— Может, он прорыл ход в стене, чтобы присоединиться ко мне, — сказал Ганс, незаметно оглядываясь кругом. Не увидев того, что искал, он заключил, что Глаз моргнул. Шедоуспан не забыл слов: «Я на это рассчитывал» — и того, что они означали: что граф Катамарка недвусмысленно желал подвергнуть своего посланца смертельной опасности, которая, как он рассчитывал, не сможет убить его. Другими словами, он осознанно рисковал чужой жизнью.
— А может, я выбрался, — небрежно продолжил Шедоуспан, — и вернулся назад. За вами, разумеется, потому что я так по вас соскучился!
Йоль выглядел потрясенным.
— Ах, спасибо Тулсе, — выдохнул он. Он выражал благодарность не Гансу, но какому-то неизвестному богу. — Значит, ты знаешь, как выбраться отсюда!
Шедоуспан внезапно нахмурился. Он подошел поближе.
— Но... вы оба обросли щетиной! Йоль машинально провел рукой по подбородку, его хозяин, напротив, не выказал смущения.
— Мужчина может побриться кинжалом, — сказал Ката-Марка, — но без воды он этого сделать определенно не сумеет! Я надеюсь, что наша небритость не задевает твоего взора, Ганс.
У Ганса не было времени реагировать на сарказм. Он мог предположить, что Йолю, возможно, не удалось побриться за истекшие два дня. Но Катмарка? Никогда! Да и Йолю граф вряд ли разрешил бы так обрасти. Но тогда…
— Так вы и впрямь пробыли здесь два дня?!
И граф, и его человек заморгали. У обоих возмущенно вздернулись подбородки у Катамарки, разумеется, повыше.
— У тебя есть основания не верить нам, Ганс?
— Но тогда... вы даже не слышали про Джемизу! Ганс видел, как Йоль посмотрел мимо него, словно ожидая увидеть ее, и в этот момент он поверил им; поверил людям, которым, как он знал, нельзя доверять. Даже реплика Катамарки: «А что, ты привел ее с собой?» — была уже излишней.
— Она мертва, — бесцветно сказал Шедоуспан. — Она была убита. Обезображена. Это ужасно. Ее замучили до смерти, там, в трактире, где вы остановились. — Наблюдая за ними, он поверил, что их отвисшие челюсти и остекленелые глаза были следствием настоящего потрясения от услышанного. — Я нашел ее там и был арестован. Кто-то сообщил Красным, — он указал вверх. — Мне очень жаль, но они ищут вас. Маг, который работает вместе с городской стражей, доказал, что это сделал не я, но доложил, что обнаружил там ваши следы: ауры или что-то в этом духе. Естественно, они решили, что вы — убийцы.
Катамарка покачал головой; его лицо по-прежнему выражало ужас и недоверие.
— Естественно… — пробормотал он. — Бедная девочка! Мы даже не… Ганс? А что ты думаешь?
— Я не знаю, что думать. Она была в ваших комнатах, и я, естественно, предположил, что это сделали вы. Я ведь не так уж хорошо вас знаю, поймите. И потом, я видел вас у нее, А теперь, черт! Я не могу не верить, что вы пробыли здесь все это время. Дольше, чем пробыл я!
— Да, — кивнул Катамарка. — Дольше, чем вы, и на нас нападали всякие твари и чудища. Джемиза... она пришла, чтобы жить со мной. Я не собираюсь ни осуждать, ни хвалить несчастную девочку. По-моему, она была готова жить с любым мужчиной, у которого есть деньги. Иными словами, если бы вы предложили ей переехать к себе, ее не было бы на месте, когда я... пришел навестить ее. — Он покачал головой. — Мне жаль, Ганс. Я не нахожу слов. Не похоже на меня. — Он откашлялся, и Ганс впервые заметил, что Катамарка выглядит смущенным. — Она... мне нравилась. Она заставила меня почувствовать... она мне нравилась. Кто же мог… — Он отвернулся, продолжая качать головой.
