Все кайчи молчат, только Кураган поет... А его-то Чочуш и не наградил! Ни халата шелкового не дал, ни своего топшура с инкрустацией, обшитого черным хромом... Не те песни, говорит, поет Кураган! Не богов славит и Шамбалу, а родные горы!..
      Яшканчи отошел от последнего костра, потянул за собой повод. Конь тоже устал и ковылял неохотно, тянулся мордой к каждой затоптанной травинке голодный, как и его хозяин.
      - Ладно, попасись!-разрешил Яшканчи коню, выпуская уздечку из кулака.
      Конь застриг ушами и шагнул к кустам, где еще не успели разбить копытами и ногами, состричь зубами вянущую от дневного жара жесткую и пресную траву...
      Да, плохой год, плохое лето! Третье подряд... А этот - особенно: год Дракона!..
      Яшканчи присел на камень, достал трубку из-за опояски, набил ее табаком из тощего кисета, сунул в рот. Прошелся рукой по опояске, отыскивая огниво, и вдруг охнул, вскочил и, застонав, рухнул наземь...
      Учур выдернул нож, обтер его о шубу поверженного врага Кучука и его собственного, негромко свистнул. Кучук вырос, как будто из-под земли вынырнул, спросил отрывисто и хрипло:
      - Мертвый или еще дышит?
      - У меня рука-тяжелая...
      Кучук наклонился, пошарил по земле руками, медленно выпрямился. Спросил растерянно:
      - А ружье его где?
      - Он только что коня отпустил пастись. Может, к седлу приторочил? Не будет же он его за собой таскать...
      Кучук снова наклонился и, решившись, перевернул убитого:
      - Гнилая башка! Это же не Дельмек!
      - Как не Дельмек? - удивился Учур. - И ростом, и походкой... Что, Дельмека не помню? - Он подошел к мертвецу, присмотрелся, схватился руками за голову: - Яшканчи?! О-о, кудай... Да за него же нам теперь всем головы поснимают! Я его с бурханами видел в горах! Сам дарга долины Хертек его друг! Ба-а-ата... Связался я с вами... Пропала теперь моя голова!
      Кучук стремительно рванулся в сторону, но Учур успел поймать его за руку, вцепился в нее:
      - Нет, Кучук! Ты от меня теперь не уйдешь!.. Вместе на веревке болтаться будем!
      - По-о-ошел от меня, паршивый баран!- завопил Кучук и, размахнувшись, треснул своим пудовым кулаком бывшего кама между широко расставленных глаз.-Один болтайся на той веревке!..
      Учур замертво свалился рядом с Яшканчи...
      Над горами робко начала светлеть полоска восхода.
      Глава десятая
      СМОТР СИЛ
      Отец Никандр пощупал хрустящий конверт и вяло махнул рукой:
      - Ступай, сын мой. Отдыхай с дороги.
      Сломав сургучную печать, игумен подвинул подсвечник и развернул голубоватый лист...
      На этот раз бумага из Томска была на удивление краткой и сухо сообщала о начавшихся противохристианских волнениях на юге уезда и о мерах, которые предписывалось предпринять на тот прискорбный случай, если эти волнения перерастут в бунт и обрушатся на православные церкви, монастыри, миссионерские центры и поселения. Одобрению подлежали разного рода вспомоществования верующих в сокрушении оных смут и волнений...
      Прочитав до конца паническую бумагу, отец Никандр злорадно усмехнулся. Как-то теперь будут выкручиваться архимандрит и владыка перед Победоносцевым, а тот - перед самим государем императором?
      - Упреждал ведь их всех!
      Как ни поверни - правда оказалась на его сторона! А вот на чьей стороне будет победа? Ведь он, Никандр Попов, не для того в этой окаянной глухмени столько лет сидит, чтобы вослед за правдой своей и самую победу над басурманом Поспеловым отдать! Будет с него и того окаянного доноса!
      - Сказавший "аз" да скажет "буки"!..
      Игумен еще раз прочитал бумагу, положил ее на стол, прихлопнул ладонью, чтобы не топорщилась на сгибах. Всему православию натрезвонил преосвященный! А зачем? Много ли сил надо было прошлым летом, чтобы ту болячку сковырнуть?
