Поколебавшись несколько секунд, Фосфор подбежал к стонущему Хиллари, опустился на одно колено, вгляделся. Сердечник. Пульс слабый, неровный, частит. Температура кожного покрова снижена.

– Там… аптечка… в машине… – хрипел Хиллари. – Где приборная панель… скорее!! Боже… как мне больно!..

Кардиальный шок; возможна рефлекторная смерть. Сорвавшись с места, Фосфор, пригибаясь и виляя, подскочил к флаеру, заглянул в открытую дверцу…

Ветеран, выбросившись из-за сиденья, левой рукой сломал винтовку, а правой схватил Фосфора за шею и рванул на себя.

– Босс, я взял его!!

Старинный Warrior и модернизированный Robocop сцепились в стремительной драке в неудобном салоне; Ветеран был тяжел и могуч, Фосфор – проворен и силен. Крякнула сломанная спинка, вспыхнуло паутиной трещин стекло в дверце, передняя панель хрустнула там, где лежала аптечка. Ветеран не разжимал захват за шею и тащил Фосфора через сиденья, тот бешено молотил Warrior'a руками и ногами, стараясь вырваться. Наконец, Ветерану удалось прижать Фосфора к полу, навалиться всеми полутора центнерами массы и обездвижить бьющие руки…

Хиллари вставал постепенно – сперва на четвереньки, потом на колени. Глубоко вдохнув, поднялся на ноги.

– Босс, «Блок» введен. Вы в порядке? Можете пилотировать?

– Да… да! Конечно! – Стараясь не замечать, во что превратился уютный хорошенький флаер, Хиллари занял место водителя и слегка онемевшими руками начал предстартовую подготовку, про себя умоляя, чтобы приборы управления не оказались поврежденными. Кое-какие индикаторы были разбиты…

О счастье – двигатель послушно загудел. Радио тем временем надрывалось и орало:

– Хармон! Хармон! Говорит А'Райхал! Вы живы?!!

– Вполне. Ни о чем не беспокойтесь. Я захватил Фосфора и улетаю с ним в Баканар.

– Какого дьявола?!! – радио чуть не трескалось от крика. – Он не в вашей компетенции! Он наш! Оставайтесь на крыше!

– Он – мой. Это киборг, мистер А'Райхал, киборг типа Robocop. – Из двери надстройки уже появились бойцы «Смерча», но Хиллари отклонил штурвал на себя, и флаер, оторвавшись, пошел в небо. – Это баншер, а баншерами в Городе занимаюсь я. Всего доброго!

– Я прикажу посадить вас!.. Взлет всем машинам, – скороговоркой велел А'Райхал, – возьмите его в «коробочку» и вынудите к посадке!

– Ах так? Тогда я буду вынужден принять адекватные контрмеры. Сид, дай воздушную охрану Айрэн-Фотрис. Спасибо. Говорит Хиллари Р. Хармон, шеф-консультант проекта «Антикибер». Следую в Баканар с грузом чрезвычайной важности. Меня преследуют полицейские флаеры. Прошу вооруженное сопровождение. Даю координаты.

Пилоты А'Райхала начали уже брать Хиллари в клещи, когда рядом с воздушным кортежем возникли черные клинья двух «матадоров». Это слишком серьезно, чтобы не обратить внимания; атмосферно-орбитальные перехватчики, экипированные и лучевым, и бластерным оружием.

– Я – борт 20-14, Нельсон Кроу. Синие, убирайтесь, или мы вас выдавим.

– У нас приказ заместителя мэра! Просим не мешать!

– Борт 82-63, гравитационная атака на вытеснение.

– 20-14, понял, выполняю.

Синие продержались недолго и рассеялись со сдавленными матюгами по небу, а изящная машина Хармона, набрав скорость, продолжила полет с эскортом грозных «матадоров».

Звездочет смотрел новости о Фосфоре в магазине, обняв пакет с продуктами. Компанию ему составлял пяток оживленных зевак – прочие, поглазев и послушав, шли дальше.

