Поворот колеса (Орден Манускрипта - 5)

      Саймон резко остановился.
      - Это ужасно, - сказал он с чувством. Адиту пожала плечами. Ее шея была удивительно красива.
      - Утук'ку действительно ужасна. Она безумна, Сеоман, хотя это безумие сплетено искусно и туго. Она была, может быть, самой умной из всех Рожденных в Саду.
      Луна высвободилась из груды облаков и теперь висела над головой, словно серп жнеца. Саймон очень хотел спать - голова его становилась все тяжелее - и в то же время он понимал, что глупо упускать такой случай. Очень и очень редко кто-нибудь из ситхи бывал в настроении отвечать на вопросы и, что еще важнее, отвечать на них прямо, без обычной для справедливых уклончивости.
      - А почему норны ушли на север?
      Адиту нагнулась и сорвала веточку какого-то вьющегося растения с белыми цветками и темными листьями, потом вплела ее в волосы, так что веточка повисла у щеки ситхи.
      - Зидайя и хикедайя поссорились. Это касалось смертных. Народ Утук'ку считал вас животными - и даже хуже, чем просто животными, потому что пришедшие из Сада не убивают живых существ, если могут избежат этого. Дети Рассвета не соглашались с Детьми Облаков. Было еще и другое. - Она подняла глаза к далекой луне. - Потом-умерли Ненайсу и Друкхи. Это был день, когда тень упала на наши народы, и она уже не рассеялась.
      Не успел Саймон поздравить себя с тем, что ему удалось поймать Адиту на приступе откровенности, как она начала мрачнеть... Но он не стал задерживаться на ее малопонятном объяснении. В сущности, он уже не хотел запоминать новые имена - слишком велико было потрясение от того, что она уже рассказала ему сегодня; в любом случае у него еще оставался один вопрос, который неоходимо было задать.
      - Ваши народы, - спросил он нетерпеливо, - они расставались здесь, верно? Все ситхи пришли в Сад Огней с горящими факелами. А потом они стояли в Доме Расставания вокруг какого-то предмета, сделанного из огня, и заключали договор.
      Адиту оторвала взгляд от лунного серебра, поглядев на Саймона яркими кошачьими глазами.
      - Кто рассказал тебе эту сказку?
      - Я это видел. - По выражению ее лица он был почти уверен, что видение оказалось правдивым. - В ту ночь, когда я стал рыцарем. - Он засмеялся над собственными словами. Усталость заставляла его чувствовать себя глупо. - В мою рыцарскую ночь.
      - Видел это? - Адиту обняла его за талию. - Расскажи мне, Сеоман. Мы прогуляемся еще немного.
      Он описал ей свой сон-видение - потом вдобавок рассказал, что произошло, когда он воспользовался зеркалом Джирики.
      - То, что случилось, когда ты принес сюда чешую, показывает, что есть еще сила в Рас йе-Сама 'он, - медленно проговорила она. - Но мой брат был прав, предостерегая тебя от Дороги снов. Она полна опасностей - иначе я сама взяла бы сегодня зеркало и попыталась бы найти Джирики, чтобы рассказать ему то, что я услышала от тебя.
      - Почему?
      Она покачала головой. Ее белые волосы плыли в воздухе, как облачко дыма.
      - Из-за того, что ты видел во время своего бдения. Это страшно. Ты видел Старые Дни без Свидетеля... - Она снова сделала странное движение пальцами, запутанное и естественное, как корзина живой рыбы. - Либо в тебе есть что-то, чего не видела Амерасу, - но я не верю, что Первая Праматерь, при всей озабоченности другими делами могла так просчитаться - либо происходит что-то, чего мы не могли даже предположить. - Она вздохнула. Саймон смотрел на ее лицо. Ситхи выглядела обеспокоенной - он никогда бы не поверил, что такое возможно.
      - Может быть депо в драконьей крови, - предположил Саймон. Он поднял руку и коснулся шрама и пряди белых волос. - Джирики говорил, что я каким-то образом отмечен теперь.
