Последний легион (№1) - Последний легион

– Сколько еще таких штук ты собираешься съесть? – спросила Энджи, слишком старательно выговаривая слова, из чего можно было заключить, что она совершенно пьяна.

– Какая тебе разница? Не бойся, фигуру не испорчу, – ответил Ньянгу.

– Не хочу, чтобы ты пошел ко дну и не смог… еще кое о чем позаботиться.

– Когда наступает новый день, – сказал Ньянгу, – знай, в этот день небо упадет на землю.

– Ну, конечно, – выговорила Энджи, – только о себе и думаешь.

На циновках, разложенных вокруг аккуратного костра, лежали пятеро: Тон Майлот и его подружка Лупуль, Ньянгу, Энджи, свернувшись калачиком и положив голову на колени Ньянгу, и стройная, с пышной грудью, девушка лет шестнадцати по имени Дейра. У нее были темно-медные волосы, связанные сзади, ленивая улыбка и такие губы, что Ньянгу заставлял себя не думать о том, как он их целует. Длинный кусок ткани, обмотанный вокруг тела и закрепленный чуть выше грудей, служил ей единственной одеждой. Она как будто специально дразнила Иоситаро, позволяя ткани уж слишком откровенно сползти с бедра.

– Все мужчины такие, разве нет? – сказала Лупуль.

– Кроме меня, – ответил Тон Майлот. – Я – совершенство. – Он протяжно рыгнул. – Хочешь в этом убедиться?

– Сдается, сейчас подходящее для этого время, – сказала Лупуль, поднимаясь с циновки. Ее слегка качало. – О-па! Кажется, сегодня землетрясение.

Тон Майлот встал сперва на четвереньки, потом на ноги, и стоял с идиотской улыбкой на лице. Он смотрел вдоль побережья, где догорали две-три дюжины костров. Рядом с кострами виднелись темные фигуры. Кто-то сидел и разговаривал, кто-то танцевал под неслышную музыку, где-то слившиеся на песке пары, где-то неподвижные тени – парами или поодиночке.

– Гляди-ка, нормальные уже разошлись, – сказал Майлот. – Остались только плохие ребята. Пока! Увидимся завтра. Где-нибудь после восхода солнца.

– Ты идешь или нет? – поторопила его Лупуль. – Их ты каждый треклятый день видишь, а меня – нет.

– Уже иду, дорогая моя. – И он ушел вслед за ней в темноту.

– Итак, мы остались наедине, – сказал Ньянгу. Он наклонился и поцеловал Энджи.

– Можно и так считать, – ответила она. – Но здесь есть еще Дейра. Она смазана, заряжена и готова к применению.

Девушка засмеялась.

– К какому применению? – удивился Ньянгу.

– Покажи ему, – сказала Энджи.

Дейра поднялась, развязала шнурок на волосах, тряхнула головой, и ее медные волосы волнами спустились почти до тонкой талии. Она обошла вокруг костра, расставив ноги встала над Ньянгу, потянула узел на своей накидке, и ткань упала. На абсолютно нагом теле Дейры не было ни единого волоска.

– Как тебе нравятся эти красочные местные обычаи? – спросила Энджи.

– Э-э-э, – только и сумел ответить Ньянгу.

– Она подошла к нам, – спокойно стала рассказывать Энджи, – когда ты отправился на рыбалку, и сказала Лупуль, что ты очень симпатичный. Она хотела узнать, в каких мы с тобой отношениях, потому что догадалась, что мы не совсем чужие. Она сказала Лупуль, что я тоже очень симпатичная, и попросила сказать, что я о ней думаю. Я сказала, что считаю ее очень хорошенькой и что я не против, если она захочет меня поцеловать. Так что мы поцеловались. Она очень хорошо целуется. И не только целуется. Мы уединились в одной хижине…

Ньянгу заметил, что у него во рту пересохла слюна.

– Она ужасно красивая, разве нет? – продолжала Энджи.

– Э-э-э… Да.

– Можно, я его поцелую? – спросила Дейра.

– Конечно, – сказала Энджи и засмеялась.

