Мне представлялось, что достаточно высокого мастерства в обеих областях можно достичь в том случае, если команда не будет многочисленна. Это казалось наиболее приемлемым решением для такого предприятия, как наше путешествие, совершаемое под прикрытием коммерческого. Мой брат всегда предусматривал также первоклассные ударные отряды, состоявшие из отставных военных или офицеров элитных частей. Благодаря поддержке Амальрика мне удалось осуществить план подготовки к отплытию и подобрать лучших людей, независимо от того, насколько далеко от нас они проживали.
      Команде были обещаны жесткий режим тренировок, высокие заработки и жизнь, целиком посвященная одному делу, жизнь, которая могла оказаться весьма короткой. На этот случай я основала довольно значительный фонд, — для тех, кто будет ранен, состарится или же погибнет за время нашего похода, оставив семью без обеспечения. С самого начала на меня обрушился шквал добровольцев, поэтому я смогла выбирать. К моему удовольствию, среди желающих пуститься в опасное плавание было много женщин, хотя я должна была проявить в этом случае особую осторожность, чтобы ни в коем случае не препятствовать восстановлению Стражи Маранонии, которая потеряла каждого десятого воина в битве против Ликантии.
      Всех отобранных добровольцев инструктировали лучшие капитаны, которых пригласил мой брат, а ратному искусству обучала их я. По мере приближения срока отплытия меня все больше занимали организационные вопросы, поэтому я вынуждена была поручить подготовку воинов стражнице, сержанту со стальными мускулами, ногами, которые могли дать ощутимого пинка, и с нюхом, обостренным на любителей прохлаждаться. Некоторые из будущей команды получили также специальные навыки, как, например, умение вести караван вьючных животных и сражаться в условиях пустыни.
      Когда я отправилась с особым поручением, данным богиней, значительная часть этих мужчин и женщин была приглашена для других дел семьи Антеро. Эти люди получили хорошую подготовку, потому что, несмотря на большое количество желающих путешествовать, с которым я столкнулась вначале, на самом деле возможность выбора была невелика. Но в конце концов мы укомплектовали команду, и, к сожалению, только мужчинами.
      Среди тех, кто был отобран для похода, была пара близнецов, Талу и Талай. Симпатичные блондины, настолько похожие внешне, поведением и манерой говорить, что их было совершенно невозможно различить. По этой причине мы звали их вместе Талуталай. Или Талут для краткости. Их поначалу готовили для элитных частей Стражи, но потом, в полном соответствии с армейскими традициями, братьям было отказано в возможности служить вместе. Они покинули армию, как только истек первый срок службы, а мне посчастливилось перехватить их прежде, чем они сумели достичь ближайшей пивной, чтобы залить свои печали вином.
      Другим членом нашей команды, о котором стоит рассказать, был корабельный повар. Он был необыкновенно высок и оставался тонким, как рангоутное дерево, независимо от того, сколько съедал. У него была длинная шея и маленькая голова, лысая, как головка сыра. Кок обладал странной привычкой — то и дело облизывать губы быстрым движением языка. Несмотря на то что он был довольно забавным малым, его кулинарное искусство было вне конкуренции; к тому же никто не метал дротики дальше, чем он. Он родился и вырос в семье рыбака и заразился вирусом странствий.
      Я забыла его настоящее имя; это произошло, видимо, потому, что мы все звали его Ящерица — именно так он представлялся, и, несомненно, он был очень похож на ящерицу. Представьте себе ящерицу с повадками новорожденного щенка.
      Я не рассказывала нашей команде об истинной цели путешествия до тех пор, пока мы не отчалили, хотя предупредила, что оно может быть опасным. Несмотря на то что уверенности мне добавляло тройное жалованье, я все-таки постаралась скрыть истинные цели и подчеркнула опасности, которые подстерегают впереди. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то решил пуститься в плавание из нужды или жадности.
      Как раз перед тем как мы достигли Столбов Тедейта, я созвала всех вместе и рассказала им, каковы истинные цели похода.
      Карале, единственный из всех, кто был со мной во время предыдущего плавания, тяжело вздохнул. Его лицо, обычно хмурое и суровое, заметно посветлело, если можно назвать просветлением тяжелый шторм, сменившийся проливным дождем.
      — Эти убогие зануды в нашей колонии будут просто в восторге, когда мы приплывем к ним, ей-богу! — воскликнул Карале.
