Война кукол (№3) - Кибер-вождь

Никто из них ничего не говорил откровенно, все выглядели как обычные люди, болтали о пустяках, веселились и смеялись – только нет-нет да и проскочат в разговоре обмолвки или кто-то как бы невзначай возьмется за запястье, проверяя пульс, кто-то попросит говорить потише, а кто-то не выносит, когда в его присутствии упоминают о смерти… У многих дрожат руки, они просыпают пакетики сухого молока или кофе, некоторые роняют и опрокидывают вещи гораздо чаще, чем это пристало взрослым людям, – и все, все несут себя, как наполненный до краев стакан, словно боясь расплескать…

«Нет, – решила Селена, – не буду рваться. Отдохну, а потом прямо скажу Хиллари, что не потянула. Не прошла испытания – это не страшно. Значит, это мой потолок. Нечего стараться прыгать через голову, так можно и шею сломать. Лучше всю жизнь работать у Адана, чем ждать, когда сойдешь с ума…»

Через час флаер был на терминале Фэрри воздушного вокзала «Пинк-Пойнт». Пройдя по платформе, Селена с интересом отметила, что она не одинока. В Город, возбужденный киборгофобией и хлипоманией, вернулась мода трех прошедших десятилетий, и многие – и молодые, и старые – выкрасили волосы в яркие, флюоресцирующие красные, зеленые, салатово-желтые и синие тона. Селена приободрилась и неспешно пошла вперед.

Она и не заметила, как три пары глаз взяли ее на прицел.

– Вот она…

– Да где?

– Вправо смотри. Прошла вторую колонну, подходит к турникету…

– Это какой-то парень-хлипарь.

– Это она, я ее узнал. Хватит трепаться, иди.

Селена шла аккуратно, глазея по сторонам. Каждый раз, когда после напряженной работы и относительного малолюдья здания проекта она оказывалась в Городе, ее посещало чувство нереальности, какой-то оглушенности громадами домов и массами кишащих, вечно куда-то идущих, едущих, спешащих людей. Она боялась, что толпа народа увлечет ее за собой, или она попадет под колеса, или перепутает маршрут и экспресс с огромной скоростью унесет ее в неведомом направлении, чтобы выбросить неизвестно где…

Вечный страх, который отличает провинциала от жителя мегаполиса, привыкшего треть суток проводить в пути, треть – во сне и треть – на работе.

Из раздумий ее вывел спокойный голос, принадлежавший пристроившемуся рядом парню в синем спортивном костюме:

– Мисс, можно я помогу вам донести сумку до остановки? Это будет стоить дешевле, чем у вокзального носильщика.

Селена посмотрела на парня: длинные неравномерные пряди, открытое, располагающее лицо, умный взгляд. Студент в поисках заработка.

– Подрабатываешь?

– Угу. Но без патента. Поэтому в случае чего – я твой дружок Ник, пришел тебя встречать. Мы с приятелем тут на машине ждем клиентов – в любой район доставим, быстрее, чем в метро, дешевле, чем экспрессом.

Селена очень устала – стоять в метро, затем в экспрессе, потом снова в метро, где царит полное равенство и не принято уступать место женщинам, видеть суетящихся людей, мелькание множества лиц – враждебных, отчужденных… Так ей это напомнило последние дни зондирования, сравнения, сопоставления, бесконечного поиска и анализа, что она подумала о метро с отвращением, доходящим до тошноты. Можно, конечно, взять машину в пункте проката, но… это значит – общаться с диспетчером, потом с автопилотом, а вести самой – сил нет. К тому же часть дорог всегда перекрыта – то реставрация, то манифестация, а сейчас – майские праздники, и обязательно путь перережет какое-нибудь факельное шествие. Частным извозом занимались многие, иные просто подвозили пешеходов по доброте душевной, а студенты, особенно из непрестижных коммунальных колледжей, зарабатывали таким образом. Все лучше, чем на мойке стоять или торговать fast food.

– В Лестер-кэмп.

– Путь знакомый, – сдержанно ответил быстроглазый малый.

– Сколько?

– Три басса, а если найдем попутчика, то – всего пятнадцать арги. Сможешь подождать минут десять?

