Поединок был окончен. Майк был сражен и Кенсинг умирал. Локи, ворвавшись в зал в своем материальном облике и оживив целую команду в космических доспехах, оказался слишком силен, чтобы можно было его вывести из строя совсем.
В звенящей тишине после сражения, окинув холодным взглядом мертвую плоть своего сына, Дирак подумал: “Какая ужасная ошибка, мне следовало...”
Но он не знал и не мог сформулировать в чем же именно состояла его ошибка. Сын уничтожил бы его...
Ведь вопрос стоял: кто кого?
Против преобладающей силы Локи Ник продержался несколько дольше, чем двое людей из плоти и крови. В конце концов Локи был спроектирован с таким расчетом, чтобы справиться с Ником. Теперь Хоксмур был заперт подобно джину в бутылке, заперт в своем космическом скафандре в виде водородной плазмы.
Костюм, служащий Нику обителью, был теперь навсегда лишен своей силы и сохранял равновесие лишь только прислонившись к полифазной стене помещения виртуальной реальности. Тем временем Нику была предоставлена возможность, которой могли похвастаться только единицы из живущих людей — он увидел свое мертвое тело. Ник, который проиграл, должен был сказать перед тем, как его отключат, несколько последних слов. Локи уже был занят уничтожением его программы. Дирак не хотел ничего слышать, но он уловил, что голос Хоксмура декламировал что-то нараспев, что оказалось древними стихами, что-то о поцелуе и электрическом стуле.
Командор Принсеп, очнувшись, словно от толчка, после сна, в котором он так отчаянно нуждался, обнаружил, что лежит распростершись на койке в одном нижнем белье в своих комфортабельных новых апартаментах на борту станции. Хейвот все еще в скафандре и с карабином на боку спал на полу — как раз против входной двери.
Усевшись, командор первым делом бросил настороженный и недоверчивый взгляд на карабин Хейвота, успокаивая себя тем, что тот был устроен относительно безопасно. Потом он начал одеваться.
Хейвот тоже проснулся. Мужчины обменялись несколькими ничего не значащими словами.
Принсеп связался с Тонгрес и Дайнантом, которые размещались в комнатах по обе стороны от него. Он убедился в том, что уцелевшие члены его экипажа находились в безопасности, а их насущные потребности были удовлетворены.
Где же был суперинтендант Гейзин? Никто из людей Принсепа до сих пор не видел его на борту станции, правда, никого из них это особенно и не волновало. Через несколько минут доктор Задор, разбуженный компьютерным мозгом станции, сообщившим, что пришельцы уже проснулись, пришел сообщить новости. Пару часов назад премьер Дирак вернулся с яхты. В настоящее время премьер спал в своей комнате — обычным сном, приказав не беспокоить его, если в этом не возникнет чрезвычайной необходимости.
Решив, что по поводу Гейзина пока рано беспокоиться, Принсеп сел к столу, чтобы насладиться необходимым завтраком в компании Анюты Задор и Хейвота, который наконец-таки снял свой комбинезон. Мужчины приняли душ, и заказали новую одежду. Сваренные без скорлупы в кипятке яйца и выращенная на корабле спаржа были поданы с похвальной скоростью по требованию Принсепа. Он с облегчением заметил, что Дирак печально покачал головой:
– Что ж, мы снова пришли к этому. До свидания, Ник! Но только до тех пор, пока тебя не перепрограммируют, помни об этом. Мы уже с тобой через это проходили, но я не собираюсь ставить на тебе крест, нет.
Локи незаметно разомкнул цепь.
Скафандр Ника, теперь действительно опустевший, мягко осел на ковровую поверхность палубы.
Дирак и его охранник Локи стояли победителями на этом поле полуразрушенных видений. Медленно и устало Дирак отстегнул шлем и откинул его за спину. Зрелище разгромленной комнаты не принесло ему облегчения.
Несколько минут стояла тишина, потом начали появляться прозаические работы, которые были вызваны Локи, для наведения порядка.
Мертвые тела Майка Сардо, суперинтенданта Гейзина и телохранителя Брабанта — были оставлены на милость роботов-уборщиков.
Дирак устало отдавал машинам свои распоряжения.
– Да, просто избавьтесь от всех троих любым путем. Как — меня не волнует.
