42

Первыми, кого увидела Кира, очутившись в комплексе Эри-Онтарио, были солдаты Корпуса Мира. Должно быть, подумалось девушке, их сейчас можно встретить в любом североамериканском мегаполисе. Тем не менее, в первый момент она изумилась, в чем и призналась Роберту Ли.

– А чего вы ожидали? – равнодушно отозвался тот. Ли сидел в кресле напротив Киры, весь какой-то съежившийся (обняв его при встрече, девушка почувствовала, что он дрожит). – В Армии Освобождения поддерживались порядок и дисциплина, однако по большому счету хаотиков объединяла лишь ненависть к авантистам. Теперь былому единению приходит конец, а поскольку кое-кто из обывателей сожалеет о прошлом до такой степени, что готов мстить, и поскольку экономика в глубоком кризисе…

Ли пожал плечами, не докончив фразы. Кира поглядела на видеоэкран. Прозрачно-голубое небо, редкие ослепительно-белые облачка, что отбрасывают тень на городские улицы и башни. Внезапно ей захотелось очутиться на природе, ощутить кожей прохладный ветерок, предвестник осени. А вот Ли, похоже, явно замерзал, несмотря на теплую рубашку и включенную систему обогрева (благодаря чему в комнате было просто нечем дышать).

– Интересно, чем все кончится? – проговорила девушка.

– Думаю, Всемирная Федерация и переходное правительство сумеют найти общий язык. По-моему, на наших глазах рождается то самое рациональное общество, о котором мечтали авантисты. Свободное от идеологических шор, оно будет развиваться под диктовку необходимости и со временем наверняка выйдет за границы Союза. – Неожиданно тон Ли снова стал равнодушным. – Во всяком случае, мне так кажется.

– Только кажется? – переспросила Кира, повернувшись к интуитивисту.

– Анализа я пока не проводил. Не знаю, хватит ли сил.

Осунувшееся мальчишеское лицо, мешки под глазами, тяжелый взгляд… Бобу нельзя было не посочувствовать.

– Да, видок у вас еще тот, – согласилась девушка.

– Естественно. – Ли состроил гримасу.

– После всего, что они с вами сделали… С вашим организмом, вашим сознанием, вашим духом. По сравнению с этим самая изощренная физическая пытка – сущая ерунда.

– Не будем об этом, – перебил Ли. – Я скоро поправлюсь. «Файербол» заботится обо мне, за что ему огромное спасибо. Главное – меня никто не трогает, не донимает, а лучшего лекарства я не знаю.

– Благодарите Гатри. У него достаточно власти, чтобы не подпускать к вам журналистов. – Здесь намек, тут слушок, там взятка, там парочка угроз… Да, по-видимому, это одно из последних благодеяний шефа.

– Вам они наверняка не давали проходу…

– Да уж, никуда было не деться. Впрочем, я воспринимала все довольно спокойно; к тому же, теперь про меня, слава Богу, потихоньку забывают.

– И вы снова будете летать?

– Не знаю, – откликнулась Кира, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Честно говоря, никто ничего не знает. Разумеется, люди моей профессии рано или поздно обязательно понадобятся, но… – Она решила сменить тему. – А вы, Боб? Какие планы у вас?

– Пока никаких, – ответил Ли, глядя себе под ноги. – Знаю лишь, что на Земле партнеры «Файербола»… популярностью не пользуются.

– Мне казалось, уж североамериканцы-то нас поймут и поддержат.

– Одни одобряют наши действия, другие – нет, а третьи (их большинство) до сих пор не решили, на чьей они стороне. В подобной ситуации…

– Может, вам улететь на Л-5? Возражать наверняка никто не станет.

– Вполне возможно, я так и поступлю. Или уйду в отставку. – Заметив выражение лица девушки, Ли прибавил: – Не надо обвинять меня в дезертирстве. «Файербол»… «Файербол» уже не тот, разве вы не чувствуете? – он криво усмехнулся. – Если чувствуете, то, пожалуйста, объясните мне, как такое могло произойти. Все перепуталось…

Что еще оставалось делать Кире? Только встать, шагнуть к Ли, обнять его и прижать к себе.

