V

– Мама?

Она, как обычно, сидела у окна.

– Пастор Джон так и не пришел ко мне вчера вечером, Джо-Бет. Ты ему не позвонила? – Она прочитала ответ на лице дочери. – Не позвонила. Как ты могла забыть?

– Извини, мама.

– Ты же знала, как для меня это важно! Я понимаю, что ты так не думаешь, но…

– Нет. Я тебе верю. Я позвоню ему позже. Сначала… Мне нужно с тобой поговорить.

– Разве ты не должна быть в магазине? – спросила Джойс. – Ты тоже заболела? Я слышала, Томми-Рэй…

– Мама, послушай. Мне нужно спросить у тебя что-то очень важное.

Джойс встревожилась.

– Я не могу сейчас ни о чем говорить. Мне нужен пастор.

– Придет пастор. А пока я хочу, чтобы ты рассказала мне о своих подругах.

Джойс молчала, на ее лице застыло страдание. Но Джо-Бет видела это выражение слишком часто, чтобы из-за него отказаться от расспросов.

– Вчера вечером я познакомилась с человеком. – Она пыталась говорить как можно обыденней. – Его зовут Ховард Кати. Он сын Труди Кати.

С лица Джойс исчезла страдальческая маска. Теперь на нем было написано удовлетворение.

– Разве я не говорила? – пробормотала она, поворачивая голову к окну.

– Не говорила чего?

– Не могло все так кончиться! Не могло!

– Мама, объясни.

– Это не был несчастный случай. Мы знали. У них были причины.

– У кого были причины?

– Мне нужен пастор.

– Мама, у кого были причины? Джойс вместо ответа поднялась с места.

– Где он? – спросила она неожиданно громко, направляясь к двери. – Я хочу его видеть!

– Хорошо, мама! Хорошо! Успокойся.

Уже у двери она снова повернулась к Джо-Бет. В ее глазах стояли слезы.

– Ты должна держаться подальше от сына Труди. Слышишь? Не смей видеться с ним, говорить с ним, даже думать о нем не смей. Обещай мне.

– Не буду я этого обещать. Это глупо.

– У тебя с ним ничего не было?

– В каком смысле?

– О господи, ты уже…

– Ничего не было!

– Не лги! – взорвалась Джойс, вскинув вверх высохшие кулачки. – Иди, помолись!

– Не хочу я молиться. Мне нужна твоя помощь, а не молитвы.

– Он уже в тебе. Раньше ты никогда так со мной не разговаривала.

– Я никогда себя так не чувствовала! – ответила Джо-Бет.

Ком подступил к горлу, ее охватили злость и страх. Не было смысла слушать маму – кроме призыва к молитвам, ничего не дождешься. Джо-Бет решительно направилась к двери, всем своим видом показывая, что ее никто не удержит. Но никто и не удерживал. Мать посторонилась и дала ей выйти. Лишь когда девушка спускалась вниз, ей вслед послышался голос:

– Джо-Бет, вернись! Мне плохо, Джо-Бет! Джо-Бет!

Открыв дверь, Хови увидел свою любовь в слезах.

– Что с тобой? – спросил он, впуская ее в комнату. Она закрыла ладонями лицо и разрыдалась. Он осторожно обнял ее.

– Все в порядке. Все хорошо.

Рыдания постепенно затихали. Она отстранилась и прошла в центр комнаты, вытирая слезы тыльной стороной ладоней.

– Извини, – сказала она.

– Что случилось?

– Долгая история. Из прошлого. Это связано с нашими матерями.

– Они знали друг друга? Джо-Бет кивнула.

– Они были лучшими подругами.

– Выходит, все предрешено? – Он улыбнулся.

– Не думаю, что мама этому рада.

– Почему? Сын ее лучшей подруги…

– Твоя мать никогда не рассказывала, почему покинула Гроув?

– Она не была замужем.

– Моя тоже.

– Ну, значит, твоя оказалась крепче, чем моя…

– Нет, я не о том Может, это не просто совпадение. Я всю жизнь слышала сплетни о том, что здесь случилось. С мамой и ее подругами.

