Корсар

Они вышли в море.

В Киллисе они стояли на якоре две недели, прежде чем им удалось отыскать груз. Но он в конце концов обернулся кошмаром. Двоих магов вызвал из-за какой-то пустячной ссоры островной правитель, и они отправились в путь, захватив с собой всех помощников и наложниц. Они были всем недовольны, наконец разъяренный кок приказал им заткнуться и есть то, что дают, или достать свои волшебные палочки и сотворить что-нибудь получше. После этого, как сказал кок, они могут засунуть эти палочки в удобное место. Поперек.

Гарет, затаив дыхание, ждал, что кок вот-вот превратится в свинью или альбатроса. Но волшебники лишь грязно выругались, с ворчанием отправились на нос, где и просидели, погруженные в мрачные раздумья, до следующего приема пищи.

По крайней мере, “Идрис” шел на юг, в более теплые воды, где дули пассаты.

– Обычно мы этим не пользуемся, – сказал Гарету капитан, – потому что ходим близко к берегу и прокладываем курс по наземным ориентирам, которые занесены в мой судовой журнал, как и у любого мореплавателя. Но если ты отошел от берега, ты можешь определить высоту звезды, а потом по таблицам узнать широту, долготу и даже время. Для уверенности нужно сделать два измерения и вывести среднее значение. Люди совершают ошибки, а ошибки приводят к крушениям, – мрачно заметил капитан. – А кораблекрушения – очень неприятная штука, не говоря уже о потере прибыли.

Легкий ветерок приносил с ночным воздухом запах жасмина и другие, неведомые Гарету, ароматы. Было приятно идти босыми ногами по теплому песку под странными цветущими деревьями.

Он уже с трудом различал на фоне огней порта темный силуэт пришвартованного у длинного пирса “Идриса”.

Фосфоресцирующие волны мягко накатывались на пляж, а из крытого соломой павильона доносилась совершенно незнакомая Гарету мелодия.

Он обнял за плечи молодую женщину, она тесно прижалась к нему. У нее были длинные мягкие волосы и шелковистая темная кожа.

Гарет счастливо вздохнул. Это был первый порт, в котором ему разрешили сойти на берег, он впервые увидел летающих рыб перед носом “Идриса”, впервые попробовал тропические фрукты. Именно ради этого он вышел в море, ради мечты о тропических островах, разомлевших под жарким солнцем, об экзотике под ночным небом.

– Что-то не так? – спросила девушка.

– Все в порядке.

– Хорошо, – сказала она. – Ты будешь доволен. Я отработаю каждую монету, которую ты мне заплатил. Я знаю такое, о чем ты и не подозреваешь.

Романтика нарушилась. Он крепко поцеловал ее, и реальность ночи куда-то исчезла.

Гарет тихо сидел чуть в отдалении от других. Он не был офицером, но и простым матросом тоже себя не считал, поэтому старался держаться чуть в стороне. Кроме того, Гарету всегда нравилось слушать рассказы бывалых людей, а не болтовню своих сверстников.

Скоро все моряки закончили свои рассказы о том, каким губительным может быть море, и Гарет рискнул задать вопрос:

– А как насчет пиратов?

– Ты хочешь им стать или наоборот? – спросил матрос, который помог ему впервые в жизни подняться на мачту.

Гарет промолчал.

– Пираты, – сказал другой моряк. – Это трудно объяснить. Во-первых, существуют пираты двух видов. Пираты-люди и эти проклятые работорговцы. – Он с отвращением сплюнул за борт.

– Давай не будем о них говорить, – сказал третий моряк. – Даже упоминание может накликать беду.

– Дьявол, Джав, какой ты суеверный. Совсем не похож на настоящего моряка.

Когда смех стих, второй матрос продолжил:

– Итак, мы говорим о пиратах-людях, потому что я не совсем уверен, что линиятов можно отнести к людям.

– Не стоит делать их страшнее, чем они есть на самом деле.

