Далекие Королевства - Возвращение воина

      Цепкие вражеские руки хватали меня за ноги, пытаясь задержать и выбить из седла, но я без промедления их отсекала. Вслед за этим линия копьеносцев дрогнула и сломалась. Я радостно выкрикнула победный клич и пришпорила коня, который еще глубже врезался во вражеские ряды, пришедшие в полнейший беспорядок. Я пробилась и, как ветер, помчалась к вершине холма, где давно меня ждал Квотерволс.
      Внезапно прямо передо мной, как чертик из табакерки, выпрыгнул молодой вражеский воин, пытавшийся проткнуть меня своим длинным копьем. Казалось, что время в этот момент остановилось, и я с предельной отчетливостью рассмотрела нападавшего. Он был высок и так болезненно тонок, что потемневшая нагрудная пластина его броневых доспехов болталась, как портфель на вешалке.
      Это был Нэт с узкой черной полоской усов, немного изменившей его внешность. В его глазах затаился страх, он без конца повторял «ой, мамочка», но продолжал идти вперед с копьем наперевес, уверенный в том, что он умрет, если не сумеет меня опередить.
      Я попыталась овладеть моментом, остановить свой уже занесенный меч, но, видимо, я немного опоздала, мой замысел не удался, и мой конь бросился вперед, меч рубанул, с силой опускаясь на голову Нэта. Послышался удар, затем звериный жалобный вскрик. Последний вскрик Нэта раздался, когда мой конь выбил из него копытами остатки жизни.
      Видение пронеслось перед моим внутренним взором так неожиданно и с такой ошеломляющей контрастностью, что сразу после этого я обнаружила, что стою на дороге посреди мирных орисских равнин и судорожно хватаю ртом воздух. Поблизости не гремело сражение, никто не проливал крови и не умирал. Я все еще крепко сжимала руку юного Нэта. В это самое мгновение я услышала, как мать Нэта произнесла:
      — Не томи, бабушка. Расскажи, что увидела.
      Я выпустила руку парня, которая тут же безвольно опустилась, и попыталась дышать как можно глубже, чтобы вновь обрести душевное равновесие. Когда мне это удалось, я сказала:
      — Не ходи, мой юный Нэт, не ходи.
      Фермерша всплеснула руками и не смогла сдержать радости. Но парень остался недоволен. Он спросил:
      — Так что же ты увидела, бабушка?
      — Я видела, как ты умираешь, Нэт, — ответила я, — тебя убьют во время сражения у Галаны.
      Сказав это, я начала поворачиваться, чтобы уйти прочь от мучительно неприятного разговора, но Нэт схватил меня за рукав и сказал:
      — Я не верю. Ты все выдумала. Лишь бы ублажить мою мать.
      — Она же обещала, что будет говорить только правду, Нэт, дорогой мой мальчик, — возразила она, — и я думаю, что бабуля не обманывает. Теперь самое время вспомнить, что ты дал мне слово, Нэт. Ты обещал. Поэтому пошли домой. Туда, где твое место.
      Но он не унимался и повторил, почти крича:
      — Я уверен, что старуха врет! — Он ткнул в Пипа и в меня пальцем, его голос стал громким и приобрел прокурорский оттенок: — Эти двое повстанцы. Иначе бы старая ведьма сделала другое предсказание.
      Пип быстро подошел к парню, больно ущипнул его за руку чуть повыше локтя, чтобы привести дурня в чувство.
      — Попридержи язык, сынок, не возводи напраслину на невинных людей.
      — Она предсказала мне, что я погибну! — произнес Нэт голосом, полным нескрываемой ненависти.
      — Только в том случае, милай, если ты поедешь в Галану, — сказала я, — тогда, и только тогда. Иди домой, и ты избежишь смертельной опасности.
      — Вот я возьму и позову стражу, — воскликнул вдруг юный Нэт, — и доложу о вас! Скажу, что вы отговариваете молодых парней Ориссы от помощи Новари.
