Последний легион (№1) - Последний легион

Глядя на девушку по имени Энджи Рада, миниатюрную, с небольшой грудью, Ньянгу почему-то сразу начинал думать о повязках из черного шелка, ароматических свечах и о сексе более разнузданном, чем его самые смелые фантазии. Он даже всерьез прикидывал, что бы сделала с ним Лир, застигнув в чужой палатке. Однако он быстро понял, что это дурацкие мечты, поскольку из-за постоянной усталости встать у него могли разве что волосы дыбом.

Последнего из истязуемых звали Тон Майлот. Он тоже не отличался ростом, но был весьма крепкого сложения. Все казалось ему смешным. Как и Фаул, он никогда не выглядел усталым или раздраженным. Однажды он сказал Ньянгу, что Лир – это просто мыльный пузырь. По его словам, ее садизм был ничем по сравнению с рыбалкой в его родной деревне.

– К тому же, – добавил он, – она не умеет топить людей.

– Ничего, научится, – пообещал Пенвит.

Все пятеро стояли рядом со своим бревном в пятидесяти метрах от ротной столовой. Солнце достигло зенита, и к зданию ручейками стекались солдаты.

– Вы, наверное, проголодались?

– Да, дек.

– Нет, вы не проголодались. Или проголодались?

– Нет, дек.

– Мы не хотим есть, мы хотим бегать, правда?

– Да, дек. – Ньянгу почувствовал, что в поисках пищи его желудок сейчас вывернется наизнанку и начнет обгладывать легкие.

– Почему так тихо? Напра-аво! Шаг вперед! Два шага вперед! Так, родные. Отсюда и до пляжа бегом марш! Попробуем никого не потерять по дороге. Если никто не свалится замертво, то для великолепно освежающего отдыха мы проплывем пару сотен метров вольным стилем.

Еще раз проверив, в порядке ли резьба, Гарвин сильнее налег на гаечный ключ. Гайка раскололась на две равные части.

– Мать твою, – пробормотал он, вспомнив рассказ Дилла о судьбе экипажей, чьи корабли оказались в ремонте. «Интересно, – думал он, – будет ли „грирсон“ считаться боеспособным с этой поломкой?»

Гарвин подергал решетку воздухозаборника, и она легко сдвинулась с места. Да, дела… Кто-нибудь обязательно заметит, что из крыши машины торчит здоровенный винт без гайки, и вся команда отправится распылять растворитель. Эта работа состояла в том, что ты вешал на спину огромный резервуар с едкой дрянью и распылял ее на загрязненные детали и механизмы.

Янсма слез с крыши БМП и, выйдя из ангара, направился на склад. Через полчаса он, не солоно хлебавши, поплелся обратно.

– Нет у нас такой хреновины, – сказал сержант на складе, едва взглянув на останки болта. – Заказ не пришел. – И злорадно добавил: – Похоже, у вас серьезная поломка. Нам бы тут не помешал аккуратный парень вроде тебя. Надо вынести со склада и закопать тридцать тонн гнилых овощей. Твой экипаж, наверное, тебе поможет.

В общем, сержант оказался порядочной сволочью.

Когда Гарвин подошел к ангару, внезапная мысль заставила его остановиться. Металлические двери ангара были собраны из железных полос, скрученных вместе болтами. «Зачем дверям ангара столько болтов? По размеру вроде подходят». Взяв разводной ключ, он скрутил одну гайку. «Отлично», – поздравил он себя и несколько раз подбросил гайку в воздух.

– Какого черта тебе тут надо?

Гарвин отпрыгнул на метр и, обернувшись, увидел искаженную злобой красную морду первого твега Малагаша.

– Э-э… да ничего, командир. Просто решил передохнуть, а теперь иду…

– А что у тебя в руке?

– Э-э… да ничего. Гайка вот.

– И для чего она тебе?

Гарвин изобразил невинность.

– Ты когда-нибудь слышал слова «строгое соответствие», солдат? – проскрежетал Малагаш. – В армии каждая вещь имеет свое предназначение. И эту гайку, которую ты только что открутил с двери, запрещается использовать в «грирсонах».