– Как я уже говорил, речь не о них. Пират – это человек, который выходит в море на корабле и берет то, что ему не принадлежит, ради получения прибыли.

– Чушь, – один из моряков сплюнул. – Ты говоришь как королевский судья, прежде чем вздернуть моряка на виселице.

– Итак, в чем разница между пиратом и моряком военного флота? – продолжал второй матрос. – Ответ – никакой, за исключением того, что один плавает под флагом государства, а другой – под черным или совсем без флага.

– Один соблюдает законы короля и королевы, а другой – законы братства.

– Не забудь о каперах, – вставил еще один моряк.

– Погодите, – вмешался Гарет, – а что такое закон братства?

Когда люди решают заняться пиратством, – пояснил первый матрос, – они договариваются об определенных условиях. Например, шкипер получает десять долей от добычи, старшина тоже десять, так как выступает от лица команды, корабельный плотник – пять, комендоры[2] по пять, а мы, обычные палубные обезьяны, – по одной.

Гарет обратил внимание на слово “мы”, но ничего не сказал.

– Есть и другие правила: например, ты получишь еще одну долю, если потерял руку или глаз; есть правила, запрещающие азартные игры или, скажем, женщин, хотя это уже полная чушь. Команда выбирает своего капитана. Если он или, бывает, она действует успешно, его не переизбирают, если нет, его возвращают на прежнее место и пробуют назначить кого-нибудь другого.

– А откуда берутся пираты? – спросил Гарет.

Все рассмеялись.

– Только никому не говори, мальчик, – сказал моряк, – но они берутся из таких людей, как ты и я. Иногда у команды плохой капитан, и она бунтует. Иногда люди похищают стоящий на якоре корабль и отправляются на охоту на таких торговых моряков, как мы.

– А что происходит, когда захватывают судно?

– Ничего особенного. Если ты, конечно, не был настолько глуп, чтобы пристрелить кого-нибудь из них во время стычки. Тогда ты отправляешься поплавать с акулами. Обычно у тебя есть выбор – присоединиться к пиратам или высадиться на каком-нибудь берегу, откуда обычно можно добраться до цивилизации.

– Если ты к ним присоединишься, – добавил Джав, – жить тебе, в среднем, остается лет пять. Потом тебя ловят и вешают. Иногда военные моряки, которые обычно и ловят таких, как ты, решают, что ты заслуживаешь более тяжелой смерти, чем в петле. В общем, дело плохо.

– Иногда, – сказал еще один матрос. – Но есть и такие, которым удается захватить корабль и исчезнуть. Я слышал, что многие лорды на Саросе так положили начало своему состоянию, потом расплатились с королевским судом, а теперь их дерьмо пахнет как розы.

– Кто-то что-то сказал о каперстве, – напомнил Гарет.

– Капер – это пират, получивший от короля или королевы разрешение грабить какую-нибудь страну или людей, которые чем-то разозлили короля на этой неделе, – объяснил второй матрос. – Теоретически это значит, что, если тебя поймают те, против кого ты действуешь, с тобой должны обращаться хорошо. Итак, ты выходишь в море, захватываешь суда, а потом ты сам и твоя команда получает большую часть прибыли, а король – свою долю. Но здесь следует быть особенно осторожным. Если ты станешь чересчур удачливым, король может отказаться от тебя, забрать всю добычу себе, а тебя с командой послать на виселицу. Или враг заключает мир с королем, пока ты болтаешься по волнам, а потом ты возвращаешься, полный сил и энергии, чтобы узнать, что твои полномочия гроша ломаного не стоят, и ощутить на шее все ту же петлю. – Матрос вздохнул. – Наш мир не прост.

Минул почти год, прежде чем потрепанный “Идрис” вошел в реку и пришвартовался к пристани Тикао.

Пол Раднор с женой радушно встретили Гарета и спрятали его в изолированной спальне. Еще через день, когда Пол получил отчет Казалы о работе Гарета: “Трудолюбивый, очень любознательный, абсолютно честный, но не обращает должного внимания на расчеты”, они устроили небольшой праздник.

