Белый Бурхан

      - Тьфу ты, прости меня господи!
      Обмахнувшись широким крестом, отец Никандр снова взялся за лопату, счищая снег с крыльца. Эту потешную для себя работу он никому из послушников не перепоручал - и грудь дышит, и рукам нагрузка, и голова свежее...
      Три раза переписывал свой донос Поспелов, но так и не добился под своей бумагой подписи или наперстной печати игумена. С тем и уехал, обозленный и разочарованный... Так-то, старый друг-забулдыжник, выкуси! Мы хучь и мохом обросли от бороды до бровей, а умишко кое-какой тоже имеем и потому покупным и дареным, но чужим - не живем!
      Шум какой-то учинился у монастырских ворот. Отец Никандр поднял голову - к нему торопливо шкандылял на деревяшке турецкий кавалер и сторож Марк.
      - Чего там?
      - Людишки какие-то прибегли пехом. Впущать?
      - Не на молитве монастырь! Пусть входят с богом. Снова заковылял старик-инвалид назад к воротам. И чего бегает попусту? Отпирал бы ворота перед конным или пешим, а не выпытывал каждый раз дозволенья! Зря в монастырь люди не пойдут - не ближний свет ноги
      бить...
      Покончив со снегом, отец Никандр оббил лопату о крыльцо, взялся за дверную скобу, да не вытерпел, оглянулся. Чужие пришли, незнакомые в ворота входили. Трое. А думал - те, шестеро вернулись... Неужели совсем ушли?
      Все трое были из разных русских деревень, все православные переселенцы, все с одной тревогой в душе пришли:
      слухи, мол, по горам плывут нехорошие, будто по весне местные люди из орды будут всех русских бить до смерти... Вот и приехали узнать в обители как быть теперь и что
      делать?
      - А кроме слухов примечали что?
      - Ничего, вроде б... Смирно калмыки живут.
      - Да токмо-в тихом омуте-то!..
      - Вота и дай совет, святой отец...
      Хмыкнул игумен: дай совет. Самому бы кто дал его! Но мужики правы: дыма без огня не бывает... И коль этих толстокожих прошибли слухи, то по староверческим и кержацким кораблям вообще страх-колотун ходит!..
      Может, зря он бумагу архимандритову, к оружию православный люд зовущую, не подписал? Загорится что в горах-Поспелов первым перст в него ткнет: он добротой своей дал крамоле время лютым цветом расцвесть! Не отвертишься: грешен... И тех шестерых перекрещенцев, что при нем сбежали, вспомнит! Сам отослал к хану Ойроту, упредил разбойника!
      - Совета твоего ждем, благодетель...
      - Как ту резню понимать? Одних православных будут резать вместе с попами, церкви палить или всех русских
      поголовно?
      - Ружьишек, поди, надо подкупить? Пороха? Пуль налить?
      Вот привязались! Будто с ножом к горлу-вынь да положи им правду-матку!
      - Наши-то новообращенцы из местных пока не покидают монастырь свой, покривил душой игумен. - Значит, резни неоткуда ждать... Да и знают власти обо всех этих шепотках и слухах в горах! Без обороны крепкой православие никто не оставит, а паче того - государь!.. А что до ружьишек, то я так скажу: в хозяйстве оно лишним никому не будет...
      Кивнули мужики, за шапки взялись - поняли. Встали, персты наложили на лоб, живот и плечи. Не двумя стоячими, а щепотью православной - свои!
      Проводил их игумен до порога, послушников крикнул, приказал одарить из припасов монастырских на долгую дорогу и по оловянному крестику-охранителю в пути выдать странникам божьим.
      Едва не прослезились те:
      - Храни тебя бог, отче!
      - Живи на благо всех нас!
      - Круши супостата в молитвах своих и братии! Оттаял душой отец Никандр. Что ему теперь доносы Поспелова, ежели вся округа за него, своего игумена, горой стоит! И только потом уже, к вечеру, отмолившись вместе с иноками, головой на каменную подушку упав, задумался: а ну как тот мужик-настырник, что про ружья, порох и пули говорил, прав? С крестом-то против ружей хорошо идти в споре со старым супротивником, а наяву-то, когда те ружья не впереди тебя, а за спиной - надежнее!
