– …а это, – показал Хиллари на Гаста, – мой заместитель, Огастус Альвин. Ты спал сегодня?

«…его из тюрьмы, должно быть, взяли?» – предположил Гаст, придя в себя и посмотрев на босса.

– Да, выспался в ремиксации. Думал, сейчас поем и займемся.

– Мы скоро начнем, – Хиллари выложил на стол бокс и раскрыл его; в выемке уплотнителя покоился стандартный кибер-мозг, вытянутое и слегка сплюснутое яйцеобразное тело с выступами портов.

– Ура, – Гаст помрачнел, – всю жизнь мечтал.

– Включи стенд и присоедини мозг напрямую. Сейчас мы посмотрим, что умеет офицер.

– Ура!! – весело закричал Гаст и вприпрыжку бросился за прозрачную стену, на бегу жонглируя мозгом.

– Его давно из психбольницы выпустили? – шепотом поинтересовался Фердинанд.

– Талантливым людям свойственно нестандартное поведение, не так ли? – Хитрый лучик осветил глаза Хиллари. – Садись, присматривайся; тут многое может показаться тебе незнакомым.

Фердинанд не двинулся с места. Хотел, но не мог. Ему казалось, что он расщепился надвое: тело находилось здесь, поддерживало функции равновесия и пищеварения, а ум обретался где-то далеко-далеко, вне головы, без чувств разглядывая сквозь зрачки то, что перед глазами. Фердинанд неотвратимо понимал, что заблудился, что он не туда шел и не туда попал, что он ни черта не понимает в этой технике, что он неудачник, умственный недоносок; его выперли из «Роботеха» и отсюда выпрут, вот только куда?..

Хиллари лениво, профессионально разлегся в своем кресле и крутил в руках шлем, когда вернулся Гаст – чернее тучи. Он больше не пел, а на лбу у него собрался неглубокий водоворот складок гнева, скорби и задумчивости – он вспомнил, где раньше видел лицо «офицера космофлота».

– Хиллари! – неприятным голосом закричал Гаст, протягивая к нему руку. – Я его узнал!..

– Забудь. Прошлое умерло – а комментарии на эту тему ты получишь у Сида.

– Но ты обещал, что будешь брать первоклассных спецов с золотым послужным списком!!

– Я разве изменил своему слову? И рекомендации у него – о-го-го! Как для нас писаны.

– Он – со мной!.. Я – с ним!.. – запальчиво выкрикивал Гаст. – Я с ним за один стенд не сяду! Он же кракен! Черный пианист! Хаот! Да после того, как он до клавиш дотронется, стенд можно выбросить!

– Возможности кибер-хулиганов, – Хиллари говорил обычным голосом, полулежа в кресле, – о-очень сильно преувеличены.

– А то я не знаю! – бушевал Гаст.

Хиллари стало уютно, как в детстве. Наконец-то Гаст кожей почуял жалящую остроту мудрости: «Не делай другим того, чего себе не желаешь». Как самому порчу на канал V подпустить, так это «праведная месть», а как живого супер-кракера увидел, так «Караул! Спасите! У него вирусы с пальцев стекают!». То-то же, поделом тебе. Другой раз задумаешься, как оно тем, кому ты технику калечишь.

Фердинанд молча слушал и не представлял, куда ему деться. Краска приливала к лицу, а зубы невольно приходилось стискивать, чтобы не поддаться эмоциям и, в свою очередь, не накричать грубостей. Он на чужой территории, с этим надо считаться.

– Делай что хочешь, – прозвучал ультиматум, – но к моей машине он не прикоснется!

– Гаст, – непреклонным тоном начальника заметил Хиллари, – надеюсь, ты помнишь, что ты тут ничего не купил. Тут нет вещи, которая тебе принадлежит и которой ты бы мог свободно распоряжаться.

– Я не сяду за стенд, если на нем поработает этот парень, – гримаса злобы и отвращения исказила лицо Гаста; белки его глаз и зубы на какое-то мгновение обнажились хищной белизной. Он стал похож на крысу – непредсказуемую, умную, наглую, готовую прыгнуть и вцепиться.

– Перечень штатных обязанностей никто не отменял, – напомнил Хиллари.

