Корсар

На северо-восточном берегу реки, внутри и вокруг обнесенного стеной старого города, располагался торговый центр Тикао. Дальше начинались холмы, на которых стоял королевский замок в окружении домов знати. Пол говорил, что, несмотря на страстное желание стать Принцем купцов, он никогда не построит дом на Королевской горе, так как, согласно закону, в случае войны и возникновения угрозы столице все эти дома подлежали сносу, чтобы обеспечить свободное пространство обстрела для орудий королевского замка.

Оба берега реки были застроены рабочими кварталами и трущобами, на севере, за Королевской горой, шли сельские дома, за ними начиналась холмистая местность.

В городе было столько извилистых улиц и переулков, что, казалось, совершенно невозможно узнать Тикао полностью – каждый день встречались новые магазин, чайная или таверна. В Тикао было много парков и поросших деревьями лужаек, открытых, согласно королевскому указу, для любого горожанина.

Гарет исследовал улицы и переулки Тикао до полуночи, иногда – до рассвета, а потом зевал за своим конторским столом под неодобрительными взглядами главного клерка.

В Тикао собирались моряки из разных заморских стран, в том числе и линияты. Увидев впервые на улице этих людей с оливковой кожей и ничего не выражающими лицами, Гарет поинтересовался у нищего, кто они.

– Работорговцы, – ответил нищий, все еще протягивая к нему руку за монетой.

– Которые нападают на наши поселки?

– Те самые.

– Почему им разрешают сходить на берег? —спросил пораженный Гарет.

– Потому что наш сиятельный король ни с кем не хочет воевать, открывает моря для всех, лишь бы в Сарос рекой текло золото. Чертов дурак, при всем к нему уважении. Люди знают, что с такой мразью можно разговаривать только на языке меча. Я сам был покалечен в кровавой драке с ними. Сражался как лев, спас жизнь приятелю, но получил ужасную рану. Могу показать, за пару медных монет…

Гарет бросил ему монету и поспешно ушел.

Потом он часто видел их, редко поодиночке, чаще группами с полдюжины, чтобы недовольные горожане не посмели забросать их камнями и грязью. Работорговцы покупали, казалось, совершенно бессмысленные вещи. Иногда конфеты, иногда – драгоценные камни. Они мгновенно поглощали все, что можно было есть или пить, и вели себя словно маленькие дети за спинами родителей.

Гарет часто ходил за ними следом, пытаясь понять, что это за люди, доходил до их странных кораблей, иллюминаторы которых всегда были освещены изнутри, словно работорговцы никогда не спали.

Он спрашивал, чем они торгуют в Тикао, так как торговля людьми была запрещена на Саросе много поколений назад. Клерк из другой фактории, недовольно поморщившись, сказал, что рабов, захваченных обычно на диком континенте Каши, который отделен от континента линиятов длинным перешейком, они продают в других странах, в которых рабство еще считается законным, а на Сарос привозят выменянные на рабов товары.

– Просто позор, – добавил молодой клерк. – Наш управляющий потерял за пять лет три судна, но одному из моряков удалось добраться до дома и сообщить, что суда не потонули в шторм, а были захвачены работорговцами. Добрый король Алфиери должен снарядить флот и задать им хорошую трепку. Нельзя иметь дело с такими кровожадными ублюдками.

Дважды Гарет бросал камни в группу линиятов, а потом убегал по извилистым переулкам от размахивающих кинжалами или мечами с узким лезвием темнокожих моряков. Их язык был похож на смесь кашля с рычанием льва, которого Гарет однажды видел в королевском зверинце.

Однажды он притаился на крыше и вылил на четверых работорговцев полный ночной горшок.

Он понимал, что его действия смешны, и страстно жаждал мести, настоящей мести с клинком и пистолетом.

