Солнечные стрелы

      Вы подстригли свою бородку, милорд? Какая жалость! Больше никогда не делайте так. Нежные пальчики царапали горло. Другие пальчики теребили соски, поглаживали живот, подбирались к паху. Еще момент, и они коснулись того, что шевельнулось, вздрогнуло, уплотнилось. Пальчики, словно взвод храбрых солдат, не отступали и удвоили натиск. И как же все это теперь можно назвать? Блудом, распутством, слабостью плоти и духа? Жрецы прячут своих пассий в покровах ночной мглы. Солнечный лорд не должен таиться. Солнечный лорд должен иметь сыновей. Если он завтра погибнет, или его рука никогда больше не коснется женского тела, кто придет после него, чтобы взвалить на свои плечи нелегкое бремя власти? Необходимость. Вот имя тому, что сейчас происходит. Он ощущает затылком исходящий от нее жар. Корусан, конечно, будет беситься. Пусть. Пусть потомится, пусть подождет своего, золотоглазый ревнивец. Асаниане воспитывают мужчин иначе, чем женщин. Мужчины собственники. Они берут то, что должны брать. И женщины покоряются их желаниям. Корусан отправится в путь со своим лордом. Он еще получит свое. В их отношениях нет ничьей вины и стыда, ибо они освящены любовью. Он лениво раздумывал об этом, уже отдыхая, расслабленно лежа между двумя красавицами, развалившись так, словно собирался провести здесь всю ночь. Зиана, балуясь, вдувала воздух ему под мышку. Галия, насмешливо поблескивая глазами, говорила:
      Что с вами станется, милорд, когда у вас появится тысяча любовниц?
      У меня никогда не будет так много.
      Вы утверждали, что можете любить только одну женщину. Потом отважно утроили это число, потом нас стало девять. Где девять, там и тысяча, сир.
      Ничего подобного, возразил Эсториан. Я вынужден был взять себе девять жен, повинуясь давлению обстоятельств. Но даже такое количество угнетает меня. Мне вполне хватило бы вас.
      Я согласна с вами, милорд, сказала Зиана. Мне не хочется видеть вас реже, чем в последнее время. Он поцеловал ее в пробор между гладко расчесанными волосами. Он действительно давно не видел сестер. Пару ночей он провел с кем-то из запасного состава гарема. Потом смотрел спектакль в Высоком дворе. Потом в его жизнь вошел Корусан. Он резко сел, оглядываясь по сторонам.
      Я должен идти. Его голос нетерпеливо дрогнул. Никакого протеста. Его кольнула обида. Если даже они и не очень любили его, то могли бы хоть из вежливости попросить побыть с ними подольше. Зиана облачила его в рубашку, Галия занялась брюками. Они действовали слаженно и умело, не копаясь, не мешкая, не пытаясь ввести своего повелителя в новый соблазн. Наконец последняя пуговица была застегнута. Пара янтарных и пара золотых глаз обратились к нему.
      Возьмите нас с собой, милорд, сказала, выдержав паузу, Галия. Он не рассердился. Он даже улыбнулся, снимая обутые в сапоги ноги с колен Галии. Зиана вздрогнула от его улыбки. Галия помрачнела и выпрямилась.
      Вы же знаете, я не могу. Он пытался говорить мягко.
      Вы обещали нам это, сказала Галия.
      Я обещал взять вас с собой в Керуварион, напомнил он, но сейчас я еду не в ту сторону. Я еду на юг, потом, может быть, дальше на запад, в зависимости от того, как повернутся дела.
      Вы едете в Керуварион, сказала Зиана. Как только вы покинете Кундри'дж-Асан, ничто вас не удержит.
      Ничто, кроме обязанностей и забот, Эсториан нахмурился, и мятежей в провинциях.
      Я умею ездить верхом, сказала Галия, и стреляю из лука. Я не доставлю вам никаких хлопот. Ваша матушка едет с вами. Если ее свита увеличится на одну женщину, это не будет слишком тяжелым бременем. Зиана боялась сенелей и никогда не держала в руках лука. Она молчала, опустив голову. Сердце Эсториана дрогнуло. Он проглотил комок, подкативший к горлу, и обратился к ней:
      Если я надумаю ехать в Керуварион, я пришлю за тобой. Ее голова опустилась еще ниже. Она не плакала. Она никогда не пускала в ход слезы, хотя ее подружки любили иной раз поплакать в подушку, добиваясь сочувствия господина или новых даров. Он поймал ручки, нервно разглаживающие складки его рубашки.