Дейра встала на колени, мягко опрокинула Ньянгу на спину и склонилась над ним, приоткрыв рот. Упругие шары ее грудей коснулись его кожи. Спустя вечность она приподняла голову, чтобы мечтательно сказать:

– Он очень мне нравится.

– Мне тоже, – отозвалась Энджи.

– А теперь я хочу еще раз поцеловать тебя, – заявила Дейра.

– Почему бы нет? – ответила Энджи. Она расстегнула форменную гимнастерку, сняла ее, потом шорты и трусы. Ньянгу наблюдал за ней, повернувшись на бок.

– Кажется, ты не слишком потрясен всем этим, – сказала Энджи.

Ньянгу сдержанно улыбнулся, наклонил голову, ничего не ответил. В его тусовке девушки делали все, что могло, с их точки зрения, шокировать обывателей, и друг с другом, и с кем-то из парней.

– Не много ли на тебе одежды? – спросила Энджи, и Ньянгу послушно избавился от своих шорт.

Энджи свернула свою форму в скатку и положила на циновку в метре от себя.

– Дейра, иди сюда, – прошептала она. – Ложись рядом. Положи бедра на мою одежду.

Девушка легла и обняла Энджи. Она целовала ее в губы, потом в шею, в грудь, в живот. Энджи приподнялась на локтях и шумно задышала, почувствовав на себе пальцы Дейры.

– Да, да. Как хорошо, – стонала она. – Ньянгу, иди к нам. Хочу, чтобы ты покусал мне грудь и живот. А потом займись Дейрой, пока она ласкает меня. Я обещала ей, что она будет первой.

Гарвин прикинул, что до гостиницы ему осталось идти минут пятнадцать. Он быстро спускался по дороге с холма и напевал себе под нос песенку, которую только что сочинил. Правда, он споткнулся на слове «Язифь», к которому никак не удавалось подобрать рифму.

«Она была такая симпатичная! – сокрушался Гарвин. – Такая милая, дружелюбная, ласковая и…»

Услышав скрип ботинок за спиной, он отскочил в сторону и обернулся. Первый из нападавших на него людей пытался ударить дубинкой, но промахнулся и, стараясь удержать равновесие, убежал на несколько метров вперед. Второй был вооружен каким-то подобием пистолета, из которого он целился в Гарвина. Как только это оружие с шипением выплюнуло какую-то штуковину, Гарвин резко присел, и снаряд просвистел у него прямо над головой, едва не задев волосы.

Рядом с обочиной рос высокий кустарник с прямыми ветками. Гарвин выломал одну и взялся за нее обеими руками, удерживая на уровне груди, как боевой шест.

– Бедненькие мои ублюдки! – сказал он. – Как мне вас жалко! Зачем же вы решили ограбить человека, у которого отвратительнейшее настроение?

Второй снова нацелил на него свой пистолет. Гарвин отпрыгнул вбок и двинул толстым концом своей палки по лицу первого, с дубинкой. Тот закричал и упал затылком на мостовую. Продолжая вращение палки, Ррвин другим ее концом ударил по запястью второго, с пистолетом, и пистолет, крутясь, отлетел далеко в сторону. После этого он быстрым движением разломал палку об колено, получились две полуметровые дубинки.

– Ну что, поиграем? – сказал он.

Второй полез за чем-то в карман. Гарвин ударил его одной деревяшкой по предплечью, а другой – по переносице. Человек закричал от боли и схватился обеими руками за лицо. Концом палки, как острием меча, Гарвин нанес ему удар в живот, и напоследок, уже падающему, изо всей силы въехал ногой по уху.

– Теперь разберемся с тобой, засранец, – зловеще пообещал он первому.

Тот поднимал вверх руки, всхлипывал, умолял не трогать его. Дубинкой слева Гарвин сломал ему руку в локте. Первый с воплем подхватил целой рукой обвисшую.

Другой дубинкой Гарвин мощно ткнул ему в лицо. Послышался хруст сломанных зубов. Движением футбольного вратаря, выбивающего мяч на половину поля соперника, Гарвин пнул свою жертву ногой в живот. Человек коротко, щелчком, выдохнул, упал на спину и больше не двигался.

