Хил строго отчитал координаторов за их безудержную самодеятельность. Акция сильно осложнила и без того серьезное положение проекта. Посему отныне – никаких действий без предварительного одобрения шефа-консультанта, Чака и Сида, обеспечивающих прикрытие. Всю информацию по акции – доложить здесь, а затем самостоятельно стереть! Последнее касается и тех, что дислоцированы в дивизионе воздушной полиции; стирание будет проверено путем случайной выборки.

– При соблюдении этих условий разрешение на автономную работу сохранится, – завершил Хиллари. – Помните, что приказ Айрэн-Фотрис 5236-ЕС о регулярной коррекции памяти никто не отменял, и если это не проводится, то лишь из-за особых обстоятельств.

Чак тогда хотел возразить, но передумал, решил довериться парадоксальной интуиции Кибер-шефа.

С ответной речью выступил «капитан» Этикет. Коротко и ясно изложив по порядку события четырех дней побега, в которых он лично участвовал (правда, местами его рассказ страдал неполнотой и оговорками вроде «Мы укрылись в месте, которое может понадобиться в дальнейшем, и нас под ключ попросили не разглашать»), он поблагодарил руководящий состав проекта за проявленные понимание и снисходительность, извинился за случившееся повреждение людей и заверил присутствующих начальников, что впредь координаторы всегда будут ставить их в известность о своих затеях. Насколько трое инквизиторов сочли это правдивым – бог весть. Но де-факто в подвале был заключен договор между людьми и их биомеханическими слугами. И хотя душа Чака недовольно поскрипывала, он мысленно подписался под соглашением. Да, группа усиления у нас – что-то беспрецедентное! Но эффективное.

Хиллари под ключ потребовал от серых не разглашать происходящее в проекте НИ-КО-МУ, не состоящему на службе в «Антикибере», ВКЛЮЧАЯ КИБОРГОВ.

Мечты Чака об огромных суммах денег прервал Сид; после вступления втроем в заговор он стал с Чаком менее замкнут, и Чаку это было лестно и приятно.

К удивлению Чака, Сил был в форме, и не в повседневной, а в полевой, с личным компьютером на поясном ремне и облегающей голову аудиовизуальной системой.

– На стрельбы собрался? – Чак не знал, когда у безопасников по графику сдача офицерских нормативов.

– Нет, я в гости еду. Пока Кибер-шеф на отчете у Горта, думаю прокатиться с ветерком. Составишь мне компанию?

– Экстремально, – Чак провел глазами от головы Сида, обхваченной плоскими подшлемными зажимами, до обутых в тяжелые ботфорты ног. – Там надо быть в экипировке?

– Да. Я лечу к Селене.

– Ааа! – Чак вскочил. – Ты нашел ее?!

Сид улыбался с сытым удовольствием.

– Я обещал, что найду, – и пожалуйста. Мне нужны трое-четверо киборгов и Фленаган. Плюс «Морион».

– Что четверо! Я наберу и больше.

– Больше – это лишнее.

– Две минуты, я переоденусь!

Когда Чак явился в полевом обмундировании, Сид встал, весело подмигнув:

– Начинаем операцию «Под стук колес»!

Кого только не бывает на станциях «зеленой» надземки! То вдоль перрона бредет, не замечая людей, наркоман в облаке видений. То мечется в толпе дебил-чернокарточник, вырядившийся полисменом – с жестяными медалями, жезлом и свистком в мокрых губах. Вора-карманника не видно – но его след отмечается криками тех, кого он обокрал. Кришнаиты звенят бубенцами, распевая гимны; варлокеры раздают листки с ликом Пророка, а кто-нибудь стоит, привалившись спиной к колонне, разукрашенной граффити и облепленной клейкими рекламками, и непонятно, то ли задумался он, то ли так устал, что не в состоянии ни думать, ни ходить. Кто-то сидит на корточках и пальцем передвигает по каменным плиткам монеты – будто играет сам с собой.

Иногда встречаются и редкостные типы – вот как этот, с «мухой» за плечами, в шлеме и сером комбезе, утянутый лямками летного ранца. Представляете – он тоже ждет поезда!

Серый вошел в головной вагон и, сорвав пломбу, взял трубку из ящичка «Связь с машинистом. За необоснованное пользование связью – штраф 20 бассов».