Пол извинился за то, что не смог закатить в честь Гарета пир и пригласить на него всех своих друзей, особенно их дочерей, так как Гарет считался теперь хорошим женихом, и объяснил это тем, что лорд Квиндольфин не забыл и не простил.

– Боюсь, сынок, тебе придется снова уйти в море, – грустно сообщил он Гарету. – Если ты, конечно, не хочешь рискнуть и остаться на берегу. В этом случае я мог бы подыскать тебе местечко в одном из моих имений, но о женитьбе придется на время забыть.

Гарет едва сдержал вздох облегчения, услышав о невозможности женитьбы, затем обратил внимание, что дядя говорит об имениях во множественном числе. Он как-то заметил на столе Раднора письмо…

– Слуга короля Пол – это ты, верно, дядя? Раднор просиял.

– Да… Король посчитал возможным… внести меня в список чести… это не более чем титул, понимаешь… тем не менее…

Гарет начал опасаться, что у дяди вот-вот лопнет на груди рубашка.

– Значит так, дядя, – сказал Гарет, с трудом сдерживая смех. – Похоже, у меня нет выбора. Жизнь сурова, сэр. Полагаю, я снова должен наняться на судно.

Он задумался о том, что стало с Косирой, Фоксом, Лабалой. Он даже стал подумывать, не стоит ли ему выскользнуть из дома и попытаться отыскать девушку при помощи серебряного морского орла, висевшего у него на шее, если, конечно, кулон действительно заколдован.

Но что-то остановило его, и он записался на рыболовное судно “Зарафшан” – двухмачтовик с гафельными парусами и двумя робинетами – почти настоящими пушками. На этот раз ему пришлось отправиться к студеным городам севера, чтобы торговать мехами.

– Почему, – спросил Гарет, – моряки меньше пользуются магией, чем люди на берегу?

Побывавший во многих переделках боцман кивнул:

– Хороший вопрос, парень, и ответ научит тебя большему, чем ты услышишь в самом ответе. Во-первых, моряки чрезвычайно суеверны и неохотно пользуются колдовством, с которым незнакомы. Знаешь сам, что нельзя свистеть на борту, нельзя говорить о сухопутных богах в море, и так далее. В море и без колдовства достаточно трудно. Ты когда-нибудь плавал с чародеем на борту?

Гарет вспомнил о двух несносных магах на борту “Идриса” и кивнул.

– Твой шкипер был либо храбрее, либо глупее других. Может быть, у вас не было другого груза, а? Тем не менее плохая идея. Еще одна причина – магия не точна.

– Не понимаю.

– Ты когда-нибудь задумывался о том, почему у каждой маленькой веревочки на корабле есть свое название? Не для того, чтобы запутать неопытных моряков, хотя это неплохо получается. Ну-ка, скажи быстро, как называется тот трос, на который я показываю пальцем?

– Топсель-шкот, – ответил Гарет.

– Непростое название, верно? Поэтому, если я крикну тебе в шторм потянуть его, ты прекрасно будешь знать, что именно нужно сделать. На корабле все так и должно быть, иначе начнется путаница и не миновать беды. С магией совсем другой дело. Я знаю. Моя сестра вышла замуж за человека с Даром. У него всегда щепотка того, мензурка сего. Щепотка – это сколько? У меня большие пальцы, больше, чем у тебя, значит, и щепотка у меня больше, верно? Я уж не говорю о том, что иногда заклинание работает, иногда —нет, и никто не знает почему. Все наши продукты заговорены от порчи, однако мы взяли с собой соленую говядину и свинину, галеты, как в старые времена, на тот случай, если заклинание не сработает. Ты сам видел, как капитан заплатил за заклинание на хорошую погоду. А что в итоге? Едва не лишились мачт. Когда вернемся в порт, он поговорит с этим волшебником и вернет золото. Вся магия такая. Неопределенная, изменчивая. Разве можно на нее полагаться?