Некоторое время Гарвин постоял над неподвижными телами, переводя дыхание и наблюдая, не шевельнется ли кто. Оба лежали неподвижно.

– Тупые никчемные людишки, – сказал он. – Хотели ограбить солдата, у которого нет никаких чертовых денег.

Он посмотрел на шоссе в обе стороны. Никакого транспорта. Заметил упавший пистолет, подобрат, осмотрел.

«Из этого нельзя убить, – заключил Гарвин. – Предназначен, чтобы послать в нокаут. Новая и красивая игрушка. Воры обычно с подобными шутихами не ходят, тут и думать нечего».

Он за волосы приподнял одного из нападавших и, не обращая внимания на дикое зрелище в мясо разбитого лица, принюхался к его дыханию.

«Спиртным не пахнет».

От второго тоже не пахло.

«Это уж слишком необычно».

Он пошарил у них в карманах, нашел две идентификационные карточки, оставил у себя и продолжил осмотр. У обоих были какие-то деньги и, еще интереснее, одинаковые очень дорогие коммутаторы, снабженные шифровальным устройством.

– Гм… Почему я не какой-нибудь знаменитый сыщик? Тогда я смог бы понять, что все это значит, – пробормотал Янсма себе под нос.

Он подумал, не вызвать ли полицию, и непроизвольно усмехнулся.

«За одну лишь мысль об этом Ньянгу задал бы мне отличную взбучку».

А потом, они продержали бы его весь остаток ночи, задавая дурацкие вопросы, на которые у него не было ответов. Гарвин рассовал по карманам деньги, идентификационные карточки и коммутаторы и зашагал по направлению к Леггету.

Через полчаса впереди показались яркие огни «Шелбурна». Из темноты вышла женская фигура.

– Доброе утро, сестричка, – поприветствовал ее Гарвин. – Что, не спится?

– Хочешь приятно провести время? Я к твоим услугам, – сказала она. – Для тебя – полцены. И можешь оставаться, пока не проснешься.

– Нет, спасибо.

– Может, ты из тех, кто предпочитает мальчиков? – спросила шлюха с деловым интересом.

– Нет, не из тех, – ответил Гарвин, вспомнив Язифь Миллазин и ее шоколадные губы. – Я просто глупый.

Глава 17

– Вольно, вояки! – отдал команду своей роте альт Хедли. – Встаньте вокруг этой суперсверхсекретной карты и слушайте.

Рота разведки и рекогносцировки встала перед картой.

– Для начала, – сказал Хедли, – давайте поприветствуем новеньких. Пятью дураками больше. Моника так их дрючила, что похоже, они действительно хотят служить в нашей долбаной разведке. М-да.

Ньянгу поймал взгляд Пенвита, усмехнулся. Им обоим удалось попасть в группу «Гамма» первого подразделения, под начало к Кипчаку. Тон Майлот оказался в «Альфе» первого, Хэнк Фаул – в «Дзете» второго подразделения, Энджи в «Эте» второго же. Ньянгу не расстроился из-за того, что Рада не попала в его группу. Почти весь остаток увольнительной они провели в Иссусе с Дейрой. Ньянгу как-то отвел Майлота в сторонку, рассказал ему, что произошло, и спросил, не придется ли ему разбираться с какими-нибудь деревенскими парнями.

Майлот засмеялся:

– У нас такого не бывает. У нас все делают что хотят. Все знают, что Дейра – горячая штучка. – Он посмотрел на Ньянгу с завистью. – Я с ней встречался пару раз, еще до армии. Как-то спросил Лупуль, не будет ли она возражать, если Дейра будет жить с нами. Лупуль сказала, что, во-первых, она отрежет мне яйца, а во-вторых, что если это случится, то у меня не останется сил рыбачить. В общем, не переживай и наслаждайся жизнью.

И они втроем наслаждались… Или Ньянгу так казалось. Он уже начал сомневаться, а действительно ли все самое интересное происходит в больших городах. Но в самом конце увольнения Энджи завела серьезный разговор.