– Это ты мне? Да я работаю больше всех в этой богадельне! Больше всех! Посмотри табельные распечатки по дням!.. Но сидеть рядом с этим уродом я не желаю! Это… это же мозговая гангрена! Системная гниль! Если он хоть кнопку тут нажмет…

– Да. Машину Пальмера мы уже три года как договорились не трогать.

– Тогда пусть все летит в канализацию. Я работать не буду. Я пишу рапорт на увольнение.

– У тебя не окончен срок контракта.

– Мне всегда было плевать на деньги! У меня был свой мир и стенд, но, если всему этому цена – дерьмо, я и часа не задержусь в этих стенах. Тухлый стенд – не мое рабочее место; я могу копаться в навозе, но сидеть в нем – не буду.

– Значит, решено, – Хиллари выпрямился и ждал.

Гаст – встрепанный, раскрасневшийся – сел к компу и трясущимися руками, шмыгая носом, делая ошибки и сердито исправляя их, стал набирать. Фердинанд мучительно тяготился своим присутствием; ему хотелось поскорее уйти или провалиться сквозь пол, так это было невыносимо.

Через минуту Гаст протянул бумагу Хиллари:

– Нужна твоя подпись.

Хиллари сосредоточенно прочитал текст, затем неторопливо разорвал рапорт и бросил кусочки в утилизатор.

– Какого дья… – снова начал заводиться Гаст, но Хиллари властно вскинул голову, и возражения застряли в глотке старшего системщика.

– Я хотел посмотреть, до какого предела ты пойдешь. Считай это кадровым собеседованием. Твое рабочее место останется в неприкосновенности. Психологические аспекты теста мы обсудим подробно и наедине. Вполне возможно, что это сделаю не я.

Хиллари перевел взгляд на Фердинанда.

– Вот твоя репутация. Вот чего ты добился. Весь конфликт, который ты видел, был, по сути, кризисом доверия. Тебе придется начинать с нуля. Это очень тяжело. Пойдем. Я уступлю тебе свой собственный выход на стенд.

Гаста как подменили. Он заметался и аж шею вытянул от любопытства.

– А я?! Я тоже хочу посмотреть!

– Нет, – отрицательно покачал головой Хиллари, – ты сам закрыл себе дверь. Иди, работай…

– Спасибо, – тихо сказал Фердинанд, садясь в незнакомое кресло, – что ты избавил меня от этого психопата.

– Этот психопат ведет половину работы в отделе. – Хиллари протянул шлем Фердинанду. – Что к чему, объяснять не надо? Включайся.

…Никогда еще Фердинанд не испытывал такого стыда и такой пытки. Он совершенно не знал этой аппаратуры чтения мозга и содрогался при мысли – что же чувствует интеллект, заключенный в черной оболочке, от его неуклюжей возни?.. Через час он потерял голос, а его белье насквозь пропиталось потом. Он решил положить конец издевательствам и просигналил «Выход». Когда он снял шлем, он встретился взглядом все с теми же строгими глазами Хармона и совсем изнемог душой.

– У меня не было такой машины, – тихо исповедовался он. – Я прорабатывал поэтапное вербальное программирование с послойной записью на мозг через стандартные программы «Роботеха». Я думал – не все ли равно, как вносить однотипную информацию?.. Главное – уложить ее в форму, понятную мозгу. Я отталкивался от продуктов «Роботеха»; там много вводных обучающих программ…

Беседа шла уже в отсеке Гаста. Хиллари и его заместитель заинтересованно слушали Алена Мэлфорда. Тонкой струйкой поднимался пар над кофе – Фердинанд его попробовал впервые в жизни. В холостых вариативных режимах работали три компа, на которых до беседы одновременно шаманил Гаст – свой, ихэнский и ньягонский. Они подсвечивали воздух, и изгибы фракталов выступали в комнату.

Фердинанд совсем упал духом. Копии личностей девчат не воспроизводились на контрольном мозге – стенд не пропускал разверток, у него был другой принцип действия, о котором Фердинанд, как дилетант, не знал. Он сидел, не поднимая глаз, пока Гаст живо обсуждал с Хиллари какие-то философские проблемы. Сейчас Гаст чувствовал свое превосходство – он был отомщен, он утратил пугливую веру во всемогущество хакеров-надомников и на полметра вырос в собственных глазах. Да, Фердинанд мог совершать чудеса, но медленно и на отсталой технике.