– Да, сэр, но…

– С кем ты собираешься спорить?

– Ни с кем, сэр. Не собираюсь, сэр, Первый твег, сэр.

– Ты что, хочешь закончить курс обучения в дисциплинарном взводе?

Гарвин содрогнулся. В дисциплинарном взводе занимались только одним делом: один день рыли яму, на второй день – засыпали ее, на третий день рыли следующую яму, и так далее. А вместо перекуров – тяжелая атлетика.

– Нет, сэр. Никак нет, сэр.

Малагаш полминуты сверлил его взглядом и наконец смягчился:

– Приведи-ка ко мне своего командира, солдат. Мы с ним обсудим твое поведение и его методы руководства новобранцами. Потом отправишься в столовую и доложишь там сержанту, что хочешь почистить жироуловитель.

– Ради этой штуки, в конце концов, все вы тут и нужны, – сказала Лир.

Ньянгу внимательно посмотрел на закругленную, покрытую черной оксидной пленкой коробку в своей руке. Восемнадцати сантиметров в длину, восемь на тринадцать в разрезе; два зажима наверху, спусковой крючок с предохранителем, главный предохранитель снизу и прорезь для подачи боеприпасов перед спусковым механизмом. Коробка была на удивление тяжелой – около полутора килограммов.

– Операционное устройство бластера, марка 21, – продолжала Лир. – Кишки почти любого оружия, с которым вам придется иметь дело. Смотрите. – Она взяла такую же коробку, какая была выдана каждому из рекрутов.

Позади нее в оружейной были выставлены разнообразные бластеры. Короткий бластер длиной с руку Иоситаро. Другой, побольше, с тяжелым прикладом, длинным стволом, внушающим уважение оптическим прицелом. Третий, еше больше, опирался на разлапистую сошку. Четвертый был смонтирован на увесистой треноге.

Лир выбрала самый маленький, перевернула, сунула в него коробку, защелкнула зажимы.

– Ваш базовый карабин готов к действию. Вытаскиваем кишки, – она отстегнула коробку, – и засовываем вот сюда. Пожалуйста – снайперская винтовка. На двух ногах – базовый пулемет поддержки, на треноге – зенитная установка малого калибра. И во все это втыкается коробка, которая в ваших руках. Патроны подаются снизу, иногда – из магазина, иногда – с ленты, иногда даже с барабана. Мы берем на задание именно барабаны, поскольку тактика РР – нанести мощный удар, раствориться и исчезнуть. С магазином у вас тридцать шансов кого-то убить, с барабаном – сто. В ленте – двести пятьдесят или пятьсот зарядов. Вот так выглядят патроны. – Она продемонстрировала маленький цилиндр размером с мизинец. – Работает без шума и пыли. Вся энергия заряда уходит через ствол, гильза сгорает. Так что не стоит беспокоиться о том, что гоблины могут подобрать кучку небесполезных железяк.

«Ага, гоблины, – про себя отметил Иоситаро. – Так говорил и Петр. Видно, так в разведке называют плохих ребят».

– Это утро мы посвятим сборке-разборке этих примочек. После этого – обычная программа: бег, поднятие тяжестей и так далее, – сказала Лир. – С завтрашнего утра начнем учебные стрельбы. Ничего страшного, просто будто вы завинчиваете шуруп себе в ладонь. Мы будем заниматься этим пять дней. Потом отправимся на полигон, где познакомимся с боевыми патронами.

– Стрелок! – скомандовал Дилл. – Приготовиться! Цель!

На приборной панели Янсмы загорелся сигнал тревоги.

– Сканирую расположение противника, – прозвучал в наушниках голос Канг. – Есть!.. Я обезвредила их радар. Теперь они слепые.

– Вперед на небольшой высоте! – распорядился Дилл. – Высота полметра.

– Идем, капитан, – ответил Горецки.

– Стрелок! Противник прямо по курсу!

