Авторы жизнеописаний Августов

[1257] (2) Причиной такой опасности было коварное и хитрое движение варваров. (3) Не будучи в состоянии вступить в открытый бой, они скрылись в очень густых лесах и таким образом с наступлением вечера привели в замешательство наших. (4) В сущности, если бы благодаря божьей помощи вследствие обращения к Сивиллиным книгам и заботе о выполнении жертвоприношений варвары не были окружены ужасными видениями и божественными призраками, то не было бы у римлян победы. (5) Окончив борьбу с маркоманнами,[1258] Аврелиан, человек по природе жесткий, устремился в Рим преисполненный гнева и охваченный жаждой мщения, которого требовала серьезность мятежей. Во всех других отношениях человек превосходный, он здесь грубо проявил свою власть: казнив зачинщиков мятежа, он произвел кровавое усмирение там, где можно было воздействовать более мягкими мерами. (6) Были убиты даже некоторые из родовитых сенаторов на основании легковесных обвинений, которые более мягкий государь мог бы оставить без внимания, исходивших от одного единственного свидетеля, притом ненадежного или ничтожного. (7) Но к чему много слов? Свое правление, бывшее до того столь славным и обещавшее, и не напрасно, быть таким же и впредь, он запятнал таким прискорбным и бесславным поступком. (8) Этот превосходный государь стал внушать страх, а не любовь; одни говорили, что такого государя надо глубоко ненавидеть, а не считать желанным; другие – что он хороший врач, но лечит дурным способом. (9) После этих событий, увидев, что может повториться нечто, подобное тому, что было при Галлиене, он, посоветовавшись с сенатом, расширил стены Рима.[1259] Однако добавление к померию он сделал не в это время, а позднее.[1260] (10) Делать добавление к померию дозволено только тому государю, который обогатил Римское государство какой-нибудь частью варварской земли. (11) Добавление сделал Август, сделал Траян,[1261] сделал Нерон,[1262] в правление которого были подчинены мощи Рима Полемонов Понт и Коттийские Альпы.[1263]

XXII. (1) Закончив все дела, связанные с укреплениями, устроением города и восстановлением гражданского порядка, он направился против пальмирцев, то есть против Зенобии, которая от имени своих сыновей держала в своих руках власть на Востоке. (2) По пути он вел много разного рода больших войн. Так, он победил варваров,[1264] встретившихся с ним во Фракиях и в Иллирике, а за Дунаем уничтожил вождя готов Каннаба, или Каннабауда, с пятью тысячами человек.[1265] (3) Оттуда через Византий он прошел к Вифинии и занял ее без боя.[1266] (4) Много славных дел и слов он там совершил и сказал, но включить все это в свою книгу мы не можем и не хотим, боясь наскучить читателям. Однако для понимания нравов и доблестей Аврелиана кое-что узнать следует. (5) Дойдя до Тианы и найдя ее запертой, он, говорят, в гневе воскликнул: «Собаки живой не оставлю в этом городе!». (6) Благодаря решению воинов, воодушевленных надеждой на добычу, и измене некоего Геракламмона, предавшего свою родину из страха быть убитым среди прочих, город был взят.

XXIII. (1) Тут Аврелиан, действительно по-императорски, принял два решения, из которых одно показывает его строгость, а другое – мягкость. (2) Мудрый победитель убил Геракламмона, предателя своей родины; когда же воины, согласно его слову о том, что он не оставит в Тиане живой собаки, требовали разрушения города, он ответил: «Да, я объявил, что в этом городе не оставлю ни одной собаки: всех собак убивайте!». (3) Благородно слово государя, но еще благороднее поведение воинов, так как шутку государя, из-за которой все войско лишилось добычи, но сохранился целый город, войско приняло так, словно его наделили богатством. (4) Письмо по поводу Геракламмона: «Аврелиан Август Маллию Хилону.[1267] Я позволил убить того, от кого я, как бы в виде благодеяния, получил Тиану. Я не мог чувствовать расположение к предателю и охотно примирился с тем, что воины убили его. Ведь тот, кто не пощадил своей родины, не мог бы сохранить верность и по отношению ко мне. (5) В сущности, из всех тех, кто был осажден, пал он один. Не могу отрицать того, что он был богатым человеком, но его состояние я отдал его детям, чтобы никто не мог обвинить меня в том, что я допустил убийство богатого человека ради его денег».