      - Может быть. - Похоже, Адиту это не убедило. Значит, ей он не казался таким уж особенным, так?
      Они шли. дальше, пока снова не добрались до раскрошенных плит Сада Огней и не приблизились к палаточному городу. Большая часть празднующих отправилась спать, и теперь горели только несколько костров. Около них все еще разговаривали, смеялись и пели неясные фигуры.
      - Иди и отдохни, Сеоман, - сказала Адиту. - Ты шатаешься от усталости.
      Он хотел было возразить, но понял, что она права.
      - Где ты будешь спать?
      Серьезное выражение на ее лице сменилось искренним весельем.
      - Спать? Нет, Снежная Прядь. Сегодня я буду гулять. Мне о многом надо подумать. В любом случае я почти век не видела света луны на разрушенных камнях Сесуадры. - Она сжала его руку. - Спи хорошо. Утром мы пойдем к Джошуа. - Она повернулась и пошла прочь, бесшумная, как ночная роса. В считанные мгновения Адиту превратилась в стройную тень, исчезающую на поросшей травой вершине горы.
      Саймон обеими руками потер лицо. Надо было о многом подумать. Ну и ночь! Он зевнул и направился к палаткам Нового Гадринсетта.
      - Странная вещь случилась сегодня, Джошуа. - Джулой в необычной для нее нерешительности застыла в дверях палатки принца.
      - Входи, пожалуйста, - Джошуа повернулся к Воршеве, которая сидела в постели под грудой одеял. - Или может быть нам лучше будет уйти? - озабоченно спросил он жену.
      Воршева покачала головой.
      - Я неважно себя чувствую, и раз уж я должна все утро провести в палатке, пусть как можно больше людей приходят сюда и составляют мне компанию.
      - Но, может быть, новости валады Джулой расстроят тебя? - встревоженно сказал принц и посмотрел на мудрую женщину. - Это ей не повредит?
      Джулой сардонически улыбнулась.
      - Женщина с ребенком внутри не похожа на умирающего от старости, принц Джошуа. Ей требуется много сил - выносить ребенка тяжелая работа. Кроме того, мои новости не могут испугать никого... даже вас. - Она немного смягчила суровое выражение своего лица, давая ему понять, что шутит.
      Джошуа кивнул.
      - Полагаю, я заслужил это. - В его ответной улыбке было что-то болезненное. - Какая странная вещь случилась? Входи, пожалуйста.
      Джулой скинула мокрый плащ и бросила его прямо в дверях. Дождь начал моросить сразу после восхода и уже почти целый час барабанил по крыше. Джулой провела рукой по мокрым стриженым волосам, потом уселась на один ш грубых табуретов, сколоченных Фреозелем специально доя резиденции принца.
      - Я только что получила послание.
      - От кого?
      - Не знаю. Его принесла одна из птиц Динивана, но это не его рука. Джулой вытащила из кармана куртки тихо чирикавший комочек пуха; в щели между пальцами женщины блестел черный глаз птицы. - Вот то, что она принесла. Валада Джулой подняла трубочку промасленной ткани и с некоторым затруднением вытащила из обертки свернутый пергамент, не побеспокоив птичку.
      Принц Джошуа, - прочитала она. - Определенные знаки говорят мне, что для вас было бы благоприятно подумать сейчас о Наббане. Определенные уста шептали мне в ухо, что здесь вы найдете большую поддержку, чем можете ожидать. Зимородки забирают слишком большую долю улова рыбаков. В течение двух недель прибудет посланник и принесет слова, говорящие яснее этого короткого письма. Не предпринимайте ничего, пока он не прибудет, ради собственного блага.
      Кончив читать, Джулюй взглянула на принца. В ее желтых глазах застыло осторожное выражение.
      - Это подписано древней наббанайской руной, означающей "друг". Это написал носитель свитка, или, по крайней мере, человек столь же образованный. Может быть кто-то хотел, чтобы мы сочли автора этого письма за члена Ордена.
      Прежде чем встать, Джошуа нежно погладил руку Воршевы.
