Авторы жизнеописаний Августов

(4) Он первый из римлян, будучи частным лицом, имел свою собственную тунику, расшитую пальмовыми ветвями, и украшенную вышивками тогу,[798] тогда как прежде даже императоры получали их с Капитолия или Палатина. (5) С разрешения императора он роздал цирковым партиям[799] сто сицилийских и сто каппадокийских коней[800] и за это стал дорог народу, на который всегда действуют подобные вещи. (6) По словам Корда,[801] Гордиан устроил на свой счет во всех городах Кампании, Этрурии, Умбрии, Фламинии и Пицена театральные представления в течение четырех дней и ювеналий.[802] (7) Он написал прозой хвалебную речь в честь всех живших до него Антонинов. Он так любил Антонинов, что и себе, как говорят некоторые, добавил имя Антонина, а согласно утверждению большинства – Антония. (8) Достаточно известно, наконец, что своего сына, по имени Гордиана, он отличил новым именем Антонина, когда по римскому обычаю, заявляя у префекта государственного казначейства о рождении сына, вписывал его имя в официальные документы.

V. (1) После своего консульства он был сделан проконсулом Африки при общем одобрении со стороны всех тех, кто хотел, чтобы правление Александра считалось и действительно было славным даже в Африке благодаря достоинствам его проконсула. (2) Имеется письмо самого Александра, в котором он выражает благодарность сенату за то, что он назначил Гордиана проконсулом Африки. (3) Вот его копия: «Вы не могли, отцы сенаторы, сделать ничего более угодного и приятного мне, чем послать проконсулом в Африку Антонина Гордиана, мужа знатного и великого духом, красноречивого, справедливого, воздержанного, хорошего»[803] и прочее. (4) Из этого ясно, каким крупным человеком был в то время Гордиан. (5) Ни один проконсул до него не пользовался такой любовью африканцев. Одни называют его Сципионом, другие – Катоном, многие – Муцием и Рутилием или Лелием.[804] (6) Мы имеем их возгласы, записанные Юнием в его сочинении. (7) Так, однажды, когда он читал им императорский указ, начинавшийся упоминанием о проконсулах Сципионах, раздался возглас: «Хвала новому Сципиону, истинному Сципиону, проконсулу Гордиану!». Такие и другие подобные возгласы он слышал часто.

VI. (1) Он был обычного для римлян роста; у него была красивая седина, величественный вид, цвет лица – скорее красный, чем белый; лицо очень широкое, выражение глаз, очертания рта и лба – внушавшие почтение, телосложение – несколько полное. (2) Он отличался таким уравновешенным нравом, что его нельзя упрекнуть ни в одном поступке, который был бы вызван горячностью, нескромностью или неумеренностью. (3) Он был исключительно привязан к своим близким, питал безграничную любовь к сыну и внуку, благоговейную – к дочери и внучке. (4) Он так уважал своего тестя Анния Севера, что считал себя как бы перешедшим в его семью в качестве сына, никогда не мылся вместе с ним и до получения должности претора никогда не садился в его присутствии. (5) В бытность свою консулом он либо постоянно пребывал в его доме, либо, если жил в Помпеевом доме, каждое утро или вечер заходил к нему. (6) Он был воздержан в употреблении вина, очень умерен в еде, носил щегольскую одежду, питал большую страсть к купанию, так что летом купался по четыре-пять раз в день, а зимой – по два раза. (7) У него была очень большая потребность во сне, так что, обедая у друзей, он без стеснения засыпал в столовой. Это происходило, по-видимому не от опьянения или невоздержанности, а в силу естественной потребности.