– Говорит младший лейтенант Роберт Фленаган. Мой код допуска – JJRQ-24-741. Откройте дверь кабины.

Помощник машиниста убедился, что трубку взял военный, потом впустил его. Лейтенант с «мухой» занял полкабины, чем его сразу же попрекнули:

– Сдвиньтесь-ка в проход, офицер. А то я в вас локтем упираюсь.

– Специальная акция министерства обороны. Ведите поезд как обычно, не обращайте ни на что внимания. Вызовите поездную охрану и освободите первый вагон. Будьте готовы открыть на ходу первую дверь по правой стороне.

– Па-кинуть вагон! Па-быстрей! Па-торапливаемся! – Охранник никого не трогал, но внушительно постукивал дубинкой по поручням. Впрочем, выгонял пассажиров не столько его решительный вид, сколько память о недавних взрывах Темного и впечатление от военного с «мухой». Ой, что-то будет!..

Во втором вагоне стало тесно; над головами гудели взволнованные голоса:

– Что случилось? Поезд заминирован! Да перестаньте вы! Без вас тошно, а вы тут… Остановите поезд!

– Бе-эз паники! – прикрикнул охранник, заслонивший вход в первый вагон. – Все в порядке. Поезд идет нормально. Не тр-рогать аварийный кран!

Гомон не стихал, но к стоп-крану люди больше не тянулись.

Поезд вырвался из теснины между домами, в стеклах загорелось солнце; под эстакадой промелькнули остатки старой кордонной линии – рухнувшие и покосившиеся столбы, извитая ржавь колючей проволоки; кое-где курился дымок – и три летящие тени показались машинисту демонами, которые гнездятся здесь, насылая на округу бред, гниение и разорение. Грузные горбатые фигуры поднялись из дыма, взвились над грохочущим поездом и – машинист смог это видеть, подняв зеркало верхнего обзора, – уравняв скорость, плавно опустились на крышу вагона, встав на четвереньки.

Фленаган следил, как приближается Поганище. Трехмерная схема объекта и местности была вложена и в его личный комп, и в память оседлавших вагон Сапера, Ветерана и Кокарды.

– ГРУППЕ ЗАХВАТА – ПРИГОТОВИТЬСЯ. «МОРИОН», МЫ У ЦЕЛИ.

Заслышав приближающийся шум, Селена зажала уши ладонями – одни тампоны-затычки не спасали от громыхания колес; ее жест, как в зеркале, повторил и Звон, прервав очередную исповедь на полуслове; Чара, Лильен и Косичка сделали это, снизив чувствительность микрофонов. Ду-дух! Ду-дух! – звенящий гром ударил по сквоту в обе стороны от эстакады – и в комнате внезапно потемнело, будто звук стал пульсирующей мглой, застилающей солнечный свет. Эта тьма была осязаема! Вместе со звуком от окна повеяло, словно уплотненный воздух надавил на кожу…

Что-то ударилось об пол; Селена вскинула голову – и закричала. Ветеран, еще на влете в окно уяснивший для себя ситуацию, из укрепленного на тыле предплечья ствола метнул в Звона сетевой патрон – Звон и охнуть не успел, как его опутало двухслойной паутиной; Ветеран бросился в соседнюю комнату.

Безмолвная, стремительная, шумная возня. Пользуясь преимуществом в массе и разгоном «мухи», Сапер кулаками вытянутых рук сбил с ног Чару; та успела сгруппироваться и ударить ступней в живот врага – пока он висит в воздухе на тяге гравитора, его можно отбросить от себя, – но Сапер выключил тягу и всем весом упал на Чару, в одно касание горстью вырвав из одежды место, преграждающее доступ к порту и параллельно тараня ее радар «Блоком». Лильен увернулась от наскока Кокарды, но не сделала и двух прыжков, как в спину ей впился заряд «скотобойника», – ноги отнялись, и она растянулась на полу. Забыв о сломанном колене, Коса кинулась на помощь; последний из мечей, скользнув по назатыльнику шлема, наискось разрубил кожух «мухи», а второго удара Коса нанести не смогла – Ветеран, спокойно прицелившись, парализовал ей плечевой пояс шокером.

– САПЕР – «БЛОК» ВВЕДЕН.

– КОКАРДА – «БЛОК» ВВЕДЕН.