Кенсинг был единственным уцелевшим со стороны проигравших. Локи все еще в своей материальной форме с обломками средневековых доспехов, приставших к нему в то время, когда он находился в зале виртуальной реальности, вместе с Дираком вытащили находившегося в полубессознательном состоянии Сэнди Кенсинга. Локи методично и аккуратно связал руки и ноги пленника.
– Не убивай его. И не причиняй ему пока вреда. Он будет представлять интерес как сохранившийся образчик нетронутой жизни,— сказал премьер.
Механизированная обслуга была на таком же уровне, как и на других кораблях. Жаловаться не приходилось, хотя, конечно, еда не соответствовала гурманским запросам командора.
За утренней трапезой командор возобновил с доктором Задор разговор на историческую тему. Одна из целей Принсепа состояла в том, чтобы как можно детальнее разузнать все о берсеркере Дирака. Кроме того, его также волновали специфические особенности этого общества. С первого взгляда создавалось впечатление, что здесь царит диктаторский строй.
– Хотя общество такого типа, как показывает история, вовсе не бывает благоприятными,— заметил командор.
Доктор Задор уже несколько раз выражала беспокойство по поводу отсутствия Кенсинга. Она боялась, что премьер мог снова приказать ему отправиться спать. И у нее даже не было шанса поговорить с ним. Она сказала, что Скурлок и оптико-электронный Локи, по-рабски повиновавшиеся Дираку, могли предусмотреть это.
Хейвот поедал блины с отменным аппетитом, с интересом прислушиваясь к разговору. Никаких замечаний он не делал.
Принсеп не стеснялся комментариев:
– Слишком сумасбродно, не правда ли? Заставлять людей проводить в беспамятстве многие годы, невзирая на их желания.
Анюта Задор со спокойной горечью в голосе проговорила:
– Премьер все еще говорит нам, что он — командир корабля, и мы должны подчиняться корабельной дисциплине. Сначала никому не приходило в голову возражать против этого. Но сейчас ситуация сложилась так, что сделать уже ничего нельзя.
Но на этот раз Принсеп пропустил это мимо ушей. Он сказал доктору Задор, что хотел бы, чтобы она по возможности скорее осмотрела его людей с серьезными ранениями, которые были оставлены на медроботов здесь и на яхте.
Задор согласилась. Она была готова отправиться на яхту немедленно, потому что беспокойство по поводу Кенсинга уже не покидало ее. Дирак же, вернувшись на станцию, говорить о Сэнди напрочь отказался.
Прежде, чем командор со своими двумя компаньонами успел закончить трапезу, в дверях его комнаты появилась женщина, которую он никогда раньше не видел. Она неприветливо уставилась на него. Задор сдержанно сообщила, что это Кэрол, супруга Скурлока.
Принсепу с первого взгляда эта особа показалась психически неуравновешенной. И ее поведение подтвердило это мнение.
– Итак,— начала она, после того, как подвергла Принсепа и Хейвота длительному разглядыванию.— Знает ли машина, что на борту находятся новые люди, я имею в виду вас?
– Машина? — вежливо поинтересовался командор.
– Не прикидывайтесь младенцем! — резко бросила она.— Я говорю о машине, которую гудлайфы называют большим берсеркером. Очень большим. Вы знаете, я видела, что тени сотен берсеркеров пересекали лик полной луны.
Хейвот непроизвольно хихикнул, он находил это забавным. Принсеп строго посмотрел на него, потом повернул голову к раздраженной женщине в спросил;
– Полная луна? О луне какой планеты вы говорите?
– Не прикидывайтесь младенцем. Я видела их, я наблюдала! Я знаю!
Громкий смех Хейвота, прозвучавший в ответ, разозлил Кэролин, она не пожелала больше разговаривать и пошла по коридору, по пути несколько раз останавливаясь и оглядываясь назад.
Доктор Задор объяснила мужчинам, что периодически Кэролин приходилось вводить транквилизаторы. Но это действовало ненадолго. Большую часть своей жизни она проводила во сне и будили ее только тогда, когда нужно было Скурлоку.
Принсеп спросил:
– Теперь я познакомился со всеми? Со всеми вашими современниками?
– Вы еще не познакомились с доктором Ховлером. Он хороший человек и вам стоит поговорить с ним. Но пока он, должно быть, еще находится в морозильнике.
