Отрава

Теперь уже поздно. Отраве отчетливо представилось, как отец горько плачет, пытаясь осознать весь смысл случившегося, а Парус угрюмо стоит рядом. Почему похитили? Куда делась? Когда вернется? Мелисса, наверное, бросится утешать его, прекрасно зная всю правду и втайне радуясь, что девочка с лиловыми глазами исчезла из их жизни. Руб в один миг потерял обеих дочерей. Но куда горше знать, что младшую дочь похитили эльфы, оставив вместо малышки чудовище. И теперь дровосеку с женой придется заботиться о нем, если они хотят сохранить надежду на возвращение детей.

Такова жизнь на Черных болотах. В конце концов Отрава встала и пошла от огня к телеге. Под парусиной было место, где Брэм вез дорожные запасы. Девочка вытащила их оттуда и сложила у огня, потом, прихватив одеяло, забралась внутрь и закрыла парусину. Когда она закутывалась потеплее, забряцали железные банки, но ей быстро удалось соорудить уютный тесный кокон. И Отрава заснула под шорох дыхания крокоящера и слабый шепот болотных духов, мечущихся внутри своих темниц.

Отрава удивительно быстро потеряла счет дням, путешествуя с Брэмом. Лишь с великим трудом ей удалось сосчитать, что минула неделя с похищения Азалии. Неделя, которая прошла в темпе тяжело тащившегося трудяги крокоящера, шлепавшего по грязи своими перепончатыми лапами. Они останавливались только на ночлег или если телега застревала в грязи и приходилось вызволять ее. Отрава думала о том, где сейчас Азалия, что с ней, но поняла, что и представить не может. Она ведь ничего не знала о жизни эльфов. Ни в одной легенде или сказке о подкидышах не говорилось, куда попадает похищенный ребенок.

Но, несмотря на постоянное чувство вины, девушке очень нравилось путешествовать.

Было, конечно, много трудностей и неудобств. Весь день их кусали мошки, комары, и каждое утро Отрава с трудом вставала после очередной ночи в тесной телеге. Брэм ничего не говорил о том, что каждое утро находил свои пожитки сваленными в кучу на земле. Он просто клал их на место, а Отрава продолжала по вечерам вытаскивать их, чтобы освободить себе место под парусиновым пологом. Прошлой ночью лил сильный дождь, и она слышала, как Брэм чертыхался, суетясь вокруг лагеря и пытаясь найти убежище для вещей и одеял, которые она вынула. Он отдернул парусину, под которой лежала Отрава, и свирепо уставился на нее. С краев его шляпы стекали струйки воды.

— Мои вещи мокнут! — разбушевался он.

— Я теперь тоже, — сонно ответила она. — Кстати, как там на земле?

Он страшно разозлился и набросил парусину обратно на Отраву. Она не спрашивала потом, как ему удалось уберечь свои вещи, но слышала, как Брэм возился у другого края телеги. Наверное, вытащил палатку и положил туда все пожитки. А девушке было все равно: она-то не намокла. «Один — ноль в пользу болотных жителей», — злорадно подумала Отрава и уснула.

И все-таки неприятности не омрачали ее радость. Ведь она действительно была далеко— далеко от Чайки, от Мелиссы и презрения соседей. А скоро она будет далеко и от Черных болот. Она старалась не терять голову, но не могла отбросить свои фантазии о ведьмах, троллях, героях и находчивых героинях.

«Глупенькая, — твердила она себе. — Это же просто сказки». Конечно, она не верила в них безоговорочно.

Брэм оказался хорошим попутчиком. Он больше молчал, но всегда охотно отвечал на любые вопросы. Интерес Отравы к так называемому «внешнему миру» не иссякал, и она внимательно слушала даже самые пошлые байки. Правда, Брэм много рассказывал о местах, где бывал, и людях, которых видел, но никогда не спрашивал о ней самой. Может, потому, что не интересовался, а может, просто из вежливости. И ее это устраивало. Отрава поняла, что он был хорошим человеком. Грубый и одинокий, но честный и скромный. Она вовсе не была такой наивной, чтобы не знать, что может сделать с девушкой такой громадный и сильный мужчина, ведь кроме них в округе не было ни души. Но Брэм никогда не давал ей повода усомниться в нем.

