Черный замок

Вокруг никого — не из-за лютого мороза или позднего часа, а потому, что исчезновение магии беспокоило не только чародеев. Ведь волшебство оно во всех — просто у магов его существенно больше. И только-то.

Лита постаралась отрешиться от ненужных мыслей, тогда с новой силой навалился ничем не сдерживаемый страх. Магиня не любила бояться. Лекарство от страха — это знание или смех. Попытка развеселиться напомнила лишь о намеренно бездарном… Хотя, о чём это она? Как сыгралось — так сыгралось! Спектакль в Школе был бездарен, но он помог уйти и ей, и отцу…

— Девочка, постой!

Чародейка не могла сбежать, поэтому подчинилась команде и обернулась к Алай.

— Стою, — прошелестела Лита.

— Куда ты так спешишь?

— В Школу при Магической гильдии, конечно, — вернулась к прежней пьесе магиня.

— Но тебе в другую сторону.

Лита тяжело вздохнула. Она чувствовала, что ей следует поскорее покинуть обезмаженную зону и вернуться домой, выпить тёплого молока и, завернувшись в плед, дремать в кресле у камина. Тогда всё будет хорошо, вернётся сила, исчезнет лихорадка… Возможно… точно появится Романд, ласково погладит по животу. Папа, обязательно хмурый, заглянет в комнату, но в уголках его бездонных глаз будет плясать весёлая и гордая улыбка… Всё будет хорошо.

— Ошиблась я, — слова из горла вырывались с хрипом — гортань резало, словно в ней поселилась семейка ежей. — Я плохо знаю Главель. И в голове туман какой-то.

Хотелось пить… Магиня посмотрела вокруг себя, вверх, на небо — нечем утолить жажду, даже снег не шёл. Фляги на поясе тоже нет — Лита не собиралась задерживаться в столице. У Алай, казалось, бессмысленно спрашивать.

— Наверное, хорошо, что ошиблась, — осознав, что обратный путь ей не под силу, чародейка решила не играть. — Зачем мне муж, который не ведает о смелости и ответственности?

— Верно, незачем, — согласилась учитель. — Но ты вернёшься со мной в Школу.

— К чему?..

— Я так решила! — Алай шагнула к беглянке и, крепко вцепившись в ледяную руку Литы, дёрнула за собой.

Магиня не сопротивлялась. Ей было уже всё равно, куда идти, зачем, — только бы в тепло. Внутри полыхал огонь, но хотелось ещё и ещё… И всё-таки, когда позади раздался родной голос, магиня на краткий миг очнулась.

— Оставь её! Тебе нужен я!

— Нет, вы мне нужны оба, выродки.

— Выродки? — Керлик озадаченно нахмурился. — Если я выродок, то кто же ты? Ты, затащившая меня в постель?!

Женщина промолчала, инстинктивно шаря рукой вдоль пояса — искала позабытый меч.

— Не можешь ответить?

— Папа! — вмешалась Лита. — Что же это! Я тебя спасать прилетела, а ты здесь развлекался?!

— Ну-у… — маг покраснел, не понимая, сердится ли дочь, возмущается или просто шутит. Какое-то подобие улыбки на бледном лице говорило в пользу последнего варианта.

— Папа? — удивление Алай не имело границ. — Это твоя дочь? — женщина всмотрелась в свою пленницу. — Это дочь Келейты?

Лита встрепенулась, Керлика передёрнуло.

— Ты полагал, что я тебя забыла, Хрон?

— У моей дочери нет матери, — спокойно отозвался маг.

— Презираешь? — догадалась женщина-рыцарь. — Вы, чёрные, никогда не могли смириться с силой белых! А ведь испокон веков светлые магини выходили замуж за тёмных чародеев и рожали им сыновей, наследников! Они впитывали материнскую мощь, но силу брали отцовскую… Ведь так же появился ты, Хрон!

— Если ты говоришь о моей матери, то уверяю тебя, она чудом считала даже фокус ярмарочного шарлатана, — Керлику нелегко далась ухмылка — он ненавидел врать в глаза. — А белее Хрона разве что снег в горах.

Алай открыла рот выразить недоверие, но чародей ещё не закончил.