Ганс с Йолем стояли молча. Ждали. Ганс тоже испытывал непривычное смущение, словно оно передалось ему от Ката-марки. Ганс понимал, что многие люди на публике надевают определенную маску, чтобы спрятать свою внутреннюю сущность. Теперь он понял, что такую же маску носил и Катамарка; этот человек вел себя так, как считал необходимым для своего аристократического положения, создав себе внушительный облик и выработав особую манеру говорить. Несомненно, слова о том, что ему нравилась Джемиза, дались этому человеку нелегко.
Шедоуспан также знал, что граф обладал способностью не отвечать на вопросы, как завуалированные, так и заданные в лоб.
В конце беседы Ганс показал им мешочек. Выражение лица Катамарки тут же изменилось.
— Так вы сделали это? Это и есть... тот товар? Ганс встряхнул мешочек.
— Это и есть тот товар, граф. Но я его оставлю при себе, пока мы не выберемся отсюда.
Йоль сделал оскорбленное и злое лицо. Катамарка, однако, улыбнулся.
— Я... понимаю, — сказал он.
Едва повернувшись к ним спиной, Ганс надел на палец кольцо иллюзий, которое принесло ему столько бед в этом лабиринте. На этот раз такого не должно было произойти. Глаз многое рассказал ему об этом кольце и о том, как оно действует. В прошлом колдовство действовало как против него, так и в его пользу, если только странный дар ясновидения, унаследованный Мигнариал от предков-с'данзо, можно было отнести к той же области магии. Теперь, впервые в жизни, Шедоуспан готовился использовать колдовство. Поэтому он повернулся к своим спутникам спиной и шел, не оборачиваясь, отыскивая пометки в лабиринте; он хотел дать тем двоим, идущим сзади, возможность проявить свои предательские натуры.
Разве мог такой разум, как его, поверить во что-то, кроме их намерения убить его и завладеть кольцами?
Блуждающий Глаз не появлялся. Такова была их договоренность. Граф и его человек не должны были видеть Глаз; так ему было легче наблюдать за ними, пока Ганс шел к ним спиной. Нотабль прижимался к Гансу; здесь нечего было вынюхивать и некуда отлучаться.
— Осторожно, ловушка, — предупредил Шедоуспан чуть погодя. — Осторожно. Держитесь ближе к центру. Стрелы! Пригнитесь вот так. Ага. Вот оно, впереди. Все, что нам нужно, это топнуть по полу, — солгал он, — и мы выйдем на дорогу у подножия холма под домом Корстика.
— Они надвигаются на тебя с обнаженными клинками, — произнес тихий голос у него над головой.
Мрачно усмехнувшись, Шедоуспан сотворил мысленный образ Джемизы в том виде, какой он видел ее в последний раз, окровавленную, с отрезанными пальцами, ушами и сосками, искромсанными ноздрями и языком, с чудовищными увечьями внизу живота... но сотворил ее живой, разъяренной, с острыми когтями.
Двое позади завизжали, и Ганс обернулся, доставая меч. Он смотрел, как двое мужчин пятятся от пустоты, вытаращив глаза и бешено размахивая мечами и кинжалами. Нотабль взвыл, ощетинился и умчался со всех лап.
Шедоуспан не улыбнулся. Один из белых камешков в мешочке, который он сжимал в правой руке, по-видимому, начал действовать, потому что иллюзия, сотворенная с помощью кольца, не действовала на него. Он видел только Йоля и Катамарку — зато на них она точно действовала.
Нахмурившись, он взглянул на пол, отошел в сторону и снял с себя пояс, не выпуская мешочек.
Он видел, как Йоль с криком упал, но тут же перекатился через себя и вскочил, по-прежнему сжимая в руках меч и кинжал с такой силой, что костяшки пальцев побелели... и тут Йоль встретился взглядом со своим затянутым в черное партнером. Не глядя на «демона», который теперь, по всей видимости, решил заняться исключительно Катамаркой, Йоль кинулся на Ганса. Меч был занесен для смертельного удара; кинжал он держал ближе к себе. Шедоуспан вспомнил, что Йоля не нужно учить обращаться с оружием.
И тут, медленно и почти бесстрастно, он совершил странное действие: бросил на пол свой пояс с прикрепленным к нему ибарским ножом и пустыми ножнами от меча.