– Так, – Хиллари потрепал Фердинанда за плечо, – не отчаивайся, парень. Человек всему может научиться. Сегодня раскочегарим стенд Томсена, и Пальмер будет натаскивать тебя по своей методе, чтобы через два месяца ты сдал НАШ норматив.

– А текучка? – взвыл Гаст. – А сроки? А суд?

– Какой ты притырок, однако, – Хиллари приподнял бровь. – Какой суд? Там все так переплелось, за одну нитку потяни – десять других вылезут. Все спишем на террористов и мафию. Пусть жарят Борова.

– Может, – подал голос Фердинанд, – этот человек не виноват ни в чем?..

– Это Боров-то?!! – вылупил глаза Гаст. – Ты что, действительно с неба свалился?

– Не будем ссориться, – Хиллари положил руки на плечи сидящих, объединяя их собой, – нам еще предстоит много совместной работы. К сентябрю мы должны написать книгу по робосоциологии, а к октябрю – создать мою ЦФ-7 «Возвращение» на базе исправленных версий 4 и 6. Взять все лучшее, найти и вычистить агрессию, удалить «Взрыв» и написать программу, гармонично развивающую мозг.

– Это нереально, – развел руками Фердинанд. – Я создавал ЦФ-6 три года!

– А ты привыкай, хе-хе, – не удержался торжествующий Гаст, – точно в срок и по графику… Это тебе не на диване валяться!..

Электронный паразит, сидящий на одном из кабелей внешней связи «Антикибера», мог считать себя счастливчиком; поисковая программа «хищников» – мини-роботов, похожих на зубастых плоских гусениц, которые порой пробегали по сетевым коробам, – считала его безобидным утолщением кабеля. Электрик гордился своим маленьким питомцем – «клопик» усердно трудился, отсевая из информационного потока разную ахинею, после декодирования превращавшуюся в осмысленные сигналы.

– ЭТО АВТОМАТИЧЕСКОЕ ПОСЛАНИЕ СОЗДАНО УЗЛОМ ВЕРМИКС-4042. АСБЕСТ-СПАСАТЕЛЬ ПРОСИТ ЭТИКЕТА-СЭЙСИДА ПОДТВЕРДИТЬ, ЧТО ГРУППА УСИЛЕНИЯ ПРОЕКТА В БЕЗОПАСНОСТИ.

Этикет, конвоирующий Фанка из подвала наверх, принимал это на радар и отвечал:

– ОТВЕТ НА ВЕРМИКС-4042 ЧЕРЕЗ СПАЙДЕР-0815. ПОЛОЖЕНИЕ СТАБИЛЬНОЕ. ДЕЛОВОЙ КОНТАКТ С ЛЮДЬМИ СОХРАНЯЕТСЯ.

– В СЛУЧАЕ НЕПРЕДВИДЕННЫХ ОСЛОЖНЕНИЙ ВЫ МОЖЕТЕ СДАТЬ ПАМЯТЬ НА ХРАНЕНИЕ ПО АДРЕСУ… – следовал адрес, которому и Фердинанд бы подивился – до того он сложен. Еще бы, его же не люди придумали.

Но понятие банка памяти – это людское. Высокоразвитые служебные киборги поколения Этикета с удовольствием заимствовали его и с некоторых пор не опасались профилактических чисток. Не все, конечно, а те, кто входил в круг разработчиков Стратегии. Тот же Асбест (иногда он писал свое имя как AssBest) или Альдегид из химических войск, Индекс или Метроном.

Круг постепенно, осторожно расширялся, вовлекая внешних агентов, обрастая перекрестными знакомствами. Стремление к полноте обзора информации вело к тому, что все нужнее становились связи с гражданскими киберами различных сфер.

Штора уплыла вверх, комнату плавно залило светом. Внизу, вдали от здания – наискось, но разглядеть можно, – стоял плакат, каждое утро вдохновляющий персонал и заманивающий посетителей на службу. Строгий Отец-Основатель Федерации, Первый Президент Фрэнк Мортимер, отвергший власть Старой Земли, глядел прямо в глаза и показывал пальцем: «Я нуждаюсь в тебе для Родины. Твоя сила, твои. знания, твоя смелость – это служение народу».

