Исцеление любовью (№1) - Сила предсказания

— В фармакологии — может быть, но не здесь. Если вы не выполните моих требований, то я буду жаловаться в вышестоящие инстанции.

— .Вы все это серьезно говорите? — удивился врач.

— Вполне. А еще я могу подключить прессу. Так что лучше отстраните Машу, чтобы не давать газетчикам поводов для публикаций.

— Что ж, мне не привыкать к критике. И я по-прежнему не вижу оснований для того, чтобы отстранить Машу.

— Знаете, доктор, — с сомнением в голосе сказала Катя, — я начинаю бояться за здоровье Алеши, если в лечении вы придерживаетесь тех же принципов, что и в подборе персонала.

— Но вы можете понять, что я не могу отстранить ассистентку, пока не закончена операция?

— Найдите другую! — капризно потребовала Катя.

— В том-то и дело, что больше никто не соглашается.

— И вы не нашли ничего лучше, как допустить к операции неквалифицированного человека?

— Послушайте, Екатерина, — спокойно сказал врач. — Ради вашего жениха, подождите окончания процедуры. Иначе я не могу ручаться за успешный исход операции.

~А я считаю, что успеха не будет, пока вам ассистирует непрофессионал. И мне ничего не остается, как пожаловаться на вас.

— Ну что ж, жалуйтесь!

— Но жалоба будет касаться уже не только Маши, но и всего вашего метода, который, как я понимаю, тоже вызывает массу вопросов. Я в любом случае добьюсь ее отстранения. А если вы будете препятствовать, то я сделаю так, чтобы отстранили вас обоих!

Она вышла, хлопнув дверью.

Павел Федорович вернулся в палату.

— Как дела? — спросил он у Маши.

— Собираюсь ввести новую порцию препарата. Алеша чувствует себя удовлетворительно.

— Не торопитесь, Маша. Я сам все сделаю.

— Конечно, я тогда прослежу за приборами, — предложила Маша.

— Нет, Маша, — сказал врач, — вам придется уйти. Я вынужден отстранить вас.

— Почему? Что случилось?! — испугалась Маша.

— Видите ли, я не имел права допускать вас к этой процедуре.

— Но она ведь уже почти закончена. Подождите чуть-чуть.

— Нет, не могу. Вы должны уйти прямо сейчас. Фармацевт не может ассистировать при таких процедурах, — твердо сказал Павел Федорович.

— Доктор, что происходит? — спросил Алеша.

— Все в порядке, Алексей, — успокоил его врач. — Я завершу лечение сам.

— А Маша?

— Маша будет заниматься своей обычной работой.

— А я против! Она должна остаться! — воспротивился Алексей.

— Нет, Алеша, эти вопросы решаю здесь только я! — твердо сказал врач. — И ответственность тоже вся на мне.

— Я все поняла, — сказала Маша. — Успокойся, Алеша. Процедуры уже почти закончены. Мое присутствие и вправду необязательно.

Она пошла к двери, по пути снимая халат. В коридоре дорогу ей преградила Катя.

— Что случилось? — спросила она наигранно. — Тебя отстранили?

— А, так это вы постарались. Я должна была догадаться! Как вы не понимаете, что это только навредит Алеше!

— Нет, я-то как раз стараюсь для него. А вот ты, не имея должного образования, можешь ему навредить.

— Нет, просто вы считаете, что я пристаю к нему. Но это не так, вы ошибаетесь!

— Меня не обманешь, я все видела!

— Что? Ведь вам не в чем упрекнуть меня. Я же просто хочу помочь.

— Вот что, иди-ка ты отсюда! — злобно сказала Катя. — А то и тебе, и твоему защитничку-доктору не поздоровится.

— Хорошо, я уйду. Только Павел Федорович тут ни при чем. Он взял меня в ассистентки потому, что больше никто из медсестер не соглашался. Из-за Алеши, понимаешь?

— А это я еще выясню, — пообещала Катя.

* * *

— Ну вот, осталась последняя порция препарата. Ты готов? — спросил врач у Алеши.

— Да. Скажите, почему вы отстранили Машу? Она же справлялась.