– ВЕТЕРАН?.. ВЕТЕРАН?!!

– ГОТОВО, ГОСПОДИН МЛАДШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ. ПРИШЛОСЬ НЕМНОГО ПОВОЗИТЬСЯ. ПО-МОЕМУ, ОНА НЕ ЗАДЕЙСТВОВАЛА «ВЗРЫВ».

По тому, с какой небрежной легкостью вояка вырвал из стены скобу, к которой была прикована Селена, Звон понял: это не люди. На них не было наружных сервоусилителей.

И сразу же Звон засомневался в своих выводах, увидев, как рыдающая Селена обнимает великана, ну прямо виснет на нем.

В окно влетел еще один на «мухе», и Селена переметнулась к нему со всхлипываниями: «Я вас так ждала! Я верила, что вы придете!..» Этот новый летучий боец оказался внимательней – чуть отстранив Селену, вгляделся в нее, а после перевел колючий взгляд на Звона.

– Ветеран! Распеленай-ка его.

Лицо мулата обещало что-то нехорошее. Боец-громадина нагнулся, провел резаком по нитям сетки.

– Ты! Откуда у нее синяки? А?!

Звон в положении сидя отполз к стене, уперся в нее – дальше отступать некуда, а мулат надвигался, и рука его в толстой шершавой перчатке разминала пальцы, готовясь сжаться в кулак.

– Чак, нет! – вцепилась в руку Селена. – Это не он!

– Да? Не заступайся, Сель. Он тут – единственный человек, только он и мог. И если, – Чак смотрел на Звона с отвращением, – я узнаю, что ты, погань, приставал к ней, то тюрьма А'Райхала тебе покажется за пятизвездочный курорт.

Презрение и омерзение, кипевшие в груди у Чака, были тем сильнее, что этот патлатый ублюдок приходился сыном директору GGI по менеджменту и место ему было в элитарном универе, – а он бродил по гнусным задворкам Города, якшаясь с преступными киборгами и террористами, в то время как Чарлз Гедеон, до 14 лет известный исключительно как Паршивец из шайки «Гробовые Черви», из грязного отребья стал офицером. Желание попинать Звона пульсировало в висках – особенно при виде Селены. Кроме того, в чувства властно вмешивалась ненависть к сынкам коргов, которым все достается от жирных папаш без труда и хлопот. Уж очень подходящий случай показать, чего на деле стоят эти мальчики-мажоры в сравнении с продвинувшимися из низов…

– Требую адвоката, – осторожно сказал Звон для пробы.

– Сразу трех не хочешь? – предложил Чак. – А я тебе пока справку выдам, что ты с лестницы упал.

– Чак, Чак, перестань! – просила Селена. – Он мне помогал, он защищал меня.

– Оно и видно.

– Меня бил киборг.

– Слушай, ты здорова? В смысле – голова в порядке?

– Нет, – Селена обмякла, опираясь на него. – У меня в ушах гудит, я пять ночей почти не спала. Мне плохо. Уедем скорей, Чак!..

– Хорошо-хорошо, малыш, сейчас, только погрузим кукол к Мориону.

– Тот, кто… в общем, этого парня вы упустили. Он ушел за лекарством для меня.

– Сель, ты не в себе. Не мог киборг тебя ударить.

– Это вы, офицер, его не знаете, – решился подать голос Звон. – Он безумный. Честно! У нее спросите.

– Сель, здравствуй, – запросто, словно не было ни похищения, ни драки с куклами, вошел Сид. – О ком ты сказала – «упустили»?

– О Фосфоре. Его зовут Фосфор. – Селена совсем сомлела, она все больше прислонялась к Чаку, а воспаленные глаза ее смыкались. – Он в самом деле киборг. Скорее всего, бодигард на базе Robocop'a. Он какой-то… жестокий. Господи, я хочу спать… Как я хочу спать! Я лягу прямо здесь…

– Ветеран, возьми леди на руки.

Сняв с пояса наручники, Чак поманил Звона:

– Иди сюда, не бойся. Бить не буду, хоть и надо.

Он говорил что-то еще, наверно, – издевательское, но шум следующего поезда заглушил его слова, а повторять Чак не стал даже ради собственного удовольствия.