Гарет спросил капитана, почему он запросил тройную цену за перевозку обычного груза: соли, бочек с солониной, зерна, парусины и тканей.

– Хочу сразу сказать – не для того, чтобы получить лишнюю прибыль и скрыть ее от твоего дяди, – быстро ответил капитан. – Уверен, тебе хочется узнать, что лежит в ящиках, которые привязаны к фок-мачте и так всем мешают.

С помощью богов ты сможешь задать этот вопрос через две недели, и тогда у меня будет ответ на него. Но скорее всего, тебе не придется спрашивать.

Спрашивать не пришлось.

Их курс пролегал среди множества мелких островков. Прошло всего полдня после того, как они вошли в лабиринт, и на них напали первые пираты, на суденышках чуть больше шлюпок “Зарафшана”. Капитан приказал вахтенным открыть загадочные ящики у мачты. В них оказались мушкеты, порох и пули.

Были вызваны вахтенные снизу и не занятые на вахте матросы. С реев были спущены толстые грузовые сети, чтобы помешать взять судно на абордаж.

Впрочем, они не понадобились. Одного залпа было достаточно, чтобы улюлюкавшие и гневно ругавшиеся пираты отстали и исчезли далеко позади.

Вторая попытка состоялась на следующий день. Два более крупных судна, вероятно бывших рыболовных, шли встречным курсом. На этот раз Гарет увидел черный флаг, развевающийся на грот-мачте одного из судов.

Потом он вдруг почувствовал жуткую тошноту, более сильную, чем испытал, когда “Идрис” впервые попал в качку.

Нечто странное поднималось к ним из глубин, какое-то сказочное чудовище. Гарет услышал крик матроса.

– Черт вас возьми, – взревел боцман, – по местам!

Снова были заряжены и розданы команде мушкеты.

Правда, на этот раз два помощника развернули один из робинетов и тщательно прицелились.

Перед выстрелом Гарет едва успел увидеть на носу одного из пиратских кораблей человека в темном плаще. Ядро запрыгало по воде перед носом первого корабля.

– Шрапнелью заряжайте, идиоты! – закричал капитан.

Гарет не спускал глаз с тянувшихся к нему из воды черных щупалец. Потом он вскрикнул от боли, когда боцман стегнул его по плечам тросом.

– Делай что говорят!

Гарет понял, что боцман даже не заметил, кого он ударил, так что возмущаться было бессмысленно.

– Аккуратно, аккуратно, – твердил капитан. – Стреляйте только наверняка, джентльмены.

Гарет увидел, как щупальца проникли сквозь ванты, и понял, что чудовище было иллюзией, и в этот момент раздался выстрел робинета.

Послышались крики, человек в плаще поднял руки, крутанулся и упал за борт. Люди, стоявшие рядом с волшебником, лежали на палубе, корчась от боли.

Залпом громыхнули мушкеты со второго корабля, и матрос рядом с Гаретом вдруг удивленно вскрикнул, опустил взгляд на красное пятно на животе и тяжело опустился на палубу.

Была заряжена вторая пушка, “Зарафшан” развернулся и пошел на пиратов, которые уже бросились наутек. Раздался залп обеих пушек, и мачта второго пиратского корабля с треском упала за борт.

Еще один залп, и на корме первого корабля пиратов появился дым, который стал гуще, когда пропитанное рыбьим жиром дерево начало разгораться.

– Поворот! – приказал капитан рулевому.—Взять прежний курс.

– Прежний курс, ост-норд-ост, есть, сэр.

“Зарафшан” подвергся и третьему нападению – на этот раз четырех легких суденышек. К тому времени судно уже вышло в открытое море и легко ушло от преследователей. Особой радости на борту не было.

Раненый матрос умер.

Гарет был в море уже больше года, когда услышал в дымной таверне об исчезновении “Идриса”.

