Хроники Кадвола (№2) - Исс и Старая Земля

— Наверное, интересно работать в такой атмосфере? — вежливо поинтересовалась Уэйнесс.

Левон сделал жест, который было можно расценить как угодно.

— Итак — приступим к нашему делу?

— Разумеется.

— В таком случае, пройдемте. Но сначала надо одеть вас в соответствующий костюм, наподобие моего. Таковы правила музея. Только не просите у меня объяснений — все, что я смогу вам ответить, лишь вызовет у вас подозрение, не больше.

— Как скажете. — Уэйнесс последовала за Левоном в боковой флигель. Там из сундука ее проводник вынул черное одеяние и помог девушке в него облачиться. — Нет. Слишком длинно. — Задурый выбрал другое. — Вот это, вроде, сойдет, хотя и материал, и покрой, конечно же, оставляют желать много лучшего.

Уэйнесс сделала несколько движений, проверяя свой новый наряд.

— Я чувствую себя каким-то другим человеком!

— Будем считать, что это самая лучшая курианская тафта и наиболее модный силуэт. Чашку чая и миндальное пирожное? Или прямо за работу?

— Сгораю от нетерпения увидеть вашу коллекцию, — призналась девушка. — А чай, если можно, попозже.

— Так и сделаем. Материалы находятся на третьем этаже.

Левон Задурый повел девушку по мраморной лестнице, потом длинными коридорами, уставленными всевозможными полками и, наконец, привел в комнату с большим тяжелым столом посередине. За столом сидели люди в черных одеяниях и изучали какие-то документы, иногда что-то занося на карточки. В небольшом алькове, где стоял компьютер тоже работал человек в одежде установленного образца. Еще какие-то люди ходили взад-вперед по залу, перенося книги, рукописи и небольшие ящички. В комнате царила полнейшая тишина, если не считать шуршания одежд и бумаг да мягкого шороха тапочек по полу. Задурый провел девушку прямо через этот зал в боковую комнатку и закрыл двери.

— Здесь можно говорить, не мешая другим. — С этими словами юный куратор положил перед гостьей пачку бумаг. — Я составил список документов, имеющих отношение к Обществу натуралистов, и разделили их на три категории. Но теперь вы, может быть, объясните свой интерес, а главное, укажете более точно, что вы ищите — и я с удовольствием помогу вам.

— Это долгая и запутанная история, — ответила Уэйнесс. — Сорок лет назад секретарь нашего Общества похитил некие важные бумаги, включая счета и платежные документы, которые теперь оказались под вопросом. И если я обнаружу эти бумаги, Общество получит большую прибыль.

— Совершенно вас понял. Если вы еще и опишите мне эти документы, я помогу вам вдвое эффективней.

Уэйнесс улыбнулась и покачала головой.

— Я сама могу узнать их, лишь непосредственно увидев. Так что, боюсь, мне придется работать одной.

— Хорошо, — согласился Задурый. — Тогда я продолжу общее описание: первая категория, как вы видите, состоит из шестнадцати монографий, которые все посвящены семантическим исследованиям. — Уэйнесс сразу же узнала в этом списке тот ящик, который музей купил на аукционе в галерее Гохун. — Вторая категория относится к документам, посвященным генеалогии графов Фламандских, а третья — «Различные документы и Бумаги» еще не была разобрана и, как я подозреваю, больше всего вас и интересует. Так?

— Вы правы.

— В таком случае, я сейчас затребую эти материалы и принесу вам сюда. А пока поразвлекайте себя несколько минут чем-нибудь.

Левон покинул комнатку. Правда, он вернулся буквально через минутку, катя перед собой тележку, из которой выгрузил на стол три больших коробки.

— Не пугайтесь, ни одна из них не набита доверху. А теперь, поскольку помощь моя вами отвергнута, я оставляю вас в одиночестве.

В дверях Левон нажал какую-то кнопку, после чего загорелся красный свет.