– Gracias, – пробормотал он. – Mil gracias. – Девушка отодвинулась. – Ты такая замечательная, Кира… Знаешь, одно то, что ты пришла навестить меня…

– Я всегда прощаюсь с друзьями, – отозвалась девушка, чувствуя, что краснеет.

– Надеюсь, мы еще встретимся…

– Я тоже. Послушай, – проговорила Кира после паузы, – тебе нужно убираться отсюда, и поскорее. Как насчет того, чтобы отправиться со мной в Ниагарский парк, погулять, а потом поужинать в какой-нибудь симпатичной забегаловке?

– Здорово! – Впервые за весь разговор Ли как будто ожил. – Но у меня есть другое предложение. Знаешь, в последнее время я пристрастился к кивире. Может, заглянем туда перед ужином? – Кира нахмурилась. – Не бойся. Никаких извращений, никаких безумных фантазий. Мы попадем на природу. Горы, леса, море, дикие животные – и ни единого человека. Ты волен бродить, где и сколько вздумается, и размышлять в свое удовольствие. Ни на что подобное наяву рассчитывать не приходится. Вот так я и лечусь, Кира. – Он помолчал. – И хотел бы разделить свои грезы с тобой.

– Лучшее, что у тебя есть, – пробормотала девушка.

– Боюсь, что да, – ответил Ли.

43

– Может, продолжим беседу снаружи? – предложил Ринндалир.

– Это еще с какой стати? – удивился Гатри.

Селенарх обвел рукой комнату, в которой царили голубые сумерки; сквозь прозрачный потолок смутно просвечивало вечернее небо. В комнате витали различные ароматы, звучала музыка. И сам Ринндалир, и его похожий на средневекового рыцаря гость как-то удивительно удачно вписывались в причудливую обстановку. Тем не менее лунянин сказал:

– Тут мы как в клетке.

Они вышли из ворот замка и направились в сторону гор. Близилась полночь. Над горизонтом виднелась почти полная Земля, сияние которой выхватывало из мрака валуны и кратеры на дне долины. Свет отражался от металлического корпуса Гатри, заставлял искриться и сверкать плащ Ринндалира, придавал крыльям за спиной селенарха опаловый оттенок. Кристалл на конце посоха, которым вооружился селенарх, напоминал звезду, внезапно сорвавшуюся с небосвода.

– Неужели вы и впрямь хотите расстаться со всем этим навсегда? – справился Гатри, постаравшись задать вопрос как можно более небрежным тоном.

– Нет, если говорить обо всех лунянах, – отозвался Ринндалир, – и да, если иметь в виду меня и кое-кого еще.

– Значит, бежите от неприятностей?

– Едва ли, – рассмеялся селенарх. – Разве Луна не отвергла все требования Федерации, которая настаивала на нашей выдаче? И разве не забавно было бы продолжать игру?

– И все же вы отказываетесь от власти и роскоши, чтобы начать все заново, причем не зная толком, что вас ожидает? Что-то я не припоминаю среди первопроходцев ни единого аристократа. Они всегда посылали вперед лоботрясов, неудачников и прочую малоприличную публику…

– Подобный шаг с политической точки зрения весьма выгоден для селенархии. Если горстка лунян признается, что помогала «Файерболу», с остальных подозрение будет снято. После этого нас отправят в изгнание – на ту же планету, какую вы выбрали для себя. Чем вы недовольны, милорд? Ресурсы, которые предоставит Луна, значительно увеличат ваши шансы на успех.

– И вы хотите, чтобы я поверил, будто вы летите с нами из чувства патриотизма? Ха! Что дальше? Небось, предложите мне пай в корпорации, торгующей следами Армстронга?[135]

– Верить или не верить – дело ваше, – Ринндалир, похоже, ничуть не смутился. – Думаю, нет необходимости напоминать, что система альфы Центавра изобилует астероидами. Вы мечтаете оживить планету величиной с Землю, несмотря на то, что она сравнительно скоро погибнет. Что ж, каждому свое; а мы обоснуемся в космосе.

– Но что вам мешает остаться в Солнечной системе?

– А то, – ответил Ринндалир, покачав головой, – что цивилизация, логическая, упорядоченная, машинная цивилизация будущего настигнет нас, как бы мы от нее ни прятались. Честно говоря, не знаю, достаточно ли будет улететь к соседней звезде…

– Чтобы пакостить оттуда? – уточнил Гатри.