XXIV. (1) Взят был город удивительным образом. Когда Геракламмон показал приподнятое в виде естественной насыпи место, куда мог подняться в императорском одеянии Аврелиан, последний взошел туда и, подняв свою пурпурную хламиду, показал себя гражданам, находившимся в городе, и воинам, бывшим вне его, и таким образом был взят этот город, словно все войско Аврелиана было уже на стенах. (2) Нельзя умолчать об обстоятельстве, которое имеет отношение к славе высокочтимого мужа. (3) Передают, что Аврелиан действительно сказал и действительно думал о разрушении города Тианы. Однако в то время, когда он удалялся в свою палатку, перед ним внезапно предстал в том виде, в каком его обычно можно видеть, Аполлоний Тианский,[1268] прославленный молвою и пользующийся великим авторитетом мудрец, древний философ и истинный друг богов, который и сам должен быть предметом поклонения, подобно божеству. Он сказал по-латыни, чтобы его мог понять уроженец Паннонии, следующие слова: (4) «Аврелиан, если ты хочешь победить, то тебе не следует помышлять об убийстве моих сограждан. Аврелиан, если ты хочешь быть императором, воздержись от пролития крови безвинных. Аврелиан, будь милостив, если ты хочешь жить». (5) Аврелиан был знаком с обликом высокочтимого философа и видел его изображение во многих храмах. (6) Словом, пораженный Аврелиан сразу обещал ему изображение, статуи и храм и изменил к лучшему свой образ мыслей. (7) Обо всем этом я узнал от почтенных людей и прочитал в книгах Ульпиевой библиотеки; принимая во внимание величие Аполлония, я еще больше поверил этому. (8) Действительно, был ли среди людей человек более безупречный, более чтимый, более значительный и более божественный? Умершим он возвращал жизнь;[1269] он сделал и сказал многое такое, чего не в силах сделать и сказать люди. Кто хочет узнать об этом, пусть прочтет греческие книги, в которых описана его жизнь. (9) Я сам, если хватит моей жизни и поможет милость этого мужа, опишу хотя бы вкратце деяния столь великого мужа не потому, чтобы дела этого мужа нужно было поддерживать моим словом, но для того, чтобы всеми голосами прославлялось то, что достойно удивления.

XXV. (1) Отвоевав обратно Тиану,[1270] Аврелиан, пообещав всем неприкосновенность, овладел Антиохией после небольшого сражения под Дафной.[1271] С этих пор он, как указывают, повинуясь наставлениям высокочтимого мужа Аполлония, стал более человечным и милостивым. (2) Затем под Эмесой[1272] произошел крупный бои с Зенобией и ее союзником Забой,[1273] где должен был решиться вопрос о верховной власти. (3) Когда утомленные всадники Аврелиана уже готовы были отступить и обратиться вспять, внезапно, как выяснилось впоследствии, под воздействием божества, так как некий божественный образ ободрял воинов, пехотинцы восстановили порядок среди всадников. Зенобия вместе с Забой была обращена в бегство, и одержана полная победа. (4) Спасши положение на Востоке, Аврелиан победителем вступил в Эмесу и немедленно направился в храм Гелиогабала[1274] под предлогом выполнения обетов от имени всех. (5) Там он и нашел тот образ божества, который, как он видел, покровительствовал ему на войне. (6) Поэтому он и здесь заложил храмы, сделав необыкновенные приношения, и в Риме соорудил храм Солнцу, освященный с великим торжеством, как мы расскажем в своем месте.