Но бросил не произвольно, а на определенный участок пола. Йоль стоял как раз в центре прохода, когда бревенчатая катапульта в виде опрокинутой буквы Т сорвалась с потолка. Центральный столб раздробил ему череп, а перекладина перебила ноги. Ловушка Корстика подбросила Йоля чуть не до потолка, после чего он с глухим чавкающим звуком рухнул на пол.
Оба раза, когда катапульта пролетала мимо него, Шедоуспан легко перепрыгивал перекладину.
Что касается Нотабля, то он был уже в добрых тридцати футах от этого места, при этом ни разу не оглянулся.
Судорожно вздохнув при виде обломков белых костей, безобразно торчащих из кровавого месива, которое было когда-то Йолем, Шедоуспан переключил внимание на Катамарку.
Тот лежал, скорчившись, на полу, отбросив оружие и сжимая правой рукой левое плечо. Шедоуспан не заметил крови, но широко открытые глаза Катамарки ничего не видели.
— Похоже, у него сердце не выдержало, — сказал Глаз, медленно проплывая над трупом.
Все еще возбужденный и готовый к битве, Шедоуспан испытал разочарование, смешанное с изумлением.
— Ты хочешь сказать, что я испугал его до смерти?
— Именно, Ганс... ты и кольцо испугали его до смерти. В буквальном смысле слова.
Ганс стоял как вкопанный с мешочком в правой руке, кольцом на пальце и мечом в левой и безотрывно смотрел на скорчившегося человека. Сегодня Корстик совершил первое доброе дело в своей жизни. Катамарка проделал долгий путь и перенес множество испытаний в подземном лабиринте, чтобы в конце умереть от вызванной страхом остановки сердца... при этом так и не увидев вожделенных колец. Ганс не ощущал радости по этому поводу. Особенно после того сожаления, которое граф выразил, говоря о Джемизе. Шедоуспану пришлось напомнить себе, что этот человек собирался вонзить ему меч в спину.
— Э… Ганс! Ганс? Видишь ли, они оба мертвы, но, э-э-э… Нотабль все еще видит иллюзию. Может, тебе лучше снять кольцо, пока эти ужасы, от которых волосы дыбом становятся, не повыскакивают из всех щелей, как дротики?
— Ах, да, — тихо сказал Ганс и уронил ставший ненужным меч и хорошо поработавший мешочек с белыми камнями, чтобы левой рукой снять кольцо с правой. И тут же заорал, весь покрывшись гусиной кожей, при виде бегущего на него чудовищного призрака Джемизы, сотворенного его собственным разумом.
Он чуть не оторвал себе палец, сдергивая кольцо. Явление исчезло. Джемиза, предположительно, упокоилась с миром.
— Все кончено, — выдохнул Шедоуспан.
Глава 23
Как верно заметил Глаз, Ганс из Санктуария был не из тех, кто просил помощи. Аркала, уже одетый по-домашнему, понял, что случилось что-то ужасное, но все же продолжал расспрашивать, не возвращая колец, а время все шло, Малисандис, наверное, начинал терять терпение, а Мигни, должно быть, страдала…
Ганс рассказал магистру все, что с ним произошло. Он рассказал все или почти все.
— Малисандис-с-с! Этот... этот гнусный, лживый, кровавый сукин сын!
Ганс заморгал. Ему никогда не приходилось слышать таких ругательств от Аркалы и видеть его в таком исступленном состоянии.
— Хорошее описание, да. Немного неполное, пожалуй. Дело в том, что мне нужны эти кольца, Аркала. Сейчас.
Теперь наступила очередь Аркалы удивленно заморгать. Он смотрел Гансу прямо в глаза, но от его внимания не ускользнуло, что смуглая рука легла на рукоять меча.
— Ради Мигнариал, — тихо сказал он, — ради нее ты готов угрожать даже мне…
Ганс молча смотрел на него.
— Мы идем вместе! — отрезал Аркала и принялся носиться по дому в развевающемся халате.