      Ты не можешь принять участие в военном походе, малыш. Мы едем на сенелях, обозные носилки будут забиты багажом, и потом, в неблагоприятной ситуации, нам, возможно, придется их бросить.
      Я езжу верхом, крикнула Галия, я буду сражаться. Возьмите меня, милорд! Он чувствовал, что загнан в ловушку. Если Зиана размягчила его сердце, то Галия просто рвала его в клочья. Ну как ему урезонить своих дурочек, что им сказать? Зиана все-таки оказалась мудрее сестренки. Чувство реальности всегда было присуще ей.
      Обещайте, милорд, сказала она тихо, едва слышно, обещайте, что вы пришлете за мной, если решите отправиться в Керуварион.
      Клянусь солнцем в моей правой руке. Он поднес тускло мерцающую ладонь к ее щечке. Она позволила ему погладить себя, хотя в глазах ее появился испуг. Возможно, она боялась. что ее обожжет небесный огонь. Он поцеловал ее в милые, чуть припухшие губки, ощущая нежность в душе. Галия оказалась не столь сговорчивой.
      Возьмите меня, упрямо повторила она.
      Почему? спросил он нарочито жестко. Почему именно тебя, если другие остаются? Ты не будешь нужна мне в походной постели. Тебе нечего делать на этой войне. Он бил намеренно глубоко, но натолкнулся на сталь. Голос принцессы из рода Винигаров зазвучал холодно и сердито.
      Я буду нужна вам, возможно, затем милорд, чтобы напоминать, за что вы сражаетесь.
      Я не нуждаюсь в напоминаниях подобного рода.
      Неужели? Щеку его свело судорогой. Он хотел ударить ее и еле сдержался. Она поняла, что он собирается сделать, но не отклонилась ни на дюйм. Он положил ладони на плечи упрямицы.
      Ты невозможна. Уймись, Галия. Подумай о своем женском достоинстве. Что станется с ним, если ты, как мужчина, отправишься в тяжелый и опасный поход?
      Оно никуда не денется. Я хочу ехать, милорд. Я не хочу проводить здесь aeqqnmm{e ночи, тревожась за вас.
      Ты думаешь, в дороге у тебя будет меньше тревог? Он раздраженно потер брови. Ехать со мной вовсе не значит делить со мной ложе. Ты будешь сопровождать мою мать, и кланяться ей, и делать все, что она скажет. Если она велит тебе снять вуаль, ты сделаешь это. Тебе понятно, на что ты идешь?
      Вполне. Она приняла его капитуляцию с величием закаленного в боях генерала. Только дыхание ее чуть участилось и в глазах замелькали веселые огоньки.
      Если я правильно поняла, милорд, вы назначили цену. Мне совсем не будет позволено видеть вас?
      Отчего же? Ты будешь видеться со мной. Но я поеду во главе марша, а ты будешь сопровождать леди Мирейн. Она покачала головой.
      А если вы позовете меня, но ваша матушка не велит мне отлучаться, кому я должна буду повиноваться? Ей или вам?
      Я оставлю тебя дома, пригрозил он. Она успокоилась мгновенно и перекатилась на другую сторону постели. Но тело ее дрожало от едва сдерживаемого возбуждения. Она непременно что-нибудь выкинет, как только он закроет за собой дверь. Зиана сидела молча, неслышно, пряча глаза. Она знала, что у нее нет никаких шансов отправиться с ним, и лишь прижимала его ладони к своим щекам, когда он повторил обещание.
      Я непременно возьму тебя в Керуварион, сказал он, и покажу тебе мое княжество. Когда он покинет Кундри'дж-Асан, его сердце останется здесь, в маленьких ручках асанианской принцессы с янтарно-золотыми глазами.
      ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
      МЕРУВАН ЭСТОРИАН
      
      ГЛАВА 35 Сон его мало походил на сон, скорее на полудрему зверя, забившегося в нору. Он пробудился сырым холодным утром, прислушиваясь к суматохе во дворце, размышляя о том, не свалял ли он дурака, поторопившись с выступлением на мя тежников. Стояла зима, праздник Долгой Ночи едва миновал, и небеса были плотно укрыты сизыми тучами. Какой резон выступать именно сейчас? Армия его малочисленна: пара сотен варьянских гвардейцев, столько же оленейцев плюс сотня императрицы, состоящая большей частью из баб. Если б он выждал десяток дней, численность его войска увеличилась бы втрое, а полный цикл Ясной Луны позволил бы и это число умножить на десять. Ряды его армии пополнили бы асанианские лорды со своими вассалами, все равно ему где-то придется их поджидать, поскольку без дополнительной помощи он не сможет выдержать ни один мало-мальски значительный бой. Говорят, блистательная Саревадин, совершенно одна, без супруга, сопровождаемая только кучкой гвардейцев, изъездила из конца в конец весь Асаниан, и никто не пытался даже пальцем коснуться ее, не говоря о том, чтобы причинить вред. Везде, где бы она ни появлялась, люди встречали ее радостно и любили. Эсториан не был столь самоуверен, чтобы решиться на такой подвиг. Он вовсе не мнил себя равным Саревадин, последний и единственный ее потомок. А кроме того, во время ее легендарного путешествия в Золотом дворце оставались ее сын и супруг, истинный отпрыск древнейшего асанианского рода. Жены Эсториана, конечно, тоже знатны, тут ничего не скажешь. Восемь сидят по клеткам, девятая ждет сигнала, чтобы отправиться в путь. Однако сыновей у него нет, хотя, если бог и богиня снизойдут, они появятся к его возвращению. Ранняя гибель совсем не входит в его планы. Он просто хочет немножко оглядеться и понять страну, которой ему приходится управлять. Эта страна начинает ему нравиться. Возвращаясь из гарема, он не нашел Корусана на своем месте, его заменил другой оленеец. Эсториан совсем уж было собрался прогнать новоявленного nup`mmhj`, но вовремя прикусил язык. Все к лучшему, сказал он себе, подавив приступ разочарования. Им обоим надо как следует отдохнуть перед походом и немного прийти в себя. А вдруг мальчишка не вынес мук ревности и решил бросить своего господина? Зная непредсказуемость Корусана, Эсториан мог предположить, что тот способен на такой шаг. Нет, глупости. Воин и оленеец не упустит возможности встать под боевое знамя. Несомненно, Эсториан вскоре отыщет в рядах черных братьев своенравного беглеца. Но только в том случае, если капитан оленейцев включит мальчишку в состав боевого отряда, а не оставит в охране дворца. Впрочем, такое вряд ли возможно. Корусан среди братьев, равных ему по рангу, совсем не последний боец. И он безусловно будет причислен к счастливчикам, удостоенным чести сопровождать своего императора на войну. Корусан не отдыхал ни секунды. В данный момент он имел неофициальную беседу с вождем оленейцев, с глазу на глаз, не отягощенную присутствием Мастера Гильдии и его говорливых подручных. Он застал капитана Асади за довольно необычным занятием: тот откупоривал бутылку хорошего асанианского вина. Когда Корусан возник на пороге комнаты, капитан знаком предложил ему разделить с ним его поздний ужин. Это приглашение являлось высокой честью для воина второго разряда. Корусан не был голоден, он ел мало и аккуратно, немилосердно разбавляя вино водой. Он знал, что вождь пристально наблюдает за ним. Асади также ел мало и церемонно, часто промокая губы салфеткой. Обычай запрещал воинам разговаривать во время еды. Наконец вино было выпито, и на столе задымился снятый с жаровни бодрящий отвар из лекарственных трав. Корусан, обжигая губы, с видимым удовольствием выцедил целую чашку напитка. Потом перевернул посуду вверх дном и пристально посмотрел в лицо Асади.
      Ты одобряешь затею черного короля? прямо спросил вождь. Корусан усмехнулся.
      Я не одобряю его существования. Что же касается его действий, то они несомненно разумны.