– Возможно, шторм, – сказал ему моряк, – но один из матросов прыгнул за борт, прежде чем “Идрис” поднял якорь в Тикао. Он сказал, что они должны были идти слишком далеко на юг, слишком близко к работорговцам.

Когда Гарет вернулся в Тикао, он собирался потереть кулон и попытаться найти Косиру, но потом передумал. Она явно забыла о нем, если предположить, что она была начинающей проституткой или даже швеей, и вряд ли ее интересовали детские забавы.

Но кулон на серебряной цепочке он снимать не стал.

Когда был готов груз для “Зарафшана” – шубы, как подозревал Гарет, из того меха, который они привезли из прошлого рейса, – ему уже не терпелось выйти в море.

Женщина явно была шлюхой. Кто еще, кроме проститутки или барменши, мог оказаться ночью в портовом районе Иртыша?

Тем не менее, чего бы ни хотели от нее трое линиятов, не стоило толкать ее, жутко хохотать и угрожать клинками, которые Гарет заметил в мерцающем свете свечей у входа в пивную.

На залитых дождем улицах никого не было.

– Стойте! – закричал он, и три работорговца посмотрели на него. Они захохотали еще громче, увидев одного, к тому же худенького, юношу.

Один из линиятов был вооружен мечом, который не замедлил с легким шорохом обнажить. Женщина увидела меч, взвизгнула и скрылась в пивной. Гарет не рассчитывал на чью-либо помощь, во всяком случае не в этом районе города.

Линият с мечом направился к Гарету, двое других сопровождали его по бокам. Один был вооружен длинной пикой, другой – бронзовым кастетом.

Они явно ожидали, что юноша попытается спастись бегством, и собирались преследовать его за то, что он испортил им веселье.

Гарет стоял на месте и чувствовал, как учащается дыхание, как сужается поле зрения, пока в нем не остались лишь трое врагов. Он завел руку за спину и вытащил из-за пояса матросский нож длиной не более ладони, без острия, но наточенный до остроты бритвы.

Линият с мечом захохотал еще громче, подойдя ближе к такому глупцу. Один выпад, тело в бухту, и будет о чем рассказать на корабле.

Он сделал выпад, но Гарет успел отскочить к стене пивной, где стояла скамейка, на которой приятно было пить пиво в хорошую погоду.

Гарет схватил скамейку и изо всех сил бросил ее прямо в лицо работорговцу с мечом. Тот попытался отбить, опоздал, и тяжелая деревянная скамейка попала ему прямо в лицо. Линият вскрикнул, попятился назад и упал, выронив меч на мостовую.

Линият с кастетом, в свою очередь, совершил ошибку. Он отвернулся и попытался достать меч. Гарет пинком послал его головой вперед в каменную стену и услышал, как затрещали кости.

Линият скользнул вниз по стене и замер.

Пика, может быть, и выглядела грозным оружием, но ее клиновидное лезвие годилось разве что для ударов в спину. Работорговец немного разбирался, именно немного, в драке на ножах. Он боком приближался к Гарету, сделав нечто вроде блока одной рукой, а другой – держа пику лезвием вверх на уровне бедра.

Гарет не замедлил разрезать ему ножом ладонь и отскочить, прежде чем линият успел нанести удар пикой.

Потом он сделал выпад, резко нанес удар по руке и увидел, как на мокрые камни потекла кровь.

Гарет сделал шаг назад, потом еще один, отступая под натиском линията. Вдруг он поскользнулся на мокрых камнях, упал на спину и едва успел откатиться влево. Пика лязгнула о камни, а Гарет, поднявшись на колени, нанес очередной удар, рубанул ножом по щеке и нанес глубокую рану на шее.

Работорговец закричал и упал на спину.

Гарет, тяжело дыша, вскочил на ноги. Он смотрел на почти потерявшего сознание моряка, видел, как кровь вместе с жизнью уходит из его тела.

“Если бы я был полным мерзавцем, – подумал он, – я бы отбросил сомнения и перерезал ему горло”.