— Что же касается светлых магинь, то… «испокон веков» ? А, может, на заре?! И они любили своих мужей, души не чаяли в сыновьях… И Келейта не светлая магиня.

— Да, она светлая богиня!

— О нет, дорогая моя… — Керлик покачал головой. — Впрочем, называй её, как пожелаешь. Лично я никакой божественности в ней не заметил. А теперь позволь мне отправить дочь домой! Я обещаю — я вернусь вместе с тобой в Школу. Слово мага!

Чародей шагнул к Лите, уверенный, что Алай поступит как должно, но та отшатнулась, увлекая за собой и молодую волшебницу.

— Алай Тхай не зря стала учителем нашей Школы! — гулкий бас Камня заставил Керлика в очередной раз вздрогнуть — маг снова не заметил гостей! — и обернуться. Рядом с полутроллем, как и всегда, пристроился Клякса. — Алай не поверит слову Хрона.

— А вы? Вы поверите слову вольника?

— Нет, — эльф грустно улыбнулся. — Мы давно уж не принадлежим к Вольным Отрядам. Ты — тоже. И мы…

Керлик не слушал. Он не мог ни поверить в реальность происходящего, ни понять, что вообще творится. Какое-то безумие! Бред! А если учитывать то, что чародей выведал в Школе… и тоже — нет. Действия Имлунда Зелеша подчинялись железной логике, а когда всё-таки её теряли, были вполне объяснимы.

— Папа. Романду нужна помощь. Он в другом Мире. Ему не выбраться оттуда, даже если он сильно захочет — в том Мире нет магии. Алай не причинит мне вреда. Никто меня не тронет. Уходи, папа!

Молодец, девочка! Умничка, Лита! Сначала информация, затем пояснения — и время на стороне Керлика. Есть возможность сбежать, но…

— Я слышал, как упоминали Романда, — к тёплой компании присоединился ещё один любитель зимних прогулок. Из-за ближайшего фонаря вышел не кто иной, как сам Новелль Спящий, глава Круга Старших Магической гильдии и по совместительству член Имперского совета.

— Та-ак, — протянул Керлик. — Вот теперь я точно никуда не уйду.

— Почему? — подивился чародей Дня.

— Потому что по дурацким представлениям именно я мастер! И мне очень интересно, что за спектакль здесь устроили вы и какую роль отвели мне и моей дочери! И, наконец, Нов, никогда бы не подумал, что стану свидетелем заката твоей карьеры!

— Что?! — небеса прорезала молния, яркая, белая, с этаким едва уловимым фиолетовым отливом по краям.

— То! — ткнул Керлик пальцем вверх. — Какого демона магия возвращается?! По сценарию, если я правильно разобрался, она несколько опережает события.

— О Великий Свет! — Новелль ощутимо побледнел, теперь сам вполне годясь за волшебный фонарь. — Кажется, они сняли Ловцов…

— Они? — тотчас уловил неладное тёмный чародей.

— Все в круг! — проигнорировал светлый. — Девчонку прикройте!

— Ты что? Поставил на мою дочь ловушку?!

— Нет, на тебя. На твою дочь я как-то не рассчитывал…

Новелля прервал полный страха и муки стон.

— Папа… я, кажется…

И Керлик сделал то единственное, что мог в его положении сделать любящий отец.

Посередине залитого светом волшебных фонарей Королевского проспекта стояли трое: белый маг, эльф и полутролль. Доселе чистое небо неожиданно заволокли тучи, готовясь обрушиться на Главель колким снегом. Ветер набирал силу и заунывно предвещал нешуточную метель.

— Нов, может, последуем разумному примеру? — предложил Гирелингель.

— Нет. По-твоему, я зря весь этот спектакль устроил? На потеху Хрону? — Маг щёлкнул пальцами — рядом с троицей появились волшебные силуэты исчезнувших Алай, Керлика и его дочери. — Не бойтесь, мои ребята скоро будут.

— Мы вольники! — фыркнул Делиц. — Пусть их много — мы смелее! Кер сочинил.

— Кстати, а что насчёт Кера? — Эльф спокойно, без суеты складывал малый лук. В предстоящем бою пригодится. — Он ведь ушёл.