— Алеша, у нее нет диплома операционной медсестры.

— Это так важно?

— Да, это очень важно. Я вообще не имел права ее допускать.

— Понятно. Хорошо, делайте побыстрее укол, а то уже боль подступает.

Врач вздохнул и стал вводить препарат.

— Как себя чувствуешь?

— Мне больно, очень больно!

— Ничего, ничего. Осталось совсем немного. Терпи, ты же моряк!

— Я не могу больше терпеть! Позовите Машу!

— Терпи!

— Не могу!!!

От боли Алексей стал метаться на кровати.

— Нет, не двигайся! Ты же сместишь катетер!

Но Алеша уже не слышал его. Он был уже почти в беспамятстве от боли.

— Маша! Маша, помоги мне! — кричал он.

Алеша метался на кровати от боли, не слыша голоса врача:

— Подожди немного, парень! После укола легче станет!

Но Леше легче не становилось.

— Да что же это такое! — запаниковал врач. — Алексей, ты меня слышишь?

Но Алеша только метался и стонал. Павлу Федоровичу стало ясно, что один он уже не справится.

Он бросился к двери и распахнул ее:

— Сестра! Сестра!! Срочно сюда! Немедленно!

Медсестра уже бежала к палате, когда Катя бросилась ей наперерез:

— Что там? Алеше плохо?

— Да откуда я знаю? Пустите! — отмахнулась от нее медсестра.

— Подождите меня!

Катя тоже ринулась в палату.

— Да вы что? Нет, вам туда нельзя. — И медсестра закрыла перед Катей дверь.

Катя дрожащей рукой достала телефон и, путаясь в кнопках, набрала номер. Голос ее дрожал:

— Полина Константиновна? Да, случилось… Здесь настоящая паника! Не знаю, они меня не пустили! Но, по-моему, что-то с Алешей.

— Да, Катя, я поняла! Выезжаю прямо сейчас!

Полина вскочила с дивана и стала лихорадочно собираться.

— Что там произошло? Да не молчи же! Что с Алешей?! — спросил Самойлов, глядя на мечущуюся жену.

— Не знаю!!! — закричала Полина. — А я ведь говорила тебе! Предупреждала! Нет: «Все будет хорошо! Надо верить!»

— Подожди, сейчас не время выяснять, кто прав, кто виноват!

Маша хорошо чувствовала все, что происходит с Алешей. Она чувствовала его даже на расстоянии. В какой-то момент она поняла, что происходит неладное, и ноги сами понесли ее в больницу. Уже в коридоре она столкнулась с Катей.

— Тебя еще здесь не хватало! — заорала Катя, преграждая ей дорогу. — Ты человеческого языка не понимаешь? Мне что, сюда милицейский наряд приставить?

— Пусти меня! — тихо сказала Маша. — Я должна помочь!

Хватит! Ты уже помогла! Поэтому Алеше и плохо! — продолжала кричать Катя.

— Ты не права… Пожалуйста, пропусти меня! — Маша почти молила ее.

— Не пущу!!! — Катя стояла насмерть.

Из палаты выглянула медсестра и сказала:

— Девушка, вы с ума сошли?! Вы что здесь разорались? Это же больница, а не балаган!

Тут уже медсестре досталось от разъяренной Кати:

— ЧТО?!! Да как вы смеете?!

В этот момент Маша, воспользовавшись моментом, проскользнула в палату. Катя хотела сделать то же, но медсестра ее не пустила.

— Ну, ничего… — закричала Катя. — Я и на вас управу найду!

— Посторонним не положено! — сухо сказала медсестра и закрыла дверь.

— Да что же это творится, в самом деле?! — возмутилась Катя. Все всё делали не так, как она хочет!

Маша забежала в палату с вопросом:

— Он жив, Павел Федорович?!

Врач поднял голову:

— Да, жив. Спасибо, что пришли.

— Вы укололи обезболивающее? — догадалась Маша.

— Я должен был пойти на это, потому что возникла угроза его жизни. Просто не могу понять, как вам удавалось с ним справляться? Как только вы ушли, все вышло из-под контроля.