      - Надо было подписать Елизарке ту окаянную бумагу! Береженого - бог бережет...
      Глава третья
      РАДОСТЬ АДЫМАШ
      Дома у Яшканчи все было тихо и спокойно. Да иначе и быть не могло! Пока муж со своими друзьями топтал петли многочисленных чужих дорог, берег Курагана от плохих людей, его жена Адымаш выдубила бараньи шкуры и сшила новые шубы себе и Яшканчи. Получил на зиму свою обновку и Кайонок - теплую шапку и меховые сапоги. Сделал сыну подарок и отец - привез с ярмарки покупные лыжи, хотя у мальчишки и были свои, самодельные. Теперь Кайоноку нужен только лук со стрелами и он - охотник!
      Радостная и довольная Адымаш долго гладила свои косы в знак уважения мужа, разглядывала цветные нитки на катушках, перебирала блестящие пуговицы, ощупывала яркие шелковые ленты, любовалась настоящими стальными иголками, горящими, как солнечные лучи... Такого богатства ни у одной женщины в долине Теренг не было! С трудом дотерпев до вечера, она убежала в аил Чегата похвастаться своими сокровищами...
      А когда высыпали звезды, пришли Чегат и Чет, прихватив тажуур с аракой и несколько кусков прокопченного в дыме костра мяса. Раньше они обычно приносили золотые слова, а теперь сами пришли за ними: Яшканчи видел многих людей и слышал много историй во время своего торгового кочевья, ему теперь есть что рассказать! Тем более, что он приехал не один, а с гостями угрюмым и молчаливым тувинцем, и такой же сдержанной, не болтливой его женой.
      К удивлению и разочарованию друзей, рассказ Яшканчи был кратким и не отличался занимательностью: дорога на ярмарку оказалась трудной, но ничего, добрался, цены были совсем плохие, хуже, чем в прошлом году, но удалось сделать выгодный обмен; с Хертеком познакомился на ярмарке; обратно они втроем добрались без особых бед, хотя и их потрепала непогода...
      Чегат и Чалпан переглянулись, посмотрели на гостя Яшканчи: человек бывалый, может, что и прибавит к рассказу, но Хертек, казалось, вообще ничего не видел вокруг, кроме пленки дыма, струящейся над трубкой...
      Не развязала языки и выпитая арака. Показалось даже, что ее действие было обратным: все четверо мужчин вообще замкнулись, а если и говорили, то о пустяках. Жена Хертека - Савык, думая, что ее присутствие мешает мужчинам, пошла к ручью за свежей водой, но, вернувшись, не заметила перемены.
      Первым поднялся Чалпан:
      - Пора домой. Да и скот посмотреть надо. Следом за ним шевельнулся Чегат, поведав о своих заботах.
      Яшканчи растерянно посмотрел на Хертека. Тот чуть
      заметно кивнул и неожиданно спросил у всех сразу:
      - Плохо живем, скучно. Почему так плохо и скучно
      живем?
      Чет нахмурился, опустился на свое место, и Яшканчи впервые заметил у него на лбу вертикальную складку, которой месяц назад не было. Что за заботы и тревоги вырубили ее?
      - Недавно я был в Кырлыке,-тихо заговорил он, - долго сидел у очага одного старого пастуха. И спросил у него о том же. Знаете, что он мне ответил? Для хорошей жизни нужна радость. А для радости мало набить живот бараниной... Он весь Алтай исходил со своими отарами и стадами, богатым алтайцем считался, зайсаны с ним за руку здоровались. А теперь-нищ и один в аиле. Зимой помрет... Вот и думай теперь-для чего жил, зачем?
      - Надо помочь ему,-сказал Яшканчи, пожав плечами, - в свой аил взять, пусть у огня сидит! Чет вяло усмехнулся:
      - Не пойдет. Зачем лишний рот, скажет! Яшканчи вздрогнул. Такие же слова он слышал и от отца! Его обдало жаром, он торопливо и гневно заговорил:
      - Мы - плохие люди, если старики боятся долго жить! Надо переделать все! Надо так все переделать, чтобы не было лишних людей в горах!..
