что Москва является центром Восточно-Европейской платформы (рис. 23), а также центром противостоящих геофизических полей, неразрывно связанных к тому же с энергетикой Космоса. На языке геологии это звучит следующим образом: «Откройте карты Земли, взгляните на глобус – и вы увидите, что наша планета не есть некое безликое творение. Она – со своей неповторимой изюминкой, явной печатью космических сил. Земля, как впрочем, и другие небесные тела, пребывая в извечном движении, принимает на себя могучую волновую энергетику Космоса. Потому она и деформируется, коробится. На ее поверхности обязательно что-то возвышается, втягивается, опускается… Так и только так формируется геологический, литосферный лик Земли, отсюда симметричное и антисимметричное строение геосфер, неодинаковый вид полушарий, «лоскутный» облик коры. Под мощным воздействием планетарных волн сформировались и другие физические примечательности, к примеру прилегающие друг к другу кольцевые геосуперструктуры диаметром около 500 километров.

Одна из них – Восточно-Европейская, охватывающая территории Европы, Западной Сибири, части Северного Ледовитого океана, Северной Африки и Ближнего Востока, а ядром этой структуры является геологически устойчивая Русская плита, в самом центре которой – Москва. Таким образом, нынешняя столица России оказалась на пересечении двух тектонически ослабленных зон, образующих четыре главных разноподнятых сектора»[44].

Полученных выводов (особенно с учетом других геофизических и геокосмических факторов) вполне достаточно для убедительного объяснения многих феноменов пассионарных вспышек, происходивших когда-либо и происходящих поныне в границах Московского региона, который находится на пересечении различных геофизических полей и тектонических линий, складывающихся к тому же в семь концентрических колец. Любопытно также отметить, что столицы подавляющего большинства древних и современных государств располагаются не на берегах морей и океанов (хотя исключения есть и они общеизвестны), а в глубине суши.

Кроме того, специалисты давно обратили внимание на резкие перепады гравитационого поля в Москве, связанного, по их мнению, с ее центральным положением. В фундаменте Русской плиты, как раз под Москвой, имеется узкая и глубокая (до 25 тысяч метров) впадина. Геофизик Михаил Лоджевский считает, что именно ее очертания и направленность вектора влияют на изменение силы тяжести в столице, что интуитивно учитывали строители церквей в старой Москве и вполне можно расценивать как интуитивный отзвук реализации Божественного космического предначертания (добавим еще – и своевременной ноосферной подсказки).

Геолог Сергей Белов, опираясь на проведенную недавно высокоточную гравитационную и сейсмическую разведку столичных недр, отмечает, что положение Москвы уникально: она располагается в пределах ярко выраженного гравитационного минимума, причем территория Кремля находится в области наибольших перепадов силы тяжести и наивысший из них сконцентрирован как раз там, где взметнулась ввысь колокольня «Иван Великий». Хотя многие древнерусские города – Новгород, Рязань, Смоленск, Калуга, Вологда, Белозерск и другие – тоже располагаются в пределах аномальных участков, измеренные перепады изменений гравитационного поля там несравненно ниже. Таким образом, по геологическим и геофизическим данным Москва объективно занимает первое место среди всех городов Древней и Средневековой Руси.

Геологи не устают подчеркивать, что Москва располагается в пределах широтновытянутого древнего рифта, проходящего через район Теплого Стана. Именно тут нередки провалы грунта и разрушения зданий, и еще в 1841 году здесь отмечались подземные удары, языки багрового пламени над поверхностью, ложные солнца и другие аномальные атмосферные явления. Недаром один из районов данной аномальной территории издавна получил в народе недобрую славу и назван в честь постоянно наблюдаемой чертовщины Чертановым. То же, по-видимому, и с Чертольем, названным так по «гиблому месту» – оврагу Черторыл (то есть «черт рыл») – в центре Москвы, почти у самого Кремля: именно здесь облюбовали себе место опричники Ивана Грозного и устраивал кровавые вакханалии Малюта Скуратов. Не подлежит сомнению, что аномальная эндогенная активность земных недр и повышенные земные энергопотоки непосредственно и опосредованно влияют на активность и духовную энергию отдельных людей и населения в целом, обусловливая в том числе пассионарность выдающихся личностей или всего этноса[45].