– Вы запишите в протокол, – приободрившись, Звон поспешил обеспечить свои права, – что я не оказывал сопротивления. И что я помогал Селене. И вообще я тут был под арестом! Мне перестали доверять и заперли вместе с ней…

– Заткнись, – попросил Сид. – Где этот Фосфор? Куда он пошел?

– Не знаю, ничего не знаю. Он утром заглянул, сказал: «К обеду принесу твой терпозин». За полдня можно съездить в Белый Город, обойти десять черных торговцев и вернуться.

– Увести, – приказал Сид.

Большую часть оправданий Звон излагал Кокарде, пока шел вниз к «флайштурму». Чак с Сидом задержались.

– Дерьмово, – выглянул в окно Чак. – Вон, смотри, за нами сквоттеры следят. Через час весь сквот будет знать, что мы тут были и что делали. И эти куклы запросто могли оговорить пароль и отзыв по радару для ушедших в рейд… Я бы это обязательно сделал. Похоже, Селена права – упустили… Оставим Сапера в засаде?

– Смысла нет. Поставим мину с EMS и сканером на киборга. Если до вечера сюда никто не явится – распорядись, чтобы мину вернули. Незачем техникой бросаться.

Звон, какое-то время нервно потараторив, вдруг умолк. Не оттого, что выговорился, не от усталости, не от апатии, вызванной долгим напряжением, – просто общество неразговорчивых, равнодушных к нему людей и киборгов, замкнутое пространство салона, окошки-бойницы в корпусе бронефлаера и казенность интерьера понемногу овладевали его чувствами и, наконец, заглушили импульсивное желание объясниться. Он никому здесь не был нужен. И одинокой нотой в тянущейся пустоте звучало сказанное злым мулатом: «Тюрьма».

Мысль о тюрьме испугала его пронзительно, словно мысль о неизбежной смерти, но укол страха тотчас рассеялся. Чего бояться-то? В тюрьме полно народу, всегда есть с кем пообщаться. Там можно заняться спортом, получить еще одну профессию и даже высшее заочное образование. Можно пригласить на свидание подружку… А можно закодироваться от любви, тюремное начальство это поощряет.

Звон не успел убедить себя, что тюрьма – это нормально, когда взгляд его помимо воли остановился на Лильен. Отключение лишило ее прелести – один глаз широко распахнут и уродливо скошен к переносице, другой полуприкрыт, и виден лишь белок; рот разинут и оскален, голова закинута… Звон вздрогнул, увидев, что пальцы на руках Лильен мелко, вразнобой подергиваются.

Не желая на это смотреть, он закрыл глаза. Кукла…

Но сознание не принимало слова «кукла», память возвращалась к ней, живой, вначале робкой и от этого вдвойне желанной, а после – смелой, неподступной, чарующей женской дерзостью.

Остаток пути он провел в отупении, опустив голову и представляя себе то тюрьму, то ускользающий облик Лильен.

Вернувшись в проект, Хиллари заметил, что сотрудники ведут себя иначе, нежели утром. Теперь, встречаясь глазами со своим патологически трудолюбивым шефом, который от всех требовал полной самоотдачи ради успеха «Антикибера», они не ограничивались короткими кивками, а их взгляды заметно утратили скромность и почтительность субординации. Кое у кого глаза искрились и мерцали затаенной радостью, зубы вспыхивали белизной в улыбках.

«Что-то произошло в мое отсутствие», – ни с кем еще не обменявшись и словом, догадался Хиллари.

У встречных-поперечных спрашивать не стоит. Докладывать шефу должны главы подразделений.

Чак – в полевой форме! С чего бы?.. Был на своем месте и увлеченно, порою с удивлением шевеля бровями, читал небольшую книжицу в якобы кожаном переплете, покрытом рельефным узором.

– Как съездил, Хил?

– Удачно. Протащил сквозь Горта кой-какие важные для нас бумаги. Где Сид? Фердинанду дали инвентарный номер, отныне он даже не Конрад Стюарт, а «объект ING-2210» – так его впредь и называть; имя, фамилию, кличку – забыть. Доведи это до серых. И еще – теперь нас опекает Управление разведки, придется вселить сюда их дежурантов.

– О, здорово! Значит, на «политичку» можно начихать?

– С оглядкой, Чак, с оглядкой… Ценная книга у тебя. Классика?