      Но ведь он покидает тщательно охраняемый дворец и очертя голову лезет в расставленные сети.
      Лучше гулять на свободе, рискуя попасть в капкан, чем сидеть в золотой клетке.
      Ты очарован им?
      Судите об этом сами. Корусан посмотрел ему прямо в глаза.
      Я могу судить только моих оленейцев, пробормотал вождь, разглядывая, как деревенский знахарь, дно своей опустевшей чашки. А твои поступки заставляют задуматься о том, куда ты идешь. Когда наконец ты сделаешь свой выбор?
      В чем, собственно говоря, дело? Корусан побледнел от гнева. Меня подозревают в измене? Кто? Ты?
      Спокойнее, спокойнее, мой принц, сказал вождь. Я верю тебе, но наши союзники нервничают. Они хотят видеть черного короля мертвым. Они готовы сами убить его. У Корусана внутри все похолодело. Он не знал, как отнестись к столь оскорбительному заявлению.
      Они что, считают меня не способным выбрать время и место? спросил он наконец.
      Они полагают, что ты возделываешь поле, на котором тебе никогда не придется собирать урожай. А добыча тем временем улизнет из обложенной охотниками норы. Под открытыми небесами им трудно будет набросить на него свои сети...
      Но там легче убить его с помощью стрелы, меча или ножа, сказал Корусан.
      В походах случается всякое. Он же едет прямо туда, где орудуют ставленники магов.
      То же самое говорил им и я, но они не удовлетворились.
      Пусть катятся в ад со своими суждениями и чарами, вспылил Корусан. Мы me нуждаемся в них.
      Они считают, что ты слишком высокомерен.
      А ты? Вождь оленейцев пожал плечами.
      Я думаю, что у тебя на руках все козыри против черного короля. Но действует он все же по-своему. Скажи, ты можешь его направлять?
      Зачем? Он сам идет туда, куда нужно.
      А там? спросил вождь.
      А там мы получим его. Вождь кивнул головой. Он не очень-то верил словам своего подчиненного, и Корусан видел это. Если уж сам командир сомневается в нем, то маги и подавно должны считать его изменником. Теперь от них можно всего ждать. Он вскинул подбородок и постарался унять сердцебиение. Значит, все-таки время пришло. Ненависть старше любви, он должен сделать то, что ему давно следует сделать. Чего бы ему это ни стоило, он должен. Эскорт ожидал его в одном из внутренних дворов. Эсториан тянул время. Во-первых, ему надо решить, во что облачиться. Может быть, стоит надеть кольчугу? Или парадную броню? Или простые походные латы? Во-вторых, как быть с волосами? Заплести их в косички? Или собрать узлом, чтобы уместились под шлемом? Или обрить наголо? Может быть, ему вообще стоит вернуться в постель и позабыть о том, что он собирался куда-то ехать? В конце концов он выбрал парадную кольчугу, набросив на нее плащ из мягкой кожи, а волосы заплел в толстую жреческую косичку, накинув крученое ожерелье поверх латного воротника. Плечи его укрыли золотистой шкурой странного асанианского животного. Песочный кот, сказали слуги. Хищное плосконосое существо длиной в размах человеческих рук. Живет возле моря и, подобно людям, строит свои города. Но на войну не ходит, подумал Эсториан. Война прерогатива людей. Он брезгливо поковырял поданный ему завтрак. Вино оказалось неплохим, выдержанным, и отдавало медом. Жаркое показалось ему мало аппетитным, сильно сдобренным специями. Он решил попробовать рыбу, обложенную тонкими пластинами пресных лепешек, и протянул слуге опустошенную чашу, чтобы тот вновь наполнил ее. Чашу взял не слуга. Бездонные золотые глаза сияли над приспущенной для похода вуалью. Способность дышать покинула его и не вернулась, даже когда Корусан заговорил.
      Вино тяжелит воина. Если вы, милорд, не хотите есть, выпейте это. Он влил в чашу какой-то отвар, щедро разбавив его водой, потом всыпал туда горсть странных на вид ягод. Глаза Эсториана недоверчиво дрогнули, но он пересилил себя и сделал глоток.