Дядя Пол говорил, что он не должен позволить ненависти овладеть собой, потому что из-за нее оживали воспоминания о кошмарном дне убийства родителей. Гарета это вполне устраивало. Он желал отомстить за смерть отца и матери не одному или десятерым, а сотне линиятов, и еще страшнее отомстить за тех, кто сейчас томился в цепях на каком-то неведомом берегу.

Впрочем, в отличие от многих знакомых ему рыбаков, потерявших в море сына или брата, Гарет не позволял мрачным раздумьям овладевать собой. Он любил шутить, насмехаться над людьми, которых считал напыщенными, глупыми или злыми, будь то богатый купец, нечистый на руку лавочник или вельможа. Один раз жертвой его шуток стал даже выдававший себя за мага мошенник, который убедил в своих талантах целую толпу доверчивых девиц и снабжал их любовным эликсиром.

Он приобрел двоих друзей, а потом и третьего.

Первым стал огромный Лабала, которого он спас от толпы карманников, когда тот был совершенно пьян. Семья Лабалы была родом из какой-то далекой тропической страны, но никто не знал, из какой именно. Лабала, как и его отец, работал грузчиком в порту Тикао, добавляя к заработку то, что ему удавалось украсть.

За услугу, оказанную ему Гаретом, он поклялся, что ни он, ни один из членов его семьи, включая племянников, никогда ничего не украдут из грузов Раднора, каким бы сильным ни было искушение.

Лабала был, как сам утверждал, лишь на два года старше Гарета, но выглядел на все двадцать лет. Некоторые люди совершали ошибку, не воспринимая его всерьез или считая тупым из-за огромных размеров, жировых складок, которыми он гордился, и постоянной улыбки на круглом лице.

Улыбка скрывала весьма скверный характер, в чем некоторые убеждались, когда она вдруг исчезала и слышалось рычание: “А теперь я посижу на тебе”. Лабала так и поступал, после того как обрабатывал некоторое время тело обидчика огромными кулачищами. К тому же Лабала был крайне ловок. Однажды Гарет увидел, как человек, угрожавший ему двумя ножами, потерял их оба после захвата и нескольких сокрушительных ударов, а потом оказался в реке.

Лабала любил и пошутить, не обращая особого внимания на цель или результат.

Вторым другом Гарета стал Фокс, который никогда не говорил о том, чем занимается днем. Гарет считал его вором-карманником, судя по тому, как его глаза наблюдали за деньгами. Он был очень маленьким, худым, на грани истощения, и его быстрые глазки были полускрыты под копной непослушных волос. Гарет почти ничего не знал о его семье, за исключением того, что у него была мать, которую Фокс боготворил, два брата-близнеца – “бессердечных злодея” – и нескончаемая вереница дядюшек. Об отце Фокс никогда не говорил.

Фокс особенно любил подшутить над хорошо одетыми людьми, особенно в том случае, если их толстые кошельки могли оказаться в его руках.

Последней была Косира. Она едва доставала Гарету до подбородка, была очень стройной, с небольшой грудью, коротко стригла рыжеватые волосы и одевалась как мальчик. У нее были идеальные белые зубы и заостренное к подбородку личико, ничуть не реже, чем лицо Лабалы, озарявшееся широкой улыбкой.

Она, как и все остальные члены шайки, носила одежду простолюдина из кожи, шерсти или грубого хлопка. Впрочем, была одна необычная деталь – на серебряной цепочке она носила кулон в виде морского орла.

Косира, в отличие от Лабалы и Фокса, говорила как образованная женщина, впрочем, жаргоном воров она тоже владела совсем неплохо.

Она никогда не рассказывала о семье или друзьях. Одной из ее любимых шуток была такая. Когда какой-нибудь мужчина понимал, что она – женщина, и начинал делать похотливые намеки, Косира немножко флиртовала с ним, потом говорила, что она – дочь лавочника и не возражала бы против свидания чуть позже по определенному адресу. В связи с тем, что она обычно называла адрес храма Хоуф – богини евнухов и безбрачия, Гарет часто задумывался, не была ли она молодой проституткой, проданной в один из многочисленных борделей Тикао.