– Да, – согласилась Селена. Доехать спокойно, без давки и косых взглядов – что еще надо?

Сумка сразу перешла в руки студента, и Селена ощутила себя совсем свободной. Они дошли до стоянки, где Ник быстро нашел свое авто, открыв заднюю дверцу, помог Селене устроиться на сиденье, затем закинул ее сумку в багажный отсек и снова пошел к терминалу. Сидевший за рулем парень с белым чистым лицом, с черными волосами, стянутыми на затылке в длинный висячий хвост, в черной облегающей водолазке, полуобернулся, показав чеканный профиль, и спросил:

– Куда?

– Лестер-кэмп.

– Ладно. – Он был немногословен; отвернулся, не заводя разговора. Селене тоже не хотелось говорить; она вытянула ноги и прикрыла глаза.

Через пять минут вновь показался зазывала, а рядом с ним – стройная девушка в скрадывающем пропорции фигуры коричневом псевдозамшевом костюме. Волосы ее были уложены под такой же замшевый берет. Они подошли к машине, и не успела Селена поднять голову и всмотреться, как задние дверцы одновременно открылись и парень с девушкой сели рядом с Селеной – с обеих сторон; в ту же секунду автомобиль плавно взял с места, а Селена, разглядев в полумраке салона лицо своей соседки, изумительно красивое и правильное, поняла, что пропала. Иногда так бывает – поймешь вдруг, сразу, а потом никак себя разубедить не можешь, как бы ни хотелось поверить в лучшее.

Это лицо она неоднократно рисовала и в плоскости, и в объеме, и с копной золотых волос, и без оных. Ошибки быть не могло. Это была кукла Эмбер – Лилик. Но… может быть – случайность? Совпадение? Как бы это ни казалось фантастическим в гигантском Городе, но встречала же Селена пару раз в давке метро знакомых из Вангера?

Машина набирала скорость, а Селена все терялась в догадках. Она не знала, куда они едут, потому что никогда не ездила здесь на машине.

Парень в спортивном костюме облокотился на переднее сиденье и перебрасывался с водителем шутливыми репликами; они планировали, как потратят деньги – и не сделать ли им еще один рейс вечером; девушка рядом загадочно улыбалась, уйдя в себя, а Селена была в смятении. Обратиться к помощи парней? Неизвестно, как поведет себя кукла. Селена живо вспомнила, как эта бестия с перекошенным лицом рубила мебель в квартире Хиллари. А если это сообщники? Заорать, создать аварийную ситуацию, привлечь внимание полиции? А если это действительно студенты? Кукла сбежит, а она, Селена, вместо отдыха будет втянута в нудное и пошлое расследование, связанное с незаконным извозом и созданием угрозы аварии на дороге. Ее же и оштрафуют. «Нервы, просто нервы, – успокаивала себя Селена, – расшалившееся воображение, беспочвенные страхи и фантазии… Надо успокоиться до прояснения ситуации, а за куклой проследить. А то ты, чего доброго, от страха из машины соберешься выпрыгнуть…»

Но дверцы были блокированы с двух сторон телами спутников, а когда Фосфор вырулил на эстакаду и, мягко утопив педаль, увеличил скорость до 200 км/ч, выбрасываться из машины рискнул бы лишь законченный самоубийца.

* * *

Хиллари лежал по горло в теплой воде с питательными и успокаивающими добавками, аэрированной кислородом, и нежился в ней, как в колыбели, плавно покачиваясь и растворяясь в полуневесомости, когда зазвонил трэк, лежащий рядом на полочке. Хиллари взял его с гримасой, отметив время – 21.37.

Он даже не пытался гадать, кто это и зачем. Звонить мог кто угодно – начиная с личного адвоката и кончая Президентом Федерации.

– Хиллари, это ты? Подтверди, что это ты! Это я, Селена.

– Да, это я. Нахожусь в ванне. Селена, что произошло?

– Хиллари, тут с тобой хочет поговорить одна моя знакомая, – Хиллари нажал кнопку записи, – она тебе все объяснит.