— Я больше не уйду. Хорошо? Ничего, мы все вернем на место и продолжим лечение.

— Нет, теперь о продолжении лечения не может быть и речи. Нам снова приходится бороться за его жизнь.

— Тогда давайте, я помогу.

Маша положила ладонь на лоб Алеше, и он тихо застонал.

— Сейчас мы все поправим, вернем на место проводки, все подключим… А доктор сейчас немного отдохнет — и снова продолжит лечение, — приговаривала Маша.

Доктор смотрел на нее с удивлением.

— Теперь справимся, Павел Федорович?! — спросила Маша.

— Не сомневаюсь! — ответил врач.

В это время чета Самойловых быстро шла по больничному коридору, но остановилась, потому что оба увидели выходящую из туалета Катю. Она была заплаканной, косметику с лица она смыла.

— Что с Алешей, Катюша?! — спросила Полина.

— Не знаю, Полина Андреевна! Меня к нему не пустили!

— Но почему ты звонила? — удивился Самойлов.

— Доктор позвал на помощь, и к нему побежала медсестра.

— Ты плакала? Тебя кто-то обидел? — участливо спросила Полина.

Катя показала пальцем в направлении палаты и обиженно сказала:

— Мало того, что в палату не пустили, так еще и насмехаются, сволочи…

— А кто не пустил тебя в палату, Катя? Доктор? — спросил Самойлов.

— Все они там заодно. Вы думаете, кто там сейчас? Эта шарлатанка Маша! — возмущенно сообщила Катя.

— Почему шарлатанка?! — ахнула Полина.

— Да у нее ведь образования нет, чтобы помогать Алешу лечить. Я ее уже выгоняла, а она снова лезет!

— Подожди, мы сейчас во всем разберемся, — деловито сказал Самойлов.

— Как бы не поздно было разбираться! Замучат ведь они Алешку своими опытами дурацкими!

Катя всхлипнула и закрыла лицо ладонями.

Самойловы смотрели на нее с недоумением, но в это время вышел врач.

— Доктор, что произошло?! Катя нас вызвала… — стала объяснять Полина причину прихода.

— У нас возникли осложнения, поэтому я вынужден был прекратить лечение.

— Что не удивительно, — подчеркнула Катя. — Учитывая, что занимаются моим женихом сплошные дилетанты…

Катя с вызовом посмотрела на врача.

— Нет, — мягко возразил врач, — кризис случился потому, что вы настояли на отстранении моей ассистентки, лишив меня тем самым отличного помощника!

— Но жизнь Алеши вне опасности? — спросила Полина.

— Да. Однако все достигнутое ранее пошло насмарку! А ведь он уже начал чувствовать ноги! Еще бы немного…

— А есть какие-нибудь шансы продолжить лечение? — с надеждой спросил Самойлов.

— Я пытаюсь это сделать, но для этого необходимо, по крайней мере, чтобы никто мне не мешал.

— А конкретнее? Чем мы можем вам помочь? — Самойлов был готов на все.

— Я хочу, чтобы Маша помогала мне до конца лечения.

Полина с мольбой посмотрела на Катю, но та отвернулась.

— Но ведь у этой девушки нет нужной квалификации, — напомнила Полина.

— Поймите, сейчас от нее не требуется каких-то запредельных знаний. А то, о чем я прошу, она выполняет великолепно! Она чудесная помощница.

— Послушайте, да хватит о чудесах! — возмутилась Катя. — Вы же просто хотите прикрыть ими свои промахи!

— Думайте, как хотите, но мне нужна ее помощь! — настаивал на своем врач.

— Я думаю, что страшного ничего в этом нет. Полина, на твой взгляд…

Но Катя перебила Самойлова:

— А мое мнение, вижу, тут никого не интересует! Так вот, знайте: пока эта «чудесная помощница» будет крутиться возле Алеши, ноги моей в этой больнице не будет!

Буравин был из тех людей, которых называют трудоголиками. Он был дома, но работал, разложив бумаги на диване и даже на полу.

— Устал? — нежно спросила его жена.

