Пунцаг взметнул жезл:
      - Первыми будут награждены те, кто согласен стать воином Шамбалы и пойти за ханом Ойротом!
      Чейне склонилась над ямой, зачерпнула пригоршню тяжелых монет, звонко рассыпала их, улыбнулась:
      - Я жду, герои Алтая!
      Толпа загудела, потом из нее выбрался крепкий парень в облезлой шапке и рваной шубе, поклонился бурханам:
      - Я согласен служить хану Ойроту!
      Чейне снова зачерпнула пригоршню золота, засмеялась:
      - Подставляй шапку, алып!
      Парень, шатаясь как пьяный, отошел в сторону, держа в вытянутых руках никогда им ранее не виданное чудо - богатство, делающее его равным русским купцам и собственным баям!
      Толпа заколыхалась, забурлила, пропуская все новых и новых алыпов Шамбалы. Потом кто-то истерично хохотнул, тыча грязным пальцем в Чейне:
      - Такое чудо любой дурак сделает! Наложил кучу золота, закрыл его до поры камнем, натащил людей, хлопнул плетью - и готово! Получайте, глупые люди, клад богов, упавший с неба!
      - Взять крикуна!-сдавленно приказал своим парням Дельмек.
      Невзрачного человека с плешивой головой и серыми ушами выдернули из толпы и поставили перед Чейне.
      - Дай ему свою плеть! - приказал Пунцаг, опуская жезл к ногам коня Чочуша.
      Женщина протянула ему плеть с серебряным черенком, украшенным золотой змейкой.
      - Ударь по камню, алып! Если под ним окажется золото - возьмешь его себе, нет - оголишь спину! Человек покрутил плеть, вернул ее хозяйке:
      - Я не ребенок. Я и так знаю, что под этим камнем нет и не может быть золота! Камень на глазах у всех упал на голую землю!
      И он начал послушно расстегивать черные костяные пуговицы своей шубы.
      - Не спеши!-рассмеялась Чейне еще звонче и чуть-чуть задела плетью только что перевернутую плиту.
      Воины снова подняли ее, поставили, уронили с тем же грохотом, взметнув пыль. И на том месте, где только что в пожухлой траве лежала каменная глыба, снова сверкнула золотая груда.
      Глаза у человека остекленели, а руки взялись дрожью:
      - Этого не может быть!
      - Перевернуть плиту еще раз?-обозлился Дельмек, не обращая внимания на хохочущую толпу.-А потом тебя, тастаракай, посадить на кол, как кама Учура? Они же - бурханы! Они в любом месте этой долины открою г для Шамбалы груды золота!.. Иди, не морочь голову себе и людям!
      Он сам нагнулся над второй ямой, достал золотую монету, взвесил ее на руке, протянул все еще не пришедшему в себя простаку, решившему продемонстрировать невиданную мудрость:
      - На, пощупай! На зуб попробуй, глупый торбок!*
      * Торбок - теленок, символ озорства и глупости.
      - Мне не надо чужого золота, алып. А в воины Шамбалы я не гожусь-стар... Да и кто поручится, что завтра это золото не станет глиняными черепками?
      - Вот и проверь!
      Дельмек насильно сунул ему монету в руки, развернул и дал хорошего пинка под зад:
      - Пошел отсюда!
      - Хан Ойрот!-прокатилось по долине.-К нам снова пришел хан Ойрот!
      Дельмек вздрогнул и поднял глаза на скалу Орктой. На ней снова стоял сияющий всадник.
      Отец Макарий вздохнул и жестом отпустил полицмейстера. Что с него теперь взять? У него и для своего дела людей не хватает, не то, чтобы в дела миссии встревать... Да и команды по начальству не поступало! А без приказа тот же бунт полицейских чинов, только навыверт... Вот и вся его позиция.
      А вчера и управляющий имением царской фамилии Булавас разводил с прискорбием холеными руками: рад бы помочь богоугодному делу, да со стражниками недостача - порубщиков вязать некому, с рудников и шахт нельзя солдат снять никак - все разворуют и разбегутся по лесам... Сами, мол, обходитесь как-нибудь...
      Сами!