– А ты сам почитай. – Голос и мимика Чака напомнили Хиллари лица в коридорах здания, увиденные по пути сюда. Он взвесил закрытую книжку в руке, подушечки пальцев прилегли к обложке – хм! А ведь действительно – натуральная кожа! Натуральная бумага!.. Уважая дорогое настоящее изделие, Хиллари раскрыл его аккуратно и бережно. Это рукопись!..

«ДНЕВНИК, – прочел Хиллари. – 254 год. Среда, 23 апреля. Сэнтрал-Сити, западный Басстаун. Наверное, я самая счастливая мать на свете. У меня четыре чудесных дочери, в которых я души не чаю и которые любят меня горячо и искренне. Страшно подумать, что когда-то я была совсем одна, одна во всем мире. Одно воспоминание об этом сжимает мою душу в тисках ужаса, но стоит мне увидеть нежные лица моих дочерей, услышать их задорный дружный смех или резвую возню – и мрак прошлого отступает, будто растворяясь в солнечном сиянии семейного счастья. Как это прекрасно – иметь свою семью!»

Он перескочил на следующий абзац – и взор его замер на строке:

«…когда Косичка раздобыла пистолет, я вовремя не запретила ей носить его с собой…»

– Что это? – собственный голос донесся до Хиллари откуда-то издалека.

– Судя по тому, где мы это нашли, и тому, что там написано, – это собственноручные записки матушки Чары, главнокомандующего «войной кукол», – сейчас Чак уже не скрывал торжества. – Хил, мы взяли их! Всю «семью» вместе с директорским сынком! Селена у Нанджу, ей что-то вливают через капельницу – но пока ты не ходи в медчасть, Нанджу не велела беспокоить Сель. Черт, что она там пережила!.. Если Сель не рехнулась, а Солец не врет – ее бил киборг. Некий Фосфор, экземпляр из неизвестно чьей «семьи», – он будто бы ушел за терпозином для Селены и поэтому нам не попался. Гаст уже взвалил на стенд одну из них – Косичку; Сид затребовал данные о Фосфоре…

– Замечательно, очень хорошо… – машинально кивал Хиллари, вчитываясь в ровный, приятно округлый почерк:

«…почему они могут убивать моих дочерей, а я должна убегать, утешать, уговаривать?!! Хватит! Я не стану больше слушать проповеди Фердинанда! Я объявляю войну группе усиления и самому Хиллари Хармону! Война! Война! ВОЙНА!»

Хиллари захлопнул дневник; сердце колотилось, несмотря ни на какие аппликаторы, но он не замечал этого.

Общеизвестно, что киборги не спят, не чувствуют боли, не боятся высоты – и еще много чего «не». А кроме того, они не пишут дневников по собственной инициативе.

Если не считать Кэннана, который занимается искусствоведением под фамилией Коленц.

«И войн они людям не объявляют», – добавил про себя Хиллари, ощущая, как перед ним медленно и величаво распахиваются врата очередной тайны кибер-мозга – и сам дьявол не знает, сколько их еще в анфиладе, этих ворот за семью замками, этих загадочных залов…

Он не почувствовал радости победы. Всю «семью» изловили? Он не к этому стремился, он не этого хотел. Просто это – пока единственный способ собрать максимум информации о… о чем? Что, какое явление кибер-жизни обозначают все эти находки – самопальные рабочие инструкции, серых, неспособность Косички ударить Чайку, а Стандарта – выстрелить в Рекорда, подпольные махинации и умолчания Этикета, и последнее – этот дневник, где Чара сама, ВОПРЕКИ и НАПЕРЕКОР пацифистским убеждениям «отца», который по определению был для нее высшим авторитетом, сформулировала идею войны?.. Как все это называется? Автономная координация? Не то… кооперация? Тоже не подходит; все это уже было – и это не охватывает всех находок…

Нет, это не последнее – в колоде фантомных карт появился джокер, Фосфор. Киборг из чужой «семьи», присоединившийся к отряду Чары. И это при том, что Банш при ударах всегда разобщалась, рассыпалась по щелям и убежищам!.. Почему, зачем он пошел против принципов своей организации?! Почему бил Селену?!