      Хан Ойрот и Белый Бурхан, конечно же, не с неба упали. Год, а то и все два, в горах Алтая жили, и орда их прятала, берегла!.. А теперь вот и сила немалая у них накопилась. И та сила, конечно же, не дрекольем вооружена... С большой кровью и немалыми трудами потными возьмешь теперь того хана Ойрота! Да и возьмешь ли? В горах, что в густом лесу - сел за камень и не видать, встал за дерево - как в воду канул!..
      А бумага эта епархиальная - пустая суть... Своими малыми силами, мол, бейте нехристей! А где они, те малые силы? Пока их, как грибы соберешь, червь съест на корню... Посчитать разве, позагибать по пальцам? Ох-хо...
      Молодых иноков с сотню набрать можно будет. Одна беда - большая часть их перекресты. А на перекрестов надежда малая: шестеро сбежали по осени, одного из них на убийстве и грабеже застукали пастухи и прибили. Еще ответ за него держать придется в управе благочиния! Восемь этой весной ушли, вместе с талой водой уплыли. А сколько еще из них удобного для себя момента дожидают?.. Вот и выходит, что не сотню надо считать, а десятка три, много четыре! С охотниками из русских еще потолковать по-христиански можно, бумагой этой припугнуть...
      Сюда, на Чулышман, бунтари ойротовы не сунутся - далеко и глухо. Да и ждать их не надо, самим в долину Теренг идти. Дорога неблизкая - верст триста с гаком в любой обход. Вот если бы напрямик как пройти! На Эдиган через Сумульту и Куминские горы... Охотники знают ту тропу через десять перевалов, сам от них слышал... Хорошо бы и ладно!
      Игумен вызвал послушника, повелел в колокол бить набатом.
      Тот завертелся, будто ошпаренный:
      - Али горит что, святой отец?
      - Алтай горит!
      Куулар Сарыг-оол с наслаждением стер грим с лица и снял затылочную плетенку искусственной косы, вновь надел свою черную шапку. Потом подошел к алтарю, бросил щедрую щепоть самовозгорающегося на воздухе состава, развел огонь с помощью бересты, смол и масел, придал ему цвет крови, молитвенно поднял руки:
      - Великий Агни йога! Я выполнил свой долг перед таши-ламой и теперь должен выполнить его перед тобой!.. Укажи путь.
      Пламя дрогнуло, вытянулось золотым столбом, загудело.
      Куулар Сарыг-оол бросил еще щепоть порошка, перекрасив огонь сначала в голубой, потом в зеленый цвет.
      - Я установлю твой жертвенник в Храме Идама! Клянусь тебе.
      Пламя приняло форму куста, потом золотого шара, растеклось пленкой ртути, погасло, выбросив сноп белых искр.
      - Благодарю тебя, Агни Йога.
      Нетерпеливо стукнул молоток по тарелке, но хозяин кельи даже не обернулся: кто бы сейчас ни пришел, он не увидит жреца Бонпо раньше, чем тот закончит моление своим богам.
      - Я принесу вам в жертву, Савитри и Ваю, не только Шамбалу таши-ламы, но и двух ее вождей! Я не буду делать из их голов священные габалы, я тебе, Савитри, подарю их живыми, а тебе, Ваю, отдам подземный храм! Да будет так! Великий Агни мне указал правильный путь...
      Куулар Сарыг-оол упал на колени, провел ладонями по лицу, медленно выпрямился.
      Теперь можно и поднять камень.
      Глупо думать, что одна искра сделает пожар, если даже она и упадет на сушняк, если даже в это время не будет дождя и ветра. Нужен каскад, нужны нарастающие события, паузы между ними в их положении - непозволительная роскошь... Завтра же надо выводить вторую группу и избавляться от этого проклятого золота, которое теперь уже не нужно только потому, что с ним некогда возиться... Надо уходить из Алтая!
      - Ну и каких приказов ты от меня ждешь, хан Ойрот?
      - Мне нужны воины, Белый Бурхан! Армия Шамбалы!
      - Я тебе отдам все золото, хан Ойрот. Купи себе армию в долине Терен-Кообы! Бурханы помогут.