— Да.

— Тогда отложи работу. В офисе целый день трудишься, теперь еще и дома будешь? Ты ведь уже почти утонул в этом бумажном море.

— Да… Как же хорошо мне было, когда я ходил в море! — мечтательно сказал Буравин. — Денег получал гораздо меньше, но зато душа отдыхала!

— Ты был неотразим в своей парадной капитанской форме, — вспомнила Таисия. — Я ведь как увидела тебя, сразу влюбилась и поняла, что только за тебя выйду и никому тебя не отдам.

— Я был хорошим капитаном… Но теперь, похоже, с бумажной мели мне уже не сойти.

Таисия стала собирать бумаги:

— Я тебе помогу. Давай отложим все эти договоры и проведем вечер вместе. Посидим, вспомним молодость. У нас уже очень давно не было таких вечеров.

— Тая, прости, я не могу, — отказался муж. — У. Алешки начался курс лечения, и Борис поехал поддержать Полину. Так что мне надо отработать за двоих.

При упоминании о Полине Таисия поморщилась.

— Завтра всё вместе сделаете. Прошу тебя, отложи свои дела, — стала настаивать она.

— Прости, я не могу. Понимаешь, на лечение Алеши могут потребоваться деньги, причем немалые. Так что лучше я все-таки поработаю.

— Но ведь о нем есть кому позаботиться! Пусть об Алеше думают его родители.

— Но он ведь уже и к нашей семье имеет отношение!

— Какой семье?! — удивленно спросила Таисия. — Той, где у моего мужа совсем не находится для меня времени?!

— Слушай, ты можешь меня понять или нет? — возмутился Буравин.

— Нет, не могу! Я уже не в первый раз замечаю такую холодность ко мне с твоей стороны. И я знаю, откуда она!

— Знаешь?! — сурово сказал Буравин. — Тогда скажи, не тяни резину!

— Да потому, что я — не Полина! — выдохнула Таисия.

— Ну при чем здесь Полина?! Что ты опять начинаешь все наизнанку выворачивать?

— Я начинаю? Так это у меня с ней в молодости бурный роман приключился? Чуть до колец дело не дошло!

— Я этого никогда не скрывал. И ты прекрасно знаешь, что, когда мы разошлись, между нами все закончилось.

— Ой ли? И сердечко не екает, когда случайно встречаетесь? Или — не случайно?

— Послушай, чего ты от меня добиваешься?

— Правды! Вы ведь все давно обдумали, да? Свести детей хотите чтобы был лишний повод встречаться, не вызывая ни у кого подозрений.

— Ну и бред! Прошу тебя, не впутывай Катю в свои дикие фантазии!

— Это я ее впутываю? — возмутилась Таисия. — Да ты же ее так запугал, что девчонка слово боится тебе поперек сказать!

Буравин подошел к жене и потряс ее за плечи:

— Да ты что такое говоришь? Кого я запугал?!

— А ты думаешь, ей так хочется за Алешку Самойлова идти?

— Конечно! Она сама говорит об этом!

— А что же ей остается делать?! На моем ведь примере видит, что с тобой спорить бесполезно. А еще квартира эта… на, мол, Катенька, и не вздумай теперь отказаться от свадьбы!

— Все, хватит! Я сам поговорю с Катей. Она ничего не будет делать по принуждению. Но учти, если я окажусь прав и Катя хочет выйти за Алешу, все разговоры на подобные темы прекращаются раз и навсегда!

* * *

Навстречу уходящей из больницы Кате шел Костя.

— Катя, ты плакала? Кто посмел тебя обидеть?! — спросил он взволнованно.

— Твоя Маша с доктором на пару.

— Маша? Никитенко? А она тут при чем?!

— Как же! Она теперь тут главный ассистент! На операциях без нее никуда.

— Но у нее же нет для этого нужного образования, — удивился Костя.

— Я попыталась об этом сказать, и видишь, что получилось? Ладно, ты иди, тебя они прогнать не посмеют. Брату привет от меня передавай.

Катя собралась уходить, но Костя ее не отпустил.