Экран находился внутри шлема. Как Гарвин ни пытался неуклюже двигать шеей, расстояние до глаз сохранялось. Наконец он что-то увидел. Сначала всего лишь цепь скал с деревушкой перед ними.

– Стрелок!

Гарвин напряг зрение и увидел, как один из домов в деревне сдвинулся с места.

– Вижу цель, дек… то есть капитан, – поспешно поправился он. – Танк противника… Нет, два.

– Огонь!

– Первая ракета, – ответил Янсма, сжимая в правой руке податливую рукоятку. «Грирсон» накренился, и перед взором Гарвина возникло облачко дыма от ушедшей вперед ракеты. Подвигав левой рукояткой, Гарвин превратился в эту ракету. Он бешено работал левой рукояткой. Огромный танк стремительно надвигался на него, поворачивая башню с пушкой. Вдруг наступила темнота.

– Попадание, – сказал Дилл. – Огня не вижу, но цель уничтожена.

– Вторая ракета, – доложил Гарвин, с трудом сдерживая восторг, и снова превратился в ракету.

Танк, ставший его целью, выплюнул сноп огня, и Гарвин завертелся, подался в сторону, перевернулся. Ракета ударила в хижину рядом с танком.

– Промах… Третья ракета, – крикнул он, и снова из «грирсона» вышла ракета, прорвалась сквозь взрывную волну от пушечного выстрела и взорвалась, ударившись о танк.

Гарвин тут же переключился на главный контроль и увидел, как с корнем вывернуло башню танка, как она упала на корпус, сминая броню, как бумагу, и как вспыхнуло пламя.

– Район очищен, – заключил Дилл. – Набрать высоту.

– Ошибка! – крикнул Янсма, заметив какое-то движение. – Они еще…

– Заткнись, стрелок, – приказал Дилл. – Вижу. Пехота противника. Наступают цепью. Расстояние триста метров.

– Быстро сделай их, – встряла Канг. – У них ракетные установки. Целятся в нас. По моим данным, наше дело дрянь.

В системе выбора оружия Янсма нажал кнопку многоствольного пулемета, и перед ним возникло перекрестье прицела. Он поймал на мушку цепь пехотинцев, нащупал на правой рукоятке гашетку и указательным пальцем придавил ее. Донесся рев пулемета, и изогнутая полоса красной плазмы стерла с лица земли пехотинцев в центре цепи. Янсма направил гигантский хобот сначала направо, потом – налево.

– Цели уничтожены, – доложил он, и экран перед ним погас. Он снял шлем.

– Неплохо, – скупо похвалил Дилл по интеркому. – Теперь – другой сценарий. Война в воздухе.

Гарвин стер пот с лица, надел шлем обратно. Перед ним возник какой-то астероид. Рядом с ним на низкой орбите висел их «грирсон». Было видно, как с поверхности астероида ракетные установки бьют по другим «грирсонам», пытающимся приземлиться, и как тяжелые корабли, «Жуковы», обрушивают на астероид шквал управляемых снарядов.

– Цель – взлетающий звездолет противника, – приказал Дилл.

В поисках цели Янсма шарил глазами по картинке и не мог найти. Потом он увидел корабль неизвестной ему конструкции, взлетающий из-за скалы.

– Вижу цель, капитан.

Гарвин услышал под собой глухой стук, глянул вниз мимо шлема и увидел, что на пол рядом с креслом симулятора, в котором он сидел, упала граната цилиндрической формы. В то же мгновение она взорвалась. Повалил белый удушливый дым, окутавший Янсму. Слезы брызнули у него из глаз, перехватило дыхание. Он задыхался, кашлял.

– Давай, стрелок, – послышался довольный голос Дилла. – Где этот гребаный звездолет? Давай, мальчик. Я же говорил, нам нужен стрелок, а в компьютерные игры может играть любой кретин.

Посреди лужи грязи, вглядываясь в заросшее низкой колючкой поле, Ньянгу Иоситаро лежал в образцовой позиции для стрельбы. Расставив ноги, он упирался в землю носками ботинок и локтями. Приклад бластера плотно упирался в правое плечо. Лир присела на корточки рядом с ним, справа, очень близко. В левой руке она держала небольшой пульт дистанционного управления.