Известный исследователь и популяризатор науки Евгений Лазарев увидел в компьютерных расчетах Кочемасова и математических расчетах других ученых глубокий сакральный смысл: если слегка упростить контуры всех описанных разломов в кристаллической платформе Русской равнины, а также кольцевых структур, окружающих нашу столицу, получим священное число «семь»! Москва как бы располагается за семью незримыми (можно добавить – ноосферными) стенами или на вершине символической семиступенчатой горы, – невольно вспоминается вселенская мифическая гора Меру – священный символ дрених ариев и других народов земли.

Некоторые ученые (С. Н. Смирнов и другие) пошли еще дальше, отметив повышенный уровень телурического («земного») излучения в Московском регионе. Это связано в первую очередь с тем, что именно здесь проходят два трансконтинентальных разлома: один ориентирован с юго-запада на северо-восток, другой – с северо-запада на юго-восток; оба пересекаются на северо-западе столицы. Усилению телурического излучения способствует и холмистый рельеф местности (знаменитые семь холмов и другие возвышенности в черте Москвы), а также реки и связанные с ними подземные воды. Особая энергетика Москвы подпитывает и ее жителей, определяя их облик и поведение. Последнее бросается в глаза и сегодня. Московский ритм жизни разительно отличается от любого другого. Даже субъективно: любому приезжему жизнь в столичном мегаполисе представляется как на ускоренной киноленте. Напротив, коренному москвичу, приехавшему в любой другой российский город, тамошний темп жизни кажется замедленным.

Сакральные геомагнитные «точки» Москвы и прилегающей области известны с незапамятных времен и использовались для отправления религиозного культа. В некоторых издревле священных местах (например на Красном холме за Яузой) археологи совершенно закономерно обнаружили останки языческого святилища. Геоактивные точки, связанные с тектонической структурой города, обусловили и его архитектурно-строительный облик. Общеизвестно, что исторический центр российской столицы сформировался на основе кольцевидного принципа. Но это в проекции, если смотреть сверху. В других проекциях, например если смотреть сбоку, кольцеобразные структуры становятся куполообразными. На вершине самого большого холма, к тому же находящегося в центре, построена главная русская святыня – Кремль, со всеми его храмами, дворцами, стенами и башнями. И это отнюдь не случайно!

От себя добавим, что слабовогнутая московская котловина – естественная антенна не только для телурического и геофизического излучения, но и для приема ноосферной информации. Аналогичную роль, по-видимому, играла слабовогнутая степная котловина, в центре которой построен знаменитый спиралеобразный город-крепость Аркаим. Археологи и многочисленные посетители Аркаимского комплекса обычно обращают внимание лишь на останки уникального сооружения (в настоящее время они засыпаны и находятся под землей). Однако стоит оглядеться окрест, и тотчас же становится понятным, почему именно здесь устроили некогда перевалочный пункт индоарии, мигрировавшие в свое время с севера на юг. Аркаим построен почти в самом центре огромного, величественного поля; по окружности его возвышаются холмы и сопки, издали похожие на курганы. Все это вместе создает картину гигантского слабовогнутого блюда или своеобразной ландшафтной антенны, способствующей улавливанию и усилению ноосферной информации. Не это ли предопредилило выбор арийских жрецов и вождей, повелевших много тысяч лет назад: быть здесь городу!

Подсознательная приверженность древних ариев (а славяне и русские – их прямые наследники) к спиралевидным символам генетически обусловлена их северным происхождением (считается, что распространенные по всему Северу спирали и лабиринты, позже они проникли на Юг, – проекция движения некоторых светил на полярном небе). В дальнейшем «спиральные предпочтения» нашли свое отображение и в градостроительной практике, что в конечном счете отразилось и в исторической планировке Москвы. Александр Асов совершенно справедливо усмотрел в схеме расположения укреплений российской столицы (а ныне и расположения ее улиц и застроек) изоморфное воспроизведение все того же Аркаима[46].