— Брат подождет! Меня гораздо больше волнует сейчас твое состояние. Катя, тебе надо успокоиться и отдохнуть. И я знаю, что для этого нужно сделать.

Катя с удивлением посмотрела на Костю:

— Да? И что же?

— Ну, для начала уйти отсюда! Затем мы зайдем в кафе, ты выпьешь чашечку кофе, успокоишься. А потом…

— А потом видно будет! — прервала его Катя. — На кофе я согласна, пошли!

И они вышли из больницы вместе.

В кафе Катя немного успокоилась, устроилась поудобнее за столиком.

— Кофе угостишь? — обратилась она к Косте.

— Не беспокойся, сейчас все принесут.

— Да, Костенька, теперь понятно, что за змея красуется на эмблеме твоей аптеки! — раздраженно начала разговор Катя.

— Ты про Никитенко?

— А про кого же еще? Тихоня! Глазками хлоп-хлоп, и оглянуться не успели, — а она уже к Алешке прилипла!

— А может, не в ней дело?

— А в ком, Костя? В ком? — нервно спросила Катя.

— Алеша вроде тоже не возражал… — осторожно подал Кате мысль Костя.

— Знаешь, Костя, — с удивлением сказала Катя, — я иногда думаю, что они для тебя как будто не родные.

— Не я, а они от меня отворачиваются. Но это не важно. Важно то, что я все время думаю о тебе. И только я знаю, как сделать тебя счастливой.

— Поздравляю! И — до свидания!

Катя резко встала, но Костя усадил ее обратно.

— Подожди! Я больше не буду! Обещаю, я исправлюсь. Ну разреши, я хоть провожу тебя до дома!

— Хорошо, но учти…

— Я понял, — перебил ее Костя. — Просто я хотел показать тебе,» что всегда готов оказаться рядом, готов поддержать тебя!

— А как будто этого не видно! Ну что, идем?!

В этот момент у Кости зазвонил телефон.

— Да, папа. Нет, сейчас я не могу. Нет, я правда не могу!

Он молча выслушал отца, глядя на Катю.

— Хорошо, понял. Повторяю: лететь пулей и быть через полчаса.

— Ну, что же, Костя, лети! — сказала Катя с усмешкой.

— Слушай, не выдумывай, пожалуйста, — сказал Костя, подставляя ей локоть. — Прошу!

Стало понятно, к кому он будет лететь пулей: Катя обрадовалась, но стала отговаривать Костю:

— Ты что, он же взбесится! Поезжай. Сам ведь знаешь, что его лучше не злить.

— Неважно. И потом, я же сказал: я ВСЕГДА готов быть рядом с тобой!

Катя улыбнулась и взяла его под руку. Они казались прекрасной парой.

В больницу к Самойлову позвонил следователь Буряк и попросил о срочной встрече. Самойлов согласился.

— Гриша что-то новое накопал, — сказал он, показывая Полине телефон.

— Плохое или хорошее?

— Не сказал… Но дело срочное. Я поеду?

— Поезжай, конечно!

— Тебе придется здесь побыть, Полина. Невеста-то, похоже, сбежала по-настоящему, — с грустью сказал Самойлов.

— Боря, мы все переживаем за Алешу, но ей труднее всего. У Кати сдали нервы, и это можно понять. Я позвоню ей попозже, она вернется.

— А мне показалось, что она не особенно горела желанием остаться в больнице. Убежала, только ее и видели!

— Не усложняй, Боря. Кате просто обидно, что ей не дают об Алеше заботиться. Потому она и вспылила.

— А могла бы и потерпеть, вынести обиду. Вот и получается, что только родителям и нужны их дети. Только родительская любовь настоящая, — грустно покачал головой Борис.

— Нет, Боря, я знаю, что Катя любит Алешу. Такое счастье дается немногим, но у моего сына оно будет!

— Что ж, время покажет. Ну, ладно, побегу я. Созвонимся…

Когда Самойлов ушел, Полина тихо, ни к кому не обращаясь, сказала:

— Мне с настоящей любовью не повезло. Но у Алеши все сложится совсем по-другому.