— Ну и что? — отмахнулся чародей. — У него дочь рожает. Ты полагаешь, что Хрону есть ещё до чего дело?

Первый пробный огненный шар зашипел в стене воды — гости пришли, их встретили.

— Эх, вольники! Надеюсь, ребята действительно успеют!

* * *

Чёрный замок с тревогой вслушивался в душераздирающий крик. Надрывалась молодая хозяйка, а хозяин сидел рядом и нисколечко не пытался успокоить её. Странно. Чёрному замку не удавалось разгадать поведение обоих, поэтому он замер в ожидании. И дождался.

Глава 14

Алое среди алого, или Открытый разум

Алые головки мака мерно качались на едва заметном ветерке. Вправо-влево, вправо-влево. Они завораживали, очищали голову до пустого звона, усыпляли. Они забрали мысли, желания, тягу к действию. Утащили, увели и тупую, ноющую и скучную боль. Обволокли туманом спокойствия и бездумья.

Впрочем, вряд ли во всём был виноват исключительно мак. Да и не мак это.

После боя на берёзовой «ступеньке» в Романде что-то оборвалось. Он утратил какую-либо способность воспринимать окружающее. Юноша не удивлялся поведению брата, не радовался появлению Марго, не приставал с вопросами. Не видел, что сделали с оставшимся в живых воином, с которым он сцепился. Не замечал яростной неприязни, вспыхнувшей между Имлундом и капитаном, очевидной и бешеной ненависти мужчин друг к другу, хотя во время стычки они действовали как одно целое.

Романд сидел в траве, здоровой левой рукой теребил белоснежную кашку, пугая вернувшихся шмелей. Трудяги недовольно гулко и низко жужжали, но не трогали наглого человека, возможно, понимая его состояние или, что вероятнее, осознавая — им здесь, на такой высоте не место, как и кашке, как и лесу на предыдущей «ступеньке», светлой рощице на этой или даже маку на следующей.

Юноша сидел и смотрел на закат. Розовый и золотой, нежно-голубой, белый цвета смешались в причудливый узор, неповторимый и виденный сотни раз, вечный и мимолётный. Романд неотрывно смотрел перед собой, в небо и слушал ласковый шёпот берёз. Молодые листочки на верхушках деревьев обсуждали грядущую ночь, те, что пониже, — отгремевшую битву или молодого чародея, застывшего подобно статуе древнему божеству.

Голову медленно покидала последняя мысль.

Лита.

Так проще, безопаснее.

Марго заявил, что пока светло, следует спуститься вниз — не оставаться же в окружении трупов. Имлунд и Ёорундо согласились. Романд покорно поднялся и последовал за остальными, не отрывая взгляда от заката. Не раз падал, но так ничего себе не повредив, продолжал путь. Когда старшие остановились, он — тоже. Вновь сел.

На миг разум взорвало удивление: то, что Романд принимал за мак, оказалось сонничкой. Юношу неожиданно посетила уверенность, что весь склон зарос этим, в общем-то не редким, но не любящим большие пространства цветком. Бесполезным в этом Мире, где магия жила лишь внутри предметов, цветком.

Однако любопытство не смогло справиться с апатией — огонёк в глазах Романда угас, юноша улёгся прямо на землю и наблюдал за алыми цветами, пока сон не взял своё, не смежил усталые веки, не отправил дух в мир эфемерных грёз и бессильных кошмаров. Впрочем, только со стороны казалось, что Романд спал: он всё так же смотрел на качающуюся сонничку. Теперь — вверх-вниз, вверх-вниз.

* * *

Сон к Ёорундо не шёл, но совсем по другой причине, нежели к Романду. Если чародей не думал, то рыцарь только этим и занимался. И ему очень не нравилась складывающаяся в голове картина. К тому же, воина беспокоило внезапно появившееся желание опекать младшего братца, наконец-то соизволившего свихнуться. Удивляло поведение отца, готового носить ублюдка на руках, раздражал и отчего-то пугал странный Марго. Странный и чем-то неуловимо похожий, словно Ёорундо смотрел на себя в зеркало времени. Не каждого порадует такое зрелище.