      Вкусно. Корусан не удосужил его ответом. Развернув салфетку, он аккуратно перекладывал на нее куски пищи.
      Что ты делаешь?
      Вам надо поесть, сказал Корусан, но также надо и ехать. Солнце встало, эскорт ожидает.
      Эскорт будет ждать, сколько потребуется. Корусан связал концы салфетки и убрал узел в складки своих одежд. Судя по всему, у него там образовалась хорошая кладовая, подумал Эсториан. Ящичек с бритвами так и пропал в ней бесследно. Корусан одернул полу плаща, поправил мечи и сказал:
      Ваше величество, все готово к походу. Его величеству хотелось выбранить своенравного слугу, но вместо этого Эсториан обнаружил себя шагающим сквозь лабиринт комнат. По мере продвижения вперед молодой император обрастал гвардейцами, слугами и просто зеваками, которым не терпелось удовлетворить свое любопытство. Он надеялся, что угодил им. Он шел, высоко вскидывая ноги, быстрой походкой надменного варьянского гвардейца. Промозглый воздух ударил в лицо. Солнца не было, серые небеса пустовали. Шел мелкий занудный дождь, обещая грязь на дорогах. Ох, если бы не эта сырость, если бы в тучах прорезался хоть один золотистый луч!.. Эскорт стоял, сомкнув ряды, в ожидании. Черный квадрат оленейцев, кармин варьянцев, зеленые доспехи дам леди Мирейн. Матушка находилась среди них, в кольчуге мелкого нежного плетения, вооруженная ножом и луком, опоясанная мечом. По правую руку от нее возвышался Айбуран с группой жрецов, среди которых была одна женщина. Вэньи. Эсториан непроизвольно сжал челюсти. В свите матери выделялась еще одна маленькая фигурка на неуклюжей, песчаного цвета кобыле. Поблескивал кожаный боевой плащ где только, ад ее раздери, она раздобыла его? За плечами виднелись лук и колчан со стрелами он сам подарил их ей. На поясе здо ровенный охотничий нож, но, слава богу с богиней, меча не было. Грум подвел к нему скакуна. Это был не Умизан, тот вольно пасся в стадах Индуверрана, его не могли так скоро доставить сюда. Эсториан оглядел сенеля. Высок, узкогруд, серовато-коричнев, длинные, остро отточенные рога. Эсториан похлопал его по шее. Лоснящаяся грива красавца отливала черными пятнами. Янтарные светящиеся глаза. Жеребец шлепнул губами и звучно фыркнул в подставленную ладонь. Одним прыжком Эсториан взлетел в седло. Жеребец не шелохнулся.
      Как его зовут?
      Чирай, ответил конюх, дернув от неожиданности шеей.
      Чирай, сказал Эсториан. Твердое, опушенное черным волосом ухо повернулось к нему. Эсториан взял в руки поводья. Он мог развернуть скакуна и, въехав в конюшенный двор, спешиться, а потом затеряться в покоях дворца, в бесконечной путанице его комнат и коридоров. Никто не сказал бы ни слова, никто не осмелился бы его осудить. Он вновь почувствовал приступ удушья. Руки его заледенели, даже правая, на которой горел солнечный знак. Идиотизм. Почему он медлит? Он Эсториан из Эндроса, которому ненавистны замкнутые пространства, которому по душе открытые небеса? Жеребец все решил за него сам. Не получая от всадника команды, он мягко тронулся с места и двинулся вперед. Регент Асаниана ожидал его возле Золотых Ворот. За ним теснились лорды Высокого двора в кольце вооруженных стражей. Они вполне могли задержать императорский поезд и даже выиграть схватку в этом узком пространстве. Чирай уверенным шагом двигался на толпу. Лорд Фираз ожидал молча. Эсториан стукнул легонько сенеля между рогами. Жеребец замер как вкопанный.
      Император желает пройти, сказал Эсториан. Лорд Фираз склонил голову.
      Император не переменил своего решения?
      Император волен в своих поступках. Регент поднял голову и посмотрел императору в лицо. Так, словно он тоже был варьянцем. Улыбка Эсториана блеснула холодом стали.