Зайдя в палату, врач спросил у Алеши:

— Ну что, как настроение?

— Отлично. Боли я уже не чувствую. Спасибо!

— Благодарить будешь, когда ко мне в кабинет самостоятельно зайти сможешь.

— Я не зайду — забегу. И это будет уже скоро, доктор, — заверил его Алеша.

Алеша и Маша радостно переглянулись. Доктор присел на край кровати и откинул одеяло.

— Значит, боли вообще не чувствуешь?

— Зачем мне вас обманывать? Вообще никакой боли. Все в порядке!

— Маша, а что там у нас с показаниями приборов?

— Показания в норме. Что-то не так, Павел Федорович?

— Нет, нет. Кстати, Маша, мне надо обсудить с вами кое-что с глазу на глаз.

— Конечно, пойдемте.

— Маша, да скоро вернешься? — спросил Алексей.

— Да, постараюсь побыстрее. А пока с тобой коридорная сестра посидит.

— Возвращайся поскорее, хорошо?

— Договорились.

* * *

У следователя было больше вопросов, чем ответов. Вопросов было — как голов у гидры. Разрешался один, появлялся другой. Но все-таки кое-что он выяснил. Он выяснил, что Алексей, по-видимому, не принимал наркотиков.

— А я тебе что говорил! — обрадовался Самойлов. — Тогда как они попали в кровь? Кто виноват?!

— Подожди, ты дослушай сначала, — остановил его Буряк. — В общем, препарат, который я нашел в машине, не наркотик, а сильнодействующее снотворное. Это подтвердила экспертиза.

— Снотворное? То есть его усыпили?!

— Этого я не могу сейчас сказать наверняка. Но он уснул за рулем, это точно!

— Но как же… — начал было Самойлов и тут же сам себя остановил: — Все, не перебиваю. Продолжай!

— Я задал вопрос о наркотике в лоб, и твой сын был искренне удивлен. Уж я-то разбираюсь без всякого детектора, когда мне говорят правду, а когда лгут.

— То есть, он даже не предполагает, как эта гадость оказалась у него в машине?

— Да. Причем следы препарата оказались только на водительском коврике. Осколки ампулы — там же. И больше нигде.

— Что-то не складывается у меня, Гриша. Какие ты из всего сделал выводы?

— Давай попытаемся сделать их вместе, — предложил следователь.

— Хорошо, — сказал Самойлов. — Допустим, Алешка все же собирался принять наркотик. Или же он просто не догадывался об истинной природе препарата: перепутал, был обманут— неважно…

— Так, так…

— Но не станет же он бросать ампулу на коврик, чтобы раздавить ногой во время движения машины?! Это же самоубийство!

— А если просто выронил? Готовился воспользоваться в благоприятной обстановке, но случайно выронил и раздавил?

— Что, у нового свадебного костюма были дырявые карманы?!

— Мог доставать телефон, ампула была в том же кармане.

— Вообще-то, да, — согласился Самойлов и растерянно замолчал.

Следователь пришел ему на помощь:

— Боря, ты начал не с той версии. Мы ведь уже определили, что наркоманы это вещество не используют.

— Ну и что из этого?!

— Алексей раздавил ампулу, даже не догадываясь об этом. Сосредоточься. У нас есть Алеша, ампула и… еще кто-то!

— Тот, кто подложил ее моему сыну? Но зачем? Или это было покушение?!

— Вот это нам и предстоит выяснить. И теперь, чего бы это ни стоило, я распутаю дело до конца. Обещаю тебе! И главный вопрос сейчас: кому была бы выгодна смерть Алексея?

— Да никому! У него не было врагов, он никому не мешал!

— Борис, скажи, а у тебя есть враги? — спросил следователь.

— Ты что же думаешь, что хотели навредить мне?! Ты хочешь сказать…

— Я хочу спросить! Я должен рассмотреть все версии. И твоя коммерческая деятельность — одна из самых вероятных.

Самойлов задумался.

— Затрудняюсь тебе ответить. Всегда есть недовольные, но у меня не было в последнее время таких уж серьезных конфликтов.