Стоял необычайно солнечный полдень, когда Брэм объявил, что вдалеке вот-вот появится Крепость. У Отравы тревожно заколотилось сердце, и она изо всех сил вытянула шею, вглядываясь в деревья. Они весь день редели, и земля уже стала достаточно твердой, чтобы назвать ее дорогой. Девушка в нетерпении ждала и ждала, а Брэм украдкой поглядывал на нее краешком глаза. Колеса телеги продолжали скрипеть.

В конце концов Брэм не выдержал.

— Дорогуша, ты же свалишься, если и дальше будешь так тянуться вперед.

— Ну, где же она? — спросила Отрава, не переставая высматривать что-то за кронами деревьев.

Ловец духов похлопал девушку по плечу, и она одарила его раздраженным взглядом. Брэм подмигнул, а потом поднял короткий и толстый, похожий на обрубок палец.

— Ты не посмотрела вверх, — подсказал он. Отрава подняла глаза к куполу, где деревья

сцепились сучьями над головой, и ахнула в изумлении, впервые увидев Крепость.

КРЕПОСТЬ

Вот тогда-то и перевернулись все ее представления о мире, о том, насколько он велик…

Вся жизнь Отравы прошла на земле Черных болот, где над головой всегда нависали влажные листья. Поэтому ей никогда еще не приходилось видеть всю ширь небес. Болота лежали на равнине, и холмы вроде того, где Брэм и Отрава ночевали, попадались редко. Действительно больших возвышенностей, с которых открывался вид на верхушки деревьев и необъятные леса, было всего несколько, и Отрава ни на одной из них не бывала.

А теперь ее взору предстало такое… Деревья расступились, открыв широкую полукруглую опушку, а над ними возвышалась стена, такая огромная, какой Отрава и представить себе не могла. Онавздымалась так высоко, что девушке пришлось задрать голову, чтобы увидеть кромку. У Отравы даже голова закружилась. Казалось, стена тянется в стороны бесконечно, и только изгиб не дает окинуть взглядом всю ее необъятную длину. Ее каменная поверхность была темной, неровной и зубчатой, тысячи дождей оставили на ней впадины и бороздки. Такую стену не мог воздвигнуть человек, только всепобеждающие силы природы. Прямо впереди земля отвесно вздымалась вверх на тысячу футов или даже больше. Словно ты всю жизнь прожил на одной гигантской лестничной ступеньке, а теперь подошел к следующей, той, что выше.

Сказать, что Отрава была ошеломлена, — значит не сказать ничего.

— Похоже на пробуждение, да, дорогуша? — расплылся в улыбке Брэм, не в силах скрыть звенящее в голосе легкое злорадство — в кои веки ему довелось повидать свою не по годам рассудительную попутчицу потрясенной до потери дара речи.

Пока она не могла толком разглядеть саму Крепость, слишком уж высоко приходилось запрокидывать голову. Отрава видела только гигантские грузоподъемники, которые поднимались и спускались по стене, у земли исчезали в пышущих паром железных строениях, чтобы оттуда снова подняться на головокружительную высоту. Там, в вышине, можно было рассмотреть крыши удивительных зданий, столпившихся над краем пропасти. Некоторые опасно нависали над бездной или опирались на балки. Все эти крошечные частички чудес так и дразнили путников, так и манили их побыстрее подняться в город… Брэм легонько толкнул Отраву локтем.

— Закрой рот, — сказал он. — Ты похожа на змею, которая пытается проглотить яйцо.

Девочка раздраженно посмотрела на попутчика. Ее смутило то, что он заметил ее изумление. Их повозка выкатилась на опушку и двинулась к скоплению строений у основания стены. Туда же спешили и другие телеги, и пешие путешественники в самой разнообразной одежде. За ними наблюдали стражники в шлемах и с длинными кривыми мечами на поясе.