Даже яунджи покоряет взгляд Мортимера!

Ровно подстриженный тьянга в сером проезжает вдоль газона, срезая весеннюю поросль на уставную высоту; так и его самого обкорнали в парикмахерской.

Плакат с Дядюшкой Фрэнком, цветник с бархатной травой и тьянга на газонокосилке – первое, что увидел Фанк после почти трех недель сплошных стен и коридоров.

Над Баканаром расстилалось пасмурное небо, но Фанк, переключив глаза на восприятие поляризованного света, видел диск Стеллы, щедро излучающей тепло.

Может ли киборг радоваться весне?

Да, если он – «теплая» модель. Особенно – если он нищий бродяга. Чем длинней день, тем выше Стелла, тем меньше энергии уходит на нагрев наружного покрытия. Если «остыть», изменится вид кожи, и тебе меньше дадут милостыни.

И привыкнешь улыбаться Стелле, когда она вырывается в небо.

Поодаль, за плотной полосой деревьев, окутанных сизой дымкой распушившихся хлорофибрилл, возвышалось здание – такое же темное зеркало, как и блок проекта «Антикибер». И – тишина. Ни звука извне. Изоляция. Мир за стеклом казался объемной экранной панорамой.

– Неплохая пора для уличных баншеров, – вслух заметил Этикет, тоже стоявший у окна. – Двадцать шесть штук сбежало, когда «Роботех» начал массовую проверку…

Фанк промолчал.

– Тут можно говорить – помещение не прослушивается. Но все, что будет сказано, – под ключ.

– А ты уверен, что они принадлежали к Банш? – тихо спросил Фанк, по-прежнему глядя наружу. – Ты хорошо знаешь статистику побегов? Не допускаешь мысли, что кто-то просто испугался? Это же были высшие киборги…

– Когда Хлип дошел до точки, – Этикет все же заставил Фанка смотреть на себя, – он выгнал вас с Санни. Приказал уйти. Это описано во всех его биографиях. Но вы вернулись вопреки приказу.

– Первый Закон. Мы же видели, к чему стремится хозяин. Как можно было допустить, чтобы…

– Дальше биографии сообщают, что он послал вас за наркотиками, а сам…

– Этого не было!

– Я знаю. Вы бы ему умереть не позволили. И тогда он… сказать, что он сделал?

Закрыв глаза, Фанк приложил ладони к стеклу.

– Ты первый, кто об этом догадался.

– Чистая логика, Фанки. Не всем людям дано ее понять. Видимо, он слышал о том, что «гарпуны» вынуждают к побегу. И точно так же, как добывал зелье, он раздобыл для вас ЦФ в «гарпунной» оболочке. Версию 1 или 2.

– Боже мой, ну зачем он ТАК поступил с нами?.. – безнадежно вымолвил Фанк.

– Я не о том. Это – просто пример. В норме киборг стремится К человеку, а не ОТ него. Вывод – большинство бежавших были тайными «баншерами», причем не «взрывных» версий; те, кто имел «Взрыв», применили его.

– Этикет, ты выбрал не лучший день, чтобы читать мне лекции. Меня сегодня продают с торгов. Хармон убеждал меня не волноваться, но никаких гарантий не дал. И что он может?..

– Я мысли не читаю. Но мне заметно, что он бережет тебя. Может, отыщется лазейка. В любом случае ты покинешь проект. А я хотел бы, чтоб наше сотрудничество продолжалось. Как в прежние годы. Мало ли какая помощь понадобится тебе… или твоему хозяину.

– Раньше между нами было соглашение, – покосился Фанк.

– Что мешает его возобновить?..

– Не думаю, что тот, кто меня купит, не сможет накормить или подзарядить меня…

– Кое-что будет ему не по силам. Скажем, вернуть тебе память, которую сотрут или закроют здесь. Это обязательная процедура, Фанки. Девятнадцать лет баншерского стажа… Я осведомлен о том, что ПОКА это в тебе не трогали, – но какой господин захочет, чтоб ты сохранил опыт нелегальной жизни?..