– Тогда нам нужно позаботиться, чтобы извлечь его оттуда. Кроме того, мало мне удалось общаться с леди Дженевьев. Ее история должна быть очень интересной.
Анюта Задор рассказала им все, что знала. Не слишком много о том, как она была записана, но кое-что о том, как ее воссоздали из плоти и крови. На станции за триста лет немало провели экспериментов — родились другие тела, другие люди. Когда развитие технологии достигло соответствующего уровня, то физически зрелое человеческое тело можно было получить за три-четыре года.
Принсеп, внимательно слушая, заметил:
– Я бы не сказал, что наше путешествие, или как там еще можно это назвать, является оптимальной ситуацией для пополнения знаний о воспроизводстве людей.
Хейвот зевнул и потянулся — разговор на эту тему был ему не интересен. Потом он поднялся и, пробормотав какие-то извинения, вышел из комнаты. На нем была новая одежда, утром выданная роботами — модный комплект с ниспадающими складками на рубашке. Внезапно командору пришла мысль — не скрывается ли под этими складками боевое оружие? Ему и самому хотелось иметь при себе оружие, с ним можно было чувствовать себя немного безопаснее.
24
Кенсинг медленно приходил в сознание. Ему казалось, что рушится вся вселенная — кругом грохотало, словно гигантское воспроизведение виртуальной реальности было неожиданно перепрограммировано каким-то равнодушным богом.
Он полулежал в перегрузочном кресле, все вокруг свидетельствовало о том, что он находился на борту космического судна. Вероятно, это был один из челноков, обычно используемый для перелетов со станции на яхту и обратно. Отсюда он не мог выглянуть наружу, но по некоторым едва уловимым признакам, Кенсинг мог заключить, что крохотный корабль двигался.
Когда он попытался пошевелиться, то с ужасом осознал, что связан по рукам и ногам.
Последним ясным воспоминанием в его памяти было сражение в десятиметровом кубе просмотрового зала. Но он совершенно не помнил, как потерял сознание. Тело его ломило, болело от ушибов, но, похоже, что никаких серьезных повреждений у него не было, если не считать того, что очень кружилась голова...
Повернув голову, Кенсинг увидел, что за пультом управления сидит Скурлок, но без скафандра. Больше никого на борту не было.
Тот, кто связал его, а он предполагал, что это Локи, проделал отличную работу — освободиться без посторонней помощи было невозможно.
– Мы возвращаемся на станцию,— пробормотал он вслух свои подозрения.
Скурлок, повернув голову, посмотрел на своего пассажира, вернее, пленника, взглядом, по которому ничего нельзя было прочесть.
– Не совсем,— ответил он.
Кенсинг предпринял попытку обдумать происходящее. Но мысли путались, выхода, кажется, у него не было.
– А где остальные? — спросил он через некоторое время.
– Премьер присматривает за уборкой. Брабант мертв, ты это и сам должен помнить.
– Майк?
– Я не знаю никого с таким именем. Но ты также убил добровольца по имени Фулер Аристов. Кенсинг сделал несколько глубоких вздохов:
– Скурлок,— проговорил он,— ты ведь сам в это не веришь, правда? Ни в то, что его действительно так звали, ни в то, что я убил его?
Скурлок смотрел мимо него, но отвечал:
– Премьер и Локи рассказали мне, что произошло на яхте.
Челнок внезапно пошел на снижение и вскоре пришвартовался к твердой поверхности. На обычное пришвартовывание это не походило. К Кенсингу вдруг вернулось полное сознание.
– Не имеет значения то, что ты думаешь,— сказал Скурлок, вставая с места и развязывая Кенсинга. Он говорил так, словно разговаривал сам с собой.
– Подожди минуточку. Что ты делаешь? Что происходит?
Скурлок предпочел избежать прямого ответа:
– Ты остаешься здесь,— заметил он.
Все же Кенсингу понадобилась еще секунда — Другая, чтобы понять, что они причалили к другому объекту, не к станции. Был ли это берсеркер? Если так, значит, за прошедшие триста лет в его корпус был вмонтирован обычный воздушный шлюз, который соответствовал нормам землян.
Маленький воздушный шлюз челнока начал открываться, и перед его взором предстало большое незнакомое помещение, в котором стояла машина — типичный штурмовик берсеркера, очевидно ожидая, когда произойдет эта заранее обговоренная встреча.