Голос Селены звучал так, словно она два часа перед тем хохотала или рыдала, и в Хиллари начало расти уснувшее было раздражение.

– Да что за шутки? Селена, ты представляешь… – он не договорил; в трубке зазвучал иной, ровный, чистый голос, каким говорят дикторы и киборги:

– Здравствуйте, мистер Хармон. Ваш личный номер дала нам ваша сотрудница, Селена Граухен; она же произвела соединение. У меня есть для вас важное сообщение. – Хиллари набором кнопок вызвал бригаду Адана, и тут же включился перехват звонка. – Я – Чара, мать той семьи, которую вы преследуете. Мы похитили Селену.

– Вот и хорошо, – непроизвольно вырвалось у Хиллари.

– Мы хотим, – озадаченная реакцией, продолжала Чара, – чтобы вы выполнили два наших требования. Во-первых, оставьте мою семью в покое и, во-вторых, отдайте Фердинанда. Тогда мы освободим Селену.

– А вы какой модели? – заинтересовался Хиллари.

– Никакой, – резко ответила Чара. – Я – человек!

– Вот как… – Хиллари покачал трэк в руке. – Это никак не возможно, мадам. Во-первых, я не диктатор, чтоб единолично все решать. Преступления, которыми мы занимаемся, не имеют срока давности, и следствие по ним никогда не прекращается, даже если дело из-за нехватки доказательств не доходит до суда. Прекратить его может только военный прокурор, так что тут вы попали не по адресу. Касательно второго пункта я тоже бессилен вам помочь: я не могу обменять Селену на Фердинанда по причине отсутствия у меня Фердинанда. У меня в проекте такого нет и в знакомых не значится. Могу предложить на выбор себя или генерала Горта, иногда еще А'Райхал соглашается…

– Перестаньте ломать комедию, мистер Хармон. Дело обстоит более чем серьезно. Мы достоверно знаем, что утреннюю перестрелку с подразделением «Омега» устроили ваши громилы. Они похитили отца нашей семьи Фердинанда. – Пока Чара говорила, Хиллари смекнул, что у киборгов могла быть своя система оповещения на случай провала; не мог же он знать, что Чара несколько раз жила у Фердинанда и узнала квартиру и его самого в новостях. – Мы не остановимся перед тем, чтоб сообщить о ваших действиях в печать или на телевидение.

– Валяйте, – равнодушно согласился Хиллари. – Общественное мнение – на вашей стороне. Киборгофобия и все такое прочее… Киберы-людокрады. Это прибавит вам популярности. А то еще пресс-конференцию устройте, вроде как Маска с Фанком. Напомнить, чем это закончилось?..

– Мы требуем Фердинанда!

– Его у меня нет, мадам. Он загарпунил моих парней и пустился с ними в бега, чтобы создать новую семью из Warrior'ов для дальнейшего ведения боевых действия в рамках «войны кукол». Он вас бросил! Мы с вами осиротели, мадам… – В голосе Хиллари звучала явная издевка.

– Это ложь! – начала злиться Чара. – Фердинанд – убежденный пацифист!

– Стало быть, детки не в отца удались. Кроме того, людям свойственно менять убеждения…

– Повторяю, у нас в руках ваша Селена…

– Ну так заботьтесь о ней, – повысил голос Хиллари, – если у вас есть Первый Закон, а если нет – то можете делать с ней все, что вам заблагорассудится: морить голодом, жечь сигаретами, отрезать уши и присылать их почтой, чтобы склонить меня принять нужное вам решение. Но тогда я добьюсь того, что конвейеры General Robots и BIC замрут, десятки тысяч людей останутся без работы, а киборги вашей модели будут уничтожены все до единого.

– Да как вы можете так говорить?!! Вы… вы чудовище!

– Отрабатываю репутацию, которую на меня навесили с вашей легкой руки, мадам! И если уж мы пошли на переговоры, то предоставьте мне убедительные доказательства, что Селена Граухен действительно у вас, – как это водится у настоящих киднеперов. А то, может быть, вы ее голос смоделировали из записи интервью в «NOW». С людей вашей модели это станется.

– А номер вашего личного трэка?