      — Ты не сделаешь ничего подобного, — твердо возразила его мать, подталкивая сына по направлению к их дому. — Ты останешься со мной, как ты обещал. Так что пошли, мой дорогой Нэт, и оставь людей в покое.
      Вскоре после того, как мать с сыном исчезли из виду, мы как можно быстрее побросали в телегу оставшиеся пожитки и помчались прочь, не переставая понукать и хлестать изо всех сил нашу бедную лошадь.
      Примерно через час, когда нам показалось, что мы находимся в относительной безопасности, мы перешли на медленный шаг.
      — Если бы ты немного приврала, капитан, нам бы не пришлось рвать когти, — сухо заметил Пип, — этот недоносок, без сомнения, о нас настучит. Не сомневаюсь я и в том, что он убежит в Галану. Независимо от того, что ему будет говорить его бедная мать.
      Тогда я сказала:
      — Я увидела, как Нэт умирает во время сражения при Галане.
      — В таком случае мне его искренне жаль, — ответил Пип. Мои слова прозвучали хрипло — я неожиданно ощутила ком в горле:
      — Дело в том, Пип, что мне предстоит убить юного Нэта. Коротышка молча посмотрел на меня, глянул в направлении Галаны.
      — Вот что, капитан, — произнес наконец Пип, — если я его там встречу, то постараюсь убить, чтобы опередить тебя и взять этот грех на себя. И будь он проклят, этот недоносок, за то, что вынудил меня пойти на мокрое дело.
      Вслед за этим мы услышали позади топот копыт. В спешке мы убрались с дороги. Я успела создать заклинание укрытия, с помощью которого мы сумели спрятаться. Едва я успела прошептать нужные слова, как появилась, по крайней мере, дюжина всадников под флагом Птицы Лиры, скачущих галопом. Они явно за кем-то охотились. Очень спешили. У нас с Пипом не было ни тени сомнения в том, что они охотились за рыночной ведьмой, которая слишком часто предсказывала правду, одну только правду.
      После того как кавалькада промчалась мимо, Пип произнес сухим тоном:
      — Я не колдун, капитан. Но теперь я начинаю по-настоящему опасаться за жизнь юного Нэта. А раз он донес — ему хуже.
 
      На следующий день небо нахмурилось, начались дожди, в воздухе повеяло прохладой, предшествующей зимнему холоду.
      Но то, что я считала только намеком, для Пипа явилось важным предзнаменованием.
      Он тут же завернулся в овчинный тулуп и старался поплотнее его запахнуть, пока мы двигались по направлению к Галане, без конца объезжая наполненные до краев жидкой грязью рытвины и ухабы.
      — Никогда не любил холода, капитан, — пожаловался Пип, — в старые добрые времена я бы без ложной скромности пришел к твоему брату и попросил дополнительной платы, компенсирующей вынужденные неудобства.
      — Но не пытайся проделать то же самое со мной, Пип, номер не пройдет, — сказала я, стараясь поплотнее обернуть вокруг шеи шерстяной шарф, служивший мне единственной защитой от холода, — только я знаю, каким бывает настоящий мороз. В тех местах, откуда я пришла, такая погода бывает летом. Мы как раз вспахиваем снег и сажаем айсберги.
      — У тебя каменное сердце, капитан, — возразил коротышка, — все пытаешься шутить над несчастным старым Пипом. Но факты — упрямая вещь. Сейчас холоднее, чем в п… у злой колдуньи, не отрицай очевидного, капитан. — Он показал на низкие грозовые облака, которые надвигались с севера, и добавил: — И похоже, дело идет к тому, что с каждым днем будет все хуже.
      Я внимательно посмотрела на эти облака, размышляя о том, не являются ли они предвестниками ранней зимы.
      Несмотря на то что я только что поддразнивала Пипа, меня беспокоило, что может начаться снегопад, который должен был ознаменовать, как предсказала Маранония, конец моего пребывания в Ориссе. Но тут из облаков неожиданно вырвался сноп ярко-оранжевого света, за чем последовал совершенно неестественный звук, отдаленно напоминающий нестройный хор мучеников, умоляющих о пощаде. Черные облака угрожающе быстро приближались к нам.