      Остальные закивали головами в знак согласия. Действительно, мы с Амальриком рассчитывали показать людям, которых мы наняли на работу, что их поддерживают Антеро, независимо от того, как далеко от дома забросили их деловые обязательства.
      — Хотела бы подчеркнуть, — сказала я, — что мы должны внимательно следить за тем, что говорим, всякий раз, когда прибываем в очередной порт. Мне не хотелось бы, чтобы наш пират что-нибудь учуял.
      — А если и учует, так он же всего-навсего кучка дерьма. Чего нам бояться, госпожа Антеро? — возразил Донариус. — Нам не составит особого труда пришпилить его шкуру к стенке сарая. Думаю, что не успеет растаять снег, как мы вернемся домой. — Донариус даже слегка причмокнул губами и продолжал: — И я бы с радостью зацвел и зазеленел, допьяна напившись в весенних потоках!
      — С женщинами, не так ли, Донариус? — пошутила я.
      Хорошо было известно, что у увальня старпома дрожали коленки при виде любой портовой шлюхи и он готов достать луну, чтобы заслужить ее одобряющий смешок.
      Команда дружно рассмеялась, может быть, даже немного громче, чем требовалось. В действительности мне хотелось, чтобы экипаж «Тройной удачи» подчинялся моим приказам. Осуществить это было бы гораздо проще, если бы я носила мундир с капитанскими знаками отличия: в такой ситуации многие мужчины волей-неволей вскоре позабыли бы, что я женщина, и воспринимали бы меня как воина. Но в эти дни я была еще и заклинателем, к которому то и дело обращались как к госпоже Антеро, так часто срывая бескозырки с голов, что я начала опасаться, что наша команда вскоре облысеет.
      Смех, раздавшийся на палубе, вызвал еще несколько шуток в адрес старпома. Он покраснел, как юноша, впервые в жизни услышавший непристойность, и я наконец подняла руку, чтобы разрядить обстановку, так как знала, что безобидный юмор Донариуса вскоре может незаметно перерасти в гнев.
      Я вернулась к обсуждению проблем, порожденных самозваным Белым Медведем.
      — У меня нет полной уверенности в том, что этот пират — простой бандит с развитым воображением, — продолжала я. — Он может представлять реальную угрозу. Если исходить только из того, что на сей день известно, то он не более чем ловкий мошенник, который ухитрился с помощью шантажа, угроз и обмана закабалить известного вам демона. Убив этого демона, я стерла также и его небольшую защитную оболочку, созданную с помощью магии.
      — Я думаю, госпожа, что на самом деле все обстоит гораздо хуже, — произнес Карале с унылым выражением лица. — Ведь известно, что там, где водится один демон, обязательно появляются и другие.
      Это была неправда. Мне приходилось ранее сталкиваться с демонами-одиночками — к примеру, с лордом Иламом, который едва не победил меня и моих спутников. Но я хорошо понимала, что бессмысленно возражать, когда рассказывают мифы, рожденные в тавернах, поэтому я решила согласиться с Карале. Если уж на то пошло, мне гораздо больше импонирует осмотрительность капитана, нежели самонадеянность старпома.
      — Отличная идея, Карале, — сказала я. — Думаю, что будет безопаснее, если мы примем идею, что пиратский вождь является воплощением настоящего Белого Медведя. И что у него в запасе целые стада демонов, подчиняющихся мановению его руки. И наконец, этот пират так же беспощаден, как и любой другой, с которыми мы сталкивались. Нужно быть осторожным, чтобы не попасть в беду. А это действительно может произойти, если мы недооценим разбойника.
      Вот еще что. Каждый мало-мальски уважающий себя пират держит в крупнейших портах платных осведомителей, которые выискивают потенциальную жертву. Этот бандит делает то же самое.
      — Вам нет необходимости беспокоиться насчет длинных языков, госпожа Антеро, — заверил Донариус. Он грозно посмотрел на команду, при этом его грудь и плечи вздулись, как у самца тропической жабы. Старпом имел довольно угрожающий вид, как бы возвращая должок тем, кто только что издевался над ним. — Мы будем немы как рыбы, — продолжал Донариус, — не так ли, парни?
      В ответ послышалось невнятное бормотание, означающее согласие.
      — Но на самом деле, — вернулась я к своей мысли, — мне очень хотелось бы, чтобы вы как можно больше трепали языками. Дело в том, что, чем больше вы будете болтать, тем лучше для нас.