Ни один из троих приятелей не пытался затащить ее в постель. По неизвестным причинам все считали, что это может все испортить.

Итак, раз в два-три дня они собирались ночью, чтобы выбрать цель или разработать очередной план.

Цель обычно выбиралась Гаретом или Коси-рой, двое других членов шайки вполне довольствовались ролью исполнителей.

Гарет порой думал, что только шутки позволили ему сохранить рассудок.

3

– Я придумал, – задыхаясь от смеха, сказал из темноты Лабала. – Давайте выкрасим статую короля на Центральной площади.

– Мы делали это три месяца назад, – терпеливо напомнила Косира.

– Да… но на этот раз мы покрасим его задницу в синий цвет, а не в розовый. – Лабала едва не свалился на мостовую от хохота.

– Ладно, – дипломатично согласился Гарет, —рассмотрим твой план в качестве запасного.

По вполне понятным причинам никому не хотелось злить Лабалу.

– У тебя уже есть план, – с уверенностью произнес Фокс.

– Возможно, – согласился Гарет. – Кто-нибудь из вас знает лорда Квиндольфина?

– Я знаю, то есть слышала о нем, – сказала Косира.

Гарет ждал.

– Не слишком приятный человек, насколько я знаю, – продолжила Косира.

– Приятеля моего дяди пытали и четвертовали, – добавил Фокс, – только за то, что он позаимствовал позолоченного орла с ворот его особняка.

– Так нельзя, – возмущенно воскликнул Лабала. – Давайте сделаем его. Забудем о каменной заднице короля.

– Через четыре дня выходит замуж его дочь, – сообщил Гарет. – После церемонии будет пир.

– Понятно, – сказала Косира, – но его особняк обнесен высокой стеной.

– Бал будет не там, – сказал Гарет. – По какой-то причине лорд решил устроить его в здании гильдии банкиров.

– Вероятно, должен им, – заметил Фокс.

– Возможно, – согласился Гарет. – Кстати, я осмотрел место, когда шел сюда. Сзади есть широкие грузовые ворота.

– Ну и что? – не поняла Косира.

– Очень широкие ворота. – Гарет объяснил им свой план, и булыжники мостовой под их ногами задрожали от хохота Лабалы.

– А… а… – Он с трудом перевел дыхание. —Сегодня в порт пришло судно, как раз с хорошим подарочком для старины Квиндольфина.

– Привезли музыкальные инструменты,—пролаял Гарет и несколько не к месту щелкнул кнутом, который позаимствовал вместе с фургоном и лошадьми.

Служащий гильдии равнодушно кивнул и скрылся внутри за красно-черным занавесом.

Гарету удалось развернуть фургон, из которого тут же выпрыгнул Фокс. Он неловко заставил лошадей попятиться назад, и фургон прижался задним бортом к погрузочной платформе здания.

Затем вылезли Косира и Лабала и, выдвинув из-под фургона настил, положили его на платформу. Косира приготовилась открыть ворота здания.

Фокс и Лабала встали по обе стороны платформы, а Гарет открыл задний борт фургона.

Две дюжины свиней, почувствовав свободу, радостно завизжали и бросились к распахнутым Косирой воротам.

Кто-то вскрикнул, и свиньи помчались через кухню, с ужасом почуяв запах вращавшихся на вертелах сородичей, сбили с ног официанта и ворвались в зал в самом разгаре приема по поводу бракосочетания дочери милорда Квиндольфина.

Крики людей заглушили визг свиней, и началось полное безумие.

Гарет позволил себе несколько мгновений наслаждаться шумом, потом вернулся к действительности.

– Скорей, – закричал он. – Иначе будет беда. – И четверка, обогнув здание гильдии, побежала к улице.

У главного входа щеголевато одетый мужчина слез с лошади и передал вожжи слуге.

