Я сконцентрировала все свое внимание на бусах, лежащих поперек тела крысы. Поток магического биополя я превратила в очень узкий пучок, прямой и заостренный, как игла. Удерживая в сознании созданный образ, я сделала иглу еще более тонкой и острой, с широким ушком для нити. В это ушко как можно осторожнее я вдела почти невесомую нить.
      И сразу почувствовала, как в эфире возник неясный шум. Кто-то был настороже! Я ощутила, как в мою сторону двинулись любопытные до назойливости мельчайшие частицы магического поля. К счастью, интерес на сей раз был вялым, магических частиц было немного — они напоминали мне рыхлые, влажные снежинки, предвестники настоящей метели. Я замерла, и снежинки вскоре исчезли.
      Когда опасность миновала, я вновь вернулась к своим хрустальным бусам. Продев иглу сквозь одну из бусинок, я сразу ощутила микроскопическую, но все-таки достаточно отчетливую вспышку волшебной энергии. Нажав на иглу немного сильнее, я вонзила ее в тело крысы. Оставив иглу на прежнем месте, я постепенно стала отходить, медленно вытягивая из ушка иглы волшебную нить.
      Обостренным магическим зрением заклинателя я смогла увидеть, как по мере разматывания нити возникает серебристая паутинка, которая медленно плавает на волнах волшебного эфира. Мысленно я приказала своим магическим щупальцам схватить конец нити и прошептала волшебные слова:
 
Мех и коготь
Писк — не устрашит.
Крыса суетится и спешит…
В норке тьма заботы.
Мех и коготь.
Писк — не устрашит.
В смерти — продолжать
Поиск, как при жизни.
Крыса суетится и спешит…
В норке тьма заботы.
И — искать… разыскивать… искать!
 
      Крыса шевельнулась. Сначала слегка дрогнули ее усы, затем дернулся нос, и вслед за тем открылись маленькие розовые глаза. Глаза быстро метнулись из стороны в сторону. Внезапно крыса быстро вскочила на ноги. Она не медлила ни одной секунды, не ждала никаких дополнительных приказов с моей стороны, а бросилась к основанию одного из каменных блоков, из которых мы сложили стены нашего жилища. Там виднелось небольшое отверстие, образованное понижением уровня плотно утрамбованной гальки. Один камешек слегка не доставал до нижней грани лежавшего на ней камня. Крепко держась за нить, я быстро уменьшилась в размерах и позволила крысе увлечь меня за собой. Дернув изо всех сил за конец нити, я превратилась в крысу, которая стремительно ныряла в замеченное мной отверстие. Мои лапы быстро замелькали, наше жилище мгновенно исчезло где-то сзади, и прямо передо мной возник лаз под каменную стену. Он оказался маленьким, слишком маленьким! Однако я не растерялась. Мое и без того ничтожное крысиное сознание начало сжиматься и сжиматься — и вот я уже мчалась по каменному туннелю, забираясь все глубже и глубже, быстро перебирая лапами, как будто бы плывя по воде, старательно огибая встречающиеся на моем пути камни и песчаные наносы. Затем и эти преграды внезапно остались позади, и я обнаружила, что стремительно выскакиваю из-под последнего песчаного обвала, пытавшегося меня засыпать, и мчусь по ровному туннелю.
      С помощью магического поля заклинателя я ощутила, что сеть, сотканная неизвестным вражеским колдуном, осталась далеко позади. Я оказалась слишком маленькой. Мой неизвестный противник ничего не заметил. Но я не позволила себе расслабиться и потерять бдительность: одна неосторожная мысль — и он вновь забьет тревогу. Поэтому я в мыслях старалась максимально быть похожей на крысу.
      Я непрерывно думала: «Еда. Еда. Ищу еду».
      И я мчалась вперед, подхлестываемая неукротимой крысиной энергией. Каждое нервное окончание пульсировало от возбуждения — настолько обострилось мое восприятие всего происходящего. Над собой я услышала гул шторма, но это не имело для меня ровно никакого значения. Я была разгорячена, голодна и быстро мчалась к цели. Внезапно я поняла, что знаю, каким путем должна следовать дальше, поэтому мгновенно повернула влево и стрелой бросилась в ближайший боковой проход. Теперь я уже могла ощущать запах еды. Более того, я почувствовала, что многие другие похожие на меня существа так же неотступно о ней думают. Ищут еду. И так же стремительно мчатся к цели по другим туннелям. От этих существ исходил неприкрытый вызов. Я была настроена на яростное сражение, поэтому превратилась в самую агрессивную из всех крыс. От меня исходил угрожающий запах, как дым от костра; который вот-вот вспыхнет и загорится. Я почувствовала, что те крысы, которые только что бросали мне вызов, поспешно отступили, юркнув в боковые проходы.