      Мои спутники растерялись. После продолжительного молчания на их лицах стали появляться улыбки конспираторов.
      — Мое предложение состоит в том, что мы должны казаться легкой добычей. Мы будем слегка покачивать купеческой кормой, перемещаясь от одного порта к другому, и мы обязательно выманим пирата из его логова.
      Карале скорчил кислую мину и произнес:
      — С какой целью, позвольте вас спросить, госпожа? Нас всего одиннадцать человек, считая вас, на этом маленьком корабле. И я не могу позволить себе вообразить, что мы способны противостоять целому пиратскому флоту, не важно — волшебному или нет. Я слишком хорошо вас знаю, чтобы предположить, что вы предложите выйти в море для открытого боя с пиратом. Но…
      — Но какой еще вариант действий у нас остался, — закончила я за Карале, — если мы собираемся сообщить Белому Медведю, где нас искать?
      Карале кивнул и произнес:
      — Похоже на то, госпожа.
      — Я настаиваю на том, что мы должны лгать, — сказала я. Карале с облегчением вздохнул.
      Я продолжала:
      — Мы будем говорить, что ищем перспективные районы для расширения бизнеса и более всего нас интересуют драгоценные камни. Эта легенда может принести нам немалую пользу. Мы все будем неустанно повторять, что держим путь на юго-восток, а на самом деле отправимся на юго-запад. К нашим торговым представительствам.
      Мои слова вызвали улыбки. Большинство людей склонно считать себя хитрецами, что и демонстрируют при каждом удобном случае. Вот почему они становятся легкой добычей для настоящих мошенников. Воры играют на этом, и простаки становятся жертвой. Однако история, которую я сочинила, была настолько проста, что любой из членов экипажа мог без затруднения рассказывать ее во время запланированных стоянок.
      Если все пройдет гладко, команда «Тройной удачи» вернется домой, будучи необыкновенно довольна собой. У каждого из ее членов будет толстый кошелек и основательная причина для непрерывного хвастовства.
 
      Первой остановкой на нашем пути была Писидия, большой торговый центр, расположенный за Столбами Тедейта и занимавший господствующее положение перед входом в пролив Мадакар.
      Писидия полностью оправдывала свое название. Вы могли бы почувствовать это за добрый десяток километров от города.
      Я первой увидела Столбы Тедейта однажды ясным солнечным утром, когда море лениво плескалось между огромных каменных колонн, которые были настолько велики, что казалось, будто они поддерживают небосвод. Я знала, что сразу за каменным проливом расположена Писидия, естественная гавань которой сделала этот порт перекрестком торговых путей, ведущих на юг. Но впечатление было испорчено задолго до того, как показались Столбы Тедейта, когда ветер донес нестерпимую вонь от огромных дубильных чанов Писидии.
      Именно эту вонь я имела в виду, когда готовила контратаку на пиратов, — настолько непереносимый дух, что только злая магия могла бы ухудшить его.
      После зловония второе, на что обращаешь внимание, приближаясь к Писидии, — это густые, темные, клубящиеся тучи, которыми постоянно закрыт город. А третьим было низкое жужжание, которое как будто пропитало воздух и из-за которого тучи казались живыми.
      К своему отвращению, я узнала, что это действительно так. Тучи представляли собой огромные скопления мух, которые непрестанно кружились над городом, как будто бы Писидия была гигантским ребенком, перепачкавшим лицо в варенье.
      Писидия была еще молодым поселением, дома в котором строились из необработанных сосновых бревен. Густые сосновые леса покрывали склоны гор, окружавших город, разделенный на четыре не равные по площади части. Среди них — район гавани, вокруг которого громоздились доки, пакгаузы, рахитичные многоквартирные дома, в которых проживало большинство простых работяг. Местами эти дома совершенно невероятным образом нависали над проезжей частью дороги, почти не оставляя просвета, поэтому на улицах было темно. Слева от гавани располагались дубильни — похожие на башни высокие строения из бревен, где в котлах размером с фермерскую телегу кипело дни и ночи напролет дьявольское варево. На двориках, окружающих каждую из дубилен, имелись площадки, где обрабатывались сырые шкуры, сортировались и связывались в тюки готовые. Справа от гавани на базальтовых столбах виднелись роскошные загородные виллы людей, наживших состояния на всех этих зловонных шкурах.
