Похищенный трон (Видесский цикл, Смутные времена I)

      Барзоя обернулась к Динак. При этом губы ее чуть напряглись; возможно, она все-таки сердилась, что дочь узурпировала ее место во главе процессии. Абивард поцокал языком - он не ожидал от матери такой мелочности.
      Динак сказала:
      - Мы сошлись здесь сегодня, чтобы пожелать нашим мужчинам удачи и счастливого возвращения с войны, на которую они уходят. - Барзоя шевельнулась, но не произнесла ни слова. Казалось, гнев исходит от нее волнами. Если бы это был жар, Ганзак вполне мог бы поставить ее у себя в кузнице вместо печки. Динак продолжала:
      - Мы несомненно победим, ибо Господь протянет длани свои и защитит тех, кто, как мы, борется за правое дело.
      Волна рукоплесканий пробежала по рядам мужчин и женщин, внимавших ей.
      Абивард последовал общему примеру, хотя был не настолько убежден в правоте ее слов, как оказалось бы до прошлого лета. Как Господь защитил тех, что последовал за Перозом в Пардрайю? Если говорить коротко, не очень хорошо.
      Динак сделала шаг назад и дала знак Барзое. Ее мать с изысканной грацией простерлась перед Шарбаразом.
      - Господь да хранит тебя, величайший, - сказала она, поднялась и обняла Абиварда:
      - Пусть Господь хранит тебя, как и прежде.
      Слова, жесты - ничего исключительного в них не было. А вот что за ними крылось... Абивард пожалел, что не может вмешаться в ход церемонии и задать Барзое вопрос. Но обычай сдерживал его, как Птардака тогда, в Налгис-Краге.
      В свою очередь Барзоя отошла в сторону и кивнула Рошнани. Вежливая, как обычно, Рошнани кивнула в ответ, но глаза ее устремились на Динак. Взгляды их встретились. Внезапно учуяв заговор, Абивард задумался, что же такое затеяли его сестра и его главная жена. Что бы это ни было, матери это не нравилось.
      Как и Барзоя, Рошнани воздала Царю Царей положенные по этикету почести и пожелала ему счастья. Потом она обняла Абиварда - гораздо крепче, чем требовал ритуал. Абивард был не против, скорее наоборот. Она сказала:
      - Храни тебя Господь от всех напастей.
      - Больше всего я буду думать о том, чтобы поскорей вернуться домой, к тебе, - ответил он. Почему-то его главная жена вздрогнула при этих словах, но сумела выдавить из себя ответную улыбку.
      Абивард прошел вдоль строя ожидающих женщин, принимая наилучшие пожелания от остальных жен и сводных сестер. Если бы Господь внял десятой части их молитв, Абивард жил бы вечно и был бы богаче трех Царей Царей вместе взятых.
      Самая младшая из его сводных сестер направилась назад, в жилую часть.
      Вышедшая во двор процессия удалялась в обратном порядке - вышедшие первыми уходили назад последними. Вскоре настала очередь Барзои. Она презрительно фыркнула и, гордо выпрямившись, направилась к открытой двери в жилую часть.
      Рошнани и Динак по-прежнему стояли во дворе. Абиварду потребовалось несколько больше времени, чем следовало бы, чтобы понять, что они не намерены возвращаться на женскую половину.
      - Что вы делаете? - Голос его прозвучал визгливо и глупо.
      Рошнани и Динак вновь переглянулись. Определенно они что-то задумали.
      Динак выступила от имени обеих.
      - Брат мой, муж мой! - Она обернулась к Шарбаразу. - Мы намерены отправиться с вами.
      - Что, воевать? Вы с ума сошли? - спросил Шарбараз.
      - Нет, величайший, с твоего позволения, не воевать, - ответила Рошнани. Господь ведает, что мы с радостью воевали бы за вас, но у нас нет навыков и подготовки, чтобы сражаться хорошо. Мы принесли бы больше вреда, нежели пользы.