Все вышесказанное нашло отражение на разработанной в течение многих лет и вобравшей в себя многолетний опыт карте, подготовленной и изданной в 2001 году большой группой московских и подмосковных ученых в качестве приложения к журналу «Аномалии и чудеса Подмосковья». Здесь представлен уникальный материал, посвященный воздействию геологических и геофизических процессов на природную среду и человека, включая картографический анализ геологических и гравитационных аномалий, геопатогенных явлений, зон повышенной энергетической активности и особого риска.

Кроме того, на территории Подмосковья и близлежащих областей было открыто большое количество глубинных кольцевых структур (ГКС, представляющих собой своего рода «газовые вулканы») и активных тектонических узлов «как каналов длительной разгрузки внутренней энергии Земли. Как показал главный геолог одного из подразделений Всероссийского научно исследовательского института минирального сырья Министерства природных ресурсов РФ, кандидат геолого-минералогических наук А. Пронин, глубинные кольцевые структуры – активные тектонические узлы, в которых неоднократно, в результате флюидных и магматических проявлений, возникали поднятия и опускания земной коры, тектонические дислокации осадочных пород с образованием концентрических разрывов. По существу ГКС представляют собой «трубы глубинной дегазации» и каналы сосредоточенного проникновения энергии из глубинных геосфер. Они не столь уж редки на Русской равнине. Некоторые ГКС (Калужская, Пучеж-Катункская у Нижнего Новгорода) являются древними «магматическими» вулканами. Корневые части Раменской, Коломенской, Рузской и Дороховской ГКС (вы их видите на карте) не изучены глубокими скважинами, и ранние этапы их формирования остаются не выясненными. В Московской ГКС до кристаллического фундамента пробурены лишь единичные скважины.

Естествен вопрос: как выглядят подмосковные вулканы? На поверхности Земли они отмечены холмистым рельефом, а в опущенных центральных блоках – заболоченными низинами. Да, приметы не слишком значительные. Однако в недрах этого внешне обычного пейзажа происходят очень важные процессы. Из глубины поднимаются так называемые флюидные потоки, – это и есть газовое дыхание недр. Среди газов в потоках преобладает азот; есть также гелий, метан, углекислый газ, сероводород, радон и, видимо, аргон. Многочисленные пузырьки восходящих газов в подземных водах наблюдаются, например, в Коломенской и Раменской структурах – из-за этого вода приобретает молочный оттенок. Породы здесь сильно раздроблены, поэтому в этих структурах наблюдается усиление подземного стока, а флюидные потоки создают водонапорные системы с восходящими родниками; минерализованные воды глубоких горизонтов «подтягиваются» к поверхности. Это и есть аномальные зоны с достаточно серьезными, мощными проявлениями различных природных процессов. В сущности, это каналы интенсивного поступления к поверхности из глубин Земли вещества и энергии в самых разнообразных формах. Поэтому районы таких «газовых» вулканов – неподходящее место для строительства крупных инженерных сооружений, транспортных путей, газотрубопроводов, подземных коммуникаций и газохранилищ.

Причина не только в опасности смещения и просадки грунта, но и в химической агрессивности минерализованных и насыщенных газами вод: она приводит к коррозии металлических и железобетонных материалов. С «газовыми вулканами» и активными тектоническими узлами связана преобладающая часть природных аномалий. Прежде всего это касается очагов разгрузки современных глубинных флюидов, водонапорных систем, проявлений полезных ископаемых и скоплений фауны в осадочных породах, аномальных явлений и эффектов в атмосфере.

Имеющиеся данные заставляют считаться с возможностью зарождения смерчей над вулканами Подмосковья. К примеру, разрушительный смерч пронесся над Москвой 24 июня 1904 года. По рассказам очевидцев, в воздухе летали камни, бревна, люди, лошади. Не исключено, что и периодическое возникновение над Подмосковьем озоновых дыр также связано с влиянием глубинных кольцевых структур. Наиболее активны внутренние «кольца» «газовых» вулканов. Примером может служить Центрально-Московское поднятие, выделенное В. Макаровым и другими учеными (1998). Активна также зона взаимодействия Московской и Раменской структур в районе Люберцы, Железнодорожный, Купавна. Во всех кольцевых структурах Подмосковья мощность молодых (мезозой-кайнозойских) осадочных отложений повышенная, что указывает на тектоническое опускание территорий в этот период. Центральная часть Московской ГКС испытывает слабое поднятие, с образованием холмистого рельефа, локальных провалов, карста и деформаций несущих грунтов, возникающих в условиях растяжения.