Почему-то он не мог заставить себя так поступить.

Он вытер кровь с ножа, вложил его в ножны и скрылся в ночи, поспешив вернуться на “Зарафшан”.

Он не впервые сражался с линиятами и всегда вспоминал тела своих родителей в разграбленном доме.

Одним из напоминаний о подобных стычках был тонкий, почти невидимый шрам, протянувшийся от уголка рта по левой щеке до линии волос над ухом.

После той стычки он проводил все свободное от вахт время на полубаке, учась у бывалых матросов не только мореплаванию. Он научился владеть палашом, драться матросским ножом без острия, использовать свайку, битую винную бутылку, практически все, что можно было использовать в качестве оружия на корабле или, что случалось значительно чаще, в пивной или таверне.

Работорговцы стали более дерзкими и наглыми. Все чаще возникали драки, если в порту стоял корабль линиятов. Дружескими такие стычки назвать было нельзя, и все моряки с Сароса, сходя на берег, брали с собой оружие.

В море появлялось все больше и больше работорговцев. Они редко встречались в портах Сароса. Местные жители относились к ним недружелюбно, хотя король Алфиери пытался проводить политику мира. Однако союзниками линиятов были многие страны, и Гарет не мог этого понять. Деловые отношения с демонами или людьми, которые были чуть лучше демонов, не могли не закончиться несчастьем.

Гарет посетил многие страны и знал, где линияты с основном сбывают свой товар. Иногда, когда появлялась возможность, он спрашивал рабов, не привезли ли их с Сароса, но в ответ получал непонимающие взгляды, страх и лишь изредка – названия других стран или городов.

Он помнил, как очень давно нищий сказал, что с линиятами можно разговаривать только на языке меча, и надеялся, что участившиеся набеги на Сарос и соседние земли наконец выведут короля из терпения и он объявит войну ненавистным работорговцам.

“Тогда, – думал Гарет, – я найду способ попасть в экспедиционные войска”.

Он знал, что скоро настанет время, когда суждено будет либо уцелеть, либо погибнуть, и союзникам линиятов тоже придется сделать выбор.

“Зарафшан” зашел вместе с приливом в Нальту и прошел через центр Тикао. Гарет стоял на носу и чувствовал страшную усталость. Он не подозревал, что можно быть таким вымотанным.

Рейс прошел совсем неплохо, по крайней мере до последнего порта. Там казначея и обоих помощников поразила какая-то странная болезнь. Гарет не только исполнял обязанности казначея, то есть следил за погрузкой и разгрузкой судна, но и договорился о грузе на Тикао – заколдованных украшениях, которые, как он полагал, будут пользоваться огромным успехом у знати.

Он менялся вахтами с капитаном на всем протяжении трехнедельного рейса домой.

Длинными бессонными ночами он постоянно думал о Косире. Он поклялся отыскать девушку, если “Зарафшан” не развалится и если он или рулевой не заснет и судно не налетит на рифы на всех парусах. Сколько ей лет, если ему почти девятнадцать? Семнадцать?

Когда они вошли в устье Нальты, капитан послал шлюпку на семафорную станцию, чтобы об их прибытии сообщили Полу.

Гарет держался стойко и считал последние ярды, которые предстояло пройти спустившему все, кроме одного, паруса “Зарафшану” до фактории Раднора. Как только проклятое судно пришвартуется, он наймет карету, доедет до дома дяди и будет спать не меньше недели.

Нет, две недели.

На набережной стояли люди. Он увидел дядю, его жену Присциан, которая редко встречала суда, и двух незнакомцев, отчаянно махавших руками.

Потом он узнал их. Это были подросшие друзья, которым удалось выжить вместе с ним в поселке: ставший еще более грузным Том Техиди и Кнол Н'б'ри.

Усталость как рукой сняло.

Только дайте встать на твердую землю, и нам будет что вспомнить!