      Около ста церквей в епархии. Если всех священнослужителей вместе собрать с их причтами - армия будет! Но когда их собирать и где? По горам-долам рассованы, в какой набат ни бей - не услышат пастыри! А еще и такие сыщутся, что уши воском зальют: не вняли, мол, преосвященный, ты уж прости за малый грех сей...
      Бурханы пока хозяйничают на юге среди алтай-кижи ч теленгитов, но скоро запустят свои щупальца и дальше - на север, восток, запад - к телеутам, кумандинцам и тубаларам. Хан Ойрот не сегодня, так завтра будет собственную армию иметь!..
      Смело работают, супостаты! Нагло, напористо, с немалым умом! А партикулярные и военные вторую неделю не могут друг с другом договориться, чтобы падающее православие поддержать!..
      Да и сами пастыри хороши! Благочинный сиднем сидел всю зиму и весну, а нынче взял да и укатил в епархию. Дела там у него неотложные в управе объявились! Только перед опальными иереями крут и храбр...
      Отец Макарий нервно зевнул и перекрестил рот, бормотнув не для чужих ушей, а себе в утешение:
      - В тундры проситься надобно...
      Застрял служка в дверях, замялся нерешительно. Что, и этот собрался удрать куда подальше?
      - Иереи с Чемала и Улалы - отец Софроний и отец Ипполит...
      - Впусти, коли приехали.
      Не успел служка и шага отступить, как дверь распахнулась во весь мах, выставив сначала сухощавого и рослого, бородой похожего на цыгана, отца Ипполита, вторым закатив круглого и румяного отца Софрония. На плечах, выходит, сидели у служки? Их-то что припекло? От них до тех бурханов в долине Теренг - версты да версты!
      Но один из них уже забасил, а другой рассыпался тенорком:
      - Укажи путь, преосвященный!
      - Дай команду, отец Макарий!
      Бухнулись враз на колени за благословением.
      Оттаял на миг душой отец Макарий - сам к иереям подошел, с коленей поднял. Не все, выходит, как благочинный - в кусты?
      Запорный камень своей кельи Куулар Сарыг-оол больше не поднимал, а потом и обрезал ножом сигнальные шнуры. Собираясь уходить в дальний путь, он ничего не брал с собой, зная по опыту, что в дороге и лишняя пуговица - груз немалый. Теперь он ждал только Хертека, открыв для него одного верхний лаз...
      Белый Бурхан свое дело сделал, выполнив задание таши-ламы. Жрец Бонпо Куулар Сарыг-оол свое клятвенное обещание Агни Йоге и другим своим богам тоже сдержал, оставляя на их жертвеннике никому не нужных теперь нелепого мудреца-недоучку Бабыя и глупого монастырского бонзу Жамца - в их Храме Идама, который теперь тоже никому из бурханов не нужен, а Техтиеку, ставшему ханом Ойротом, тем более!
      Вопросов Хертека Куулар не боялся, да тот и не будет их задавать. Он знает свои обязанности и дальше их пойти не посмеет. От него можно ожидать лишь одну просьбу - оставить его здесь, с новыми друзьями и выпестованными им кезерами.
      Куулар Сарыг-оол понимал, что Шамбала, провозглашенная им в заброшенной и глухой долине Алтая,-сооружение иллюзорное и непрочное. Но люди, на плечи которых он возложил ее, выдержат все, в том числе и военный разгром. Белый всадник обрел бессмертие, и эти горы, как и многие другие, еще много раз увидят его, если и не наяву, то в воображении! Всякое действо, затрагивающее глубины человеческой души,-всегда легенда, обладающая способностью шириться, расти и крепнуть. И в этом глазная сила и поистине исполинская мощь соединенных в знаке Идама земных и небесных энергий!..
      Сверху посыпались мелкие камешки, отверстие лаза перекрыла человеческая фигура, скользнула по веревкам вниз. Склонившись на одно колено, Хертек поднял лицо и встретился глазами с хозяином каменной кельи.
      - Ты пришел один, Хертек?
      - Нет, я пришел с воинами. Охрана Белого Бурхана должна быть надежной!.. На рассвете мы будем на переправе, а вечером у Чибита. Мои парни хорошо знают эту дорогу.