      - Но у меня нет оружия! Чем я вооружу ее? Куулар Сарыг-оол усмехнулся и беспомощно развел руками:
      - Я исправил и уточнил все Заповеди Неба, но приказ о запрете оружия я отменить не мог Это был приказ земного вождя - хана Ойрота!.. Я запретил бурханам вмешиваться в твои дела!
      Техтиек поник головой: да, он сам отменил оружие, сократив по своему усмотрению первую из Заповедей Неба, которой Белый Бурхан дал совсем другое толкование... Как же теперь быть? Зачем ему армия, вооруженная только золотом?
      - Хертек - страж бурханов. У него есть оружие. Много оружия он отобрал у гостей долины. Прикажите ему передать это оружие мне! Для начала мне надо вооружить хотя бы человек двести.
      - Нет, хан Ойрот. Страж бурханов Хертек охраняет долину, горы, перевалы, дороги и тропы! Я не могу его разоружить.
      Куулар Сарыг-оол пристально смотрел в глаза Техтиеку и презрительно кривил губы. Глупо завоевывать страны и миры с помощью огня и крови. Много проще это делать с помощью слова. И он, Белый Бурхан, уже доказал это, не сделав ни одного выстрела!.. Если Техтиек - хан Ойрот, он обязан сам найти выход из той ловушки, в которую загнал себя сам!
      - Ты хотел свободы? Ты ее получил. Ты хочешь много золота? Сегодня ты его получишь. Ты хочешь иметь собственную страну? Вчера я тебе отдал Шамбалу!.. Что же ты еще хочешь, хан Ойрот? У тебя есть все! Не могу же я еще отдать тебе людей бурханов и самих посланцев неба!.. Иди, хан Ойрот. Тебя ждет твой Алтай.
      Техтиек внутренне вздрогнул. Вот он, тот смертельный удар, который он судорожно ждал все эти дни! Белый Бурхан просто выбрасывает его людям, которые могут и прославить своего вождя, и растерзать его... Он отказывает отныне ему в своем покровительстве и руководстве! Иди куда хочешь, хан Ойрот! Иди и правь своим Алтаем, как можешь и как умеешь!
      А если он не знает, куда ему идти, и не знает, как ему управлять страной?
      Он понял, что Белый Бурхан превратил его в нового Когутэя из легенды*, бессмысленно и бесполезно бродящего по небу. Только на него боги его не пустили - его участь бродить отныне по горам!
      * Техтиек вспоминает охотника из сказки, погнавшегося за священными маралами, которые увели его на небо
      Странная смерть Яшканчи насторожила Хертека и вызвала беспокойство у бурханов, обнаружив людей, которым не нравилось то, что происходило в долине. Кто эти люди, как они проникли в священную долину вооруженными и кто их послал в Терен-Кообы?
      Русские не могли пройти! Все они были остановлены на тропах, и каждый из них получил свое. Значит, убийцы Яшканчи - алтайцы? Что это - сведение старых счетов? Но у Яшканчи не было и не могло быть врагов! Вывод напрашивался один - в долине действуют враги бурханов. А это уже много опаснее... Сегодня их жертвой пал Яшканчи, завтра ею могут стать Дельмек или Ыныбас, послезавтра - Чет Чалпан и Чугул...
      Хертек опустился на камень, возле которого был найден мертвый пастух. Трава была вытоптана, а рядом с камнем примята, и на ней виднелись капли крови. Яшканчи переползти на это место не мог - он умер сразу, убитый ножом в печень. Значит, тут лежал кто-то еще? Раненый, но не убитый, если исчез... Уполз или его унесли?
      Надо поговорить со всеми - Дельмеком, Ыныбасом, Чегатом, Чалпаном, парнями Кара Таина и Уйбалы,, Кураганом и другими кайчи. Кто-то из них видел убийц, встречался с ними, знал в лицо!
      Кто-то присел рядом. Хертек скосил глаза: Кураган.
      - Как же так, кайчи? Почему ты не уберег друга своего отца? Ведь ты был рядом в ту ночь!
      - Я пел песни людям, Хертек...
      Голос был прерывистым, и старый воин резко повернулся к парню. Кураган плакал, не скрывая слез и не стыдясь своей слабости. Хертек поморщился и порывисто встал:
      - Прекрати! Яшканчи не надо оплакивать, за него надо мстить!