– Да мало ли хакерского жулья на свете? – жестко парировал Хиллари и первым прервал связь. Предстояло еще поговорить с дежурным по сетевому поиску и поделиться проблемой с Сидом. А после этого расслабиться и впасть в нирвану.

* * *

«КОРПУС СЭЙСИДОВ, 72-я бригада. 3-я станция связи. 2-й технический склад» – такая скучная табличка украшала КПП у ворот в бесконечной высокой стене цвета пепла; другая точно такая же стена тянулась вдоль противоположной стороны проезда, носившего название под стать однообразному пейзажу – 11-я Заводская линия. За стенами заборов, украшенных поверху колючей проволокой на кронштейнах и отростками систем сигнализации, похожими на черные поганки, высились слепые корпуса, иногда шершаво-серые, порой – стеклянно-матовые. Местами в небо поднимались струйки пара, кое-где торчали стержни тонких труб, сочившихся прозрачно-желтым или сизым дымом. И шум – вечный, глухой, неживой шум механической работы. Здесь, на северо-востоке Басстауна, неподалеку от границы Города, сэйсидам было легко базироваться – 11-я Заводская предназначалась для перевозок, и людские следы на запыленных узких тротуарах были редкими, как на поверхности планет, лишенных атмосферы. А недавний ливень смыл даже эти оттиски подошв.

Здание станции связи и склада внешне от прочих отличали мачтовые и дисковые антенны на крыше, а внутренне – состав персонала. Здесь было пять человек, тридцать два андроида и двенадцать киборгов, не считая автоматов – грузчиков и охранников. Люди в работу киберов не вмешивались – они отдавали приказы и изредка, для проформы, проверяли их выполнение.

Поэтому никто не полюбопытствовал, куда уехала большая фура и с каким грузом вернулась. Киберам смело можно доверять и управление машиной, и прием заявок из бригады, и оформление путевок, и учет расхода топлива – все-все. Особенно если координатор – проверенный, бывалый киборг Индекс.

Индекс распорядился содрать с фургона «Архилук» краску и перекрасить его заново, оборудовать в подземном этаже камеру для временного размещения человека и получить со склада четыре форменных комбеза для киборгов. Все распоряжения он отдал по радару; люди их не слышали.

Сон Фердинанда продолжался. Это был сон без выхода, сон с погружением в шахту без дна – вниз, вниз, мимо неясных гремящих конструкций, мимо слабо мерцающих ламп, выхватывающих из тьмы медленно и зловеще вращающиеся колеса, змеиное поблескивание тросов, решетки, коленчатые изгибы труб… Из полусна мучительного и отчаянного одиночества, из полубреда с его невыносимым чувством собственной ненужности, напрасности своей жизни Фердинанд вошел в полный, всеохватный бред, где рушились остатки связей между сознанием и миром, а окружающее превращалось в вязкий водоворот хаотических инфернальных видений. В стенах квартиры, еле-еле защищавшей его от наступающего ужаса, звучали оглушительные выстрелы, сливаясь в трескучий грохот, – это ад ворвался в дом!.. Он падал из окна в объятиях киборга и уже видел себя расплющенным силой удара по мостовой. Рывок! Сердце прыгнуло вверх, к горлу, но это еще не смерть; ноги коснулись земли. Его тащили, как котенка; его швыряло из стороны в сторону на поворотах, потом… мотор стих. Но машина двигалась! И что тяжелей всего – молчание. Похитители не говорили ни слова. На лицах у них – ни гримас, ни улыбок, ни следа чувств. Насколько радостно и сладко было видеть живую мимику дочек Чары, настолько страшно – эти застывшие маски. Он не мог заставить себя с ними говорить. Казалось, вымолви он хоть междометие – и свет померкнет, пол провалится и его крик погаснет в немой тьме.

Вот он – Новый Мир, мир проклятия Аскета. Все сбывается, что было сказано. Остро хотелось вырваться отсюда, выскочить наружу – но руки онемели, ноги не повиновались, язык присох к стиснутым зубам. Можно ли переждать, перетерпеть этот сон-явь? Нет, нет, нет… Только молчать, только беречь себя, ту малость, что еще жива внутри, – о боже, как ничтожно мало от него осталось!..