      - До Чибита ты пойдешь со мной один. Твои воины проводят нас только до переправы через Катунь. Пойдем, Хертек!
      Он цепко ухватился за веревку, кошкой влез наверх, исчез в дыре лаза. Хертек поднялся следом.
      Звездная ночь разлеглась на горах величественно и безмятежно. Было начало новолуния, и темнота скрывала все. Но зоркие глаза Куулара Сарыг-оола уже пересчитали воинов, а рука поднялась для повелительного жеста:
      - Надо закрыть лаз вот тем обломком скалы! Хертек покачал головой:
      - Его не сдвинуть руками, Белый Бурхан... - Он тут же снова скользнул к лазу, исчез в дыре, выбросил наверх связку веревок, вылез сам. Привязывайте к коням!
      Скоро скальный обломок со скрежетом сдвинулся с места, наполз на дыру лаза, плотно закрыл ее.
      Куулар Сарыг-оол усмехнулся, подошел к своему белому коню, похлопал его по крутой и упругой шее, повернулся к Хертеку:
      - Он слишком приметен. Дай мне другого коня!
      Техтиек вывернул на седловину перевала и натянул повод. Далеко внизу лежала долина, где бурханы завершали свое последнее действо. Он был доволен, что прошел свободно, что кезеры Хертека и сам Хертек не задержали его. Лишь у входа, ведущего на скалу Орктой, ему навстречу поднялись два воина и молча склонились головами.
      - Почему снята охрана перевала?-спросил Техтиек строго. - Ведь бурханы и ярлыкчи еще не покинули долину!
      - Охрану снял дарга Хертек. Он сказал, что бурханы уходят в горы и охранять долину больше не надо.
      - А вы здесь зачем?
      - Мы ждем бурханов, ярлыкчи и семью пророка.
      - Идите вниз, здесь вам больше нечего делать! Перевалы займет моя армия!
      - Это приказ дарги Хертека, хан Ойрот?
      - Это мой приказ!
      - Мы будем ждать приказа дарги Хертека. Техтиек сверкнул глазами и сдвинул коня. Воины расступились.
      Долина уже заметно опустела, но народу в ней было еще много. Сейчас бурханы раздают золото оставшимся. Его золото!
      И вдруг долина взорвалась криками - его увидели и узнали! Техтиек приосанился, поднял руку:
      - Воины Шамбалы! Кто получил золото, идите на перевал!
      Очевидно, бурханы подтвердили его слова - у всех трех ям шла теперь выдача идамов, люди цепочкой шли к перевалу, ведя коней в поводу. Надо их встретить на седловине, пока не ушли вниз, где их уже не остановишь!
      Он их опередил. Первые, кто уже поднялись, обнажили головы:
      - Ты звал нас, хан Ойрот? Веди! Ухмылка тронула губы Техтиека и застыла на них. Бурханы оказались глупы и неосторожны, передав ему одному всю полноту и мощь власти над Алтаем. Они не знают, что людьми правят не слово и вера, а золото и страх! Золото у них есть теперь, а за страхом дело не станет...
      - Подтянуться! Встать по три в ряд! За мной! Техтиек развернул коня и пошел вниз, чувствуя по равномерному и осторожному перебору копыт у себя за спиной, что никто не осмелился ослушаться его первого приказа.
      Он решил увести свою золотоносную армию в Чергинские урманы, где были базы со всем необходимым и даже лишним, где еще бродили его люди, которым удалось бежать из каменного мешка Аркыта, когда Хертек железной рукой начал наводить свой порядок, отличный от разбойной вольницы, к которой легко привыкнуть, но трудно отвыкать.
      Дождавшись, когда люди угомонятся и усядутся на первом привале в круг, Техтиек медленно обошел их, вглядываясь в лица и давая возможность присмотреться к нему. У него была цель выбрать во временные командиры групп тех, кому можно довериться. Человек пять для начала... Вот этот подойдет. И этот тоже. Эти двое смотрятся крепкими и сильными, в глазах не угасший восторг... Еще один... Теперь хватит. Подал знак, подзывая к себе.
