный, понимаешь, что выбора у тебя нет. Скажи спасибо своим дружкам московским. Они тебя спасают, по сути говоря. Иначе, если ты их руку помощи не ухватишь, сидеть тебе не пересидеть. Это ты понимаешь? Или тоже нужно объяснять? Все статьи УК перечислить, которые на тебя повесят? Например, за участие в незаконной сделке по продаже цветного металла, за всю эту вашу байду с сахарным песком - вот где корни этих денежек. Если хорошенько копнуть, они и есть часть того кредита, который твои дружки-бандиты хапнули из государственного кармана в девяносто втором. А теперь, думают, все успокоилось, начали делить. И тебе твою долю слили. Согласен?
      - Не согласен. Я тогда еще у Суханова не работал.
      - Это ты на суде будешь рассказывать. Документы почитай. И повнимательнее. Там все написано. Из какого банка к тебе пришли, как туда попали... Так что сиди, парень, и не рыпайся. С тобой по-хорошему разговаривают.
      - Понятно... И что же вы хотите?
      Крамской понял, что выхода у него нет. Точнее, есть - встать в позу. После чего мгновенно сесть. И надолго. Впрочем, может, и ненадолго. Вся эта история, разумеется, явная липа, ну, если не липа, то хорошо организованная подставка, и толковый адвокат с толковым бухгалтером, конечно, разберутся, что тут к чему, но коль скоро эти ребята (Юрий Олегович покосился на генерала) взялись за дело, то доведут его до конца. А конец ясен. Будет Юра Крамской ерепениться, будет стоять на своем - грохнут урки в камере, и все. Скажут, как обычно в таких случаях, - сердечная, мол, недостаточность...
      Смолянинов говорил что-то еще, предупреждал, чтобы Крамской ни сном ни духом не ставил в известность Суханова, но Юрий Олегович уже все для себя решил. Если ему предлагают уехать - значит, его смерть никому не нужна. Ведь могли бы и сразу ликвидировать. Ну, поедет он в Москву, а там - жизнь всяко может повернуться. Неизвестно еще, кто окажется на коне года через два. Этот генерал или он, молодой и шустрый бизнесмен Юра Крамской. Слава Богу, мозгами не обижен. Выкрутимся, Юра, выкрутимся...
      - Все понял? - спросил Смолянинов.
      - Да.
      - Молодец, - подвел генерал итог беседе. - Шагай теперь, бизнесмен, покупай себе билет до первопрестольной. И помни - ты у нас на прицеле. Ежели чего...
      - Хорошо. Я все понял, товарищ генерал. - Юра не удержался от последнего укола.
      - Хм... - Смолянинов покачал головой. - Знаешь что? Моя бы воля, я бы тебя еще в Москве убрал, когда ты начал докапываться, что же такое с твоим любимым Гречем происходит. Тебя уже тогда вели, понял? Так что иди давай и не чирикай.
      Анатолий Карлович Журковский вышел из такси перед домом, в котором располагался центральный офис объединения "Город - XXI век".
      Головная фирма Суханова занимала целый особняк - домик, правда, небольшой, но все же о трех этажах, крыльцо с колоннами, ограда чугунная, литая, старинная. Журковский помнил, сколько возни было у Суханова с реставрацией этой ограды, с ремонтом почти разрушенного здания. А после того как он за собственные деньги отремонтировал и отреставрировал старинный особняк, началась тяжба с Обществом охраны памятников, которая до сих пор, кажется, не закончилась.
      Общество, казалось, давно забыло про полуразвалившийся домик с колоннами, который много лет использовался исключительно для нужд бомжей - нужд как малых, так и больших. Суханов взял его у Города в аренду, отремонтировал и превратил в маленький дворец, после чего особняк мгновенно заинтересовал представителей Общества, и они громогласно заявили, что никаких бизнес-структур в здании, представляющем собой музейную ценность, они допустить не могут. Суханов кивнул и спокойно попросил компенсировать ему расходы, понесенные во время ремонта и реставрации. Общество презрительно заявило, что торг здесь неуместен. Когда речь идет о нашей священной истории, то лишь такие прожженные и антиобщественные типы, как бизнесмен Суханов, могут все мерить на деньги.