— Я вынужден включить систему наблюдения, поскольку мы имеем некоторые неприятные инциденты в этом отношении.

— Включайте, что хотите, — пожала плечами девушка. — Мои намерения совершенно чисты.

— Не сомневаюсь. Но вашими добродетелями обладает не каждый.

Уэйнесс бросила на него самый обаятельный из своих взглядов.

— Вы очень галантны, но у меня так много работы!

Задурый ушел, явно довольный собой, а Уэйнесс вернулась к столу и подумала, что, если она не обнаружит здесь Хартии и гранта, то все ее добродетели окажутся весьма сомнительными.

В первой коробке оказались тридцать пять аккуратно перевязанных сочинений, каждое из которых представляло собой биографию какого-нибудь члена-основателя Общества натуралистов.

«Печально, — подумала Уэйнесс. — Эти трактаты надо бы вернуть на место, а здесь они никому неинтересны!»

Некоторые сочинения, как заметила девушка, несли на себе следы частого пользования; некоторые их страницы были прямо-таки испещрены замечаниями.

Но указанные в бумагах имена ничего не говорили нашей юной исследовательнице, и тогда она занялась второй коробкой. Во второй коробке хранились несколько трактатов, посвященных генеалогии и связям графов Фламандских на протяжении двух тысяч лет.

Уэйнесс разочарованно поджала губы и взялась за третью коробку, хотя уже совсем отчаялась найти что-то действительно важное. Содержимое третьей коробки составляли различные бумаги, газетные вырезки, фотографии и тому подобное. Все они имели отношение к предполагаемому строительству большого и красивого здания, где предполагалось разместить основной офис Общества. Туда собирались перебраться Коллегия естественных наук, искусства и философии, музей и кунсткамера, и, возможно, некий виварий, где изучались бы неземные формы жизни в условиях, приближенных к естественным. Защитники этого проекта говорили о том, какую славу он принесет Обществу, а противники неустанно твердили о дороговизне. Многие жертвовали на строительство крупные суммы, например, граф Фламандский предложил доход со своих трехсот акров в имении на Мохольке.

Но энтузиазм строителей испарился еще за несколько лет до появления на сцене Фронса Нисфита. Правда, какие-то действия еще предпринимались, но инвестиций уже не было, и дело кончилось тем, что граф Блуа Фламандский отказался от своего предложения, и проект заглох окончательно.

Уэйнесс встала из-за стола разочарованная — никаких даже упоминаний о Кадволе, о его Хартии и гранте. След снова завел ее в тупик.

Вскоре появился Задурый. Куратор некоторое время стоял и внимательно смотрел то на девушку, то на коробки. Затем спросил:

— Как ваши исследования?

— Ничего хорошего.

Левон подошел к столу, заглянул в коробки и открыл одно из сочинений.

— О! Как интересно — или я предполагаю, что интересно, поскольку эта область не моя специальность. Но в любом случае пришло время подкрепиться. Готовы ли вы выпить чашечку хорошего красного чая и, возможно, съесть бисквит? В нашей повседневной жизни существует так мало радостей!

— Да. Я готова немного украсить свое существование. А документы мы так здесь и оставим? Или мне нужно пройти компьютерную проверку?

Левон посмотрел на сигнальную лампочку, которая почему-то погасла.

— Система совсем вышла из строя. Можно украсть луну, и никто не заметит. Пойдемте, все равно, документы никто не тронет.

Задурый привел Уэйнесс в небольшое кафе, где музейные сотрудники сидели за крошечными столиками, прихлебывая чай. На всех были черные одеяния, Уэйнесс поняла, что в обычном наряде она действительно вызывала бы здесь подозрение.

Но траурные одежды не мешали работникам болтать в этом месте всем разом, прерываясь лишь для того, чтобы сделать очередной глоток из глиняных кружек.