В попытке отвлечься воин сквозь ресницы посмотрел в небеса. Что в них увидели безумные глаза Романда? Буйство красок заката уже давно уступили место глубокой, с просинью, черноте с яркими, пожалуй, неуместными точками звёзд. Луны не было. Незнакомое небо. Но человеческий мозг, жаждущий во всём увидеть строгий порядок, уже складывал хаотичный крап в фигуры новых или, чем демоны не шутят, старых, привычных созвездий.

Крест и Треугольник. Лук, Меч и Щит. Лик Прекрасной девы. Тёмный магистр. Охотник. Боевой серп — кукри…

Ёорундо вздрогнул и оторвался от созерцания далёкого неба — кто-то поднялся. На слух не определить — Имлунд или Марго, настолько их повадки похожи. Одна школа — вольники. Крадущийся, ласковый, как медленная отрава, шаг — и встаёт второй из воинов. Шпик напрягся, осторожно перекатился на бок, чтобы незаметно наблюдать за происходящим.

— Куда-то собрался, Марго… или как там тебя?

— Какое твоё дело, Зелеш?

Оба произносят слова тихо, но отчётливо — так говорят в ночной засаде, когда приходится говорить. Враг не должен услышать, но раз открыл рот, свои обязаны уловить всё.

— Мы сейчас вместе. Согласен — вынуждено, но вместе. Следовательно, всё, что касается тебя… Марго, касается и меня.

— Вряд ли, — отозвался знакомец Романда. Ёорундо отчётливо уловил в голосе кривую ухмылку. — Зелеш, ты меня в чём-то подозреваешь?

— Что ты! Просто интересуюсь твоими действиями, — судя по тону, лицо герцога по эмоциональности разве что камень переспорит. И тот с натяжкой. Кажется, припомнил Ёорундо, Учителя Школы называли Имлунда Ледышкой. — Но если ты по нужде, то извини…

— Я хочу проверить, как там малыш.

— С мечом в руке?

— Повторюсь: ты меня в чём-то подозреваешь?

— Нет.

— Тогда, что тебе от меня нужно, Зелеш?!

— Поговорить, — хмыкнул Имлунд. — Вспомнить прошлое. Ведь у нас с тобой столько общего! Мы служили в Вольных Отрядах. Ты, как я слышал, в легендарных «Гончих Псах», а я… в их кровниках, «Голодных Волках».

— Паскуда! — взревел Марго.

Меч со свистом разрезал воздух — и клинок ударился о клинок, звон всколыхнул маковое поле.

Ёорундо вскочил, чтобы увидеть потрясающий танец смерти в исполнении двух Магистров Меча. Имлунд не зря пророчил сыну пост Директора своей Школы — младший Зелеш сумел по достоинству оценить зрелище. Отец искусно владел мечом — впору быть не Директором, а Учителем Школы, — однако Марго имел перед Имлундом множество преимуществ.

Приятель (или телохранитель?) Романда мог похвастаться куда более молодым телом, нежели герцог, а следовательно, большими силой, выносливостью и здоровьем. С другой стороны, чувствовалось, что Марго много раньше взялся за свой первый клинок — значит, в опыте Имлунд тоже проигрывал. И отец держал в руках трофейный меч, когда его противник сражался своим, привычным, удобным. Имлунд отступал.

Понимая, что вряд ли сможет оказать достойное сопротивление, Ёорундо всё же кинулся на выручку отцу. Да, между ними имелись разногласия, но рыцарь точно знал одно: никогда Зелеш не предаст принадлежащего роду. Убить может, но не предать. Ёорундо атаковал.

— Подожди, змеёныш, когда зубки ядом наполнятся, — рыкнул Марго и с лёгкостью не только отбил выпад шпика, но и вывел из поединка — родной меч отлетел в одну сторону, Ёорундо в другую. Однако тем самым Имлунд получил возможность перевести дух… которая ему не помогла.

Противники двигали мечами иной раз так нарочито медленно, словно мастера, показывающие приёмы ученикам, то вдруг клинки исчезали, превращаясь в смертельные вихри. Битва порой распадалась на отдельные па-передышки, то становилась стремительным, неразделимым целым — нельзя прервать выполнение фигуры, не испортив танцевальный узор. Но всё имеет конец — завершился и этот поединок-танец.