– Знаешь, – сказала она, – когда мы вернемся, я сплю одна. Как будто ничего и не было.

– Знаю, – ответил Ньянгу. – Не трахайся на рабочем месте.

– Отлично, – подтвердила Энджи. Она вела себя так, как будто злится. – И ни о чем никому не рассказывай.

– О чем это «ни о чем»?

– О Дейре.

– Но Тон Майлот уже знает… – в растерянности сказал Ньянгу, но не стал продолжать, увидев, как Энджи сжала губы. – Как скажешь. Я не привык разбалтывать семейные тайны.

– Уж сделай милость, – попросила она и стала собирать вещи. Это выглядело как разрыв отношений. Ньянгу старался не вспоминать эту сцену.

– О'кей, – сказал Хедли. – Учения начинаются через четыре дня. Все, что с ними связано, – долбаная военная тайна.

На этих словах кто-то засмеялся.

– Не надо меня перебивать, – предупредил Хедли. – Тот, кто это сделает, отправится ходить вверх-вниз по лестнице с полным рюкзаком кирпичей. Так вот. Мы, как обычно, – агрессоры. Вместе с нами плохих парней будут изображать две роты третьего полка. Нам приданы полдюжины «грирсонов» и пара «Жуковых». Сейчас ищут добровольцев среди танковых команд. Нет нужды говорить, что вся эта долбаная информация, которую я собираюсь вылить на ваши головы, строго секретна и не должна разглашаться за пределами роты. Потому что предполагается, что мы ничего этого не знаем. – Он снял чехол с карты.

Ньянгу узнал местность. Это был гористый район в центре острова Дхарма. В верхнем левом углу карты можно было различить окраины Леггета. Там и сям на карте были нарисованы разноцветные стрелочки. Женщина с нашивками твега не смогла удержать тяжелый вздох.

– Узнаете? – спросил Хедли, которому явно понравился этот вздох.

– Да, сэр, – ответила женщина. – Те же места, что и… три года назад.

– Они самые, – сказал Хедли довольным тоном. – И точь-в-точь тот же долбаный сценарий. – Он коснулся рукой одной из стрелок. – В общих чертах замысел такой. Ударный корпус совершает высадку вот здесь, в тридцати километрах к востоку от Леггета и натыкается на окопавшегося врага, то есть – на нас. Они, эти могучие долбаные истребители всего живого, теснят нас вот сюда, к северу, к подножию горы Наджим. Потом Ударный корпус быстрого реагирования идет в заключительную атаку на наши позиции. А мы, вместо того чтобы отступить дальше к востоку, на взгорье, как сделали бы любые ребята даже со слабыми мозгами, мы вместо этого позволяем загнать себя вот сюда наверх, почти к самой вершине Наджима. Здесь мы самоубийственно держим последний рубеж обороны, на котором нас ликвидируют или берут в плен. После этого командование победившего Корпуса, то есть коуд Уильямс и его штаб, дает торжественный обед в честь Планправа и присутствующих рантье, чтобы все толстопузые могли восхвалять нашу смертоносную доблесть.

Моника Лир подняла руку.

– Давай, Моника.

– Босс, не примите на свой счет, но, может, для Корпуса было бы полезнее отработать оборонительную задачу против, скажем, атаки из космоса? Противник типа мусфиев или тех пиратов, что украли корабль с нашим подкреплением.

– Попробуй увидать вещи крупным планом, Моника, – мягко сказал Хедли. – Атаковать гораздо романтичнее, чем сидеть в вырытой канаве.

– Вот дерьмо, – сказала Лир.

– Нашего мнения, – пояснил Хедли, – спрашивали не больше, чем всегда. Дела такие, что две роты дрессированных людей должны заняться рытьем окопов и довольствоваться ролью, которую штаб прописал для них в сценарии. Рота РР должна изобразить отвратительных диверсантов, шебуршащихся в неглубоком тылу противника, пытаясь вызвать сумятицу. Есть кое-что, что сыграет нам на руку. Местные жители хором пророчат, что долбаный сезон дождей в этом году наступит раньше. Так что не сегодня-завтра начнется прелестная непогода, в которой нам будет очень удобно прятаться.