XXVI. (1) После этого он направил путь в Пальмиру,[1275] чтобы завоеванием этого города положить конец трудам. В пути он много перенес от сирийских разбойников, которые не раз устраивали дурной прием его войску; и во время осады он подвергался большой опасности, даже был ранен стрелой. (2) Имеется его собственноручное письмо, посланное им Мукапору,[1276] где он, отложив в сторону свою императорскую гордость, признает трудность этой войны: (3) «Римляне говорят теперь, что я веду войну против женщины, как будто со мной сражается одна Зенобия и только своими собственными силами, однако врагов здесь столько, как если бы мне приходилось осаждать мужчину; но они – под начальством женщины, которая гораздо слабее из-за страха и нечистой совести. (4) И выразить нельзя, сколько тут стрел, какое военное снаряжение, сколько копий, сколько камней. Нет ни одного места на стене, где не стояло бы по две и по три баллисты. Метательные орудия выбрасывают даже огонь. (5) Но к чему распространяться? Она боится как женщина и сражается как мужчина, который боится наказания. Но я верю, что боги помогут Римскому государству: они никогда не отказывали в содействии нашим начинаниям». (6) Наконец, утомленный, уставший от бедствий, Аврелиан послал Зенобии письмо, предлагая ей сдаться и обещая сохранить ей жизнь. Даю копию этого письма.[1277] (7) «Аврелиан, император Римского государства, отвоевавший Восток, Зенобии и всем тем, кто воюет сообща с ней. (8) Вы должны были бы сами сделать то, чего я требую от вас теперь в моем письме. Я предписываю вам сдаться и обещаю сохранить неприкосновенной вашу жизнь, причем ты, Зенобия, будешь жить вместе со своими в том месте, куда я помещу тебя согласно решению блистательного сената. (9) Драгоценные камни, золото, серебро, шелк, коней, верблюдов вы должны передать в римское государственное казначейство. Пальмирцам будут оставлены их права».

XXVII. (1) Получив это письмо, Зенобия ответила более высокомерно и заносчиво, чем позволяло ее положение, думаю, для того, чтобы устрашить врагов. Копию ее письма я также привожу здесь: (2) «Зенобия, царица Востока, Аврелиану Августу. Никто, кроме меня, до сих пор не просил в письме того, чего требуешь ты. На войне все решает доблесть. (3) Ты предлагаешь мне сдаться, как будто не знаешь, что царица Клеопатра предпочла умереть, а не жить в каком угодно почете. (4) Персы не отказываются прислать мне на помощь войска, и мы уже ждем их; за нас стоят сарацины, за нас – армяне. (5) Твое войско, Аврелиан, победили сирийские разбойники. Что же? Если соберутся все вооруженные силы, которые ожидаются со всех сторон, тебе придется отказаться от той надменности, с какой ты повелеваешь мне теперь сдаться, как будто ты в полной мере победитель». (6) Это письмо, продиктованное самой Зенобией, Никомах,[1278] по его словам, перевел с сирийского языка на греческий. Ведь и приведенное выше письмо Аврелиана было написано по-гречески.

XXVIII. (1) Получив это письмо, Аврелиан не смутился, напротив – он даже разгневался. Собрав немедленно свое войско и своих начальников, он со всех сторон осадил Пальмиру; решительный вождь ничего не упустил из виду: все довел до конца, обо всем позаботился. (2) Он перехватил отряды, которые были посланы на помощь персами, подкупил конные отряды сарацинов и армян, и, действуя то жестко, то мягко, привлек их на свою сторону. Наконец, пустив в ход большие силы, он победил эту могущественнейшую женщину. (3) Когда побежденная Зенобия пыталась бежать на верблюдах, которых назьшают беговыми, и направилась к персам, она была захвачена посланной вдогонку конницей и передана в руки Аврелиана. (4) Победитель и уже владыка всего Востока, державший в оковах Зенобию, стал проявлять при переговорах с персами, армянами, сарацинами по поводу дел, возникавших в связи с тогдашним положением, слишком большое высокомерие и заносчивость. (5) Тогда были привезены те осыпанные драгоценными камнями одеяния, которые мы видим в храме Солнца, тогда же – и персидские драконы, и тиары,[1279] и тот род порфиры, какого впоследствии не присылало ни одно племя и какого не видал еще римский мир. О ней хочется сказать хоть немного.

XXIX. (1) Вы помните, что в храме Юпитера Капитолийского, всеблагого и величайшего, находился небольшой пурпурный шерстяной греческий плащ; когда матроны и даже сам Аврелиан приближали к нему свои пурпурные одежды, последние при сравнении с его божественным блеском теряли свою окраску и приобретали пепельный цвет. (2) Говорят, что персидский царь, получив этот подарок от индийцев, живущих во внутренних частях страны, прислал его Аврелиану и при этом написал ему: «Прими пурпурную одежду, какая бывает у нас». Но это была неправда. (3) Ведь впоследствии и Аврелиан, и Проб, и еще недавно Диоклетиан разыскивали подобного рода пурпур, послав для этого самых старательных мастеров, но найти его не могли. Говорят, что такой пурпур дает индийская киноварь, если уметь с ней обращаться.