VII. (1) Добрые нравы, однако, не принесли ему никакой пользы. При таком почтенном образе жизни, постоянно читавший Платона, Аристотеля, Туллия, Вергилия и других древних писателей, он закончил свою жизнь не так, как заслуживал. (2) Во времена Максимина, человека свирепого и дикого, Гордиан в качестве проконсула управлял Африкой, причем в легаты ему был дан его сын – уже бывший консул. Один счетный чиновник проявлял по отношению к очень многим африканцам такую жестокость, какой не мог бы допустить даже сам Максимин: у очень многих он конфисковал имущество, многих убивал, распоряжался всем, превышая полномочия прокуратора. Затем, когда проконсул и легат, люди знатные и консуляры, стали обуздывать его, он начал угрожать им убийством. Африканцы, не будучи в состоянии терпеть дольше столь невыносимые обиды, прежде всего, соединившись с большим количеством воинов, убили самого счетного чиновника.[805] (3) Убив его в то время, как весь круг земель пылал ненавистью к Максимину, они стали затем думать о том, как бы прекратить раздоры, возникшие между приверженцами Максимина и сельскими жителями, то есть африканцами. (4) Тогда некий декурион по имени Мавриций, пользовавшийся среди африканцев большим влиянием, обратился на своем поле близ города Тисдры к городскому и сельскому народу, словно на сходке, с речью, которая впоследствии получила широчайшую известность:

VIII. (1) «Воздадим благодарность бессмертным богам, граждане, за то, что они дали нам случай и притом вызванный необходимостью, заранее принять меры против бешеного человека – Максимина. (2) После убийства его прокуратора, совершенно похожего на него своими нравами и образом жизни, мы можем спасти себя только тем, что выберем себе императора. (3) Ввиду того, что неподалеку отсюда находится проконсул, муж весьма знатного происхождения, вместе с сыном, консуляром-легатом, и обоим им эта язва угрожала смертью, – назовем их, с вашего согласия, императорами и, сняв со знамен пурпур,[806] закрепим, согласно римскому праву, их избрание знаками власти». (4) Тогда раздались возгласы: «Верно! Справедливо! Гордиан Август, да хранят тебя боги! Счастливо будь императором! Повелевай вместе с сыном!». (5) После этого поспешно прибыли в Тисдру. Там нашли почтенного старца, который после разбора судебных дел лежал на кровати. Когда на него набросили порфиру, он упал на землю, но был поднят, несмотря на свое сопротивление.[807] (6) Чтобы избежать опасности, которая грозила ему предположительно – со стороны приверженцев Максимина и бесспорно – со стороны его собственных благожелателей, старец, которому ничего другого не оставалось, согласился на то, чтобы его провозгласили императором.

IX. (1) Ему было уже восемьдесят лет, и он уже прежде, как мы сказали, управлял очень многими провинциями. Своей деятельностью он так хорошо зарекомендовал себя перед римским народом, что его считали достойным управлять всей империей. (2) Об убийстве счетного чиновника Гордиан раньше совсем не был осведомлен. Когда же он узнал об этом, то, находясь на пороге смерти и боясь больше всего за сына, он предпочел смерть за честное дело оковам и темнице у Максимина. (3) После провозглашения Гордиана императором молодые люди, по почину которых это было сделано, сбросили статуи Максимина, разбили его изображения, стерли его имя в официальных текстах, а самого Гордиана назвали Африканским.[808] (4) Некоторые добавляют, что прозвание «Африканский» было дано Гордиану не потому, что он стал императором в Африке, а потому, что он происходил из рода Сципионов. (5) В большей части книг я нахожу указания, что и этот Гордиан, и его сын – оба были провозглашены императорами и получили прозвание Антонинов, а в некоторых книгах сказано – прозвание Антониев. (6) После этого они прибыли из Тисдры в Карфаген[809] с царственной пышностью, со связками, украшенными лавром. Сын, бывший у отца легатом – по примеру Сципионов,[810] был облечен, как сообщает греческий историк Дексипп, такою же властью, как и отец. (7) Затем было отправлено в Рим с письмом Гордианов посольство,[811] которое рассказало о том, что произошло в Африке. Оно было с радостью принято Валерианом, первоприсутствующим в сенате, который впоследствии был императором. (8) Были посланы также письма к знатным друзьям, чтобы эти влиятельные люди одобрили самое дело и стали еще большими друзьями.