      Но у каждой армии есть обоз. Трубадуры не имеют обыкновения воспевать его: по сравнению с теми, чей единственный долг - сражаться, в обозе нет ничего блистательного. Но и того немногого, что говорится в песнях об обозе, достаточно, чтобы мы знали, что он существует, и знали - без обоза войско голодало бы и осталось без стрел. И мы знаем, что еще один фургон, фургон, в котором поедем мы обе, не замедлит продвижения войска и не станет угрозой вашему делу.
      Законный Царь Царей изумленно раскрыл рот. Он не ожидал столь тщательно подобранных аргументов, достойных царедворца, воспитанием которого руководил видессиец. Но, с другой стороны, до сего момента он практически не знал Рошнани. Он начал что-то говорить, но замолчал и молящим взглядом посмотрел на Абиварда.
      - Это противоречит всем обычаям, - сказал Абивард. Лучшего аргумента он мгновенно придумать не мог. Мысленно же он добавил: "А не слишком ли вы спешите воспользоваться моим обещанием, что вам будет предоставлена большая свобода перемещения после окончания войны со Смердисом?" Он не произнес этого вслух, потому что не хотел признаваться, что дал такое обещание. Вслух он сказал: Неудивительно, что мать так зла на вас обеих. - Кто, как не Барзоя, мог служить воплощением макуранской морали.
      Рошнани выслушала этот упрек невозмутимо - Барзоя была ей всего лишь свекровью. Да, ее следовало уважать, но ведь не она была наставницей в правильном поведении с детства. На Динак обвинение брата подействовало сильнее, но именно она ответила:
      - А разве Смердис поступил по обычаю, похитив престол у того, кому он принадлежит по праву? Разве не вопреки обычаю я, женщина, дала начало освобождению Царя Царей? - Она смотрела в землю. По необходимости она сделала и другое, что противоречило обычаю, и это другое все еще грызло ее, несмотря на честь, которой удостоил ее Шарбараз. Она не говорила об этом вслух, но все участники нынешнего спора знали, в чем еще она пошла против обычая.
      Шарбараз сказал:
      - Что такого хорошего вы способны дать нам, ради чего стоит не только пренебречь обычаем, но и выделить людей для вашей охраны, когда начнутся бои? Царь Царей не ответил решительным отказом, и Абивард понял, что эта битва проиграна.
      Но эту сцену надо было доиграть до конца.
      - Вы цените наши советы, когда мы в крепости, - сказала Рошнани. - Что же, разве, оказавшись в поле, мы потеряем весь наш ум? Абивард строил планы твоего спасения, величайший, вместе со мной, с Динак... и со своей матерью, конечно.
      - Если я возьму вас с собой, это вызовет недовольство среди поддерживающих меня дихганов, - сказал Шарбараз.
      - Я уже говорил это Рошнани, - поддержал его Абивард.
      - Настолько, что они вернутся в свои наделы? - спросила Динак. Настолько, что они переметнутся к Смердису? Вы действительно в это верите? Судя по ее тону, она сама не верила в это ни чуточки. И не считала, что Шарбараз искренне убежден в этом. Пусть она знала его недолго - зато узнала очень хорошо.
      - Что бы ты сказала, если бы я запретил? - спросил он.
      Если бы он просто взял и запретил, это положило бы конец всем спорам.
      Однако Шарбараз не запретил, и задал гипотетический вопрос, и для Абиварда это послужило еще одним знаком, что он все-таки уступит. Возможно, и для Динак тоже, но она не подала виду, и лишь ответила покорным тоном, совершенно ей несвойственным:
      - Разумеется, я подчинилась бы величайшему.
      - Так я и поверил, - сказал Шарбараз. Он тоже успел изучить Динак. Он обернулся к Абиварду:
      - Ну что, зятек, что нам с ними делать?
      - Ты спрашиваешь меня? - спросил потрясенный Абивард. - По мне, так мы могли бы дать каждой по позолоченной кирасе и произвести в генералы. Мне кажется, они справились бы лучше, чем три четверти тех мужчин, которых ты можешь назвать.