– Не бойтесь, – улыбнулся Ринндалир, – нам будет не до того. Ведь предстоит осваивать целый мир.

Гатри пристально поглядел на селенарха. Некоторое время они шли в молчании. Из-под ног вырывались облачка пыли, которые сверкали в свете Земли и звезд и снова опускались на лунную поверхность. В наушниках шлемов потрескивали статические разряды.

– Вы замышляли это с самого начала? – спросил наконец робот.

– Не совсем, – откликнулся Ринндалир. – Мы не боги, чтобы направлять ход истории; кстати сказать, что-то я сомневаюсь, что боги провидели порядок в хаосе. Однако мы использовали возможности, которые перед нами открывались, делали, что могли, дабы ускорить кризис. Ведь из смерти рождается новая жизнь.

– Мерзавцы, – произнес Гатри безо всякого выражения.

– Что есть, то есть. – Неожиданно селенарх заговорил суровым тоном: – Забудьте о подозрениях, милорд. Как я уже сказал, мы вам необходимы. Признайтесь, неужели вы сожалеете о случившемся? Не верю! Выбирая между компромиссом и свободой, вы выбрали свободу.

– Но вы…

– Мы тоже. Мы видели, что развитие ведет в тупик, что лунное общество, к которому все привыкли, обречено на гибель. Знаете, милорд, не такая уж это приятная жизнь. Удовольствия, иллюзии, интриги, развлечения… – Гатри поразила злоба, прозвучавшая в словах Ринндалира. – До чего же я от них устал! Поэтому, – прибавил селенарх спокойнее, хотя в его голосе еще чувствовалось напряжение, – давайте улетим отсюда. Другие бегут от действительности, а мы сбежим от иллюзий!

44

Электроны, фотоны, силовые поля взаимодействовали друг с другом, причем быстрее и масштабнее, чем мог себе вообразить человек. Для гиперкомпьютеров тысяча лет представляла собой один-единственный день, а день равнялся тысяче лет – работы, если не осознания. Машины не воспринимали, не желали, поскольку являлись инструментами. За них воспринимали и желали другие, но однажды положение изменится. Пока же они повиновались и математически анализировали миллионы комбинаций, определяя судьбу материи и энергии. Внутри компьютеров возникали новые области машиностроения и химии, организовывались предприятия, посылались миссии, появлялись, уничтожались, переписывались заново результаты, проводились эксперименты – и все на протяжении нескольких месяцев реального времени. Невольно создавалось впечатление, что явь стала грезами, и наоборот.

Гатри не входил в число тех, кто программировал компьютеры, как не принадлежал и к тем, кто изучал результаты и на основании интуиции (опыта, инстинкта, воображения) определял моменты, в которые псевдоистория сворачивала куда-то не туда, и предлагал попробовать иной вариант Нет, Гатри распоряжался, подбадривал, убеждал и угрожал – словом, вел себя, как ему полагалось, как капитан звездолета под названием «Файербол», которому предстоял последний рейс.

Мало-помалу подготовка заканчивалась, хотя каждый день возникали новые проблемы. Членов экипажа становилось все меньше – одни умирали, другие уходили в отставку, третьи соблазнились более выгодными перспективами. Впрочем, Гатри заранее знал, что так оно и будет, А еще он понимал, что вряд ли чего-то добился бы без помощи двойника, с которым теперь делил все без исключения воспоминания. Вдвоем они достаточно легко справлялись практически с любыми затруднениями.

Несмотря на всю свою занятость, Гатри – неважно, какой именно – внимательно следил за развитием событий. Подключившись к киберсети, он принимал участие в компьютерных экспериментах – словно древний шаман, впадал в транс, посылая дух в неведомые дали.

На орбите Меркурия он ощутил выброс солнечной энергии и направил отражатели спутника, в которые угодили лучи, на бесплодную поверхность планеты. Там умные приборы расчленили поток энергии на отрицательно заряженные ядра и позитроны, окутали их криогенными кольцами и отправили обратно. Аннигиляция этого потока в двигателе привела к тому, что звездолет промчался из конца в конец Солнечной системы.