Но с каждым шагом, с каждым вдохом оставалось все меньше того, что могло сопротивляться потоку безумия, размывающему мозг. Тоньше радужной пленки мыльного пузыря была грань, отделяющая Фердинанда от бессмысленного исступления… или коллапса сознания и превращения в человекоподобную вещь.

Черно-синие комбинезоны. Это сэйсиды, все-таки сэйсиды. Хуже того – сэйсидские киборги. Ведут вниз. Темно. Это помещение не для людей. Здесь все молчат, звук голоса здесь будет глуп и жалок – и никто не ответит.

Взяли за руку – «Стой». Открылась дверь. Лучше б не открывалась!.. В глухой кабине – шкафы аппаратуры, провода; какой-то оборотень, принявший обличие атлетически сложенного блондина, обнажен по пояс. Ни теплая ласковость глаз, ни улыбка не обманут – кабель уходит во вскрытый живот, другой – под ключицу, третий – в шею сбоку. Под скульптурным рельефом брюшных мышц видны броневые пластины, гнездо порта с откинутой заслонкой.

– ЕСТЬ РАЗГОВОР, БЛИЗНЕЦ-ПЕРВЫЙ.

– О'К, ИНДЕКС. Я ОТБЛОКИРОВАН ОТ СВЯЗИ, ГОВОРИ.

– ВКЛЮЧИ В РЕЖИМ КОНТРОЛЬ ПЕРЕГОВОРОВ «ОМЕГИ» И ШТАБА А'РАЙХАЛА. ТЕМА – КОНРАД СТЮАРТ, ФЕРДИНАНД. ОТСЛЕДИ ВСЕ КОНТАКТЫ ПО ТЕМЕ И РАСШИРЬ КОНТРОЛЬ НА НИХ.

Тайные тюрьмы сэйсидов… теперь ты убедился в том, что они существуют. Отсюда живым не выйдешь. Сэйсиды сами, вне закона, расправляются с повстанцами, партизанами, людьми Партии. И никаких следов, и никаких свидетелей. Похищения доверены киборгам, а киборги неподсудны.

Фердинанд запутался в подземных коридорах сразу, как вошел. Повороты, двери, темные проходы. Улыбчивый блондин висит на проводах. Ракообразный автомат с клешнями. Синий свет потусторонних ламп. Он перешагнул в иное измерение – и оно втянуло его, как утроба монстра.

Еще одна дверь – которая по счету?.. Пустая камера без окон. Губчатый матрас. Тумба санузла. Блок умывальника с пленкой зеркала.

Его подтолкнули – «Вперед!». Дверь закрылась за спиной.

Добро пожаловать в преисподнюю, Фердинанд. Сядь и постарайся не думать. Ах, ты не можешь… разучился. И правильно сделал, иначе бы тебе пришлось вернуться к мыслям, которые тебя терзали дома. Теперь тебе гораздо легче. Тебя нет. Тебе оказали услугу – вырвали из постылой жизни и опустили в смерть. Неважно, что ты пока дышишь и сердце бьется, – а может, и это тебе кажется, а?.. Только шевельнись – войдут членистоногие и всунут тебе кабель в голову, чтоб ты не вздумал убежать в себя, закрыв глаза и уши. Уйди внутрь – там будет то же самое: молчаливая стража, мертвенный синий свет, писк сигналов коммутатора и шаги, шаги за дверью… это идут за тобой, Фердинанд… ты не проснешься… не успеешь…

Он вскочил, готовый закричать, – вошел детектив Рудольф Гарделла, тоже в черно-синей форме, с подносом, на котором – банка воды и тарелки-корытца с едой.

– Вам надо подкрепиться.

Фердинанд замотал головой: «Не хочу!». Слышать слова и понимать, что их синтезирует из цифровых сигналов кибер-мозг, а произносит аудиосистема, – сейчас это было невыносимо.