Ганс в нетерпении ждал, пока Аркала бросался из стороны в сторону, собирая кольца и еще какие-то... вещицы. Время от времени он начинал бормотать, и Ганс не знал, предназначаются ли эти слова для его ушей или нет. Он уловил замечание мага о том, какими друзьями были Малисандис и Короток. Затем Аркала бросился вверх по лестнице. К сожалению, он захватил кольца с собой. Ганс томился ожиданием. Он услышал, как Аркала выкрикнул имя, похожее на Брандис, и секунду спустя хорошо сложенный человек в кожаных штанах и безрукавке торопливо пробежал мимо Ганса к двери.
Шедоуспан ждал столько, сколько смог выдержать, в конце концов решил идти один.
Он уже открыл было дверь, когда позади раздался окрик. Он обернулся и увидел Аркалу, тихо спускавшегося с лестницы. Ганс чуть не улыбнулся: маг переоделся. Теперь он был в черном. Весь в черном. Включая мягкие сапожки. Единственным его отличием от Ганса было лишь то, что он нес с собой маленький мешочек с кольцами и прочими камешками и песком, но не имел при себе оружия.
— У меня никогда не было брата, тем более близнеца.
— Откуда ты знаешь? Ты говорил мне, что твои родители были едва знакомы и ты никогда не видел отца. Пойдем. Надо торопиться.
Неожиданно для себя Ганс не стал парировать это высказывание, ограничившись кратким «ох».
Он хотел было вспрыгнуть на Железногубого, когда Аркала, опередивший Ганса на несколько шагов, обернулся и крикнул:
— Это животное устало. Брандис только что оседлал и взнуздал двух моих скакунов. Он позаботится о твоем сером. Давай, Ганс.
Ганс взглянул на Железногубого, потрепал его по холке и поспешил вслед за своим двойником в черном. Лошади действительно были готовы, подпруги туго затянуты. Брандис как раз выводил их из конюшни. Это были нервные животные, они прядали ушами и вздергивали головами, пока седоки приближались к ним.
— Посмотри за тем большим серым конем моего друга Ганса, хорошо? — сказал Аркала, и Брандис кивнул.
— В седельной сумке яблоко, — сказал ему Ганс, повиснув на высокой луке седла и вцепившись в уздечку, в то время как лоснящаяся караковая лошадь играла с ним в игру под названием «поверчусь-ка-я-вокруг-себя-чтобы-посмотреть-знает-ли-этот-двуногий-как-меня-остановить».
Ганс, конечно, знал. Вор и маг торопливо вскочили в седла, и тут обе лошади заплясали при виде огромного рыжего кота, который выскочил прямо на них из темноты, а потом вдруг словно исчез из виду. Скакун Ганса сделался более чем нервным, когда почувствовал фунтов тридцать кошачьего веса у себя на спине. Брандис быстро ухватил его за повод и что-то прошептал в трепещущее ухо. Животное покорилось. Ганс посмотрел на Брандиса с уважением; Аркала отъехал уже шагов на десять.
— Просто слегка коснитесь его шпорой, сэр, — сказал Брандис. — Он знает свое имя: Огненное Копыто.
«О, хорошо», — подумал Ганс и сказал:
— Бесконечно благодарен.
Он тронул лошадь шпорой. Скакун поспешил вслед за Аркалой, который немного обогнал их.
— Я тебе когда-нибудь говорил, как я ненавижу ездить верхом? — спросил Ганс, когда они поравнялись.
— Ты это еще больше возненавидишь, когда я скажу, что мы сейчас перейдем в галоп.
— В гал... разве это разрешено в черте города?
— Мы уже почти у стены, видишь? А кроме того, ради чего быть главным в городе, если не можешь нарушить пару законов!
С этими словами Аркала слегка улыбнулся и с силой пришпорил коня. Перед изумленным Гансом мелькнул удаляющийся лошадиный хвост. Ганс последовал примеру мага и пустился вдогонку. Нотабль впился когтями, чтобы не свалиться, — к счастью, в штаны Ганса, поскольку лошадь могла взбеситься.
Глава 24
И вновь Шедоуспан, весь в черном, выехал из Северных Врат.