XXX. (1) Но, чтобы вернуться к начатому рассказу, среди воинов поднялся необыкновенный шум: все они требовали наказания Зенобии. (2) Аврелиан, однако, считал недостойным убить женщину; казнив большинство тех, по чьему подстрекательству она начала, подготовила и вела войну, он сохранил эту женщину для триумфа, чтобы показать ее очам римского народа. (3) Из числа тех, кто был убит, тяжкой, как передают, была утрата философа Лонгина, под руководством которого Зенобия, как говорят, изучала греческую литературу.[1280] Аврелиан, говорят, казнил его потому, что гордое письмо Зенобии было, как говорили, написано по его совету, хотя оно и было составлено на сирийском языке. (4) Итак, установив мир на всем Востоке, Аврелиан вернулся победителем в Европу.[1281] Там он разбил войска карпов[1282] и, когда сенат дал ему в его отсутствие прозвание Карпского, он, говорят, прислал шутливый ответ: «Недостает только того, отцы сенаторы, чтобы вы назвали меня еще Карписклом». (5) Всем известно, что карпискл – это особый род обуви. Такое прозвание казалось безобразным, тогда как он уже назывался, Готским, Сарматским, Армянским, Парфянским и Адиабенским.[1283]

XXXI. (1) Редко бывает, чтобы сирийцы сохранили верность: им это даже трудно. Когда Аврелиан был занят европейскими делами, пальмирцы, уже побежденные и разбитые, подняли крупное восстание.[1284] (2) Сандариона,[1285] которого Аврелиан оставил там с гарнизоном, они убили вместе с шестьюстами стрелков и вручили власть некоему Ахиллу, родственнику Зенобии.[1286] (3) Однако Аврелиан в полной готовности вернулся с Родопы и разрушил город, так как он того и заслуживал. (4) Словом, жесткость Аврелиана или, как выражаются некоторые, его строгость заходила слишком далеко, так что в одном известном письме сам он открыто сознается в том, что проявил самую лютую ярость. Вот его копия: (5) «Аврелиан Август Церронию Бассу. Не следует долее давать волю мечам воинов. Довольно уже зарублено и зарезано пальмирцев. Мы не пощадили женщин, мы перебили детей, перерезали стариков, истребили жителей деревень. (6) Кому же мы оставим потом землю, кому оставим город? Надо пощадить тех, кто остался в живых. Я уверен, что эти, столь немногие, исправились после наказания многих. (7) Я хочу привести в прежний вид храм Солнца, который разграбили в Пальмире орлоносцы третьего легиона вместе с знаменосцами, дракононосцем, горнистами и трубачами. (8) У тебя есть триста фунтов золота из ларцов Зенобии, у тебя есть тысяча восемьсот фунтов серебра из пальмирского добра, у тебя есть царские драгоценные камни. (9) Имея все это, постарайся почтить храм. Этим ты очень угодишь и мне, и бессмертным богам. Я напишу сенату и попрошу прислать понтифика, который произвел бы освящение храма». (10) Это письмо, как мы видим, указывает на то, что суровый император насытил свою лютую жестокость.

XXXII. (1) Наконец, он вторично, но уже чувствуя себя в большей безопасности, вернулся в Европу[1287] и, проявляя свою прославленную доблесть, разбил бродивших здесь врагов. (2) Между тем, пока Аврелиан совершал во Фракиях и по всей Европе свои необыкновенные подвиги, появился некий Фирм, который, не имея никаких законных знаков власти, завладел Египтом, словно последний был независимым государством. (3) Аврелиан немедленно обратился против него, и его обычное счастье не изменило ему: он тотчас же отвоевал обратно Египет. Как человек жестокий, Аврелиан отомстил за замыслы.[1288] Пылая сильным гневом из-за того, что Тетрик до сих пор еще держит в своей власти Галлии, он устремился на запад. Тетрик сам передал ему свое войско, так как не мог больше выносить злодеяний последнего. Аврелиан принял власть над переданными ему легионами. (4) Став, таким образом, государем всего мира, усмирив Восток, галлов и все земли со всех сторон, Аврелиан направил свой путь в Рим, чтобы представить очам римлян триумф над Зенобией и над Тетриком, то есть над Востоком и над Западом.