      Чет снова усмехнулся. На этот раз-горько и печально:
      - Я хотел ему сказать такие слова, Яшканчи. Но он меня опередил: Белый Бурхан, сказал, пришел на Алтай поздно. Ему мы теперь тоже не нужны. И не надо хану Ойроту вынимать меч из ножен! Я обругал его за эти слова, а сейчас думаю вот: может, старик прав? Может, не жизнь нашу надо менять, а нас самих?
      Расходились поздно и неохотно. Яшканчи и Хертек вышли проводить Чалпана и Чегата. Прощаясь, перекрестили руки. Хертек хмыкнул:
      - Хорошая примета. Новые встречи, общие дороги... Чет первым убрал свою руку:
      - Что толку топтаться на одних дорогах? Хертек отозвался:
      - А сопли распускать есть толк? Драться надо! Хан Ойрот пришел в горы не для того, чтобы утирать носы!
      Гости, которых так долго ждал Яшканчи, приехали рано утром, до восхода солнца. Одним из них был Ыныбас, брат кама Оинчы, другой - совсем чужой человек, не похожий ни на алтайцев, ни на русского. От мяса гости отказались, приняли только по чашке с горячим чаем. К очагу подсел Хертек, Яшканчи представил его гостям, но те только молча пожали руку тувинца, не назвав себя и ничего не спросив.
      Яшканчи не давал покоя незнакомец: весь в белом, чай пил по-своему, имени своего не сказал и вообще ни разу рта не раскрыл, хотя Ыныбас все время осторожно расспрашивал хозяина юрты о новостях, о ярмарке, о слухах. Потом, покончив с чаем, Ыныбас перевернул пиалу вверх донышком:
      - Нам пора. Чет Чалпан дома?
      - Где же ему быть? - удивился Яшканчи. - От скота зимой никуда не уедешь! Да и летом...
      - Проводи нас к нему.
      - Может, я схожу за ним?-обиделся Яшканчи на бесцеремонность Ыныбаса.-Вы-мои гости, а не Чета!
      Только теперь второй гость усмехнулся уголками рта, сказал глухо и четко:
      - Мы приехали к нему, а не к тебе. Проводи. Яшканчи повиновался.
      - Чей третий аил в долине? - спросил Ыныбас, когда они отъехали от юрты.
      - Чегата. Он тоже пастух.
      - А кто этот Хертек?
      - Воин. Сражался в отряде Самбажыка.
      - Ого! Но имени Хертек у тувинцев нет. Как его настоящее имя?
      - Я не знаю.
      - Зачем он здесь, у тебя в гостях?
      - Ему нужны бурханы и хан Ойрот.
      - Мы его возьмем с собой!-сказал незнакомец. - Нам нужны такие люди. Он один?
      - С женой.
      - Жена останется у тебя. Это приказ.
      - Приказ? - удивился Яшканчи. - Чей приказ?
      - Мой приказ. Я - бурхан.
      У Яшканчи потемнело в глазах, и он едва не свалился с коня.
      Остановились у аила Чета, и Ыныбас отправил Яшканчи обратно:
      - Скажи Хертеку, что мы будем ждать его у перевала. Никогда еще не была такой длинной дорога для Яшканчи от аила Чалпана до собственной юрты. Бурхан! Сам бурхан сидел у его очага!
      Он не помнил, как оставил седло и ушел вместе с конем в сторону, а потом с удивлением осматривал незнакомое место. Вернулся по своему следу, заметил Хертека, ждущего его у входа, спешился.
      - Ты им сказал, кто я?
      - Да. Они тебя будут ждать у перевала. Поторопись. Савык по их приказу ты должен оставить у меня. Все. Хертек долго молчал, потом хрипло выдавил:
      - Они - люди хана Ойрота?
      - Да.
      Поймав вопросительный взгляд хозяина аила, Ыныбас улыбнулся:
      - Я - брат Оинчы. Надеюсь, Яшканчи передал тебе его привет?
      - Ыныбас? - Чет ответно улыбнулся и протянул руки гостям: - Дочка! Корми и пои гостей!
      - Нет-нет!-поднял ладонь Ыныбас.-Мы только заехали погреться! Нас ждут люди за перевалом...
      Но Чугул уже порхала по аилу, собирая на тепши все необходимое. Ее монисто позванивало, косички прыгали по спине, а быстрые шаги слышались то за перегородкой, то у очага, то у постели больной матери.