Глава 25
Галопируя на головокружительной скорости по гребню длинного холма, они, конечно же, не заметили еще одну душу, сопровождавшую их.
Душа эта передвигалась ни верхом, ни пешком; проще говоря, рядом был Блуждающий Глаз. Он сопровождал их, по своему обыкновению просто летя в воздухе. Гансу пришлось окликнуть своего компаньона, попросив его остановиться у дерева, растущего у подножия холма, на котором стоял дом Корстика. Аркала без расспросов придержал коня и развернулся.
— Лучше идти прямо в дом, а не кружным путем через туннель, — посоветовал Глаз.
Ганс заморгал. Через секунду он сказал:
— Мудрость в том, чтобы слушать хорошие советы, — и вновь развернул лошадь. Животное взлезло на травянистый холм, поросший деревьями, словно это была беговая дорожка на ипподроме.
Аркала взглянул вверх на Глаз.
— Твой друг, Ганс? Глаз опередил Ганса.
— Скорее игрушка судьбы, чародей, — и быстро полетел к особняку.
Аркала пробормотал, обращаясь в основном к самому себе:
— Становится интересно.
Они добрались до дома, спешились, и Шедоуспан еще раз вошел в ненавидимый богами особняк Корстика. Каждый раз этот визит казался излишним, и каждый раз он мыслился как последний. Но... еще ничего не кончено.
Когда они прошли через темные комнаты на кухню, причем Аркала то и дело бормотал что-то о ловушках и заклинаниях, «которые и ребенок обнаружил бы», перед ними появился Глаз.
— В доме никого, — доложил он. — Они в туннеле. Маг и девушка, на которой надето столько цветных тряпок, — что хватило бы шестерым.
— Это Мигнариал, — сказал Аркала с быстрой улыбкой.
— Туннель, — сказал Ганс. — О, чудесно.
Они обменялись взглядами, еле заметно пожали плечами и кивнули. Ганс пошел показывать дорогу.
Вор в черном, не правдоподобно большой кот, маг, тоже в черном, и бестелесный Глаз спустились в темный подвал и вошли в темный проход, открывшийся в стене. Позади них со скрежетом опустился барьер, Аркала повернулся с проклятием на устах.
— Уйди с нашего пути, — пробормотал он, делая какой-то жест, и барьер повиновался, словно верный пес.
— Будь я проклят, — сказал Ганс и быстро добавил, стараясь опередить Глаз, но на деле проговорив в унисон с ним:
— Мы это преодолели.
Глаз служил им провожатым: он остановился, и Нотабль весь ощетинился, пока Аркала, достав из своего мешочка что-то похожее на прутик, сотворил прелестный маленький фонарик для путешествия по лабиринту Корстика, который простирался перед ними, — мрачные темные переходы, стиснутые стенами из серого камня.
— Отличный фокус, — заметил Глаз сухим тоном и умчался вперед, зная, что вся компания последует за ним.
— Здесь полно ловушек, — тихо сообщил Ганс своему спутнику.
— А также колдовства, — пробормотал Аркала, и Ганс увидел, что он надевает кольцо на левую руку поверх перчатки... а затем второе на правую. Он узнал эти кольца: одно в виде широкой золотой ленты с раздвоенным камнем угольного цвета и другое, украшенное изображением змеи на ободке и рубином в оправе. Кольца Сенека.
«Все ужасы созданы при помощи этих колец и этого кольца тоже», — подумал Шедоуспан, поскольку он сам уже успел надеть третье кольцо, творящее иллюзии.
— Некоторые вещи могут быть похуже колдовства, — сказал он, ступая бесшумно, словно кошка. — Здесь ловушка. Обойди это место, вот так.
Аркала повиновался, и Ганс тихо рассказал ему о горизонтально летящей катапульте, которой им удалось избежать.
— Мило, — сказал Аркала. — Нечто подобное случилось с Катамаркой и его человеком Йолем, ведь так?
— Даже похуже. Их тела далеко отсюда, — Ганс внезапно нахмурился. — Это место просто кишит опасностями, которые не являются иллюзиями, здесь много поворотов, боковых коридоров и лестниц, которые приводят тебя вниз, хотя ты поднимаешься вверх.