Отцу Детей Сумерек хотелось умереть – скоропостижно, прямо тут. Фосфор выложил все, что имел на душе, – и это откровение звучало приговором. А смутные кадры и голос «Я – ХИЛЛАРИ ХАРМОН!» накрыли Звездочета крышкой гроба. Все. Конец. Он слепо огляделся – где я? Что я здесь делаю?.. бежать, бежать… куда? Куда-нибудь в колонии. К альтийцам, на Планету Монстров. Но он не чувствовал себя способным даже выйти из магазина.

Надо им объяснить, что это не его вина. Он никого не программировал на насилие!! Да, да, так и сказать. Его поймут, если он будет откровенен.

Скорее, пока не случилось что-нибудь ужасное.

В телефонном справочнике был номер контактного отдела Баканара. Он сразу сказал, кто он и чего хочет. Несколько переключений – и слышен резкий, нетерпеливый голос:

– Слушаю вас.

– Хиллари Хармон?

– Да; и если это шутка, вы об этом пожалеете. Сегодня неподходящий день для шуток.

– Нет, я действительно… отец Банш, – голос Звездочета то падал, то звенел на подъеме. – Я непричастен к акции Фосфора! Это мой… он мой подопечный, но я не имею ничего общего с…

– Успокойтесь, Звездочет, – голос Хиллари смягчился. – Я знаю, что вы здесь ни при чем. Если вы готовы сотрудничать, вам окажут полную поддержку. Вам это зачтется как явка с повинной.

Протолкаться сквозь сбивчивый говор «отца» было непросто, но через пять минут Чак уже знал новый адрес Детей Сумерек, которых он разыскивал третьи сутки, и даже условный стук в их дверь.

– Я не буду вешать трубку, – облегченно тараторил Звездочет; немалых трудов стоило убедить «отца», что за ним вот-вот приедут и тогда все страхи прекратятся.

Но случайная удача («Еще одна „семья“ – и в изоляторе не хватит места», – убито подумал Хиллари) вскоре уравновесилась неизбежными неприятностями. Мозг Фосфора постепенно избавлялся от действия «Блока» – и куда скорей, чем это было с Маской. И наручники не были рассчитаны на силу Robocop'a.

– Он оживает, – доложил Ветеран сквозь шум усиливающейся возни; Хиллари старался не оглядываться и не смотреть в зеркальце, выжимая из флаера все, на что тот был способен; в сиденье сзади неровно и мощно ударяли колени Фосфора.

– Борт 20-14, как слышите?

– Отлично, мистер Хармон.

– Срочно иду на посадку. Сделайте мне часть шоссе без машин. Сид!! Ротоплан на вылет, взять пару дистантов, пару Warrior'oв и Туссена с оборудованием для входа в куклу. Гасту – приготовить стенд к дистанционной работе. Обеспечить надежный канал связи. Выполняйте! Включаю поисковый маяк, идите на него.

– Босс, возьмите мой пистолет. Скорее.

«Импакт» упал к ногам Хиллари; наручники Фосфора лопнули, и Ветерану пришлось напрячься, чтобы тот не лягнул и не достал хозяина рукой. От ударов на лице Ветерана разорвалась псевдокожа, но глубоко посаженные глаза не пострадали.

Впереди «матадор» маневрировал над шоссе, взревывая сиреной и кидая вниз «лампы»; машины тормозили, прижимаясь к обочинам.

«Только бы сесть. – Новый удар бросил Хиллари на штурвал; флаер опасно качнуло, но он сумел выровнять его. – И продержаться!..»

– Ветеран, вцепись и не отпускай!

– Да… босс…

Флаер коснулся полосы бетона на скорости; посадочные опоры пронзительно заскрежетали, что-то противно залязгало под днищем. Толкнув дверцу, Хиллари кубарем выкатился на трассу, но тотчас вскочил, держа «импакт» на изготовку, и стал пятиться. «Если он вырвется – стреляю, – проносилось в голове. – Еще бы попасть – и совсем хорошо». Как внештатный виртуальный офицер, Хиллари стрелял лишь в тире, раз в полгода.