      - Можно я взгляну? - Джулой отдала ему записку, и принц внимательно прочитал ее. - Я тоже не знаю этого почерка. - Он сделал несколько шагов к противоположной стене палатки, потом повернулся и снова зашагал к двери. Написавший, очевидно, хотел сказать, что в Наббане волнения, а Бенидиривинский дом совсем не так любим, как некогда - что совсем не удивительно, когда в седле сидит Бенигарис, а Нессаланта дергает за поводья. Но что этот человек может хотеть от меня? Ты говоришь, это принесла птица Динивана?
      - Да. И это тревожит меня больше всего. - Джулой собиралась сказать еще что-то, но в этот момент в дверях кто-то кашлянул. Там стоял отец Стренгьярд, рыжие остатки его шевелюры намокли и прилипли к голове.
      - Прошу прощения, принц Джошуа. - Он увидел лежащую Воршеву и покраснел. Леди Воршева. Господи! Я надеюсь, вы простите мне это вторжение.
      - Входите, Стренгъярд, - принц поманил его рукой, словно подзывая пугливую кошку. За его спиной приветливо улыбнулась Воршева, показывая, что она ничуть не возражает.
      - Это я просила его прийти, Джошуа, - сказала Джулой. - Поскольку это была птица Динивана - я думаю, вы понимаете.
      - Конечно. - Он указал архивариусу на свободный табурет. - Теперь расскажи мне подробнее об этих птицах. Я помню, что ты уже говорила о самом Диниване хотя мне все еще с трудом верится, что секретарь Ликтора мог быть членом подобной организации.
      Джулой казалась немного рассерженной.
      - Орден Манускрипта - это организация, участием в деятельности которой многие бы гордились. Господин Динивана никогда не был бы недоволен тем, что Диниван делал в интересах Ордена. - Ее веки быстро опустились, словно ей пришла в голову какая-то новая мысль. - Но Ликтор мертв, если только верны слухи, которые дошли до нас. Некоторые говорят, что его убили почитатели Короля Бурь.
      - Да, я слышал об этих огненных танцорах, - сказал Джошуа. - Те из Нового Гадринсетта, кто пришел с юга, просто не могут говорить ни о чем другом.
      - Но больше всего меня тревожит, что после этого события, если оно действительно произошло, я не получила никаких известий от Динивана, продолжала Джулой. - Так кто же рассылает его птиц, если не он сам? И почему он ничего не написал, если только уцелел после покушения на Ликтора, - мне говорили, что в Санкеллане Эйдонитисе был страшный пожар?
      - Может быть, он обгорел или ранен, - рискнул предположить Стренгьярд. Он мог попросить кого-то другого написать за него.
      - Верно. - Джулой задумалась. - Но тогда, я полагаю, он использовал бы свое имя, если только не боится быть обнаруженным до такой степени, что не может даже отправить с птицей послание со своей подписью.
      - А значит, если это писал не Диниван, - сказал Джошуа, - мы должны допустить, что здесь какая-то хитрость. Это могли послать как раз те люди, которые несут ответственность за смерть Ликтора.
      Воршева немного приподнялась в постели.
      - А может быть ни то, ни другое. Кто-то мог найти птиц Динивана и отправить послание по собственным соображениям.
      Джулой медленно кивнула.
      - Тоже верно. Но этот кто-то должен был бы знать, кем были друзья Динивана и где они могут находиться: на письме стоит имя вашего мужа, словно тот, кто послал его, знал, что оно попадет прямиком к принцу.
      Джошуа снова начал шагать взад-вперед.
      - Я и сам думал о Наббане, - пробормотал он. - И не раз. Север - пустыня, я сомневаюсь, что Изорн и Эолер соберут хотя бы небольшой отряд. Северные города разрушены войной и погодой. Но если бы мы каким-нибудь образом могли выставить из Наббана Бенигариса... - он остановился и, нахмурившись, уставился в потолок. - Тогда мы могли бы поднять армию и корабли... У нас появился бы реальный шане расстроить планы моего брата. - Принц нахмурился еще сильнее. Но кто может знать, правда в этой записке или нет? Я не люблю, когда меня тянут за веревочки. - Он с силой хлопнул себя ладонью по ноге. - Эйдон! Почему ничто на свете не может быть простым?