– Спасибо, потом дочитаю, – сунув дневник в карман, Хиллари спешно направился к выходу. Скорее к Гасту – он умница, что начал зондирование как мог быстро, но не поучаствовать в этом – недостойно Кибер-шефа.

– Два басса, анк, – пацанчик сидел, скрестив ноги, на мостовой непроезжей улочки, подложив под себя обтрепанную картонку; детишкам больше подают, когда они сидят и кажутся мельче, чем есть, и вызывают больше жалости. – Два басса, анк.

С другой стороны, просить в Поганище – неблагодарное занятие. Это даже смешно – клянчить у таких же оборванцев, как ты сам.

Фосфор суммировал впечатления. Мальчуган не выглядит больным и истощенным; он грязный, но веселый, будто уверен, что ему подаст именно этот прохожий – высокий парень со спадающей на спину гривой черных волос, весь затянутый в блестящее и черное, в слабо развевающемся на ходу просторном черном плаще, похожем на свисающие с плеч крылья вампира. Для побирушки очень важно найти слабое место, нажим на которое вызывает приступ щедрости. Скажем, квадратный нефритовый кулон с чужими буквами из белого металла, покачивающийся на серебряной цепочке в такт шагам.

– Слышь, бог есть, и он восторжествует здесь. Два басса.

«Малек не из оголодавших, – убедился Фосфор. – Конечно, отбросы – не пища, но, пошарив проволочным крюком по помойным бакам, можно накопать объедков на обед. Главное – не брезговать и не брать явную тухлятину.

Город так велик, что может одними помоями прокормить целую армию манхла, даже не знающую слова «заработок».

Но деньги надо беречь – неизвестно, какие расходы предстоят в ближайшем будущем. Фосфор бросил пацану монету в три арги.

– Два басса, – повторил малец. – Твоя жизнь стоит двух бассов, верно? Всего два басса…

– О чем ты?

– Два, – ушлый ребятенок растопырил указательный и средний пальцы. – Два, и я тебе скажу. Ты ведь живешь в сквоте, где пролом?..

Фосфор добавил недостающее, уже начиная тревожиться. Трясти мальца за шиворот – чревато осложнениями; обычно маленьких вымогателей опекают парни постарше, наблюдая издали, а шум и потасовка не входили в планы Фосфора.

– Не ходи в Пролом, – спрятав гонорар, сказал ребенок. – Твою бабу и девок увезли вояки на «флайштурме». И еще анк там был, волосы как у тебя, – его тоже.

Не поблагодарив – уплачено – и даже не взглянув в сторону Пролома, Фосфор быстро пошел обратно. Как последнюю надежду – хотя надеяться было не на что, – он послал с радара пароль «МОЗАИКА», но в ответ раздавались лишь потрескивания помех. Еще раз – отзыва нет.

Подул встречный ветер; полы плаща Фосфора взмахнули крыльями, волосы зашевелились. Фосфор на ходу поднял лицо – небо заволакивалось бегущими облаками; громадные, бледные, призрачные тени беззвучно хлестали по вершинам домов; холод остывшего за зиму океана вливался в Город, заставляя людей ежиться, подправлять работу кондиционеров, выбирать верхнюю одежду потеплей. Фосфор не чувствовал холода и не обращал внимания на показания термометра – он молча молился, лавируя в потоке пешеходов.

«Друг, Друг мой, укрепи меня. Дай мне силу, Друг. Будь рядом со мной в моем одиночестве. Ты знаешь то, что знаю я, – мне некуда вернуться. Если они не применили „Взрыв“, то через час-полтора охотники Хармона получат мой портрет во всех ракурсах. И хорошо, если не адрес моей семьи в придачу. По-любому мне нельзя домой. И никуда нельзя – ни в храм, ни к Бирюзе, ни к Козырю, ни к Дикарю. Я не имею права подставлять их…»

«ПРОРОК ЭНРИК – 10 МАЯ НА СТАДИОНЕ „ФОРВАРД“ – на каждой створке вращающейся двери станции метро красовалась притягивающая афиша предельно лаконичной композиции – алые буквы с пылающей каймой, сажево-черный фон, прекрасное и совершенное белое лицо Пророка, чьи лазурные глаза смотрели прямо в душу; взгляд его повторялся в запределе светящимися – без зрачков – глазами Туанского Гостя.

«Друг, дай мне знак – что делать?! Как я должен поступить?..»