      - А мне кажется, что ты прав. - Шарбараз покачал головой.. - С моим отцом от такого случился бы припадок - он в свои походы брал только шлюх, и тех немного. Но отец мертв. Абивард, я склонен сказать твоей сестре "да". Что ты скажешь своей жене?
      Абивард услышал в этих словах другие: "Если хочешь быть упрямым и отсталым, валяй". Он знал, что отказать не удастся, иначе мира на женской половине ему не видать никогда. Он избрал наиболее изящную форму капитуляции:
      - Я во всем готов следовать за тобой, величайший.
      Лицо Рошнани просияло, как летнее полуденное солнце.
      - Спасибо тебе, - тихо сказала она. - Возможность увидеть мир искушает меня сделать нечто в высшей степени предосудительное прилюдно в доказательство моей благодарности.
      - Вы с Динак и так уже поступили достаточно предосудительно в глазах трех десятков женщин, которые приходят мне на ум, - прорычал Абивард как мог свирепо. Его главная жена и сестра повесили головы и приняли самый пристыженный вид. Почему бы и нет? Они ведь получили то, чего хотели.
      Абивард принялся и дальше отчитывать их, но потом призадумался, не окажется ли нечто предосудительное прилюдно весьма приятным наедине. Это отвлекло его, и отчитать их как следует так и не удалось.
      Абивард сидел в седле, направляясь на юг, он радостно скакал на гражданскую войну. Рядом с ним ехал законный Царь Царей на коне, взятом с его конюшен. Хорошая копия львиного штандарта Макурана парила над передовым отрядом войск Шарбараза.
      Воины ехали, разбившись по наделам: каждый чувствовал себя вольготнее с земляками. Абивард беспокоился, хорошо ли они будут сражаться как единая армия, но вспомнил, что войско Пероза, выступившее против хаморов, было организовано ничуть не лучше, а это означало, что и войска Смердиса тоже вряд ли окажутся лучше них в смысле организации.
      Когда он высказался на эту тему вслух, Шарбараз питал:
      - Нет, Я тоже так не думаю. Вот если бы мы пошли на видессийцев, тогда имело бы смысл тревожиться насчет слабой организованности наших порядков. Но против наших соплеменников это нам нисколько не помещает.
      - Чем же отличаются от нас видессийцы? - спросил Абивард. - Я слышал о них бесчисленное множество рассказов, но эти рассказы друг с другом не совпадают.
      - По-моему, это как раз и вызвано тем, насколько они от нас отличаются, совершенно серьезно ответил Шарбараз. - В бою они совсем не думают, кто к какому роду принадлежит, а перемещаются крупными отрядами под рожки и барабаны своих командиров. Все равно как лопасти на водяном колесе или какой-нибудь другой механизм. Они более дисциплинированы, чем наши люди, это уж точно.
      - Почему же тогда они не сметают все на своем пути? - спросил Абивард;
      Шарбараз нарисовал довольно устрашающую картину.
      - По двум причинам, - ответил Царь Царей. - Во-первых, они предпочитают лук копью. Это значит, что мощная атака на их скопление часто способна рассеять их. А во-вторых, и это главное, дисциплина у них есть, но в них нет нашего огня. Они воюют, словно зарабатывают очки в игре, а не ради самой игры. И часто сдаются или разбегаются в тех случаях, когда мы продолжаем биться и побеждаем.
      Абивард отложил сказанное в памяти. Он создавал для себя образ врага, которого никогда не видел, чтобы воспользоваться им в тот день, когда в Макуране закончится междоусобица и Шарбараз начнет сводить счеты. Большая часть Видессийской империи граничила с морем. Уж не там ли, подумал Абивард, сбудется третья часть пророчества Таншара?
      Узнать это можно, лишь дождавшись того дня. Он оглянулся на обоз, где вместе с другими прорицателями и колдунами, которых их повелители взяли с собой наряду с воинами, ехал Таншар. Интересно, способны ли эти люди оградить войско от более искусных волшебников, которых Смердис может собрать в Машизе? Он был доволен, что взял с собой Таншара, - каждое знакомое лицо было в радость.