– Готов?

– Готов, дек.

– Заряди один патрон. – Она протянула ему заряд.

Вставив патрон в затвор, Ньянгу захлопнул крышку.

– По-настоящему стреляешь в первый раз?

– Да, – соврал Ньянгу.

– Снять с предохранителя.

Он шелкнул рычажком.

– Внимательно смотри вперед. Приготовиться.

Он подчинился и стал напряженно всматриваться в поле через кружок оптического прицела. Большим пальцем Лир стукнула по коробке дистанционного управления. В поле что-то шевельнулось. Из ниоткуда вынырнул человеческий торс. Ньянгу поймал его в центр прицела и нажал на спуск. Раздался сухой щелчок, приклад бластера легонько ударил в плечо, в центре мишени вспыхнуло пламя.

– Попадание. В центр, – сказала Лир, вручая ему следующий заряд.

Он зарядил бластер.

– Внимание, приготовиться…

Из десяти зарядов все десять попали в цель.

– Ты уверен, что раньше никогда не стрелял?

– Зачем мне врать?

Лир неожиданно улыбнулась, похлопала его по плечу:

– Неплохо, солдат. Может быть, у тебя и получится. – Она резким движением поднялась и направилась в сторону грязной лужи, в которой лежала Рада.

Иоситаро втянул ноздрями воздух, наэлектризованный выстрелами, и услышал еше один запах, едва уловимый. Фиалки и миндаль.

«Она, конечно, монстр, – подумал Ньянгу, – но в духах разбирается».

Глава 9

– Легко мечтать о том, что будет, когда мы захватим Камбру и нам наконец выпадет шанс сделать так, что все будут служить идеалам 'раум. – Комсток Бранен обращайся к семерым, собравшимся на вырубке в джунглях. – Все будут знать истину, подчиняться истине, черпать силу в истине. Но если просто сидеть и мечтать, это повредит нашему общему делу. Ведь у правительства планеты есть настоящие враги. Их солдаты стреляют настоящими пулями. А смерть – это слишком серьезный аргумент против прекраснодушных фантазий. Сначала – битва, потом разговоры. – Он позволил себе улыбнуться. Шестеро из семерых послушно засмеялись. На этом фоне нельзя было не заметить неподвижное лицо Джорл'на Брукса. – Ты не согласен?

– Разумеется, согласен, – ответил Брукс. – Но я не думаю, что можно смеяться, когда речь идет о нашем священном долге. Мы всегда должны быть уверены, что идем по правильному пути. Иначе мы рискуем повторить ошибки сохов, наших наставников. Внушая нам, что время и размышления обратят всех в нашу веру, они угодили в лапы к негодяям из правительства.

– Ты прав, брат. Но даже в пылу борьбы не следует забывать о гуманизме, о том, что существуют любовь, смех, доброта.

– Гуманизм, – отрезал Брукс, – мы оставим на потом. К нему мы вернемся, когда захватим Высоты и свергнем правительство.

Брайен было нахмурился, но тут же вернул себе спокойствие.

– Ладно, брат. Поговорим об этом вечером. Сейчас надо учиться. – С этими словами он развернул холстину, в которую были завернуты семь маленьких винтовок. – Если у вас есть дети, то вы, наверное, видели такие. Но это не совсем игрушки. Это скорее учебное пособие начинающего бойца. Они пневматические, с ручным насосом. Бьют на двадцать метров или около того, а в наших холмах больше и не нужно. Стреляют маленькими медными шариками. Из них можно подстрелить птицу или фелмета… Или выбить глаз человеку. В отличие от Конфедерации, у нас нет ни полигонов, ни достаточных средств, чтобы обучать солдат. Эти винтовочки помогут вам научиться стрелять… и попадать в цель.

Он раздал шесть винтовок и насыпал каждому пригоршню пулек. Брукс оружия не получил.