      Первые магические щупальца коснулись нас, наполнив легкие жгучей кислотной вонью. Они опалили, как огнем, горло, заставив непроизвольно плакать. Лошадь жалобно заржала, встала на дыбы и едва не опрокинула в кювет телегу с нашими пожитками. Мы судорожно дышали, стараясь не потерять сознания. Одновременно нам пришлось изо всех сил удерживать бедную кобылу.
      Жалобный вой, исходящий из мрачного облака, превратился тем временем в ужасные крики, на нас обрушился смрад горящей плоти. Затем ветер изменил направление, облака начали удаляться. Мы постепенно восстановили дыхание и успокоили лошадь.
      Странное образование, напоминающее грозовое облако, исчезло. Небо приобрело свинцовый оттенок, который сопровождался очень необычным ярким отблеском. Жалобный вой затих, но теперь слышался назойливый, нарастающий гул. Даже Пип, не обладающий магическими чувствами, догадался, что мы встретились с призрачными видениями войны.
      — Нам бы лучше поспешить, капитан, — сказал он, — в Галане умирают наши люди.
      С того места, где накрыло нас смертельное облако, теперь мы хорошо рассмотрели следы долгой осады Галаны. Деревни и фермы обезлюдели. Пастбища опустели. Поля и сады выглядели как после нашествия саранчи.
      Небо красноречиво отражало последствия этой удаленной войны. Странный свет и пугающие облака, не переставая, кружились в смертельном танце все дни напролет. А по ночам луна и звезды были невольными свидетелями магического сражения, развернувшегося между заклинателями Птицы Лиры и Пальмирасом.
      Демоны на дьявольских конях неистово бились с многоголовыми чудовищами. Извергающие огонь ящеры сталкивались с закованными в броню гигантскими воинами. Большие стаи человекоподобных монстров с головами шакалов охотились за добычей в ночном небе и наполняли окрестности леденящим душу воем.
      Я создала заклинания, благодаря которым мы должны были показаться недостойными внимания со стороны любого из воинов. Однако масштабы битвы были настолько огромными, что мы с Пипом и так не являлись заметной мишенью. Оставалось только скрыть наши астральные тела и замаскировать истинные намерения.
      Мы столкнулись с несколькими патрулями, но они так были озабочены поиском провианта и дров, что не обратили на нас никакого внимания.
      Пип применил старый, хорошо известный профессионалам прием конокрада, чтобы создать видимость, что наша старая кобыла увечна. Теперь никому и в голову не придет конфисковать ее. Кроме того, наш внешний вид свидетельствовал о такой безысходной бедности, что даже самому жадному солдату-мародеру не пришло в голову немного потрясти наши скудные пожитки, чтобы поживиться хоть горбушкой хлеба.
      Только однажды патруль попытался отнять нашу телегу, чтобы пустить ее на дрова. Но я устроила целое представление — зловеще плевалась, кляла грабителей на чем свет стоит и угрожала заклясть их мужскую силу. Грабители поспешили ретироваться, не осмеливаясь даже повернуть головы, пока я не переставая извергала им вслед поток изощренных оскорблений.
      Чем ближе мы приближались к Галане, тем мрачнее и безысходнее выглядела окружающая местность. Вокруг нас лежали дымящиеся руины, а небо напоминало плавильный чан для боевых заклинаний обеих воюющих сторон.
      Приблизительно за день до Галаны мы выбрали другую дорогу, которая огибала крепость. Вдали от арены наиболее ожесточенных сражений дорогу пересекала река, и в месте пересечения была расположена маленькая деревня. В наши намерения входило резко повернуть на юг именно здесь и приблизиться к Галане со стороны этой деревни, где мы надеялись встретиться с друзьями.
      От маленького деревенского порта не осталось ничего, кроме обугленных руин центрального здания и почти полностью разрушенной пристани.
      Это по инициативе Пипа мы не отправились сразу по дороге, ведущей из деревни в Галану, а вышли к реке.