Послышаася смех, и Ньянгу увидел, как многие лица расплылись в злорадных усмешках, предвкушая хорошую забаву.

– Хорошенько рассмотрите карту, – сказал Хедли, – и думайте, как получше всыпать горячих нашим благородным братьям. Победить нам, к сожалению, никто не позволит. Но я бы хотел, чтобы белые шляпы вышли из этих учений с ощущением, как будто их хорошенько поимели. И последнее. Я собственноручно распну на кресте всякого, кто хотя бы заикнется об этом посторонним. Нас ждут абсолютно настоящие джунгли, а среди местных есть настоящие горячие головы, не очень-то жалующие девиц в солдатской форме. Поэтому у каждого в мешке будет лежать один магазин с боевыми патронами. Просто на всякий случай. Если каким-то образом эти заряды будут перепутаны с холостыми, которые вам выдадут официально, то ждите милосердия всех богов во Вселенной, потому что у меня его не найдется ни капли. А если вы к тому же и застрелите кого-нибудь, то я прослежу, чтобы вы отправились на скамью подсудимых с обвинением в убийстве, и никто в РР больше никогда не увидит настоящих боеприпасов, кроме как на стрельбище. Все. Командирам подразделений принять командование… Гуляйте. – Хедли направился в сторону дежурки.

– Сэр? – окликнул его Кипчак.

– Что нужно, Петр?

– Пару минут наедине, – сказал Кипчак. – Страйкер Иоситаро хочет показать вам нечто, что должно вас заинтересовать.

– Идите за мной. Оба.

– Ньянгу, – сказал Петр, – сходи за шмотками.

«Шмотками» оказались те самые два коммутатора, дубинка, пистолет-парализатор и идентификационные карточки, которые Гарвин отобрал у напавших на него. Гарвин все рассказал Ньянгу. Спросил, какие будут версии. Не позвонить ли в полицию? Ньянгу, как и предполагалось, на это только фыркнул. Может, рассказать своему ротному командиру? Ньянгу спросил, что Янсма думает об этой даме. Гарвину не часто приходилось сталкиваться с сентом Хоутон, но если судить по ее правой руке, Малагашу, то многого от нее ждать не приходилось. Ньянгу предложил обратиться к его ротному, Хедли, который казался и умным, и информированным.

– О'кей, – согласился Гарвин. – Но постарайся меня сюда особенно не путать.

– Чего ты дергаешься? Ты – просто молодой красивый парень, возвращавшийся с вечеринки экстра-класса на Высотах и попавший в засаду.

– Коуд Уильямс заявил, что не хочет больше никогда в своей жизни видеть мое молодое красивое лицо. Я стараюсь выполнить его пожелание.

– Напрасно ты так беспокоишься, – сказач Ньянгу. – Ладно, скорее всего, мне придется сказать Хедли, кто эта несчастная жертва нападения. Но я попрошу его не упоминать имен.

Хедли внимательно осмотрел один из коммутаторов.

– Прекрасная вещь, к тому же новая. И точно такая же, как и вторая. Зачем это простому грабителю? Тем более – с шифратором? Грабитель продал бы это и закайфовал бы на выручку. Да еще парализатор. Или приятели твоего приятеля человеколюбивы, или он был нужен им живой.

– Я задавался теми же вопросами, сэр, – сказал Иоситаро.

– Эти карточки… Они принадлежат 'раум.

– Как вы определили, сэр? – спросил Кипчак.

– Лет семь назад рантье на своем Совете приняли решение и провели его через Планправ – чтобы на идентификационных карточках 'раум должен стоять индекс «V». Если я скажу, что эти благородные джентльмены чрезмерно фанатичны в делении людей на классы, то это, конечно, будет злостной клеветой, – иронически заметил Хедли. – Но зачем кому-то из 'раум, пусть это даже бандиты из джунглей, надо брать в плен обычного рядового солдата? Расскажи-ка мне, что за тип этот твой друг.