Сотрудник Центра региональных геофизических и геоэкологических исследований Министерства природных ресурсов РФ («ГЕОН») Михаил Лоджевский[47] выделил на территории современной Москвы девять коренных ландшафтов, большинство из которых простирается далеко за ее пределы. Восемь из них сходятся к центральной части Москвы. Подобного тесного соседства, такого количества отличаемых по своим особенностям ландшафтов не отмечено больше в центральной части Русской равнины.

Москва, находясь в самой середине Русской плиты, оказывается и в центре регионального тектонического узла. Этот удивительный узел образован сопряжением нескольких разнонаправленных, протяженных, относительно узких прогибов в гранитном кристаллическом основании – авлакогенов, то есть желобов, «рожденных во рву», ограниченных разломами и заполненных осадочными породами мощностью до нескольких километров. В результате под Златоглавой образовалась узкая и глубокая (до 2500 метров) впадина, о которой мы еще поговорим.

С этой позицией Москвы связаны прочие аномалии и особенности, в том числе интенсивная расчлененность поверхности Подмосковья. Скажем, средняя высота столицы – 135 метров над уровнем моря; наиболее пониженные участки (110 м) приурочены к прибрежным участкам реки Москвы. Наибольшая высота в пределах города отмечена на Теплостанской возвышенности (240 м). В пределах области максимальные высоты относятся к центральной (298 м) и юго-западной (310 м) части Смоленско-Московской возвышенности…

Повторное (с промежутком в 40 лет) высокоточное определение отметок рельефа, в пределах Москвы и ее лесопарковой зоне, показало, что отдельные соседние геологические блоки испытывают в наше время различные по величине и знаку вертикальные скорости. Итак, расчлененный рельеф, некоторые особенности климата к северу и к югу от Москвы, неодинаковый гидрологический и гидрогеологический режим в соседних тектонических блоках, различная геохимическая обстановка, обусловленная выносом с земных глубин разнообразных газов и веществ по разломам, способствовали формированию широкой гаммы ландшафтов в разных частях Московской области.

С разнообразием ландшафтных зон неразрывно связано и биоразнообразие Московского региона. Следствием его сложного геолого-тектонического строения являются сильно меняющиеся по площади геофизические и геохимические поля, которые в совокупности с микросейсмичностью и постоянным изменением во времени электромагнитных полей, несомненно, оказывают мутационное воздействие на живые организмы. Москва, располагаясь на тектонических блоках древнейших горных пород с различной плотностью, оказалась в поле гравитационных аномалий, где сила тяжести особенно разнится в меридиональном направлении.

Как выяснилось, все ныне действующие (а равно и существовавшие прежде) храмы Москвы «вписаны» в геофизические поля, то есть расположены с учетом гравитационных зон – аномалий. Что мы знаем о Москве? Главная ее примечательность заключается в том, что она находится в региональном тектоническом узле центральной части Восточно-Европейской платформы. Причем в точке пересечения Павлово-Посадского (субширотного направления) и Пачелмско-Баренцовского (трансконтинентального направления – в пределах столичного региона оно совпадает с течением Москвы-реки) разломов располагается историческая часть города! Больше того, столица стоит на контрастных осадочных породах, мощность которых колеблется от 1, 2 км на севере и в центре до 6 км на юге! Таким образом, в московских недрах сформировался узкий, протяженностью в десятки километров, глубоко погруженный в кристаллический фундамент и сложно построенный блок – рифт: заметно опущенный по разломам участок земной коры, который простирается с запада на восток.