      - Вас назначаю полководцами Шамбалы! Подберите себе людей и поставьте их вместе с конями там! - Техтиек показал концом нагайки в сторону тропы, ведущей к первому таежному складу. - В каждый свой отряд подбирайте не более ста человек! И только тех, кто согласен взять на себя нелегкий труд создания нового Алтая!
      Потом вернулся к оставшимся на привале. Заговорил спокойно, четко, громко:
      - Воины! Выбранные мной люди - ваши командиры! Их приказ - мой приказ!.. А сейчас я должен объявить вам, что мне нужны настоящие алыпы и кезеры. Кто не чувствует в себе силы для большого дела, которое мы начинаем, может вернуться к своим семьям, отдав полученное от бурханов золото, оставив себе по одной монете. Идам возместит все ваши расходы и потери! Полководцы Шамбалы! Принять золото у тех, кто уходит!
      Техтиек был уверен, что его приказ будет выполнен и он избавится от людей, которые лишние сейчас, а скоро будут просто мешать и путаться под ногами. Но случилось неожиданное - послышались голоса протеста:
      - Нам это золото дали боги, а не ты, хан Ойрот!
      - Ты не имеешь права отнимать дар неба!
      - Разреши нам уйти с нашим золотом, хан Ойрот! Техтиек взметнул голову, положил ладонь на рукоять меча. По твердым губам его поползла злорадная усмешка, за которой обычно следовала гримаса озлобленности:
      - Дар неба? Подарок богов? Идамы предназначены для воинов Шамбалы! Для тех, кто будет строить новый Алтай! Посмотрите, какой знак стоит на каждой монете! Знак Идама! А знак Идама - герб и символ Шамбалы! Ваши деньги действительны только в Шамбале, которую надо еще завоевать!
      Разочарование прошло волной по лицам людей, заставляя их прятать глаза от жгущего взора хана Ойрота. Еще немного - и созреет мысль уйти от него с золотом бурханов в свои сеоки и нищие аилы, к голодным семьям и гаснущим очагам... Но ведь еще утром все они были искренни и хотели обрести в борьбе свою свободу, а вместе с ней и счастье для всех людей гор!
      - Золото неба - не милостыня и не праздничный дар богов! - гневно и зло заговорил Техтиек. - Золото неба должно и будет служить новому Алтаю, вашим детям и внукам! Это Белый Бурхан и назвал Шамбалой! Служить всем людям, а не брюху каждого из вас в отдельности! И оно остается золотом, пока служит Шамбале! В грязных и жадных руках оно превратится в простые черепки...
      Люди молчали, поглядывая на него злобно и недоверчиво.
      Будь сейчас рядом с ним хотя бы один человек, что проверен огнем и кровью! Они бы нашли способ, как совладать с этой безмолвной толпой и заставить ее повиноваться...
      Еще немного, и эти стиснутые кулаки начнут шарить под ногами, отыскивая палку или камень, а подрагивающие ноги бросят тела вперед, на острие его меча, пока еще не обнаженного...
      - Я жду! - сказал Техтиек спокойно и сделал шаг вперед.
      Глава двенадцатая
      ИСПЫТАНИЕ НА ПРОЧНОСТЬ
      Три отряда встретились у Ябоганского перевала.
      Первыми пришли монахи отца Никандра, потом иереи Улалы и Чемала со всяким городским сбродом и, наконец, откуда-то со стороны Тураты притопал разношерстный отряд из кержаков, вооруженных чем попало, включая дубины, вилы-тройчатки, косы и топоры. Не решаясь приблизиться к скопищу монахов и попов, кержаки остановились чуть поодаль.
      Из всех трех групп хорошо вооружены были только чулышманцы и полицейские, пришедшие с отцом Ипполитом и отцом Софронием. Что касается чиновников, лабазников и кучеров, то одни из них надеялись на кнуты и палки, а другие на свои голые руки.
      Увидев отца Никандра, иерей Ипполит крупно шагнул ему навстречу и забасил, отвалив цыганскую бороду:
      - Эк ты их экипировал, игумен! Поди, и пушка есть у кого под рясой?
      Отец Никандр отмахнулся:
      - Хватит для орды и дробовиков!