Левон нашел свободный столик, где им подали чай и пирожные, и извиняющимся жестом махнул по сторонам. — Истинные роскошь и великолепие, как и самые лучшие пирожные, остаются большим людям, которые пользуются Большой столовой князя. Я как-то видел это действо. У каждого по три ножа и четыре вилки только для рыбы, а пот с лица вытирается шелковой салфеткой размером в два квадратных фута. Всякая же мелочь, вроде нас, может довольствоваться малым, хотя мы и платим пятнадцать пенсов за один коржик.

— Я человек из другого мира, и, возможно, наивна, но мне кажется, здесь вполне уютно, — тихо сказала Уэйнесс. — На самом деле в кексе я нашла целых четыре миндалины!

Левон усмехнулся.

— Предмет серьезный и требует тщательного анализа.

Уэйнесс промолчала, и оба стали пить чай в тишине. Неожиданно к Левону подошел хрупкий молодой человек, совершенно потерявшийся в своем черном облачении, и что-то прошептал ему на ухо, при этом ему на лоб упала непокорная светлая прядь. Светло-голубые глаза на бледном лице тихо светились, как у больного, и Уэйнесс подумала, что мальчик, наверное, и вправду болен. Он говорил что-то горячо и нервно, постукивая пальцами одной руки по раскрытой ладони другой.

Тем временем мысли Уэйнесс уплыли далеко в мрачное море будущего. Утренняя работа не принесла никакой новой информации, и след, так, казалось, удачно приведший ее в этот музей, снова закончился тупиком. Что же дальше? Теоретически, она может начать проверять каждое имя из списка галереи Гохун в надежде, что кто-нибудь вдруг да и купил что-то из третьего ящика — но работа эта настолько колоссальна, а шанс на успех — настолько мал… Словом, от этого плана девушка быстро отказалась. Она вдруг испугалась, что Левон и его собеседник обсуждают не что-то, а просто ее, то и дело поглядывая в ее сторону и что-то шепча друг другу на ухо. Высказавшись, каждый смотрел на нее так, словно проверял только что услышанное. Улыбаясь, Уэйнесс решила проигнорировать эти разговоры и взгляды и снова погрузилась в размышлениях о так и нереализованных планах построить для Общества натуралистов просторное и роскошное здание. Какая жалость, что из этого ничего не вышло! Если бы здание построили, то Нисфит вряд ли бы так легко провернул свои делишки! Она стала думать дальше, и неожиданно додумалась до принципиально новой идеи.

Приятель Левона ушел, неловко размахивая руками и задевая сидящих за столиками.

— До чего же хороший парень! — обернулся к Уэйнесс Левон. — Его зовут Тэдью Скандер — слышали о таком?

— Нет.

Левон щелкнул пальцами.

— Это…

Но Уэйнесс прервала его.

— Извините, ради бога, мне необходимо додумать одну мысль.

— Пожалуйста. — Левон откинулся на спинку стула и сложил руки на груди, глядя на девушку со спокойным любопытством.

Уэйнесс залезла в карман сумочки и вытащила скопированные в галерее Гохун страницы, на которых было перечислено содержание первого и второго ящиков. Она быстро глянула из-под ресниц на Левона — тот сидел бесстрастный, как и прежде. Тогда Уэйнесс поджала губы, выпрямилась и нахмурилась, стараясь больше не обращать на своего собеседника внимания.

Девушка тщательно перечла список и убедилась, что память ее не подвела: ни одного из тех документов, что она только что изучала в музее, в списках галереи не было, ни работ по генеалогии, ни биографий, ни документов о строительстве нового здания Общества.

«Странно, — подумала девушка. — Почему же нет корреспонденции?»

И неожиданно Уэйнесс осенило; она даже вздрогнула от возбуждения. Если эти материалы попали сюда не из галереи, то откуда?!

Откуда?

И не менее важный вопрос — когда? Если закупка музея была сделана еще до Нисфита, то вопрос становится весьма интересным.

Девушка спрятала диски обратно в сумку и поглядела на Левона, который встретил ее взгляд совершенно равнодушно.

— Я должна вернуться к работе.