Скурлок, будучи очень сильным, несмотря на нормальную силу гравитации, с легкостью приподнял с кресла Кенсинга.
Только теперь Кенсинг понял, в чем заключается сделка Дирака со своим неодушевленным партнером, позволяющая сохранять с ним дружеские отношения. И он издал вопль. Когда Скурлок выволок его в шлюз, машина берсеркера продвинулась вперед, вытянула захваты, чтобы заключить Кенсинга в свои объятия и унести в черную непроглядную тьму безжизненных внутренностей огромного металлического убийцы.
Примерно час спустя Хейвот и его временная подружка были выведены из состояния полусонной дремы, раздавшимся вдали грохотом. Станция ходила ходуном.
– Что это было? — хриплым шепотом спросила леди Дженевьев. Здесь в отдаленной каюте они могли чувствовать себя в относительной безопасности. Здесь никто их не мог искать. Ник пока пребывал в процессе перепрограммирования. Локи был занят с Дираком.
Хейвот высказал предположение, что по всей видимости взорвался флагман командора, и распространившаяся ударная волна вкупе с мельчайшими материальными частицами ударила в защитный внешний корпус станции.
– Должно быть! — с облегчением сказала леди Дженевьев и снова легла, прижавшись к Хейвоту.
С Дженевьев у Хейвота все получилось до странного легко... Теперь он уже строил планы как обольстить Варвару Энгадин...
Нынешняя подруга Хейвота, подобно и всем остальным женщинам, не смогла избежать его мужской красоты, обаяния. Он не миндальничал с женщинами, был наоборот довольно резок, непочтителен, но женщины мгновенно влюблялись.
Неожиданно он сказал леди Дженевьев:
– Вашему мужу повезло. И я нисколько не сомневаюсь в том, что он заслужил свою судьбу.
Леди не совсем понимала, считать ли это за комплимент?
Поэтому она прильнула к нему и, как бы между прочим, спросила:
– Кристофер, чего ты боишься?
– Не так уж многого, подумав ответил он.— Одно время меня серьезно беспокоили берсеркеры.
– А сейчас нет?
Он лежал, заложив руки за голову и испытующе смотрел на нее. На последний ее вопрос он ответил своим вопросом:
– А чего боишься ты, Премьерша?
Вдруг Дженни прорвало и она стала торопливо рассказывать Хейвоту о своем опыте с Ником, о кошмарах бесплотной жизни. Тело, на которое смотрел и ласкал Хейвот с такой страстью, было теперь четвертым для нее с тех пор, как она снова обрела плоть и кровь. Дирака интересовали и сами эксперименты, и то, чтобы его леди была вечно свежа и красива.
Правда состояла в том, что с тех пор, как Ник выдернул ее из обломков курьера, Дженни была одержима мыслями о своей собственной внешности. Внешность ее должна была соответствовать какому-то головокружительному, придуманному ею самой, идеалу. В то же время она хотела оставаться узнаваемой для всех, кто знал ее в ее первом материальном воплощении.
Несколько раз обсуждала она с Хейвотом то, как трудно было ей найти совершенное тело. Она страстно желала услышать от него заверения относительно совершенства ее внешности.
Хейвот был заинтересован возможностью изменить внешность. Но испытать это на себе ему лично не очень хотелось. Своей внешностью он был пока удовлетворен.
Хейвота всегда интересовало, что в действительности пугало людей. А узнав это, он иногда искренне изумлялся. Сейчас он испытывал Дженевьев. Но сначала ему нужно было спровоцировать ее.
– Рано или поздно ты не сумеешь найти генетические соответствия, которые бы так близко совпадали с твоей оригинальной внешностью, даже, если для выбора в твоем распоряжении будет миллиард Образцов.
– Я буду волноваться по этому поводу, когда это и в самом деле произойдет. Пока за все время у меня не было причин для таких волнений.
Сразу после завтрака Принсеп пригласил для обсуждения тактики лейтенанта Тонгрес и младшего офицера Дайнанта.
Командор сказал:
– Вопросы первостепенной важности таковы. Первый: был ли этот проклятый берсеркер и в самом деле прикончен или нет? Второй: если он не мертв, можно ли его уничтожить? И последний, самый жизненно важный: можно ли как-то управлять его двигателями, чтобы группа землян могла вернуться домой?