Ньянгу рассказал о Гарвине.

– Почему он не позвонил в полицию? Большинство солдат, сталкивающихся с преступниками, обычно обращаются туда, – спросил Хедли.

– У нас с ним похожие взгляды, сэр, – честно ответил Ньянгу. – Ни он, ни я никогда особенно не дружили с полицией.

– Ага, – понял Хедли. – Значит, он не хочет светиться в этом деле? Хорошо, я сделаю, что в моих силах. Во втором отделе есть люди, которым я доверяю. Расскажу им вашу историю. А еще – кое-кому в Политическом Анализе. Это полицейское разведывательное агентство планеты, и они довольно профессиональны. И неудивительно – за двести с лишним лет своего существования успели навести порядок в организации. Вы оба возвращайтесь к своим делам. И спасибо, что доложили об этом происшествии.

– У меня есть предложение, сэр, – сказал Ньянгу. – Вы говорили о том, что требуются добровольцы на БМП. Я хочу передать это моему другу.

– Он служит на «грирсоне»?

– Да, сэр. Третий взвод первой роты второго пехотного полка. Стрелок.

Высокий и худой Хедли медлил с ответом.

– Командир его машины – такой огромный сукин сын по имени Бен Дилл, – пояснил Петр.

– А, знаю… точнее – слышал о нем. Жесток, непочтителен, размером с «Жукова». Если бы не его нежелание ходить пешком, мог бы стать отличным офицером РР. Хорошо. Давай к нам эту тыкву со всеми огурцами. У нас для каждого засранца найдется работа.

Страйкер Гарвин Янсма вбежал в дежурку первой роты, сорвал с головы рабочую солдатскую кепку и застыл в ожидании. На только что начищенный пол с его одежды потихоньку капало машинное масло. В дежурке сидел только дневальный роты, низкорослый и гаденький финф Калмахой.

– Тебя хотела видеть командир роты, – сказал он Гарвину.

– Твег Рик мне уже это сказал.

– Она в кабинете. Сперва постучись.

Перебирая в уме все свои проступки. Гарнин пересек холл и по-деловому постучал в дверь.

– Войдите.

Болтали, что сент Диана Хоутон каждый вечер на военный манер утюжит стрелки на своем лифчике. Но это легко могло быть правдой. Все в ней – и очень короткая стрижка, и прямая осанка, и безупречно чистая форма – было воплощением армии. Никто не знал, хороший она офицер или плохой. Все три месяца, что она командовала первой ротой, всеми делами от ее имени успешно заведовал первый твег Малагаш.

Гарвин по всем правилам отдал ей честь и застыл по стойке «смирно», весь внимание. Только теперь он ощутил неловкость из-за торчащих из кармана его комбинезона штангенциркуля и амперметра.

– Вольно, – скомандовала Хоутон. – Тебе известно, как командование роты относится к телефонным переговорам солдат в рабочее время?

– Да, мэм, – ответил Гарвин. – Они запрещены.

– И тебе сюда тоже не должны звонить.

– Да, мэм, – согласился он.

Она протянула ему два куска регистрационной ленты вызовов по коммутатору:

– Читай.

Гарвин недоумевал. Кто бы мог ему звонить? И тут глаза его полезли на лоб. Первый вызов был от Язифь Миллазин, второй – от Лоя Куоро.

– Это, конечно, твои личные дела, – сказала Хоутон. – Но, если можно, я хотела бы задать пару вопросов.

– Да, мэм.

– Эта Миллазин имеет какое-нибудь отношение к семье горнопромышленников Миллазин?

– Самое прямое, мэм.

– Э-ээ… Стало быть, этот Лой Куоро – из тех, что владеют холо «Матин»?

– Так точно, мэм.

– Они – твои друзья?

– Одна – надеюсь, да, – сказал Гарвин. – Второй скорее враг.

– Для новоиспеченного страйкера ты вращаешься в интересных кругах.

– Вы так считаете, мэм? – Гарвин сказал это с нейтральной интонацией и вежливой улыбкой. Хоутон немного подождала, пока ей не стало ясно, что Янсма не собирается развивать эту тему. Она прочистила горло.