Отрава взяла себя в руки, раздосадованная тем, что вела себя как наивная девочка. Если мир действительно так страшен и жесток, как предупреждал Парус, то нельзя показывать другим, насколько мало ты знаешь об этом мире. Она вдруг снова почувствовала себя маленьким ребенком, который тянется к чудесам, но боится неизведанного.

Брэм пригладил свои густые усы рукой в перчатке и фыркнул:

— Этот город называют Крепостью из-за обрыва. Если земля поднимается отвесно, как здесь, то такая стена называется щитом. Знаешь, Черные болота окружены этой стеной со всех сторон. Словно бы целый ломоть мира, в сотню миль шириной, взял и провалился на тысячу футов вниз. Болота находятся ниже уровня моря, поэтому там всегда сыро.

Отрава восприняла эту новость без всякого выражения на лице. Значит, все наоборот, подумала она: это не Крепость возвышается над болотами, а болота находятся ниже Крепости. Крепость-то как раз стоит вровень со всей остальной землей. А значит, всю жизнь Отрава жила на дне огромной ямы.

— А кто-нибудь знает, почему это произошло? — спросила она.

Брэм повернулся к ней и переспросил: — То, что земля так опустилась?

Он снова перевел взгляд на трудягу крокоящера, который тащил их к Крепости.

— Существует много легенд и сказок. Люди без этого не могут. Но я никогда к этим россказням особо не прислушивался.

Отрава слегка разочаровалась, но это ощущение длилось не больше минуты, потому что потом они подъехали к самому основанию стены, и к ним двинулся стражник. На нем был шлем, закрывающий полголовы, так что на виду оставались только рот и подбородок. Остальной наряд состоял из изношенных лат, шкур и кожи. Не очень похоже на те сверкающие доспехи, которые, как полагала Отрава, носят стражники.

— Цель вашего визита? — спросил он. — Я Брэм из Непромокашки, ловец духов, — громко ответил Брэм. — А это Отрава, моя дочь.

Девушка, услышав эту ложь, только подняла бровь. Стражник оглядел ее с вполне понятной подозрительностью, но Отрава встретила его испытующий взгляд абсолютно спокойно.

— Отрава? — с каменным лицом переспросил стражник. — Какое необычное имя для ребенка

Должно быть, папина любимица, да?

— Она — чистое золото, — весело согласился Брэм, сделав вид, что не заметил насмешки.

Стражник тяжело и протяжно вздохнул, по— дошел к задней части телеги, приоткрыл паруси— новый купол. и заглянул внутрь. Вынул одну железную банку, поднес к уху и, видимо, удовлетворившись этим, швырнул ее к остальным.

— Проезжайте, — буркнул он и удалился. Брэм дернул поводья, крокоящер пронзительно вскрикнул и засеменил дальше. Какое-то время они ехали молча, а потом, когда их уже никто не мог слышать, Отрава поморщилась:

— «Она — чистое золото», — передразнила она Брэма, и тот от души расхохотался.

В машинном доме было жарко, темно, и громко гудели механизмы. Отраве и Брэму пришлось постоять в очереди, пока другие телеги погрузят на подъемник. Когда настала их очередь, подъем— ник с глухим стуком опустился. Отрава была рада оказаться в темноте, потому что хотя бы не было видно, как она дрожит. Подъемник казался таким хрупким — просто железная люлька с ровным полом и ненадежными на вид перилами, совершенно не подходящими для такой махины. Брэм подогнал непослушного крокоящера, пока команда вспотевших рабочих удерживала подъемник. Вместе с ними втиснулись еще две телеги, запряженные лошадьми, и Брэм с Отравой спешились. Почему-то им казалось безопаснее стоять на ров— ном полу, чем сидеть на козлах телеги. Двери подъемника с лязгом закрылись, а потом сильно качнуло. У Отравы к горлу подкатила тошнота. Огромные шестерни в машинном доме зацепились зубцами друг за дружку, и подъемник поехал вверх.