– Я ничего не знаю.

– Я тоже знаю только отрывки. Их было четыре подруги. Твоя мать, моя, девушка по имени Кэролин Хочкис (ее отец до сих пор живет в Гроуве) и еще одна. Забыла, как ее звали. Какая-то Арлин. На них напали. Вероятно, изнасиловали.

Улыбка медленно сползла с лица Хови.

– Маму? – тихо спросил он. – Почему же она никогда не говорила?

– А кто будет рассказывать своему ребенку, что его зачали таким образом?

– О боже, – пробормотал Хови. – Изнасиловали…

– Может, я ошибаюсь. – Джо-Бет посмотрела на Хови. Его лицо исказилось, будто он получил пощечину. – Я жила среди этих слухов всю жизнь, Хови. Мама едва не сошла от них с ума. Все время говорит про дьявола. Я так боюсь, когда она начинает говорить, что сатана положил на меня глаз, что я должна молиться, и все такое.

Хови снял очки и положил их на кровать.

– Я ведь так и не сказал тебе, зачем я приехал сюда? Я думаю… думаю… сейчас самое время. Я приехал потому, что не знаю, кто я такой. Я хочу узнать, что случилось в Гроуве и почему моя мать отсюда уехала.

– Теперь ты будешь жалеть, что приехал.

– Нет. Если бы я не приехал, я бы не встретил тебя. Не по… по… не полюбил бы.

– Меня? Возможно, я твоя сестра.

– Нет. Я не верю в это.

– Я узнала тебя сразу, как только вошла. Ты тоже меня узнал. Почему?

– Любовь с первого взгляда.

– Хорошо, если так.

– Я чувствую. И ты тоже. Я люблю тебя, Джо-Бет.

– Нет. Ты же меня совсем не знаешь.

– Знаю! И я не собираюсь отступать от своей любви из-за слухов. Мы ведь не знаем, правда это или нет. – Он даже перестал заикаться. – Может быть, все ложь?

– Может быть. Но почему все сходится? Почему ни твоя мать, ни моя никогда не говорили нам про отцов?

– Вот это и надо выяснить.

– Как?

– Спросить у твоей мамы.

– Я пробовала.

– И что?

– Она велела мне не приближаться к тебе. Даже не думать о тебе… – Пока они разговаривали, ее слезы высохли. При мыслях о матери они потекли снова. – … А я не могу, – закончила она, обращаясь за помощью к тому, о ком ей запрещено думать.

Глядя на нее, Хови вдруг снова захотелось стать «святой простотой», как назвал его Лем. Примкнуть к блаженному стану детей, зверей и дурачков. Обнимать ее, целовать и забыть о том, что она может оказаться его сестрой.

– Наверное, мне лучше идти, – сказала она, словно услышала его мысли. – Мама хочет, чтобы я позвала пастора.

– Он прочтет пару молитв, и я уеду – так, что ли?

– Это нечестно.

– Побудь со мной еще, – стал он уговаривать. – Не нужно разговаривать. Не нужно ничего делать. Просто останься.

– Я устала.

– Тогда ляжем спать.

Он протянул руку и осторожно коснулся ее лица.

– Мы оба мало спали прошлой ночью. Вздохнув, она кивнула.

– Может, все прояснится само собой.

– Хорошо бы.

Он извинился и вышел по малой нужде в уборную. Когда он вернулся, она уже сняла туфли и растянулась на постели.

– А для двоих места хватит? – спросил он. Она пробормотала:

– Да.

Тогда он лег рядом, стараясь не думать о том, чем они могли бы заниматься на этих простынях. Она опять вздохнула.

– Все будет хорошо, – сказал он. – Спи.

Когда Грилло вернулся в лес, большая часть публики, собравшейся на последнее шоу Бадди Вэнса, уже разошлась. Очевидно, они решили, что представление не стоит того, чтобы столько ждать. Стражи порядка смогли наконец вздохнуть спокойнее. Грилло перешагнул через веревку, подошел к полицейскому, который руководил операцией, и представился.