– Прекрасно. Я разрешаю ответить на эти вызовы прямо сейчас. Можешь воспользоваться голубым аппаратом в кабинете моего первого помощника. Он соединит тебя с городом напрямую, так что можешь не бояться прослушивания.

– Спасибо, мэм.

Хоутон оглядела его с головы до ног:

– Мне будет страшно интересно наблюдать за твоей дальнейшей карьерой, страйкер. Можешь идти.

– Это Язифь, – гортанным шепотком ответила трубка.

– А это Гарвин Янсма. Я тот самый…

– Слушай, солдат, – перебила она. – Я тогда была совершенно трезвая, так что все прекрасно помню.

– Наверное, я должен извиниться, – начал Гарвин.

– Нет, это я позвонила, чтобы извиниться, – сказала Язифь. – Перед тем как идти к Бампурам, я поссорилась с папой. Я узнала, какая я ленивая, как я не хочу работать, как я недостойна носить фамилию Миллазин и так далее. Так что настроение у меня было абсолютно гнилое, и я пыталась притворяться веселой. Так что когда вы с Лоем подрались, это стало последней каплей, и я повела себя как задница. Извини, Гарвин.

– Нет, – возразил Гарвин, – это ты меня извини. Я уже большой мальчик, и пора бы мне научиться держать себя в руках и не распускать свой длинный язык.

– А ведь все шло так прекрасно, – прошептала Язифь. – Я помню твои поцелуи.

– Я тоже. И не только поцелуи.

– Большую постель из лепестков незабудки?

Гарвин почувствовал, как кровь бросилась ему в голову:

– Что-то в этом роде.

– Если можно… Если хочешь… Может, как-нибудь встретимся еще?

– Я бы с удовольствием, – сказал Гарвин.

– Я знаю, что через четыре дня у вас будут эти дурацкие маневры, – сказала Язифь. – Папа и все вокруг собираются ехать смотреть окончание на гору Наджим. Ведь тебе дадут отпуск, когда все это закончится?

– Весьма возможно.

– Мой номер у тебя есть, – напомнила она. – Я буду везде ходить с коммутатором. Звони мне.

– Обещаю.

Он услышал какой-то шлепок, может, поцелуй, и она повесила трубку.

– Надо бы мне охладиться, – в изумлении пробормотал Гарвин и набрал второй номер.

– Информационное агентство «Матин», – проворковал женский голос. – Чем могу вам помочь?

– Это страйкер Гарвин Янсма, первая рота второго пехотного полка Ударного корпуса быстрого реагирования. Лой Куоро просил меня перезвонить.

– Подождите секундочку.

И через мгновение:

– Это Лой Куоро. Я звонил, чтобы извиниться за то, что позавчера вечером завязал с вами драку на вечеринке у Бампуров.

– Да ничего страшного, – любезным тоном сказал Гарвин. – Это было мало похоже на настоящую драку.

Голос в трубке сделался прохладней:

– Надеюсь, я не нанес вам повреждений?

– Не-а, – ответил Гарвин. – Ты вообще промазал. А потом решил искупаться.

– Может быть, когда мы снова встретимся, – после продолжительной паузы сказал Куоро, – ты разрешишь мне угостить тебя стаканчиком?

– Боюсь, это невозможно, – радостно сообщил Гарвин. – Я пью только с равными.

Раздалось злобное шипение, и связь оборвалась. Гардин выключил коммутатор и вышел из кабинета в дежурку. Сент Хоутон стояла рядом со столом Калмахоя, прикидываясь увлеченно читающей пачку приказов.

– Спасибо, мэм, – сказал Гарвин. – Весьма признателен за исключение, которое вы для меня сделали.

Хоутон пристально посмотрела на него. Янсма вел себя так, как будто они с ней ровня. Она задумалась. Может, так оно и было. И она принялась гадать, кто такой Янсма на самом деле. Тем временем он надел кепку и вышел.

Хоутон посмотрела ему вслед и только потом что-то заметила:

– Калмахой! Что это за машинное масло на полу? Это дежурная часть роты, а не свинарник! Взять тряпку и все отмыть!