– Эй, вы! – крикнул он. – Что здесь происходит?

Четверка, не обращая на него внимания, бежала дальше.

Гарет оглянулся и увидел, что мужчина, обнажив меч, устремился за ними. Они опережали его на десять корпусов, а еще через двести футов начинался узкий, похожий на лабиринт, переулок, в котором легко можно было скрыться.

И тут Косира поскользнулась на булыжниках и упала на мостовую.

– Попалась, разбойница, – заорал мужчина, опуская меч. – Впредь не будешь воровать на свадьбе его светлости…

Косира стояла на коленях и пыталась встать, но острие меча было всего в нескольких дюймах от ее груди.

Гарет, не задумываясь, схватил с мостовой булыжник и бросил изо всех сил. Камень попал мужчине в голову, и внутри Гарета все перевернулось, когда он услышал хруст костей. Мужчина выронил меч, упал на живот, два раза дернулся и застыл.

Гарет помог Косире подняться на ноги и услышал крики со стороны здания гильдии.

Зазвенели подковы лошадей по булыжникам, и он увидел, как к ним направляются несколько всадников.

Фокс остановился и осел у стены дома. Лабала бежал к ним.

– Нет! – закричал Гарет. – Бегите! Пусть схватят только одного из нас.

– Но…– начала было Косира.

– Беги! Или все попадемся!

Косира хотела что-то сказать, потом передумала и побежала, схватив Лабалу за рукав.

Раздался выстрел из пистолета, и пуля попала в стену совсем рядом с ними. Потом тройка друзей исчезла.

Гарета окружили четыре всадника – трое с обнаженными мечами, четвертый, с заряженным пистолетом, спешился и подошел к телу. Он встал на колени и перевернул его, не спуская глаз и не отводя ствол пистолета от груди Гарета.

На мгновение он опустил взгляд.

– Это – сэр Виет, и он мертв.

Он посмотрел на Гарета тяжелым взглядом.

– Теперь тебе конец, парень.

Надзиратели сырого, холодного Великого Подземелья, расположенного ниже по склону в восточной части королевского дворца, встретили его не более приветливо.

– Убил человека, к тому же знатного, – сказал один из них с приятной улыбкой. – А сам из какого класса?

Гарет покачал головой, потому что не знал.

– От этого зависит твоя судьба, – сказал надзиратель. – Простолюдину, а ты, судя по одежде, как я подозреваю, принадлежишь к ним, за убийство знатного человека выпускают кишки, а потом его ждет петля. Купцу грозит медленное повешение или, возможно, колесование. А будь ты знатным, как сэр Виет, тебя ждал бы просто топор.

– Но тебе не дадут умереть так легко, – радостно добавил надзиратель. – Лучше найди немного серебра перед днем казни и дай палачу, чтобы он проткнул тебе сердце после первого надреза на животе.

Сначала его бросили в камеру, где парочка громил в драке выясняла, кто из них первым переспит с юношей. Шум привлек внимание коридорного, который перевел Гарета в одиночную камеру. Как он объяснил, ему совершенно наплевать, изнасилуют Гарета или нет, просто оба громилы сидели за убийство его товарища, и он собирался сделать все, чтобы их пребывание здесь до дня казни было лишено малейших удовольствий.

Гарет просидел в этой камере достаточно долго, чтобы осмыслить предсказание по поводу своей участи, и вынужден был попросить у надзирателя перо и бумагу и пообещать ему деньги, если тот согласится доставить письмо дяде.

Возвратился надзиратель совсем в другом настроении.

– Ну вот, парень, – сказал он. – Твой дядя попросил позаботиться о тебе.

Он провел Гарета по коридорам, вверх по лестнице, в совершенно другую камеру. Здесь были стол, стул и даже кровать. Белье, хотя и потертое, оказалось чистым, и в камере не так сильно воняло дерьмом.