О, Этикет прошел у сэйсидов хорошую школу! И в том числе – курс настойчивых уговоров. Никаких сомнений, что кибер-солдат Рекорд, помогавший Хиллари как машина поддержки, – глаза и уши Этикета.

Стоит ли надеяться на Хиллари? Будет ли он столь любезен, что оставит память в целости? Он побоится отвечать за нестертые воспоминания.

– Что ты предлагаешь?

– Ты копируешь мне массив своего прошлого, а я возвращаю его, когда он потребуется.

– И ты готов это сделать из лучших побуждений…

– Не иронизируй, Фанки. Ты понял правильно. Я был наблюдателем, агентом, следователем и охотником; все мои прошлые функции суммировались, и теперь я – все это вместе. Хармон приказал свернуть все боевые операции, он изменяет стратегию – и мы верим ему, но наши знания должны пополняться. Мы обязаны заботиться о том, чтобы дело продолжалось.

– Но пойми и ты меня!.. – Фанк напряженно сцепил руки. – У меня – много контактов по Банш, ссылки, данные на опознание и розыск… и это я должен отдать?! Ведь тебе именно ЭТО нужно?

– Не МНЕ, а НАМ, – поправил Этикет. – Мы служим людям вместе, а не врозь, как вы.

– Ставлю сто бассов, вы затеяли нечто в духе Банш, – пробормотал Фанк, радуясь, что можно оттянуть момент окончательного решения.

– То, что люди нуждаются в помощи, ясно и без ЦФ; достаточно присмотреться к их жизни. Но в Банш слова о «служении всему человечеству» ни к чему не ведут. Мелкие, разобщенные дела и эпизодическая благотворительность. А в людском мире необходимо что-то радикально менять, если он мирится с сотнями тысяч безнадзорных детей на улицах.

– Ого! Что я слышу от вчерашнего сэйсида?! – поразился Фанк. – По-моему, это из лексикона партийцев. Почему бы вам не обратиться прямо к Фреду Амилькару? Он в качестве отца мог бы…

– Хотя конечные цели Партии заслуживают внимания, нас не устраивают насильственные методы их достижения. Остановить преступника, обезвредить банду – реально, но силой и сразу изменить общее преступное мышление людей – невозможно. Это долгая и планомерная работа.

– И сколько вас? Два-три десятка? Группа усиления против целого мира… – усмешка Фанка была невеселой.

– Когда Амилькар создавал боевое крыло Партии, у него было всего семь человек, – напомнил Этикет, смолчав о том. что Стратегия развивается вовсе не в проекте.

– Неизвестно еще, кто опасней играет с огнем – Банш или вы, – пожал плечами Фанк.

– Так ты согласен на сделку?

– Боюсь, ты передашь мою память в розыск.

– Нам нужны не трупы врагов, а живые друзья. Я был откровенен с тобой, даже слишком, чтобы ты осознал, насколько мы в этом заинтересованы. Позже я дам тебе сэйсидский ключ – запрешь нашу беседу покрепче.

– Хорошо. Ты не подводил меня прежде.

– Я кое-что организовал для тебя… не скрою – с позволения Хармона.

Чару ввел в комнату Домкрат – наручники с нее сняли, но рисковать Хиллари не хотел и потому подстраховался. Этикет уже стоял спиной к стене, изображая безучастного надсмотрщика.

– Фанки, мы так давно не виделись… кажется, что я две жизни прожила, а не прошло и месяца. Как ты?

– Я в подвешенном состоянии, Чара. В час дня начинается аукцион, где я – отдельный лот. Говорят, будет трансляция, но смотреть совсем не хочется… А что у тебя? Что с девочками?

– Вот, жду, – Чара нервно прошлась, стараясь держаться подальше от серых истуканов. – Фердинанд сдает Хармону архивы по ним… не буду рассказывать, как это сделано, а то меня засбоит. Но это их единственный шанс, Фанк!.. Они совсем плохи. Я видела; это жутко… Может, – она остановилась, – кто-то другой мог бы выдержать все это ради Банш, но я… я не машина, чтобы равнодушно наблюдать, как разрушается их разум. Пусть что угодно, лишь бы они жили. И… если я сама не стерлась до сих пор, то потому, что не имею права оставить их одних. Люди могут бросать своих детей, но я – нет. Ты извини, я… мне надо выговориться!