      И еще с обозом ехал фургон, который вез не пшеницу, не копченую баранину, не сено для лошадей, не стрелы, аккуратно увязанные в пучки по двадцать штук каждая, чтобы хорошо входили в колчаны, а его сестру, его главную жену и двух служанок из крепости Век-Руд. Это предприятие вызывало в нем лишь опасения, но он надеялся, что все обойдется, - во всяком случае, не закончится большой бедой.
      Пока лошади почти не ели того фуража, который войско везло для них. Весной даже бесплодная земля между оазисами и реками облачалась в зеленый покров.
      Скоро солнце вновь высушит ее, но, пока была зелень, животные могли ею кормиться.
      Это было к лучшему, поскольку войско Шарбараза росло по мере его продвижения от надела к наделу. Всадники стекались под его знамя, призывая проклятия на седую голову Смердиса-узурпатора. Когда прибыл очередной такой отряд, Абивард воскликнул:
      - Величайший, это не поход, а прямо триумфальное шествие!
      - Хорошо, - ответил Шарбараз. - Прошлым лесом мы отдали слишком много жизней, воюя со степниками; мы не можем позволить себе разбрасываться людьми на гражданской войне, не то победа окажется столь же дорогостоящей, как и поражение. Нам по-прежнему нужно защищаться от врагов и мстить им. Более того, я даже послал к Смердису гонца и велел передать ему, что сохраню его жалкую жизнь, если он вернет трон без борьбы.
      Абивард, кивая, взвесил такую возможность:
      - По-моему, ты поступил правильно. До определенной поры он никогда не проявлял честолюбия, и если ты будешь за ним внимательно присматривать, второй возможности он не получит.
      - А то не буду? - сказал Шарбараз. - Да он у меня и в отхожее место не сможет сходить без присмотра.
      Но прежде чем Шарбараз дождался от своего соперника в борьбе за престол официального ответа, он получил ответ иного рода. Далеко на востоке тянулись на юг снежные вершины Дилбатских гор. Чтобы приблизиться к Машизу, войску придется обойти их, а потом двинуться в обратном направлении. Погода была уже намного жарче, чем Абивард ожидал в такое время года.
      К основному отряду войск Шарбараза галопом подскакал разведчик с криком:
      - Там, впереди, войско, готовое к бою! Они в меня столько стрел выпустили - на высокое дерево хватило бы! Только по милости Господа я не превратился подушку для иголок.
      Готовое к бою? - мрачно произнес Шарбараз. - Что ж, уважим их желание.
      Затрубили рога, забили барабаны. Судя по тому, что Абиварду рассказал Шарбараз, этого было бы более чем достаточно, чтобы передвинуть полки видессийского войска, словно фигурки на игровой доске. Абиварду очень хотелось бы, чтобы и его соотечественники были столь же проворны. Заль со своим эскадроном закованных в железо профессионалов выдвинулся вперед по центру, образуя авангард наступающего войска. Несмотря на всю боевую музыку и бесконечные окрики собственных дихганов и командиров, назначенных Шарбаразом, большая часть остальных воинов, по крайней мере на пристрастный взгляд Абиварда, больше бестолково суетилась, чем выстраивалась к бою.
      Но к тому времени, как он увидел впереди облако пыли, войско утряслось в нечто напоминающее боевой порядок. Заль отчаянно выкрикивал команды каждому, кто готов был его слушать. Беда заключалась в том, что не слушал почти никто.
      Необстрелянная армия с неподготовленными командирами не выигрывает сражения с помощью дисциплины и маневров. Придется удовлетвориться отвагой, яростью и числом.
      Рядом скакал Охос, его обрамленное пушком лицо светилось от возбуждения.
      Охос вытащил меч и отсалютовал им Абиварду, чуть не отрезав при этом ухо соседу, чего он даже не заметил. Младший брат Рошнани сказал:
      - Мы перебьем их всех и перейдем вброд реку их крови!