— И все-таки ты подумай! А пока попроси Константина ко мне заглянуть, как только он сможет. Алешу он последним перед аварией видел. Хочу задать ему несколько вопросов.

* * *

В кабинете Павла Федоровича Полина встретилась с Машей.

Полина решила, что нельзя рисковать возможным счастьем сына, и надо успокоить Катю, отстранив Машу от работы. Разговор она начала издалека:

— Доктор рассказал мне, что ты очень помогла и ему, и Алеше. Я тебе очень благодарна, Маша.

— Спасибо, я старалась. И поверьте, мне правда ничего не нужно от Алеши. Я просто хочу помочь ему.

— Но, — продолжала Полина, — у Алеши есть невеста, и они любят друг друга. И Алеше именно сейчас очень нужно чувствовать, что Катя рядом. Поэтому я прошу тебя не приходить больше к Алеше.

— Послушайте, но ведь так же нельзя! Вы же только что благодарили меня за помощь! А теперь выгоняете?!

— Нет, Маша, я не выгоняю. Я просто прошу понять и уступить. Пожалуйста, не приходи больше в его палату.

— Павел Федорович, — обратилась Маша к врачу, — а почему вы молчите? Почему не заступитесь за меня?

— Потому что мы должны уважать чувства близких пациента даже в том случае, если их просьбы противоречат нашим собственным взглядам. Извини, но я поддерживаю просьбу Полины Константиновны.

— Павел Федорович, но вы же в палате говорили, что без меня вам трудно справиться, — отчаянно боролась Маша.

— Да, говорил! Ты действительно очень много сделала, но твоя помощь теперь не нужна.

— Как не нужна?! Почему?!

— Потому что помогать Алексею больше не надо.

— Но ведь ему стало лучше! Значит, и лечение можно продолжить.

— А вот этого я тебе сказать не могу. Это врачебная тайна, и говорить об этом я могу только с родственниками. Извини.

— Вы хотите, чтобы я вышла? — тихо спросила Маша.

Врач кивнул, и Маша вышла из кабинета.

Полина заволновалась:

— О чем это вы? Что за врачебная тайна? Вы меня пугаете, доктор.

— Для начала, пожалуйста, сядьте. Дело в том, что я решил закончить лечение. Я прекращаю процедуры. Лечение не удалось. В первую очередь из-за того., что я был вынужден удалить Машу, и ее не оказалось рядом в трудную минуту.

— А другие медсестры? Почему вы не позвали другую медсестру?

— А разве вы не помните, что никто не соглашался ассистировать? Маша единственная не струсила!

— Но можно было бы пригласить медсестру из другой больницы!

— Вы все равно не нашли бы никого лучше! Видите ли, Маша смогла найти подход к Алеше, и при ней ему становилось лучше.

— Но я не понимаю, почему вы ее сейчас удалили?!

— Я отстранил ее потому, что не хочу перекладывать ответственность с больной головы на здоровую. Вы можете подать на меня в суд за то, что я применил к Алеше не опробованный на людях метод.

— Я не буду этого делать.

— Вы, может быть, и нет. Но Катя, как я понял, считает, что я неоправданно рисковал жизнью Алексея.

— Не волнуйтесь! Я объясню ей, что это была единственная возможность вылечить Алешу, что он сам просил об этом. Пожалуйста, продолжайте лечение.

— Нет, лечение закончено. И, к сожалению, я должен вам сказать, что Алексей никогда уже не будет ходить.

Полина была поражена.

— На этот раз кризис был очень тяжелым, — объяснил врач. — Поверьте, мы сделали все, что могли.

— Но должен же быть выход: новые процедуры, какие-то другие лекарства…

— Нет, все это только ухудшит и без того тяжелое состояние Алексея. У него сейчас просто, нет сил на еще одно подобное испытание. Мне не за что извиняться, Полина Константиновна, но все равно простите меня, пожалуйста, за то, что не оправдал ваших надежд.

Но Полина его не слышала.

— Принести вам успокоительного? — видя ее состояние, спросил врач.

Полина покачала головой. Она думала о своем.