Этикет всматривался в него – конечно, он не из Партии и уж тем более не боевик. Куда ему!.. Этикет видел и допрашивал партийцев – можно было не соглашаться с их убеждениями, но в упорстве им не откажешь. А этот – сломлен; он был не готов к такому испытанию – комнатный человек, все достижения и подвиги которого – мираж компьютерной игры. По тому, как он вел себя в квартире, было ясно, что Конрад Стюарт взвинчен уже почти до срыва; он пытался противостоять – но его хватило ненадолго. Сомнительно, чтоб он руководил воюющей «семьей» и разрабатывал все акции, – на роль специалиста-партизана он не годен. Скорей всего, он потерял контроль над куклами – вместе с надеждой что-либо изменить или исправить… Но состояние, в которое он впал, – угрожающее. Душевный паралич, судорожное сжатие; от него нельзя будет добиться ничего не потому, что он упрям, а потому, что он не может говорить и даже связно думать.

– Кто… – выдавил Фердинанд через силу; слова давались с трудом, будто он проталкивал их сквозь непослушные губы. – За что… Почему меня арестовали?..

– Вы не арестованы, – мирно ответил Этикет. – Мы вынуждены были спрятать вас. Здесь вы в безопасности.

– За что?.. – вопрос повторился сам, потому что ничего другого не пришло на ум.

– Вас хотят убить.

– Кто?! За что?!!

– Служба А'Райхала, подразделение «Омега». Это они атаковали ваше жилище. Они уверены, что вы – боевой командир Партии.

– Я… это какое-то недоразумение!! Я не имею ничего общего с…

– Вам придется доказывать это. А мы не уверены, что вам дадут возможность оправдаться. Объявлен приказ, по которому вы должны быть взяты живым или мертвым. Стрелять в вас будут без предупреждения.

– Но я… у меня даже оружия нет! Это вы! Вы открыли огонь!!..

– Мы защищали вашу жизнь. Это обязанность киборгов.

Фердинанд помотал головой, вытряхивая сумасбродные, вздорные мысли, которые вдруг в изобилии размножились.

– Который час?..

– Девятнадцать сорок три.

– Как? Уже?..

Этого быть не может!.. Он же просидел тут минут сорок, сорок пять… не больше…

«Потеря чувства времени, – определил Этикет. – Все куда сложней, чем я предполагал». Вскоре ему может понадобиться врачебная помощь, иначе он войдет в затяжной психострессорный шок и его придется госпитализировать.

Ситуация складывалась отвратительно неловкая – до выяснения всей обстановки отпускать Конрада Стюарта опасно, держать здесь – тоже, а передать его властям – значит подставить проект. В первую очередь надо, чтобы он выспался. Но захочет ли он принимать снотворное? Если нет – придется заставить силой… нет, от этого ему станет хуже. Пустить в камеру «гэйст»?.. Но камера не приспособлена – тут плохая вентиляция, есть риск передозировки.

Остаток дня Этикет и Бамбук посвятили уговорам – уламывали Фердинанда выпить вполне невинные таблетки, а Фердинанд забился в угол и молчал, глядя на свои колени. Он был пуст внутри; он не понимал, зачем снотворное тому, кто уже спит и видит долгий беспросветный сон, – а еще он боялся, что, проглотив эти пористые розовые штучки, попадет из царства гнетущих иллюзий в провал черного Небытия.

ГЛАВА 3

В субботу, третьего числа, майское беснование в Городе продолжалось параллельно – а местами вперемешку – с ужесточающимися мерами против ожидаемых вылазок террористов. По сигналу «Штормовое предупреждение» сэйсиды и родственные им спецслужбы появились там, где их давно не видели, – на вокзалах, узлах рельсовых линий, в супермаркетах. Похищение Селены оставалось тайной, но студиям новостей хватало первомайских происшествий, чтобы раздуть страх перед массовыми беспорядками, а история с Фердинандом была прямо даром небес. Всуе склоняли на все лады Фреда Амилькара с Милем Кнеером, подняли видеоархивы по восстаниям, где поучаствовала Партия, а Конрад Стюарт появлялся на экранах чуть не каждый час – «10 000 бассов за голову!», «После „харикэна“ – бой на 37-м этаже!», «Координация акций – случайность или…», «Новая генерация боевиков сильней „Омеги“?», и все в таком же роде. В горячке злого информационного шаманства досталось и «Янгарду» с его неудавшейся игрой «Война кукол» – сход ролевиков облыжно заклеймили как потворство агрессии; однако тинейджеры из вредности не смыли раскраску – движение ширилось, и на дискотеках вновь зазвучал кибер-дэнс, замелькали изломанные, угловатые телодвижения, и снова поднялись в рейтинге десятый, одиннадцатый и двенадцатый (последний!!) диски Хлипа, составлявшие цикл «Роботех», – «Под контролем», «Азбука рабства» и «Срок годности»; ревом восторга встречали мятущиеся юнцы его «Прогресс»:

Во имя новейших крутых технологий

Жестокий прогресс перемелет нам кости,

Сметет все, что есть у него на дороге,

Не чувствуя нашей беспомощной злости.

Ломая преграды как тонкие сучья,

Трудясь и стараясь без сна и покоя,

Во имя всеобщего благополучья

Безликий прогресс уничтожит живое![ВК]

Хлипомания становилась жарче час от часу – и все хлиперы кляли Хармона, спрятавшего от народа диск «На берегу тумана». Ждали, что «Союз защиты наследия» потребует заявить открыто – есть в памяти Файри Тринадцатый Диск или нет. Варлокеры самозабвенно танцевали и молились в нетерпеливом ожидании Пророка – Энрик был уже на подлете. Поскольку индекс агрессивности колебался между 14-ю и 15-ю, надень прибытия Пророка было намечено выступление председателя парламентской морально-этической комиссии; предполагалось, что он озвучит мнение конгресса, подкрепленное выводами аналитиков Айрэн-Фотрис и А'Райхала, – быть или не быть концертам Энрика. Театр Фанк Амара ломился от паломников – и Хац забыл о слове «разорение»; уделив частичку монополии «NOW», театр греб деньги в семь лопат и то не успевал.

Опять всех удивил Доран – забыв о Хармоне, он основал фонд «Доброта сильнее гнева» и стал агитировать в защиту Рыбака, живописуя его неприкаянность и муки, толкнувшие больного человека на отчаянную выходку. «Мы все виновны в том, что он это сделал, – горячо убеждал зрителей Доран, – и должны искупить свою вину тем, что спасем его. Наше безразличие толкнуло его к баншерам – но даже тогда он не посягнул на чужие жизни! Да, он ответит перед законом, но есть высший закон – милосердие, и, если оно нам не чуждо, наш долг – вернуть ему здоровье! Его друзья, простые, вовсе не богатые люди, начали сбор денег на трансплантацию для Рыбака – неужели мы останемся в стороне?! Отведи от себя беду – дай басс Рыбаку!»

На фоне этого переполоха здание проекта «Антикибер» казалось оазисом тишины и безмятежности. Все беспокоились о Селене – но молча. Судачили о диске Хлипа, но не собираясь в компании. Хиллари расхаживал как ни в чем не бывало – многие за глаза пеняли ему этим безразличием, – но с аппликатором желтой марки («Средства психоневрологического действия. Только по назначению врача!») на плече под одеждой.

Но были в проекте и те, кого суета событий не коснулась вовсе. Вернее – их заботило другое, и чувства они выражали иначе.

Киборги не спят и не чувствуют боли – а еще они не отпрашиваются по личным делам в рабочее время. Но Молния сумела это сделать, сыграв на всеобщей любви к Кавалеру. Мотивировка была сформулирована безупречно – желание удостовериться, что составная часть группы усиления исправна после ремонта. «А, Кавалер! Ну да, сходи. Только скорее возвращайся. Я уже был у него – выглядит он, прямо сказать, не ахти…» Она нашла его в одной из многочисленных подсобок третьего этажа – он там заменял фильтры в пылесосе; неинтересная, рутинная работа для андроидов, но, чтоб восстановить координацию, и это хорошо. Рядом возилось нечто – ниже Кавалера ростом, в мешковато сидящем комбинезоне андроида, но при том – вопиюще длинноволосое (у андроидов волосы не растут) и босое (андроиды носят туфли, отлитые из монопласта); оно, это нечто, вертело с боку на бок жидкостный адсорбер к пылесосу.