Сначала их окружала только тьма и грохот машинного дома. И вдруг шум стал гораздо тише — это они поднялись сквозь крышу и оказались снаружи, на открытом воздухе. Отрава увидела, как строения с ошеломляющей быстротой проваливаются вниз, а деревья, казавшиеся прежде высоченными, на глазах превращаются в карликовые. Впервые в жизни девушка смогла взглянуть на Черные болота с высоты, и у нее снова перехватило дыхание.

А земля была огромной. Каждый миг жизни, каждый стук сердца оказался ничтожным перед этой необъятной, вызывающей благоговение зеленой вечностью, перед волнистым одеялом влажных деревьев, разрезанным грязными реками, о существовании которых Отрава и не подозревала. Они поднимались все выше, и плоская гладь болот уходила вниз, превращаясь в далекую мутную дымку. Девушка даже не видела дальний край, где, как сказал Брэм, возвышалась такая же большая стена-щит. Она скрылась где-то за линией горизонта.

— Мне кажется, я такая маленькая! — воскликнула Отрава.

— Дорогуша, мы и есть маленькие, — сказал Брэм, перегнувшись через перила.

Похоже, его нисколько не пугало, что земля в буквальном смысле уходит из-под ног.

Отрава осторожными шагами подошла к краю подъемника и посмотрела вниз.

— Перестань называть меня дорогушей, — произнесла она.

Не то чтобы ее это очень беспокоило — она завела этот разговор только для того, чтобы хоть немного совладать с охватившим ее ужасом.

Брэм промычал:

— Уж всяко лучше, чем Отрава. И с чего это ты взяла себе такое имечко?

— Тебе-то какая разница, — ответила она. — Хватит с тебя и того, что додумался назвать мое настоящее имя стражнику.

Брэм нахмурился.

— Просто ничего лучше не пришло в голову, и думать было некогда. Я не хотел, чтобы он что— то заподозрил. Если бы я сказал, что ты живешь на болотах…

— Оттуда мало кто уезжает, люди не любят покидать свои деревни. А если бы я не назвал тебя своей дочерью… И мы путешествуем вместе… Гм… — он покраснел, как свекла, что особенно бросилось в глаза по контрасту с его белоснежными усами, и натянул на глаза шляпу. — Не люблю, когда пристают со щекотливыми расспросами.

Отрава смотрела через перила вниз. Ее удивило то, что страх, появившийся вначале, испарился, и теперь она нисколько не боялась, хотя подъемник продолжал греметь и раскачиваться, а мир под ними проваливался все ниже и ниже. Девушка посмотрела на Брэма и улыбнулась:

— Кажется, мне здесь по душе. —xa!—рассмеялся тот. — Я же говорю, ты рождена не для жизни на болоте. Никогда не встречал жителя болот, который бы не наложил в штаны на такой высоте. — Он вдруг снова покраснел. — Извиняюсь за выражение.

Отрава взглянула не него с искренним удивлением.

— Что я вижу, Брэм? Да за этими усами скрывается благородный джентльмен! — Ловец духов совсем уж побагровел, извинился и сделал вид, что очень занят разглядыванием своего крокоящера.

Отрава всеми силами старалась скрыть то, как ее поразила Крепость и местные обитатели, но, наверное, все было написано у нее на лице. Брэм раздулся от самодовольства и постоянно украдкой поглядывал на девушку, а когда она замечала это — хихикал в кулак. Телега катилась по главной улице, забитой транспортом. Отрава никогда не видела столько людей сразу и не слышала та— кого гомона толпы. Людские крики и гогот смешивались с лошадиным ржанием и ревом крокоящеров. Отрава привыкла к невзрачной одежде болотных жителей, где ткань делали из грубых подручных материалов, избегая ярких оттенков, которые привлекают мух, ос и других, куда более опасных насекомых. Здесь же в такой осторожности нужды не было, и все носили ослепительные цветастые наряды' .развевающиеся на ветру легкие платья, рукава с буфами, рубашки с от— крытым воротом и гофрированными оборками, высокие шляпы и мягкую кожаную обувь. Все это показалось девушке не столько впечатляющим, сколько нелепым.