      Отец Ипполит заторопился к своим, развернувшись на половине второго шага, а отец Софроний затеял бестолковый и несвоевременный спор с чинами полиции о том, кому первыми идти на перевал, круто беря сторону чемальского иерея:
      - Чины полиции пусть пробивают нам дорогу! По
      службе!
      - Вас больше, вы и лезьте на тот перевал!-отмахнулся длинноногий урядник. - Не мочало жевать пришли!
      Игумен хмыкнул: то ли один перевал и ведет в долину? Хорошо поискать, так десять дорог сыщется в Терен-Кообы!.. Он подошел к кержакам, вежливо поклонился:
      - Храни вас бог, мужики! Не из местных будете?
      - Разные мы! - загудели голоса.-По путю сколотились... Топчемся, вот, из-за их... Надо было б раньше их прийти!
      Игумен поджал губы, сдерживая усмешку:
      - Их спор пережидать - вовек в долине не бывать! Есть у вас кто за старшего, мужики?
      Отозвался угрюмый, ободранный до голого тела детина:
      - Берестянский я. А энтих, вота, всех по дороге насбирал... С бору по сосенке, язви их совсем! Ровно цыцошные, кажный рот - настежь, ровно ворота!.. Бить надо орду!
      - На бой людей ведешь, а лаешь! - покачал головой игумен. - Злой-то почему?
      - Лапердин я, Серапион! Братьев моих бурханы те порешили, в однове я остался... Вота и горит душа! Зараз надо кой-кому ребрышки помять! - он потряс увесистой дубиной. - Токмо с перевала их не возьмешь тута без боевого ружья, зазря попы галдят...
      - Сам знаешь, видел? - нахмурился игумен. - Обходные тропы знаешь?
      - Сыщу. Не все позасыпаны!
      - Проведешь моих иноков?
      Серапион угрюмо, из-под насупленных бровей, тяжело глянул в глаза отца Никандра:
      - Ружье с патронами дашь?
      - Тебе одному дам.
      - Тогда с богом!
      Но бог не заспешил на помощь отцу Никандру с братией. Не успели и версту обратно оттоптать, как махнул Серапион направо, полез ящерицей между камнями, цепляясь то за кусты, то за ветки. А здесь не то что тропы, но и намека на нее не было! Отец Никандр только покрутил головой, торопясь за кержаком и не сдерживая крепкого на бранное слово Ничипора, пыхтящего сзади.
      От камня к кусту, от куста к дереву, от дерева - между камней по осыпи, летящей из-под ног на головы тех, кто в самом низу застрял...
      "Заведет окаянный кержак к самому Макару, который тут где-то своих телят пасет! - уже с тревогой и досадой думал игумен, перетаскиваясь непослушным телом через очередной камнелом, рухнувший с высокого скального карниза, что и сейчас своими останками висел над головой, закрывая добрую половину неба. - Его-то, окаянного, злость ведет, он и по облакам грозовым полезет!"
      Теперь отцу Никандру и та закрученная по горам тропа, на которой их бросили охотники-проводники, "показалась райской дорогой.
      Все выше путь, все глуше место. Уж не собрался ли этот кержак прямиком перевалить через сами горы?
      Тяжелыми паровиками пыхтели за спиной игумена монахи, открыто постанывая и поругиваясь и тут же торопливо крестя рты: в таком-то богопротивном месте и самого Сатану в утробу запустить не мудрено будет!
      Кончился, как оборвался, обрубленный скалами, лес-урман, что шел за ними по левую руку. Отдельные кедры отплясали кривыми ногами свою непостижимую для человека радость на голых камнях, потом и кустарниковая мелочь сошла на нет, мхи и лишайники слиняли пятнами один за другим, поплыла перед глазами песчано-каменная осыпь, будто бреднем ловя ноги, голые камни пошли с острыми бритвенными краями, рвущими одежду и ранящими тело.
      Осторожно глянул через левое плечо игумен и обомлел - такой скальный срыв вниз падал, что на душе стало тошно, и по спине не мурашки, а тараканы поползли...
      Круче и круче голый камень, раскаленный, как сковорода. Хоть брюхом на него ложись и глаза пяль: одно небо перед носом без конца и края, а внизу желтизна съеденной скотом до земли долины с людским муравейником, вползающим тоненьким ручейком на Ябоганский перевал и катящимся отдельными клубками людей я лошадей к Ян-Озеку... Вывел-таки кержак, не соврал! Теперь пришла-подкатилась забота не легче - на" дно долины сойти.