Чем пристальнее Принсеп смотрел на эту проблему, тем более уверенным он становился в том, что по неизвестной причине премьер Дирак становится на пути решения любого из вопросов.
В течение нескольких последующих часов помощники Дирака продолжали говорить Принсепу, что великий человек отдыхает и просил не беспокоить его. Тем временем Принсеп обнаружил, что остальные давние обитатели станции мало чем могли помочь ему. Кэрол, когда начинала что-либо говорить, обычно несла абсолютный, но вполне безобидный вздор. Скурлок по отношению к Пришельцам занял однозначную антагонистическую позицию. В намерение леди Дженевьев или Варвары Энгадин оказание какой-либо помощи не входило.
Немного беспокоило Принсепа все продолжающееся отсутствие суперинтенданта Гейзина, а также Сэнди Кенсинга и Брабанта.
Скурлок, временно присоединившийся к компании Принсепа, делал намеки, что все трое пропавших стали жертвами берсеркера.
– Значит, он еще активен? На яхте могут находиться его аппараты? — уточнил командор. Скурлок мягко заметил:
– Когда вы, наконец, привыкнете к нашей ситуации, которая по большому счету уже стала и вашей, вы поймете, что мы не гудлайфы, но и не пленники в полном смысле этого слова.
– Может быть, тогда вы нам дадите разъяснения по поводу нашей станции.
Скурлок бросил взгляд поверх плеча Принсепа, и облегченно вздохнул:
– Вон идет сам премьер. Эти вещи он сумеет объяснить гораздо лучше.
Дирак, элегантно одетый, выглядел мрачновато. Он шел, по-видимому, из своих личных апартаментов. Похоже, что давать объяснения он не намеревался.
– Процесс выздоровления ваших людей в медицинских аппаратах продвигается успешно. Их никто не беспокоит. Что вам еще?
– Где Сэнди? — не преминула спросить только что появившаяся на сцене Анюта Задор. Казалось, что она специально поджидала Дирака, чтобы задать ему этот вопрос.
Премьер обратил на Анюту Задор свой угрюмый взор:
– Я не знаю, доктор Задор, как сообщить вам эту трагическую новость.
Мгновение Задор смотрела на него, потом, поднеся руки к лицу, вскрикнула.
Мрачно и непреклонно Дирак продолжал:
– На яхте произошло сражение. Ваш суперинтендант Гейзин,— он бросил взгляд на Принсепа,— очевидно убил несчастного Фулера Аристова, затем вступил в перестрелку с Брабантом и Кенсингом. Все четверо были убиты. Эти события повергли Ника Хоксмура в такое состояние, что возникла необходимость перепрограммировать его.— Он снова перевел взгляд на Анни, теперь выражение его лица несколько смягчилось. Он всем своим видом хотел показать, что сочувствует.
Тем временем Тонгрес и Дайнант вступили в беседу с Варварой Энгадин, которая сумела рассказать им немало. Четыре года назад взбунтовавшийся Ник сотворил нечто такое, что повергло Дирака в дикую ярость. Его проступок был как-то связан с леди Дженевьев. Дирак не простил, и Ника перепрограммировали, насильно вернув то состояние, в котором он пребывал до нападения берсеркера на станцию.
Час спустя после того, как Дирак объявил о четырех погибших, по настоятельной просьбе Принсепа был разбужен доктор Даниэл.
И Задор, и Ховлер, когда Принсеп беседовал с ними, были склонны сомневаться в правдивости слов Дирака относительно гибели Кенсинга и остальных людей.
Командор Принсеп намеревался выяснить сам, какие другие источники и материальное имущество, скрытое от него Дираком, могли оказаться доступны. Кроме того, его волновала ядовитая и загадочная ментальная атмосфера, что царила на станции. Он стал требовать созыва общего собрания всех людей, пребывавших на борту станции. Дирак с показным радушием согласился.
Когда все собрались, командор спросил:
– Что удерживает нас от совместной попытки попробовать использовать двигатели с берсеркера для того, чтобы попасть домой?
В ответ Дирак возразил, что, кроме защитных полей и других средств пассивной обороны, имеющихся у берсеркера, приблизиться к его мозгу или двигателям не представлялось возможным, кроме того, такая попытка, наверняка, оказалась бы самоубийственной.