X. (1) Сенат принял с такой радостью весть о провозглашении противопоставленных Максимину Гордианов императорами, что не только одобрил случившееся, но и избрал двадцать мужей, среди которых были Максим, или Пуппиен,[812] и Клавдий Бальбин[813] – оба они стали императорами после гибели Гордианов в Африке. (2) Этих мужей сенат выбрал для того, чтобы распределить между ними отдельные области Италии для защиты их против Максимина от имени Гордианов. (3) Тогда в Рим прибыли посольства от Максимина[814] с обещанием забыть прошлое. (4) Но победу одержало посольство Гордианов, которое обещало всякие блага; оно сулило воинам огромное жалование, а народу – земли и раздачи, и ему поверили. (5) Гордианам доверяли в такой степени больше, чем Максимину, что – по приказу сената – был убит решительными людьми, квестором и воинами, стоявший во главе преторианцев некий Виталиан за то, что он прежде проявлял жестокость; теперь еще больше опасались его лютости, столь родственной и близкой нраву Максимина. (6) О его смерти передают следующий рассказ.[815] Было составлено подложное письмо от имени Максимина, запечатанное как бы его перстнем. Отнести его было поручено квестору и воинам; они должны были добавить, что кроме письма им следует передать ему кое-что по секрету. (7) Прошли в отдаленный портик; он спросил их о том, что они должны были сказать ему по секрету, а они предложили ему сначала проверить печать на письме и в то время, как он рассматривал ее, убили его. (8) Воинов затем убедили в том, что Виталиан убит по приказанию Максимина. После этого в лагере было выставлено письмо и изображение Гордианов.

XI. (1) Важно, чтобы постановление сената, в котором Гордианы были провозглашены императорами, а Максимин объявлен врагом, получило известность в литературе. (2) Не в установленный для заседания сената, а в специально назначенный день[816] консул, встретившись уже в своем доме с преторами, эдилами и народными трибунами, направился в курию. (3) Префект Рима, имевший какие-то подозрения, не получив официального извещения, воздержался от участия в собрании. Но это оказалось кстати, так как консул, прежде чем раздались обычные возгласы, раньше чем успели высказать счастливые пожелания Максимину, сказал: (4) «Отцы сенаторы, двое Гордианов – отец и сын, оба бывшие консулы, один – ваш проконсул, а другой – ваш легат, провозглашены императорами на великом совете африканцев. (5) Поэтому поблагодарим молодежь Тисдры, поблагодарим карфагенский народ, всегда преданный нам: они охранили нас от лютого чудовища, от этого дикого зверя.[817] (6) Но почему вы с такой робостью слушаете меня? Почему озираетесь? Почему колеблетесь? Произошло то, чего вы всегда желали. (7) Максимин – враг. Боги сделают так, что он перестанет существовать, и мы с радостью испытаем на себе счастие и благоразумие старшего Гордиана, доблесть и твердость младшего». (8) После этого он прочитал письмо Гордиана, посланное ему и сенату. (9) Тогда раздались возгласы сената: «Благодарим вас, боги! Мы освобождены от врагов и да будем мы освобождены полностью! Мы все считаем Максимина врагом! Максимина вместе с сыном мы обрекаем подземным богам! (10) Гордианов мы провозглашаем Августами! Гордианов мы признаем государями! Да сохранят боги императоров, избранных из состава сената! Да увидим мы победителями благородных императоров! Да увидит наших императоров Рим! Кто убьет общественных врагов, заслуживает награды!».

XII. (1) Юний Корд говорит, что это постановление сената было тайным. Я вкратце изложу, что это за постановление и почему оно так называется. (2) В настоящее время тайное постановление бывает вообще одного только рода – когда ваша милость, созвав у себя во внутренних покоях высших должностных лиц, отдает распоряжения, не подлежащие обнародованию; обычно вы даже даете клятву для того, чтобы никто ничего не узнал и не подозревал, пока дело не будет завершено. (3) У наших предков этот обычай возник под влиянием государственной необходимости. Тайное постановление сената выносилось в тех случаях, когда со стороны врагов угрожало какое-нибудь насилие, вынуждавшее либо принять унизительное решение, либо постановить то, что следовало привести в исполнение, прежде чем об этом начнут говорить, – или в тех случаях, когда не хотели, чтобы какие-либо сведения проникли к друзьям. При таких делах не присутствовали ни писцы, ни государственные рабы, ни служащие ценза. Сенаторы брали все на себя, сенаторы исполняли все обязанности служащих ценза и писцов для того, чтобы ничего не было разглашено. (4) Таким образом, было вынесено тайное постановление сената, чтобы весть не дошла до Максимина.