      - Я не могу, Хертек, - покачал парень головой. - Слезы сами текут из глаз... Он был так добр ко мне!
      Хертек скрипнул зубами, сел в седло. Как бы ни было велико горе, мужчина не имеет права раскисать! Он должен ненавидеть и мстить! Мстить и ненавидеть!
      Монашеский отряд отца Никандра шел горными тропами, стараясь не терять из виду охотников-проводников, которых нанял на три дня игумен. Они уверенно шли по тропе к истокам Аксаазкана и Кадрина. Но потом, оставив их на высокой тропе, спустятся вниз, и на правый берег Катуни монахам придется выходить самим... Этот путь намного сокращал дорогу и время, но грозил измотать до изнеможения.
      Первый же перевал Таныс, а потом и Чакрык показали игумену, кто из них чего стоит - монахи шли тяжело, пыхтя и отдуваясь даже на небольших подъемах, а охотники и с ноги не сбивались, и самокрутки смолили, и байками пробавлялись в дорожной скуке...
      Хорошие ходоки всегда презирают тех, кто не умеет легко и весело одолевать петли троп, независимо от того, где они вьются - по горам, снегам или лесу. И потому охотники не скупились на насмешки - сначала беззлобные, а потом и раздраженные, злые.
      На первом же привале, строго оглядев иноков, игумен сказал с осуждением:
      - Разъелись? Отяжелели? Так дело не пойдет... Ежли вы и дальше будете тащиться этаким манером, то мы сегодня и до Самуралу не дойдем, а в самую долину Теренг только к троице и поспеем!
      - Дорога шибко чижолая!-вздохнул один из монахов. - Наказанье господне, а не дорога!
      - А тута ишшо ружье проклятущее, - поддержал его другой. - Лупит и лупит прикладом по заднице! Спасу
      уже нет...
      "Да уж воинство! - подумал отец Никандр.-С таким святым воинством хорошо только братскую трапезу править, а не врагов православия бить!"
      Он спустился к проводникам, пристроившимся со своим костерком под скальным навесом, спросил, отводя глаза:
      - Сколько мы одолели с утра-то?
      - Поднимемся на Чакрык, игумен, десяток верст с дороги скинем!
      - А всего сколько идти?
      - Сорок две версты с хорошим гаком... Игумен вернулся к своим инокам, грозно притопнул ногой:
      - А ну, поднимайтесь!
      Монахи, кряхтя и постанывая, хватаясь попеременно то за поясницу, то за онемевшие икры ног, начали вставать с продавленных до воды подушек мха. Охотники-проводники, загасив свой костерок, сразу же ушли вперед, поджидал своих ведомых только на сомнительных изломах тропы... Скорее бы к Самуралу их притащить да загнать в воду!
      Нет, надо было все-таки идти старой дорогой, натоптанной...
      Хриплый рык послышался за спиной отца Никандра, и он недоуменно обернулся. Ничего не случилось: монахи хором пели псалом Давида.
      Наутро некоторые начали покидать священную долину, но с перевалов кезеры Хертека возвращали их обратно. Потом поползли слухи, что в Терен-Кообы идут русские войска, и потому хан Ойрот будет формировать свою армию прямо здесь, среди пастухов, скотоводов и охотников. И, наконец, эти слухи сменились откровенным страхом:
      пророк Чет Чалпан, покинув свой аил, сам объехал все большие сеоки и объявил о новом приходе богов в долину, которые будут казнить тех, кто виновен перед небом, и награждать тех, чья святость осталась нерушимой...
      Это подлило масла в огонь, и люди снова устремились к перевалам. Хертек метался между охранными отрядами, но люди упрямо рвались из долины, сминая ряды кезеров:
      слушать и внимать Ак-Бурхану они были не против, а держать за свои поступки и проступки ответ перед ним - нет!
      - Нас дома ждут, алыпы! Пропустите!
      - Сколько можно проживаться здесь? Скоро своих коней есть придется!
      - Пропустите! Мой сеок - дальний, неделю уже потеряли в дороге, три дня здесь сидим!..