Борющиеся вывалились немного погодя. Фосфор бешено вырывался, но Ветеран удерживал его корпус к корпусу, не давая ни встать, ни освободиться. Хиллари понял, что пистолет в руках дрожит. Потом – что он не снял оружие с предохранителя. Наконец – что из «импакта» до сих пор он не стрелял, а Чак рассказывал, что хорошо держать «импакт» могут одни атлеты и киборги…

Ротоплан явился, будто ангел с вестью о спасении души. Двое в сером спрыгнули с высоты метров шесть, за ними аккуратно приземлились ракообразные и, размахивая клешнями, побежали на выручку Ветерана.

– Перестань целиться! – попросил Туссен, бочком обходя Хиллари. – Да опусти ты пистолет! Мы здесь!

– А? Да, конечно, – Хиллари уронил руки. – Эй! – окликнул он ухвативших Фосфора. – Держите крепче. Туссен, вскрывай его. Идем на мозг, пока он все в себе не постирал. Гаст готов?

– Да, и Чайка с ним. Со мной – Рекорд и Квадрат. Хил…

Хиллари потряс головой, стремясь избавиться от гула барражирующих над дорогой «матадоров».

– Хил, не сразу. Ты слышал экспресс-новости Дорана? Анталь доложил, что… Слушай, где ты так рассадил голову?

– Потом, – Хиллари ощупал висок; кожа саднила и скользко намокала кровью, кость болела, как гвоздь в нее вбили. – Это случайно, не отвлекайся! Пошли!

– Хил, минутку, ты должен знать. Доран вышел на Машталера с вопросом – может ли такое быть, чтобы…

– Может. Вот оно.

– …а Машталер заявил, что это – не киборг BIC; либо беглый композит из «Сефарда» – помнишь, у Дагласа были потери? – либо это человек с протезом тела.

– Ну и что?!!

– Если мы по-нашему вскроем протезированного, его мозг умрет. Нас обвинят в убийстве. Там же питание мозга кровью зависит от кибер-поддержки.

– Вскрывай, – голос Хиллари стал напряженно-низким, властным. – ЭТО ПРИКАЗ.

Пять пар рук и клешней повалили Фосфора на дорогу, сорвали одежду. Туссен содрогнулся.

– Хил, он же… дышит! Это протез, я не могу.

Подавив желание влепить Туссену затрещину, Хиллари упал на колени и изо всех сил постарался вспомнить устройство протезов тел. Чем же они принципиально отличаются?! Фосфор дернулся. Так. Порт у протезированных есть – он стандартен. В грудной клетке – живой мозг. Вспомогательный кибер-мозг – в нижней части туловища, рядом с батареей. «Легкие» – вытянутые по вертикали, они меньше настоящих по объему, в кольчатых кожухах. «Сердце» где-то на талии. Резервуары с кровезаменителем – в животе, а рециркулятор… в голове! У протезов нет радара!

Фосфор замер. Стирает память?.. Но дыхательные движения сохранились. Что сделать? Открыть череп? Если это протез, питание мозга сразу нарушится.

– Зажмите ему рот и нос, – скомандовал Хиллари. – Плотней!

Бег, физическая работа – при нагрузке он будет имитировать учащение дыхания. Но вряд ли он готов изобразить дыхание того, кого душат.

Рекорд прижал ладонь в перчатке к лицу Фосфора.

Секунды потекли медленной кровью с виска.

– Он продолжает дышать, – пробормотал Туссен, распахивая чемодан-укладку. – Это… вероятно, имитация.

– Рекорд, Квадрат – записывайте все глазами, под протокол. Нам будет что предъявить Машталеру.

Дистант подхватил виброрезак и поднес его к телу Фосфора.