      Ыныбас первым сел выше огня, принял пиалу из рук девочки:
      - Расти красавицей, Чугул!
      - Вы знаете мое имя, дядя Ыныбас?-удивилась та.
      - Он все знает,-сказал второй гость глухо.-И не только то, что было, но и то, что будет! Чет с сомнением покачал головой:
      - То, что будет не знает никто... Да и зачем знать? Хорошее будущее обрадует, плохое - огорчит, только и всего...
      Ыныбас вздохнул и поставил пиалу в ноги. Его примеру последовал и второй гость.
      - Какие новости в горах? Мы в Терен-Кообы, как в яме...
      Этого традиционного вопроса Ыныбас боялся больше других. Он не знал, как на него ответить, а Пунцаг вообще мог отмолчаться: бурхан, житель неба, что ему до земных забот! Тем более, что и сам их визит к Чету Чалпану прихоть бурхана, а не какая-то необходимость...
      - Значит, и у вас нет новостей? - спросил Чет разочарованно и потянулся к своей пиале с чегенем. - Тогда, Ыныбас, скажи мне о цели твоего приезда, что хотел попросить Оинчы, какое дать поручение?.. Мой сосед Яшканчи говорил, что вы с братом отправили его сюда, где будут происходить какие-то события... Но пока ничего не происходит, если не считать, что травы в долине становится все меньше, и весной нам всем троим придется разъезжаться в разные стороны...
      Ыныбас смущенно опустил голову: слова Чета Чалпана оказались для него труднее вопроса. Но на помощь неожиданно пришел бурхан Пунцаг:
      - Новостей в горах много! Какие же из них тебя интересуют в первую голову?
      - Белый Бурхан и хан Ойрот! Что о них теперь говорят горы?
      - Хан Ойрот собирает воинство Шамбалы. За Алтай придется драться с русскими, и не только с ними...
      Чет Чалпан отпил глоток из своей чашки, кивнул головой:
      - Значит, Хертек был прав. Хан Ойрот пришел не для того, чтобы утирать нам носы... Прости, гость, я слушаю тебя.
      Но теперь взволнованно заговорил Ыныбас:
      - Да-да, Чет! Алтай надо обновить! Хватит ему задыхаться в нужде, невежестве и темноте!
      - Значит, война с русскими? Зачем?
      - Мы не собираемся воевать с русскими!-отрезал Ыныбас. - У нас хватит и других врагов! Баи, купцы-чуйцы, зайсаны, камы...
      Чет рассмеялся:
      - Получается, Ыныбас, что ты будешь воевать со своим братом - камом Оинчы? Ну и что вы с ним не поделили?.. Нет, гости, война Алтай не обновит! Она только увеличит нищету, темноту и мрак... Белый Бурхан несет свет разума, а хан Ойрот - оружие чести! Плохо вы слушали горы, гости! Не поняли их язык...
      Ыныбас и бурхан Пунцаг удивленно переглянулись. Слова Чета шли поперек всему, что они делали сейчас и собирались делать завтра! Нет, не случайно они заехали в эту долину!
      - Спасибо, Чет, за тепло очага! А тебе, Чугул, спасибо за угощенье!-поднялся Ыныбас.-Нам пора... А Оинчы уже не кам, он тоже служит бурханам. Но твои слова я передам ему...
      - И бурханам - тоже! - добавил второй гость.
      Яшканчи провожал Хертека до перевала. А сборы и прощание были короткими: старый воин готов был подняться в боевое седло в любой момент и, когда он наступил, заторопился больше, чем надо. Но особенно удивила Яшканчи и Адымаш Савык: не залилась слезами, не бросилась на шею, не посмотрела упрекающим взглядом. Только потупилась, кусая губы:
      - Я тебя буду ждать, Хертек.
      - Я могу не вернуться. Уезжай к своим, на Бухтарму.
      - Нет, Хертек. Я буду тебя ждать здесь.
      Она сама подвела мужа к стременам, подала повод и молча отошла в сторону. Адымаш вздохнула и отвернулась она бы так не смогла, не сумела. И никакая женщина-алтайка, будь у нее даже каменное сердце, а не живое, тоже бы не смогла проводить мужа в неизвестность, как чужого...