XIII. (1) Но так уж устроены некоторые люди, что они стыдятся, если другие не узнают через них то, что известно им, и считают себя ничтожнейшими, если не выдадут того, что им доверено. Поэтому Максимин немедленно узнал обо всем и даже получил копию тайного постановления сената, чего прежде никогда не случалось. (2) Имеется следующее его письмо префекту Рима: «Я прочитал тайное сенатское постановление наших пресловутых вельмож, о существовании которого ты, префект Рима, может быть, и не знал, так как ты даже не присутствовал при этом.[818] Посылаю тебе копию этого постановления, чтобы ты узнал, как ты управляешь государством». (3) Нельзя передать, в какое волнение пришел Максимин, когда узнал, что Африка поднялась против него. (4) Получив известие о решении сената, он бросался на стену, рвал на себе одежды, выхватывал меч, как будто он мог убить всех, и был явно в состоянии крайнего бешества. (5) Префект Рима, получив резкое письмо, обратился к народу и воинам с речью, в которой он сказал, что Максимин уже убит.[819] (6) После этого ликование возросло. Немедленно были сброшены статуи и изображения того, кто был объявлен врагом. (7) Ввиду угрозы войны, сенат стал пользоваться подобавшей ему властью. Он приказал убить доносчиков, клеветников, прокураторов и всех подонков Максиминовой тирании. (8) Но того, что присудил сенат, оказалось мало; народ творил свой суд – убитых волочили по земле и бросали в клоаку. (9) Тогда был убит ударом палки и брошен на улице и префект Рима Сабин, который был уже консуляром.[820]

XIV. (1) Как только Максимин узнал об этом, он обратился к воинам с такого рода речью:[821] «Священные для меня соратники, или, скорее, товарищи, связанные со мною присягой, большинство которых действительно участвует в войне вместе со мною, – пока мы защищаем от Германии величие Рима, пока мы освобождаем Иллирик от варваров, африканцы показали свое пуническое вероломство. (2) Они назначили нам в императоры двоих Гордианов, из которых один так одряхлел от старости, что не может стоять на ногах, а другой доведен излишествами до такой степени истощения, что его бессилие равносильно старости. (3) Но этого мало: сам наш благородный сенат признал дело, совершенное африканцами, и те люди, за чьих детей мы сражаемся, противопоставили нам двадцать мужей и высказались все против нас, словно против врагов. (4) Действуйте же так, как подобает мужам. Нужно скорее идти на Рим, – ведь там выбраны и противопоставлены нам двадцать мужей – консуляров. Надо оказать им сопротивление; при этом мы должны действовать решительно, а вы счастливо сражаться». (5) Сам Максимин понял на этой сходке, что настроение воинов – вялое, отнюдь не бодрое. (6) Он тотчас же написал сыну, который следовал за ним на большом расстоянии,[822] чтобы тот поспешил к нему: он опасался, как бы воины в отсутствие отца не замыслили чего-либо против сына: (7) Юний Корд опубликовал копию этого письма в таком виде: «Тинханий, принадлежащий к моей свите, сообщит тебе новости, которые я узнал относительно событий в Африке и Риме; сообщит он и о настроении воинов. (8) Прошу тебя, поспеши, как только можешь, чтобы солдатская толпа не учинила по своему обыкновению чего-нибудь чрезвычайного. Чего именно я опасаюсь – ты услышишь от моего посланца».

XV. (1) Одновременно с этими событиями против обоих Гордианов выступил в Африке некий Капелиан,[823] который и в частной жизни всегда был противником Гордиана и которого последний, став императором, отстранил от должности начальника мавров, на которую он как ветеран был назначен Максимином. После прибытия назначенного Гордианом преемника Капелиан, собрав мавров и беспорядочную толпу, устремился в Карфаген, и карфагенский народ, со свойственным ему пуническим вероломством, склонился на его сторону. (2) Желая испытать военное счастье, Гордиан послал против Капелиана и сторонников Максимина своего сына, человека уже зрелых лет, имевшего от роду сорок шесть лет, который, как мы сказали, был тогда его легатом, – в своем месте мы скажем о его нравах. (3) Но что касается военных действий – Капелиан оказался более смелым, а младший Гордиан – не столь опытным, так как его отвлекали от военного дела жизненные блага, которыми обычно пользуется знать; произошла битва, и Гордиан был побежден и убит.