      Пригляделся отец Никандр - та же тошнота, что и за спиной осталась! Рядом лежит на камне Серапион Лапердин, поводя боками, как загнанная лошадь. Поди, и в долине самой слыхать теперь тот его запаленный дых!.. Башкой мотает, слово пояснительное не может на бороду уронить, только рукой тычет куда-то влево.
      Да, там настоящая пологая тропа, по которой они все скатятся легко и привычно. Чего тогда ждать?
      - Вота, - выдавил наконец Серапион, - все тут, как на ладошке... Ух. мать их, и покуражусь жа!..
      Чегат плакал, закрыв лицо руками. Он ничего не успел. Возвращаясь с пастбища, увидел, как какие-то люди вышли из его аила с горящими головнями в руках, сунули огонь под скаты жилища, подождали, когда займется хорошее пламя, не спеша двинулись к тропе, ведущей к юрте Яшканчи и аилу Чалпана, гогоча и помахивая дымящимися в их руках головнями.
      - Собачьи зады!-заорал Чегат и во весь опор полетел на людей с факелами, раскручивая до свиста нагайку над головой. - Что вы делаете, вонючие барсуки? Разве вас этому учил Ак-Бурхан?
      Один из факельщиков снял с плеча винтовку, выстрелил, убив под Чегатом лошадь. Она грянулась прямо на камни, подмяв всадника под себя, вывернув ему ногу до хруста в кости. Чегат закричат от лютой боли и потерял сознание. А когда очнулся и пришел в себя, аил уже догорал, и из него не слышалось ни криков, ни стонов, только потрескивала лиственничная кора, раскалываясь от нестерпимого жара.
      Чегат схватился за голову, и тотчас руки прилипли, а когда он отнял их и поднес к лицу, то увидел, что это кровь. Он попробовал встать, выпростав здоровую ногу, но невыносимая боль снова заставила его забыться в беспамятстве.
      Раскрыв глаза во второй раз, он увидел только пепелище, посреди которого лежал вспухший и черный труп его жены, а чуть подальше от него, рядом со сгоревшим и рассыпавшимся орыном, два обезображенных трупика детей. Чегат пополз к дымящимся останкам своего дома, своей семьи и своей жизни, но снова упал головой на камни без мыслей, чувств...
      Слезы пришли, когда он очнулся в третий раз. Это не были слезы горя и отчаяния, это были слезы бессилия и презрения к самому себе - самые горькие слезы на свете...
      Он нащупал нож на опояске, достал его и изо всей силы вонзил себе в горло.
      Сегодня Ыныбас, Кураган и Чейне должны были проводить Адымаш и Кайонока из долины, помочь им выйти на тропу к Куюсу, где пасет свои стада и отары Сабалдай.
      Семью Яшканчи старый пастух в беде не оставит, поможет. А там...
      Ыныбас поднял пиалу, коротко взглянул на Чейне:
      - Дай Адымаш немного золота!
      Жена Яшканчи покачала головой:
      - Нет, Ыныбас, я не возьму этого золота. Даже ту монету, что принес Яшканчи, я отдала Чегату... Бурханы отняли у меня все, я у них ничего не хочу и не буду брать!
      Кураган не вмешивался в разговор старших. Его дело - отвечать на вопросы, если спросят. Да и мысли его были о другом - о Шине, которую он видел мельком в долине с ее отцом, но не решился подъехать: ссора не ссора, а какая-то змея проползла между ними... Конечно, он сейчас легко может стать богатым - стоит только взять несколько этих больших золотых монет, которых у Ыныбаса и Чейне целая груда... Но ведь он не старик, чтобы покупать себе жену за серебро и золото!
      А тетю Адымаш он сам отвезет в аил отца. И Кайонок. вырастет вместе с племянником Курагана, сыном Орузака, будет мальчугану старшим братом... Ну а если отделится Орузак, то и в одном аиле с отцом и матерью им не будет тесно!