Второе возражение было выдвинуто Скурлоком и состояло в том, что силовые поля, удерживающие станцию, были настолько мощными, что для их преодоления настоящий уровень развития технологии еще недостаточен. Они физически будут не в состоянии приблизиться к берсеркеру и попытаться проникнуть в глубь его корпуса.
– Но откуда нам знать, если мы не попробуем? Ни у кого из старожилов не нашлось удовлетворительного ответа на вопросы Принсепа. Принсеп заметил:
– Мы захватили с собой кое-что, что могло бы оказаться полезным для технического перевооружения. Поскольку мы не услышали сколько-нибудь убедительных возражений, то намерены испытать их. Если яхта не сможет двигаться, единственным выходом из ситуации остается попробовать высадиться на борт берсеркера и попытаться разведать обстановку.
Принсеп снова обратился к Дираку:
– Как, по вашему мнению, премьер, берсеркер, буксующий станцию, жив или мертв? Или как еще можно охарактеризовать его теперешнее состояние?
Дирак довольно вежливо принялся объяснять:
– На протяжении нескольких веков этот берсеркер оставался совершенно инертным.
– Вы сказали, на протяжении нескольких веков. Не могли бы вы более точно указать время? Дирак уточнил:
– Он оказался инертным почти с самого начала.
– Вы хотите сказать, что этот берсеркер, то есть его состояние за три столетия совершенно не изменилось? И все же вы не смогли что-то предпринять против него?
– Вам легко, командор, обвинять...
– Вы даже не предприняли попытки?
– Повторяю, тому, кто не делил нашу судьбу, не боролся за выживание, легко критиковать нас и ту дорогу, которую мы выбрали. Я уверен, что в техническом смысле берсеркер не совсем мертв.
– Потому что его двигатель функционирует.
– Поэтому тоже.
– Потому что несомненно действует какая-то астронавигационная система. Автопилот и другая аппаратура, удерживающая машину на одном и том же курсе. Силовые поля, буксирующие станцию. Что-нибудь еще?
– Все остальное относится к области фантастики. Все же нам не следовало бы доверять берсеркеру, не так ли?
– Позвольте мне сказать это по-другому. Насколько вам известно, много лет назад он прекратил попытки уничтожать людей?
Дирак, образец сдержанности, покачал головой:
– Боюсь, что мы только испытываем его терпение.
– Не понимаю. А как насчет трех людей, что погибли на яхте? Неужели все они были убиты в стычке между собой?
– Никто из них не был членом вашей команды. И я не считаю возможным обсуждать с вами то, что они делали.
– Члены моей команды находятся в медроботах на борту того судна, и я...
– Члены вашей команды находятся в такой же безопасности, как и все остальные люди. Командор, вы просто невозможный человек. Мы достигли той точки, когда я считаю лучшим рассказать вам обо всем без обиняков, хотя не намеревался этого делать. Но думаю теперь вы сумеете лучше понять нашу ситуацию. Время от времени мы вступаем с берсеркером в контакт.
– О, что же это за контакт?
– Нам было необходимо достичь с ним перемирия. Обоюдовыгодного соглашения, — спокойно объявил премьер.
– Что за соглашение?
– Подразумевающееся,— создавалось впечатление, что премьер прекрасно владеет собой.— Вы все еще не понимаете нашей ситуации до конца, сэр.
Лейтенант Тонгрес взорвалась:
– Это и наша ситуация сейчас!
Дирак смерил ее невозмутимым взглядом.
– Согласен, но, похоже, что вы до сих пор не понимаете ее.
Командор, стараясь хотя бы на время положить конец обвинениям, поднял руку. Он задал разумный вопрос:
– Я очень хочу понять нашу ситуацию, говоря вашими словами. И правда, если бы вы мне объяснили, я бы гораздо лучше понял, что, черт возьми, происходит. И остальное тоже. Я настаиваю на правде. Объясните, что вы подразумеваете под перемирием?
– Чтобы понять это, вам понадобится время. Пожалуйста, не старайтесь запугать меня, командор Принсеп. На этом судне ваша власть на меня не распространяется. Скорее вы должны подчиняться моей.— Дирак величественно повернулся к нему спиной и удалился.
Когда кто-то из людей Принесла предпринял попытку последовать за ним, Скурлок встал на пути:
– Все, что он пытается сказать, может быть сведено к следующему: мы не трогаем его, и он не трогает нас,— подвел черту под разговором он.