      Причал пришел в непригодность, из воды торчали искореженные бревенчатые столбы, на которых раньше держался дощатый настил пристани. Несколько рыбацких шаланд, видневшихся у берега, пестрели пробоинами.
      Пока кобыла пила из реки, мы молча стояли на берегу и смотрели на темную воду. На меня нахлынуло ощущение безграничной печали. Я смогла услышать голоса, очень слабые и удаленные, но в то же время казавшиеся очень близкими, знакомыми, затрагивающими самые чувствительные струны души.
      — Это то самое место, где погибла Келе, — тихо сказал Пип. В моем горле стоял ком. Я прокашлялась, пытаясь преодолеть судорогу.
      — Она передала Эмили в надежные руки ниже Галаны, — продолжал Пип, — потом, пока неизвестные мне храбрецы увозили девочку подальше от врага, Келе стремительно отступала вверх по реке. И всю дорогу непрерывно сражалась. Уводила подонков за собой. — Пип показал на маленькую бухту и уничтоженную пристань. Затем продолжил: — Они настигли старину Келе здесь, как раз в этом месте. — Потом кивнул в сторону сгоревшей деревни и объяснил: — Так как они сначала разграбили и сожгли порт, то загнали Келе в тупик между деревней и рекой. Разгорелось сражение. Очень яростное. В этом сражении была убита Келе и все, кто вместе с ней прикрывал Эмили. Но они забрали с собой много врагов. Не сомневайся, капитан, Келе заставила их дорого заплатить. Очень дорого. Я знаю. Мне очень жаль, капитан. — Мне захотелось почтить память соратника. Она бы сделала то же самое, окажись я на ее месте.
      В эту ночь мы поднялись на холмы, которые защищают Галану с тыла. Все небо светилось — настолько интенсивное сражение развернулось за крепость. За холмами непрерывно раздавались удары грома, и, чем выше мы поднимались, тем отчетливее становились яростные крики людей, звон, лязг, скрежет оружия.
      Внезапно небеса разверзлись, и начался ливень. Дорога в мгновение ока превратилась в поток жидкой грязи. Казалось, что теперь нам потребуются бесконечные усилия, чтобы добраться до вершины холма. Мы часто останавливались, чтобы помочь нашей старой кобыле вытащить телегу из густой жидкой глины, когда очередная рытвина оказывалась слишком глубокой.
      В конце концов нам удалось достичь вершины. Мы немного отдохнули под прикрытием высокого, с выступающим козырьком валуна, после чего взглянули на расстилающуюся внизу долину. Поле боя непрерывно освещалось всплесками молний и взрывами бомб, начиненных сгустками магической энергии.
      Как раз под нами располагалась Галана, которая, казалось, скорчилась под проливным дождем. В хаотических вспышках света я рассмотрела частокол ограды и сторожевые башни. Это была крепость Галаны. Я увидела казармы, которые во времена моей юности служили домом демобилизованным стражницам Маранонии. Очередная вспышка молнии высветила острый шпиль на крыше маленького храма, в котором богиня впервые явилась мне. Я заметила светящиеся в отблесках пламени входы в пещеры, расположенные на длинном склоне невысокого холма. Там укрылись близкие мне люди, обороняющие крепость.
      Внезапно Пип крепко схватил меня за рукав. Когда я взглянула вниз, то увидела, как ворота крепости распахнулись настежь и из них высыпало несколько сотен вооруженных защитников крепости. Я смогла услышать их крики, которые время от времени перекрывали рев битвы. Остро заточенные наконечники копий отражали всплески молний и напоминали мне зубы акулы, готовые вонзиться в жертву.
      Две шеренги воинов схлестнулись. Впечатление было такое, как будто бы столкнулись две волны. Моя кровь вскипела, когда я увидела, как вражеская линия прогнулась под тяжестью яростного удара контратакующих защитников крепости. Я увидела, как с флангов начало подтягиваться подкрепление, чтобы закрыть образовавшуюся брешь. Пип еще сильнее сжал мою руку и сказал с торжеством в голосе:
      — Эти детишки сифилитичных шлюшек не успевают закрыть прорыв. Похоже, сегодня эти недоноски Новари крепко получат по задницам.