– Итак, моя слава выходит за пределы роты? – сказал Бен Дилл. – Засранец, значит?

– Да, так альт Хедли и велел вам передать, – сказал Ньянгу, потихоньку оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь тяжелого, чем можно будет успокоить Дилла, когда он взорвется. Единственной пригодной для этого вещью казался «грирсон», рядом с которым стоял дек Дилл. Иоситаро решил спасаться бегством. Но, вопреки ожиданиям, толстяк разразился утробным хохотом.

– Засранец Бен, а? О'кей, так оно и есть. – Он принялся молотить кулаком по обшивке «грирсона». – Народ! Вылазь из консервной банки! Устраиваем небольшую дискуссию о добровольцах, перед тем как пойти и свалять дурака, записавшись в добровольцы.

– Есть вопрос, – сказал Гарвин Диллу, когда они вместе тщательно собирали разобранный многоствольный пулемет «грирсона».

– Просите, и дано будет вам, – ответил Бен.

– РР – это разведчики-пехотинцы, так? А моторизованная рота разведки занимается тем же делом, но на машинах.

– Дураку ясно.

– Ну и как вышло, что РР играют на маневрах плохих парней, а моторизованная разведка действует в составе главных сил? Ведь будет больше похоже на правду, если те, с кем мы будем воевать – бандитов я в расчет не беру, – будут располагать значительными воздушными средствами.

– Прекрасный вопрос, – сказал Дилл. – Отвечаю. Во-первых, тот, кто в любой военной игре изображает агрессора, не должен воевать слишком хорошо, потому что если он сделает что-нибудь возмутительное, к примеру, выиграет у своих начальников, то представляешь, что будет, когда придет время для приказов о повышениях? Альт Хедли из РР ради чинов никому задницу не лижет, и поэтому он считает, что изображать плохих – это весело. В отличие от сента Лискарда, командира моторизованной разведки. И вот тебе результат: один – альт, второй, как и должно быть, – сент. Хотя занимают одинаковые должности. Еще заметь, что никто не рвется в настоящий бой, например с 'раум в джунглях. Потому что, за исключением Хедли и еще нескольких душегубов и кровопийц, никто не хочет марать руки и стрелять в людей, которыми могут оказаться женщины, дети и обыкновенные работяги. Для умников… Я имею в виду карьеристов с размахом… Для них тоже быть плохими парнями – радость небольшая. Вот почему две роты, приданные РР, были назначены, а не набраны добровольно. Ты же не рассчитываешь, что изворотливые ротные командиры вдруг пойдут и по собственному желанию сунут руку в машину для перемалывания мусора? Поэтому, молодой человек, и не стоит рваться в высокопоставленные офицеры.

Глава 18

На просеке выстроились в линию двадцать человек – мужчины и женщины. Лицом к ним стоял Джорд'н Брукс, рядом с ним – Джо Пойнтон и Комсток Брайен.

– Приветствую вас, братья и сестры, – начал Брукс. – Все вы – настоящие воины, и я горжусь вами, по своей воле вызвавшимися выполнить эту жизненно важную миссию Честь возглавлять операцию группа планирования оказала мне. Однажды, когда мы, 'раум, захватим В-Камбру и будем бороться за всю систему, чтобы затем отправиться к далеким звездам, люди будут оглядываться в прошлое и говорить: «Вот он, этот день, с которого все начиналось», «Вот они, эти герои, которые начали великое дело освобождения нашей расы, наших людей, нашей культуры». – Он заговорил громче: – Сегодняшний день – начало конца для наших врагов рантье и для всех тех во всей Вселенной, кто не верит в торжество нашей правды. Возьмите эти рюкзаки и оружие. Внутри вы найдете инструкции. Прочтите их, заучите наизусть, и затем начнем повторять их вслух. Наше Предназначение всегда будет светоносным факелом для людей, факелом, несущим освобождение и справедливость! – Брукс стоял прямо, напрягшись, и с полузакрытыми глазами слушал одобрительные возгласы двадцати человек.