Мужчины застыли друг напротив друга. Меч Имлунда со звоном переломился и стёк из рук в траву, острый клинок Марго уже резал кожу на шее герцога — кровь тоненькой струйкой стекала на драный кружевной воротник, когда…

— Что происходит? — из травы поднялся позабытый всеми Романд. Было бы странно, если бы шум битвы не разбудил мальчишку, но чудом казался блеск мысли в зелёных, фосфоресцирующих, как у Имлунда, глазах. — Марго? Отец?

Герцог молчал — чуть дёрнется и лишится головы, — а Марго заговорил.

— Отец?.. — повторил он вслед за чародеем. — Как бы не так! А что происходит? Я убиваю этого подонка!

— Почему? — нахмурился Романд.

— Много причин, малыш. Слишком много. И одна из них — ты.

— Марго, если ты о том, что Имлунд лишил меня имени, то не беспокойся. Мне даже удобней, — юноша казался озадаченным. И он точно не понимал, что герцогу грозит реальная смерть. — Имя ведь не только права, но и обязанности…

— Имя?! К демонам имя, Романд! Он лишил тебя не имени! Он лишил тебя ВСЕГО!!!

— У меня разве что-то было?

— Да, Романд! — Марго старался проявить терпение. — Он оставил тебя без империи! Ты сын самого Льеэфы Л-лотая! Ты! Ты престолонаследник, а не какой-то Феллон Зелеш! Понимаешь?.. Или тебе нужны доказательства? Тогда поройся у себя в карманах — наверняка найдёшь золотую монетку. Ты увидишь на ней своё лицо… Лицо настоящего отца!

Юноша послушно запустил здоровую руку в карман, потом, скрючившись, полез в другой, отрицательно покачал головой.

— Нет? Но тогда поверь мне, твоему другу, на слово.

— Не слушай его! — попытался вмешаться Ёорундо и осёкся. В глазах младшего брата он прочёл приговор, то же увидели и Марго с Имлундом.

Победитель не стал дольше, чем требовалось, медлить — он сделал молниеносный замах и… Романд сдёрнул левой рукой с пояса серебряный жезл. «Отомстить за себя! — сверкали зелёные глаза. — Отплатить за все годы, проведённые под крышей родового замка Зелешей! Наконец, сделать то, что хотелось всегда!» Но как этого собирался добиться мальчишка, Ёорундо не понимал. Наверное, даже сам Романд не ведал, что творил. Он швырнул в Имлунда жезл, словно копьё. Глупо! К тому же, неумело — чародей был правшой… Но вряд ли здесь и сейчас стоял умненький мальчик Романд — только обиженный ребёнок.

Жезл пролетел половину пути, когда вдруг над маками раздался бесшумный звон — так откликается меч на зов хозяина. Странный клинок из оружейной чёрного мага сорвался с перевязи, слился с жезлом в одну серебряную молнию… которая воткнулась прямо в глаз Марго. Романд элементарно промазал.

— Звеня, сойдётся серебро: из двух — одно, — взгляд юного чародея остекленел. — Случайно, роком и судьбою разрушит Мира все устои. Смещает верх, смещает низ дитя всевластного каприз.

— Убей… — продолжил хриплым шёпотом Марго. — Не сможешь…

И победитель упал, побеждённый. Вместе с ним без сил рухнул Имлунд.

— Романд? — позвал Ёорундо.

Юноша моргнул и посмотрел на брата.

— Что ты натворил?

— То, что должен был.

— Ты целился в Марго, своего друга? — не поверил рыцарь.

— Да.

— Но почему?

— Ну-у, — Романд пожал плечами. — Как говорил Марго… или кто уж он там на самом деле… у меня имелось много причин. Например, я знал и без него, что мой настоящий отец император Гулума.

— И ты не боишься говорить об этом при Имлунде?

— Ёорундо! Прошу тебя! Не притворяйся идиотом!