      Да, сказал наконец лорд Фираз, император волен. Это была капитуляция, но дерзкая. Граничащая с оскорблением. Эсториан все понял, но не стал усложнять ситуацию.
      Охраняй мой дворец, сказал он.
      Сражайтесь достойно, велел лорд Фираз, и возвращайтесь с победой.
      Я постараюсь. Эсториан толкнул жеребца каблуком. Лорд Фираз развернул своего сенеля. Проезжая мимо желтолицего всадника, Эсториан сказал:
      Не беспокойтесь, милый регент. Если меня убьют, новый император наверняка будет покладистее, чем я. Если же я останусь жив, то обещаю вам вести себя вежливее.
      Вежливость неуместна на поле брани, сказал лорд Фираз. Он поклонился низко, как только мог, коснувшись лбом челки своей кобылы.
      Да сопутствует вам удача, милорд! Верьте, я говорю это совершенно искренне.
      Нисколько не сомневаюсь, ответил Эсториан. И прошу вас, лорд Фираз, также поверить в мою искренность. Он покидал Кундри'дж-Асан, как змея покидает старую кожу. Медленно, пригибаясь под сводами Золотых Ворот, потом все быстрее, вниз по Аллее Принцев, рысью, переходящей в легкий галоп, не обращая внимания на гробовое молчание провожающих его подданных. Наконец вдали показались последние ворота и мост, за которым расстилалась равнина. Когда копыта сенеля застучали по плитам каменной арки, соединяющей берега реки, дождь хлынул с новой силой. Шкура песочного кота отталкивала влагу, но голова императора ничем не была прикрыта, кроме обрамлявшего волосы золотого венка. Он обратил лицо к небу и упал в бездну, набитую тучами и ветром. Дождь целовал его. он ощущал в себе, кроме звона небес, зов необъятных степей, где нет стен, где ничто не мешает взору. Он передернулся всем телом. Что-то словно вспыхнуло в самом центре его существа, расцвело, подобно огненному бутону. Он обрел силу. Он инвалид, калека, слепой глупец. Он и не предполагал, что ее у него так много, что она, как мощнейшая пружина, была просто сдавлена в точку девятью кольцами Кундри'дж-Асана. Он рассмеялся, объятый радостным ужасом. Эскорт следовал за ним. Асаниане и варьянцы текли не смешиваясь, как и положено исконным врагам. Но где-то среди них находились белая и желтая женщины, и желтоглазый оленеец своим черным плащом перечеркивал малиновые доспехи его личной охраны. Сенель оглянулся, бросив на всадника косой взгляд. Эсториан понял и отпустил поводья. Тряская рысца перешла в галоп, а затем в ровный и плавный полет.
      ГЛАВА 36 Вэньи не было нужды ни у кого расспрашивать, что за странная фигурка затесалась в свиту леди Мирейн. Асанианка весьма умело управлялась с рогатой бровастой кобылой, наверняка рожденной в пустынях Варяг-Суви. Головной убор всадницы также был скроен на южный манер, вуаль для удобства перехвачена серебряным ободком. Вэньи знала, кто мог научить барышню так снарядиться. Первый привал решено было сделать в Индуверране и там же заночевать. К Эсториану подогнали его голубоглазого красавца сенеля. Встречу животного со своим хозяином предварило довольно забавное происшествие. Как только император спешился, черный четвероногий буян опустил рога, взрыл копытами землю и пошел в атаку на серо-коричневого жеребца. Чирай стоял с высоко поднятой головой, щеки его чуть подрагивали, в остальном же он казался абсолютно спокойным. Когда разъяренный ревнивец налетел на него, он, изящно перебирая тонкими мускулистыми ногами, отступил в сторону и уклонился от казавшегося смертельным удара. Умизан, потерпев неудачу, встал на дыбы, развернулся и атаковал снова. Чирай презрительно фыркнул и повторил маневр. Потом еще и еще раз. Противники описали целый круг, прежде чем в действиях Умизана наметились колебания. Он замер, тяжело поводя боками, с губ его слетала пена. Чирай искоса поглядел на него, опустил морду к земле и принялся безмятежно пощипывать пожухлую травку. Дружный хохот прокатился по рядам всадников. Даже надменные оленейцы на какой-то миг утратили обычную невозмутимость. Эсториан подошел к расстроенному голубоглазому красавцу, обнял взмыленную шею и что-то зашептал в чуткое, нервно подрагивающее ухо. Дождь внезапно кончился. Солнечные лучи, выскочив из-за туч, позолотили шкуру Чирая и вышибли из гривы Умизана сноп синих искр. Вэньи чихнула.