— В самом деле?
— Да, — уверенно подтвердил Шедоуспан.
— Подумать только! — сказал Аркала тоном восхищенного ученика на экскурсии.
Им не встретились ни существо, выдающее себя за Тибу, ни Керд, ни вооруженные мечами волки, ни злобный петух. Правда, появился Корстик, но Аркала только махнул рукой в его сторону и небрежно бросил: «О, уходи». Корстик исчез.
— Жаль, что тебя не было со мной прошлой ночью, — пылко произнес Шедоуспан.
Глаз спланировал на них с потолка.
— Они за тем поворотом. Там большая комната, в которой тебе не приходилось бывать, Ганс... кажется. Боюсь, что этот мерзавец, этот свинячий потрох подготовился к вашему появлению.
Двое мужчин обменялись взглядами и кивками и сделали последние десять-двенадцать шагов, отделявшие их от того места, где коридор круто сворачивал вправо.
— Я как раз собираюсь... мигнуть, — сообщил Глаз и мигнул.
Что касается его спутников, для них он просто исчез. Нотабль издал мяукающий звук и прижался к Гансу. Длинный рыжий хвост извивался, лаская черные сапоги.
Аркала остановился перед самым поворотом. Еще раз кивнув в ответ на многозначительный взгляд друга, Шедоуспан свернул за угол и оказался в огромном, словно амбар, зале. Блуждающий Глаз был прав: за все те двадцать семь бесконечных часов, что он провел здесь, ему не довелось попасть в это огромное помещение. К тому же ярко освещенное! Насколько же велик был этот лабиринт?., или же он обладал способностью складываться, сворачиваться и разворачиваться вновь... да существовал ли он вообще?
Мигнариал и человек, который, видимо, и был Малисандисом, действительно ждали их футах в двадцати от входа. Хотя глаза колдуна были не такими темными, как у Ганса, цвет кожи у них был похожим — словно гнилое яблоко, подумал Шедоуспан, хотя о себе он так никогда не думал.
— Остановись там, будь любезен, — сказал смуглый человек спокойным, располагающим тоном, и Ганс опустил ногу, занесенную для третьего шага, на пол, стараясь занять наиболее устойчивую позицию, готовый ко всему... кроме того, что увидел. Отнюдь не страх перед Малисандисом заставил его принять вежливое предложение мага, но страх за Мигнариал.
Ее положение было опасным. Она была одета, как с облегчением заметил Ганс; ее одежда переливалась красным, желтым и тремя оттенками зеленого, и встревоженный Шедоуспан не заметил, чтобы ее блузка, юбка или безрукавка были порваны. Запястья были связаны за спиной, и он решил, что щиколотки под длинной юбкой, видимо, тоже. Очевидно, для того чтобы не дать ей выкрикнуть предостережение, Малисандис предусмотрительно заткнул ей рот. И не просто завязал ей рот, что позволило бы ей издавать какие-то звуки. Нет, судя по ее удлинившемуся лицу, эта свинья забила ей рот кляпом прежде, чем обвязать голову платком так, что большой узел пришелся как раз между зубов.
Она сидела на квадратном постаменте футах в пяти над полом. Постамент держался на четырех тонких ножках, каждая из которых была соединена с соседней двумя перекладинами, и еще с трех сторон укреплена косыми крестами.
Прямо под ней в некоем подобии клетки, образованной стойками, семь копий, воткнутых древками в толстое бревно, жадно устремили наконечники вверх. Они казались злобными, уродливыми... голодными.
Постамент, где сидела Мигнариал, с одной стороны крепился петлями. С противоположной стороны он удерживался железной скобой в виде длинной буквы L, растянутой на всю длину платформы. Другая железная скоба, расположенная под углом в сорок пять градусов к полу, удерживала первую таким образом, чтобы вес Мигнариал не перевесил «букву L» и она не упала на копья. Вторая скоба крепилась к маленькому деревянному диску на полу. На диске стоял похититель.
Ее глаза, полные слез, смотрели на Ганса скорее с печалью, чем со страхом.