— Да, ты прав. Отец знал. Нуйита, твоя мать, была такой честной… она не могла не признаться…

— Ёорундо! — юный чародей, казалось, хотел крикнуть, но выдал лишь усталый вздох. — Ты вправду столь наивен, как изображаешь?!

— Ты… — средний Зелеш запнулся. — Ты хочешь сказать, что Имлунд просто-напросто свёл Эфу с Нуйи? Мальчишка! Да что ты себе…

— А как ты думаешь, где лучше прятать престолонаследника, последнего в роду, — в обветшалом замке обедневшего дворянского рода или в надёжной крепости Зелешей? — оборвал гневную отповедь Романд.

— Да… я понял. Но зачем ему?

— Вот сейчас и спросим… — юноша осёкся, увидев, как побледнел брат — тот вглядывался куда-то за чародея. — Что?

Романд резко обернулся. Спрашивать было уже не у кого — рядом с трупом Марго лежал герцог. Из его шеи торчал меч — смертельные судороги сыграли смертельную шутку.

* * *

Известие об исчезновении Имлунда Зелеша застало Феллона в пути — отец отправил старшего сына проверить семейные владения. Что да как? Не отбились ли вассалы от рук? Работают ли крестьяне? Не нужна ли где помощь господина? Не требуется ли суд или наказание?

Раньше Феллон не любил инспекторские проверки — лучше по бабам шляться, чем выполнять обязанности наследника рода. Но на этот раз младший герцог просто жаждал покинуть столицу — как же всё надоело! Хотелось спокойствия, отдыха, жену увидеть. Пусть дура, зато родная… Ох, на какое деяние она подвигла не более умного мужа! Феллон до сих пор, хотя минуло полгода, краснел от сты… нет, не краснел — бледнел от горя и всё никак не мог понять, почему отец простил эту «выходку» !

Романд всегда был для Имлунда особенным — Феллон по молодости бесился, теперь же он отчётливо понял, что ему повезло. Несказанно повезло…

…Имлунд и Феллон не спеша прогуливались по галерее Предков, довольно-таки длинному, заметно скруглённому коридору с чуть ощутимым уклоном пола. Наверху, в глухом конце разместились покои главы рода Зелеш. Непривычное и странное расположение. Неподобающее!

Покои назывались Детскими, или комнатами Воспитания. В них рос Имлунд, но ни Феллон, ни Ёорундо не успели там похозяйничать — во времена их младенчества дед с бабушкой занимали истинные покои Рода, Брачные покои Зелешей. Сейчас они принадлежали Феллону, его молодой жене и полугодовалой дочке. В этом не было ничего удивительного — оба брака Имлунда Зелеша не длились сколько-нибудь долго, потому никаких претензий на Брачные покои с его стороны не поступало. Однако почему не устроиться получше?

Герцог уж давно взрослый мужчина… если не старик. Хотя нет — ему всего тридцать пять лет, но когда на них смотришь с девятнадцати… Сейчас в Детские покои следовало заселить малыша Рода. Впрочем, Романд там и жил — лишь оттуда не доносился дикий, страшный плач младенца. Но отчего-то Имлунд остался вместе с младшим сыном.

Феллон, кажется, догадывался о причине. Отец и дед испытывали друг к другу острую неприязнь, к счастью, не перешедшую в ненависть.

О! Имлунд всегда был послушным сыном. По крайней мере, на то намекали воспитатели, слуги, бабушка. Да и дед никогда не утверждал обратного.

Решил прежний герцог Зелеш, что Имлунда пора к наукам приобщать, и мальчишка вместо игры в цветные камушки, волшебную тарелочку и прочей детской возни просиживал дни, вечера, а порой и ночи в душных пыльных комнатах в строгой компании учителей — магов, ведунов-алхимиков, архивариусов и других учёных мужей.

Сверкнул молнией первый десяток — наследнику рода меч в руки пора брать. И без вопросов Имлунд уезжает прочь из родного гнезда, но не пажом к кому-нибудь, а отправляется в Западную Школу Меча. Ох, несладко там пришлось герцогскому сынку. Риск, к тому же, немалый и неоправданный: Имлунд — единственный ребёнок Зелешей и другого не будет. Мать Имлунда, первая жена прежнего герцога, постаралась. Обладая слабеньким магическим даром, она сумела наложить на мужа… вдовца чары бесплодия, чтобы именно к её сыну перешёл титул герцога.