– Если захочешь поесть, – сказал надзиратель, – позови меня. Меня зовут Ахара. Что-нибудь нужно сейчас?

Гарет покачал головой, потом спросил, не может ли он помыться.

Ему принесли кувшин с чистой водой, мыло и ведро. Гарет вымылся, постоянно думая о том, что говорил первый надзиратель о его участи.

Он подошел к окну. Серый день, серые каменные стены, стражники, совершавшие обход по парапету. Он находился достаточно высоко, чтобы видеть поверх стен дома на улицах и даже Нальту, серой змеей струившуюся к океану, по которому ему не суждено плавать.

Через некоторое время Ахара принес суп в супнице, хлеб и сыр. Гарет заставил себя поесть. Суп был достаточно вкусным. Гарет гнал прочь мрачные мысли. Быть может, ему удастся сбежать перед казнью. Он полагал, что должен предстать перед судьей или еще кем-то. Может быть, еще есть надежда.

“Конечно! – посмеялся он над собой. – С таким же успехом можно надеяться на то, что у меня вырастут крылья и я улечу отсюда”.

Вернулся Ахара с маленькой коробочкой.

– Какая-то девушка принесла, – пояснил он. – Дала целый золотой, чтобы я передал тебе.

Гарет взял коробочку, развязал веревку и открыл. Внутри он увидел знакомый кулон в виде морского орла и записку:

“Этот кулон был заколдован. Если ты окажешься на свободе, подумай обо мне, возьми орла в руку, и он приведет тебя ко мне.

К”.

– Погоди, – сказал он, увидев, что Ахара собирается уходить. – Что это была за девушка? Как одета?

Ахара пожал плечами:

– Была в плаще, так что я ничего не могу сказать. Похожа на служанку. Стройная. Короткие волосы. Ты знаешь столько девушек, что не можешь сообразить, которая из них прислала подарок?

Гарет не ответил. Он сел на стул и сжал орла в ладони. Потом надел на шею цепочку и спрятал кулон под рубашку.

Странно, но он почувствовал себя спокойнее, словно маленький талисман мог спасти его. Скоро он лег на кровать и заснул.

Через два дня его навестил дядя.

Гарет думал, что тот и вспоминать о нем не будет, считая полным идиотом, а если и навестит в тюрьме, то только для того, чтобы выругать за тупость.

Раднор так не поступил.

Он тяжело опустился на стул в камере Гарета.

– Эти проклятые ступени могут довести человека до могилы, – сказал он.

Гарет промолчал.

– Я часто говорил, как ты помнишь, что считаю себя удачливым. Сынок, по сравнению с тобой меня можно считать проклятым, с постоянными тучами над головой.

Гарет удивленно посмотрел на него.

– Во-первых, тебе повезло в том, что сэр Виет – человек, которого ты… ты убил… был…имел в городе репутацию мошенника, человека без чести. Уж не знаю, что он такого совершил, чтобы заслужить подобную репутацию. В качестве отступления замечу, что полагаю, ты убил его в честной схватке, хотя совершенно не могу понять, что ты там делал в это время. Я не верю в то, что Раднор, особенно сын моего брата, способен на хладнокровное убийство. И мне не нужны никакие объяснения. Как я уже говорил, личность убитого тобой человека можно считать первой удачей. Мне кажется, ни у кого нет ни малейшего желания отплатить за его смерть. Во-вторых, тебе повезло еще больше. Король услышал о произошедшем.

Гарет почувствовал, как кровь отхлынула от лица, и приготовился к худшему. Что могло быть хорошего в том, что о нем узнал сам король?