XXXIII. (1) Не будет уклонением в сторону дать понятие о том, какой был триумф Аврелиана: ведь он был очень блестящим. (2) Там было три царские колесницы; из них одна – колесница Одената, отделанная и разукрашенная серебром, золотом и драгоценными камнями; вторая – присланная персидским царем в подарок Аврелиану, такой же искусной работы; третья – которую сделала для себя Зенобия, надеясь вступить в ней в город Рим. И в этом она не ошиблась: вместе с ней она вошла в Рим побежденная, в чужом триумфе. (3) Была еще одна колесница, запряженная четырьмя оленями;[1289] она, говорят, принадлежала царю готов.[1290] На ней, как передают многие, Аврелиан въехал на Капитолий, чтобы там заклать оленей; говорят, что он захватил их вместе с колесницей и посвятил Юпитеру всеблагому и величайшему.[1291] (4) Впереди шло двадцать слонов, двести различных прирученных диких животных из Ливии и Палестины[1292] – Аврелиан немедленно роздал их частным лицам, чтобы не отягощать императорскую казну их прокормом; четыре тигра, жирафы, лоси[1293] и другие подобные звери – в полном порядке; восемьсот пар гладиаторов,[1294] не считая пленников из варварских племен, – блеммии, аксомиты,[1295] арабы из Счастливой Аравии, индийцы, бактрийцы, иберы, сарацины, персы, – все с произведениями своих стран; готы, аланы, роксоланы, сарматы, франки, свевы, вандалы, германцы со связанными руками как пленники. (5) Среди них шли впереди и уцелевшие знатнейшие лица города Пальмиры, и египтяне – в наказание за восстание.

XXXIV. (1) Вели и десять женщин, которые сражались в мужской одежде среди готов и были взяты в плен, тогда как много других женщин было убито; надпись указывала, что они из рода амазонок: впереди несли надписи, указывавшие названия племен. (2) Тут же был Тетрик, одетый в алую хламиду, желто-зеленую тунику, галльские брюки[1296] рядом с ним шел его сын, которого он объявил в Галлии императором.[1297] (3) Выступала и Зенобия в украшениях из драгоценных камней, в золотых цепях, которые поддерживали другие. Впереди несли золотые венки от всех городов; названия последних были обозначены в высоко поднятых надписях. (4) Много блеска придавали торжественному шествию сам римский народ, затем знамена коллегий и лагерей, воины, воины-панцирники, сокровища царей,[1298] все войско и сенат, хотя и несколько опечаленный, так как сенаторы видели, что над ними справляется триумф. (5) Наконец, лишь в девятом часу он прибыл на Капитолий и поздно вечером – в Палатинский дворец. (6) В следующие дни для народа были устроены развлечения – театральные представления, цирковые игры, охоты, бои гладиаторов, морские сражения.

XXXV. (1) Я не считаю возможным обойти молчанием то, о чем помнит народ и неоднократно сообщает достоверная история. Отправляясь на восток, Аврелиан обещал народу венки весом по два фунта, если он вернется победителем. Народ ожидал золотых венков, но Аврелиан либо не хотел, либо не мог дать их и велел сделать венки из хлеба, который теперь называется крупитчатым, и дать каждому из граждан, причем каждый мог получать свой крупичатый хлеб в течение всей своей жизни и передать это право по наследству своим потомкам. (2) Аврелиан же раздавал римскому народу и свиное мясо, которое распределяется и доныне. (3) Он установил очень много законов,[1299] притом благодетельных. Он учредил жреческие должности,[1300] заложил храм Солнца и укрепил его портиками. Он назначил также средства для починки храмов и вознаграждения служителям культа. (4) После этого он отправился в Галлию[1301] и освободил винделиков от осады, в которой их держали варвары. Затем он вернулся в Иллирик и, собрав скорее большое, нежели огромное войско, объявил войну персам, которых он разбил с великой славой уже в то время, когда победил Зенобию. (5) Но в пути, в местечке Кенофрурии, находящемся между Гераклеей и Византием, он был убит по злому умыслу своего письмоводителя и рукою Мукапора.