      Внезапно мы услышали музыку. Звуки лиры. Музыка началась с одной пронзительной ноты. Она с легкостью рассекла шум битвы и рев непогоды.
      Дождь неожиданно кончился, но облака все так же неистово клубились над Галаной, сталкиваясь, перемешиваясь и разлетаясь по всему небу. Из них то и дело били молнии, казалось, что зазубренные копья непрерывно летят вниз и попадают как раз туда, где сражаются основные силы противоборствующих армий Новари и Пальмираса.
      Молнии били без выбора. Сражающихся подняло в воздух ударной волной и разбросало в разные стороны. Я уже ничего не могла разобрать, кроме непрерывно давящей на слух колдовской мелодии, которую сопровождали грозовые разряды.
      Битва была настолько яростной, что мы с Пипом и не заметили, как оказались внизу холма. Колдовство Новари, усиленное совместными действиями захваченных в плен заклинателей, было настолько мощным, что мы оба не выдержали, нас вывернуло почти наизнанку. Я заставила себя собраться, но непроизвольно застонала — настолько тяжел был удар. Мне удалось поднять волшебную руку, и я, скрипя зубами, произнесла защитное заклинание.
      Вслед за этим груз как будто бы стал легче, непрерывные удары, похожие на грохот пневматического молота, прекратились. Я смогла снова свободно дышать. Я помогла Пипу подняться, но он не обратил на меня ровно никакого внимания и тут же помчался вверх по склону холма, чтобы посмотреть, как развивается сражение за Галану. Я сдвинула защиту, чтобы Пип все время оставался под ней, и прокричала вдогонку, чтобы он не отклонялся сильно в сторону. Я уже прикинула, какую площадь земли могу защитить, не обнаруживая своего присутствия.
      Я поднялась к Пипу и долго стояла рядом с ним, наблюдая за кровавой резней, происходящей внизу. Молнии перестали бить по сражающимся. Я заметила, что обе враждующие стороны перестраивают ряды. Сразу вслед за этим в дело вступило вражеское подкрепление, и силы защитников крепости дрогнули и начали отходить к воротам Галаны.
      Я увидела, как часть отступающих войск образовала прикрытие, пока главные силы постепенно вливались через ворота в крепость. Однако напор вражеских сил все усиливался и усиливался благодаря поддержке дьявольской песни Птицы Лиры. Казалось — еще мгновение, и все будет потеряно, враг прорвется сквозь тонкую линию защиты и овладеет крепостью.
      Вдруг из ворот выскочила большая стая огромных собак, которые грозно щелкали зубами. На собаках были широкие ошейники с острыми шипами, с которых слетали языки пламени. Собаки без промедления бросились на ближайшую шеренгу нападающих и быстро ее уничтожили. Остальные войска дрогнули, начали в полном беспорядке отходить, чтобы избежать кошмарной участи. И вновь зазвучала лира, враг опомнился и бросился в атаку. Собаки были перебиты.
      Затем враг развернулся, чтобы закрепить успех. Однако было уже слишком поздно — ворота крепости с лязгом захлопнулись.
      Враг продолжал атаку, пытаясь пробиться сквозь заграждение из толстых бревен. Но защитники Галаны были начеку. На головы нападавших полилось кипящее масло, расплавленный металл. Враг отпрянул, унося с поля боя обваренных, обожженных товарищей.
      Музыка прекратилась.
      Сражение закончилось.
      Мы с Пипом молча наблюдали за тем, как вражеские войска отходят с поля боя — многочисленные колонны солдат, пехота, усиленная боевыми машинами.
      Затем мы увидели, как защитники Галаны вышли из ворот, чтобы забрать раненых и убитых.