Между тем слова, сказанные Хармоном А'Райхалу, и выступление Машталера в «NOW» приносили плоды, с каждой минутой все более и более весомые. Джомар Даглас, кипя возмущением, звонил в BIC и яростно обвинял Машталера в дискредитации проекта «Сефард». На Машталера наседал директор компании по научным разработкам, добиваясь ясного ответа – не есть ли это один из киборгов тайно выпущенной серии 2А, у которых Первый Закон был сокращен до непричинения вреда одному хозяину? Машталер звонил Торту, чтоб поругаться заодно и с ним, но Горт велел никого к себе не допускать – он упивался чтением бумаг к грядущей подкомиссии. Когда Машталер прозвонился-таки к Горту, генерал тоже решил ввязаться в трэковую перебранку и вовлечь в нее Хармона, но Хиллари было совершенно недосягаем – он ушел в мозг Фосфора посреди шоссе, под нимбом кружащихся «матадоров».

Второй раз Пепс решился потревожить Энрика много позднее, после того как Энрик поел и его волосы уложил парикмахер. В дни больших выступлений Энрик волновался, аппетит у него пропадал, а характер портился, он начинал беспричинно раздражаться и ругаться по мелочам. Каждая безделица, любой пустяк выводили его из себя. То ему, как беременной туанке, срочно надо было понюхать розу, то подержать во рту кубик льда, то пояс был не того шелка, то бесил цвет повязки для волос. Непонравившиеся вещи Энрик рвал и бил, не считаясь с их стоимостью, так что Пепс привык держать под рукой несколько дубликатов из реквизита на замену. Пепс даже удивлялся, как легко Энрик воспринимает все неприятные события на этот раз.

В такие дни ел Энрик мало и с неохотой, больше пил минеральную воду и соки. Личный парикмахер поработал на славу: черные блестящие волосы Энрика были завиты в ровные плотные зигзаги, лежащие один к одному, но тем не менее расчлененные, не теряющие подвижности и из любого положения возвращающиеся к исходному. Энрик проверил это несколько раз, резко повернув голову. Пряди-змейки гибко ударили по лицу. После того как священнодействовали с его волосами и умелые пальцы нежно перебирали и гладили кожу, а Энрик, полузакрыв глаза, застывал в неподвижности, послушно откликаясь на еле уловимые приказы-касания, дурное настроение у него уменьшилось, и именно этим временем воспользовался Пепс, чтобы доложить очередную новость:

– Хиллари Хармон из «Антикибера» схватил Фосфора и утверждает, что тот – киборг, а профессор Машталер из BIC говорит, что он – человек-протез…

Энрик все больше напоминал существо из клипа, рожденное неизвестно на какой планете; с ледяным и бесстрастным лицом он напомнил:

– Я же просил не говорить об этом.

Пепс, сам не понимая, когда он перешел на экономичный и полужаргонный разговор централов, продолжил:

– Я бы рта не раскрыл, но после 13.00 собрался на экстренное совещание муниципальный совет Синего Города. И сам по себе заседает совет социальных комиссий парламента. У всех в повестке дня один вопрос: запретить ли тебе выступать на стадионе в связи с общественной опасностью и угрозой новых терактов.

– Сейчас сколько времени? – неожиданно спросил Энрик. Он часто задавал странные, не относящиеся к делу вопросы.

– 14.40.

– А во сколько все должно начаться?

– В 20.00.

– Надо лететь в «Форвард» немедленно. Буду гримироваться и одеваться там.

– Гостиница обложена репортерами и папарацци. Я попросил Крысолова организовать охрану поплотней, – тут Пепс ошалело развел руками, – а вместо полиции явился целый батальон какого-то спецназа!..

Энрик соизволил улыбнуться.

– Привыкай. Это самый большой город во Вселенной, тут все в преувеличенном масштабе и в искаженном виде. Прорываться будем с боем.

После того как с криком и с шокерами были расчищены центральный коридор и запасный выход и большой флаер-аэробус наконец-то поднялся в воздух в сопровождении черно-синих патрульных машин, а за ними хвостом увязались разномастные летные средства папарацци, Пепс, оторвавшись от созерцания всей этой камарильи, посмотрел на Энрика. Тот был в на редкость хорошем настроении, что, зная его характер, можно счесть за диво. Ему словно придала тонуса схватка в коридоре, когда они с Пепсом бежали между двумя рядами чудовищ под вопли: «Быстрее! На задней лестнице с верхнего этажа прорываются!»