      Ты в порядке? Вэньи оглянулась. Всадница в южной дорожной вуали стояла возле нее. Вблизи она выглядела не такой уж робкой и беззащитной, однако вряд ли подозревала, с кем решилась заговорить.
      Как тебя зовут? Всадница чуть наклонила голову, но ответила просто и без жеманства:
      Галия. А тебя?
      Вэньи. Она не собиралась делать из своего имени тайну. Глаза под легкой bs`k|~ светились изумлением. Золотистые и круглые, как монеты.
      Тогда, наверное, ты...
      Его ночная игрушка? Да, я была ею. Впрочем, я полагаю, тебе хорошо известно об этом. Галия моргнула. Вэньи не ощутила в ней неприязни, только смущение, вызванное грубостью собеседницы.
      Конечно, я знаю, кивнула она. Но он не говорил, что ты такая красавица. Твоя кожа белая, как молоко. Моя же, в голосе Галин прозвучало искреннее сожаление, больше похожа на корку заплесневелого сыра. Скорее на выдержанную слоновую кость, подумала Вэньи и, помолчав, заметила:
      У тебя много веснушек.
      Ох, сказала Галия, они доставляли мне массу огорчений, пока он не сказал, что они ему нравятся. Вокруг было много людей, но никто не прислушивался к их разговору. Всадники смотрели на императора, который, вскочив на Умизана, демонстрировал чудеса вольтижировки. Галия вздохнула.
      Я даже пыталась когда-то их оттереть.
      Какая глупость, пробормотала Вэньи, но обидеть золотоглазую собеседницу было трудно. Она рассмеялась.
      То же самое сказал мне и он, но... что было, то было. Я росла ужасным ребенком. Мой отец не хотел брать меня с собой, когда отправлялся осматривать стада сенелей, но я все равно увязывалась за ним.
      Я начинаю понимать, произнесла Вэньи медленно и без всякой иронии, что он находит в тебе. И тут асанианка совершила невозможную вещь, на мгновение лишившую Вэньи дара речи. Она взяла островитянку под руку и прижалась к ее плечу.
      Я так рада, что он решил взять тебя с собой. Теперь мне не будет так одиноко.
      Он тут ни при чем. Вэньи попыталась высвободиться, но хватка маленькой всадницы оказалась железной. Я еду с группой жрецов.
      Я понимаю, сказала Галия. Я тоже, если честно, напросилась ему в спутницы. Он не хотел брать меня с собой. Он уговаривал меня остаться с другими девушками в гареме.
      Почему же ты не осталась?
      Мне очень хотелось поехать. В тоне Галии проскользнули нотки решимости, которая совсем не вязалась с ее юным обликом. И он сдался. Но сказал, что не подпустит меня к своей постели. Как ты думаешь, это болезнь? Или особая керуварионская черта причинять страдания любящим тебя людям? Мучиться из-за пустяков? Недоговаривать, обижаться? Да есть ли в ней что-нибудь человеческое, подумала вдруг Вэньи с болью. Как можно с такой легкостью выбалтывать все, что должно быть скрыто в душе за семью замками?
      Я знаю, что он собирается сделать, продолжала меж тем Галия. Он будет выбирать себе девушек в маленьких городках. Он отвергал их, когда ехал в Кундри'дж-Асан, но теперь понял свою ошибку.
      Разве ты не ревнуешь? поинтересовалась Вэньи. Разве тебе не хочется, чтобы он принадлежал только тебе?
      Это эгоистично.
      Ты что святая? Вэньи с изумлением оглядела асанианку.
      Нет. Галия выпрямилась, но все еще не отпускала Вэньи. Я просто стараюсь вести себя достойно.
      Мало достоинства в том, чтобы отпускать своего возлюбленного без боя.