      Совершая очередной рейд с Ябоганского перевала на Ян-Озекский, Хертек наткнулся на Дельмека, выслеживающего Кучука с братьями, попросил его:
      - Выручай! Люди в долине точно взбесились! Скажи Чету, чтобы он вышел к людям и сказал им несколько слов: он пророк, ему поверят! К тому же, он сам заварил всю эту кашу!
      Дельмек с сомнением покачал головой, но к Чету поехал.
      Тот был в смятении: паническое настроение людей передалось и ему, да и разговоры, бурлящие в долине, не проходили мимо его ушей, и все они сейчас были кощунственными. Люди устали от ожиданий и их действительно ждали свои неотложные дела!
      Выслушав Дельмека, Чет испуганно заморгал:
      - Эйт! Разве я могу говорить с народом, как Белый Бурхан? У меня и белых одежд нет... Ыныбас обещал привезти их, да забыл об этом!.. Как я пойду к народу, с чем?
      Дельмек сдержанно рассмеялся:
      - Русские попы с крестом ходят, ты со знаком Идама пойдешь! Сейчас нарисую!
      Он попросил Чугул принести ему кусок чистой белой тряпки и углем из очага начертил круг, обведя снятую с казана крышку, внутри круга нарисовал косой крест, сломав каждый из его четырех лучей три раза и опустив их к центру рисунка. Поднял этот самодельный флаг, встряхнул его:
      - Ну, как?
      Чет вздохнул и кивнул головой:
      - Пойдем к людям, ярлыкчи! Надо помочь стражу бурханов.
      Кара Таин и Уйбала, предупрежденные Дельмеком, уже выстроили живой коридор из своих парней, идущий к большому камню, зачем-то поставленному бурханами в одну из ночей торчком Заметив что-то необычное, люди со всей долины начали стекаться к этому месту. Даже те, Что пробивались с криками и руганью на перевал, повернули обратно.
      Чет огляделся, развернул плечи и уверенно зашагал вперед, сопровождаемый Дельмеком. Издали был виден знак Идама на груди пророка и его поднятая вверх правая рука. Возле камня он остановился, строго посмотрел на
      Дельмека:
      - Надо закурить арчин, ярлыкчи!
      Кара Таин, поймав требовательный взгляд Дельмека, поторопился к аилу. Скоро из него вышла Чугул, неся в чаше огонь очага.
      Скоро у подножия камня закачался голубовато-белый
      дымок.
      Чет Чалпан, поднятый на вершину камня руками парней Уйбалы, поднял руку, призывая к тишине. Потом сказал:
      - Люди! Белый Бурхан обещал вам прийти снова!
      Неожиданно его голос окреп:
      - И он пришел!
      Кезеры Хертека шли клином от перевала, раздвигая толпу. Следом за ними гарцевали на белых конях три блистающих всадника с посохами в руках.
      Проводники-охотники бросили монахов на второй день пути прямо на тропе, круто срывающейся вниз.
      - Теперь не заблудите,-сказал один из них, ткнув рукой куда-то в сторону сизой дымки лесов, - вон она, Катунь!
      И, махнув товарищам, исчез среди густых и занозистых колючек жимолости, уходя направо своей охотничьей тропой в дебри Чемала. Монахи испуганно переглянулись, потом уставились на игумена:
      - Каво теперь делать-то будем?
      - Идти!-рявкнул отец Никандр.-Вниз, к реке, на переправу!
      Не оглядываясь, он начал осторожно спускаться вниз, обходя большие камни и подозрительные зыбкие осыпи.
      "Только бы выбраться! - исступленно думал он. - Я бы вам потом, иноки, всем показал кузькину мать! Каменный пол будете лбами долбить денно и нощно!"
      Внизу игумен опустился на раскаленный солнцем камень, перевернулся на спину, свирепо глядя на круто падающую извилистую тропу, где пыхтели и обливались потом вконец измотанные монахи. Одышка, а следом, за ней и злость, медленно отпускали его...
      "Ничего, пусть попыхтят! Сбросят лишний жирок и злее в долине драться будут!.."
      Доплелся первый монах. Не сел, а прямо упал рядом с игуменом, полами рясы красное лицо утирает, дышит, как кузнечный мех:
      - Крута горка! Кручей других будет...