– Обожаю ТуаТоу, – вдруг сказал Энрик, – знаешь, за что? – И сам же ответил: – За то, что она – монархия и все вопросы можно решить в одночасье волей одного человека, а дальше остается только безукоризненно повиноваться. Но Сэнтрал-Сити я люблю еще больше за его демократию. Пока они договорятся и придут к единому мнению – можно поесть, выспаться, начать и кончить звездную войну. Полная свобода.

– А может быть, – тяжело вздохнул Пепс, – надо было, как обычно, по графику и контракту, чем таким нахрапом, да с внештатными ситуациями?..

– Никакого плана, – Энрик сделал отталкивающее движение, – я что, свой мир не знаю?! Только блицкриг и натиск. Да предупреди мы их о турне за год, ты знаешь, к чему бы мы прилетели? Они бы собрались с силами и подготовили нам достойную встречу. На каждом столбе висели бы запрещения мне не только говорить, но и двигаться тоже. Тебе пришлось бы возить меня в инвалидной коляске, а каждый едва начавший говорить младенец знал бы, что я – туанский шпион, а в Городе шли бы затяжные позиционные бои сэйсидов с варлокерами с участием стратегической авиации. Главное – не давать им опомниться. Когда в Городе четыре независимые власти и девять видов полиции и полный бардак – это и есть свобода.

– Мне уже не по себе. Что-то дальше будет?.. – мрачно ответствовал Пепс.

– Это тебе не в стерильных коридорах на КонТуа жить. У нас национальный вид спорта – коммуникативные игры в экстремальных условиях. Как жить в обстановке полного хаоса. Победитель получает все.

Беглая семья Детей Сумерек понемногу располагалась на новом месте. Пустая неухоженная квартира наполнилась голосами и обычной при вселении суетой. В каждой комнате толкалось по двое, постоянно заглядывая друг к другу: «А ты не брал?.. Мне нужно… А кто помнит, куда дели?..» Раскладывали вещи, делились мнениями, строили планы. Анилин уже успел сцепиться с Керамиком, и их разогнал по разным комнатам Кристалл. Когда в дверь постучали условным сигналом, опять же Кристалл подошел и рывком открыл ее; а что сомневаться – отец вернулся. Но на пороге вместо долговязого Звездочета стоял подтянутый мулат в песочно-серой форме и пилотке. «По наводке от старых друзей, что ли?» – подумал Кристалл быстро, а вслух сказал, заслоняя проход:

– Офицер, у нас сегодня неприемный день, но если ты по важному делу…

– Дело государственной важности, – в тон ему ответил мулат, огибая Кристалла.

Кристалл крепко взял серого за плечо.

– Куда? К нам нельзя.

– Убери лапсы, гниль, – мулат внезапно перешел на жаргон и прибавил мерзкое ругательство. Но Кристалл не уступал:

– Неприкосновенность жилища…

– …На вас не распространяется, – продолжил мулат и, с силой развернувшись, вырвал руку и прошел по коридору.

– КЕРАМИК, КУПОРОС, – позвал вожак радаром.

– Правильно, – серый уже утвердился в самой большой комнате, – всех зови. Сейчас Президент выступит с обращением к нации.

Охра и Анилин бросили возиться с мебелью и уставились на чужака. Сюда же подошли и прочие с каменными лицами и решительным видом. Комната заполнилась киборгами, но офицер в сером не обращал внимания на численное превосходство противника. Двое плечистых парней приблизились вплотную.

– А теперь… – начал Кристалл.

– Заткнись, – сказал серый, – говорить теперь буду я, Чарлз Гедеон, шеф оперативного отдела проекта «Антикибер».

Наступила полная тишина. Чак дотронулся до левого уха, где стоял миниатюрный микрофон:

– Я слышу все ваши переговоры. Не пытайтесь менять волну – у меня хорошая внешняя поддержка. Всем стоять, не двигаться. Вы полностью окружены и блокированы, сопротивление бесполезно. Я требую сдаться без боя. Гарантирую всем сохранение личности и невредимость.

– Ложь, – Охра пометалась взглядом по своим, – это ложь. Я вам не верю!..