      Облака раздвинулись, и пролился лунный свет. Я заметила, что по небу неслась мерцающая фигура, старающаяся все время держаться под черными облаками, которые мы с Пипом поначалу приняли за грозовые. Похожий на тень неясный силуэт стремительно направлялся в сторону Ориссы. Мой волшебный глаз уловил огромную огненную ауру, которая окружала этот силуэт. Я рассмотрела широкие крылья и изящно очерченный хвост.
      — Это она, Пип, — сказала я, — Птица Лира. — Непроизвольно скрипнув зубами от ярости, я продолжала: — Будь она хоть немного поближе, клянусь богами, я сделала бы все, чтобы приблизиться к ней незаметно. И тогда бы показала ей, на что способна моя рука, честно заработанная в рудниках Короноса.
      — Расслабься, капитан, — утешал меня Пип, — ты же сама сказала, что за Новари стоит не менее двухсот заклинателей. У тебя нет ни малейшего шанса. — Он по-дружески похлопал меня по плечу. — Если бы вы встретились с ней один на один, я бы отдал предпочтение тебе. Но сейчас расклад такой: двести и одна, капитан. Поверь, что каждый из них — более твердый орешек, чем наперсточник на рынке. Да, капитан, это тебе не игра в кости.
      В отчаянии я опустилась на валун. Так быстро, что больно ушибла то место, о котором более всего заботился Пип.
      — Утром мы спустимся в Галану, чтобы встретиться с Квотерволсом и Пальмирасом, капитан, — предложил Пип, — а там видно будет. Утро вечера мудренее.
      Вслед за этим Пип стал устраиваться на ночлег. Впереди у нас была холодная ночь.
      — Не хотелось бы вводить твоих друзей в замешательство на ночь глядя, — произнес он немного погодя, — думаю, что они изрядно выдохлись за день. Могут спросонок и не разобрать, кто к ним пожаловал — друг или враг.
      — Защитники крепости выглядят гораздо хуже, чем я думала.
      — Однако они весьма неплохо выступили сегодня, — возразил коротышка.
      — То, что мы видели, Пип, носило все следы последней отчаянной атаки, — сказала я, — защитники крепости пытались поймать нападавших на испуг, но им явно не хватило ни сил, ни магии для успеха задуманного. Контратака собаками-людоедами была очень эффектным трюком, но не более того. У Пальмираса не было ни одной лишней секунды на размышление. К великому сожалению, у него нет и части тех ресурсов, которыми владеет Новари. И нет заклинателей, которые могли бы ему помочь. Думаю, что я могу оценить разницу. Она огромна, поверь мне.
      — Ты вскоре будешь там. — Пип кивнул в сторону крепости. — Защитники Галаны получат открытый доступ к твоим магическим возможностям. Разве не так?
      — Этого может не хватить для достижения победы, Пип, — ответила я, — по-видимому, мне удастся немного качнуть чашу весов в нашу пользу. При счастливом обороте дела, не исключаю, может, и удастся получить временные преимущества. Но все дело в том, что для победы в этой битве недостаточно одного везения.
      — Не исключаю, что ты права, капитан, — произнес Пип, — однако за всю мою долгую жизнь фортуна ни разу не поворачивалась ко мне спиной. До самого последнего времени она неизменно следовала за стариной Пипом. Вот так. А все потому, что я не ленился и шевелил мозгами. Потому, что удача улыбается проворным и сообразительным и проходит мимо ленивых и тупых. Так всегда говорила еще моя бабушка.
      В эту ночь мне удалось поспать только часа три-четыре, но сон был очень глубоким, и, когда наступил рассвет, я проснулась бодрой и готовой к тому, что мог принести день.
      В одном из камней с относительно плоской вершиной, выщербленной временем и стихией, я нашла небольшую лужицу чистой холодной воды. Достала крем, который приготовил для меня Гарла, чтобы я смогла в нужный момент стереть с лица грим, превративший меня в рыночную ведьму. Я терла кожу до тех пор, пока она не стала розовой. Вслед за этим я распаковала костюм, который берегла с тех самых пор, когда я покинула Салимар. Прошло уже много месяцев, как мы с ней расстались.