      Джулой тихо пошевелилась на своем стуле. Голос мудрой женщины звучав на удивление сочувственно.
      - Потому что ничто и не просто, принц Джошуа.
      - Чем бы ээто ни оказалось, - заметила Воршева, - правдой или ложью, но посланник в любом случае появится. Тогда мы, возможно, узнаем больше.
      - Может бытъ, - сказал Джошуа. - Если только это не хитрость, придуманная для того, чтобы заставить нас потерять время.
      - Но это не кажется мне особенно вероятным, если вы извините меня за такое вмешательство, - высунулся Стрешъярд. - Кто из наших врагов настолько бессилен, что вынужден был бы прибегать к такой низкой уловке?.. - Он замолчал, глядя на суровое, расстроенное лицо Джошуа. - Я хочу сказать...
      - Мне кажется, вы правы, Стренгъярд, - согласилась Джулой. - Это слабая игра. Элиас и его... союзники... выше этого.
      - Тогда тебе не следует спешить с созывом рэнда, Джошуа, - в голосе Воршевы было что-то похожее на торжество. - Бессмысленно было бы строить планы, пока вы не узнаете, правда это или нет. Придется подождать посланника, по крайней мере, какое-то время.
      Принц повернулся к ней; несколько секунд они смотрели друг на друга. Никто из остальных не знал, что может означать это молчание между мужем и женой, но все ждали. Наконец Джошуа холодно кивнул.
      - Я полагаю, что ты права, - сказал он. - В записке идет речь о двух неделях. Это время я моту подождать с рэндом.
      Воршева удовлетворенно улыбнулась.
      - Я согласна с вами, принц Джошуа, - сказала Джулой. - Но все еще есть многое, чего мы не...
      Она замолчала, потому что в дверях возникла долговязая фигура Саймона. Юноша медлил, и Джошуа нетерпеливо сделал рукой приглашающий жест. :
      - Входи, входи, Саймон. Мы обсуждаем странное послание, и, что может оказаться еще более странным, посланника.
      Саймон вздрогнул.
      - Посланника?
      - Письмо, возможно, отправили из Наббана. Входи. Тебе что-нибудь нужно?
      Юноша кивнул.
      - Может быть, сейчас не лучшее время...
      - Я могу заверить тебя, - сухо сказал Джошуа, - что любая твоя просьба покажется пустяком рядом с теми затруднениями, перед которыми меня поставило сегодняшнее событие.
      Саймон, казалось, все еще колебался.
      - Что ж... - сказал он наконец и шагнул внутрь. Кто-то последовал за ним.
      - Благословенная Элисия, Мать нашего Спасителя, - сказал Стренгъярд охрипшим голосом.
      - Нет. Моя мать назвала меня Адиту, - был ответ. Речь ситхи была очень гладкой, но в вестерлинге чувствовался странный акцент; нельзя было с уверенностью сказать, насмехается Адиту или нет.
      Ситхи была стройной, как копье, с голодными золотыми глазами и копной белоснежных волос, перевязанных серой лентой. Одета она была во все белое и почти сияла в темноте палатки, словно в дверь вкатился маленький кусочек зимнего солнца.
      - Адиту, сестра Джирики. Она ситхи, - бессмысленно сообщил Саймон.
      - Во имя древа, - сказал Джошуа, - во имя святого древа.
      Адиту засмеялась плавным, музыкальным смехом:
      - То, что вы сказали, это волшебные заклятья, чтобы изгнать меня? Ну так они не действуют.
      Валада Джулой поднялась с места. На се обветренном лице была невообразимая смесь эмоций.
      - Добро пожаловать. Дитя Восхода, - медленно произнесла она. - Я Джулой.
      Адиту снова улыбнулась, но уже мягче:
      - Я знаю, кто ты. Первая Праматерь говорила о тебе.