– Мне, в общем, и рассказывать нечего, – говорил полицейский. – Мы уже четыре раза спускали туда скалолазов, но бог знает, когда его удастся найти. Хочкис говорит, там внизу какие-то реки. Так что труп, может быть, давно уплыл в океан.

– Вы будете работать и ночью?

– Похоже на то. – Полицейский поглядел на часы. – До заката еще часа четыре. Потом включим прожекторы.

– А раньше эти пещеры кто-нибудь изучал? Есть карта?

– Понятия не имею. Спросите лучше у Хочкиса. Вон он, в черном.

Грилло снова представился. Хочкис оказался высоким, мрачным, очень худым человеком.

– Мне сказали, вы специалист по пещерам, – польстил Грилло.

– По необходимости. – Взгляд Хочкиса, скользивший за спиной Грилло, не задержался на репортере даже на мгновение. – Просто остальные вообще ничего о них не знают. То, что под нами… Люди об этом не думают.

– А вы?

– А я думаю.

– Вы это изучали?

– Как любитель, – ответил Хочкис. – Порой вдруг чем-то увлекаешься. Лично я увлекся пещерами.

– Вы туда когда-нибудь спускались?

Хочкис на этот раз смотрел на Грилло целых две секунды, прежде чем сказать:

– До сегодняшнего утра эти пещеры были запечатаны, мистер Грилло. И я сам запечатал их много лет назад. Они были и остаются опасными для невинных душ.

«Невинных, – отметил Грилло. – Странное слово».

– Полицейский, с которым я говорил…

– Спилмонт.

– Ну да. Он сказал, что там есть подземные реки.

– Там целый мир, мистер Грилло, о котором мы практически ничего не знаем. Он все время меняется. Конечно, там есть и реки, но есть и еще кое-что. Там живут твари, никогда не видевшие солнца.

– Звучит мрачно.

– Они приспособились. Как все мы приспосабливаемся. Они живут внутри своих границ. В конце концов, все мы живем на плотине, готовой прорваться. И мы к этому тоже приспособились.

– Я стараюсь об этом не думать.

– Это ваш выбор.

– А ваш?

Хочкис натянуто улыбнулся, его глаза сузились.

– Несколько лет назад я хотел уехать из Гроува. Он вызывал у меня… неприятные воспоминания.

– Но вы остались.

– Я понял, что я сам – это то, к чему я приспособился, – последовал ответ. – Я уеду, только когда исчезнет город.

– Что?

– Паломо-Гроув построен на плохом месте. Земля у нас под ногами кажется твердой, но она подвижна.

– Так вы хотите сказать, что город может отправиться вслед за Бадди Вэнсом?

– Можете меня цитировать, только не называйте мое имя.

– Договорились.

– Вы узнали все, что хотели?

– Более чем достаточно.

– Не бывает «достаточно», – заключил Хочкис. – Не может быть «достаточно» плохих новостей. Вы извините меня?..

Вокруг расщелины стало заметно оживление. Закончив рассказ сентенцией, которой позавидовал бы любой комик, Хочкис поспешил к поднятию останков Бадди Вэнса.

Томми-Рэй лежал в своей постели и исходил потом. Он закрыл окна и опустил шторы. Вскоре в запечатанной комнате стало жарко, как в раскаленной печи, но Томми-Рэя жара и полумрак успокаивали. В их объятиях он не чувствовал себя таким одиноким и обнаженным, как под чистым солнечным небом города. Он вдыхал запахи, исходящие из собственных пор, и свое хриплое дыхание, что вырывалось из горла и возвращалось обратно к губам. Если Джо-Бет его предала, придется найти себе другую компанию, а с кого же начать, как не с себя?

Он слышал, как она вернулась домой, как они спорили с мамой, но не пытался разобрать слова. Если ее жалкий роман потерпел крах – а иначе с чего бы она стала рыдать на лестнице? – она сама виновата. У Томми-Рэя есть более важные дела.