      Такие строчки пели трубадуры, странствующие из крепости в крепость, надеясь силой своих слов заработать себе ужин. Взрослые мужчины, знающие, что такое война, улыбались, глядя на них, и наслаждались стихами, не воспринимая их всерьез. К сожалению, Охос не был взрослым, он был даже несколькими годами моложе Фрады. О полях сражений он знал только по песням трубадуров - до того, как хаморы начали свои набеги на его надел.
      Тут Абивард перестал беспокоиться о судьбе своего юного зятя и начал беспокоиться за себя. Навстречу по плоской равнине двигалось войско Смердиса, приближаясь быстрее, чем Абивард считал возможным. Впереди реяло львиное знамя Макурана. Рядом с Абивардом Шарбараз пробормотал:
      - Вот оно, проклятье гражданской войны: у обеих сторон один и тот же символ.
      - Воистину, - подтвердил Абивард, хотя слова эти сейчас, в миг стремительно Приближающейся битвы, показались ему слишком философскими. - Что ж, если они сами не понимают, что поддерживают не того, придется им показать. Наступающие войска выглядели достаточно решительными. Абивард глубоко вдохнул и воинственно закричал:
      - Шарбара-а-аз!
      В одно мгновение этот клич подхватило все войско. Он утопил в какофонии ненависти все сигналы, которые пытались подавать командиры и музыканты.
      Наконец-то знать северо-запада и их вассалы получили возможность поквитаться с человеком, который украл не только трон, но и их деньги - и отдал их варварам, убившим их родственников, но при этом не удержал этих варваров от набегов на их земли, как обещал.
      Неизбежно навстречу понесся ответный клич: "Смердис!" И столь же неизбежно он прозвучал для Абиварда, который отнюдь не был беспристрастным наблюдателем, слабым и жалким. Он не понимал, как люди могут до сих пор жертвовать жизнью ради правителя, который оказался вором и лжецом.
      Однако они поддерживали Смердиса как могли.Полетели стрелы; блистающей волной опустились наконечники копий. Абивард выбрал мишенью одного из воинов в противостоящей шеренге и пустил коня во весь опор. - Шарбараз! - вновь закричал он.
      С оглушительным металлическим лязгом два войска сошлись. Абивард промахнулся - его мишень ушла в сторону, чтобы схлестнуться с кем-то еще. По щиту Абиварда скользнуло копье. Его удар отдался в руке до самого плеча. Если бы удар был прямым, он мог бы свалить его с коня.
      Главное достоинство копейщика - сила, которую он может вложить в свой удар благодаря весу и скорости атакующего коня. Когда после первого удара инерция движения потерялась, бой превратился в свалку - каждый колол копьем, махал мечом, старался так направить коня, чтобы свалить с ног коня противника и его самого, а затем без труда добить.
      Шарбараз сражался в самой гуще, орудуя обломком копья. Он ударил одного из противников по голове сбоку. Хотя на том был шлем, удар оглушил его. Шарбараз снова ударил его, на сей раз прямо в лицо. Залившись кровью, противник выпал из седла - если он остался жив после этих двух ударов, то все равно будет мгновенно затоптан. Шарбараз издал торжествующий крик.
      Абивард попытался пробиться к своему монарху. Если законный Царь Царей падет, битва, даже победоносная, обернется окончательным поражением. Он уже пробовал отговорить Шарбараза сражаться в первых рядах - с тем же успехом можно было бы уговаривать луну не расти и не опадать в течение месяца.
      С криком "Смердис!" воин в доспехах вклинился между Абивардом и Царем Царей. Должно быть, этот воин потерял свое копье, или оно оказалось разрубленным на мелкие и потому непригодные кусочки. Он рубанул по древку копья Абиварда своим мечом. Посыпались искры - меч со звоном ударился о железную пластину, приделанную к древку как раз на такой случай.
      Абивард отвел копье назад и ткнул им. Противник увернулся и вновь ударил по копью. Теперь они сошлись вплотную. Абивард попытался ударить соперника в лицо заостренным шипом в центре щита. Спустя мгновений он мог считать себя счастливчиком, не получив такой же удар.