      Эти люди предъявляли довольно высокие требования к жизни и в то же время имели плохой вкус недавно разбогатевших выскочек. Я всегда считала их стремление к дешевой роскоши возмутительным и неразумным, хотя бы потому, что, когда ветер изменял свое направление, над всеми домами кричащей расцветки и безвкусного дизайна с их декоративными цветниками воцарялось то же зловоние, в котором обитали и люди попроще. Однако нувориши ничего не замечали. По-видимому, живя в отравленной атмосфере, все местные жители так привыкли к отвратительному запаху, что не воспринимали его.
      Миловидная девушка из одной богатой семьи однажды влюбилась в меня. Она предусмотрела все для того, чтобы наши встречи в саду их семейного дома происходили совершенно «случайно». Будучи одетой в самые вызывающие костюмы, она садилась среди многочисленных цветов ошеломляющей окраски. У нее были такие влажные, призывные глаза, она вся так излучала желание, что я не помню, чтобы я встречала нечто похожее в своей жизни. Она преподнесла мне большой бокал вина, попросила присесть рядом с ней, говоря о том, что вся ее семья уехала на рынок торговать и мы остались одни на целый день, если не считать, конечно, слуг.
      Потом она игриво предложила мне цветок, нежные белые и розовые лепестки которого вызывали недвусмысленные ассоциации. Девушка покраснела, но почти сразу начала кокетливо хихикать и отдала цветок мне, при этом она позволила платью сползти с плеча так, что я смогла бросить быстрый взгляд на ее округлые девические груди. Мы флиртовали еще некоторое время, но воздух быстро становился горячим, гораздо быстрее моих ласк, и тепло пробудило мух Писидии, и они поднялись из своих укрытий, где пережидали ночной холод.
      Моя предполагаемая возлюбленная, должно быть, пришла в ужас, потому что мой нос непроизвольно дернулся от запаха гнилого мяса. Но совершенно смертельно она была ранена тогда, когда закрыла глаза и вытянула губы в ожидании поцелуя. Потому что в этот момент я не выдержала и отвернулась, увидев нескольких мух, усевшихся в уголках ее нежного ротика.
      Единственное, о чем я была способна думать сразу после этого, — были горы личинок, которые писидийцы применяют для очистки от сгнивших остатков мяса на необработанных шкурах. Именно в этом и состояла причина того, что над городом вились мириады назойливых насекомых. Личинка мухи, как мне думается, совершенно бесподобное создание. Их ценят не только дубильщики шкур, но и лекари. Эти маленькие прожорливые насекомые уничтожают гнилую ткань и предохраняют раны от дальнейшего заражения. По этой причине я готова скорее благодарить, а не ругать богов за то, что они создали нечто подобное.
      Так или иначе, образ личинки не вызывает романтического настроения. Это огромные пухлые кучи червей, копошащиеся на шкуре несчастного животного, убитого по прихоти человека. Мой желудок взбунтовался, и я быстро встала, невнятно произнесла тихим голосом извинения и… бежала. Подобные случаи могут привести к тому, что здоровая женщина начнет волей-неволей вести более целомудренный образ жизни, чем ей поначалу хотелось. Не исключено, что при определенных условиях это может служить для укрепления воли, но ведет также и к бесконечным бессонным ночам, наполненным горькими воспоминаниями.
      Преодолев неприятные ощущения, связанные со зловонием и плохими манерами писидийцев, вы выясняете, что они — довольно крепкий народ, значительно более благородный, чем многие другие, и имеющий абсолютно независимый характер. Их предками были первобытные скотоводы, которым удалось с большой пользой использовать традиционное мастерство выделки шкур. Писидия отличалась еще и тем, что любой ее житель, независимо от происхождения, мог при желании стать значительной личностью.
      Городской порт был идеальной стартовой точкой для осуществления моего плана.
      Как только мы пришвартовались, я оставила двоих матросов охранять корабль, а остальных отпустила, выдав им достаточно денег, чтобы они смогли посидеть в тавернах и пустить слух о поиске драгоценных камней, а также собрать какие-нибудь сведения о пирате.
      Что касается меня, то я намеревалась посетить провидицу Писидии.