– Лорд Квиндольфин давно потерял расположение короля. Я… и я хочу, чтобы ты никогда не повторял мои слова, так как не подобает открыто критиковать тех, кто стоит выше тебя… я считаю его бесчестным человеком, особенно в тех случаях, когда он решает вести дела с людьми, которых считает по отношению к себе низшими, например купцами или судовладельцами. Я признаю, что сам понес финансовый ущерб в результате отношений с Квиндольфином. Почему король недолюбливает, я не знаю и не хочу знать. Но король Алфиери узнал о твоей маленькой проделке и нашел ее забавной. Как мне сказали, он впервые за месяц от души посмеялся. Когда я услышал об этом, то решил поговорить с другом, у которого много влиятельных знакомых. Твоя шутка дорого обошлась мне, Гарет, но суда над тобой не будет. Если вдруг откуда-нибудь появятся наследники сэра Виета, я позабочусь о том, чтобы они получили плату за потерю родственника.

– Это значит…

– Это значит, что ты не предстанешь перед королевским судом и не окажешься в других…менее приятных местах.

Гарет не верил собственным ушам.

– Тем не менее это не значит, что твоя жизнь останется прежней, – сказал Пол.

– Конечно, сэр, – пробормотал Гарет, – я могу заверить вас, что больше никогда…

– Я не говорю о предпочитаемом тобой способе времяпрепровождения, – резко оборвал его Пол. – Я говорю о том, что лорд Квиндольфин поклялся отомстить, он знает, кто ты, и заявил, что не остановится ни перед чем, чтобы наказать тебя за то, что ты сделал посмешищем свадьбу его единственной дочери. Надеюсь, ты не знал, что бедняжку все считают некрасивой, причем настолько, что друзья в шутку прозвали ее Свинкой.

Гарет поморщился.

– Таким образом, ты не можешь далее жить со мной, тем более работать на моей фактории, если тебя не будет сопровождать вооруженная стража, к тому же мне пришлось бы аналогичным образом охранять свой дом. Кроме того, такие действия были бы совершенно бесполезными, так как у сэра Квиндольфина находится в подчинении значительно больше людей, знакомых с клинком и пулями, чем я могу нанять. Теперь Тикао и Сарос не существуют для тебя, мой мальчик, по крайней мере года на два. Я уже договорился о том, чтобы вывести тебя из тюрьмы после наступления темноты. Мы сделаем все быстро и, надеюсь, обманем лорда, если он установил за тюрьмой наблюдение. Ты отправишься прямо в порт и наймешься на одно из торговых судов в качестве помощника казначея. Нужная одежда и другие вещи приобретаются в данный момент и будут ждать тебя на борту судна. Ты нашел самый неожиданный способ добиться того, о чем постоянно меня упрашивал. Но теперь ты отправляешься в море. И да сжалятся над тобой боги!

4

Первым судном Гарета стало двухмачтовое старенькое каботажное судно “Идрис” с командой из двенадцати моряков, с двумя кливерами и треугольным парусом на фок-мачте и несколько меньшим треугольным парусом на грот-мачте. Новый начальник Гарета казначей Казала был еще и вторым помощником капитана.

Гарет стоял у леера и смотрел, как “Идрис” выходит из устья Нальты. Делать пока было нечего, потому что корабль был уже загружен картофелем в мешках для Адрианополя, в двух неделях пути на юг, подальше от зимних штормов.

Он гордился собой за то, что выдерживал легкую речную качку, тогда как пара матросов уже склонились за борт, как сказал один моряк, “в молитве морской богине”. Ну и вид у них будет, когда судно выйдет в открытое море!

Потом первая океанская волна легко подняла “Идрис” и немного покачнула его. Интересно. Потом еще одна и еще. Гарет почувствовал, как сжалось горло, и торопливо сглотнул.

“Идрис” окончательно вышел в океан и пошел словно по зубьям пилы. Скоро Гарет потерял интерес к описанию движения судна.

Он склонился над бортом, чувствуя, что весь мир как-то поднимается, и тут же услышал лающий голос:

– Парень, если заблюешь палубу, надеру задницу тросом! К другому борту!

Гарет, как приказал капитан, перебежал по палубе к другому борту и опорожнил желудок.