XXXVI. (1) Я вкратце изложу, что было причиной его убийства и каким образом оно было совершено, для того чтобы подробности такого события не остались неизвестными. (2) Аврелиан был, отрицать этого нельзя, государем суровым, жестоким, кровожадным. (3) Так как в своей суровости он дошел до того, что велел убить дочь своей сестры, хотя обвинение против нее было незначительное и недостаточно веское, то он прежде всего возбудил ненависть к себе со стороны своих же близких. (4) Случилось – так роковым образом складываются обстоятельства, что своими угрозами он вызвал ненависть к себе со стороны подозреваемого им в чем-то Мнестея, который был у него письмоводителем по секретным бумагам и, как говорят, его вольноотпущенником. (5) Зная, что Аврелиан никогда не грозит попусту, а если грозит, то никогда не прощает, Мнестей[1302] составил список имен, в котором были перемешаны с именами тех, на кого Аврелиан действительно гневался, также имена тех, о ком он не думал ничего дурного, и добавил к ним свое имя для того, чтобы проявляемое им беспокойство вызвало больше доверия. Список он прочитал отдельным лицам, имена которых в нем значились, добавляя, что Аврелиан решил всех их убить и что они, если они настоящие мужчины, должны позаботиться о собственной жизни. (6) Страх овладел теми, кто заслужил кару, а скорбь – теми, кто не имел вины, так как Аврелиан, казалось, не чувствовал признательности за все оказанные ему благодеяния и услуги, и они в пути, в вышеназванном месте, внезапно напали на государя и умертвили его.[1303]

XXXVII. (1) Таков был конец Аврелиана, государя скорее необходимого, нежели хорошего. Когда он был убит, и все это дело раскрылось, то те же самые люди, которые умертвили его, почтили его огромной гробницей и храмом. (2) Впоследствии Мнестей был подвешен к столбу и отдан на растерзание диким зверям, на что указывают мраморные статуи, поставленные по обе стороны там, где были воздвигнуты на колоннах и статуи в честь божественного Аврелиана.[1304] (3) Тяжкую скорбь испытал по поводу его смерти сенат, но еще более тяжкую – римский народ, который обычно называл Аврелиана дядькой сенаторов. (4) Он был императором пять лет и шесть месяцев без нескольких дней и за свои великие деяния был причислен к богам.[1305] (5) Я не счел себя в праве умолчать о том, что сообщается в истории, так как это имеет отношение к Аврелиану. Многие передают, что брат Клавдия Квинтилл, оставленный для охраны Италии, услыхав о смерти Клавдия, взял на себя императорскую власть. (6) Но потом, когда стало известно, что императором стал Аврелиан, все войско покинуло его. Он выступил с речью против Аврелиана, но воины не слушали его; тогда он, перерезав себе вены, погиб на двадцатый день своей власти.[1306] (7) Аврелиан совершенно очистил весь мир от всего того, что было преступным, от всего того, что порождено нечистой совестью или пагубными ухищрениями, наконец, – от всяких интриг.

XXXVIII. (1) Некоторый интерес представляет, как я полагаю, и то, что Зенобия держала в своих руках власть от имени своего сына Вабалата,[1307] а не Тимолая и Геренниана. (2) В правление Аврелиана была также война с работниками монетного двора, которыми руководил счетный чиновник Фелициссим. Аврелиан подавил восстание чрезвычайно жестоко и сурово, но при этом было убито семь тысяч его собственных воинов, как это можно видеть из письма, посланного им Ульпию Криниту, бывшему в третий раз консулом, – тому, который когда-то усыновил его: (3) «Аврелиан Август своему отцу Ульпию. Какие бы войны я ни вел, все они, словно так предопределено судьбой, непременно осложняются всякого рода волнениями; так и вспыхнувший в стенах города мятеж породил в высшей степени тяжелую войну. Работники монетного двора под руководством Фелициссима, самого последнего из рабов, которому я поручил управление императорским казначейством, поднялись, преисполненные непокорного духа.[1308] (4) Их восстание было подавлено, причем погибло семь тысяч лембариев, рипарийцев, кастрианов и даков. Отсюда ясно, что бессмертные боги не дали мне ни одной победы без трудностей».