– Для начала поиграем в облаву. Один будет беглецом, скрывающимся от властей, остальные – патрулем, посланным на его поимку. Когда обнаружите беглеца, пожалуйста, не цельтесь ему в лицо. Утрата оружия – большая потеря для нас, но еще большая потеря – утрата человека. Брат Ибарра, ты возглавишь патруль. Брат Брукс, – продолжил Брайен со строгой улыбкой, – поскольку ты днем и ночью мечтаешь о революции, тебе, наверное, будет приятно сыграть роль настоящего пламенного революционера в бегах.

Брукс встал.

– Считаю до двадцати, – сказал Брайен, – потом начинаем…

Джорд'н Брукс мгновенно скрылся в зарослях. Брайен изумленно посмотрел ему вслед, пожал плечами и начал отсчет. Дойдя до пятнадцати, он перестал считать.

– На войне нельзя быть честным, – сказал он. – В погоню!

Шестеро двинулись вслед за Бруксом. Одни шли по джунглям привычным быстрым шагом, другие – медленно и неуклюже. Услышав, какой шум они поднимают, Брайен грустно покачал головой, но успокоился, вспомнив, что и сам он когда-то подавал столь же мало надежд.

Подойдя к краю вырубки, он стал осматривать джунгли, полого спускающиеся к берегу океана. На горизонте к востоку виднелись окраины Леггета.

«Когда-нибудь, – подумал Брайен. – Когда-нибудь».

До него донесся слабый шорох. Он обернулся, собираясь сделать выговор тому, кто увиливает от тренировки. Но увидел припавшего к земле Брукса с винтовкой в руках. Он целился Брайену в грудь.

– Брат, это не…

Раздался хлопок, и дробинка весьма ощутимо ударила Брайена в живот. От боли Брайен подпрыгнул.

– Я же сказал…

– Будь добр, ляг ничком, как будто ты мертвый, – попросил Брукс. – Или мне придется выстрелить еще.

Брайен изумленно похлопал глазами и лег на землю.

– Ты правильно сказал, – произнес Брукс. – На войне нельзя быть честным. – Он замер в засаде под деревом, дожидаясь, когда вернутся остальные.

Глава 10

– А раньше таких проблем не возникало? – с некоторой обеспокоенностью спросил генерал-губернатор Уилт Хэмер.

– Никогда, сэр, – ответил оператор связи. – Я обнаружил, что канал не работает, когда попытался связаться со своим коллегой на Капелле-9 для текущей проверки системы. Компьютер сообщил, что канал не функционирует уже семьдесят три минуты.

– Вы пробовали восстановить связь с Конфедерацией?

– Незамедлительно, сэр. В течение последних трех часов я предпринял все, что в моих силах, но, увы, безрезультатно.

– На том конце совсем ничего? – спросил Хэмер. – Никаких статических шумов, или как это у вас называется?

– Насколько мне известно, для гиперпространственной коммутации не характерны технические неполадки, сэр, – ответил оператор. – Особенно если это канал постоянного доступа, а у нас… был… именно такой.

Хэмер затянулся сигарой.

– Вы – старший техник? Может быть, у вас на станции есть кто-то более опытный?

– Я старший техник, сэр. Обучался на Центруме. Семь лет работал на армию. Квалификация АА+.

– Не обижайтесь, – сказал Хэмер. – Просто мне необходимо знать все наверняка.

Оператор не ответил. Хэмер закусил верхнюю губу.

– Хорошо. Запишите сообщение. Пойдет в 0-коде лично Алену Редруту, регенту Ларикса и Куры. Текст такой: «Потерял связь с Капеллой. Работают ли ваши каналы?»

– Боюсь, будут проблемы. – сказал оператор. – Я сам пытался послать запрос на Ларикс-Куру, в их департамент связи, около часа назад и не получил ответа. Совсем никакого ответа, сэр.

– Попробуйте еще раз. Мне Редрут не замедлит ответить.

– Да, сэр.