Командор Принсеп также решил не раскрывать карт, во всяком случае пытался оттянуть этот момент во времени. Он боялся, как бы не развернулась борьба между людьми на станции.
Все же, чем больше он обдумывал сложившееся положение, тем более сложным оно представлялось ему. Присутствие старожилов на их первом собрании не оправдало его надежд. Все на борту станции к моменту появления людей с “Симметрии” были хорошо накормлены и одеты. Системы жизнеобеспечения лаборатории работали слаженно и бесперебойно, также, как и на борту яхты: водородные станции, вырабатывающие электроэнергию, как и следовало ожидать, могли обслуживать еще многие поколения. Поддерживающие режим машины тоже работали. Медроботы также сохранили способность ухаживать за тяжелобольными и ранеными.
Поля, генерируемые системой искусственной гравитации, все еще сохраняли внутри станционного корпуса соответствующие параметры. Машины повторной переработки могли быть запрограммированы на создание новых тканей,— если бы вдруг это кому-нибудь пришло в голову,— и вполне могли справиться с задачей создания новых фасонов, если бы это кому-нибудь могло понадобиться. Должно быть, некоторые машины на борту были установлены специально для того, чтобы их можно было использовать для нужд будущих колонистов.
Принсепа продолжала волновать судьба раненых, он старался внимательно следить за их состоянием. Следил он и за тем, чтобы их регулярно навещали.
Ховелер и Задор пристрастно расспрашивали Принсепа о том, что могло произойти с остальными кораблями флота. Теперь медицинские работники страстно желали, в то время как все остальные обитатели станции боялись,— прибытия новых людей. Верилось, что спасатели прибудут на мощном корабле. Премьера перспектива этого очень страшила. Для Дирака прибытие новых людей означало бы крушение его заветных мечтаний. Несколько столетий назад он начисто исключил возможность спасения. И планируя дальнейший ход событий, он перестал допускать и мысль о таком повороте судьбы.
Принсеп решил, что с его стороны будет разумным создавать впечатление, что прибытие новых кораблей реально, сам он, конечно, не верил в это. Но вера других в это — подрывала власть Дирака.
Последняя версия Николаса Хоксмура сразу после перепрограммирования стала размышлять над сложностью ситуации, в которой он оказался. Другие люди на борту, знавшие ранее две его прежние версии, называли теперь его Ник-3. Самому Нику две его прежние ипостаси казались совершенно чужими, хотя отдельные воспоминания были и общими.
Одна из немногих истин, в которой он был абсолютно уверен в этом преходящем и опасном мире, в который ему вновь позволили войти, состояла в том, что он считал леди Дженевьев очень красивой. Вторая истина, которую он для себя открыл почти сразу, вернувшись к исполнению своих обязанностей, заключалась в том, что у этой интересной и привлекательной женщины был роман с Кристофером Хейвотом, которого Ник сразу возненавидел.
Еще одним из его открытий было то, что леди Дженевьев была очень осторожна с Ником, словно опасалась его. И он не представлял себе, что могло послужить тому причиной. Поверить в то, что одна из его прежних версий могла причинить ей вред, он был не в состоянии.
Ник-3 осторожно пытался нащупать подход к ней, явившись однажды в ее комнату в виде голограммы, когда она осталась одна, и он разумно предположил, что его не перебьют.
Он сказал:
– Госпожа, думаю, вы знаете меня.
Она резко взглянула на непрошеного гостя:
– Я знаю, тебя зовут Ник. Николас Хоксмур. Чего ты хочешь?
– Только успокоить вас. У меня сложилось впечатление, что вы боитесь меня. Я хочу пообещать вам, что бояться меня нет никаких оснований. С моей стороны это было бы последним делом причинить вам зло...
– Спасибо, Ник, спасибо. Что-нибудь еще? Если это все, пожалуйста, оставь меня одну.
– Да, миледи. Но не соблаговолите ли вы сначала ответить на один мой вопрос?
– Что такое? — нехотя проговорила она.
– Я не сплю, как, вероятно, вы знаете. Все же были времена,— а я полагаю, что это как-то связано с перепрограммированием, времена, когда я видел сны. Мне снилось, что у меня было тело, тело было у вас, и мы были вместе. Я не знаю, сможете ли вы сказать мне что-нибудь об этих моих снах,— но мне казалось, что я должен был рассказать о них вам.