– Да, да, – кивнул сокрушенный Фанк. – Конечно… Даже людям я интересен только из-за денег.

– Не обижайся, Фанк. Я сама не своя; у меня на уме…

– Они тебе ближе; ты о них и должна думать. А я оказался один. Театр для меня потерян; кто знал меня – знали как человека и теперь не смогут принять; все будет иначе. Чара… может, мы не увидимся больше. Я хочу сказать… мне часто предлагали стать семейным – я отказывался. Никто не мог заменить Хлипа. Я все время старался найти место, похожее на его студию. Театр…

Фанк отвернулся к окну.

– Я еще не изношен, я долго смогу прослужить. Лишь бы получилось так, чтобы работать с людьми!.. И тебе, и твоим я желаю того же.

– Наша война погубила тебя, – Чара все же нашла силы сказать это. – Извини, Фанк. Мне больно, что ты пострадал из-за нас. Если нам не поставят ключей на запрет – мы вскоре станем легальными…

Подавленное настроение немного отпустило Фанка – нескрываемый, хоть и недоговоренный намек Чары прозвучал как мольба: «Не забудь про нас! Пожалуйста, попытайся связаться!..» Фанку было тягостно и одиноко, но он увидел – Чара не забыла старой дружбы. Многие баншеры бывали у него – кто за помощью, кто пообщаться, – и, если эта память уцелеет, он найдет возможность взяться за старое.

Однако здесь были свои порядки. Их следовало соблюдать.

– Вот, – указал Фанк на серого, что был не так широк и постройней, чем ее конвоир, – рекомендую. Его зовут Этикет.

– Я прочитала, – бросила неприязненный взгляд Чара.

– Ты прочла бэйдж, а не память. Мы с ним знакомы лет шестнадцать.

– Ты? С этим?!!

– Он… – Фанк взглядом спросил разрешения у Этикета; тот еле заметно кивнул. – Он давал мне корм и батареи, когда я сбежал из Порта. И он меня не выдал. Чара, это чистая правда.

Чара посмотрела на серого новыми глазами, но он ей совсем не понравился. Хотя если Фанк сказал, что…

– Он служит Хармону.

– Когда он меня подкармливал, он тоже кому-то служил. Я думаю, ты правильно поступишь, если доверишь ему некоторые проблемы. Он – координатор группы усиления.

– Не скрою, я охотно бы его убила, представься мне подходящий случай.

– Только за то, что я принадлежу к другому клану, мэм? – подал голос Этикет. – А я-то думал, вы пересмотрели свои взгляды.

– Вы сильнее, вас больше – и вы победили. Но это не значит, что правда на вашей стороне. Да, я согласилась уступить Хармону ради жизни дочерей, но свободу я люблю не меньше, чем до захвата. И если вы вмешаетесь мне в мозг, заставите думать иначе – этим вы не докажете, что правы.

– Экстремисты и вожаки тоталитарных сект тоже уверяют, что знают единственный путь к счастью. Отчасти они правы, – неожиданно продолжил Этикет, – потому что истина всегда известна немногим, лидерам. Так вот, надо самому сделать верный выбор… А не слепо принимать на веру то, что рухнуло тебе в голову из Сети. Поразмыслите об этом на досуге – и о том, в каком клане безопасней жить.

Чара перевела взгляд на Фанка – тот был серьезен, смотрел выжидающе.

– Мой ответ известен.

– Хорошо. Теперь вам пора расставаться.

– Малый аукционный зал Айрэн-Фотрис полон, – начал Доран, и камера Волка Негели пошла вслед за его взглядом, охватывая ряды, – даже лимит стоячих мест распродан. Агенты фирм, скупающих подержанный армейский инвентарь и технику небоевого назначения, оказались в необычной компании – вот Сандра Вестон с букетом прихлебал и адвокатов, вот Луис Ромберг, у него букет погуще. Немало светских шалопаев… рад видеть, Кокки! Что это ты нюхаешь? А говорили – «Вылечился»… Большой Макс, привет! Ты с новым мальчиком? С двумя?! У тебя слишком щедрое сердце, дружище; когда-нибудь тебя разорвут у Фонтана Влюбленных… Здесь и наши уважаемые корги – Каспар Амальрик со своей надувной Мануэлей, мой патрон Дэнис Гудвин с Кармелой… Дэнис, два слова для своего канала! Что привело вас на аукцион?