Таким образом, Москва, располагаясь на обломках древнейших горных образований с различной плотностью, оказалась в поле гравитационных аномалий, где сила тяжести особенно разнится в меридиональном направлении. Словом, Московский регион – особый, уникальный геофизический случай. Ничего подобного нет на всей Европейской части России! Да и наши древние города, опорные пункты Междуречья, – Новгород, Смоленск, Рязань, Вологда, Белозерск также находятся в напряженных участках гравиметрического поля, но их величины куда меньше московских! Столичные перепады ускорения силы тяжести беспримерны, что, разумеется, не могло не сказываться во все века на жизни москичей.

Растянувшаяся на века миграция арийских племен через территорию нынешней России происходила в условиях необратимого распада былой индоевропейской этнолингвистической общности и непримиримого соперничества индийского и иранского протоэтносов. При этом прапредки индийцев и иранцев демонизировали не только друг друга, но и некогда единый пантеон божеств. Именно по такому шаблону ведийский владыка молний и грома Индра превратился в авестийской культово-религиозной и мифологической системе в злобного и похотливого дэва женского рода Андара.

Естественно, все это накладывало отпечаток и на евразийскую топонимику. Там, где проходили протоиндийские племена, как правило, не ступала нога их иранских антагонистов; и наоборот. Но топонимические следы оставляли и те и другие. Выявить иранский след, отличающийся от индийского, не представляется возможным именно в силу того, что лингвистически (то есть по своим исходным корням) они ничем не отличались друг от друга. Например, священное русское понятие «бог» происходит от общего древнеарийского слова, которое в санскрите звучит как «bhбga», а в авестийском языке – как «baga»[48]. Отсюда, между прочим, видно, что древнеперсидское слово фонетически более близко к русскому (и славянскому), чем древнеиндийское. Сие, помимо всего прочего, означает: славяне находились в тесном этнолингвистическом контакте с протоиранскими племенами дольше, чем с протоиндийскими. Исследователи обращали также внимание на тот, несомненно, поразительный факт, что русское восклицание (или житейское заклинание) «бога ради!» в древнеперсидском языке звучало как «baga radii». Точно так же лексема «сура» первоначально, до распада индоиранского социума, означала «бог». В данном смысле слово употребляется, скажем, в древнеиндийских упанишадах. Затем, после дифференциации языков и этносов, в санскрите путем прибавления отрицательного префикса «а» «боги-суры» превратились в «асуров», то есть «небогов». В Авесте же (а в дальнейшем и в зороастрийской религии) «сура» продолжало означать «бога», как, например, в составе имени богини водной стихии и плодородия Ардви Суры Анахиты. Единственный, кто не подвергся демонизации и смысловой трансформации, – это солнцебог Митра, одинаково почитаемый и индийцами и иранцами, а также другими индоевропейскими народами (достаточно еще раз напомнить, что от имени Митры, которое в свою очередь сопрягается с названием священной полярной горы Меру, произошло русское слово «мир» во всех его значениях – «Вселенная», «народ», «согласие» (а также близкие по огласовке понятия – «мера», «смерть» и др.). (Между прочим, имя Митра очень слабо представлено в мировой и русской топонимике, хотя митраизм одно время претендовал чуть ли не на роль мировой религии. На карте обоих полушарий практически невозможно отыскать названия, образованные от имени этого ведийско-авестийско-эллинистическо-римского солнцебога (за исключением разве что мыса Митра на западе Шпицбергена – вопрос, заслуживающий особого рассмотрения). Можно, однако, предположить, что в снятом, то есть опосредованном, виде имя Митры присутствует в таких популярных именах, как Дмитрий и Митрофан, а также в образованных от них топонимах, но первое происходит от имени древнегреческой богини Деметры, а второе – от греческого слова «mзtзr» («мать») и означает «слава матери» или «имеющий славную мать». Скорее всего, лексема «митр – метр» имеет общее происхождение, скрывающееся в глубинах праязыка, но рассмотрение данного вопроса уведет нас слишком далеко в сторону.)

Поэтому, исходя из сказанного, теперь трудно определить, кто именно – протоиндийцы или протоиранцы – дали, скажем, наименование правому притоку Волги реке Суре, протекающей по территории ряда областей Ульяновская, Пензенская, Нижегородская) и национальных образований Мордовия, Чувашия, Мари-Эл) Поволжья и Приволжья. То же относится и к лексеме «нар», о которой подробно уже говорилось выше. Остается добавить, что слова с данной корневой основой были широко распространены и в древне-иранском языке: из Авесты известен арийский род Нарава или Наравиды (в другой огласовке – Нару).