В тот же самый момент он услышал другую команду.

– Герн Раднор! Долго тебя ждать? Нужно еще раз просмотреть коносаменты, – закричал казначей Казала.

Гарета еще раз вырвало, и он, пошатываясь, пошел к люку.

В трюме было душно и сыро, Гарету показалось, что совсем недавно “Идрис” перевозил тухлую рыбу. Он старался смотреть на бумаги, которые деловито раскладывал перед ним Казала, но чувствовал, что его вот-вот снова вырвет.

– Не замарай бумаги, – предупредил его Казала. – Вот. Поставь ведро между ног, потом я принесу тебе галеты. Принимайся за работу, есть несоответствие в центнер между весом по бумагам отправителя и грузом, который, по словам вахтенных, был загружен в трюмы. Попытайся определить, обманули нас или наш первый помощник просто не умеет считать. И что за жалкий вид у тебя? Думаешь, тебя первого укачало?

Через день Гарет вполне освоился в море. Теперь, выходя в плавание, он чувствовал себя гораздо лучше, но до самой смерти вынужден был заниматься какими-нибудь важными делами, чтобы отвлечься, когда морские волны начинали бить в корпус корабля.

“Идрис” спустил паруса, когда повстречался с рыболовным флотом Лиравайза – столицы иногда дружественного, иногда враждебного Ютербога, находившегося в дне пути от Сароса на другом берегу Узкого моря.

Они обменяли бочки с пивом на вино в бутылках, свежее мясо – на соленые сыры, свежие продукты – на соленую селедку, которая была заколдована и не только никогда не портилась, но и уберегала матросов “Идриса” от цинги.

Они снова вышли в море.

Казала, которого Гарет считал образцом честности, сидел, положив перед собой буханку хлеба и кусок сыра, выменянные у рыболовов.

– Нет необходимости упоминать, – сказал он, – что в бухгалтерских книгах это отражено не будет.

Юноша постарался выразить крайнее удивление.

– Законы существуют на земле, – пояснил Казала. – На море они не распространяются. В плавании мы соблюдаем особый устав.

– Какой?

– Неписаный, которые тебе еще предстоит изучить. Еще предстоит.

Гарет осторожно поднимался по вантам, стараясь не смотреть вниз и не думать о том, насколько крепка палуба. Он старался сосредоточиться только на том, что до рея не так уж далеко. Мачты больших торговых кораблей, мимо которых он проходил в Тикао, были гораздо выше. Правда, тогда он стоял на твердой земле. Он прогнал прочь эту мысль и полез дальше, тщательно вымеряя каждый шаг и крепко держась за ванты.

– Ты весь день будешь сюда лезть? – спросил висевший на рее матрос. – Когда шкипер отдает команду “Все наверх”, нет времени на осторожность.

Гарет проигнорировал его слова внимания и упрямо продолжал карабкаться вверх, пока не ударился головой о рей. Он посмотрел на матроса, сидевшего на наклонном рее, сделал глубокий вдох и устроился рядом.

– Очень рад, что ты наконец добрался, – похвалил его матрос. – Только держись за рей поосторожней, если не хочешь сломать.

Матрос хрипло захохотал, а Гарет смог лишь выдавить из себя слабую улыбку.

– Крепко держишься, мальчик? Гарет кивнул.

– Хорошо, теперь вставай на ноги, держись за мачту, поднимись до блока ликтроса и тресни по нему так, чтобы я услышал.

Гарет, стиснув зубы, повиновался и пополз вверх по гладкому дереву. Он поднимался все выше и выше, потом поднял руку, нащупал блок и резко ударил по нему. В тот же момент с палубы донесся крик:

– Герн Раднор! Какого дьявола ты прыгаешь там как обезьяна? Пора составлять еженедельный отчет!

– Жаль, – сказал матрос. – Мы ведь только начали. – Он легко соскользнул с рея и, быстро перебирая руками, спустился по бакштагу на палубу.