      Все жарче разгоралось небо за ребристым изломом Теректннского хребта, убегающего в бесконечность.
      - Я о многом не успел поговорить с тобой, Яшканчи,-сказал Хертек виновато, пряча глаза.-Ты даже имени моего не знаешь!
      - Да, они спрашивали у меня твое имя.
      - Когда-то меня звали Бузур-оолом. Это имя наводило на врагов страх, а друзьям давало надежную защиту.
      - Почему же ты не испугался позора и поменял свое имя?
      - Чтобы не болтаться на веревке, переброшенной через черную верблюдицу! У меня не осталось друзей, но еще были живы мои кровные враги! И их было много.
      - Свое имя ты вернешь у хана Ойрота.
      - Я не буду возвращать свое имя, Яшканчи. Оно умерло вместе с нашей борьбой за справедливость... И если мне суждено погибнуть в новой борьбе, то я погибну под именем Хертека!
      Яшканчи поник головой: Хертек выбрал трудный путь, но это - путь честного человека. И этот человек идет к хану Ойроту, чтобы взять оружие возмездия и отомстить обидчикам за обиды чужого для него народа... Много ли найдется в горах Алтая людей, которые могут поступить, как этот тувинец? Много или мало, но такие люди есть всегда! Иначе-зачем жить и во что верить?
      Вот и перевал. Он высок, и отсюда, снизу, казался лестницей, уходящей своими террасами-ступенями прямо и темное небо, в последние утренние звезды. Скоро оно начнет раскаляться от встающего за спинами всадников солнца... Где же гости Чета Чалпана?
      Яшканчи обернулся и увидел всадников, на плечах и головах которых уже лежал отсвет восхода. Они остановились в двух шагах, Яшканчи и Хертек спешились, но строгий голос бурхана сказал:
      - Нам нужен только Хертек! И тотчас двинулись вперед, к перевалу. Яшканчи шевельнул повод, хотел поднять руку, чтобы помахать на прощанье, но не решился.
      Адымаш не знала, как ей быть с Савык. Обычно женщины-алтайки тяжело переносили разлуку с мужьями, их надо было кому-то успокаивать, уговаривать, утешать, даже всплакнуть вместе с ними. А эта женщина казалась ей какой-то каменной. Увидев вернувшегося с перевала Яшканчи, она только спросила тихо:
      - Он мне ничего не передал, Яшканчи?
      - Хертек передал только деньги. Сказал, что он - воин, и деньги ему в бою не нужны. Вот, возьми.
      Уже к восходу солнца все было прибранным в юрте, и женщины сели за рукоделье. У Савык оказались золотые руки: она ловко действовала иголкой, нашивая кусочки цветной материи на кошму. И грязно-рыжая, валянная из негодной шерсти сармыга оживала прямо на глазах - на ней появлялись горы, облака, козлы на утесах, парящие в небе птицы...
      - Вот, если бы твой муж, Адымаш, сделал мне прялку...
      - Он никогда не видел русской прялки,-покачала Адымаш головой, - как же он ее сделает?
      Савык сама нашла кусочки сосновой коры и ножом вырезала из нее маленькую прялку и выточила такое же крохотное веретено из веточки тальника. Кайонок, думая, что тетя Савык делает ему игрушку, не сводил глаз с ее рук. Та, заметив это, спросила:
      - А хочешь, Кайонок, будем с тобой маленькие вещи делать?
      Мальчишка поспешно кивнул и начал запасаться корой, отдирая ее от дров, сложенных в стороне от входа. Женщины рассмеялись.
      - Ой, Кайонок, - всплеснула руками Адымаш, - не рано ли ты о своем аиле начал думать!
      Уже в сумерках вернулся с пастбища Яшканчи. Долго вертел перед глазами маленькую прялку Савык, потом спросил о размерах. Услышав ответ, кивнул... Но скоро забыл о своем обещании. Начались снегопады, забот пастухам прибавилось впятеро, и было не до поделок.
      Яшканчи приходил усталый и сразу же заваливался на орын, не успев даже поужинать, тем более - поговорить с женщинами или поиграть с сыном...