И все же попытку хотя бы приблизительного этимологического и топонимического анализа во взаимосвязи с древнеиранской спецификой предпринять можно. Наиболее подходящим, чтобы проиллюстрировать трансформацию древне-арийских слов, представляется понятие «маг», связанное в первую очередь с древнеиранскими верованиями (а впоследствии с зороастрийской религией). Маги – в широком смысле слова жрецы огня, а волхвы и чародеи – хранители древнего тайного знания, которым они широко пользовались в своей повседневной практике. Слово «маг» наидревнейшего происхождения, этимологические корни его теряются в глубине веков. Производными от него являются различные понятия в разных языках, и прежде всего связанные со значением «большой», «великий», «могучий».

Собственно, русское слово «могучий» – лучшее тому доказательство: этимологически связанное с глаголом «мочь» (в первом лице – «могу – мог – смогу»), оно наглядно демонстрирует фонетическую трансформацию гласных и согласных звуков в рамках одной-единственной лексемы. Глубиннуя связь между архаичными корневыми основами прекрасно понимали русские офени, носители древнейшего тайного знания и «секретного» языка, которые напрямую связывали понятие «маг» с лексическим гнездом «мог – мочь – может» и утверждали: «Кто может – тот и маг». (В исчезнувшем языке древних готов, принадлежавших к германским народам, выражение «mag» означало «я могу». Современные немцы тоже говорят: «Es mag sein», что означает «может (быть)».) Лишним подтверждением тому, что лексема «маг» имела широчайшее распространение в первичной индоевропейской среде, могут служить некоторые имена героев осетинских нартских сказаний (осетинский язык относится к иранской группе) – Урызмаг (один из центральных персонажей эпоса) и Кара-маг (предводитель подземных тварей – быценатов)[49].

От древнеарийской же общей корневой основы образованы такие хорошо известные «интернациональные» слова, как латинское «magnus» – «большой», «крупный», «мощный», «magister» – «начальник», «глава», «правитель» (отсюда русские понятия «нерусского» происхождения – «магистр», «магнат», «магнит», «магний» и др.). Из индийского языка, древнего и современного, хорошо известны имена, прозвища и названия с корнем «maha» – «великий»: Махавира Вардхамана, основатель религии джайнизма; Махатма («великая душа») Ганди; «Махабхарата» – великая эпическая поэма (дословный перевод названия – «(Сказание) о великих Бхаратах»); Махараштра, штат в современной Индии с административным центром Бомбей, и др. Нельзя не упомянуть еще одного заслуживающего внимания факта: имя одного из властителей северных народов, упомянутых в Библии, обозначено как Магог; другого звали просто Гог.

Как видим, лексема «маг/мах/мог/мох» достаточно распространена в индоевропейских языках (и не только в них). Однако есть все основания считать, что во многих топонимах и гидронимах эта корневая основа сохранилась в своем древнеиранском обличье – маг как жрец и кудесник. Посмотрим под данным углом зрения на карту России: фронтальный анализ здесь ни к чему, но и выброчный вполне показателен. Достаточно взглянуть на карту Окского региона, чтобы понять: случайные совпадения здесь вряд ли имеют место.

Гидронимы бассейна Оки: «маг» – Магиленка, Магиленской, Магина, Маглуша, Магнуша, Магулша; «мах» – Маха, Махаев, Махалка, Махинов, Махнавской, Маховища, Махорка (прежнее название – Махра), Махорский, Махринский; «мог» – Мог, Могорский, Могоща + 6 гидронимов, образованных от слова «могила»[50]; «мох» – Мох, Мохра + около 50 гидронимов, образованных от слова «мох» в смысле хорошо известных примитивных растений, произрастающих повсюду – в лесах (в особенности), по берегам водоемов и рек, в горах, тундре и т. п.