Дед пытался избавиться от заклятья, но чароплёты только руками разводили — смертные заклинания сильны и устойчивы.

Долго «прохлаждаться» в стенах школы Меча дед Имлунду не позволил — взбрело герцогу женить сыночка. И двенадцатилетний мальчишка покорно шагает под венец с девочкой, мягко говоря, не красавицей, зато последней в захудалой ветви рода О-оваш, уже несуществующего королевского рода исчезнувшего Овиса.

Приказал дед обзавестись наследником — и пятнадцатилетние подростки родили Феллона. А вот Ёорундо появился у них уже по личной инициативе… ещё один сын не увидел Мира, унеся с собой и мать. Тогда же дед отлучил наследника от дома на целых три года — Имлунд и здесь не сказал ни слова против. Вот только вернулся из изгнания отец истинным главой рода Змей. Деду пришлось смириться с этим, как и с титулом старшего герцога, всего лишь отца герцога Зелеша.

Потом несчастный случай унёс из Мира деда и его вторую жену, но Имлунд так и оставался в своих, Детских, покоях. Не один, но одинокий.

Пятнадцать месяцев назад его одиночество растворилось в заботе сначала о белокурой, ранившей пасынков своей неземной красотой Нуйите, затем об их сыне Романде. Эх! Такая ведь ладная пара была! А малыш их, наверное, без разума… Любимый малыш, первенец.

Сейчас, оставив Рода разбираться со своими игрушками, отец и сын вышли в галерею Предков на разговор. Имлунд не зря выбрал этот коридор, а не свой рабочий кабинет — разговор предстоял очень серьёзный и важный.

— Феллон, ты плохо поступаешь, — герцог, как обычно, спокоен, но эмоции без труда угадываются: усталость и недовольство сыном. Впрочем, его Имлунд хорошо понимает, поэтому недовольство — скорее лёгкое осуждение. — Возвращайся к жене. Иначе её взгляд остановится на ком-нибудь из окружения, прислуги… Нет, не возражай. Ты не можешь приставить к ней уродов — не велика разница, и по ночам темно, а в холодной постели неуютно. Вовсе оградить от мужчин тоже не получится. Но даже если удастся, то ей придётся пользоваться тем, что есть.

— Женщинами? — осмелился вставить Феллон.

— И ими тоже, — кивнул отец. — И это всё на глазах твоей дочери. Ты хочешь научить их обеих греху, а то и непотребству?

Сын испуганно мотнул головой. Сам он был не прочь, когда его ласкали сразу две, а то и три женщины, но…

— А когда желание перестанет приходить при взгляде на чью-то пышную грудь, обратишь внимание на мальчиков?

Феллон внутренне похолодел — вчера так и вышло. Он-то списал на общую усталость после долгой тренировки. А что если это то, о чём говорит отец?

— Ты любишь дочь и свою жену. Я знаю. Но зачем ты заставляешь свою малышку смотреть, как её мать плачет? И теряет за непрерывными слёзами свою красоту? — герцог на мгновение замолк. — И как мне смотреть в глаза твоего тестя? Он отдавал в мой дом неповторимо прекрасную девушку, а что он увидит, когда приедет навестить дочь и внучку?

Младший герцог залился краской вины, отвернулся от отца, чтобы не видеть его осуждающего взгляда. И наткнулся на множество таких же взоров прежних Зелешей. Не зря Имлунд выбрал для наставлений галерею Предков.

Одна из стен коридора была обшита светлыми, почти белыми, деревянными панелями. Они сияли в солнечных лучах, врывающихся днём из многочисленных окон напротив, и таинственно мерцали в свете волшебных ламп по ночам. На этой стене через равные промежутки висели портреты предков Змей. Не все, конечно, начиная с сына Зелеша, последнего короля Офидии, — Зелеша-младшего. Того самого, который помог отцу создать империю Гулум и отказался от её короны в пользу младшего брата Лоххаля Ехидны, родоначальника первой императорской династии.