      Незаметно минул самый короткий и самый хмурый день в году, и мужчины-пастухи стали готовиться к приему молодняка: от сакмана зависел наступающий год, а значит, и вся их дальнейшая жизнь в этой или другой долине. Если раньше жены пастухов не видели своих мужей только днем, то теперь перестали их видеть и ночью.
      Наладившаяся, наконец, жизнь и пугала и радовала Адымаш. Впервые за много лет она почувствовала землю под ногами и увидела небо над головой. Ушли, растаяли недавние тревоги, и даже сны стали веселыми, красочными: она видела летние поляны с густой зеленой травой, с огоньками цветов; слышала, как звенят, падая с камней, хрустальные ручьи, в которых купается радуга; даже ощущала запахи парного молока, которого было много, и кисловатый аромат чегеня, желтого от плавающего в нем жира... Она сшила себе два новых чегедека из ткани, привезенной мужем с осенней ярмарки, с помощью Савык украсила их цветными нитями и оторочила мехом. Хотела подарить один из них жене Хертека, но Савык наотрез отказалась от подарка: - Без мужа мне не нужны наряды!
      Своего Хертека она ждала каждый день и постоянно ходила к перевалу по убродистому снегу. Но не было на каменном заснеженном гребне человеческих фигур, там постоянно клубились сизые облака и очень редко голубели кусочки чистого неба. Много раз Савык хотелось подняться на седловину перевала и посмотреть с той стороны на дорогу, по которой уехал ее муж, но она знала, что этого делать нельзя - по приметам, женщина, смотрящая с тоской и болью мужу вслед, заставляет его коня спотыкаться, а сама превращается в сову...
      Кайонок всегда выбегал Савык навстречу. Иногда вместе с ним была и Чугул, у которой после медленного выздоровления матери появилось немного свободного времени. Савык любила возиться с детьми - лепила с ними из снега разные фигуры, каталась с горок на обледенелых коровьих лепешках, перебрасывалась снежками, но не заигрывалась. Подступала тоска к сердцу, лицо женщины каменело, и смех застывал на губах, не став звуком: они с Хертеком не обзавелись детьми - жизнь была беспокойной, опасной, а будущее покрыто не только туманом, но и чернотой беззвездной ночи...
      Адымаш старалась не замечать ее состояния, а дети воспринимали неожиданную суровость тети Савык как приказ о возвращении домой. Под сердцем Адымаш зрела новая жизнь, и она берегла ее с той особой тщательностью, которая присуща женщинам, ждущим последнего в своей жизни ребенка. На этот раз Адымаш была уверена, что ей судьба и Умай подарят дочь, из которой она постарается сделать будущую хорошую жену для мужа и настоящую хозяйку аила для семьи. Она прожила трудную жизнь, но добрую и ласковую - Яшканчи оказался хорошим мужем, и Адымаш, хотя и редко, но бывала по-настоящему счастлива с ним. И особенно - эту осень и зиму...
      Она выбила трубку о треножник, взглянула в дымовое отверстие юрты и заторопилась - небо начало уже темнеть, а у нее еще не был готов ужин! А Яшканчи не любил, когда казан пуст и огонь в очаге еле дышит...
      Вернулась Савык, напряженно и растерянно посмотрела на Адымаш:
      - Какие-то люди спускаются с перевала...
      - Гости? Может, и Хертек с ними?
      - Нет, моего мужа среди них я не заметила... Адымаш вышла из юрты, разгребла снег над перевернутым вверх дном котлом, опрокинула его. Вздохнула: мяса было совсем мало, а другими припасами они с осени не обзавелись. Овец до весны Яшканчи резать не будет, разве теленка...
      Перебор копыт послышался явственнее, хотя всадники и не могли подъехать так быстро. Она подняла голову и облегченно перевела дух: гости свернули на тропу, ведущую к аилу Чета Чалпана. Адымаш поставила котел на место, забросала его снегом и старательно оптоптала по краям. Кто же на этот раз приехал к Чалпану?