      Это была парадная форма стражницы Маранонии: сверкающие сапожки, белоснежная туника, отполированная портупея с мечом и кинжалом, вышитый золотом плащ и широкая золотая лента, венчающая голову. В моих ушах были сережки с изображением копья и факела — в них знак почитания богини Маранонии, хотя, положа руку на сердце, я думаю, что она его не заслуживает.
      Увидев меня, Пип затаил дыхание.
      Если учесть, что у меня теперь была золотая волшебная рука и довольно лихого вида латка на глазу, то мой вид, похоже, был способен шокировать самого Воровского Короля.
      — Ты выглядишь как ангел-мститель, которого послала сама богиня, — восхищенно произнес он.
      — Думаю, что так и есть на самом деле, Пип.
      Затем я по-дружески хлопнула его по спине, чтобы коротышка расслабился и перестал таращить на меня глаза.
      — Давай с тобой договоримся, Пип, — предложила я, — что если я начну сплевывать на дорогу и скрести нос, как рыночная ведьма, то ты тут же меня ущипнешь. Понимаешь, ангелы-мстители обязаны постоянно следить за своими манерами.
 
      Для того чтобы дать сигнал о нашем прибытии в Галану, Пип воспользовался маленьким ручным зеркалом — известный прием контрабандистов. За этим последовал быстрый обмен солнечными зайчиками. В крепости были сильно удивлены, что к ним пожаловал сам Воровской Король. Без промедления был послан отряд, чтобы провести нас в крепость. Для нас с Пипом привели двух замечательных коней — Пип тут же сказал, что его сопровождает более значительная фигура, чем он. Но мне почему-то стало жаль старую кобылу, которая длительное время терпеливо сносила унизительную обязанность тащить за собой телегу.
      У нее за плечами была долгая и весьма достойная служба в кавалерии, поэтому я распрягла ее, приладила ей на спину добротное седло, потом надела уздечку из сыромятной кожи — все это я припрятала на всякий случай в телеге — и оседлала.
      Кобыла сразу подняла голову и принялась гордо вышагивать, пока мы спускались с холма. Время от времени она радостно пофыркивала, явно гордилась собой и с пренебрежением посматривала на отвергнутую мной лошадь, которая понуро трусила рядом.
      Мы последовали по довольно сложному маршруту, часто петляя, пересекая небольшие горные ручьи и мелкие, но очень бурные реки. Цель состояла в том, чтобы приблизиться к крепости незаметно от вражеских наблюдателей. В конце концов мы оказались перед воротами Галаны, которые гостеприимно распахнулись.
      Во главе довольно большой толпы защитников крепости, собравшихся для встречи с нами, мы увидели четверых людей. Один из них был высоким, мускулистым воином, заросшим темной бородой, которую кое-где уже тронула седина. Его лицо покрылось загаром и было изборождено морщинами. Воинские знаки отличия на его форме говорили о том, что он — генерал.
      Я безошибочно определила, что это Квотерволс.
      Второй человек был примерно одного роста с генералом, но так тонок, что казался еще выше. У него было удлиненное лицо, черная борода, которую давно не подстригали, и желтые глаза. Он был одет в одежды заклинателя, а корона на его голове свидетельствовала о том, что он был Главным Заклинателем.
      Это был, конечно же, Пальмирас.
      Третьей была женщина в униформе со знаками отличия капитана Стражи Маранонии, и она возвышалась над двумя весьма высокими мужчинами. Ее рост явно превышал два метра. Фигура напоминала огромные песочные часы. Капитан носила форму и доспехи легко и изящно. У нее была прекрасная кожа и светло-коричневые волосы. Она так напоминала Полилло, что я испытала шок. Она была чуть-чуть пониже, волосы — немного светлее, но все равно — впечатление такое, что они могли бы быть сестрами.
      Я неотрывно смотрела на нее, недоумевая, кто же она на самом деле.
      Затем мой взгляд скользнул вниз.
      В руку этой богатырши крепко вцепилась маленькая девочка, в первый момент показавшаяся мне красивой куклой, которая внезапно попала в страну великанов.