      Джулой подняла руку, словно хотела задержать это видение.
      - Амерасу была дорога мне, хотя я никогда не встречалась с ней лицом к лицу. Когда Саймон рассказал мое о том, что случалось... - Удивительно, но на ресницах колдуньи задрожали слезы. - Ее будут вспоминать, вашу Первую Праматерь.
      Адиту на мгновение склонила голову.
      - Ее вспоминают. Весь мир оплакивает ее.
      Джошуа шагнул вперед.
      - Простите мне мою невежливость, Адиту, - сказал он, тщательно выговаривая незнакомое имя. - Я Джошуа. Кроме валады Джулой здесь еще моя жена леди Воршева и отец Стренгъярд. - Он провел рукой по глазам. - Можем мы предложить вам что-нибудь съесть или выпить?
      Адиту поклонилась.
      - Спасибо, но я пила из вашего ручья как раз перед рассветом, и я не голодна. У меня послание от моей матери Ликимейи, Леди Дома Танцев Года, которое вам, возможно, интересно будет услышать.
      - Конечно. - Джошуа, казалось, не мог отвести от нее изумленного взгляда. За его сливой Воршева тоже не сводила с пришедшей глаз, но выражение се липа было иным, чем у принца. - Конечно, - повторил он. - Садитесь, пожалуйста.
      Ситхи изящным движением опустилась на пол, легкая, как пух одуванчика.
      - Вы уверены, что сейчас подходящее время, принц Джошуа? - в ее голосе был оттенок звенящего веселья. - Вы неважно выглядите.
      - Это было странное утро, - ответил принц.
      - Так что они уже в Эрнистире? - осторожно спросил Джошуа. - Это, действительно, неожиданное известие.
      - Вы не кажетесь особенно довольным, - заметила Адиту.
      - Мы надеялись на помощь ситхи - хотя, конечно, не могли ждать ее и даже считать, что она заслужена нами. - Он поморщился. - Я знаю, что у вас мало основании любить моего отца, и нет никаких причин, чтобы лучше относиться ко мне или моим людям. Но я рад, что эринистири услышали рога ситхи. Я надеялся, что и сам смогу сделать что-нибудь для народа Лута.
      Адиту вытянула руки над головой. Этот жест казался странно детским, неуместным ври такой серьезной беседе.
      - Также и мы. Но ситхи давно уже не принимают участия в делах смертных, даже эрнистири. Мы могли бы оставить все, как есть, даже ценой чести, продолжала она с небрежной откровенностью. - Но обстоятельства вынудили нас признать, что война зрнистири - это также и наша война. - Она взглянула на принца светящимися глазами. - Так же, как и ваша, разумеется. Вот почему, когда Эрнистир будет свободен, зидайя отправятся в Наглимунд.
      - Что вы сказали? - Джошуа оглядел круг собравшихся, как бы для того чтобы убедиться, что они слышали то же, что и он. - Но почему?
      - На то много причин. Потому что это слишком близко к нашему лесу и к нашим землям. Потому что у хикедайя не должно быть опорного пункта южнее Наккиги. Есть еще и другие обстоятельства, но их мне не разрешено открывать.
      - Но если дошедшие до нас слухи верны, - возразил Джошуа. - Норны уже в Хейхолте.
      Адиту склонила голову набок.
      - Без сомнения, несколько хикедайя находятся там, чтобы укрепить сделку вашего брата с Ииелуки. Но, Джошуа, вы должны понимать, что между норнами и их неумершим хозяином - большая разница. Такая же разница между вашим замком и замком вашего брата. Инелуки и его Красная Рука не могут прийти в Асу'а - или в Хейхолт, как вы его называете. Так что только зидайя могут позаботиться, чтобы они не устроили себе дом в Наглимунде или еще где-нибудь южнее Фростмарша.
      - А почему... почему он не может попасть в Хейхолт? - спросил Саймон.