XVI. (1) Говорят, что в этой битве погибло столько приверженцев Гордиана, что, несмотря на долгие поиски, не могли найти тело Гордиана младшего.[824] (2) Кроме того, была ужасная буря, редкое явление в Африке, которая расстроила войска Гордиана перед сражением; воины Гордиана оказались не готовыми к битве, и это облегчило победу Капелиану. (3) Когда старший Гордиан узнал об этом, он, не имея в Африке никакой защиты, опасаясь Максимина, думая о пуническом вероломстве и о решительном наступлении Капелиана, удрученный горем и упавший духом, окончил жизнь, удавившись в петле.[825] (4) Таков был конец обоих Гордианов, которых сенат провозгласил Августами, а впоследствии причислил к богам.

Гордиан Младший

XVII. (1) Он, сын старого Гордиана, проконсула Африки, провозглашенный Августом вместе с отцом – африканцами и сенатом, выделялся, помимо своего знатного происхождения, также своей образованностью и своими нравами. Род свой он вел, как утверждают некоторые, от Антонинов, а по мнению большинства – от Антониев. (2) В доказательство его знатного происхождения некоторые приводят то, что Гордиан старший назывался Африканским, то есть носил прозвание Сципионов, а также и то, что он владел в Риме Помпеевым домом, всегда носил прозвание Антонинов и сам пожелал, чтобы его сына называли в сенате Антонием, – все это указывает на принадлежность к определенным фамилиям. (3) Я, однако, разделяю мнение Юния Корда, который говорит, что знатность Гордианов складывалась из знатности всех этих фамилий. (4) Он был первым сыном своего отца от Фабии Орестиллы, правнучки Антонина, а это связывало его с родом Цезарей. (5) С первых дней после рождения он был назван Антонином. Потом в сенате он получил имя Антония, затем его обычно стали называть Гордианом.

XVIII. (1) В науках Гордиан подавал большие надежды, выделялся он и своей наружностью. Он обладал исключительной памятью, отличался замечательной добротой: когда в школе секли кого-нибудь из мальчиков, он не мог удержаться от слез.[826] (2) Учитель его Серен Саммоник, ближайший друг его отца, до такой степени был привязан к нему и любил его, что, умирая, оставил Гордиану младшему все книги своего отца Серена Саммоника, которых насчитывалось до шестидесяти двух тысяч. (3) Это обстоятельство подняло его на недосягаемую высоту: получив в дар такую богатую и великолепную библиотеку, он приобрел во мнении людей славу блестяще образованного человека.[827] (4) Должности квестора он достиг благодаря Гелиогабалу – вследствие того, что этому погрязшему в излишествах императору расхвалили разгульность молодого человека, которая, однако, не была связана ни с излишествами, ни с бесславием. (5) Благодаря Александру он получил должность городского претора, исполняя которую, он так прославился разбором судебных дел, что был удостоен консульства, которое отец его получил поздно. (6) Во времена Максимина или того же Александра сенат послал его легатом к отцу-проконсулу, и тогда произошли те события, о которых рассказано выше.

XIX. (1) Он питал некоторую страсть к вину, которое, однако, всегда было чем-нибудь приправлено – то розой, то полынью, то душистой смолой и всем тем, что доставляет величайшее удовольствие желудку. (2) В еде он был умерен, так что завтрак – в тех случаях, когда он завтракал, – и обед он кончал в одно мгновенье. (3) Женщин он любил страстно. Говорят, что у него были двадцать две заведомые наложницы и от каждой из них он оставил по трое-четверо детей. (4) Его называли Приамом своего времени, причем из-за его чрезмерного сластолюбия в шутку часто звали Приапом вместо Приама.[828] (5) Жизнь он проводил в удовольствиях – в садах, банях, прелестнейших рощах. Отец не осуждал его за это и очень часто говорил, что сын его когда-нибудь скоро умрет в великой славе. (6) Отличаясь от хороших людей своим образом жизни, он, однако, не уступал им в храбрости, считался всегда одним из славнейших граждан и был готов подать совет в государственных делах. (7) Наконец, сенат очень охотно провозгласил его Августом, возлагая на него надежды государства. Одевался он очень изысканно. Был дорог рабам и всем своим домашним. (8) Корд говорит, что он никогда не хотел жениться. (9) Напротив, Дексипп полагает, что его сыном был Гордиан третий, который после этого еще мальчиком достиг императорской власти вместе с Бальбином и Пуппиеном, или Максимом.