Однако такого количества энергии Гатри было недостаточно. Он распорядился увеличить производство антиматерии, однако ее по-прежнему не хватало на все; поэтому запасы пополнялись, а корабли, если можно так выразиться, находились на голодном пайке. «Файербол» выполнял лишь те рейсы, которые нельзя было отменить. Солнечные парусники продолжали доставлять минеральное сырье, летали обычные ракеты, которые двигались по точно рассчитанным орбитам. Но вот звездолеты с ионными двигателями поднимались в небо все реже.

Наконец они стали взлетать лишь в экстренных случаях – или когда за полет предлагали бешеные деньги. Космические исследования оказались отброшены в прошлое, в ту пору, когда пространство изучали с помощью беспилотных кораблей.

Земляне особенно не переживали. Они представляли себе, что такое астероиды, кометы, луны и другие планеты. Чего же больше? Что толку в дальнейших исследованиях? Разве что их стоит продолжать, чтобы «Файербол» сделался еще богаче, чем до сих пор?

Дух Гатри сопровождал контейнер с антиматерией до космического склада на орбите Земли. Этот склад располагался на вполне безопасном удалении от планеты: можно было не бояться, что, если он вдруг взорвется, Земле будет причинен ущерб. Поблизости строился корабль, для которого и предназначалось топливо. По остову, будто муравьи, ползали инженеры и рабочие. Кораблю предстояло проделать путь до альфы Центавра на скорости примерно в половину световой и доставить туда груз общей массой в десятки килограмм.

Гатри совершил прыжок в будущее, почти к моменту старта. Вместе с другими модулями он отправится в полет, который продлится девять лет. На борт корабля погрузят программы и оборудование – в большинстве своем крохотные приборчики, что называется, молекулярных размеров. Магнитогидродинамические экраны способны защитить от радиации машины, но не людей, поэтому люди прилетят позже – на корабле, который будет двигаться значительно медленнее.

Второй прыжок. Экспедиция прибыла на Деметру. Модули немедленно взялись за работу. Роботы стали изучать планету и передавать полученные сведения на Землю. Закладывались фундаменты, возводились стены, изготавливалось оборудование. Тем временем микроприборы внедрились в почву планеты и, отыскав необходимые химические элементы, породили роботов, которые питались металлами и химикалиями, проходили программирование и брались за выполнение порученных им задач.

Роботы создавали роботов в геометрической прогрессии, не только на Деметре, но и на центаврийских астероидах. В космосе кружили спутники-аккумуляторы, которые улавливали солнечную энергию и передавали ее на станции, откуда на планету поступали электричество и обезвоженный водород. Был построен завод – разумеется, автоматический. Прошло несколько лет, и производство достигло необходимой мощности.

Роботы отправились в космос. Паутина коллекторов, трансформаторов, передатчиков, связанных между собой невидимыми лучами, раскинулась на миллионы километров. Созданная ими лазерная система использовала энергию солнца Деметры для того, чтобы снизить скорость приближавшихся кораблей.

– Вам не нужно тратить тонны антиматерии на ускорение, – заметила Мукерджи. – Постройте лазерную установку на Земле, а антиматерию оставьте нам в знак своей доброй воли.

– Черт побери, мадам! – воскликнул Гатри. – Эта установка должна будет работать, пока мы не пролетим половины расстояния, а на Земле нет правительства, которому я настолько бы доверял.

Стартовали три транспорта. Они разогнались примерно до одной десятой световой скорости, после чего выключили двигатели. Не слишком крупные корабли, большие разве что по сравнению с тем, который улетел первым. Вторую экспедицию возглавлял Гатри номер два, с ним были девятьсот человек, погруженных в анабиоз, машины, необходимые, чтобы оживить людей по прибытии к месту назначения, и то немногое, для чего хватило места. Продолжительность полета составляла четыре десятилетия.

Между тем на Деметре различные механизмы усиленно готовили планету к появлению людей: крошили камни, делали плодородной почву, запускали в нее микроорганизмы, разводили растения и животных. Впрочем, развитие природы существенно отставало от развития промышленности. Экология Деметры требовала постоянного наблюдения и частого вмешательства, иначе она могла погибнуть, поскольку была привнесена извне. Если выживет, трудно даже предположить, к чему это приведет.