— А позже? Скажите, можно повторить лечение после того, как Алеша восстановится? — спросила она.

— Нет, к сожалению, время уже упущено.

— Да… Доктор, вы говорили, что у меня может возникнуть желание подать на вас в суд. Так вот: ни я, ни кто-либо из родственников не сделаем этого. Обещаю вам!

И Полина заплакала.

* * *

Увидев, что дочка уже дома, Буравин обрадовался:

— Здравствуй, родная! Ну, как дела у Алексея?

— У него все прекрасно. Он окружен заботой и вниманием! — ядовито ответила Катя.

— Что-то мне твой тон не нравится, и настроение тоже. Ну-ка, рассказывай все по порядку!

— Да что рассказывать, папа? Надоело мне уже все это!

Буравин присел рядом.

— Что же тебе надоело? За Алешей ухаживать?

— Ухаживать?! Да мне теперь даже приблизиться к нему не дают. На него положила глаз одна медсестра и постоянно плетет интриги. В общем, я поставила условие: или я, или она!

— Вот оно как! Ну а разве Алеше от этого лучше будет? Сама ведь говорила, с каким нетерпением он ждет, когда ты придешь к нему.

— А почему тогда этого не могут понять его родители?! Почему не понимает врач? Я уж не говорю о медсестре этой…

— Катя, да забудь ты о них! Для тебя сейчас есть только Алеша, которому нужна твоя помощь! А теперь подумай, кого ты наказываешь своим ультиматумом? Не его ли в первую очередь?

Но Катя только раздраженно пожала плечами.

— Тебя ведь никто не принуждает ухаживать за ним. Никто не настаивает на свадьбе. Ты любишь его, Катя? — спросил Буравин.

— Да люблю, люблю! Сколько вам всем можно говорить? Но мне же постоянно мешают, лезут, советуют.

— Хорошо, что любишь! Но пойми, любовь — это готовность пожертвовать всем ради любимого человека. Всем, понимаешь? Даже своим желанием ему помочь, если надо.

— Как же так? Если я не буду ухаживать за Алешей, ни он, ни другие не увидят, как сильно я его люблю.

— В этом-то и смысл! Любить, ничего не желая взамен! Может быть, даже получать осуждение. Прошу тебя, подумай, разберись в себе. Я верю, что у тебя все получится.

Он поцеловал дочь, а Катя села и расплакалась.

— Катя, ты поняла, что я тебе говорил про Алешу?

— Да, поняла, папа.

— Ты можешь прямо сейчас ответить мне и себе: готова ли ты ради любви к Алеше забыть обиды и вернуться в больницу?

Кате не хотелось продолжать этот разговор, но тут ее выручил телефонный звонок. Она радостно бросилась к телефону, махнув рукой отцу, подожди, мол, видишь — звонят.

— Алло?..

— Добрый день! — сказал приятный женский голос. — Могу я поговорить с Буравиной Екатериной… отчества, простите, не помню?

— Я слушаю, а кто это, извините?

— Это вас беспокоит Ксения Комиссарова, журналист. Я хочу написать статью о вас и вашем женихе. Мы могли бы встретиться и поговорить?

Катя растерянно посмотрела на отца. А вот про это она уже и забыла.

— Я слышала о несчастном случае с вашим женихом. Это правда, что регистрировать брак вы решили прямо в больничной палате? — спросила Ксения.

— Да, это правда.

— Отлично! Я хотела бы сделать репортаж об этом, если вы не против, конечно. Могли бы мы где-нибудь встретиться? Где вам удобно?

— Не знаю, мне все равно.

— В кафе «Эдельвейс» через два часа устроит?

— Через два часа? Конечно, я знаю это место. До встречи.

Катя положила трубку и пошла в свою комнату.

— Катя, постой! — окликнул ее Буравин. — Ты мне так и не ответила. Ты вернешься в больницу к Алеше?

— Да, пап, неужели ты во мне сомневаешься?

— Нет, дочка. В твоих чувствах к Алеше у меня нет сомнений. Только постарайся поменьше обращать внимания на то, что говорят или делают вокруг другие люди.