Он лежал в духоте, и перед его глазами возникали странные картины. Все они выплывали из тьмы, какой не могло быть в комнате с задернутыми шторами. Может, из-за недостаточной темноты они и расплывались, не успевая до конца сформироваться? Томми-Рэй жадно пытался рассмотреть их фрагменты как можно подробнее, но это ему не удавалось. Он разглядел кровь, камни и странную белесую тварь, при виде которой у него сжимался желудок. Еще он разглядел человека. Не слишком хорошо, но он разглядит получше, если как следует пропотеет.

Когда он его разглядит, ожидание кончится.

Сперва, из расщелины послышались тревожные крики. Люди вокруг провала, включая Спилмонта и Хочкиса, пытались поднять тех, кто находился внизу, но у них не хватило сил. Стоявший ближе других к краю полицейский вдруг завопил и забился, как пойманная рыба, когда веревка обвилась вокруг его руки, одетой в перчатку, и потащила его в пропасть. Его спас Спилмонт. Он тянул незадачливого полицейского назад до тех пор, пока тому не удалось высвободить руку из перчатки. Оба повалились спиной на траву, и тут же снизу раздались новые крики.

– Она открывается! – закричал кто-то. – О господи, она открывается!

Грилло был по природе трусоват. Он боялся всего и всех, пока дело не касалось новостей, но в работе он готов был встретиться лицом к лицу с чем угодно. Отодвинув Хочкиса и полицейского, он прошел вперед, чтобы лучше видеть происходящее. Никто не остановил его: все были озабочены собственной безопасностью. Из расширявшейся на глазах расщелины поднималась пыль. Она ослепляла тех, кто держал страховочные веревки, на которых буквально висели жизни спустившихся вниз альпинистов. Грилло видел, как одного из них подтащило к краю провала, откуда уже неслись чьи-то предсмертные крики. Альпинист тоже закричал, когда земля под его ногами разверзлась. Кто-то бросился к нему на помощь, но было поздно. Веревка натянулась, сдернула человека вниз, и он исчез из поля зрения. Тот, кто хотел его спасти, остался лежать ничком на краю трещины. Грилло приблизился на три шага, хотя почти не видел земли у себя под ногами. Он чувствовал ее дрожь, что отдавалась в ногах, поднималась по позвоночнику в мозг, и от нее путались мысли. Он действовал инстинктивно. Широко расставив ноги, чтобы сохранить равновесие, он наклонился к упавшему человеку. Это был Хочкис. По его лицу текла кровь, а глаза неподвижно застыли. Грилло крикнул, назвав его по имени. Хочкис вцепился в протянутую руку. Земля вокруг зашевелилась и посыпалась вниз.

Хови и Джо-Бет спали бок о бок на кровати мотеля. Они оба шумно дышали, обоих била дрожь, словно любовников, выплывших и не утонувших, но они не просыпались. Им снилась вода. Темное море несло их к какому-то чудесному месту. Но доплыть им туда не дали. Что-то, оказавшееся под их скользившими по воде душами, схватило их, выдернуло из ласкового течения и швырнуло в каменную шахту, где было сплошное страдание. Вокруг люди кричали, срывались в бездну, и следом за ними туда же летели извивавшиеся, словно змеи, веревки.

Там, в этой тьме, Хови и Джо-Бет звали друг друга по имени, но прежде чем им удалось соединиться, откуда-то снизу хлынул ледяной поток, который понес их вверх. Эта была подземная река – холодная как лед, никогда не видевшая солнца. Она несла их, а также трупы людей и еще что-то, что было в этом кошмаре. По мере того как они приближались к солнцу, все яснее проступали очертания стен.

Когда прорвалась вода, Грилло с Хочкисом находились в четырех ярдах от края расщелины. Удар был так силен, что их сбило с ног и на них обрушился ледяной ливень. Вода привела Хочкиса в чувство. Он еще сильнее впился в руку Грилло и завопил:

– Смотрите! Смотрите!

В потоке было что-то живое. Грилло видел это лишь мгновение: силуэты, похожие на человеческие, призрачные как дым, остающийся в воздухе после фейерверка. Он тряхнул головой, чтобы на секунду отвлечься от этого образа, а когда взглянул еще раз, все исчезло.