Куда больше Отраву поразил сам город. Повсюду здесь было железо — такой редкий и, честно говоря, бесполезный материал у них на болотах. В небо вздымались шпили башен. Купола из тусклой бронзы блестели в окружении паровых поршней, похожих на танцующие ноги жирного металлического паука. Улочки беспорядочно жались друг к дружке, дома налезали один на другой — казалось, они растаяли, как воск, немного перемешались и снова застыли. Никаких одинаковых хижин, все жилища совершенно разные: одни округлые и бугорчатые, как груда тины, другие треугольные и высокие, третьи — приземистые и непритязательные. Вывески над лавками шипели и искрились. Что это за странная сила, которая заставляет их вспыхивать, а потом тускнеть?

— Ну как, ожидала ты увидеть такое? — спросил Брэм.

— Я не знала, что ожидать, — ответила Отрава. — Но уж точно не такого.

— Ты знаешь, куда тебе идти? — спросил он. — Может, тебя куда-нибудь отвезти?

— Мне нужно найти человека по имени Ми— нога.

— А… — протянул Брэм. А потом неожиданно спросил: — А зачем он тебе?

Отрава странно посмотрела на него.

— Мы уже неделю едем в одной телеге, и ты в первый раз спрашиваешь, почему я еду в Крепость.

Брэм пожал мускулистыми плечами. — Это же не мое дело.

— Точно, — согласилась Отрава.

Они некоторое время молчали, а потом Брэм подхлестнул крокоящера, который вяло тащился через толпу.

— Может, ты знаешь, где он живет? — в конце концов спросила Отрава.

— Возможно. Я думал, это не мое дело.

— Не твое, — ответила девушка. — Я и сама могу его найти.

— Не сомневаюсь. И я тебе не нужен, — кивнул Брэм и лениво дернул поводья.

Снова молчание.

— Так ты знаешь, где его найти? — еще раз закинула удочку Отрава.

— Я этого не говорил, — ответил ловец духов.

— Но если бы знал, то сказал бы мне? — не отставала она.

— Если бы ты спросила. Ну?

— Что «ну»?

— Ну, и где его найти?

— Откуда мне знать? Я никогда о нем не слыхал.

Отрава, скрипнув зубами, удержалась от язвительного ответа. Брэм краем глаза взглянул на нее и натянул поля шляпы на самые брови.

— Предлагаю сделку, — произнес он. Девушка старательно смотрела в другую сторону, притворяясь, что ее это не интересует.

— Что за сделку?

— Я помогу тебе его найти. А ты дашь мне за это два серебряных соверена.

— Да разве это сделка? — огрызнулась она, изумившись его наглости. — Я и сама могу его найти.

— Конечно, — согласился Брэм. — Но ты не знаешь города и этих людей, не знаешь, на что они способны. Ты бы, может, и справилась: ты упрямая, сообразительная. Но не удивлюсь, если в результате твое тело окажется в какой-нибудь канаве — и за гораздо меньшее, чем серебряный соверен, который ты мне предложила, и все остальные монеты, что звенят у тебя в котомке.

— Держись от них подальше! — прошипела девочка.

— Сколько, по-твоему, стоит обед в здешней таверне? — выпалил он.

Этот вопрос застал Отраву врасплох. Она попыталась догадаться, решив, что обед в Крепости дороже, чем у них на болотах.

— Три медяка, — ответила она.

— Xa! Тебя бы прикончили прежде, чем ты достала бы деньги! Медяки здесь уже не в ходу.

— Значит, не буду есть в таверне, — заявила Отрава.

— А какая разница. Город нездешнего всегда узнает, а чужаки — это легкая добыча. Особенно богатые. Ты хоть представляешь, сколько это — один серебряный соверен, а?

— Больше, чем неделя в твоей компании, — резко ответила Отрава.