— На случай, если это еще неясно, — сказал колдун совершенно обыденным тоном, — она сидит там в безопасности до тех пор, пока я стою там, где стою. Если я сдвинусь или если ты сдвинешь меня — скоба поднимется вверх и отпустит другую. Твоя женщина упадет на стойки и только разобьет себе голову, продолжая висеть над копьями. Но, конечно же, в таком неустойчивом положении она останется всего несколько мгновений.
Он пожал плечами, сделав жест, означавший: «Выбирай».
— Ты знаешь, кто я и что мне надо.
— Я знаю, кто ты, — сказал Шедоуспан, который, войдя в зал, машинально занял боевую позицию и теперь медленно выпрямлялся. — Лжец, убийца и, хуже того, убийца-зверь — ты замучил Джемизу до смерти, отродье жены.
Малисандис изобразил нарочитый зевок.
— Она стала для меня приятным разнообразием на часок-другой, — сказал он. — Но лучше бы тебе попридержать язык, малыш... и этого кота тоже, — добавил он, хотя ростом и не превосходил Ганса.
Магу-чудовищу на вид было за сорок, но зубы у него были превосходные, а темно-каштановых волос еще не коснулась седина. На нем была красивая синяя туника поверх зеленых штанов из дорогой ткани. Коричневые сапоги с короткими голенищами выглядели очень мягкими и изящными. Руки были в перчатках, поверх которых виднелась пара колец, а на шее висел красивый семигранный медальон из серебра, украшенный камнем, похожим на большой опал: черная, как ночное небо, полусфера то посверкивала молнией, то взрывалась цветной радугой.
Припавший к земле Нотабль смотрел на него так, словно перед ним сидела крыса. Рыжий хвост метался из стороны в сторону.
— Итак, — сказал Малисандис все тем же приятным голосом. — Как насчет колец Сенека, Ганс?
— Они у нас, — раздался позади Шедоуспана знакомый голос, и он увидел, как взгляд Малисандиса устремился поверх его плеча.
— Так, так. Два зловещих визитера в черном, да? Это ведь не твой брат, а, Ганс? Мое почтение, магистр маг. — Малисандис даже отвесил небрежный поклон. Его триумфальное самодовольство было невыносимо... однако когда он вновь поднял голову, Ганс увидел такой холод в глазах человека, какой ему приходилось видеть лишь в глазах змеи.
— Положи кольца на пол и иди тем же путем, каким пришел сюда. И даже не думай ни о какой колдовской атаке, Аркала, или о метании ножа, Ганс.
— Мои ножи в ножнах, и ты видишь мои пустые руки, Малисандис. Если бы я решил бросить, то один из них уже торчал бы у тебя в глазу.
— Не будет атак, Малисандис. Я так же боюсь за эту женщину, как и Ганс. Нам придется отдать ему кольца, Ганс.
— Вижу, — сказал Ганс. — Глаз… Ты помнишь... мое плечо... однажды?
Аркала стягивал кольца с затянутых перчатками пальцев. Малисандис улыбнулся.
— Почему бы просто не подтолкнуть перчатки вместе с кольцами в мою сторону, эй, ты, неудачник? Подтолкнуть, заметь, а не бросить!
По-видимому, Глаз уловил смысл последних слов Ганса; он незаметно появился позади Малисандиса, очевидно, закончив мигать. Нотабль во все глаза смотрел на колдуна, прижав уши, вытянув хвост назад и ощетинившись, отчего стал казаться еще больше. Шедоуспан опять принял позу боевой готовности.
— Готовься, Глаз… Нотабль! — крикнул он. — Вперед!
Кот был более чем готов выполнить команду. Он распластался в воздухе, огромная рыжая демоническая молния, при этом каждая шерстинка на его теле встала вертикально. Летящий позади хвост напоминал круглую щетку.
На расстоянии четырех футов от Малисандиса кот прыгнул. Разъяренная рыжая бестия пронеслась по воздуху и ударила колдуна в грудь — все десять когтей впились в жертву, а острые, словно иглы, клыки принялись рвать в клочья красивую голубую тунику.