      - Ты теперь, Ничипор, головным пойдешь. Эти места ты должон лучше всех нас знать! Сам-то эдиганский? Монах мотнул кудлатой головой:
      - Мальчонкой ходил с отцом, перезабыл, поди, все... Одно и помню, что и далее - лес да шеломы, пупы да косогоры, зазубри да шиши... А идти через чернь да урывы, с подыма на урыв...* Одно окаянство, а не дорога!
      * Местные названия складок местности и лесов.
      Прилез второй монах, покосился на игумена, распластался рядом, обескураженно помотал лохматой нечесаной бородой:
      - И кто токмо такую страхоту понаставил кругом? Мочи нет!
      - Господь понаставил, Гаврила,-глухо рассмеялся Ничипор. - Сам господь эти горы для нас понаставил и реки меж ими напустил! Молись - и лезь!
      Игумен молчал. Он уже в мыслях своих был на Ябоганской дороге, до которой еще идти да идти.
      Бурхан Пунцаг взметнул вверх сияющий жезл:
      - Слушайте последний наказ неба! Второй бурхан - Чочуш - развернул розовый свиток, увенчанный золотыми печатями на серебряных шнурах:
      - Я, Белый Бурхан, ухожу от вас, люди Алтая, оставляя вам Шамбалу страну света, правды, чести и справедливости. Храните и берегите ее от врагов и ложных друзей ваших! Ключ от этой страны в руках людей, оставленных мной. Имя этому ключу - честь, правда, трудолюбие и мужество. В нужный момент эти люди придут к вам и скажут: "Калагия! Приди в Шамбалу!"
      Люди слушали молча, боясь шелохнуться.
      - Будьте мудры, неподкупны и счастливы, щедры и неустанны в трудах своих! Небо не оставит вас - святой огонь Агни Йоги переливается в божестве очага От-Эне, он вечно будет пылать и в ваших сердцах, люди! Отметайте прочь от себя ложь и заблуждения! Ваш бог Белый Бурхан дарит вам новую веру Ак-Дьян...
      Дельмек переглянулся с Четом Чалпаном, отвел глаза. Не надо, чтобы изумление пророка передалось и ему.
      - Я отменяю все старые законы и традиции, мешающие вам быть свободными. Отныне только Заповеди Неба-ваши законы! Я отменяю деньги русских и заменяю их идамами, которые вы сейчас получите из рук моих посланцев! Все символы и знаки я заменяю знаком Идама, который вы видите на золотых жезлах бурханов, посланных к вам!
      Дельмек почувствовал разочарование. И новый указ Белого Бурхана повторял старые истины, сказанные еще ханом Ойротом со скалы Орктой.
      - Я требую строгого наказания тех, кто порочит мое имя, поминает его попусту, не исполняет моих законов и распоряжений, девять Заповедей Неба, оскорбляет моих помощником на земле, моих пророков и ярлыкчи, оскверняет мои символы!
      Бурхан Пунцаг резко опустил жезл, а бурхан Чочуш не спеша скатывал в трубочку свиток послания.
      - Да будет так!-сказал Чет Чалпан, и его слова подхватила отошедшая от массового гипноза толпа:
      - Да будет так!
      Дельмек изумленно взглянул на бурханов. Его поразило, что в послании Белого Бурхана не было ни одного слова о хане Ойроте!.. Может, Чочуш просто пропустил эти слова?
      Воины Хертека и парни Кара Таина и Уйбалы незаметно замкнули кольцо вокруг бурханов, отделив их от людей долины плотной стеной. Дельмек понял, что время пророчеств, уговоров и пожеланий бурханов кончилось, и в дело вступает оружие. Так оно и вышло - Пунцаг снова поднял свой жезл и возгласил:
      - Пришло время исполнять волю неба! Объявляю людям Алтая о раздаче даров и наказаний! Привести и поставить передо мной виновных!
      Снова появившийся в долине Хертек подал знак воинам. Они подошли к камню, поставленному дыбом, раскачали его и уронили на землю, подняв облако золы, пыли и сажи от сгоревшего арчина и вытоптанной травы. Под камнем обнажилась черная плита с выбитым на ней знаком Идама - изломанным крестом в замкнутом круге сансары. Другие воины подвели и поставили на колени перед Четом Чалпаном трех связанных веревками мужчин.