Сказать по правде, уверенности не было ни в чем. Отсутствовала насущно необходимая информация. Впрочем, будь у компьютеров все данные, какие только можно собрать, и сумей они их обработать, сюрпризов все равно не избежать. Вселенная хаотична, то есть не подчиняется ничему и никому кроме себя самой.

Роботы отправились в космос. Паутина коллекторов, трансформаторов, передатчиков, связанных между собой невидимыми лучами, раскинулась на миллионы километров. Созданная ими лазерная система использовала энергию солнца Деметры для того, чтобы снизить скорость приближавшихся кораблей.

Потому-то и нужно, чтобы на Деметре изначально присутствовали люди – хотя бы мысленно, через модули: чтобы реагировать на неожиданности, импровизировать, творить… Гатри, владелец и душа «Файербола», не верил, что окажется достаточно только его собственных сил и мудрости. Нет, ему понадобятся партнеры, и он должен уговорить других, чтобы они согласились скопировать свое сознание, – он, который всегда утверждал, что смертным быть лучше, чем призраком. Эта мысль вернула его из будущего, которое, возможно, никогда не наступит.

– Наконец-то! – проворчал Гатри, когда помощник отключил его от сети. – Господи, неужели я смогу снова работать руками?!

45

Дверь, на которой была нарисована лилия, открылась, и Неро Валенсия увидел Эйко Тамуру. «Добро пожаловать», – сказала она. Лицом к лицу они встретились впервые, хотя накануне, перед тем, как отправиться шаттлом на Л-5, Неро связался с ней по видеофону.

– Большое спасибо, сеньорита, что согласились принять меня, – сказал он, неожиданно растерявшись. Биокристалл у него на лбу светился голубым (а на экране сканнера выглядел ярко-красным).

– Не за что, сэр. Не забывайте, Кира Дэвис – моя подруга.

– Поэтому я и опасался, что нарвусь на отказ.

– Проходите. – Когда дверь закрылась, Эйко прибавила: – Поверьте, ей ничуть не легче, чем вам. – Поклонившись, она пригласила гостя в комнату. Неро снял ботинки и шагнул вперед. – Не хотите ли перекусить?

– Gracias. – Он сел в кресло и огляделся по сторонам. Судя по всему, оба кресла и высокий стол перенесли сюда из другого помещения, они резко контрастировали с татами и подушками на полу. Стены голые, если не считать весьма древней на вид картины, под которой, на низеньком столике, стояли тазик с водой и ваза с букетом фиалок. Аромат цветов был едва уловим. – Ваш отец…

– Он на работе, – объяснила Эйко. – Сами понимаете, дел невпроворот. Вообще-то я тоже должна была быть на службе, но по нашему вчерашнему разговору мне показалось, что встретиться просто необходимо.

– От вас ничего не скроешь, сеньорита, – отозвался Валенсия, не отводя взгляда. – Впрочем, вполне естественно. Пилот Дэвис кое-что мне рассказывала, да и от других я слышал…

– Извините, я сейчас, – проговорила Эйко. – Чувствуйте себя как дома. – Если, конечно, сможете, добавила она мысленно и направилась на кухню, откуда вскоре вернулась с подносом, расставила на столике чайник и чашки и села напротив Валенсии. – Давайте устроим маленькую церемонию, – предложила она с улыбкой. – Не пытайтесь мне подражать, сидите, смотрите и отдыхайте.

Валенсия откашлялся.

– Я прилетел, чтобы…

– Прошу вас, – перебила Эйко, – не надо торопиться. Времени у нас достаточно. За меня будет говорить вот это. – Она прикоснулась к браслету на запястье. Зазвучала музыка. Эйко разглядывала свою чашку, наслаждаясь плавностью ее линий, восхитилась веточкой бамбука, изображенной на фарфоре, налила себе чай и стала наблюдать, как кружатся чаинки. Валенсии волей-неволей пришлось проделать то же самое. Между тем музыка увлекала к вершинам радости.

Наконец она смолкла. Валенсия поднял голову, посмотрел на Эйко и пробормотал:

– Чудесная мелодия. Наверно, старинная?

– Скрипичный концерт Мендельсона, – кивнула Эйко. – Я решила, что он подойдет как нельзя лучше. Что ж, теперь, если хотите, расскажите, как у вас обстоят дела.