— Вообще-то, ты уже должна мне один, — спокойно напомнил он. — Но я знаю этот город и помогу тебе найти того человека. Но это будет стоить еще один соверен.

— Тебе что, больше не надо ловить духов? — бросила она.

— После Ночи блуждающих огней они не ловятся, — твердо ответил Брэм. — Поэтому я и здесь. Разве можно поймать болотных духов не на болотах?

Отрава свирепо уставилась на него. Она терпеть не могла, когда ее ставили в такое положение. Возразить ей было нечего, но согласиться на сделку — значит уронить достоинство. Она была не из тех, кто привык полагаться на посторонних. Тем не менее единственной причиной, по которой Отрава еще раздумывала над его предложением о помощи, была твердая уверенность в том, что Брэм пытается ее надуть. Если целая неделя пути не стоила и серебряного соверена, то что тогда говорить о незначительной помощи.

— Так и быть, — наконец согласилась она, сердито разглядывая запруженную телегами улицу. — Два серебряных соверена.. Но только когда найдем Миногу.

— Ну вот, я же знал, что ты умная девочка, — с несвойственной ему живостью обрадовался Брэм. — Упрямая, но далеко не глупая.

* * *

К концу дня Отрава только радовалась, что согласилась на сделку Брэма. Ее так измотал и шум вокруг, и толпы, и улицы, да еще и ее вечные усилия оставаться внешне безразличной. Пришлось признать, что Брэм прав: рядом с ним она могла хотя бы притвориться здешней, а без него просто бы заблудилась.

В первую очередь они отправились на громадный крытый рынок, который был больше, чем вся Чайка. В этом нагромождении прилавков, лавочек и палаток яблоку упасть было негде. Непрекращающиеся покрикивания уличных торговцев и гомон покупателей эхом отражались от низких тусклых куполов и сливались в сплошной неразборчивый гул. Под крышей было темно — единственным источником света оставалось солнце, которое заглядывало во все щели, пытаясь про— рваться сквозь медные колонны, поддерживавшие крышу. Запах горячего мяса, мрачные лица торговцев, которые с кислыми минами выпрыгивали из тени, чтобы привлечь внимание и показать свой товар. Брэм спешился и вел крокоящера по закоулкам под уздцы, а Отрава сидела в задней части телеги, как он ее и просил.

— Если не следить, они похватают все банки, — предупредил ловец духов, и девушка решила прислушаться к его просьбе.

Брэм остановился у лавки, заваленной диковинными фонариками: витыми стеклянными трубками всех форм и размеров — в каждой мягким, дрожащим светом светился болотный дух. Отрава смотрела, как крошечные цветные шарики мечутся по своей темнице, гоняются друг за другом (в некоторых лампах их было по несколько сразу) или просто неподвижно лежат на дне. Цветное стекло, и собственные неповторимые оттенки духов создавали в лампах самые разнообразные тона: успокаивающие, пестрые, синие и зеленые, огненно-красные и пурпурные. Это были прекрасные произведения искусства, но девушку охватывала необъяснимая грусть при мысли о том, что такие чудесные существа, как болотные духи, заперты в лампах на потеху богатеям. Задумывались ли когда-нибудь жители Чайки, на что они обрекают этих диковинных созданий, когда расставляют свои ловушки в Ночь блуждающих огней?

Отрава присматривала за телегой, вполуха слушая, как Брэм торгуется с сухоньким лавочником. Брэм показал ему несколько духов из своей телеги. Железные баночки были сделаны с умом: крышечка приоткрывалась, оставляя небольшую щелку, через которую можно было заглянуть внутрь, не выпустив духа. В итоге Брэм продал пять баночек, правда, неохотно согласившись с ценой. Потом он забрался обратно в повозку и погнал крокоящера дальше.