      Кроме одной. Она неожиданно возникла из входа в высокий боковой туннель и бросилась прямо в мою сторону, проворная, как атакующая голодная кошка, гибкая и стремительная, как змея.
      У нее был один глаз, драное ухо и длинные острые зубы, способные прокусить лист металла. Это была Королева Крыс, которая на своем долгом веку не раз отстаивала принадлежавшую ее клану территорию, обороняла драгоценные запасы еды и интересы своих подопечных. Она имела право сама выбирать лучших представителей другой половины крысиного племени, ей доставались самые жирные куски из выгребной ямы, запах которой я учуяла как раз за крысиной королевой. Я не сомневалась в том, что она уничтожила немало соперников, еще большее число изувечила и сейчас собиралась разделаться со мной.
      Я сделала обманный выпад вправо, в сторону, которая была слепой у нападавшей крысы, и ударила влево. Мои зубы вонзились сначала в мех, затем проникли глубже. Рванув горло противницы, я переместилась пониже, разрывая клыками ее живот. Я почувствовала, как острые зубы впились в мою заднюю правую лапу, но не обратила на это никакого внимания и начала постепенно переползать на спину соперницы, пока не нащупала ее позвоночник. Я резко сомкнула челюсти. Королева Крыс издала пронзительный вопль и затихла.
      Я быстро нырнула мимо ее тела в туннель, который она охраняла. И там я обнаружила сокровище — гору пищевых отбросов.
      Дернув за волшебную нить, я прекратила действие заклинания. Мое астральное тело, только что бывшее крысой, соединилось с физическим, и я вновь стала Рали Антеро.
      Каждая частица моего тела болела так, как будто я только что завершила выполнение самого величайшего и требующего огромных затрат энергии магического дела. Я с досадой подумала: «Так много сил потрачено только для того, чтобы немного побыть корабельной крысой».
      Затем я поспешила сообщить команде приятные новости: пора было подумать о настоящем пиршестве. Еда была совсем рядом. Там лежала старая картофельная шелуха, черствые корки хлеба, долго остававшиеся без употребления обрезки мяса, сыра и целые горы превратившегося в замерзшую зернистую массу жира.
      Когда я рассказывала о своей находке, рты у всех наполнились обильной слюной.
      Путь до выгребной ямы был не менее тяжелым, чем любой выход за дровами, но зато потом мы долгое время питались, старательно подъедая каждую крошку, смакуя каждый ломтик. И горько сожалели о былом великолепии, когда пришел час последней трапезы.
      Вслед за этим наступил момент, когда мы вынуждены были начать экономить топливо. Запасы дров сокращались непрерывно, пока их не осталось только на то, чтобы приготовить каждому на завтрак и ужин по чашке горячей воды.
      В течение всего этого времени шторм не затихал ни на мгновение. Иногда поднимался снежный буран, который заносил наше жилище глубокими сугробами. Затем ветер в считанные минуты сметал снег. Этот ветер был настолько сухим, что напоминал пустынный самум, который способен высосать из вас всю влагу.
      Я до сих пор не знаю, каким чудом мы выжили в бухте Антеро. Раньше мне приходилось не раз слышать истории о тех, кто попадал в подобные переделки. Некоторые из этих людей становились в результате ближе к богам и восхваляли их имена до своего смертного часа. Я никогда не могла понять, почему эти люди унижались перед богами. Я твердо убеждена в том, что боги заслуживают самых страшных проклятий за то, что они заставили меня так страдать.
      Сейчас я уже не могу описать, насколько холодным был этот шторм. Первое пришедшее на ум сравнение — с ледяными ножами, но потом я подумала, что более точно будет представить себе пиявок, которые непрерывно высасывают остатки сил, лишают воли к жизни. Не могу я объяснить, какой голод мы испытывали. Снова на ум пришло сравнение с ножами. Но нет — скорее это было нечто, что поедало нас. Преобладали чувство голода и ощущение холода. Они даже в некоторой степени притупляли боль.