Хэмер повернулся к помощнице оператора:

– Свяжитесь со всеми членами совета и с коудом Уильямсом. Я хочу, чтобы в течение часа все прибыли в здание Планетарного правительства. Слышите, в течение часа!

– Хорошо, губернатор, – ответила женщина. Хэмер направился было к выходу, но остановился.

– Оператор, я надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, насколько серьезна, то есть потенциально серьезна эта ситуация?

– Да, сэр.

– Не рассказывайте никому, это значит – вообще никому, о случившемся.

– Я уже известил моего непосредственного начальника.

– О нем я позабочусь сам.

– О ней. Вы позаботитесь о ней, сэр, – повторил оператор.

– Какая, черт возьми, разница! Ничего никому не говорить. Это мой прямой приказ!

– Да… – Дверь за генерал-губернатором захлопнулась прежде, чем связист успел добавить «сэр».

Оператор присвистнул, нажал кнопку, и с потолка опустился микрофон:

– Шифр IX-N-8.

Динамик сперва загудел, потом звук стал чистым.

– Ибар, Куал, 23. Балар, Балар, говорит центр Планетарного правительства, прием…

– Планправцентр, говорит Балар, прием, – ответили ему с единственного спутника С-Камбры.

– Керен?

– Да, я.

– У нас в центрифуге – редкие металлы, – сообщил оператор. – На этот раз – просто бриллианты.

Глава 11

Сегодня Ньянгу дежурил по роте. Дело было нехлопотное – сиди на вахте, отвечай на звонки, сходи, куда пошлет дежурный офицер. Эти дежурства давали рекрутам возможность немного расслабиться, привести в порядок обмундирование.

Но сегодня вечером все было иначе. Дежурный офицер, дек Элис Куант, сразу предупредила Ньянгу, что альт Хедли остался в кабинете и три часа не слезал с аппарата секретной связи. Ужин, против обыкновения, он потребовал в кабинет. Происходило что-то необычное, и Ньянгу решил, что на сей раз не будет чистить ботинки и пришивать пуговицы.

Вскоре в кабинет Хедли проследовали старший твег Гонсалес и аспирант Воксхолл в сопровождении трех офицеров с эмблемами штаба Корпуса на петлицах. У всех был встревоженный вид. Ньянгу гадал, что же такое случилось. Столько офицеров одновременно он не видел с тех пор, как давал присягу.

Хедли открыл дверь.

– Дек Куант, разыщите финфа Кипчака. Пусть явится.

Ньянгу отметил, что Хедли использует полные звания и фамилии. Видно, дело нешуточное.

– Да, сэр.

Дверь закрылась.

– Рекрут, ты слышал приказ? – спросила Куант. – Кипчак служит в… – Она посмотрела в штатное расписание. – Группа «Гамма», первое подразделение. Шевелись!

Петр оказался в общей казарме группы «Гамма». Он придирчиво изучал висящий на вешалке бронежилет. Отстегнув кобуру, укрепленную под мышкой справа, Кипчак пристегнул ее пониже, над поясом. Рассмотрел, нахмурился, помотал головой и вернул кобуру на прежнее место.

– Начальство вызывает, – сообщил Иоситаро.

– Ого! Что надо боссу?

– Не знаю. Просто приказано явиться.

– Мамочки! – сказал Петр. Он надел кепку, оглядел форму и стремительно направился к двери. Ньянгу едва поспевал за ним.

– Как твои дела? – спросил Кипчак. – Последний раз я тебя видел на присяге.

– Ни на что нет времени, – ответил Иоситаро.

– Я слышал. Лир умеет это устроить. Выплывешь?

– Не знаю, – признайся Ньянгу. – Сомневаюсь. Я бы с удовольствием постоял на камушке.

– Не ты один.

Они спустились на второй этаж и почти бегом влетели в штаб роты.

– Иди на ковер, – приказала Куант, и Кипчак исчез за дверью.

– Схожу за кофе, – сказала она Ньянгу. – Когда собирается столько начальства, нужен кофе.

Она ушла. Ньянгу оценил ситуацию, подошел к рабочему столу первого твега и включил интерком. В кабинете командира роты звучал голос Кипчака.