Фосфор застыл – людская масса обтекала его, устремляясь в подземелье; никто не решался толкнуть широкоплечего парня.

«Они увезли Лильен. Мою Лильен!!.. Она погибла. А я? Что мне осталось?..»

Вспоминая то Чару, то тексты книг Пророка, Фосфор зашагал вперед и спустя минуту исчез в наклонно уходящей вниз трубе – словно там, в глубине, в ветвящихся грохочущих тоннелях, на эскалаторе, в переходе или где-то на перроне, его ждал переодетый, преображенный до неузнаваемости Друг, чтобы шепнуть ему заветное, тайное слово – и исчезнуть.

Если Энрик в Городе – значит, Друг здесь.

– Фантастика! Феерия!.. – прищелкивал пальцами Гаст, еще не проморгавшись после погружения в Косичку. – Босс, а?! Банда! Дети Сумерек! А клички-то, клички!.. Купорос и Анилин!.. Кристалл, вожак, – не иначе как Robocop!..

– Кирс, возьми портреты на анализ, – приказывал тем временем Хиллари. – Составь розыскную сводку для Дерека… А для А'Райхала – только на Фосфора. И ни одного упоминания, что он – киборг! Текст пришлешь мне, я отредактирую.

– Да, если это попадет на телевидение, в газеты или в Сеть… BIC закажет бомбовоз и сроет нас с лица земли!

– Пока я жив – или пока кто-то из «семьи» Звездочета не угодит в руки городской полиции, – никто об этом не узнает, – успокоил Гаста Хиллари. – Это НАШ коммерческий секрет.

– Хил, эти Дети Сумерек занимаются не чем-нибудь. Это рэкет. Поджоги. Конвой контрабандных грузов. Если Косичка не сбрендила – они все сдвинутые, но не до галлюцинаций же! – Кристалл с командой брал в заложники детей мелких бизнесменов…

– Значит, если мы найдем их, один квартал в Городе вздохнет свободно. Вспомни молодость – наверняка в твоем квартале была банда, перед которой все тряслись.

– Давай не будем трогать мое прошлое! Я вообще просидел свое детство у компа, привязанный за ногу вроде Селены!..

– Прости, я не подумал, что это настолько неприятно для тебя.

– Простил. Я говорю принципиально. – На месте Гасту не сиделось; он вскочил и заходил ходуном, задевая то за кресло, то за подвеску клавиатуры. – То, что нашел Пальмер, проверяя «тройку», – раз! Потом – дневник! Плюс Дети Сумерек!.. Хил, это что-то особенное. В голове не помещается! Я ни о чем подобном не читал, – признался он обескураженно. – А ты?

– Я об этом напишу, вот и прочтешь, – Хиллари встал, сдержанно потягиваясь. – Все! На сегодня работа закончена. Пора баиньки, если не хочешь снова спать под снотворным излучателем.

Победный день, день новых перспектив, за каждой из которых открываются месяцы, если не годы предстоящей работы. Хиллари шел медленно, как будто изучая монотонный узор напольного покрытия. Эмоционально мотивированное взаимодействие… Может, так? Нет. Самостоятельно развивающийся групповой эмотивный контакт?.. Хм, чем дальше, тем сложнее термины придумываются.

Из лифта вышли вахтеры в сопровождении киборга. Ага, значит, режим, предписанный Управлением разведки, уже начал соблюдаться… кто это? Этикет, приятно встретиться. Теневой капитан серой команды…

– Этикет, ко мне!.. Я сейчас отпущу его, обождите.

– Да, босс? – Он сама вежливость, сама предупредительность. Слуга человека. Или – партнер? Или – в чем-то уже конкурент?..

– Скоро к нам из разведки прикомандируют тамошних киборгов. Двух или трех, не больше. Ты… отвечай честно – ты попытаешься их интегрировать в свою… команду?

Этикет помедлил с ответом – хозяин уже кое-что знает, о многом догадывается, но он ведет себя разумно и корректно, с ним следует быть откровенней – и затем едва заметно кивнул:

– Да, босс.

– А если среди них будет кто-то, с кем ты или Ветеран служили раньше, этот процесс пойдет быстрее?

– Намного быстрее.

– И это неизбежно?

– Если не будет заранее запрещено людьми.