      - Как это ни смешно, вы должны благодарить за это короля Фингила и других смертных королей, владевших Асу'а, - сказала Адиту. - Когда они увидели, что сделал Инеяуки в последние мгновения своей жизни, они ужаснулись. Им и присниться не могло, что кто-то на земле, ситхи или смертный, может обладать подобной властью. Так что молитвы и заклятья - если только между этими двумя понятиями есть какая-то разница - были произнесены над каждой пядью нашего разрушенного дома, прежде чем смертные сделали его своим. Пока строился ваш Хейхолт это повторялось снова и снова, и теперь замок так опутан зашитой, что Инелуки не сможет войти туда, пока не кончится само Время и все это уже не будет иметь значения. - Лицо ее застыло. - Но он все равно невообразимо силен. Ои может послать в Хейхолт своих живых приспешников, и они будут править вашим братом, а через него и всем человечеством.
      - Вы думаете, таковы планы Инелуки? - спросила Джулой. - Это то, о чем собиралась говорить Амерасу?
      - Мы никогда уже не узнаем. Как вам, без сомнения, рассказал Саймон, Первая Праматерь погибла, прежде чем успела разделить с нами плоды своих размышлении. Один из Красной Руки был послан в Джао э-Тинукай, чтобы заставить ее замолчать, - подвиг, который должен был изнурить даже могучий разум Утук'ку и Неживущего. Это многое говорит о том, как сильно они боялись мудрости Первой Праматери. - Она быстро скрестила руки на груди, потом коснулась пальцами глаз. - После этого Дома Изгнания собрались в Джао э-Тинукай, чтобы обсудить случившееся и составить планы ответного удара. То, что Инелуки попытается использовать вашего брата для того, чтобы управлять всем человечеством, казалось всем зидайя наиболее вероятным. - Адиту наклонилась к жаровне и подняла тлеющий с одного конца кусочек дерева. Ситхи держала его перед собой, так что оранжевый отсвет озарил ее лицо. - Некоторым образом Инедуки все еще жив, но он никогда не сможет снова существовать в этом мире - а в том месте, которого он жаждет сильнее всего, у него нет никакой прямой власти. - Она оглядела всех пристутствующих, внимательно посмотрев на каждого золотистыми глазами. - Но он сделает все, что сможет, чтобы поработить смертных выскочек. А если, делая это, он сможет к тому же унизить свою семью и свой род - не остается никаких сомнений, что он так и поступит. - Адиту издала звук, чем-то напоминавший вздох, и бросила деревяшку обратно в жаровню. - Может быть великое счастье в том, что герои, умершие за свой народ, не могу вернуться и увидеть, как люди воспользовались жизнью и свободой, купленными такой дорогой ценой.
      Наступила пауза. Потом Джошуа нарушил тягостное молчание.
      - Саймон говорил вам, что мы похоронили наших павших здесь, на Сесуадре?
      Адиту кивнула.
      - Смерть знакома нам, принц Джошуа. Мы действительно бессмертны, потому что умираем, только если захотим этого сами - или если другие этого захотят. Может быть поэтому у ситхи вопросы смерти очень запутанны. Но то, что наши жизни, по сравнению с вашими, гораздо длиннее, вовсе, не значит, что мы жаждем с ними скорее расстаться. - Она медленно и холодно улыбнулась. - Так что мы знаем смерть. Ваши люди храбро сражались, чтобы защитить себя. И для нас нет никакого стыда в том, чтобы разделить это место с погибшими.
      - Тогда я хотел бы показать вам кое-что еще. - Джошуа встал и протянул ситхи руку. Внимательно наблюдавшая за мужем леди Воршева не казалась довольной. Адиту встала и последовала за принцем к дверям.
      - Мы похоронили моего друга - моего самого верного друга - в саду за Домом Расставания, - сказал Джошуа. - Саймон, может быть ты пойдешь с нами? И Джулой, и Стренгьярд, если вы хотите, - добавил он поспешно.
      - Я останусь и побеседую немного с Воршевой, - сказала валада Джулой. Адиту, я надеюсь, у нас будет время поговорить позднее.
      - Конечно.
      - А я пойду, если можно, - извиняющимся тоном пробормотал Стренгъярд, Там очень красиво.