– Надо убираться отсюда! – услышал он крик Хочкиса.

Земля продолжала раскалываться. Они бросились вправо и бежали, ослепнув от пыли и воды, по скользкой грязи, пока не споткнулись о веревку заграждения. Прямо перед ними лежал мертвый спасатель с оторванной рукой, чье тело выбросило из расщелины потоком воды. Дальше, за веревкой и трупом, под деревьями стояли Спилмонт и еще не сколько полицейских. Вода долетала сюда слабее, шуршала в листьях, как обычный летний дождик, а за спиной бушевал извергавшийся из недр земли поток.

Истекая потом, Томми-Рэй смотрел в потолок и смеялся. Он не веселился так с позапрошлого лета, когда они с Шоном и Энди ездили в Топангу, где были великолепные волны, и катались на досках часами, наслаждаясь скоростью.

– Я готов, – сказал он, отирая глаза от пота. – Готов и жду. Приди и забери меня, кто бы ты ни был.

Хови казался мертвым. Он лежал на скомканной постели, его глаза были закрыты, зубы стиснуты. Джо-Бет отшатнулась, зажав рот рукой, чтобы не дать волю панике.

– Господи, прости, – сказала она, едва сдерживая рыдания.

Им нельзя даже лежать рядом в одной постели. Ее сон (где они, обнаженные, плыли вместе в теплом море, а их волосы сплелись так, как она хотела бы, чтобы сплелись их тела) был преступлением против законов Бога, И к чему это привело? К катастрофе! Кровь, камни и этот страшный дождь, убивший его во сне.

«О Господи, прости меня!»

Хови открыл глаза так внезапно, что слова молитвы вылетели из ее головы. Вместо них она произнесла его имя:

– Хови? Ты жив?

Он потянулся за очками, лежавшими рядом с кроватью, надел их и лишь тогда заметил ее страх.

– Тебе тоже это снилось, – сказал он.

– Это не похоже на сон. Слишком все было реально. – Она дрожала с ног до головы. – Что мы наделали, Хови?

– Ничего, – сказал он, с трудом проглатывая ком в горле. – Мы не сделали ничего плохого.

– Мама была права. Мне не надо было…

– Прекрати, – сказал он, свесив ноги и поднимаясь. – Мы не сделали ничего плохого.

– Тогда что же это было такое?

– Просто плохой сон.

– Один и тот же у тебя и у меня?

– Может, он не один и тот же.

– Я плыла рядом с тобой. Потом оказалась под землей. Там кричали люди…

– Ну ладно, – сказал он.

– Это тот же сон?

– Да.

– Вот видишь! То, что у нас с тобой… Это неправильно. Может, это дело рук дьявола.

– Ты сама в такое не веришь.

– Я уже не знаю, во что верить, – сказала она. Хови потянулся к ней, но девушка жестом остановила его. – Не надо, Хови. Это нехорошо. Нам нельзя касаться друг друга.

Она направилась к двери.

– Мне пора.

– Но это… это… абсурд, – пробормотал он. Никакие слова не могли ее остановить. Она уже поднимала дверную задвижку.

– Я открою. – Он поспешил к двери. Он не мог подобрать подходящих слов и поэтому молчал. Тишину нарушила Джо-Бет:

– Всего хорошего.

– Ты даже не даешь нам времени подумать.

– Я боюсь, Хови. Ты прав. Я не верю, что это происки дьявола. Но если не дьявол, то кто? Ты можешь ответить?

Джо-Бет едва справлялась с чувствами и задыхалась от сдерживаемых рыданий. При виде ее горя Хови потянулся, чтобы обнять девушку, но то, чего он так желал еще вчера, теперь было запрещено.

– Нет. У меня нет ответа.

Она вышла, оставив его возле двери. Он сосчитал до пяти, заставляя себя стоять на месте, пока она не уйдет. Он знал: то, что произошло сегодня, важнее всего, пережитого им за восемнадцать лет. На счет «пять» он закрыл дверь.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

МЕСТО ДЕЙСТВИЯ