Так прошел почти весь день. Они побывали еще в пяти подобных лавках. Брэм называл их владельцев оптовыми скупщиками. Они покупали у него духов, а потом продавали их по всему королевству. В самой Крепости такая роскошь мало кому по карману, так что для горожан и одной лавки с лихвой хватило бы. Отрава терпеливо дожидалась, пока Брэм закончит свои дела. Она жадно ловила каждый звук, каждую уличную сценку, изучая все своим пристальным взглядом, от которого многим становилось не по себе.

Уже настал поздний вечер, когда Брэм вернулся к телеге вместе с какой-то девушкой. Отрава окинула незнакомку оценивающим и циничным взглядом. Девушка была примерно ее лет, не— ухоженная, даже заморенная, в поношенной дорожной одежде. Русые волосы скучали по гребню. Может, она и была бы хорошенькой, если бы не смертельная усталость и не этот отсутствующий, затуманенный взгляд.

— С ума сойти, — произнес Брэм. — За всю свою жизнь я не видел ни одного болотного жи— теля, кроме тебя, который бы рискнул покинуть пределы родного поселка. А стоило мне познакомиться с тобой, как я встречаю барышню настолько сумасбродную, что она хочет отправиться на болота. Причем как раз в Чайку.

— Ты собираешься в Чайку? — спросила девочку Отрава.

— Один из торговцев подыскивает, кто бы согласился отвести ее туда, — объяснил Брем. — Я упомянул о тебе, и он указал, на нее. Я подумал, может, вы захотите познакомиться, на случай, если ты… э… надумаешь вернуться.

Отраву едва ли тронула эта неожиданная забота. Незнакомка, в свою очередь, тоже смотрела на нее без всякого интереса.

— Зачем ты туда идешь? — спросила Отрава. — Это мое дело, — резко ответила девочка,

сердито глянув на Брэма. Видимо, ей не очень понравилось то, что ее сюда притащили.

Отрава с минуту подумала и, к своему удивлению, поняла, что предложение Брэма ее нисколько не соблазнило. Вернуться назад — хуже, чем вообще не уходить. Но есть кое-что…

— Ты могла бы передать от меня весточку? — Кому?

— Рубу и Мелиссе. Девочка холодно смотрела на нее невероятно темными глазами.

— Что передать-то? — Передай им… — начала Отрава, а потом поняла, что даже не представляет, какими словами дать им понять…

Они никогда ее не понимали. Она была для них такой же чужой, как и для остальных. Что сказать, чтобы облегчить их горе? Лишь в тот момент Отрава по-настоящему осознала, как огромна пропасть между ней и ее родителями.

— Может, просто передать, что тебе очень жаль? — ровным голосом предложила девочка.

Отрава удивилась. Она было открыла рот, чтобы спросить, откуда та узнала, но потом промолчала.

— У тебя на лице написано, — сказала незнакомка.

Отрава немного смутилась оттого, что эта девушка так легко поняла ее чувства. Обычно она была непроницаема, и ее чувства оставались загадкой даже для близких людей.

— Да, лучше так, — согласилась она. — Спасибо.

Девушка кивнула и, не попрощавшись, ушла обратно к торговцу, который отвезет ее в Чайку.

Брэм почесал затылок, проводив ее взглядом. — Чудная она какая-то, — заметил он. Отрава смотрела вслед страннице прищуренными глазами.

— Я забыла сказать ей мое имя, — рассеянно вспомнила она.

— Ну, уж они-то поймут, от кого это послание, — ответила Брэм.

Отрава промычала что-то нечленораздельное. Видимо, это означало согласие.

* * *

— Ты очень терпеливая, дорогуша, — отметил Брэм, когда на закате они ехали по улицам.

Город притих, и сам Врэм очень устал от торговли. У него остались нераспроданные баночки, но он не очень беспокоился. В конце концов, можно найти частных покупателей. Он всегда одним из первых возвращался с болот и успевал продать весь улов.

— Я же сказала: не надо звать меня «дорогушей», — ответила Отрава. Она потерла шею— весь день девушка просидела на краешке телеги в очень неудобной позе, и теперь мышцы ныли. — Что дальше?

— Ну… В следующем году я соберу все баночки и вернусь на болота, — сказал Брэм с нотой смирения в голосе.