5

– Не думал увидеть вас снова, – сказал Гарет, чувствуя себя немного пьяным, хотя, в отличие от других, пил за ужином только разбавленное вино.

Дядя и тетя пригласили Тома и Кнола в свой дом, хотя Гарет не мог не заметить несколько озадаченный вид тети Присциан, когда она посмотрела на грязную рабочую одежду его друзей.

Они обильно поужинали, после того как Гарет вымылся и приказал сжечь свою одежду. Потом, увидев, как дядя Гарета зевает, Том предложил прогуляться.

– Не думаю, что это хорошая идея, – заметил Пол, прежде чем Гарет успел ответить.

Кнол удивленно поднял брови.

– Пару лет назад, – пояснил Гарет, – я совершил страшно глупый поступок, чем огорчил одного лорда.

– Кого именно, позволь поинтересоваться? —спросил Кнол. – Мы достаточно давно живем в Тикао и знаем, кого действительно стоит опасаться, а кого нет.

Пол многозначительно посмотрел на Гарета, давая понять, что он сказал уже достаточно.

Гарета никогда особенно не тревожило сохранение секретов.

– Лорда Квиндольфина, – сказал он. – Я выпустил свиней, и они ворвались на свадьбу его дочери.

– Гм-м, – задумчиво произнес Том. – Дело плохо, это – мстительный ублю… прошу простить меня, леди Раднор, не совсем милый господин. Сын еще хуже. У них головорезов, как у собаки – блох, и каждый готов заняться делом, лишь бы было побольше крови.

– Но мы знаем таверну, – вставил Кнол,—в которую не посмеют сунуться ни сам Квиндольфин, ни его родственники, ни их бойцы.

– Но разве такой мальчик, как Гарет, будет там в безопасности? – спросила Присциан.

Гарет поморщился. Тетя, видимо, будет считать его ребенком до седой бороды.

– И что это за таверна? – с интересом спросил Пол.

– “Рваная ноздря”, – с некоторой гордостью ответил Том.

– Я знаю ее, – сказал Пол. – Там собираются воры, жулики, злодеи…

– И лодочники, – закончил Кнол. – Каковыми мы и являемся.

– Я не бывал в таких местах уже лет двадцать, – с некоторой тоской произнес Пол.

– И слава богам,—сказала Присциан.—Слуга короля, который должен скоро стать Принцем купцов? Едва ли тебе подобает бывать в таких местах.

Пол едва заметно улыбнулся, ничего не ответил, и Гарет в который раз задумался о том, что может скрываться за внешним спокойствием дяди.

– Тогда пойдем, – сказал Том. – Я бы не отказался от пинты, кроме того, твои родственники уже зевают, и невежливо задерживать их дольше.

Гарет не понимал, почему он не упал лицом в блюдо с мясом еще два часа назад, а чувствовал себя совершенно бодрым.

Друзья поблагодарили за ужин, услышали заверения о том, что через несколько дней будет устроен настоящей праздник по случаю возвращения Гарета и что они приглашены.

Ночь была теплой, но со стороны реки веяло прохладой. Трое друзей закутались в плащи, и Гарет не мог не заметить, что плащ Кнола изношен до дыр.

По боковым улицам они вышли к реке, а потом свернули в шумный переулок.

– Иди на вопли, – сказал Том, – и никогда не заблудишься.

Двери “Рваной ноздри” распахнулись, и в ночь ворвались звуки музыки и пьяные крики. Друзья уже собирались войти, но тут на улицу вывалились, едва держась на ногах, двое мужчин.

– Так-так, – весело воскликнул Том. – Наметь цель и пощади невинных.

Один из пьяниц попытался ударить Тома, но тот поднял его за воротник и перекинул через плечо прямо на каменную стену.

– Ты тоже хочешь поиграть? – спросил Том второго буяна. Тот быстро покачал головой, проскочил под рукой Техиди и скрылся в ночи.