Только то, что колдун был в перчатках, позволило ему оторвать от себя когтистый, рычащий, оскаленный клубок и отбросить его в сторону. Удар, однако, нарушил равновесие мага, он покачнулся и шагнул назад с деревянного диска. Механизм звякнул, заскрежетал…
Но почти мгновенно Блуждающий Глаз приземлился на покинутый Малисандисом диск, увеличив свой вес так, что он намного превосходил вес мага. Скоба начала было падать, и длинная стальная балка, которая обеспечивала безопасность Мигни, стала соскальзывать с постамента, готового сбросить девушку на копья. Под весом Глаза процесс сразу же прекратился. Скоба в виде буквы L, лязгнув, вернулась на свое место. Мигни, окаменевшая от ужаса, вновь была в безопасности. Малисандис не пытался сбросить Глаз с диска; Мигнариал уже сослужила свою службу: она заманила сюда чужеземца. Теперь уже было неважно, жива она или мертва. Он успеет зарезать ее позже. Однако завладеть кольцами оказалось не так легко, как рассчитывал колдун. Первым делом он отскочил назад, чтобы встать лицом одновременно и к Шедоуспану, и к гигантскому, злобно рычащему коту.
Ганс увидел, как опал на груди Малисандиса вспыхнул, словно факел... и в тот же миг и он, и Нотабль оказались колдовским образом прикованными к месту. У него не было ощущения, будто его сдерживают невидимые руки или стена; просто его мышцы, казалось, покинули его. Человек и кот напоминали статуи, созданные неким скульптором, который превосходно уловил момент движения.
У Малисандиса не было времени злорадствовать или глумиться над беспомощными противниками. Аркала с расстояния двадцати пяти футов начал магическую атаку.
У Шедоуспана отказывались служить только тело и мускулы. Мозг оставался живым и активным, он мог видеть и слышать. И ему не нравилось ничего из того, что он видел и слышал. Вновь он оказался вовлеченным в эту отраву своей жизни, проклятое, ненавистное колдовство — на этот раз двойное, ибо то была дуэль двух магов! Правда, на этот раз то, что он так ненавидел, работало как на него с Мигнариал, так и против.
Он услышал нарастающий рев, и огненный шар пронесся у него над головой по направлению к Малисандису. Тот посмотрел на огненный снаряд, его амулет загорелся и затрепетал, словно свеча под легким ветерком — и летящий шар превратился в большую черную летучую мышь, которая тут же развернулась в воздухе и понеслась на Аркалу. Рядом с Аркалой возникло железное копье — разумеется, из ниоткуда — и пронзило злобное животное. Оно упало на пол и вспыхнуло пламенем... из которого поднялся желто-зеленый дракон. Летучая мышь и копье — железное копье! — продолжали гореть под его когтями. С жутким воем дракон испустил пламя на Малисандиса.
У Ганса и Нотабля, жалким образом пригвожденных к полу, волосы встали дыбом.
Небрежным жестом Малисандис изменил направление пламени, исторгнутого устрашающим драконом, и оно выбило фонтан искр из каменной стены далеко позади мага. Дракон сжался с невероятной быстротой и превратился в чешуйчатую комнатную собачку, которая с тявканьем принялась носиться по залу. Безжалостно испепеленные летучая мышь и копье превратились в кучку черной золы.
Почти сразу же вслед за этим стайка стрел вырвалась из груди Малисандиса и тонко просвистела над головой Нотабля, направляясь к Аркале. Большая рыжая голова кота не могла пошевелиться. Столь же небрежный жест Аркалы заставил стрелы свернуть с курса. Они нашли себе новую цель — принялись преследовать тявкающую собачонку.
— Кольца Сенека, Малисандис! — крикнул Аркала, взмахивая правой рукой так, что кольцо поймало свет, огненно вспыхнув, — ты, мерзкий предатель!
Скрежещущий крылатый дракон, которого он послал к Малисандису, был встречен огненным кольцом, подвешенным в воздухе. Пролетев сквозь него, дракон упал на пол, объятый ревущим пламенем, а огненное кольцо, словно танцуя, поплыло к Аркале.