      В первое мгновение Дельмек не узнал их, украшенных кровоподтеками и синяками, в изодранных в клочья одеждах, согнутых страхом и собственной виной.
      - Кам Яжнай!-назвал бурхан Пунцаг первое имя.- Подними голову перед ликом неба, которое ты осквернил! Ты виновен в обмане пастухов долины и соседних урочищ, в насмешках над святыми символами новой молочной веры, в ругательствах Заповедей Неба! Ты уличен в краже скота, два раза задерживался стражами бурханов на горных тропах с оружием... Назови свое наказание сам.
      Вместо ответа Яжнай взвыл на высокой ноте, проклиная всех собравшихся, воинов на перевале и самих бурханов, которых никто не звал в горы и чьи законы никому не нужны.
      - Сечь его! - крикнул чей-то голос.
      - Жечь! - настаивал другой. - Камов, их бубны и шубы надо жечь вместе с русскими попами, их иконами и книгами! Жечь!
      - Сечь!-неистовствовала толпа.-Жечь!
      - Пусть наказанье каму назовет сам пророк! - крикнул Дельмек. - Говори, Чет!
      - Пророк!-загудела толпа.-Пусть скажет пророк!
      - Я знаю Яжная,-сказал Чет глуховато.-Какой он кам? Он обыкновенный болтун и вор! Хватит с него и десяти нагаек!
      Жезл Пунцага упал вниз:
      - Да будет так! Кто возьмет на себя тяжесть наказания кама? Кто согласен очистить его душу от вины?
      Желающих не нашлось. Да их и не могло быть среди этой толпы - каждый из них охотнее ругает кама за глаза, может даже выбранить и наказать его за плохое камлание, но поднять плеть на кама решится не каждый.
      Неожиданно из толпы выкарабкался Чегат, упал перед белым конем бурхана Пунцага:
      - Разреши мне, бурхан! Он украл у меня шесть овец, обжора! Я мог бы получить за них два золотых империала!
      - Подайте ему плеть! - приказал Хертек.
      Взвилась плеть, упала на грузное тело, которое сразу же расслабилось, вжалось в плиту.
      - Десять!-отсчитал Пунцаг.-Уберите его!
      Двое воинов из числа тех, что строили с Яшканчи тюрьму, подняли бесчувственное тело Яжная и унесли. Жезл бурхана ткнулся в следующую жертву:
      - Бандит и убийца Кучук! Ты грабил тех, кто шел в Терен-Кообы, в долине задержан с оружием ярлыкчи Дельмеком, которому хотел оказать сопротивление! Уходя с перевала, ты вступил в драку с воинами Кара Тайна, они вынуждены были применить оружие, убив твоих братьев и ранив тебя самого... Люди! Назовите его наказание! Небо лишает его права на это.
      Дельмек выкрикнул первым:
      - Смерть Кучуку!
      - Смерть! - подтвердила толпа.
      - Смерть! - подытожил пророк.
      - Да будет так! - взметнулся жезл.
      К Кучуку подошли парни Кара Таина, с которыми он дрался, рывком подняли его, подвели к черному коню, прикрытому рыжей рваной кошмой, густо измазанной сажей, через которую была переброшена такая же грязная от сажи веревка. Дельмек невольно содрогнулся - такой позорной казни когда-то подвергали в горах убийц. Кто же из стариков напомнил бурханам об этом обычае?
      Кучук взвыл, заорал что-то, но Кара Таин уже набросил ему на шею петлю, а Уйбала захлестнул другой конец веревки на специально вкопанном, грубо отесанном и также измазанном сажей столбе, пустил коня по кругу. Наматываясь на столб, веревка натянулась, поволокла тело по земле, а потом медленно втащила дрыгающего ногами Кучука на кошму позора...
      Третий раз пришел в движение жезл Пунцага:
      - Вор, бандит и убийца кам Учур! Ты виновен в кражах коня и оружия, в сговоре с бандитской шайкой Кучука, в убийстве ярлыкчи Яшканчи, мирного пастуха и друга всех честных людей Алтая, доверенного человека бурханов! Ты осквернил Терен-Кообы своим присутствием и своим поступком! Небо решило избавить тебя от всех последующих благ и не дает тебе никакого прощения!