      Глава четвертая
      УЩЕЛЬЕ АРКЫТА
      Ущелье Аркыта похоже на каменный мешок с узким горлом. И это место Техтиек избрал для сформированных им и Анчи отрядов кезеров. Сюда, в глубину гор, ни пешему, ни конному не попасть, если не знать обходных троп, пробитых козлами и охотниками, идущими по их следам. И хотя главные события будут разворачиваться в долине Теренг, до которой отсюда надо одолеть не один перевал, воины Шамбалы должны быть подготовлены для возможных боев с русскими стражниками и солдатами здесь. Они покинут этот лагерь только в нужный момент, чтобы перекрыть дороги, оседлать перевалы и взять под свою защиту не только бурханов, но и тех, кто придет к ним.
      Сейчас Техтиек ехал сюда хозяином и очень удивился, когда ему преградили путь воины в коротких куртках, перехваченных широкими ремнями, в меховых шапках с кистями, с ружьями на плече, к которым примкнуты штыки.
      - Шамбала!-вспомнил Техтиек пароль-заклинанне бурханов.
      - Калагия! Войди в Шамбалу!1-отозвались воины и расступились.
      За очередным камнем его снова остановили.
      - Шамбала!-сказал уже раздраженно Техтиек. Ему навстречу шагнул пожилой воин с суровым лицом, держа руку на рукояти короткого меча.
      - Войди в Шамбалу, хан Ойрот!
      - Кто ты?-хмуро спросил Техтиек, не оставляя седла. - Я тебя что-то не помню... Кто? Откуда?
      - Страж бурханов Хертек! Я здесь недавно. Он жестом пригласил Техтиека следовать за собой. Тому невольно пришлось спешиться и бросить поводья одному из воинов стражи ущелья.
      - Куда мы идем, Хертек?
      - Вас, хан Ойрот, ждет бурхан.
      Справа и слева отвесно падали скалы, неохотно отходя в стороны, чтобы там, где синее других гряда вершин, закрыть такими же отвесными скалами и выход из долины. Техтиек неспроста выбрал эту долину и показал ее Чочушу, но само ущелье Техтиек берег для себя: Аркытская ловушка уже не раз выручала его, укрывая от погонь. Кто же привел сюда этого Хертека, которым, судя по всему, Белый Бурхан заменил Техтиека?
      Хертек остановился у приземистого рубленого строения, открыл дверь, предупредив Техтиека:
      - Здесь ступеньки, хан Ойрот...
      Землянка была оборудована как русское зимовье: большая глинобитная печь, полки с утварью, стол с висячей керосиновой лампой, деревянные козлы вдоль стен, забитые винтовками разных систем...
      За столом сидел бурхан Пунцаг, перед ним была расстелена большая самодельная карта, на которой он что-то измерял циркулем и линейкой. Техтиек опустился на левое колено, приложился губами к краю одежды бурхана, поднял виноватые глаза:
      - Я немного опоздал...
      - Ты опоздал на целую неделю!-Пунцаг бросил циркуль.-Поднимись и садись рядом! Надо что-то решать, хан Ойрот. Скоро весна!.. Ты свободен, Хертек.
      Страж бурханов повиновался, оставив их наедине.
      - Белый Бурхан тобой недоволен, Техтиек! - Пунцаг посмотрел озабоченно и тревожно. - Нет людей, нет оружия, не хватает коней для кезеров...
      Техтиек вымученно улыбнулся.
      - Кони есть, бурхан! Целый табун племенных коней!
      - Откуда они появились?
      - Купец Лапердин подарил! Сейчас они у меня укрыгы в ущелье Ак-Кема и за ними присматривают надежные люди... С оружием хуже: русские купцы не продают его и за золото. Надо посылать людей в китайские лавки Урянхая.
      Бурхан покачал головой:
      - Это долго, Техтиек! Надо отнимать оружие у горных стражников, охотников и охранников приисков. Ты же все равно там хозяйничаешь всю осень!
      - Оружие будет, бурхан.
      - А люди? Где обещанные тобой кезеры? Чем занимается этот бездельник Анчи? Почему не работает Дельмек? Хватит ему сидеть у доктора на кухне!
      - Анчи я казнил за нарушение приказа. Дельмек пока нужен мне у доктора. Он работает хорошо, бурхан. Его отряд из алтайцев уже собран и вооружен...
      - Мало людей, Техтиек! Мало. А те, что есть, ни на что не годны! Хертек требует половину из них отпустить домой, а оставшихся разбить на группы по десять-двадцать человек и обучать каждую отдельно! Он прав.