В современной Ленинградской области (регион южного Приладожья) протекает река с загадочным названием Мга (на ней железнодорожная станция и поселок городского типа, где в годы Великой Отечественной войны шли особо кровопролитные бои). Поскольку и река, и населенный пункт находятся на пути древнеарийских миграций, с большой долей вероятности можно предположить, что первоначально гидротопоним звучал как Мага – от слова «маг». Его опосредованное влияние (через понятие «магнит») несомненно также в орониме Магнитная гора и производном от нее названии города Магнитогорск.

Можно переместиться по географической карте еще дальше. Разве не присутствует искомая лексема «маг» в названии города Магадан? Говорят, корневая основа топонима заимствована из тунгусо-маньчжурских языков – эвенкийского слова «монгодан» («морские наносы», «плавник») или эвенкского (орочского) мужского имени Магда. Но разве северные народы России не гиперборейского происхождения? В христианской традиции, как хорошо известно, также имеется имя Магда, правда не мужское, а женское. Это сокращение более полного имени, Магдалина, – прозвище евангельской блудницы из ближневосточного города Магдалы. В основе его также лексема «маг», как и в названии германского города Магдебург. Примеры можно приводить и дальше, но все понятно и так.

К сожалению, ни одна даже достаточно подробная современная топографическая карта областей России не дает исчерпывающего представления о топонимике, особенно древней. Многие названия утрачены совсем недавно; более того, буквально на наших глазах исчезли с лица земли. Это касается не только мелких водных объектов – ручьев и речушек (а также оврагов), прекративших свое существование естественным или искусственным путем. Сказанное относится и к некоторым крупным рекам и озерам, на месте которых (особенно в ХХ веке) создавались огромные водохранилища, вроде Рыбинского, Цимлянского и прочих «морей», или они включались в систему судоходных каналов. Такое, к примеру, случилось с когда-то знаменитым волжским притоком рекой Шексной, которая полностью прекратила свое существование в результате создания Рыбинского и Шекснинского водохранилищ.

Сказанное легко проиллюстрировать на примере только что упоминавшегося Окского региона, охватывающего несколько современных российских областей – Московскую, Калужскую, Тульскую, Владимирскую, Ивановскую, Рязанскую, Нижегородскую, Орловскую и Тамбовскую. Фронтальный анализ гидронимики Приочья за последние полтысячи лет, проделанный известным ученым-топонимистом Г.П. Смолицкой[51], показал, что начиная с XVI века, когда стали вестись регулярные записи, а землемеры начали производить расчеты и составлять топографические чертежи хозяйственных земель и водных объектов, географическая и топонимическая картина исконно русских территорий разительно изменилась и, главное, сократилась, подобно шагреневой коже в одноименном романе Бальзака.

Если заменить, так сказать, крупноячеистую сеть научного анализа на мелкоячеистую, совокупный исторический и топографический материал только на территории Окского бассейна позволяет, как говорилось выше, выявить не менее 25 тысяч одних только водных объектов (включая овраги), – большую часть их уже не найти на современных картах (исключение составляют разве что локальные изыскания местных краеведов, планы сельскохозяйственных угодий да специальные военные карты, сведения из которых по существующим правилам нельзя вводить в открытый оборот). К счастью, ограничения секретности не распространяются ни на топонимику, ни тем более на палеотопонимику, и достаточно обратиться к достаточно подробному справочнику, учитывающему максимальное количество, скажем, все тех же водных объектов, как моментально появляются факты, относящиеся и к истории древних арийских миграций.

Для примера можно указать на гидронимы с лексемами «инд» и «ганг». Известная вологодская исследовательница древнеарийской проблематики кандидат исторических наук С.В. Жарникова выявила санскритские субстраты в топонимах и гидронимах Русского Севера. Например, здесь во множестве встречаются прямые свидетельства пребывания в далеком прошлом древних индоевропейцев – архаичные названия с корнями «инд» (наиболее известна река Индигирка) и «ганг», которые впоследствии дали имена великим рекам Юго-Восточной Азии Инду и Гангу. (В этом вопросе вологодский историк не первооткрыватель: еще в первой трети XIX века русский историк и этнограф польского происхождения, один из основоположников отечественной топонимики Зориан Яковлевич Доленга-Ходаковский (1784 – 1825) интерпретировал названия Инда и Ганга как славянские).