— Нет, я хотела сказать, что мы будем делать теперь? Я, кажется, наняла тебя для дела.

Ловец духов добродушно засмеялся, так что даже усы задрожали.

— Как же я мог забыть? Давай сначала что-нибудь перекусим. Надо тебя поблагодарить за то, что ты весь день следила за моей телегой.

— А как же Минога? — настаивала Отрава. — А… — Брэм подмигнул. — Он все равно не встает до темноты.

— Так ты его знаешь? — чуть не подскочила девочка.

— Я знаю, где его искать, — ответил Брем. — Я же сегодня не только продавал духов. Наверное, теперь я в долгу перед одним из своих покупателей за информацию.

На лице Отравы расплылась улыбка.

— Брэм, если бы ты не обманывал меня, я бы тебя обняла. — Брэм фыркнул и немного покраснел.

— Может, ты передумаешь после встречи с Миногой, — сказал он. — Пока будем ужинать, я должен дать тебе кое-какие наставления. Например, как не лишиться жизни в темном переулке Крепости.

МИНОГА

Ночь была пугающе тихой. Отрава не замечала, как громко гудят болотные насекомые, пока они не исчезли. Каждую ночь своей жизни она засыпала под хриплое стрекотание болотных сверчков, цикад и камышовых пауков. Где-то вдалеке перепрыгивали с ветки на ветку пушистые, похожие на морские звезды летяги. А дома капала вода, скрипели подпорки хижины, и тихо посапывала в кроватке Азалия.

В Крепости тишина казалась громче любого звука. Скрип телеги, пыхтение крокоящера, который все тащил их по улицам, даже шуршание кожаной одежды Брэма были почти оглушительными. Вместо какофонии гудящих насекомых улицы наполнял только глухой однообразный гул какого-то механизма, да временами открывалась какая-нибудь калитка или раздавался неясный крик с другой улицы. Все остальное замерло в молчании.

Они ехали медленно, то и дело украдкой поглядывая по сторонам. Кучки людей на улицах провожали телегу злобными взглядами. Яркие вывески над мрачными притонами, мимо которых проезжала повозка, потрескивали и хлопали. Отрава и Брэм сидели на козлах телеги, поплотнее завернувшись в свои кожаные одежды и ссутулившись. И старались не обращать внимания на глаза, недобро посверкивающие на них отовсюду.

— Не показывай, что тебе страшно, — предупредил свою спутницу Брэм. — Не прячь глаза, но и не смотри долго. Когда отведешь взгляд— а тебе лучше сделать это первой, потому что они не отведут, — смотри вперед, ясно! Не вниз, а вперед. Уставишься себе под ноги — и все решат, что ты легкая добыча. Ты должна выглядеть так, словно имеешь полное право здесь находиться, но притом и не бросаешь им вызов. Поняла?

Отрава не поняла, но все равно кивнула. Только теперь она осознала смысл его слов. Она не смела избегать сердитых глаз, которые следили за ними, но старалась и не встречаться с людьми взглядом, чтобы это не было расценено как вызов. Ей вспомнилась старая история, которую как-то читал ей Парус. Там принцу сказочной страны пришлось пройти через клетку с голодными тиграми. Отрава вспомнила, как просила старика поподробнее рассказать об удивительных животных с полосатым мехом, наделенных смертоносной грацией и проворством. Теперь она примерно представляла, что тогда чувствовал принц.

Улицы словно смыкались вокруг них, и фонарей стало меньше. Брэм, видимо, знал, куда ехать, но по тому, как он сжимал и разжимал пальцы на дубинке под одеждой, Отрава видела, что ему не по себе. Они ехали по каким-то глухим трущобам Крепости, где беспорядочно понастроенные хижины заваливались одна на другую. Из решеток с шипением валил пар, и вдоль сточных канав сновали крысы. Телега продолжала скрипеть, и крокоящер не замечал ничего вокруг, но у Отравы по спине побежали мурашки от пред— чувствия опасности.