      - Кто такой Хертек, бурхан? Откуда он появился в ущелье Аркыта? Вы уверены, что он надежный человек?
      - Его привел я. Он - воин Самбажыка! Надежнее людей не бывает... Пока он страж бурханов, а потом посмотрим! Может быть, ему суждено стать главным полководцем Шамбалы! У тебя, хан Ойрот, другие задачи, и Хертек тебе никак и ничем не помешает... Люди, вот что нам
      сейчас нужно!
      Бурхан был слишком настойчив, и Техтиек насторожился:
      - Что-то случилось, бурхан?
      - Да. Россия вступила в войну с Японией.
      - Хорошо это для нас или плохо, бурхан?
      - И хорошо, и плохо. Если на Алтае будет введено военное положение-плохо, а если царь объявит мобилизацию и среди алтайцев хорошо...
      - Русский царь никогда не брал алтайцев на войну, бурхан... Я завтра же пойду в горы и скажу людям, что на этот раз русский царь заставит всех воевать! Многие побегут в горы, ко мне. И люди, бурхан, будут!
      Пунцаг покачал головой:
      - Такие люди и нам не нужны... Нужны воины! Кезеры!
      Плоский черный камень стоял на двух чурбанах, вкопанных в землю. Он был изрисован человеческими фигурами: попами, стражниками с ружьями и полицейскими с саблями в руках, бородатыми староверами, пузатыми баями и зайсанами. Была даже фигура, изображающая бородатого человека с забором на голове. Хертек покосился на хана Ойрота и ткнул в фигуру пальцем:
      - А это кто?
      - Русский царь.
      - Ну и что вы с этим камнем делаете? Техтиек самодовольно усмехнулся:
      - Мои кезеры стреляют в него из ружей пулями и жаканами.
      Хертек подошел к камню вплотную, внимательно его рассмотрел: весь в выщербинах, будто его клевали птицы, в свинцовых нашлепках, похожих на помет этих птиц. Покачал головой:
      - Этого нельзя больше делать, хан Ойрот! Пули рикошетят от камня и могут поранить самих стрелков... Удивительно, что еще никто из них не пострадал! Мишень надо переделать. Я сам скажу воинам - как...
      Техтиек недовольно нахмурился:
      - Твою мишень, Хертек, потом нельзя будет перевернуть.
      - А зачем ее переворачивать?-удивился страж бур-ханов...
      - Мои кезеры - плохие стрелки, не все из них попадают даже в камень... Но как только они его переворачивают вверх ногами, то все их враги оказываются мертвыми...
      Хертек закусил нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Игра в войну? Неужели хан Ойрот думает, что колдовскими заклинаниями и какими-либо символами поругания можно уничтожить настоящих врагов?
      Всего два дня Хертек в этом ущелье, но и за эти два дня он понял, что хан Ойрот не только плохой полководец, но и воин никуда не годный. Да и в крепость, расположенную в труднодоступном месте, все же могли проникнуть охотники, русские геологи, горные стражники, не говоря уже о полицейских и солдатах регулярной армии. Беспечность людей, собранных в этом каменном мешке, была поразительной! И первое, что он сделал,-закрыл все входы и подъезды к ущелью сторожевыми постами. Теперь надо наводить порядок среди людей, собранных здесь и громко именуемых воинами.
      - Стрельбы надо проводить регулярно, хан Ойрот. Владеть ружьем должен каждый воин! И не беда, что многие из них не попадают в цель. Чтобы хорошо стрелять, надо много стрелять.
      - Много пусть стреляют те, кто умеет стрелять! У плохих стрелков я всегда отнимал ружья и патроны... Доставать их трудно, а переводить добро на бестолковых придурков я не могу!
      Хертек нахмурился:
      - В таком случае, надо их учить владеть холодным оружием! Сделатьфигуры из веток и снега, пусть тренируются...
      Хан Ойрот откровенно рассмеялся:
      - Ну, этому алтайцев учить не надо! Они с детства умеют резать скот!
      - Солдаты русских - не бараны!-угрюмо уронил Хертек. - Они тоже умеют владеть штыком, саблей и кинжалом!