– Придется поверить, – Чак показал жетон, – посмотрите-ка в окно.

Говорил он четко, громко, отчеканивая слова. Двое, Цинк и Анилин, ближе всех стоящие к окну, осторожно выглянули – метрах в десяти по обе стороны у стены дома парило по темному силуэту; «тихая муха» куда тяжелее и медленней штатной, но летает беззвучно, как мыльный пузырь. Анилин отшатнулся, передав картинку всем, а Цинк с криком: «Аааа, пропади все пропадом!!.» – прыжком вскочил на подоконник и, тяжестью тела разбив стекло, бросился вниз. Слабо донесся тупой удар.

– Стоять!! – видя, как зыбко качнулись тела, закричал Чак, грохнув кулаком по столу. – Ни с места! Не включать «Взрыв»! ЭТО ПРИКАЗ! Вам некого защищать – вас сдал ваш «отец», Звездочет!

– Я не верю ему!.. – повторяла одну фразу Охра.

Чак сбросил пилотку, достал из-под воротника гибкий обруч с утолщениями микрофонов на концах и, закрепив его на голове, скомандовал:

– Этикет, дай картинку с записью сдачи Звездочета.

В поле зрения Детей Сумерек возникли перспектива улицы и Звездочет – в этом не могло быть сомнений, – который приближался и говорил:

– Офицер, я добровольно пошел на сотрудничество, прошу оформить это как явку с повинной…

Луч, принесший это видение, погас так же быстро, как возник.

– Видели? – настаивал Чак. – Убедились? Самопожертвование бессмысленно.

– Вонючка тухлая, – с презрением выругался Кристалл, – гнусил, гнусил про свободу, а сам – первый по своей воле пошел в тюрягу. Ему-то что – отсидит, а что будет с нами? Сдал, тюфяк жеваный, на чистку мозга.

– Я повторяю, – продолжал давить Чак, – вам будет сохранены личность и память; не вздумайте стирать себя сами.

Нам нужны полноценные развитые киборги. Вот проект приказа о сохранении киборгов с ЦФ-5, ЦФ-6.

Лучше не упоминать, как сквернословил Чак, выхватив эту бумажку из принтера и прочитав на бегу и в полете. Додумался Кибер-шеф – всех умопомешанных собрать под одной крышей! И, разумеется – «Руководи ими, Чак!», словно мало своих двадцати семи, с которыми чудес не оберешься! Но сейчас эта бумага была важным аргументом.

Кристалл взял листок из рук Чака, и в тот же момент его глазами текст увидели все.

– Зачем это? Это – гнилая малява. – Кристалл разорвал бумагу в клочья и бросил их себе под ноги.

– Хармон хочет написать настоящую развивающую программу и обставить BIC, – убеждал Чак, – вы НУЖНЫ нам целые и невредимые; с вас будет снята матрица для нового поколения киборгов. Не делайте глупостей – не стирайте себя. Умереть вы всегда успеете. Вы обложены по периметру, все ждут. Я хочу договориться по-хорошему. Нам не нужна груда трупов и безмозглых зомби. Вас даже перезаписывать не станут; непригодные мозги с ЦФ-5 и ЦФ-6 будут уничтожаться.

Многие тотчас вспомнили, что в приказе такой пункт имелся.

– Кристалл, выйди на площадку, посмотри, – Чак показал рукой на дверь, – я отдам приказ, тебя не тронут, но не делай внезапных движений. Этикет, сейчас к вам выйдет парень – не стрелять.

Кристалл развернулся и пошел. Чак перевел дыхание – кажется, начал налаживаться контакт, первый признак послушания. Кристалл открыл дверь, шагнул – снаружи стояли, плотно прикипев к стенам, серые; импульсные ружья наготове. Кристалл посмотрел в срезы стволов и так же неторопливо вернулся обратно. Напряжение возросло, словно вместе с увиденным Кристалл передал остальным свое настроение.

– Если вы сдадитесь, – монотонно и громко отчитывал Чак, – оружие применяться не будет.

– Я не хочу, не хочу этого, – Купорос сполз по стене на пол, откинул голову, его ломало, – я никуда не пойду.