Потом род захирел и, в конце концов, разродился единственной дочерью. Она приняла имя Лиххиль и через своего последнего потомка, Нуйиту, вернулась к Зелешам. На трон взошёл потомок Л-лотая Гюрзы, третьего сына Зелеша Офидийского. Династия формально сменилась, а недавно чуть было не прервалась в результате мятежа. Впрочем, если бы прервалась, корона просто-напросто вернулась бы к законным владельцам — Зелешам.

С каждого портрета на Феллона взирали мудрые, пронизывающие разум, читающие душу глаза. Чаще всего зелёные, иногда желтоватые и нередко — с узким вертикальным зрачком. Змеиные. Неуютные взгляды. За этими взглядами не видно ни внешности (обычно притягательной), ни одежды (та разнилась в зависимости от эпохи), ни мастерства художника.

Сейчас глаза, казалось, фосфоресцировали.

Феллон в испуге обежал одним быстрым взглядом все портреты и наткнулся на отца. В конце ряда, у выхода из галереи висело зеркало в деревянной раме. Оно обозначало ныне здравствующего главу рода. Имлунда Зелеша. Его застывшее отражение в тот миг ничем не отличалось от предков, навечно вмёрзших в древние холсты.

Все они осуждали потомка. Не за измену жене — мужчина имеет право расслабиться, а за безответственное поведение.

Провинившийся наследник рода сдался и опустил очи долу. Да так и застыл в изумлении — по холодному каменному полу никем не замеченный и вовсе позабытый полз за взрослыми Романд.

Малыш, наверное, хотел, чтобы папа с ним поиграл. Но папа ушёл, не слыша ни зова, ни крика обиды. Папа был занят. Однако младенцу того не понять. Папа не видит, потому и не замечает, что сын приглашает на игру. Значит, надо показаться папе на глаза — тогда он всё поймёт! Вполне возможно, что именно так рассуждая, Род решился на долгое и неудобное путешествие прочь из своей комнаты.

Как ребёнок без посторонней помощи да столь быстро сумел выбраться из огороженного вольерчика, Феллон не представлял. Однако, как-то выбрался и теперь упорно полз вперёд, не обращая внимания на холод и пыль. Те не были заметны под сапогом на толстой подошве — слуги следили за порядком, но для младенческой ладошки и коленок, пусть и скрытых за вязаным комбинезоном, малейшая песчинка являлась опасностью, сравнимой с осколком стекла. К тому же, Род передвигался, словно раненая собака, на трёх конечностях. В правой ручке он сжимал свою дурацкую погремушку. И какая скотина подсовывает эту дрянь ребёнку?!

Эта погремушка была семейной реликвией, которую прятали в сокровищнице, так как боялись или не могли избавиться. На вид, в целом, ничего особенного, кроме отменного качества: она представляла собой гроздь разнокалиберных, разноцветных шариков. Если умудриться тряхануть отдельный шарик, то услышишь свой, неповторимый звук. Вся гроздь тоже гремела по-особенному. Неплохое развлечение для младенца, если бы не тёмная аура.

Давно эту погремушку подарил для кого-то из новорожденных Зелешей не очень близкий родственник, могущественный чёрный маг, после чего случилось множество неприятных, если не сказать хуже, событий. Игрушку решили уничтожить — не получилось. Тогда её запрятали в сокровищнице. Но надо же было такому приключиться — беременной, уже очевидно не переживущей родов Нуйите очень понравилось перебирать драгоценности.

Любила мачеха разглядывать серебряные цепочки и разноцветные топазы да траурные шерлы и гагаты, при этом сама если и носила, то исключительно фамильные украшения, где явное предпочтение отдавалось золоту и горному хрусталю. Уж что приключилось с Нуйитой — драконова болезнь или иное затмение ума, свойственное беременным женщинам, не понять, однако по приближении срока она всё чаще и чаще пробиралась в сокровищницу и сидела там часами, пока кто-нибудь не спохватывался и не забирал молодую герцогиню обратно в её покои. Из-за этой странности, а ещё умения Нуйиты выскальзывать из-под опеки, Романд даже родился на россыпи серебра.