XXXIX. (1) Тетрика, над которым он справил триумф, он назначил корректором Лукании, сына же его оставил в сенате. (2) Он выстроил великолепный храм Солнца. Он расширил стены города Рима, так что окружность его стен равнялась почти пятидесяти милям. (3) Ябедников и доносчиков он преследовал с необыкновенной строгостью. Ради спокойствия частных лиц он велел раз навсегда сжеть на форуме Траяна государственные списки должников. (4) При нем была объявлена амнистия по государственным преступлениям по примеру афинян (о чем упоминает и Туллий в своих Филиппиках).[1309] (5) Грабителей провинций, уличенных в казнокрадстве и вымогательстве, он преследовал с более чем военной строгостью и карал жесточайшими казнями и истязаниями. (6) В храм Солнца он поместил много золота и драгоценных камней. (7) Видя, что Иллирик опустошен и Мезия разорена, он покинул созданную Траяном задунайскую провинцию Дакию, уведя оттуда войско и провинциалов,[1310] так как потерял надежду удержать ее; уведенных оттуда людей он поселил в Мезии и назвал своей Дакией область, которая сейчас разделяет две Мезии. (8) Кроме того, он, говорят, отличался такой жестокостью, что выдвигал против многих сенаторов вымышленные обвинения в интригах, направленных к составлению заговоров и установлению тирании, для того чтобы получить возможность легко казнить их. (9) Некоторые добавляют, что он лишил жизни не дочь своей сестры, а сына,[1311] но очень многие утверждают, что и сына сестры.

XL. (1) Как трудно избрать императора на место хорошего государя, это доказано и твердостью, проявленной безупречным сословием сенаторов, и авторитетным волеизъявлением благоразумного войска. (2) После убийства столь сурового государя войско поручило сенату избрание нового императора, не считая возможным поставить кого-либо из тех, кто убил столь хорошего государя. (3) Однако сенат передал это же поручение об избрании обратно войску, зная, что воины уже неохотно принимают тех императоров, которых избрал сенат. (4) Словом, это повторилось три раза, так что в течение шести месяцев римский мир не имел императора, а судьи оставались те же, каких выбрал сенат или Аврелиан, только вместо Ареллия Фуска[1312] проконсулом Азии был назначен Фальтоний Проб.

XLI. (1) Небезынтересно поместить здесь самое письмо, посланное войском сенату: «Счастливые и храбрые войска римскому сенату и народу. Наш император Аврелиан лишился жизни вследствие коварства одного человека и заблуждения хороших и дурных людей. (2) Причислите его к богам, безупречные и почтенные господа отцы сенаторы, и пришлите нам государя из вашей среды, но такого, кто по вашему суждению, является достойным. Ведь никому из тех, кто находился в заблуждении или совершил злодеяние, мы не позволим властвовать над нами». (3) Ответ был дан на основании сенатского постановления. Когда за два дня до февральских нон[1313] блистательный сенат собрался в Помпилиевой курии,[1314] консул Аврелий Гордиан[1315] сказал: «Докладываем вам, отцы сенаторы, письмо от счастливейшего войска». (4) По прочтении письма сенатор Аврелий Тацит,[1316] имевший право первым высказывать свое мнение (после Аврелиана он был единогласно провозглашен императором), сказал так: (5) «Правильным и надлежащим, отцы сенаторы, бьшо бы решение бессмертных богов, чтобы хорошие государи были неуязвимы для железа, для того чтобы они могли проводить более долгую жизнь и чтобы те, кто в своих черных мыслях задумывает беззаконные убийства, не могли каким-либо образом посягнуть на них. (6) Был бы тогда жив государь Аврелиан, храбрее и полезнее которого не бьшо никого. (7) После несчастья Валериана, после бедствий от Галлиена наше государство впервые свободно вдохнуло в правление Клавдия и только в правление Аврелиана, одерживавшего победы во всем мире, оно бьшо нам возвращено. (8) Он дал нам Галлии, он освободил Италию, он избавил винделиков от ига и рабства у варваров.