      - Смерть! - строго и внятно сказал Чет Чалпан, не слыша криков людей, только вчера присутствовавших на похоронах Яшканчи.
      - Смерть!-гремела долина.
      К Учуру подошел Хертек, сгреб за шиворот, скрипнул зубами:
      - Я обещал посадить тебя на кол и поджарить?
      Учур тонко по-щенячьи заскулил.
      - Идем! Агни Йога ждет свою жертву!
      - Жечь его! - спохватился запоздалый голос. - Всех камов надо жечь живьем!
      Глава одиннадцатая
      ВОИНСТВО ШАМБАЛЫ
      Самдан неуверенно протиснулся в одну половинку дверей, не решаясь распахнуть другую. Эта искусственная приниженность ученого ламы, равного по званию профессору и, значит, статскому советнику, армейскому генералу, не понравилась Лопухину. Будто демонстрацию устраивает! Он поморщился, отвернулся, нехотя спросил на своем плохом английском:
      - Как вы думаете, Куулар послал к таши-ламе в Тибет своего курьера с отчетом?
      - Вряд ли, генерал. Сейчас в Тибет так просто не пройдешь, да и сам таши-лама не любит сидеть на одном месте. Из Урги прямой дороги в Таши-Лумпо1 нет, да и в курьере нет никакой необходимости, если говорить честно! Чтобы передать информацию в Тибет, совсем не обязательно кого-то посылать туда, есть более простые и надежные методы, проверенные веками...
      Лопухин удивленно взглянул на Самдана, кашлянул, переложил папки на столе:
      - Методы? Проверенные веками?
      - Да, генерал. В Тибете есть свои способы связи. Скажем, с торговым караваном или военным обозом тех же англичан или китайцев послать птичье перо, подсунув его под веревки, какими всегда обвязан каждый тюк. Тибетские стражники или доверенные ламы, проходя мимо такого каравана или обоза, обнаружат этот условный знак и передадут его адресату, которого укажет само перо: орла, ворона, филина или утки. По цвету пера совсем нетрудно определить содержание сообщения. Красное или желтое - все в порядке, черное - работа не завершена, пестрое - требуются люди, белое - беда или провал акции, и так далее... К тому же, есть целый набор предметов и условных знаков, которые читаются так же просто теми, кто посвящен, как и письмо на бумаге!..
      - Ну и какие же это знаки? - в голосе Лопухина появилась заинтересованность. - Кресты, круги, стрелы?
      - Перо-это всегда отчет о проделанной работе, генерал. Стрела в любом виде - знак войны или ссоры. Лишний узел специальной формы на веревке отправлен требуемый человек. Пятно на тюке - сигнал тревоги или предупреждения. Все они зависят от формы и цвета... Их очень много, таких знаков!..
      - Недурно придумано!
      - Это придумано давно, генерал. Очень давно. Лопухин рассмеялся и показал Самдану на кресло:
      - С вами интересно беседовать... Значит, если вам придет в голову сообщить что-нибудь Куулару, вы это можете осуществить?
      - Да, но для этого непременно нужна оказия! Военный караван, лодка на реке, верховой...
      - Караван, говорите?-Лопухин задумался.-А этот ваш прохвост Амгалан не собирается на восток за травами? Вы можете настоять, чтобы такой караван был отправлен? Но не из Томска на Бийск, а из Семипалатинска на Зайсан и с Зайсана на Алтай?
      - Да, я могу настоять на таком караване. Мне уже сейчас не хватает сырья для лекарств...
      Лопухин встал, прошелся по кабинету, рассмеялся:
      - Попробуем убить двух зайцев, профессор! Вы избавитесь от Амгалана, а я направлю Куулара на ложный след и загоню его в пески Урумчи, где мы его возьмем живым и тепленьким!.. Идете на такую игру?
      - Охотно, генерал!
      Сияющая белыми одеждами женщина подошла к черной плите и ударила по ней нагайкой. Воины Хертека подняли плиту, поставили ее на ребро, с грохотом уронили. В яме, оказавшейся под плитой, живым огнем сверкнула груда золота. Толпа ахнула и двинулась к бурханам, но кезеры и воины не дрогнули.