– Нет, сэр. Мне это неизвестно. Мы целый день провели на полигоне.

– Кроме вас, нам не удалось найти ни одного человека, в последний год побывавшего хотя бы в другой системе Конфедерации. Про Ценгрум я и не творю, – звучал незнакомый голос. – По словам твега Гонсалеса, у вас хватает ума, чтобы дать нам хоть какую-то полезную информацию.

– Вряд ли я могу о чем-то судить, сэр. – Петр говорил неохотно. – Я ведь не аналитик. И вообще, я предпочел бы не говорить на эту тему.

– Почему? – спросил Хедли.

– Потому что… Потому что если я скажу то, что думаю, меня могут записать в сумасшедшие.

– Мы попробуем понять, – прозвучал незнакомый голос.

– Давай, Петр, – сказал Хедли. – Всем, кто живет на этой планете, сейчас очень нужны факты. Пусть это даже сумасшедшие факты.

– Как прикажете, сэр, – ответил Кипчак и заявил: – Я думаю, что Конфедерация разваливается. То есть уже развалилась, если я правильно понимаю. Сэр, когда я последний раз уволился, то провел на гражданке целый год. Все, что меня окружало, было ни на что не похоже. Я знаю, людям с такой биографией, как у меня, может казаться, что мир катится в тартарары. Но вот вам факты. Во-первых, я так и не получил денег, полагающихся при увольнении. Я ходил по всем инстанциям, но мои бумаги оказывались где угодно, но не там, куда я приходил. С каждым разом в очередях у госучреждений стояло все больше и больше таких, как я. Тех, кому что-то было нужно от государства. И никто ничего не мог добиться. Всем отказывали под разными предлогами, а некоторые говнюки-бюрократы не удосуживались даже изобретать предлоги. Я начал сравнивать происходящее с тем, что помнил по доармейской жизни. Все шло не так. И никому, во всяком случае никому из начальства, ни до чего не было дела. Общественный транспорт ходил без всякого расписания, если вообще ходил. На транспортных развязках – пробки, аварии, обвалы. А все только пожимают плечами, как будто так и надо. Преступность стала видна без всяких газет. Да какая преступность! Убивать стали просто ради того, чтобы убивать. Без цели ограбления, без всякой видимой корысти. Чуть ли не каждый день кто-то из политиков оказывался на скамье подсудимых, и никто этому не удивлялся. Может, мне в этой ситуации просто показалось, но я заметил, что богатые люди стали сверхбогатыми, а бедные – почти нищими. Увидеть на улице богатого человека было почти невозможно – они редко выходили из своих районов, похожих на средневековые крепости. Если выходили, то с несколькими телохранителями, а если выезжали – легко могли поймать кирпич на ветровое стекло. Тот, кто его бросил, считался героем.

– Вспыхивали массовые беспорядки, – продолжал Петр. – Они, конечно, возникают то здесь, то там уже дюжину лет. Поволнуется народ и перестанет. Мы с твегом Гонсалесом не понаслышке знаем, что это такое. Но теперь, во всяком случае на Центруме, все выглядело иначе. Бунтовали не только те, кому нечего терять – обитатели трущоб и безработные, – бунтовали все. И не потому, что им хотелось полюбоваться зрелищем горящих магазинов или добиться, чтобы пришел наконец транспорт с продовольствием, а потому, что каждый был чем-то сильно обижен и не дождался ничьих извинений. По холо какое-то время показывали, как такие же волнения сотрясают и другие планеты Конфедерации. Но потом все эти репортажи прекратились, как будто правительство запретило журналистам быть честными. Стали ходить разные слухи. Говорили о планетных системах, с которыми прервалась связь. О целых группах звезд, претендующих на независимость и собирающихся выйти из Конфедерации. Дважды я слышал истории о том, как кого-то застрелили прямо в парламенте Конфедерации. Я в это не верил, но может быть, зря. Не могу судить, сэр. Возможно, это просто мои фантазии – ведь я много читаю. Но все, что я видел вокрут, напоминало мне другие империи, когда они начинали шататься под собственной тяжестью. Рим, Британия, Второй Марс, теперь – Капелла. Так что обрыв вашей связи меня не удивляет. Вы просили меня рассказать. Я рассказал, что знаю.