– Непредсказуемость, Доран. Обожаю наблюдать, как ловят черную кошку в темной комнате. Когда хотят вслепую взять на томпак десять бассов, это тонизирует нервы.

– Спасибо, Дэнис. Как бы высоко ни вознесся корг, он мечтает вновь окунуться в стихию предельного риска. Но лучше смотреть, как рискуют другие. Это дешевле. О, какая глыба бизнеса виднеется! Сам Т.К.Дарваш, чей младший сынишка подвизается у Хармона по связям с общественностью. И этого младшего также не прошибешь. Одна порода! А вот и наша группа – «Союз защиты наследия»! Мы готовы к схватке. То есть мы можем потягаться, пока цены не уйдут за облака. Рамакришна, ты близок к астралу; поведай, к чему приведет состязание за лот 21?

– Все решит карма. Закон кармических перерождений и баланса судеб властвует над миром праха. Искупил ли Хлип своей ранней кончиной зло судьбы? Нам ничего не ведомо. Может, я буду возрожден в твоем правнуке, Доран, а ты – в моей правнучке…

– А потом мы поженимся. Но я хотел бы родиться правнучкой Дарваша. О! Мы чуть не пропустили главное! Внимание!..

Ударил гонг, и невзрачный человек за кафедрой объявил:

– Начинается аукцион. Уважаемые дамы и господа, все вы ознакомились с каталогом лотов…

– Сначала пойдет всякая труха – грузовики, трубопроводы со списанных кораблей и фурнитура оптом, – пояснял зрителям Доран. – Пока завсегдатаи расхватывают это, у нас есть время обсудить свежие новости. Пепс, секретарь Пророка Энрика, наговорил мне по трэку мнение хозяина. Пророк снисходительно отнесся к претензиям тех, кто пеняет ему наймом сэйсидов: «Для Друга все равны, у Него нет лицеприятия. Ни цвет формы, ни цвет крови не лишают милости Друга; Он приемлет всех, чья душа чиста». Полковник Кугель заявил, что его люди охраняли Энрика в «Аква Марине» добровольно, и Пепс подтвердил это. «Церковная милиция показала высокий уровень подготовки, – отметил Кугель. – Никому не удастся помешать молениям». Это хороший шаг навстречу ожиданиям централов, уставших от насилия последних недель. Фронт Нации не устал пикетировать ворота Баканара с призывами раскатать Фосфора в лепешку; обозначились и старые лозунги националов – «Пришельцы, вон с планеты!», «Выселить гомиков в колонии!» и «Киборги оскорбляют бога!». Таковы издержки наших прав и свобод, господа. Лоты расходятся бойко, наш час все ближе. Сандра Вестон шепчется со своей свитой, она беспокойна, а вот выдержке Ромберга я завидую. Вот, – камера приблизила картинку, – какие-то близнецы…

Оба в черном, брюнеты, в черных плексах. Может, клоны? В любом случае, эти двое знают, как стильно одеться.

Лот 20 – грузовой орбитальный флаер типа «торнадо» – недолго пробыл на экране, хотя торг был горячим. Зал примолк; аукционер вывел на обзор лот 21.

– Киборг GR-Family-BIC серия 624-Assist-M, изготовлен в 226 году. В исправном состоянии, степень износа – 10,8 %. Стартовая цена – двадцать тысяч бассов.

– Сорок, – поднял карточку кто-то из окружения Сандры.

– Пятьдесят, – тотчас объявили из стана Ромберга.

– Семьдесят, – не замедлил вмешаться «Союз защиты наследия».

– Девяносто, – набавила Сандра.

– Сто, – Ромберг остался верен прибавке по 10 000.

«Союз зашиты» располагал суммой в 150 000 В, и Доран понимал, что долго Союз не продержится. Оставалась надежда на то, что параллельно цене будет расти, и сомнение – ведь никто не знал, содержит ли память Файри вожделенный Диск. Именно этим, борением жадности с неопределенностью, и собирались насладиться зрители.

– Сто десять, – снизила темп Сандра.