      - Сесуд-а'шу теперь стало грустным местом, - сказала Адиту. - Когда-то здесь было очень красиво.
      Они стояли перед громадой Дома Расставания; его разрушенные камни блестели на солнце.
      - Мне кажется, оно все еще прекрасно, - застенчиво сказал Стренгъярд.
      - И мне, - эхом отозвался Саймон. - Как старая женщина, которая когда-то была прелестной молодой девушкой, но красоту еще можно разглядеть в ее лице.
      Адиту улыбнулась.
      - Мой Сеоман, - сказала она. - То время, которое ты провел в Джао э-Тинукай, сделало тебя отчасти зидайя. Скоро ты начнешь сочинять стихи и нашептывать их пролетающему ветру.
      Они прошли через зал в разоренный сад, где над могилой Деорнота была воздвигнута пирамида из камней. Несколько мгновений Адиту стояла молча, потом положила руку на верхний камень.
      - Это хорошее, тихое место. - На мгновение ее взгляд стал рассеяным, как будто она всматривалась в другие времена и места. - Из всех песен, сочиненных зидайя, - пробормотала ситхи, - ближе всего нашему сердцу те, что говорят об утраченном.
      - Может быть это потому, что никто из нас не знает истинной цены чего-либо, пока оно не исчезло, - произнес Джошуа и склонил голову. Трава между потрескавшимися плитами колыхалась на ветру.
      Как это ни странно, Воршева подружилась с Адиту быстрее всех смертных, живущих на Сесуадре - если только смертный может на самом деле стать другом одного из бессмертных. Даже Саймон, живший среди ситхи и спасший от смерти одного из них, был совсем не уверен, что может считать своим другом кого-то из справедливых.
      Несмотря на всю первоначальную холодность в их отношениях, Воршеву неудержимо притягивало что-то в чуждой природе Адиту - может быть тот простой факт, что Адиту была в этом месте чужой, единственной представительницей своего рода - так же, как все эти годы было с самой Воршевой в Наглимунде. Во всяком случае, в чем бы ни заключалась особая привлекательность Адиту, жена Джошуа оказала ей радушный прием и даже сама искала встреч с ней. Ситхи, казалось, тоже с удовольствием общалась с Воршевой; и когда она не проводила время с Саймоном или Джулой, ее часто можно было увидеть прогуливающейся между палатками вместе с женой принца, а в дни, когда Воршева чувствовала себя усталой или больной - сидящей у ее постели. Герцогиня Гутрун, прежний компаньон Воршевы, делала все возможное, чтобы быть приветливой и вежливой со странной гостьей, но что-то в се эйдонитском сердце не давало герцогине чувствовать себя полностью, свободной в обществе ситхи. Пока Воршева и Адиту разговаривали и смеялись, Гутрун молча наблюдала за сестрой Джирики, как будто та была опасный животным, о котором говорили, что оно внезапно стало совершенно ручным.
      Что касается Адиту, то она казалась странно очарованной ребенком, которого носила Воршева. У зидайя рождается мало детей, особенно в последние дни, объяснила она. Последний раз это случилось более века назад, и теперь тот ребенок был таким же взрослым, как самый старший из Детей Рассвета. Кроме того, Адиту очень интересовалась Лилит, хотя девочка была с ней не более разговорчивой и открытой, чем со всеми остальными. Однако ситхи разрешалось ходить с ней на прогулки и даже иногда носить на руках, что воспрещалось почти всем.
      Если Адиту была заинтересована некоторыми смертными, то жители Нового Гадринсетта, в свою очередь, были одновременно восхищены и испуганы ею. Рассказ Улки - и без того достаточно невероятный - постепенно трансформировался до такой степени, что появление Адиту описывалось, как вспышка яркого пламени и клубы дыма; после чего, как говорили люди, ситхи, рассерженная флиртом смертной с ее нареченным, пригрозила превратить несчастную девушку в камень. Улка довольно быстро става самой значительной персоной на Сесуадре, а Адиту - предметом сплетен и суеверного перешептывания.