      Он, как и сторонник Смердиса, ругался, уворачивался и наносил удары, пока кто-то - Абивард так и не узнал кто - не подсек коня противника. Когда конь с громким ржанием встал на дыбы, Абивард проткнул всадника копьем. Тот тоже заорал и продолжал кричать после того, как Абивард выдернул из него копье. Его агонизирующий крик был еле слышен среди криков торжества и ненависти, которые стеной висели над полем брани.
      - Интересно, как идет бой, - пробормотал Абивард. Он был слишком занят, стараясь остаться в живых, чтобы чувствовать ход сражения в целом. Продвинулся ли он вперед после того, как был остановлен его первый натиск, или же отступил вместе с другими сторонниками Шарбараза? Он не мог этого сказать. В этот миг даже пробиться к законному Царю Царей казалось достаточно сложно.
      Когда же он наконец оказался рядом с Царем Царей, Шарбараз крикнул ему:
      - Как наши дела?
      - А я надеялся, что это знаешь ты, - в легком смятении ответил Абивард.
      Шарбараз поморщился:
      - Оказалось не так просто, как мы надеялись. Что-то не больно они рвутся дезертировать, а?
      - Что ты сказал, величайший? - Абивард не расслышал всего сказанного - он усердно отбивался от одного из копейщиков Смердиса. И только когда тот неожиданно отступил, он смог вновь обратить внимание на Царя Царей.
      - Ладно, ничего, - сказал ему Шарбараз. К этому моменту Царь Царей давно потерял копье, а меч его обагрился кровью. Наступило редчайшее мгновение с тех пор, как Абивард познакомился с ним: Царь Царей не знал, что делать дальше.
      Упорное сопротивление, которое оказывали воины Смердиса, похоже, озадачило его.
      Но тут, как только он отдал приказ к очередной атаке, на левом фланге войска Смердиса раздались дикие, исполненные ужаса крики. Одни кричали:
      "Измена!", другие - их было больше - вопили: "Шарбараз!" Они обратились против воинов, все еще верных Смердису, и атаковали их вместе с войсками Шарбараза.
      Когда левый фланг охватил хаос, войско Смердиса стало быстро разваливаться. Воины в центре и на правом фланге, увидев, как изменилось их положение, либо побросали оружие и сдались, либо бросились бежать. То тут, то там самые упорные отряды арьергарда жертвовали собой, чтобы их товарищи могли уйти.
      - Прижать их! - закричал Шарбараз. - Не дать им уйти! - Теперь, когда стратегия лобового удара оправдалась, он вновь почувствовал себя в своей стихии, побуждая своих воинов сделать победу сколь возможно полной.
      Но, несмотря на все его призывы, значительная часть армии Смердиса вырвалась и бежала на юг. Его собственное войско после тяжелой утренней битвы было не в состоянии пуститься в изнурительное преследование, которое могло бы уничтожить противника раз и навсегда, Наконец он, похоже, осознал это и прекратил погоню.
      - Если я прикажу им сделать то, чего они не могут сделать, в следующий раз они не послушают меня, когда я прикажу им сделать то, что им вполне по силам, пояснил он Абиварду.
      - Мы и так одержали полную победу, - ответил Абивард.
      - Это не то, чего я хотел, - сказал Шарбараз. - Я думал разбить войско узурпатора столь основательно, чтобы никому после этого и в голову не пришло выступить против меня. Обычной победы для этого недостаточно. - Он несколько умерил тон:
      - Однако придется этим удовлетвориться. Это все же много лучше, чем поражение.
      - Воистину, - согласился Абивард. Шарбараз сказал:
      - Я хочу допросить кое-кого из захваченных нами людей, которые дрались е таким ожесточением; хочу узнать, как Смердису удалось сохранить их верность после того, как они узнали, что я отказался от трона отнюдь не по доброй воле.
      Чем скорее я это выясню, тем скорее смогу что-то с этим сделать.