XX. (1) Однажды, когда старший Гордиан совещался о гороскопе сына с астрологом, последний, говорят, сказал, что тот будет сыном и отцом императора и сам будет императором. (2) Когда старший Гордиан рассмеялся, астролог, как рассказывают, показал ему расположение звезд и, приводя слова древних книг, доказал, что он сказал правду. (3) С непоколебимой уверенностью в правдивости своих предсказаний астролог указал старику и молодому день и вид их смерти, а также место, где им суждено погибнуть. (4) Все это, как говорят, старший Гордиан рассказывал впоследствии в Африке, будучи императором и еще ничего не опасаясь, и говорил о смерти своей и сына и о роде смерти. (5) При виде своего сына старик очень часто пел следующие стихи:

Юношу явят земле на мгновенье судьбы – и дольше

Жить не позволят ему. Показалось бы слишком могучим

Племя римлян богам, если б этот их дар сохранило.[829]

(6) Имеются изречения Гордиана младшего и в прозе, и в стихах, которые и ныне повторяются его родственниками; они не блестящи, не ничтожны, но занимают среднее место. Они явно принадлежат человеку даровитому, но ведущему роскошную жизнь и губящему свое дарование.

XXI. (1) Он был в высшей степени жаден до фруктов и овощей, вообще же – весьма умерен в пище; он постоянно поглощал какие-нибудь свежие фрукты. (2) Ему очень нравилось холодное питье, летом он охотно пил только холодное и притом в большом количестве. Он отличался крупным телосложением и потому предпочитал холодное. (3) Вот что мы знаем о Гордиане младшем и что достойно упоминания. Ведь мы не считаем нужным говорить о том, о чем так смехотворно и глупо написал Юний Корд – по поводу домашних развлечений и прочих лишенных значения вещей. (4) Тот, кто пожелал бы познакомиться с этим, пусть читает самого Корда, который говорит и о том, какие рабы были у каждого государя, и какие друзья, и сколько дорожных плащей,[830] и сколько хламид.[831] Знание таких вещей не может принести никакой пользы, – если историографы должны заносить в историю лишь то, чего нужно избегать или чему нужно следовать. (5) Считая, что нельзя оставить без внимания то, что я прочитал у Вулкация Теренциана, который также написал историю своего времени, я записал – так как это показалось мне удивительным, – что Гордиан старший чертами лица в такой степени напоминал Августа, что, казалось, был подобен ему также голосом, нравом и осанкой; сын его, как казалось, чрезвычайно походил на Помпея, хотя и утверждают, что Помпей не был тучен; внук же, изображения которого мы видим и теперь, был похож лицом на Сципиона Азиатского.[832] Все это так удивительно, что я не счел возможным умолчать об этом.