— Как хотите, — Левон встал. — Чаевые не приняты. С вас только тридцать пенсов.

Уэйнесс быстро глянула на спутника, но ничего не сказала и положила на столик три монетки. Они вернулись в комнатку, и Левон широким жестом указал на стол.

— Смотрите, все как я и говорил! Ничего не потревожено, не тронуто.

— Надеюсь. В противном случае заподозрят меня и, наверное, строго накажут.

— Подобные случаи редки, — поджал губы Левон.

— Мне бы хотелось посоветоваться с вами, поскольку ваши знания кажутся просто неисчерпаемыми, — польстила Уэйнесс.

— По крайней мере, я стараюсь действовать как профессионал, — строго ответил Левон.

— Тогда скажите мне пожалуйста вот что, когда и как приобрел ваш музей эти коллекции?

— Не знаю, — выдохнул Задурый. — Но смогу узнать это в самом скором времени, если вас это интересует.

— Очень интересует.

— Тогда минутку. — Левон вышел в соседнюю комнату, сел перед компьютером и стал внимательно изучать появляющуюся информацию, по-птичьи склонив голову к экрану. Уэйнесс смотрела на него через дверной проем.

Через четверть часа Левон поднялся и вернулся в комнатку, тщательно закрыл дверь и застыл в некой задумчивости. Уэйнесс скромно ждала, но вскоре не выдержала.

— Что вы узнали?

— Ничего.

— Ничего? — Уэйнесс едва сдержала предательскую дрожь в голосе.

— Я узнал только то, что информация недоступна, если это вас больше устраивает. Мы имеем дело с даром человека, пожелавшего остаться анонимным.

— Но это смешно! Нелогично! К чему такая секретность?

— Не надо искать логики ни в музее Фьюнасти, ни в университете, — изрек Левон. — С этими материалами вы закончили?

— Еще нет. Мне надо подумать.

Левон на этот раз остался в комнате в каком-то ожидании — или так просто показалось девушке. Чего он мог ждать?

— Но кому-то в музее эта информация все-таки доступна? — провокационно спросила она.

Левон возвел очи к потолку.

— Я думаю, что один из возможных владетелей информации ОДПП — отдел даров, поставок и пожертвований. Но добраться до них чрезвычайно трудно.

— Я сама могу сделать некое пожертвование для музея, если мне предоставят нужную информацию, — предложила Уэйнесс.

— Что ж, можно обдумывать даже самые невероятные вещи, — ответил Задурый. — Но не забудьте, вам придется иметь дело с очень высокими чиновниками, и они не повернут головы в сторону, где лежит меньше тысячи солов.

— Ну, это вообще нереально, я могу предложить не больше, чем десять, еще десять вам за совет. Так что, не больше двадцати солов.

Левон вскинул руки.

— Как я могу взять деньги от человека, которому помогал от души?!

— Очень просто. Замолвите за меня словечко и десять солов у вас в кармане. Это лучше, чем ничего.

— Правда, согласился Левон. — Быть по сему. Ради нашей деловой дружбы я рискну показаться дураком. Извините, я сейчас. — И он вышел, оставив девушку наедине с тремя коробками. Она снова просмотрела содержимое всех трех.

Прошло десять минут, и Левон вернулся, глядя на девушку со странной улыбкой, которую она нашла совершенно неуместной. Наконец, она подумала: «Такую улыбку можно явно счесть похотливой или циничной, но я уверена, что этот Левон вовсе не собирается разыгрывать передо мной ловеласа или сноба», а вслух сказала:

— Вы выглядите весьма довольным. Что же вы узнали?

— Я был прав, увы. Чиновник только прищурился и спросил, не вчера ли я родился. Я объяснил, что всего лишь пытаюсь помочь очаровательной молодой девушке. Тогда он согласился, но все двадцать солов потребовал себе. Мне, разумеется, ничего не оставалось, как согласиться. Может быть, вы все-таки восстановите справедливость? — Он подождал, но Уэйнесс ничего не сказала. Тогда улыбка на его губах постепенно исчезла, и лицо стало таким же бесстрастным, как прежде. — В любом случае, вам придется теперь заплатить и мне.