      Неожиданно в глубине долины захлопали выстрелы, послышались крики, стоны и ругань, какой-то дикий вой и рев многих глоток. Мужчины выскочили из юрты и сразу же попали в мешанину людей и коней, через которую черным клином шла вооруженная группа бородатых и волосатых людей, все крушащая на своем пути. В левом дальнем углу долины полыхал аил Чегата, факельщики рвались к дому Чета Чалпана, защищенного парнями Кара Таина и Уйбалы. Они еще не стреляли, а только теснили винтовками с примкнутыми к ним штыками какую-то рвань, размахивающую топорами и палками
      Из-за юрты выскочила группа всадников во главе с Дельмеком и пустила в ход плети, но вместо разогнанных бродяг наплыли хорошо вооруженные и организованные монахи, впереди которых шел "черный поп", высоко подняв над головой серебряный крест. Неожиданно они остановились, упали на колени, взметнув стволы ружей. Раздался не совсем дружный залп, и парни Дельмека посыпались с коней, упали несколько телохранителей Чета Чалпана. Факельщики было снова кинулись к аилу, но их остановил властный голос отца Никандра:
      - Именем Христа! Не смейте трогать это жилище!
      "Хотят взять пророка живым,-подумал Ыныбас и
      нырнул в юрту, отыскивая взглядом ружье Яшканчи. -Да
      где же оно? Кураган взял?.."
      - Где ружье, Адымаш? Оно висело здесь, на мужской половине!
      Чейне побледнела, отшатнулась к очагу:
      - Ты будешь стрелять в русских, Ыныбас?
      - Я буду стрелять в бешеных собак! Ружье, Адымаш!
      Жена Яшканчи подняла край постели, достала длинный сверток, торопливо размотала его. Потом подала мешочек с патронами.
      Уходя к двери, Ыныбас заметил, как Кайонок со всех ног бросился к Чейне и сунулся головой ей в колени:
      - Я боюсь русских!
      Услышав выстрелы и крики в долине, Пунцаг понял, что какой-то отряд русских обошел охраняемый кезерами Хертека опасный Ян-Озекский перевал широкий и низкий. Но как могли эти люди пройти через горы, когда все тропы Хертеком были взорваны заранее и старики из местных в один голос утверждали, что теперь в долину Терен-Кообы нельзя попасть ни с какой стороны. Правда, один из них вспомнил, что когда-то был проход по подошве сухого бома и через длинный язык осыпи, но потом скала сама рухнула и завалила тропу... Пунцаг собирался съездить на то место, но так и не выбрал времени. Выходит, камни не завалили ту тропу, а упали мимо, в пропасть?
      - Чочуш! Ты был хорошим кайчи, теперь постарайся стать таким же хорошим воином! Ты умеешь стрелять?
      - Когда-то я стрелял неплохо...
      - Бери кезеров и спускайся в долину. Не думаю, что по тропе у бома, если она каким-то чудом сохранилась, мог пройти большой отряд... Действуй! Кара Таину и Уйбале передай, чтобы они отбивали семью пророка и уходили на запасную тропу, мы прикроем отсюда их отход к перевалу. Там, в пещере за осыпью, есть запасной склад оружия... Хорошо бы раздать его пастухам в долине! Где Ыныбас?
      - Он хотел увести из долины жену и сына Яшканчи.
      - Тогда найди Дельмека и отправь его ко мне! Не успел Чочуш со своими кезерами сделать и нескольких шагов вниз, как послышались выстрелы сверху, с седловины перевала. Чочуш остановился в нерешительности, но Пунцаг успокоил его:
      - Все в порядке! Это принял бой хан Ойрот. Чочуш с кезерами поспешил вниз, одолевая одну террасу за другой Выстрелы в долине становились все гуще, и толпы людей и коней уже неудержимо хлынули к перевалу. И в эту самую минуту с его седловины начали сползать кезеры Пунцага.
      - Что случилось? - удивился Чочуш, не зная, как ему теперь поступить.
      Этот же вопрос задал своим кезерам, очевидно, и Пунцаг - нерешительно потоптавшись, он приказал им залечь и приготовить к бою оружие.