      - Да, - ответил Абивард, но голос его был рассеян; он лишь наполовину расслышал слова законного Царя Царей. Он смотрел на поле и впервые видел тот кошмарный мусор, который оставляет после себя большая битва. Последствий сражения в Пардрайянской степи он не видел; он бежал, чтобы не стать еще одним ее последствием. Прочие битвы, в которых он участвовал, были лишь небольшими стычками. То, что оставалось после них, было сходным по характеру, но не по масштабам. Размеры страданий, простершихся на целый фарсанг земли, ужаснули его.
      Люди, продырявленные насквозь, с изрубленными лицами и отсеченными руками, с вывалившимися кишками лежали в безобразных позах посреди луж крови, уже переходящей из алой в черную; вокруг жужжали мухи, а в небе кружило воронье, опускаясь и выклевывая незрячие раскрытые глаза и прочие лакомые кусочки. Поле брани пахло как бойня и одновременно как отхожее место.
      Среди человеческих останков бесформенными кучами возвышались трупы лошадей. Абиварду было жалко их больше, чем воинов: они не имели представления, за что умирают.
      Но еще страшнее, чем убитые люди и животные, были раненые. Изувеченные лошади кричали жуткими сопрано, словно женщины в агонии. Люди стонали, выли, изрыгали проклятия, причитали, плакали, истекали кровью, старались перевязать свои раны, звали матерей, молили о помощи или о смерти и подползали к другим людям в надежде на помощь. А эти другие, шакалы о двух ногах, расхаживали по полю, выискивая то, что можно унести с собой, и принимали меры, чтобы никто из ограбленных ими не остался в живых и не смог потом отомстить.
      Но были и другие, которые, к своей чести, делали все, что в их силах, помогая несчастным, - перевязывали, латали раны, вправляли сломанные кости. Два деревенских колдуна обладали, помимо прочего, даром целительства. Они могли излечивать раны, которые без их помощи оказались бы смертельными, но сами платили за это огромную цену. Один из них - руки его были в крови человека, которого он только что вернул с самого порога смерти, - поднялся с колен, сделал два шага к другому раненому и рухнул лицом вниз, потеряв сознание.
      - Глядя на все это, я жалею, что мы взяли с собой наших жен, - сказал Абивард. - Даже если они не представляют себе нас среди убитых, они никогда не забудут о страшных превратностях войны.
      Шарбараз обернулся и посмотрел на обоз, который стоял на значительном удалении от места битвы. Похоже, это расстояние успокоило его.
      - Все будет нормально, - сказал он. - Они помогли увидеть многого.
      Абивард надеялся, что Царь Царей прав.
      На пленном были только рваные льняные подштанники. Один из сторонников Шарбараза, начавший день в дубленой коже - или просто в своем кафтане, теперь владел прекрасной кольчугой из царской оружейной. Пленный воин придерживал грязную повязку вокруг резаной раны на руке. Выглядел он усталым и перепуганным, на длинном темном лице выделялись огромные глаза.
      Поняв, кто такой Шарбараз, он испугался еще больше. Стражники, которые притащили пленного к Шарбаразу, не успели бросить его на землю - он простерся ниц по собственному почину:
      - Да продлятся твои дни и прирастет твое царство, величайший! - прохрипел он.
      Шарбараз повернулся к Абиварду.
      - Вот как он теперь заговорил, - заметил законный Царь Царей. - Однако сегодня утром он с радостью насадил бы меня на копье.
      - За несколько часов могут произойти удивительные перемены, - согласился Абивард. Пленный ткнулся лицом в землю.
      - Прости, величайший! - взвыл он.
      - С какой стати? - прорычал Шарбараз. - Раз ты знал, что я не отрекся от престола добровольно, как у тебя хватило наглости драться со мной?
      - Помилуй! - взмолился пленный. - Величайший, я бедный человек и невежественный и ничего не знаю, кроме того, что говорят мне мои командиры. Они сказали - Господом клянусь, я передаю их речи слово и слово, - они сказали, что ты на самом деле отрекся от престола добровольно, а потом злокозненно изменил свое решение, как женщина, которая говорит: "Хочу красные туфли. Нет, синие".