– Вожак, – обратился Чак к Кристаллу, – это твоя команда. Успокой парня.

Кристалл нагнулся, потрепал Купороса по плечу.

– Эй, не гнись перед ними. Всем сейчас погано.

– Оружие, наркотики, деньги и ценности – на стол, – скомандовал Чак.

Кристалл выпрямился, раздвинул неподвижно стоящих Охру и Анилина, вынул из-под мышки «уран» и, подойдя к Чаку, одной рукой сгреб его за воротник, а другой приставил «уран» к горлу.

– А если попробовать вот так?..

– Я тебя не боюсь, плесень, – в лице Чака ничего не изменилось, – я сейчас скомандую, и начнется бойня. Не нарывайся, я пятнадцать лет куклами командую и знаю, на что способны Warrior'ы. Храть я на тебя хотел. Но я думал, что ты будешь умнее.

Кристалл отвел пистолет и бросил его на стол. Следом посыпались другие опасные и дорогие предметы.

– Единственно, о чем я жалею, – что не послал тебя туда же, – Кристалл указал на разбитое окно, – вдогонку.

– Не мечтай о несбыточном, – отрезал Чак, – вы не созданы для убийства. Руки за голову и выходим по одному.

Вид у Хиллари при возвращении в проект был вызывающий. Над омутом невроза его держало ощущение победы над собой и обстоятельствами.

И сейчас же к нему привязалась Майрат с укоризнами:

– Мистер Хармон, вы поступили вопреки инструкциям. В разведке будут очень недовольны вами. Пожалуйста, впредь не…

Хиллари ласково взял ее за клапан кармана:

– Май, извини, что пришлось тебя оставить, – но случай был чересчур неуставной.

Майрат поглядела ему вслед долго и непонимающе. Проходя мимо, Ветеран промолвил ультразвуком:

– Я же говорил, что босс у нас – необычный.

– Зачем он меня рукой?

Ветеран полюбовался собой в полировке панели. «Предстоит ремонт». Формулировку ответа ему пришлось какое-то время обдумывать.

– Мы – его «семья». Мы воюем для него, а он нас любит и защищает.

– Вы его интегрировали?

– Босс к нам прислушивается, – не без гордости и удовольствия отметил Ветеран. – Умный, толковый босс. Он конкретно мыслит.

– А по-моему – он импульсивный и непредсказуемый, – возразила Майрат. – Его последний поступок…

– Ты могла бы не обсуждать?

– Может, мне с ним долго работать.

– Тогда впиши себе в перечень приоритетных установок еще одну – «Победителей не судят».

Ветерана не так беспокоила своя испорченная внешность, как приказ Хиллари – отгородить в тренировочном подвале загон для Детей Сумерек и разместить их там ВМЕСТЕ. У «семейки» сумеречных хищников Этикет выгреб небольшой арсенал, вместе они опасны… но Ветеран доверял боссу.

Приняв целебный душ, сменив аппликатор и отрегулировав настроение форскими травами и медитацией, Хиллари счел возможным повидаться со Звездочетом, который длинно исповедовался под запись Сиду. Звездочет потирал руки, поминутно охорашивался и невольно заискивал перед ними.

– Поймите меня правильно. Я сознаю, что действовал преступно, но я был так убежден в заблуждениях… Я не видел выхода! То, что натворил Фосфор, что-то сломало во мне… я бы все равно сбежал от них, пока они не посадили меня под замок… Заботятся же люди о животных в неволе! Вот и они…

– Вы, я вижу, прониклись, – одобрительно заметил Хиллари. – А им вы сможете все это повторить?

Звездочет все уронил: руки, голову; сгорбившись, он почти простонал:

– Ннне могу. Мне… стыдно.