      Ты собираешься драться со мной? Галия улыбнулась. Я не владею мечом, но хорошо стреляю из лука. Дура. Вэньи резким движением высвободилась.
      Это один из известных методов, раздраженно заявила она, привязать мужчину к себе, предоставляя ему абсолютную свободу. Галия миролюбиво похлопала ее по руке.
      Ты иностранка, тебе трудно вникнуть в истинный ход вещей.
      Я вижу, ты познакомилась с принцессой из рода Винигаров? Вэньи переодевалась после вечерней молитвы. Она промолчала, но Айбурана молчанием не проймешь.
      Как ты ее находишь?
      Она... довольно оригинальна.
      Я бы назвал ее очень интересным маленьким существом.
      Как будет угодно вашей святости. Вэньи аккуратно свернула белую жреческую накидку и убрала в дорожный сундук. Потом обернулась к Айбурану.
      Ты жаждешь кровопролития?
      Асанианки не сражаются из-за мужчин.
      То же говорит и она. Айбуран захлопнул сундук и запер его на замок. Толстым корявым пальцем провел по инкрустации на крышке.
      У бедной девочки нет ни служанок, ни горничных. Ей приходится тяжело.
      Леди Мирейн взяла с собой достаточно женщин, чтобы опекать фрейлин ее свиты.
      Она не рассчитывала на нее. Вэньи начинала не нравиться тема их разговора.
      Ты служишь богу.
      И только ему. Вэньи окинула жреца взглядом. Лицо Айбурана было непроницаемо, как и его сущность.
      Мне кажется, она очень одинока, сказал он. Эсториан не допустит ее к себе. Вэньи мысленно улыбнулась. Ей доставили удовольствие эти слова.
      Она говорила об этом. Она полагает, что ее повелитель найдет грелку для своего ложа среди провинциальных красоток.
      Это вряд ли. Только не в этом походе, где он является прекрасной мишенью для разного рода убийц. Я думаю, ты понимаешь это. И понимаешь также, что маленькая принцесса может отлично сыграть роль заложницы в чьих-то грязных руках.
      Разве ее повелитель не может приставить к ней стражников?
      Он считает, что эскорт леди Мирейн достаточно надежен.
      Но тогда в чем, собственно, дело?
      Я думаю, сказал Айбуран, что эта девчонка нуждается в большей защите, чем остальные. Ей нужен кто-то, кто направлял бы ее действия, развлекал во время длительных походов и, главное, прикрывал ее сущность магическим щитом.
      Почему не Шайел? спросила Вэньи и, прежде чем Айбуран успел возразить, продолжила: Да, он, конечно, мужчина, но он асанианин. И, кажется, приходится Винигарам родственником.
      Очень дальним, сказал Айбуран.
      Его магия сильнее моей. И чувство земли у него лучше,
      Он мужчина.
      Разве нет в твоей свите других жриц? Айбуран молчал,
      Почему ты выбрал меня? Может быть, ты хочешь наложить на меня епитимью? Я в чем-то провинилась перед тобой или богом?
      Да, сказал Айбуран. Мне кажется, твоя гордыня возросла непомерно. И кроме того, за тобой водятся еще кое-какие грешки. Он помолчал и добавил: А главное, именно ты сможешь оберечь ее, как никто другой.
      Почему? Потому что я с удовольствием бы ее придушила? Он тяжело вздохнул,
      Ты все равно скоро покинешь нас. Он снова вздохнул, и Вэньи вдруг впервые с удивлением поняла, что верховный жрец Эндроса не столь крепок, как кажется. В бороде его посверкивала седина, вокруг глаз поселились морщинки.
      Тебе нужно завершить свое Странствие. И потом, существуют еще Врата. Они не могут долго без тебя обходиться.
      Где бы я ни была, сказала Вэньи, Врата постоянно со мной. Это похоже на чувство земли, милорд. Я обладаю чувством Врат. И всегда обладала. Она вовсе не сообщила большой новости. Айбуран и сам прекрасно об этом gm`k.
      Значит, ты не уедешь?
      Нет. Она надеялась, что ее слова звучат достаточно твердо. Здесь мое Странствие. И я не хочу никакого другого.