– Спасибо, Петр, – сказал Хедли. – Ты свободен. Спасибо.

– Да, сэр. Спасибо вам, сэр.

Ньянгу едва успел отключить интерком и отскочить, как из кабинета вышел Кипчак. Он был слегка бледен.

– Черт! Черт! – бормотал он. – Как я не люблю говорить с офицерами! Особенно когда их больше двух. – Он не стал задерживаться, и Иоситаро снова включил интерком.

– … так что вряд ли есть повод удивляться, – сообщил незнакомый голос.

– Но все же крах после… Я хочу сказать, сколько времени уже существует Конфедерация?

– Тысячу лет, даже больше.

– Но когда что-то ломается, – сказал Хедли, – то ломается очень быстро.

– Особенно, – включился Гонсалес, – когда все годами заботятся только о фасаде здания, укрепляют его балками и суют штукатурку в трещины. И никого не волнует, что творится внутри.

– Но что будет с нами? – спросил кто-то другой. – Вот в чем главный вопрос. Если у Конфедерации проблемы, если не работает политическая система, транспорт, связь, то какие выводы из этого должны сделать мы?

– Кто эти мы? – спросил Хедли. – Корпус? Камбра? Человечество?

– В гробу я видел человечество! – отозвался голос. – Начнем с Корпуса.

– Ну, – сказал еще один офицер, – Корпус никуда не денется. В системе Камбра мы – сила. Вряд ли 'раум в джунглях зашевелятся быстрее, когда узнают новости. Как вы считаете?

– Я считаю, – сказал Хедли, – что с той минуты, когда они узнают, что за Планправом больше не стоит Конфедерация, они с большим удовольствием станут слушать своих диссидентов: и с гораздо большим воодушевлением кричать: «В задницу рантье! В задницу Планправ!» Как бы вы поступили, если бы были простым шахтером-'раум?

– Поскольку я не 'раум, то не буду это обсуждать, все и так ясно, – сказал кто-то. – Но нет ли какой-то связи между потерей связи и пропажей «Мальверна»?

– Пираты, – презрительно сказал другой голос. – Неужели коуд Уильямс действительно верит в эту чушь?

– У него нет выбора, – ответил Хедли. – Или эта чушь, или ему, бедному, пришлось бы думать о том, что затевает Редрут.

– Мне не нравится этот поворот разговора, – заявил офицер. – Мы вступили на очень скользкую дорогу. Не лучше ли перейти к другим проблемам. Но, должен заметить, Редрут мог быть в курсе трудностей Конфедерации. Допустим, таковые действительно имеют место, а этот ваш Кипчак – не сумасшедший. Тогда Редрут давно мог тянуть одеяло на себя. Я не прав?

– Я думаю, этот вопрос тоже лучше оставить без ответа, да и не наше это дело на него отвечать. Во всяком случае – не мое, – сказал Хедли. – Действительно, давайте сменим тему разговора, – поддержал Хедли. – Ангара, ты ведь женат на местной уроженке? Как ты думаешь, когда все узнают, что большой долбаный папа оказался мыльным пузырем, не начнут ли люди превращаться в сраных макак? Похоже, на Центруме уже превратились, если верить Петру.

– По первым прикидкам ничего такого не случится, – ответил незнакомец. – Камбра всегда была захолустьем на краю Галактики, и особо тесных связей с Конфедерацией у нее никогда и не было. У местных рантье своя собственная маленькая империя. Так что им до лампочки, что там произошло на большой земле. Что до 'раум, то они только о своей доморощенной нирване и думают. Может быть, недовольство проявится позже, когда станут кончаться запасы импортных продуктов. Но импортируются в основном предметы роскоши, а кто станет воевать с правительством из-за бутылки вегийского шампанского?