      В конце концов мы стали напоминать механических кукол, завод которых близился к концу. Каждое движение было тщательно отмерено, выполнялось медленно и причиняло мучение. Ни разу за все время не было вспышек гнева, никто не демонстрировал дурные стороны своего характера, не впадал в истерику. Так было не потому, что мы все являлись храбрецами или людьми со стальной волей, а только потому, что ни у кого не оставалось сил, чтобы выяснять отношения. Обычно дело кончалось невнятным ропотом или стыдливо спрятанной слезой.
      Однажды мы проснулись и обнаружили, что нас осталось меньше. Приам умер. Он был хорошим моряком, уравновешенным человеком, но, попав в шторм, очень быстро истощил запас жизненных сил. Никто не мог вспомнить, когда в последний раз слышал его голос. Еще вчера он так же, как все остальные, протягивал чашку за порцией теплой воды, а сегодня никто не мог понять, куда он девался. Сначала мы растерянно смотрели друг на друга, стараясь отогнать неприятные предчувствия.
      Затем мы догадались, что с Приамом что-то случилось.
      Когда мы нашли Приама, он лежал в своей парке, скрючившись, как окоченевшая собачонка. Он был давно мертв.
      Я не сомневаюсь, что у каждого из нас возникли чувства сожаления и скорби о случившемся, но весьма быстро я ощутила изменение в настроениях моей команды. Мужчины стали все чаще и чаще смотреть в сторону безжизненного тела Приама. Мне не составило труда догадаться, что было у них на уме.
      Поэтому я собрала всех вместе. К счастью, в этот момент наступил один из редких спадов в силе шторма. Я могла рассчитывать на то, что буду услышана.
      — Я буду предельно откровенна, — начала я. — Нет необходимости в уклончивой вежливости и недомолвках. Дело слишком серьезное. — Я показала на тело Приама. Затем продолжала: — Один из нас умер. Думаю, что все искренне об этом сожалеют. Однако остальные очень хотят и дальше оставаться в живых. Приаму его тело больше не понадобится. Но мы смогли бы найти ему достойное применение. Это позволило бы нам прожить еще немного.
      Я обвела взглядом собравшуюся вокруг меня команду, но каждый старательно прятал глаза. Опускал голову, как будто бы был резко пристыжен. Я увидела, как на скулах людей ходят желваки.
      Карале прокашлялся и сказал:
      — Думаю, что все мы думали об одном и том же, госпожа… и хотели бы узнать, каково будет ваше мнение.
      — О чем? — спросила я. — О каннибализме? Давайте называть вещи своими именами. Мы не сможем избежать проблемы, даже если начнем произносить красивые слова.
      — Вы правы, госпожа, — вступил в разговор Донариус, — я тоже считаю, что перед нами лежит мясо, если вы это имели в виду. Раньше это было стариной Приамом. А теперь это мясо.
      Я пожала плечами и произнесла:
      — Я согласна. У меня нет никаких сомнений по поводу его дальнейшей судьбы.
      Все заулыбались, и я почувствовала, как они непроизвольно подались немного вперед и вот-вот достанут ножи… Я подняла руку. Команда застыла на месте.
      — Но я все-таки думаю, — предостерегла я, — что нам следует более внимательно отнестись к тому, что мы сейчас собираемся сделать. Если мы съедим бедного Приама, это даст нам возможность утолить голод в лучшем случае два раза. Вслед за этим мы вновь останемся без еды. Однако тогда мы уже хорошо будем знать, где и как можно достать пищу. И мы незаметно для себя начнем с нетерпением ожидать, когда умрет следующий. Не исключено, что рано или поздно мы начнем подталкивать наиболее ослабевшего из нас к самоубийству.
      — Мы не убийцы, госпожа, — произнес Карале протестующе.
      — Но кто может сказать наверняка? — спросила я. — А что, если, переступив черту один раз, мы станем повторять это с легкостью? Смею предположить, что в следующий раз дело может дойти до вытягивания соломинок. И вытянувший самую короткую должен будет пожертвовать собой ради спасения остальных. Затем мы убьем и съедим его. Раньше, как вы все хорошо знаете, такие случаи бывали. Иногда даже выживали один или двое…
      Донариус слегка вздрогнул. Затем сказал:
      — Мне и всем остальным приходилось слышать рассказы об этом, госпожа Антеро. Вспоминать их не хочется.
      Я продолжала:
      — Ведь не все из… добровольцев, назовем их так… проявили чудеса храбрости, не так ли, Донариус? Они и кричали, и умоляли о пощаде. Но это не остановило топор мясника. Потому что они были всего лишь… мясом.