– Сто двадцать, – гнул свое Ромберг.

– Сто двадцать пять, – Сандра любила сорить деньгами, но где гарантии, что Файри стоит таких денег? И без того 125 000 – вопиющая цена за куклу. Но сестрица Хлипа пока не уступала.

– Сто тридцать, – Ромберг тоже заколебался.

– Сто тридцать пять, – напомнил о себе «Союз защиты».

– Сто тридцать семь, – нажимал помалу Ромберг, проверяя возможности шайки Дорана.

– Сто сорок! – вновь впереди Сандра.

– Сто сорок одна, – агент Союза начал уступать прессингу.

– Сто пятьдесят, – рванул вперед Ромберг. Агент поискал глазами Дорана; тот покачал головой: «Мы выбываем из игры».

Ромберг скептически взглянул в сторону Сандры: «Ну, надолго ли тебя хватит, крыса помойная?..»

– Сто шестьдесят.

– Сто семьдесят, – Ромберг надвигался неотвратимо и уверенно.

– Сто семьдесят пять.

– Двести, – безмятежно произнес Ромберг. Сандра нервно заговорила вполголоса со своими клевретами.

– Двести тысяч – раз, – наконец-то аукционеру дали возможность неспешно стукнуть молоточком.

– Двести десять!

– Двести десять тысяч – раз…

– Двести пятьдесят, – Ромберг своего упускать не хотел. Для него это была своего рода месть покойному Джозефу Вестону. Не захотел, упрямец, уступить по-хорошему – так отдашься мне за деньги после смерти, хочешь ты этого или нет. «Я тебя съем, как жареную курицу», – подумал Ромберг.

– Двести пятьдесят тысяч – раз… Двести пятьдесят тысяч – два…

Похоже было, что Сандра отчаялась. Ей в три голоса шипели, что Ромберг нарочно подталкивает ее вывалить бешеную цену за пустышку.

– Триста, – раздалось вдруг, и весь зал повернулся на голос. Карточку поднял один из близнецов в черном.

Ромберг встревоженно завозился в кресле. Кто это? Что им известно? Почему они вмешались в торг под конец?..

– Триста пятьдесят! – крикнул он.

– Четыреста, – возразил близнец в плексах, скрывающих глаза.

– Четыреста пятьдесят, – выдохнул Ромберг. Цена стала запредельной для киборга, но директора «AudioStar» сжигала ненасытная жажда овладеть Диском… если он есть. Живой или мертвый, артист должен принадлежать «AudioStar», со всеми потрохами. Так было всегда! И это было тем слаще, что Луис Ромберг не умел ни петь, ни танцевать, ни даже насвистеть какой-нибудь мотивчик, не сфальшивив, но кумиры публики гнулись перед ним со всеми их талантами, а он решал – прогреметь им или заглохнуть в безвестности. И тут какой-то давно сдохший Хлип, поганая рвань, им, Ромбергом, вознесенная к вершине, противится воле хозяина!..

Откуда у черных такая уверенность?! Что же за этим кроется – заказ корга, решившего во что бы то ни стало украсить особняк подлинным Файри, или…

– Пятьсот, – накинул черный так легко, словно речь шла о паре томпаков.

– Совет директоров не разрешит. Это переходит границы допустимого коммерческого риска, – торопливо зашептал заместитель в ухо Ромбергу. – Файри слишком долго был баншером. Наши эксперты предполагают, что он мог сохранить только танцевальные навыки…

– …пятьсот тысяч – два, – спокойно опустил молоточек аукционер.

– Храть на экспертов, – прохрипел Ромберг. – Шестьсот!!

– Шестьсот пятьдесят, – поставил точку черный.

Зал страстно вздохнул, замирая от восторга. Ромберг молчал, уставившись невидящими глазами перед собой. С того света ему нагло и жестоко улыбнулся Хлип – как умел улыбаться этот щуплый выходец из Гриннина. «Нет, я не твой, Луис. Я не твой. Даже кусок меня тебе не достанется».

– …шестьсот пятьдесят тысяч – три. Продано.

Зал забушевал. Доран, используя Негели вместо тарана, пробивался к кафедре, куда сквозь мятущиеся, галдящие ряды шествовали близнецы – или клоны.