      К досаде Саймона, его тоже обсуждали на каждом углу. Джеремия, часто слонявшийся по рынку у Дома Расставания, радостно пересказывал последние новости: дракон, у которого Саймон украл меч, рано или поздно вернется, и тогда юному рыцарю придется сражаться с ним; Саймон отчасти ситхи, а Адиту послали, чтобы она забрала его во дворец справедливых; и так далее и тому подобное. Сам Саймон, выслушивая эти фантазии, материалом для которых, казалось, мог послужить только холодный воздух Сесуадры, только беспомощно поеживался. Он ничего не мог сделать - любая попытка что-нибудь опровергнуть убеждала жителей Нового Гадринсетта, что он скромный герой или хитрый обманщик. Иногда выдумки развлекали его, но все равно он чувствовал себя объектом слишком пристального внимании и старался проводить время с людьми, которые хорошо знали его и которым он полностью доверяя. Его осторожность и скрытность только подливали масла в огонь.
      Если это слава, решил Саймон, он предпочел бы кончить свой дни никому не известным судомоем. Иногда, проходя по Новому Гадринсетту и видя, как люди машут ему или возбужденно перешептываются, он чувствовал себя обнаженным, но единственное, что ои мог сделать, это улыбнуться и расправить плечи. Судомои могут спрятаться или убежать; для рыцарей все это недоступно.
      - Он снаружи, Джошуа. Ои клянется, что вы ждете его.
      - А, - Принц повернулся к Саймону. - Это, должно быть, тот самый таинственный посланник, о котором я говорил, с новостями из Наббана. И действительно прошло две недели - почти день в день. Останься и послушай. Приведи его, - обратнлся он к Слудигу.
      Риммерсман вышел, а через мгновение вернулся с высоким худым человеком с впалыми щеками, бледным лицом и - как подумал Саймон - немного угрюмого вида. Слудиг отступил к стене палатки и остался стоять, положив одну руку на рукоять топора, а другой подергивая светлую бороду.
      Посланник медленно упал на одно колено.
      - Принц, Джошуа, мой господин шлет вам приветствие и просит передать это. - Он сунул руку в плащ, и Слудиг шагнул вперед, хотя наббанаец был в нескольких шагах от принца, но человек достал только свиток пергамента, перевязанный лентой и запечатанный синим воском. Джошуа посмотрел на него, потом кивнул Саймону, чтобы юноша принес ему свиток.
      - Крылатый дельфин, - сказал Джошуа, глядя на эмблему, отпечатанную на воске. - Итак, твой господин - граф Страве Пирруинский.
      Выражение лица посланника больше всего напоминало довольную ухмылку.
      - Это так, принц Джошуа.
      Принц сломал печать и развернул пергамент. Несколько долгих мгновений он разглядывал его, потом снова свернул в трубочку и уселся на ручку кресла.
      - Я не стану спешить с чтением. Как тебя зовут?
      Посланник кивнул головой с величайшим удовлетворением, как будто давно ждал этого важного вопроса.
      - Это... Ленти.
      - Очень хорошо, Ленти. Слудиг проводит тебя и проследит, чтобы ты получил еду и питье. Кроме того, он найдет для тебя постель - потому что мне понадобится некоторое время, прежде чем я смогу написать ответ, может быть несколько дней.
      Посланник оглядел палатку принца, словно пытался определить степень удобств, которые может предоставить ему Новый Гадринсетт.
      - Да, принц Джошуа.
      Слудиг подошел к дверям и, резко мотнув головой, дал Ленти знак следовать за ним.
      - Не очень-то мне понравился этот посланник, - сказал Саймон, когда они вышли.
      Джошуа уже изучал пергамент.
      - Дурак, - согласился он. - Даже в таком простом деле, как это, хочет прыгнуть выше головы. Но не суди о графе Страве по его подданным - господин Пирруина умен, как рыночный карманник. Но если он даже не мог наши более впечатляющего слугу, чтобы передать мне свое предложение, как же он собирается выполнить обещание?