      Я взяла кружку и подняла горсть мелких камней.
      — Вместо соломинок для нашей лотереи мы можем использовать гальку. На каждом камне я могу написать номер. И каждый опустит в кружку свою судьбу.
      Сказано — сделано. Когда очередной камень звонко ударялся о дно, бросавший его вздрагивал. Обойдя всех по кругу, я с силой встряхнула кружку. Камни громко загремели.
      — Теперь осталось только, — сказала я, протягивая руку вперед, — вытягивать жребий.
      Все разом отшатнулись от кружки, как будто бы мы в действительности делали жестокий выбор и мерой жизни стал мелкий камешек, поднятый мной на берегу.
      — Так вот я думаю, — произнесла я, — что теперь мы все вместе должны решить, что делать дальше. Мы и вправду должны проголосовать — за тот курс, который в дальнейшем выберем.
      Я смотрела прямо перед собой, давая возможность напряжению достигнуть наивысшей точки.
      — Так что же решим? — спросила я. — Съедим Приама или нет?
      Близнецы ответили в один голос:
      — Нет!
      Вслед за ними Донариус и Карале произнесли слово «нет».
      Немного поразмыслив, к ним присоединились остальные. Кто-то вздохнул, но я увидела, что все расслабились, как будто бы с плеч упал огромный груз. Кто-то даже пошутил; я не помню, о чем шла речь, не уверена, что это было очень смешно, но мы все дружно засмеялись так, как будто бы изволил пошутить сам придворный шут короля.
      Относительное затишье продолжалось, поэтому мы поспешили отправиться в поисках чего-нибудь съедобного. После того как тело Приама было отнесено подальше для погребения сразу после окончания шторма, я вновь созвала команду, чтобы поговорить о других, не менее важных делах.
      — Мы уже не раз обсуждали то положение, в котором оказались, — начала я, — но необходимо из отдельных обрывков сложить целостную картину. Сейчас я не уверена, что все знают одно и то же, потому что приходилось действовать небольшими группами.
      — Мы с удовольствием вас выслушаем, миледи, — сказал Карале.
      — Так вот, — произнесла я, — мы ничего не сможем сделать для собственного спасения до тех пор, пока шторм не кончится. Но, когда это произойдет, мы все равно будем оставаться в западне. Ближайшее место, куда мы могли бы направиться, — это наш второй торговый пост. Но нам лучше всего считать, что он также уничтожен.
      — Выходит, парни, — вступил в разговор Карале, — что нам предстоит довольно долгий путь домой.
      Попытка Карале выглядеть веселым не имела никакого успеха.
      — Не только долгий, но и чертовски холодный, — сказал один из близнецов.
      Остальные невнятно поддакивали в знак согласия. Донариус спросил:
      — Как вы думаете, миледи, когда закончится этот проклятый шторм?
      Отвечая, я постаралась выбирать слова. Будучи не только лидером экспедиции, но и заклинателем, я должна быть уверена в том, что меня поймут. Я не собиралась нагонять страху. Ведь иногда и у того, кто творит заклинания, мурашки по спине бегают…
      — По некоторым признакам я могу предположить, что шторм может прекратиться со дня на день. Есть признаки того, что натиск слабеет. Например, это затишье. Затем шторм разгуляется еще сильнее, чем прежде. Но интервал между затишьями сокращается. Это вселяет надежду.
      — Надежда — это все, на что мы можем рассчитывать? — спросил старпом ворчливо.
      — Ты имеешь в виду, почему бы мне просто-напросто не остановить шторм или, по крайней мере, немного его ослабить? — обиженно спросила я.
      Донариус кивнул:
      — Я не имел намерения поставить под сомнение вашу репутацию, госпожа. Но время от времени… закрадывались всякие мысли…
      — Шторм, судя по всему, необычайно ранний. Но он вызван естественными причинами. Создание такого шторма не под силу даже всем заклинателям Ориссы, колдунам Далеких Королевств, вместе взятым. Он настолько свиреп, что мои магические способности… ограниченны. Я ощутила, что они стали как будто бы плоскими… — И тут я пробормотала про себя, постаравшись, чтобы никто меня не услышал: — Как та полоска светлого неба у горизонта…
      — Что такое, госпожа Антеро? — встревожено спросил Донариус. — Вы что-то сказали о горизонте? Так что же там было?