— Но как же, господин Задурый, мы так не договаривались!

— Как так?

— А так, что я заплачу лишь тогда, когда вы сообщите мне информацию, и я ее проверю.

— Ба! Что за мелочность?

— Это не мелочность, а элементарная азбука отношений, если деньги заплачены вперед, никто не торопится делать дело. А мне бы не хотелось сидеть в гостинице и ждать неизвестно чего неизвестно сколько.

— Хм. А почему вам так важно знать имя это дарителя?

— Чтобы дать Обществу новую жизнь, мы нуждаемся в помощи семей старых натуралистов, — спокойно объяснила Уэйнесс.

— А, что, этих имен нет в записях Общества?

— Записи некоторое время назад были серьезно испорчены одним нерадивым секретарем. Теперь мы пытаемся восстановить все пробелы.

— Стереть записи — это совершенно нелогичное преступление. Ведь ныне все, что написано хотя бы раз, уже десять раз перезаписано всюду!

— Хочется надеяться. И именно поэтому я здесь.

— Однако, на самом деле ситуация гораздо сложней, чем вам может показаться на первый взгляд, — неожиданно грубо заявил Левон. — Нужной вам информации у меня не будет до вечера.

— Это очень неудобно.

— Что поделаешь! — вдруг снова сменил настроение Левон. — Зато я воспользуюсь случаем и покажу вам наш древний Киев! Это будет замечательный вечер, который вы не забудете никогда!

Уэйнесс от неожиданности пришлось даже опереться о стол.

— Но я не собиралась вводить вас в такую беспокойную трату времени! Просто принесите мне данные в гостиницу или я сама зайду за ними в музей завтра утром.

Левон воздел руки горе.

— Ни слова больше! Мне это доставит колоссальное удовольствие!

Девушка только вздохнула в ответ.

— И куда же вы хотите меня повести?

— Прежде всего мы с вами пообедаем в Припятской, которая специализируется на камышовых утках в соусе. Только сначала закажем угря в желе с икрой и при этом не откажемся ни от мингрельской оленины, ни от смородинового соуса.

— Все это, вероятно, очень дорого. Кто же будет платить?

Левон сморгнул.

— Но мне кажется, если вы располагаете фондами Общества…

— Но я не могу тратить их на это.

— Тогда пополам. Мы так всегда делаем… с друзьями.

— У меня есть идея получше, — прервала его Уэйнесс. — Я мало ем на обед, и уж точно не ем угрей, уток и все такое прочее. Так что каждый оплатит то, что закажет.

— Ну, тогда лучше отправимся в бистро Лены, где замечательные, вкусные и дешевые капустные шарики.

Уэйнесс вынуждена была признаться, что более выгодного предложения ожидать не приходится.

— Как хотите. Но когда и где мы увидимся для передачи мне информации?

— Информации? — Леон скорчил кислую мину. — Ах, да. Прямо у Лены и встретимся, по-моему, вполне подходящее место.

— Но почему у Лены? Почему же не здесь и не сейчас?

— Потому что такие вещи так быстро не делаются. Это дело тонкое.

— Все это странно, — хмыкнула Уэйнесс. — Но как бы там ни было, я должна вернуться в гостиницу пораньше.

— Не убивайте быка, пока жива корова! Лучше увидим то, что увидим! — ни с того ни с сего начал восклицать Левон.

Уэйнесс поджала губы.

— Может быть, все-таки лучше всего будет, если я просто приду сюда завтра утром, а вы сможете посидеть в бистро сколько хотите. И не забывайте, мне еще нужно проверить ваши данные, если только, конечно, вы мне не принесете отксеренные копии официального документа.

Левон неожиданно низко, изящно и совершенно равнодушно поклонился.

— Я позвоню вам в гостиницу ближе к вечеру, скажем, часов в восемь?