      Чочуш закусил губу: никакой армии хана Ойрота на той стороне не было на перевал ползли отряды русских, запирая их в долине, как в мышеловке.
      Дельмек рвался к аилу Чета Чалпана, к высокому монаху с крестом в руках, но ему все время мешали русские бородачи с дрекольем и топорами в руках, продирающиеся к Кара Таину и его парням, чтобы вырвать из их рук винтовки и вооружиться самим. Как ни отпихивали их прикладами и стволами своих ружей монахи, они все равно настырно лезли вперед, карабкаясь чуть ли не поверх монашеских ермолок.
      "Черный поп" первым заметил обходной маневр Дельмека и теперь старался держаться за спинами своих монахов, пихая крестом их в шею и басисто приказывая:
      - Кончай возню, иноки! Вовнутрь идите! Хватайте тех, кто схоронился там!.. С остальными мы завсегда поспеем с божьей помощью!
      На помощь Дельмеку бросился Ыныбас, выбрав русобородого и голубоглазого детину, вооруженного винтовкой, но не стреляющего из нее, а орудующего грозным оружием как простой дубиной. Вскинув ружье, Ыныбас выстрелил, почти не целясь, и, не обратив внимания на поверженного врага, поплыл мушкой за клобуком отца Никандра. Но тот пригнулся, кинулся в образовавшуюся щель в цепи телохранителей, которая тотчас снова сомкнулась.
      Монахи напирали все больше, разорвали цель, полезли в аил, толкаясь и мешая друг другу. И Ыныбас понял, что они с Дельмеком ничего не успеют сделать - Чет Чалпан все равно обречен... Неожиданно удивил Кара Таин вырвавшись из цепких рук оборванцев, уже безоружный и раздетый почти донага, он прыгнул в самую гущу монахов сбив с ног игумена и отняв у него крест. Орудуя этим оружием как тупым кинжалом, он расшвырял монахов, застрявших у входа в аил, но тут же выгнулся дугой от удара дубиной по голове.
      Дикая ярость овладела Ыныбасом. Он подскочил к поверженному игумену и занес тяжелый приклад над его головой:
      - Расступитесь, христопродавцы! - заорал он по-русски. - Иначе я сейчас же прикончу отца Никандра!
      Монахи попятились, и этим воспользовался Дельмек. Ринулся к аилу, крича прямо в лицо Ыныбасу:
      - Уходи, ярлыкчи, и уводи женщин! Я тут сам справлюсь!
      Чьи-то сильные руки схватили Ыныбаса за пояс, потащили к юрте. Но, отступая, он все же успел опустить приклад ружья, зацепив голову игумена.
      - Уводи Адымаш, Кайонока и Чейне, Кураган!-захрипел он.-Туда, к перевалу! Там бурханы! Они помогут тебе!
      Кураган отпустил пояс Ыныбаса. Тот вытащил из стволов сожженные патронные гильзы и всунул на их место новые. К нему кинулись два вооруженных монаха, но Ыныбас успел выстрелить первым. Снова перезарядив двустволку, поискал глазами Дельмека - тот продолжал неистовствовать у входа в аил Чалпана.
      Горькая складка разрубила лоб Пунцага. Хорошие игры сменились совсем плохими... Да и были ли они, хорошие игры, с той поры как гэлун Жамц вызвал его к себе в покои там, в дацане?
      Кезеры неудержимо отступали. Обученные Хертеком, хорошо знающие тактику боя, они прятались за каждый камень, за любой скальный выступ. Пули их еще не доставали - полицейские стреляли снизу вверх, пули рикошетили от камней и могли поранить только случайно. Воины же бурхана Пунцага били прицельно, как только над близкой линией горизонта показывались головы врагов.
      А из долины на перевал сплошной стеной шли люди и кони! Шли навстречу пулям и смерти... Зачем Чочуш пропустил их, не остановил там, внизу, где есть возможность спрятаться и просто ускакать к Ян-Озеку?
      Ранило одного из кезеров. Он расстегнул куртку, выпростал рубашку, оторвал большой кусок, замотал рану, снова прильнул к прицелу винтовки, поджидая первую голову... Молодец!
      Пунцаг пробрался к нему:
      - Спускайся вниз! Перевал нам все равно не удержать!