– Но и в этом случае…

– Я попытаюсь найти с ними общий язык.

– М-да… занимательно. Ты уверен, что твое поведение не обусловлено какой-нибудь… развивающей программой? Может, ты получал какую-то программу в прошлом?

Этикет покачал головой.

– Такой программы нет. Полагаю, это не относится к влиянию извне. Возможно, подобные формы взаимодействия где-то описаны, но посвященного им специального раздела кибернетики не существует – или он мне неизвестен. Нечто вроде робосоциологии.

Хиллари показалось, что у него зашевелились уши, чтоб лучше впитать, вобрать последнее слово.

– Повтори-ка…

– Такой программы…

– Нет! Только последнее слово. В именительном падеже.

– Робосоциология.

– Под ключ, – твердо сказал Хиллари. – Слово не употреблять. Только с моего разрешения, высказанного лично.

– Слушаюсь, босс.

– Можешь продолжать обход, – повернувшись, Хиллари направился в отдел. Бегом? О нет, он не бежал! Он летел. – Не закрывайте этаж!! – завопил он, исчезая из коридора. Ему мерещилось, что он несется с кем-то наперегонки и этот кто-то первым успеет сесть за машину и набрать…

* ПОИСКОВАЯ СИСТЕМА «ВЕСЬ МИР».

* НАЙТИ – «РОБОСОЦИОЛОГИЯ».

Машина размышляла. Хиллари для удачи скрестил указательные и средние пальцы на обеих руках. Ну же, ну, скорей…

* ТАКОЕ СЛОВО НЕ ВСТРЕЧАЕТСЯ.

Ни интимная близость, ни прием наркотиков – было, было, и это он как-то раз пробовал! – не могли бы вызвать такого внезапного и взрывного восторга наравне с умоисступлением. Его руки жили своей жизнью – они плясали по клавишам, прокладывая доступ к Федеральному патентному бюро.

* ХИЛЛАРИ Р. ХАРМОН. ЗАРЕГИСТРИРОВАТЬ ТЕРМИН КАК ПРИОРИТЕТНЫЙ.

* ВВЕДИТЕ ТЕРМИН.

* РОБОСОЦИОЛОГИЯ.

* ЧТОБЫ ТЕРМИН БЫЛ ЗАРЕГИСТРИРОВАН КАК ПРИОРИТЕТНЫЙ, ВВЕДИТЕ ПОЛНОСТЬЮ СВОИ ЛИЧНЫЕ ИДЕНТИФИКАЦИОННЫЕ ДАННЫЕ И РАСШИФРОВКУ ТЕРМИНА

* …НАУЧНАЯ ДИСЦИПЛИНА, ИЗУЧАЮЩАЯ НЕ ЗАВИСЯЩЕЕ ОТ КОМАНДНОГО ПРОГРАММИРОВАНИЯ РАЗВИТИЕ СТРУКТУРНЫХ ОТНОШЕНИЙ В КОЛЛЕКТИВАХ КИБОРГОВ ЛЮБОЙ ЧИСЛЕННОСТИ, – Хиллари строчил наобум, но его мыслями и пальцами владел демон вдохновения; слова сцеплялись по смыслу, выстраивались – и крепли, будто вплавленные в экран.

* ВНИМАНИЕ! ВАШ ПРИОРИТЕТ ЗАРЕГИСТРИРОВАН. ВАША ЗАЯВКА БУДЕТ СОХРАНЯТЬСЯ В ФПБ В ТЕЧЕНИЕ 120 СУТОК. ВЫ ДОЛЖНЫ ПОДТВЕРДИТЬ СВОЙ ПРИОРИТЕТ, НЕ ПОЗЖЕ ЧЕМ В УКАЗАННЫЙ СРОК ОТПРАВИВ В ФПБ РАБОТУ. ОБЪЯСНЯЮЩУЮ ТЕРМИН СОГЛАСНО ПРИНЯТЫМ НАУЧНЫМ НОРМАМ, – ОЗНАКОМЬТЕСЬ С НОРМАМИ. БЛАГОДАРИМ ЗА ПОЛЬЗОВАНИЕ СИСТЕМОЙ ФПБ.

«Всего-то сто двадцать дней! – легко и весело подумал Хиллари. – А через девять дней – подкомиссия! Ха-ха! Ну и что?!».