      В то время она не была еще широко известна. Большой храм, который возвышается на сглаженном ветрами холме за пределами столицы, только начали строить. Ему предстояло стать единственным каменным зданием в округе. Для того чтобы осуществить финансирование строительства, потребовалось продать бесчисленное множество шкур. Только благодаря благотворительности и, возможно, чувству вины местных нуворишей этот храм стал одним из самых известных культовых сооружений: он был построен в честь Тедейта. Паломники из южных областей стекались непрерывными потоками к святому месту, поэтому в казне скапливались горы золотых монет.
      Но в тот день, когда я приближалась к будущему храму, он представлял собой строительную площадку с обычной грязью, беспорядком и горами необработанных булыжников. Строители только начинали готовить раствор и думать о том, как воплотить замысел архитектора.
      Рабочий день уже заканчивался, и на площадках перед храмом я увидела нескольких каменщиков. Пройдя мимо этих плотных, физически сильных мужчин, я направилась к деревянному дому из рассохшихся от старости бревен, который и служил храмом и обителью матери провидицы и ее служительниц.
      Когда я вошла в храм, пятеро паломников ожидали очереди перед покоями провидицы. Среди них были три молодые женщины с раздавшимися талиями — они, без сомнения, собирались задать провидице несколько вопросов о судьбе еще не родившихся младенцев. Двое других просителей были стары и нетверды в движениях. К алтарю их провожали молодые жрицы. Алтарь представлял собой простой черный камень, расположенный в центре храма. Это был священный Камень Откровения Писидии, внешний вид которого разочаровывал практически каждого, кто видел его впервые. Решивший обратиться к оракулу ожидает увидеть огромный черный, отполированный до блеска монолит, а не простой темный камень высотой с колесо телеги.
      Красивая женщина средних лет в желтом одеянии с широкими рукавами и алмазной диадемой в волосах — очевидно, мать провидица — занималась с паломниками. После того как очередной паломник приближался к ней и шепотом излагал просьбу, провидица кивала или задавала несколько вопросов, если ей что-либо было неясно или же от просителя требовалось так перефразировать свой вопрос, чтобы она могла ответить «нет» или «да».
      Паломники возблагодарили провидицу за услуги. Размеры пожертвований были соразмерны реальным возможностям просителя, и, пока молодая жрица считала деньги, мать провидица готовилась читать заклинания. Когда все было готово, паломнице вручили тонкую металлическую пластинку, окрашенную в черный цвет с одной стороны и белый с другой.
      Я наблюдала за тем, как одна из беременных женщин — почти девочка, недавно игравшая в куклы, — судорожно сжала пластинку и стояла, дрожа от ожидания.
      Мать провидица бросила сушеные волшебные травы на камень. Камень ожил и засветился изнутри; магические стебли вспыхнули. Взвился розоватый дымок с приятным запахом. Жрица медленно подняла руку ладонью вверх, как будто бы собирая в нее волшебные испарения, потом несколько раз махнула в сторону молодой женщины, при этом быстро шепча молитву. Потом мать провидица сделала знак просительнице, и та глубоко вздохнула и после секундной паузы изо всех сил подбросила пластинку.
      Молодая паломница явно нервничала, так как пластинка едва не ударилась о стропила. Потом она, медленно вращаясь, упала на пол. Я увидела, как мать провидица широко улыбнулась, после того как молодая женщина, убедившись, что пластинка упала белым вверх, захлопала в ладоши и радостно вскрикнула. Одобряющая улыбка провидицы исчезла, она грозно нахмурилась, так, как будто бы разгневалась непристойным поведением в святом месте. Молодая женщина, заикаясь, произнесла извинения и постаралась поскорее исчезнуть. Однако, проходя мимо меня, она широко улыбалась, и я видела, что будущая мать спешит рассказать хорошие новости своей семье и друзьям.
      Я была последней. Жрица подошла ко мне, все еще полная бодрости и энергии после многих часов общения со страждущими.
      — Пожалуйста, сюда, — сказала она. — Мать Дасиар ждет вас.
      Жрица была довольно миловидна, с очаровательными черными глазами и игривой улыбкой. Я поймала ее взгляд с хитрецой, явно оценивающий, и знала, что она заинтригована.