      В тот самый момент, когда я увидела девочку, я забыла обо всех остальных и не могла отвести от нее глаз. Девочка была настолько изящна, что только великий скульптор мог бы создать нечто подобное.
      У нее была нежная, точно фарфоровая, кожа, лицо обрамляли густые темно-рыжие волосы, а цвет глаз напоминал море, которое долго целовалось с солнцем.
      Глаза Амальрика. Волосы Амальрика.
      Я ощутила легкое прикосновение магического биополя, как будто бы рядом пронеслась большая бабочка. Я почувствовала запах цветов, детской невинности и щенячьего любопытства. Мою ауру исследовали маленькие нежные пальчики.
      Я спустилась с лошади, девочка высвободилась из руки могучего капитана и приблизилась ко мне.
      Мы взглянули друг на друга, не скрывая взаимного восхищения.
      Вслед за этим я преклонила колено и произнесла:
      — Здравствуй, Эмили. Мне пришлось преодолеть немало препятствий, пока я до тебя добралась.
      Глаза девочки расширились, как будто бы она только что меня узнала. Она улыбнулась. Впечатление было такое, как будто бы она осветила весь мир этой своей улыбкой. И она повернулась к остальным и спросила:
      — Разве вы не знаете, кто это? Люди, ведь это тетя Рали! Моя тетя Рали!

Глава 6.
ЭМИЛИ

      Я не собираюсь изливать чувства, возникшие у меня во время встречи. Тем более я не намерена проливать слезы умиления на страницы бортового журнала, что недостойно капитана Стражи Маранонии.
 
      Еще труднее мне признаться в том, что, как только Эмили оказалась в моих объятиях, я почувствовала, что она — дочь, о которой я втайне мечтала всю жизнь.
      Я солдат. Солдат чрезвычайно чувствителен ко всему, что касается личных взаимоотношений. Но кроме этого я — колдунья. А колдуны гораздо сильнее, чем принято считать, подвержены воздействию эмоций.
      Эмили была дочерью человека, с которым я никогда не встречалась, — моего племянника Гермиаса. Ее лицо ничем не отличалось от лица единственного ребенка в мире, которого я любила, — моего брата Амальрика.
      Я обняла ее. Я не переставая шептала ей на ухо ласковые слова. Тем не менее я постаралась не выходить слишком далеко за незримо очерченные границы, потому что в том случае, если поток чувств прорвется сквозь них, мне будет чрезвычайно трудно вернуться к выполнению задачи, поставленной передо мной Маранонией.
      Клянусь богами, в Эмили уже чувствовалась магическая сила! В ее хрупком теле, без всякого сомнения, были скрыты те самые таинственные возможности, которые боги крайне редко дарят людям. Я безошибочно почувствовала под волшебной рукой пульсацию магического биополя и увидела волшебным глазом яркие искры, непрерывно слетающие с ауры, окружающей Эмили. Мы обнялись в реальном мире и с изумлением изучали друг друга волшебными щупальцами в Других Мирах. Там я смогла уловить, что в душе Эмили прячется страх. Кроме того, я уловила неистово пульсирующее любопытство, которое вскоре сломало барьер страха. Однако я не сомневалась в том, что мой нынешний облик, который только одна Эмили была способна увидеть без прикрас, глубоко ее разочарует. Думаю, что причина предстоящего разочарования состоит в том, что я должна была стать ее союзником в войне против Новари.
      Другого выбора у меня не было.
      События, которые последовали за встречей в Галане, очень трудно изложить в их строгой очередности. У меня осталось воспоминание о растерянности, усиленной тем, что очень много людей почти одновременно говорили разом. Поток информации был огромен и беспорядочен, поэтому у меня в голове стоял легкий туман, в ушах звенело.
      Иногда мне казалось, что все присутствующие заранее договорились о распределении ролей и были склонны одобрять суждения друг друга. Восторженные замечания Эмили, как правило, подтверждал Пип, а затем и Пальмирас. Со всех сторон непрерывно доносились возгласы восхищения по поводу чудесного возвращения Рали Антеро.