Гарет сполз до рея, решил, что для быстрого спуска еще не настало время, и полез вниз по вантам к ненавистному для него перу.

– Хорошо, молодой Гарет, – сказал первый помощник. – Почему ты интересуешься пушками? Если, конечно, считать пушкой эту хлопушку. Казначеи, какими бы бесчестными они ни были, не нуждаются в оружии, особенно на море.

– Сэр, я хочу узнать как можно больше,—объяснил Гарет, надеясь, что не выглядит романтическим олухом.

– Гм, – задумчиво хмыкнул помощник. —Почему бы и нет. Вахта тянется долго. Итак, эта пушка называется мойен, будь она чуть поменьше, это был бы уже мушкет. Стреляет пулями, это гораздо лучше, чем камни, которые использовали наши предки. Появляется возможность поражать цель на большом расстоянии. Но главное ее преимущество в том, что она была заколдована от разрыва. В бою почти так же надежна, как клинок. Обычно пушка привязана к лееру, как сейчас. Если мы заметим пиратов и будем настолько глупы, чтобы ввязаться в бой, мы отвяжем пушку, чтобы она свободно вращалась на шарнире, зарядим ее, как именно – покажу через минуту, и будем прицеливаться через эту маленькую прорезь. В зависимости от того, насколько далеко находится враг, а он должен быть близко, если использовать эту пукалку, мы прицеливаемся выше или ниже. Если бы это была настоящая пушка, какими вооружены пиратские и военные корабли, мы могли бы зарядить ее шрапнелью, то есть множеством маленьких шариков, и целиться в команду. Или могли бы использовать цепной заряд, то есть два ядра, связанных цепью, и попытаться свалить мачту вражеского корабля или уничтожить его такелаж.

– А во что нужно целиться из этой пушки? —спросил Гарет.

Помощник потер щетинистый подбородок.

– Ну, можно попробовать зарядить ее галькой и подождать, пока первый идущий на абордаж матрос не прорежет сброшенные нами сети. Одним выстрелом можно убрать с полдюжины пиратов, если они лезут толпой. Можно попытаться убить капитана, если удастся разобраться, кто из них капитан.

Хотя, учитывая то, что эта пушка стреляет одним ядром, а пираты плавают на дырявых лоханках, следует целиться ниже ватерлинии и молиться о том, чтобы удалось продырявить ублюдков. Если они близко, выбирай цель на юте – капитана, вахтенного офицера или рулевого. Самое лучше, что могу посоветовать, – это поднять белый флаг. У моряка и без боя есть достаточно способов умереть. Если, конечно, – добавил помощник, – на тебя не напали поганые работорговцы. Слышал о линиятах?

– Они убили моих родителей, – сказал Гарет и снова почувствовал горечь утраты.

– Значит, знаешь. Лучше уйти под воду, сражаясь, если нам доведется встретиться с ними. Есть еще один выход – схватить в руки что-нибудь тяжелое и прыгнуть за борт.

В Адрианополе они продали картофель и загрузились свежезасоленной говядиной для Иртыша.

В Иртыше им удалось с небольшой выгодой продать говядину и, после трех недель ожидания, загрузиться курами в клетках.

Куриц поразила какая-то странная болезнь. Они бились о прутья клеток, клевали друг друга в задницы. Десятая часть птиц сдохла.

От куриц они избавились в Бадахшане, потом все долго драили трюмы, и Гарет понял, что не сможет без рвоты смотреть на домашнюю птицу.

Потом они загрузились перьями павлинов и других экзотических птиц для богатого города Прима.

В Приме прибыль покрыла потери от падежа кур, и они очень осторожно загрузились чугунными болванками для Киллиса. Капитан и первый помощник буквально следовали по пятам за грузчиками, взвешивали каждую болванку, опасаясь, чтобы не было перегруза. “Идрис” все глубже и глубже опускался в воду.