– Идти – так до конца. Иначе наживете ко всему еще и комплекс ложного самообвинения. Виновны вы совсем в другом…

Когда в иллюминаторе показалась колоссальная чаша стадиона, флаер пошел на снижение. На посадочной площадке уже ждали. Пройдя ряд запутанных подсобных помещений, Энрик с Пепсом оказались в просторной комнате, где выстроился комитет по встрече – несколько солидных мужчин и дам в одинаковых протокольно-деловых костюмах и с такими же выражениями лиц. Адвокаты, менеджер, директор стадиона, руководитель труппы, инженер по монтажу сцены, инженеры звука и видеоэффектов. Один Мариус Крысолов стоял особняком и что-то негромко говорил в прижатый к уху трэк. Среди этих озабоченных бесполых существ Энрик полыхал как трансгенный цветок – именно он был здесь главным, одновременно мотором и топливом всего действа. Без него работа присутствующих безликих существ была бы лишена всякого смысла. Они были винтиками и колесиками, передаточными шестеренками в великом механизме, имя которому – Церковь Друга. Они проделали огромную работу для того, чтобы толпы народа смогли увидеть Энрика, но самим им суждено было вечно пребывать в тени и безвестности. Они создавали пьедестал для кумира, и, если бы он рухнул, они оказались бы погребенными вместе с ним. Правда, многие бы потом отряхнулись и нашли себе работу в другом месте, но звездная команда собирается лишь однажды – да и кому приятно пережить катастрофу!..

Именно ощущением близящегося конца и был наполнен воздух в комнате, где все собрались, но Энрик словно не замечал этого.

Спокойно выслушивал он их короткие доклады. Все то время, что Энрик проводил в гостинице, здесь безостановочно трудились – монтаж громадной, в несколько ярусов, высотой с пятиэтажный дом, сцены, изменяющей свою стереометрию, и всех ее скрытых механизмов и гравиторов, монтаж голографической установки, способной создавать объемные спецэффекты, и акустической системы. Ювелирная инженерная работа по сборке этой аппаратуры не прекращалась ни на час, все узлы и блоки входили в строй в соответствии с поминутно расписанным графиком.

– Система звука отлажена и проверена; идет выравнивание акустической волны по фронту.

– Голографический экран собран, можем начать проекцию в любой момент; система плазменного ионоэффекта и голографии в движении будет готова через полчаса.

– Сборка механизмов объемного смещения сцены заканчивается.

– Гравилифт? Система левитации? – кратко спросил Энрик.

– Да, уже пущены и испытаны каскадерами.

– Монтаж сцены должен быть полностью завершен к 18.00, – заявил Энрик. Его тон не предполагал возражений, но они все же возникли.

– Мы рассчитывали на 19.00.

– Измените график. – Энрик повернулся к Мариусу Крысолову, который кончил говорить и молча ждал, когда обратятся к нему. – Что у тебя? Как публика?

– Прибыло уже тысяч двадцать; рассредоточились на местности, отчасти по барам и забегаловкам, которых тут пропасть. «Стойкие» контролируют воздержание. Поезда постоянно подвозят новых; наши идут потоком. Для внешнего кольца и проведения досмотра я пригласил сэйсидов; прибыли подразделения 104-й бригады, занимают позиции, а чуть раньше на стадион введены их поисковые группы. Поддерживать порядок на самом стадионе будут сэйсиды, а по секторам – «стойкие».

Пепсу показалось, что он на съемках фильма об очередном захвате мира в новотуанской манере, когда все статисты – в одинаковой одежде, а главный герой, какого бы он вида ни был, по туанской традиции вычурно одет, завит и накрашен, хоть бы он играл Президента Федерации. Но, услышав такие речи, трудно отделаться от впечатления, что следующей фразой будет: «Мои Легионы Смерти – в бой!». Прозвучало же несколько иное:

– Откройте все ворота, пустите публику внутрь.

– У меня есть инструкция, – вступил директор стадиона, – пока не займут позиции силы правопорядка – не открывать проход на трибуны. Пожалуйста, прислушайтесь к моему мнению: сейчас слишком рано, публика соскучится без зрелищ на пустом стадионе, и могут начаться неуправляемые потоки вверх-вниз и наружу, ведь на стадионе продажа спиртного и горячительного запрещена. У нас есть опыт по празднествам, мы полностью заполняли трибуны за час двадцать минут – так что не стоит торопиться.