Гордиан Третий

XXII. (1) После смерти двух Гордианов встревоженный сенат, еще сильнее опасаясь Максимина, провозгласил Августами бывших консулов Пуппиена, или Максима, и Клодия Бальбина – из числа двадцати мужей,[833] которые были избраны для защиты государства.[834] (2) Тогда народ и воины попросили провозгласить маленького Гордиана, которому в то время, как утверждают многие, было одиннадцать лет, по словам некоторых – тринадцать, а согласно Юнию Корду – шестнадцать (ибо он утверждает, что этот Гордиан погиб на двадцать втором году жизни). (3) Его унесли в сенат, затем поставили перед сходкой, облачили в императорскую одежду и объявили Цезарем. (4) Родился он, как утверждают многие, от дочери Гордиана, а по словам одного или двух писателей (больше я найти не мог) – от сына, который погиб в Африке.[835] (5) Став Цезарем, Гордиан воспитывался у матери. Когда после гибели Максимина были также убиты во время военного мятежа Максим и Бальбин, которые были императорами в течение двух лет,[836] юноша Гордиан, бывший до тех пор Цезарем, при проявлениях необыкновеной любви, необыкновенной привязанности[837] и расположения был провозглашен Августом[838] воинами, сенатом и всеми племенами. (6) Его любили за заслуги деда и дяди или отца, которые – оба – взялись за оружие против Максимина за римский сенат и народ, и погибли – один смертью воина, а другой вследствие стечения обстоятельств, вызванных войной. (7) После этого ветераны подошли к курии, чтобы узнать, что произошло.[839] (8) Двое из них взошли на Капитолий, когда там происходило заседание сената, и были убиты перед алтарем бывшим консулом Галликаном и бывшим военным начальником Меценатом. (9) Возникло междоусобие, так как сенаторы были также вооружены, а ветераны не знали, что императорская власть принадлежит теперь одному только юноше Гордиану.

XXIII. (1) Дексипп уверяет, что третий Гордиан родился от сына Гордиана. После того как ветеранам стало известно, что императором является один только Гордиан, между народом, воинами и ветеранами установился мир.[840] Присвоение консульства мальчику Гордиану положило конец междоусобию. (2) Но было указание о том, что Гордиан будет императором недолго: произошло солнечное затмение, так что, казалось, наступила ночь и нельзя было ничего делать без зажженных светильников. (3) После этого римский народ, чтобы загладить жестокие поступки, предался удовольствиям и наслаждениям. (4) В консульство Венуста и Сабина[841] в Африке имело место выступление против Гордиана третьего под предводительством Сабиниана. Благодаря наместнику Мавретании, осадившему заговорщиков, Гордиан так стеснил Сабиниана, что все восставшие пришли в Карфаген, чтобы выдать Сабиниана, каялись в своем преступлении и просили прощения за свою вину. (5) После прекращения беспорядков в Африке, в консульство Гордиана (уже вторичное) и Помпеяна началась Персидская война.[842] (6) В это время, прежде чем отправиться на войну, юноша Гордиан взял в жены дочь Мизитея,[843] ученейшего человека, которого Гордиан счел за его красноречие достойным своего родства и немедленно назначил префектом. (7) После этого правление Гордиана не казалось уже ребяческим и заслуживающим презрения,[844] так как ему помогал своими советами превосходный тесть и сам он, проникнутый чувством благоговения, стал несколько более рассудительным и не давал евнухам и придворным слугам своей матери торговать его волей, пользуясь его незнанием или попустительством.

XXIV. (1) Имеются, наконец, письма тестя Гордиану и самого Гордиана тестю,[845] из которых явствует, что государство стало в это время управляться лучше и исправнее благодаря помощи тестя. Вот их копии: (2) «Владыке, сыну и Августу Мизитей, тесть и префект. Мы избежали тяжкого позора нашего времени, когда евнухи и люди, которые казались тебе твоими друзьями (в действительности же они были злейшими недругами), торговали всем. Это тем более отрадно, что ты приветствуешь это улучшение, вследствие чего становится совершенно очевидным, что ты, мой уважаемый сын, не причастен к имевшим место злоупотреблениям. (3) В самом деле, никто не мог выносить того, чтобы назначения на руководящие военные посты зависели от ходатайства евнухов, чтобы отказывали в наградах за труды, чтобы убивали или освобождали по прихоти и за деньги тех, кого не следовало, чтобы государственная казна опустошалась, чтобы те, кто с коварнейшими замыслами бывал у тебя, плели интриги с целью обмануть тебя, причем наихудшие люди заранее сговаривались между собой относительно тех решений о хороших людях, которые следует внушить тебе: хороших людей они изгоняли, привлекали достойных ненависти и, наконец, торговали всеми твоими словами. (4) Поэтому поблагодарим богов за то, что по твоему собственному желанию управление государством улучшилось. (5) Приятно быть тестем хорошего государя, который обо всем осведомляется и хочет знать все, который удалил от себя тех, кто его самого как бы выставил для продажи с аукциона».