      Они сказали, что ты не имел права нарушить данную тобой клятву, что Господь прогневается на Макуран, если ты захватишь престол. Теперь, конечно, я понимаю, что это не так, честное слово. - Он осмелился немного приподнять голову и настороженно смотрел на Шарбараза.
      - Уведите его к остальным, - сказал Шарбараз стражникам. Они подняли пленника на ноги и оттащили. Законный Царь Царей издал долгий усталый вздох и повернулся к Абиварду:
      - Еще один.
      - Еще один, - эхом отозвался Абивард. - Мы выслушали - скольких? шестерых. Все поют одну песню.
      - Вот именно. - Шарбараз принялся расхаживать взад-вперед, пиная грязь. Смердис, да провалится он в Бездну прямо сейчас, умнее, чем я полагал. Эта сказка о том, что я отрекся от клятвы отречения, пусть и лживая от начала до конца, дает тем, кто верит в нее, основание сражаться за него и против меня. Я думал, что его войска растают при первом прикосновении, как соляные статуи под дождем, но все может оказаться намного сложнее.
      - Воистину, - печально согласился Абивард. - Если бы этот отряд не перешел на твою сторону, мы бы, возможно, еще сражались - или уже проиграли.
      - Эта мысль приходила мне в голову, - признался Шарбараз и спустя мгновение добавил:
      - Хотя и помимо моей воли. - Он снова вздохнул. - Я хочу лепешку с творогом, луком и изюмом и огромную чашу вина. Потом я покажусь Динак, чтобы она знала, что я жив-здоров. Но больше всего я хочу хорошенько выспаться. В жизни так не уставал; должно быть, это из меня медленно вытекает страх.
      - Величайший, твой выбор представляется мне по-. разительно правильным, хотя я лично предпочел бы лепешке с творогом, луком и изюмом колбасу.
      - Думаю, что такое расхождение во взглядах позволительно, - сказал Шарбараз, и оба рассмеялись.
      Рошнани сказала:
      - Я почти жалею,. что не осталась в крепости. Война на самом деле вовсе не похожа на то, о чем поют трубадуры. - Глаза ее, казавшиеся в тусклом свете лампы в шатре Абиварда больше, чем они есть, были наполнены ужасом от того, что она увидела и услышала. - Столько страданий...
      "Я тебя предупреждал" - эти слова всплыли в сознании Абиварда. Но он не произнес их. В любом случае от них было бы мало толку. Он не мог помешать своей главной жене увидеть то, что она увидела, находясь здесь, и не мог отправить ее назад, в Век-Руд. Годарс Сказал бы что-то вроде: "Коли сел на коня, надо ехать".
      Поскольку он не мог упрекать ее, он сказал:
      - Я счастлив, что твой брат получил только две небольшие царапины. Он очень скоро поправится, не сомневаюсь.
      - - И я тоже, - с явным облегчением сказала Рошнани. - Он так гордился собой, когда пришел вчера повидаться со мной после боя, и, похоже, он в упоении от битвы. - Она покачала головой. - Это я вряд ли смогу понять.
      - Он еще молод, - сказал Абивард. - Мне тоже казалось, что я буду жить вечно, до того самого мгновения в прошлом году, когда в степи все пошло прахом.
      Рошнани протянула руку и положила ее ему на плечо:
      - Женщины всегда знают, что все может обернуться плохо. Иногда мы поражаемся глупости мужчин.
      - Оглядываясь назад, я тоже поражаюсь нашей глупости, - сказал Абивард. Например, мы думали, что войска Смердиса сдадутся без боя или начнут переходить на нашу сторону. Эта война будет намного тяжелее, чем представлялось там, в крепости.
      - Я вовсе не это имела в виду, - с легким раздражением сказала Рошнани. Сама идея... Да ладно, что толку? Остается лишь надеяться, что мы победим и что ты, Охос и Шарбараз выйдете из битв целыми и невредимыми.