— Это поздно.

— Но не для Киева. Город в это время еще вовсю бурлит. Ну, ладно. Тогда в семь?

— Хорошо. Но мне желательно вернуться не позднее девяти.

Левон издал какой-то неопределенный звук и оглянулся.

— Простите. Теперь мне пора заняться и своими делами. Когда закончите, то, пожалуйста, уведомьте об этом кого-нибудь из соседней комнаты, и он вызовет портье. Итак, до семи.

Задурый вышел из комнаты размашистыми широкими шагами с развевающимся одеянием за спиной.

Уэйнесс снова вернулась к трем коробкам. Биографии, генеалогия, проекты — это содержимое целого ящика. Так ей сказал Задурый, и так было помечено на коробках.

Девушка подождала немного, потом выглянула в соседнюю комнату. Теперь она была наполовину пуста, и те немногие, что еще оставались, тоже уже собирались уходить.

Наша юная исследовательница прикрыла дверь, вернулась к столу и методично переписала код с каждой коробки.

Вскоре издалека со всех концов города поплыл звон колоколов, возвещавших полдень. Уэйнесс оперлась на стол и стала отсчитывать минуты: пять, десять, пятнадцать, потом снова заглянула в соседнюю комнату — все, за исключением нескольких очень чем-то занятых кураторов, ушли на обед, Тогда девушка подошла к ближайшему компьютеру, нажала поиск, затем — Общество натуралистов. В компьютере имелась информация на два ящика: первый — семантические и лингвистические исследования из галереи Гохун, и второй — из тех трех коробок, коды которых она только что переписала. Дар был произведен пятнадцать лет назад некой конторой «Эолус Бенефиций», расположенной в городе Крой.

Уэйнесс переписала адрес и закрыла поиск, после чего на мгновение задумалась. Неужели Левон не мог предположить, что она не способна сама добыть такую информацию? Вряд ли.

Девушка в задумчивости отошла от компьютера. «Я не хочу становиться циником, но пока я найду для себя более приемлемую философию, придется все время нарушать нормы морали, — подумала она. — Впрочем, я сберегла себе двадцать солов. Что ж, для непродолжительной утренней работы весьма неплохо».

Уэйнесс подошла к одному из кураторов и попросила вызвать портье, чтобы унести из соседней комнаты три коробки.

Ей ответили весьма грубо:

— Позовите сами. Вы, что, разве не видите, я занята!

— Но как?

— Нажмите красную кнопку рядом с дверью, он должен будет ответить. А, может, и нет. Но это уже его дело.

— Спасибо. — Уэйнесс нажала кнопку, и ушла вниз. Там девушка сняла, наконец, черное одеяние, что весьма подняло ее дух.

От нечего делать разведчица отправилась в гостиницу пешком. Она спустилась вниз и прошла через бульвар к берегу реки. В разрисованной красным, синим и зеленым палатке купила себе горячий мясной пирожок и кулек чипсов. Усевшись на скамейку, она съела этот ленч, глядя, как Днепр катит свои спокойные воды. Но что теперь делать с Левоном и его планами на вечер? Она никак не могла решить этот вопрос, ведь, несмотря на всю его галантность и предупредительность, этот молодой куратор оказался преотвратительнейшим типом.

Поев, девушка добралась до площади имени князя Кольского и гостиницы и там выяснила, что до утра никакого рейса на Крой нет. Тогда она решила все же пообедать у этой Лены хотя бы для того, чтобы подразнить Задурого.

Юная исследовательница прошла к себе с намерением позвонить дяде, но не решилась. Дядя вечно будет лезть с советами об осторожности и, того гляди, в самом деле накличет опасность.

Случайно подойдя к зеркалу, Уэйнесс вдруг решила, что волосы ее слишком отросли. Тут же вспомнилась ей экстравагантная стрижка Джилджин Лиип — что ж, такая экстравагантность только придаст ей сейчас самоуверенности.