      Должна признать, что в те дни я выглядела довольно привлекательно. На мне было темно-синее платье без рукавов, прикрывающее колени, такие же по цвету колготки. Платье было надето поверх тонкой серебристой рубашки. Талию стягивал широкий пояс, на котором с одной стороны висел богато украшенный кинжал, а с другой — ножны меча. Я оставила меч у стражника, скучающего около храма. Мои ноги были обуты в высокие облегающие сапожки. Я тешу себя надеждой, что мои ноги достаточно длинны и элегантны. Венчал мой наряд плащ, который я обычно надевала во время путешествий; он был наброшен на одно плечо и крепился застежкой с эмблемой дома Антеро. Я знала, что выгляжу как молодой купец, недавно начавший познавать мир, открытый новым друзьям и новым приключениям… но с украшениями и излишествами в одежде, характеризующими мой пол.
      Пока жрица собиралась проводить меня в покои Дасиар, я увидела, как она поправляет одежду, явно для того, чтобы подчеркнуть достоинства фигуры, и аккуратно укладывает волосы, так чтобы красивая темная волна оттеняла обворожительные глаза.
      Когда я увидела Дасиар, в моей душе потеплело. И я не смогла удержаться и подмигнула жрице, когда она произнесла приглашение войти и поприветствовать мать провидицу. В ответ на подмигивание молодая женщина мило покраснела и ладошкой прикрыла рот, чтобы сдержать удивленный смешок.
      — Надеюсь, что мать Дасиар будет снисходительна ко мне, — сказала я приглушенным голосом, — потому что при первом взгляде на вас вопрос моментально вылетел у меня из головы.
      Нос провидицы дернулся, выражая неудовольствие услышанным.
      — Тсс, госпожа, не забывайтесь. Помните, где вы находитесь!
      Я поклонилась и пробормотала извинения, которых она, похоже, не заметила.
      Дасиар положила легкую ладонь на мою руку и твердо, как и полагается в таких случаях, повела меня в нужном направлении. Но как раз в этот момент, когда мы приблизились к Камню Откровения, она быстро, почти неуловимым одобряющим движением пожала ее.
      Мать Дасиар все еще стояла ко мне спиной. Прежде чем провидица повернулась, чтобы утешить последнего за день просителя, я увидела, как она усталым движением поправила складку одежды на плече. До меня донесся ее вздох, потом она сказала:
      — Тедейт приветствует тебя, странница. Если твое дело справедливо, мысли чисты, он сможет тебя сегодня благословить, ответить на вопросы, которые тебя беспокоят.
      Быстро, еще до того, как Дасиар подняла глаза, я ответила:
      — Спроси его, Дасиар, можно ли тебе сегодня пораньше закрыть заведение, так чтобы я успела вместе с тобой выпить.
      Она отпрыгнула, как от удара. Потом разглядела меня, и ее рот открылся в изумлении. Потом он резко закрылся, и радостная улыбка осветила ее лицо.
      — Гореть мне синим пламенем в аду, — пророкотала она низким бархатным голосом, — если это не Рали Антеро! — Бросив виноватый взгляд на Камень Откровения, она поморщилась, а потом пожала плечами и произнесла: — Извини, о Тедейт. — Потом, обращаясь уже ко мне, продолжила: — Ну, бог с ним, я-то знаю, что он стал гораздо хуже слышать.
      — Если это не так, то обещаю, что скоро будет так, если ты сейчас же не помчишься со мной в какое-нибудь укромное местечко, где крепкое вино помогает отключиться. Разве ты не знала, что это оговорено кодексом гильдии предсказателей. Каждые сто лет полагается находить время для греха, хочешь ты того либо нет.
      Дасиар рассмеялась и обняла меня.
      — Ты действительно дьявол, Рали, — сказала она. — И клянусь богами, которых мы всуе поминаем, я очень рада тебя видеть.
 
      К сожалению, совершенно очевидно, мать провидица Писидии не могла захаживать в увеселительные заведения. Поэтому мы поднялись на несколько пролетов вверх по лестнице, ведущей в покои Дасиар, где имелись достаточные запасы крепких напитков.
      Дасиар была дочерью хозяина постоялого двора, но была избрана для ее нынешних обязанностей еще ребенком. Писидийцы верили, что, когда мать провидица умрет, ее дух будет существовать до тех пор, пока не родится подходящий ребенок, после чего дух провидицы переселится в его тело.