– Спасибо, что пришла, – промолвил Кавалер, – но лучше не смотри не меня.

– Я всякое видела. К тому же внешность – не главное. Это все пройдет.

«И поскорее бы», – мысленно прибавила она, глядя на его перекошенное, как у паралитика, лицо. С движениями у него тоже было неладно, ой как неладно.

– Как твоя рука?

– Все зажило, не беспокойся.

– Я рад. Пусть пока Рекорд ухаживает за тобой, – Кавалер сделал попытку улыбнуться, скорее по привычке, чем сознательно, и Молния еще сильнее захотела, чтобы он стал прежним.

– Опять ты за свое. Я думала – тебе эту программу счистят…

– Я попросил Кибер-шефа, чтоб оставил.

– Зачем?.. А на Рекорда никакой надежды. Он так увлекся Чайкой, что не оторвешь.

– Вот как?.. Не подозревал, что ты способна ревновать.

– Ты не так понял. Сперва Рекорда посадили у Адана к злюке Марианне, а вчера взяли машиной поддержки в исследовательский отдел. Кибер-шеф велел Чайке его натаскать… Да ты же ничего не знаешь! Ты третьи сутки не в Сети, а тут столько всего случилось!..

Нечто подняло лицо, до того скрытое пепельными прядями, выпрямилось – это оказалась девчонка довольно удачного дизайна. Склонив голову набок, она прислушалась; Молния опознала в ней Дымку из перечня лиц «семьи Чары».

– Эй, а ЭТА что здесь делает?

– Помогает мне. Она после «Взрыва» и зондирования… Ты продолжай, мне интересно.

Молния все обстоятельно выложила – про реверс Чайки, про захват Селены баншерами.

– …а Кибер-шеф Чайке реверс перешиб! Так загрузил ее, что думать перестала о своих; носится по этажам, как пуля. Но он кое-что заподозрил и о нас; когда впускал к себе Рекорда, устно прозомбировал его – «Пока ты здесь, подчиняйся только людям из табельного списка!». Умный шеф, однако. В дивизионе всем запретили покидать подвал, нам – выходить без команды из здания…

«Чайка, – в уме повторила Дымка, – Чайка, Чайка… Чайка! Миккелин. Боже, смилуйся над Симаруэль и Миккелин. Они не виноваты, что родились не как люди. Дай им, пожалуйста, место в Царстве Твоем…»

– Странно – как ее выпустили?.. – поглядела на нее Молния.

– Она безвредна.

– Я не о том! Почему без обуви, растрепанную…

– Видимо, не нашли туфель подходящего размера.

– Ну-ка, подойди ко мне, – командным голосом велела Дымке Молния. Та подошла, глядя вопросительно, с недоумением.

– Действительно, глупанутая. Повернись спиной. КО МНЕ СПИНОЙ. Ноги вместе, руки вдоль туловища, шею выпрямить. Так и стой.

– Ее все называют – Дымка-Дурочка; кто-то начал первый – а другие подхватили, – тихо заметил Кавалер, глядя, как Молния проворно расчесывает спутавшиеся локоны куклы, собирает и прихватывает их заколкой (у кибер-женщины в карманах все должно быть). – Это плохая кличка. Так не надо называть киборгов…

– Ты и в нее влюбился? – чуть резковато спросила Молния.

– Теперь ты меня не понимаешь. – Кавалер потрогал свою отвисшую щеку, словно хотел нащупать плоский пучок контракторных тяг. – Ее мозг – класса В; она по определению не может быть тупой и глупой. Просто она… больна. Она как инвалид. Им не говорят в лицо – Хромой, Кривой, Горбатый. Тем более что ум вернется к ней когда-нибудь. Ты бы могла меня назвать – Калека?

– Я? Ну, если ты считаешь, что я могу это сделать… – Молния поспешно убрала в карман расческу, явно собираясь уйти не попрощавшись; Кавалер, неловко протянув руку, взял ее за запястье.

– Вот видишь – тебя оскорбляет даже мысль об этом…

– Отпусти.

– Не смею вас задерживать, мисс.