Девушка, не откладывая в долгий ящик, тут же спустилась в парикмахерскую, находящуюся на первом этаже гостиницы, и остригла свои длинные черные кудри.

Она вернулась к себе полная решимости и не раздумывая ни о чем больше прозвонила в «Ветры».

Первый вопрос Пири был очень тревожным, и Уэйнесс постаралась, как могла, убедить дядю, что все хорошо.

— Я в прекрасной гостинице, погода замечательная, и я себя прекрасно чувствую!

— Но ты какая-то усталая и грустная.

— Это потому что я только что остриглась!

— Ах, вот оно что! А я-то думал, ты съела что-нибудь не то и теперь страдаешь желудком!

— Еще нет. Но сегодня вечером собираюсь есть какие-то капустные шарики в бистро у Лены. Говорят, это нечто впечатляющее.

— Иногда это просто синоним грязному.

— Да не беспокойтесь так, дядя! Все идет хорошо, меня не соблазнили, не ограбили, не убили и не заточили в темницу.

— Слава богу, но все это может случиться в любой момент!

— Однако мне кажется, что, по крайней мере, соблазнение длится дольше, чем любой момент. Вы ведь знаете, я существо недоверчивое, и мне нужно много времени, чтобы привыкнуть к человеку.

— Не надо шутить с такими вещами, дорогая. Стоит этому случиться лишь раз, а уж потом и не остановишь.

— Вы, как всегда, правы. Я буду крайне осмотрительна. Но давайте-ка лучше я вам сейчас расскажу о том, что мне удалось узнать. Это действительно очень важно. Часть коллекции Общества, находящаяся в музее Фьюнести, попала туда действительно из галереи Гохун. Но другая была пятнадцать лет назад подарена некой организацией под названием «Эолус Бенефиций» из Кроя.

— Ага… Хм… Интересно, интересно… — Пири стал говорить уж как-то совсем интимно. — Один из твоих друзей прибыл вчера с Кадвола и случайно находится у меня.

— Сердце Уэйнесс дрогнуло.

— Кто? Глауен?

— Нет, — ответил второй голос, и на экране появилось второе лицо. — Это Джулиан.

— О, господи! — пробормотала Уэйнесс. — Что ты тут делаешь?

— То же, что и ты — ищу Хартию и грант. Пири и я решили, что полезней будет объединить наши усилия.

— Джулиан совершенно прав, — вмешался Пири. — Мы все в этом кровно заинтересованы. А главное, работа эта слишком объемна и ответственна для такой хрупкой девочки, как ты — впрочем, все это я говорил с самого начала.

— Я пока что все делала вполне удачно. А теперь, дядя, пожалуйста, вышлите Джулиана из комнаты — я хочу поговорить с вами без свидетелей.

— Клянусь, что тактичность не входит в число ваших добродетелей, Уэйнесс! — взорвался Бохост.

— Иначе вас не заставишь не подслушивать — вот и все.

— Хорошо, если таково ваше желание — я повинуюсь.

— Однако, Уэйнесс, я тоже удивлен твоими манерами, — вздохнул Пири.

— А я не то, что удивляюсь вам, дядя, я просто в ужасе! Вы позволили услышать совершенно секретную информацию этому прохвосту, ярому жемеэсовцу! Да ведь они хотят уничтожить Консервацию и позволить йипам бегать по Кадволу где им вздумается! Если Джулиан доберется до Хартии и гранта раньше меня, то — можете сказать Консервации — прощай навеки!

— Но он намекнул мне, что у вас роман, — понизил голос Пири. — И еще, что он приехал, чтобы помочь тебе.

— Он лжет.

— И что же ты теперь будешь делать?

— Завтра я уезжаю отсюда в Крой, до этого строить какие-либо планы бессмысленно.

— Прости меня, девочка.

— Это не важно теперь. Просто не говорите больше никому и ничего — за исключением Глауена Клаттука, если он появится.