      Дасиар была «открыта» старейшинами храма, когда ей исполнилось десять лет; ее полностью ввели в курс дела после двух лет испытаний и обучения. К тому времени, когда мы с ней встретились, она уже довольно долго занимала этот духовный пост и так крепко стояла на ногах, что только чума или стихийное бедствие могли помешать ей править духовным миром писидийцев еще очень долго. Ее прихожане всегда имели максимальную выгоду во всех делах, в особенности связанных с торговлей, потому что Дасиар доказала не только то, что может быть хорошей предсказательницей, но и то, что она искусна в колдовстве. Кроме всего прочего, она создала заклинания защиты города от злых деяний. Когда мы виделись с ней в последний раз, мы вместе работали над тем, чтобы улучшить эти заклинания, и стали близкими друзьями
      — Я думаю, что это большая честь — быть матерью провидицей, — исповедовалась Дасиар в те дни. — Но я все же еще тоскую по обычной человеческой жизни, которую я вела в семье, будучи ребенком. Я была всеобщей любимицей. Меня без конца качали на коленях, дарили мне сладости и подарки и совершенно избаловали. Я люблю людей, Рали, действительно люблю. И мне не хватает общения с ними на равных, вне всяких условностей. Ведь сейчас люди видят во мне только мать Дасиар. Хотя, положа руку на сердце, я хочу быть девкой в кабаке, которая подливает вино из кувшина завсегдатаям.
      Возможность сделать нечто похожее ей представилась вскоре после того, как мы уединились в личных покоях Дасиар и я утонула в гостеприимном старом диване.
      Маленькие комнаты, составлявшие частные покои Дасиар, были несколько убогими, но все-таки удобными. На стенах висели незатейливые украшения, свидетельствовавшие о происхождении Дасиар из простой семьи: маленькие, несколько идеализированные портреты ее родителей, которые обычно делают рисовальщики на базарах; лоскутки незаконченного рукоделия, лежащие, видимо, с того времени, когда Дасиар вдруг показалось, что она потеряла женственность, и ей вдруг потребовалось немедленно заняться «чем-нибудь полезным, чтобы скоротать время», что, как однажды ей сказала мать, было неотъемлемой женской обязанностью.
      Забавно выглядевший металлический инструмент лежал поверх книги провидицы, прижимая раскрытые страницы. С его помощью можно было бы в случае необходимости уничтожать небольших демонов. Он служил открывашкой кегавинного бочонка объемом в четыре ведра, принадлежавшего ее отцу. Дасиар сказала, что хранит инструмент в память о нем. Жилище провидицы было наполнено сушеными цветами и травами, как обычными, так и волшебными; они повсюду стояли в горшках, свисали со стропил. На каждом шагу попадались курительницы благовоний разнообразных форм; в каждой из них уже была заготовлена небольшая порция волшебного порошка, подходящая для того или иного случая. На одной из стен висела картина, немного скособоченная, явно написанная самой Дасиар.
      Несколько необычного покроя платьев желтого цвета свисали с крючков на расстоянии протянутой руки от старой керамической сидячей ванны. Над ванной располагалась полка, густо заставленная пузырьками, бутылочками, баночками с ароматизированными банными маслами. Рядом с бадьей, наполненной водой, стоял стул, развернутый к стойке с зеркалом, где Дасиар причесывалась и приводила в порядок лицо. В другом конце комнаты размещался большой камин, выложенный широкой плиткой: на нем стояли несколько старых набивных кукол с потертыми лицами из детства хозяйки жилища и маленькая заводная игрушка, которая приводилась в действие с помощью опущенной в щель медной монеты.
      Каждый раз, когда игрушка начинала работать, я непроизвольно смеялась. Обычно я опускала в прорезь орисскую медную монету, на одной стороне которой был отчеканен корабль, а на другой — символ дома Антеро. После того как монета с легким щелчком попадала в механизм, дородная хозяйка фермы выскакивала из маленького домика, гоняясь с топором за визжащим поросенком. У основания игрушки была сделана надпись, гласившая «Дорогой, до обеда осталась всего минута».
      Тогда это рассмешило меня, но теперь я думаю, что была слишком впечатлительна.
      Все остальное пространство на каменной полке занимали разнообразные книги: романтические истории и приключенческие романы, поэзия, историческая литература, книги по философии, а также руководства с описаниями волшебных символов и процедур.
      Рядом с уютно потрескивающим камином виднелась штора из яркой ткани, скрывающая альков, целиком занятый кроватью.
      Рядом со спальней размещалась приемная Дасиар, где она обычно принимала важных гостей и решала официальные вопросы. Но только близким друзьям было дозволено видеть провидицу в неофициальной обстановке