      — Ничего особенного, Донариус, — ответила я, — есть много загадок, которые предстоит разгадать нашим ученым. Вернемся к делу. Шторм значительно ограничил мои возможности как заклинателя. Я могу только гадать, почему это произошло. Но мне удалось почувствовать, что этот шторм несет в себе кое-что не совсем обычное.
      — За этим стоит какой-то колдун, миледи? — спросил Карале.
      — Почти уверена в этом, — ответила я, — но то магическое присутствие, которое я ощутила, напоминает скорее всего… хоровой припев… очень слабый подголосок. И тот, кто создал магический рефрен, каким-то образом сумел воспользоваться штормовым ветром, чтобы усилить свое влияние.
      — Обычно хором поют хорошо знакомые люди, которые встают рядом взявшись за руки, — сказал Карале, — а вы, миледи, об этом рассказываете без дружеских чувств.
      Я тряхнула головой и произнесла:
      — Подголосок и отдаленно не напоминает доброжелателя. Совсем напротив. Он старательно что-то ищет. А именно — присутствие носителей магического биополя. И как только он их обнаруживает, то мгновенно… испепеляет. Ближе аналогию я пока представить себе не могу.
      Мне приходилось испытывать нечто похожее, но сейчас я инстинктивно почувствовала, как скорчилось бы мое астральное тело при таком воздействии со стороны вражеского колдуна.
      — Вот почему, — сказала я, — мои магические способности в сложившихся условиях могли бы принести только вред. — Немного помолчав, я продолжала: — Любое волшебство, для которого потребовались бы более значительные затраты энергии, чем для трюка с крысой, моментально привлекло бы внимание противника. И он испепелил бы меня. Затем он быстро обнаружил бы и остальных. И узнал бы, с какой целью мы оказались в бухте Антеро. Смею вас уверить, ему бы все это не понравилось.
      Донариус даже крякнул. Затем сказал:
      — Да, госпожа Антеро, до меня наконец дошло. Я все понял.
      — Прошу прощения, миледи, — послышался голос Ящерицы. — Так что же мы все-таки будем делать, когда шторм кончится? После того, как к вам вернутся магические способности? Что же нам предстоит?
      — Вызвать хороший бочонок грога, — ответила я, — и попросить тебя спеть нам веселую кабацкую песню.
      Все засмеялись. В каменной каморке стало теплее и уютнее. Кто-то начал рассказывать интересную историю. Я устроилась поближе и стала внимательно слушать.
      Но вскоре шторм снова обрушился на нас с прежней силой, и каждый волей-неволей погрузился в сугробы уединения.
      Мне приснилось, что я стою на ровном песчаном берегу лазурного моря. Внезапно из белого облака возник серебряный корабль. Во сне он не показался мне прекрасным. Меня это удивило. Тем более что я с нескрываемым любопытством смотрела на вздувшиеся паруса, хотя день был совершенно безветренным. Затем я отчетливо увидела за штурвалом корабля женщину. Ее кожа была цвета слоновой кости. На ней было облегающее платье такого же цвета. Оно подчеркивало естественную красоту ее тела. У женщины были длинные развевающиеся золотисто-медные волосы. Она выглядела как настоящий герой, который уверенно ведет корабль сквозь магический шторм.
      Затем я увидела, как женщина повернула голову. Одна ее рука все еще держала штурвал. Женщина посмотрела в сторону берега. Наши взгляды встретились. Мне показалось, что мы находимся на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Я вздрогнула, как от удара молнии. Ее глаза были похожи на бездонные озера, которые завлекли меня и в которых я едва не утонула. Внезапно эти волшебные глаза расширились от страха. Через мгновение женщина вновь оказалась на серебряном корабле, а я осталась на берегу. Я услышала, как откуда-то сверху доносится мелодия, исполняемая на лире. Увидела, как фигура в платье слоновой кости приникла к штурвалу и серебряный корабль, отчаянно сопротивляясь, исчезает среди облаков. Я наблюдала за ним, пока он не пропал за горизонтом.
      Мелодия оборвалась, и я проснулась.
      С удивлением я протерла глаза. Оглядевшись, я подумала, что продолжаю спать и во сне попала в какое-то незнакомое место. Я растерялась. Затем разозлилась. Что-то было не так, как всегда.
      Внезапно я поняла, в чем состояло это отличие.
      Шторм кончился.

Глава 7.
СМЕРТЬ ЗАКЛИНАТЕЛЯ