— Так и сделаю. — Пири замялся, но добавил. — Позвони мне снова, как только сможешь. Я буду осторожен, но и тебя прошу об этом же.

— Не дрейфь, дядя Пири, все не так уж и плохо. Как кажется!

— Только на это и надеюсь.

IV

Уэйнесс сидела, уютно свернувшись в кресле и бездумно глядя на противоположную стену. Напряжение от первого шока прошло, оставив лишь легкую дрожь в руках да ощущение пустоты в желудке. Однако неприятная волна тошноты то и дело подкатывала к горлу.

Все тело словно закаменело, и дух упал.

Разрушительный удар был нанесен и нанесен решительно. Но как можно было избежать его? Джулиан запросто мог опередить ее в Крое на целый день, а то и больше — огромное время для того, чтобы собрать информацию, а она потом получит шиш.

Новая идея пришла к девушке с очередным порывом вновь всколыхнувшейся ярости. Она взяла себя в руки, глубоко вздохнула и решительно выпрямилась в кресле.

Жизнь все равно продолжается. Впереди еще целый вечер. Информация, которую намеревался продать ей Задурый, теперь нужна лишь относительно, и ее предвкушение того, как она будет издеваться над этим невозмутимым куратором, уже не прельщала ее. Таким образом, перспектива пообедать капустными шариками в загадочном бистро вместе с непроницаемым типом еще хранила какие-то остатки прелести, да и делать все равно больше нечего. Уэйнесс встала, приняла ванну и переоделась в короткое серое платье с узким черным воротником и такой же длинной вставкой на груди.

Время шло к вечеру, и девушка неожиданно подумала о кафе, расположенном прямо у гостиницы. Она подошла к окну и стала смотреть на площадь. Призрачный свет заходящего солнца опадал на старинные вытертые плиты, одежда проходящих людей вздувалась, опадала и хлопала под порывами ветра, дующего из степи. Тоже надев плащ, она спустилась в близлежащее кафе, где заказала зеленоватого и горчащего дагестанского вина.

Несмотря на все старания и вино, девушка все же не могла избавиться от мыслей о Бохосте и о том, как он обманул доверчивого Пири Тамма. Ее мучил один вопрос: откуда Джулиан узнал о пропаже Хартии и гранта? Никаких явных путей к этому не было. Теперь ее секрет уже не секрет, а может, и не был им никогда, во всяком случае в последние двадцать лет.

Уэйнесс сидела, залитая лучами заходящего солнца и рассматривала прохожих — спешащих по своим делам жителей старого Киева. Тени становились все длиннее, площадь пустела, и девушке стало неуютно и холодно. Она вернулась в гостиницу и решила подремать. Проснувшись, разведчица обнаружила, что шесть часов давно миновало, однако Задурого так и не было. Тогда она вышла в холл, взяла первый попавшийся журнал и стала читать статьи про археологические раскопки в Хорезме, продолжая краем глаза следить, не появится ли тощая высокая фигура.

И фигура в конце концов появилась, остановившись у ее кресла, несмотря на все ее старания, совершенно неожиданно. Девушка подняла голову — рядом действительно стоял Задурый, но в совершенном другом одеянии, которое решительно его изменило. Он, по-видимому, специально для предстоящего вечера облачился в длинные полосатые брюки в обтяжку, розовую рубашку с зеленовато-желтым галстуком, жилет из черной саржи и длинное гороховое пальто, распахнутое сверху донизу. Костюм этот дополняла низкая широкополая шляпа, надвинутая глубоко на лоб.

Уэйнесс с трудом сдержала удивление, а Левон, в свою очередь, тоже поглядел на нее с подозрением.

— Вы, как я вижу, сменили наряд, и к лучшему, много к лучшему!

— Благодарю вас. — Уэйнесс встала. — Я даже не узнала вас сразу… без формы.

Длинное лицо Левона дрогнуло в сардонической улыбке.

— Вы, что, думали опять увидеть меня в черной робе?

— Ну, нет, конечно… однако превращение такое резкое…