– Как я вижу, сил у тебя не убавилось, —заметил Гарет, когда они пробились сквозь толпу к столу, за которым храпел, опустив голову в лужу вина, одинокий пьяница.

Кнол бесцеремонно столкнул пьяницу со стула и пронзительно свистнул, чтобы привлечь внимание официантки.

– Да, любовь моя, – отозвалась та. – Как обычно?

– Как обычно и… воду со льдом.

– Тебе не удалось помыться?

– Для моего непьющего друга. Принесли напитки. Гарет заметил, что Том сел спиной к стене, а Кнол полуобернулся, чтобы наблюдать за залом.

– Мой дядя все рассказал обо мне, – сказал Гарет. – Теперь ваша очередь.

Пока Кнол рассказывал об их жизни в другом поселке, Том постоянно перебивал друга, когда ему казалось, что в рассказе уделяется недостаточно внимания его персоне.

– Но он был совсем не похож на наш,—рассказывал Кнол. – Они решили, что получили пару слуг, чуть ли не рабов.

– Из трюмов не вылезали, постоянно возились с сетями, – добавил Том. – А получали недолю от цены, а горсть медяков или серебряную монетку. Но самым плохим было не это. Поселок платил дань королю, причем данью этой становились двое молодых мужчин ежегодно, когда в поселок приезжали вербовщики.

– Любого человека, даже страстно стремившегося послужить королю, – сказал Кнол, – разочаровали бы рассказы бывалых людей о кораблекрушениях, червивых галетах и морских битвах.

– Дело даже не в крушениях и битвах,—вставил Том. – Дело в том, что после того, как люди теряли силы, не могли больше служить, их вышвыривали, ничего не заплатив, без пенсии, без имущества, оставив только одежду, которая была на них. Они были вынуждены сами добираться домой и просить милостыню. Не сравнить с пиратами, которые, если повезет, возвращаются домой с золотом и драгоценностями.

– Естественно, – сказал Гарет. – Вас двоих вышвырнули бы в первую очередь.

– Поубавить бы тебе язвительности, – сказал Кнол. – Итак, мы сбежали, сбежали в Тикао, подумав, что здесь есть шанс жить нормально.

– Шанс, конечно, был. Шанс не умереть с голоду, – продолжил Кнол мрачно, – а не шанс разбогатеть, этому обязательно кто-то мешает.

– Например, поганая гильдия лодочников, —сказал Том. – Им недостаточно того, что мы исходили реку вдоль и поперек, изучили пристани и течения, купили лодки по разорительной цене, привели их в порядок, чтобы мужчины и женщины с золотом в кошельках могли удобно развалиться на подушках, пока мы катаем их по реке. Нет. Ты подаешь заявление в гильдию и, может быть, когда они сочтут нужным, тебя примут в нее. А может быть, и нет. А пока можешь голодать за всех них. Или работать ниже по течению, где не существует законов и порядка. Если гильдия узнает, что ты работаешь на выгодных маршрутах, твою лодку могут пробить, тебя сбросить за борт или сначала треснуть по голове железным прутом и посмотреть, доплывешь ли ты до океана. Лицом вниз.

– С нами они так поступать не пытаются, —хмуро заметил Том. – Парочка из них попробовала месяцев шесть назад, когда мы впервые вышли на реку, но оказалась в реке рядом с перевернутой лодкой. А потом, когда они решили, что проблемы больше нет, кое-кто поджидал их на пристани, чтобы продолжить дискуссию.

– Но этим мы пламенную любовь гильдии не завоевали, – продолжил Кнол. – Так что…на еду хватает, но посмотри, во что мы одеты. Кроме того, следует вытащить из воды и законопатить лодку, а мы не можем себе этого позволить.

– Кроме того, мы живем не в особняке, —заметил Том, допил кружку эля и знаком попросил принести еще одну. – Но если есть пиво в бочке, жизнь нельзя считать плохой.

– В Тикао жить гораздо лучше, – сказал Кнол, – чем до самой могилы ловить рыбу в том забытом богами поселке.